Энола Холмс и маркиз в мышеловке

Глава десятая

Спустившись на землю и расправив юбки, а также прикрыв лохматые волосы черной шляпкой и опустив вуаль, я отправилась бесцельно бродить по редкому лесу, не зная, как мне быть.

Я накрутила на палец длинный золотистый локон. Остаток шевелюры остался лежать на платформе. Скорее всего, птицы растаскают кудрявые волосы маркиза на материал для гнезд.

Мне вспомнилось немое послание рассерженного мальчика, которое он оставил после себя в укрытии.

Вспомнились и слезы его матери. Бедняжка!

Впрочем, лорда Тьюксбери тоже можно пожалеть. Беднягу заставляли ходить в бархате и кружеве! А это ничем не лучше корсета со стальными вставками.

Я невольно подумала о себе. Ведь я тоже в бегах, как и юный лорд Тьюксбери. Остается только надеяться, что ему хватит ума не назваться своим именем. Я по глупости представилась Энолой Холмс и тем самым подвергла себя опасности. Чем быстрее я отсюда уйду, тем лучше.

Однако необходимо успокоить несчастную герцогиню...

Нет. Нет, надо покинуть Бэйзилвезер- парк как можно скорее, пока...

— Миссис Холмс?

Мне стало не по себе. Я стояла на дорожке прямо напротив поместья, раздумывая, как мне быть: сбежать или остаться, когда сверху меня позвал незнакомый голос:

— Миссис Холмс!

Я зажала в кулаке светлый локон и обернулась. По мраморным ступенькам спускался некий господин в дорожном плаще. Один из лондонских детективов.

— Прошу прощения, что навязываюсь вам в знакомые, — сказал он, подходя ко мне, — но сторож нам сообщил, что вы здесь, и я подумал...

Это был невысокий, похожий на хорька человек, совсем не мускулистый, несмотря на свою опасную профессию, но с проницательными глазами, блестевшими как бусины. Казалось, две черные божьи коровки пытаются заползти мне под вуаль. Высоким голосом он продолжил:

— Я знакомый мистера Шерлока Холмса. Меня зовут Лестрейд.

— Добрый день. Как ваши дела? — учтиво поздоровалась я, но руку для пожатия не протянула.

— Отлично, благодарю вас. Должен признаться, что крайне рад встрече. — Ему явно хотелось узнать, кто я такая. Имя мое он знал — Энола Холмс. По виду понял, что я вдова. Поэтому и назвал меня «миссис». Полагаю, Лестрейд думал так: «Если с семьей Холмсов она породнилась всего лишь посредством брака, почему Шерлок отправил ее на расследование вместо себя?»

— Признаюсь, Холмс мне про вас не рассказывал, — добавил он.

— Действительно. — Я вежливо кивнула. — А вы обсуждали с ним ваших родных?

— Нет! Э-э... как-то к слову не пришлось.

— Разумеется.

Я надеялась, что у меня получается выдерживать сухой, спокойный тон. В голове, будто стаи щебечущих зябликов, пролетали тревожные мысли. При первом же удобном случае этот проныра доложит обо мне Шерлоку и скажет, как и где мы встретились. Нет, хуже! Он ведь инспектор Скотленд-Ярда и непременно получит телеграмму о сбежавшей сестре Холмсов. Надо спасаться, пока есть возможность. Судя по всему, Лестрейд уже и так меня подозревает. Необходимо его отвлечь от изучения моей персоны.

Я раскрыла ладонь и показала ему золотистую прядь.

— Касательно лорда Тьюксбери, — властно заявила я, подражая манере своего знаменитого брата. — Его никто не похищал. — Я махнула рукой, пресекая возражения инспектора. — Он сам взял дело в свои руки; сбежал из дома. Полагаю, вы бы поступили так же, если бы вас одевали в бархатные наряды, словно куклу. Он мечтает отправиться в плавание на лодке. Точнее, на корабле. — Я вспомнила картины с пароходами, клиперами и другими судами, которые висели в укрытии виконта. — Особенно ему нравится это громадное чудище, похожее на корыто для скота, с большими мачтами и гребными колесами по бокам — как же оно называется? С его помощью еще проложили трансатлантический телеграфный кабель.

Инспектор Лейстред не отрывал взгляда от кудрявой пряди, и вид у него был ошеломленный.

— Как... где... — пробормотал он. — Откуда такие выводы?..

— «Грейт Истерн»! — Я наконец вспомнила название крупнейшего парохода в мире. — Лорда Тьюксбери вы найдете в порту — вероятно, лондонском. Он учился завязывать морские узлы, а значит, надеется поступить на судно матросом или юнгой. Волосы он остриг. Добыл одежду простолюдина. Скорее всего, у одного из работников конюшни. Советую их допросить. Переодетого и остриженного виконта никто не узнал бы на станции, если бы он захотел отправиться в Лондон поездом.

— А открытая дверь? А взломанный замок?!

— Он хотел, чтобы искали не его, а похитителей. Ужасно с его стороны так беспокоить мать, — заметила я, и мне сразу стало не так стыдно за то, что я выдаю мальчика. — Передайте это ее милости. — Я протянула инспектору золотистую прядь. — Не знаю, правда, поднимет она ей настроение или же, наоборот, испортит.

Оцепеневший Лестрейд, судя по всему не отдающий себе отчета в своих действиях, медленно поднял правую руку и забрал у меня прядь волос.

— Но... где вы ее нашли? — спросил он и чуть было не схватил меня за локоть. Я вовремя шагнула в сторону и заметила, что нас подслушивают. На верхней ступени мраморной лестницы, между балюстрадами и греческими колоннами, затаилась любопытная мадам Лелия.

Я ответила как можно тише:

— На «первом этаже», так скажем, кленового дерева с четырьмя стволами.

После этого я показала пальцем в сторону укрытия виконта и, как только Лестрейд отвернулся, поспешила прочь, шагая намного быстрее, чем положено достойной вдове.

— Миссис Холмс! — крикнул он мне вслед.

Не замедляя шага и не оглядываясь, я помахала ему рукой, совсем как Шерлок в нашу последнюю встречу, когда он взмахнул тростью на прощание. Подавив желание перейти на бег, я продолжила идти.

А оказавшись за воротами Бэйзилвезер-парка, наконец вздохнула с облегчением.

Я впервые путешествовала поездом и не знала, что вагон второго класса разделен на небольшие купе, на четыре человека каждое, с кожаными сиденьями, поставленными друг напротив друга — прямо как в карете. Я представляла себе открытое пространство, вроде как в омнибусе. Но нет: кондуктор провел меня по узкому коридору, распахнул дверь купе, и волей-неволей я заняла единственное свободное место — против движения, — оказавшись наедине с тремя незнакомцами.

Поезд тронулся и поехал, медленно набирая скорость, в сторону Лондона.

К своему неудобному месту я отнеслась философски: встреча с инспектором Лестрейдом нарушила мои планы, и догадаться, что ждет меня впереди, было совершенно невозможно.

Он увидел меня в образе полоумной вдовы Энолы Холмс и непременно попытается расспросить о ней Шерлока, а значит, придется отказаться от этой практически безупречной личины.

В самом деле, мне следует поразмыслить над своим положением.

Я со вздохом устроилась поудобнее на краешке сиденья — почти все место занимал мой турнюр, точнее «багаж» — и сглотнула, стараясь не поддаваться тошноте. Поезд трясло и мотало из стороны в сторону, а несся он в два раза быстрее моего велосипеда, скользящего вниз по холму. Деревья и здания пролетали за окном с головокружительной скоростью, и я старалась на них не смотреть.

Меня мутило, и не только из-за неудачного сиденья.

Надежный, комфортный план с кебом, гостиницей, элегантными комнатами и спокойным ожиданием рухнул. Я себя выдала. Попалась Лестрейду на глаза. Теперь либо он, либо Шерлок будут искать молодую вдову в Бельвидере и вскоре выяснят, что она отбыла в столицу на экспрессе. Вот и навела братьев на мысль, что я в Уэльсе! Как бы не так. И хотя о моем финансовом благополучии им пока неизвестно, скрыть тот факт, что я уехала в Лондон, у меня уже не получится.

Разве что покинуть город сразу же по приезде, первым попавшимся поездом?

Нет, Шерлок наверняка спросит обо мне в кассах, а в черном трауре опознать меня не составит труда. Сыщик быстро выяснит, куда я отправилась — в Хаундстон, Рокингем или Пудингсворт, и поедет за мной следом. А в этих небольших городках найти человека куда проще, чем в столице.

Кроме того, мне хотелось побывать в Лондоне. Нет, я сомневалась, что там скрывается моя мать — это маловероятно, но подозревала, что в столице будет легче осуществлять поиски. К тому же я -всегда грезила о Лондоне. Дворцы, фонтаны, кафедральные соборы! Театры, опера, джентльмены во фраках, леди в бриллиантах.

А еще — об этом я подумала с легкой улыбкой, скрываясь под вуалью, — прятаться прямо под носом у старших братьев, когда они об этом знают, должно быть особенно приятно. Пусть возьмут назад свои слова о том, что у меня маленькая голова и я не способна переварить сразу много информации!

Отлично. Лондон так Лондон.

Однако, поскольку обстоятельства изменились, кеб я взять не смогу. Не сомневаюсь, что Шерлок Холмс опросит всех кеб- менов у вокзала. Придется идти пешком. А прибудем мы под ночь. И в гостинице я не смогу остановиться — в них брат тоже наведет справки. Чем дальше я уйду от железнодорожной станции, тем лучше. Вот только куда мне податься? Один неверный поворот — и меня возьмут в тиски сомнительные личности. Воры или... Может, даже головорезы.

Кошмарно.

Я отвела взгляд от тошнотворного пейзажа за окном и взглянула на застекленную дверь купе.

И чуть не завизжала.

За стеклом маячило широкое лицо, похожее на полную луну.

Незнакомец прижал нос к двери и всмотрелся во всех пассажиров по очереди. Холодный, ничего не выражающий взгляд задержался на мне, а затем подозрительный господин отвернулся и пошел дальше по коридору.

Я нервно сглотнула и покосилась на соседей по купе. Они не выглядели напуганными. Рабочий в кепке храпел на сиденье справа от меня, выставив перед собой ноги в грубых ботинках с квадратными носами. Напротив него господин в клетчатых штанах и фетровой шляпе читал газету, посвященную скачкам (судя по изображениям жокеев и лошадей). А приземистая пожилая дама рядом с ним неотрывно смотрела на меня с приветливым выражением лица.

— Что-то не так, уточка? — поинтересовалась она.

Уточка? Крайне необычное обращение. Однако я не стала заострять на нем внимание и спросила:

— Кто это был?

— Ты о ком, утя?

Либо она его не заметила, либо ничего удивительного тут нет и лысые здоровяки в тряпичных кепках то и дело заглядывают в купе в поездах, просто я об этом не знала.

Я покачала головой и пробормотала:

— Не обращайте внимания.

Хоть и почувствовала укол совести за то, что солгала.

— А ты вон какая-то бледная под всей этой чернотой, — заметила моя новая знакомая. Обычная беззубая карга, только в старомодном капоре вместо приличной шляпы, да еще громадном, с широкой каймой, из-за чего он походил на гриб, и оранжевой лентой, завязанной под щетинистым подбородком. Одета она была в поредевший от времени меховой палантин, уже не совсем белую блузку и выцветшую фиолетовую юбку с подновленной вышивкой. Старуха посмотрела на меня как малиновка на зерно и масляным голосом уточнила: — Недавнее горе-то у тебя, уточка?

А. Ей хотелось побольше узнать о моем «дорогом почившем супруге». Я кивнула.

— А теперь что, в Лондон?

Я кивнула.

— Вот часто так бывает, верно я говорю, утя? — Невоспитанная попутчица подалась вперед и посмотрела на меня со смесью торжества и сочувствия. — Подцепила хорошего парня, да, а потом он возьми и помри. — Какое грубое слово она подобрала! — Помер он, да, и оставил тебя без корки хлеба. Вот ты, бедная и бледная, сидишь тут небось с дитем в пузе?

Я с трудом понимала, о чем она говорит. Как можно распространяться о подобных вещах в общественном месте, да еще и в присутствии мужчин (к счастью, они пока ничего не заметили)! От возмущения у меня пропал дар речи. Краска залила лицо.

Дружелюбная мучительница решила, что мое смущение — знак согласия. Она кивнула и подалась еще ближе:

— Теперь голову ломаешь, как прокормиться в городе, а? Ты раньше-то была в Лондоне, а, душенька?

Я только и сделала, что помотала головой.

— Ну, прежних ошибок не повторяй, уточка, и не важно, чего там тебе джентльмены обещают. — Она сделала вид, будто хочет раскрыть мне страшную тайну, но голос не понизила. — Если в кармане у тебя пусто, милочка, то вот тебе совет: сними нижнюю юбку-другую...

Мне показалось, что я вот-вот упаду в обморок. Рабочий продолжал беспечно храпеть, а вот второй господин спрятал лицо за газетой.

— ...ну зачем они тебе? — продолжала беззубая старуха. — Знаешь, в Лондоне много девиц без нижних юбок, а у тебя их небось штук шесть! Это ясно по тому, как они шуршат, да и платьице-то пышное.

Скорее бы мы приехали и этот невыносимый разговор закончился! Он был мне настолько противен, что я рискнула посмотреть в окно. За стеклом пролетали небольшие дома и высокие здания, кирпичные и каменные, тесно прижатые друг к другу.

— Ты их отнеси в лавку поношенной одежды Калхейна на Сент-Тукингс-лейн, повернешь туда с Кипл-стрит, — неустанно вещала приземистая карга. Теперь она больше напоминала жабу, чем малиновку. — Ну, знаешь, это там, в Ист-Энде. Пройдешь мимо порта. И учти: как отыщешь эту улочку, ни к кому другому не заходи, напрямую шагай к Калхейну: там тебе щедро заплатят за твои юбки, особливо если они из настоящего шелка.

Ее сосед зашуршал газетой и прокашлялся. Я вцепилась в край сиденья, стараясь отодвинуться как можно дальше от надоедливой старухи, насколько мне это позволял турнюр.

— Благодарю вас, — пробормотала я, поскольку она и правда мне помогла, хотя продавать нижние юбки я не собиралась.

Мне нужно было избавиться от вдовьего траура и найти ему замену. Разумеется, в деньгах я не нуждалась и могла заказать все, что душе угодно, но на пошив одежды уходит много времени. Тем более что Шерлок наверняка допросит каждую достойную швею, а меня непременно запомнят, если я приду в траурной одежде: в черном или хотя бы в сером с белой или лавандовой отделкой. Только такие наряды позволялось носить вдове после первого года траура, и мама этому правилу следовала. Учитывая хитрость и смекалку брата, мне этот вариант не подходит. Недостаточно сменить наряд; надо полностью преобразиться. Но как? Стащить с бельевой веревки чужие тряпки?

Теперь благодаря невоспитанной старухе, я знала, как мне поступить. Лавка поношенной одежды. Сент-Тукингслейн, поворот с Кипл-стрит. Ист-Энд. Там Шерлок и не подумает обо мне спрашивать.

И над тем, что в Ист-Энде мне угрожает опасность, сама я не задумалась, хотя следовало бы.