Еретики Дюны

***

Светало. Дункан едва поспевал за своим проводником. Этот старый на вид человек оказался неутомимым, словно газель. Казалось, он не знал, что такое усталость.

Всего несколько минут назад они сняли с глаз приборы ночного видения, и Дункан был несказанно рад, что избавился от них. Все, что не попадало в поле зрения очков, казалось черным и туманным в тени густых ветвей лесных зарослей. Мир сузился. В поле зрения какими-то рывками попадали предметы — то желтые кусты, то каменная стена с пластиловыми воротами, то пара причудливо-серебристых деревьев, то мост, вырубленный из монолитного камня, позеленевшего от времени, то арка, выложенная белым известняком. Сооружения казались древними и очень дорогими, ручная работа высоко ценилась во все времена…

Дункан не имел ни малейшего понятия, где они находятся. Местность ничем не напоминала ту Гьеди Один, какую он помнил.

С рассветом стало видно, что они идут по лесной звериной тропе вверх по склону холма. Подъем стал круче. Слева в промежутках между деревьями мелькала долина. Небо было затянуто густым туманом, скрадывающим расстояние и прикрывшем путников от посторонних глаз. Тот мир, в котором они оказались, был, казалось, совершенно оторван от вселенной.

Во время короткой остановки — не для отдыха, а для того, чтобы «послушать» лес, — Дункан присмотрелся к ограниченному туманом пространству. Неба не было — сплошной туман. Простора не было, Дункан потерял чувство связи с другими мирами и планетами. Космос исчез, остался узкий маленький мирок их бегства.

Маскировка оказалась несложной: теплое белье тлейлаксианца, подушечки за щеки, чтобы придать лицу округлость. Курчавые черные волосы выпрямили с помощью какой-то горячей химической дряни и осветлили белилами. Сверху пришлось надеть прибор ночного видения. Волосы на лобке сбрили, и когда Дункан взглянул на себя в зеркало, то не узнал глянувшего на него человека.

Грязный тлейлаксианец!

Это чудесное превращение стало делом рук старухи с блестящими серо-зелеными глазами.

— Теперь ты Мастер Тлейлаксу, — сказала она. — Твое имя Возе. Проводник доведет тебя до следующего места. При встрече с чужими обращайся к нему, как к лицеделу. В остальном беспрекословно выполняй все его требования.

Ночью его вывели из пещеры, провели по длинному узкому, скрытому от посторонних пучками водорослей проходу в скалах и вытолкнули в холод темной ночи и в руки незнакомого рослого человека в толстой зимней одежде.

Позади Дункана раздался приглушенный шепот: «Вот он, Амбиторм, бери его».

Проводник заговорил с тем же гортанным выговором:

— Следуй за мной.

Амбиторм пристегнул к поясу Дункана короткий шнур, другой конец которого пристегнул к собственному поясу. После этого проводник помог Дункану поправить очки прибора ночного видения, и они двинулись в путь. Шнур натянулся.

Дункану сразу стало ясно назначение шнура: он был нужен не для того, чтобы не потерять друг друга, — нет, видимость была прекрасной. Шнур нужен был для того, чтобы без промедления свалить Дункана на землю при появлении опасности. Не придется даже отдавать команду.

За время долгого пути они не один раз пересекали замерзшие ручейки и речки равнины. Сквозь густую растительность скупо проникал свет лун Гамму. Наконец они вышли на открытое дикое место, земля была покрыта серебрящимся в свете луны снегом. Проводник вел Дункана по звериной тропе, окаймленной высоким, в два человеческих роста, кустарником. Эта дорога была даже шире, чем тот проход, с которого началось их путешествие. Свет почти не проникал к земле, покрытой мягким ковром сгнившей растительности. Дункан полной грудью вдохнул грибной дух разлагающейся растительной жизни. В окулярах прибора ночного видения эта растительность казалась бесконечной. Шнур, пристегнутый к поясу Дункана, казался воплощением призрачной связи с чуждым миром.

Амбиторм был не склонен к разговорам.

Он сказал «да», когда Дункан уточнил его имя, добавив: «Не разговаривай».

Долгое ночное путешествие действовало Дункану на нервы. Ему не нравилось вынужденное возвращение к собственным мыслям. От старой Гьеди Один не осталось ничего. Расстилавшаяся вокруг местность ничем не напоминала планету его ранней юности, когда он еще не был гхола. Удивительно, как Амбиторм мог выучить этот маршрут и запомнить его. Все эти звериные тропы так похожи друг на друга.

От монотонного бега мысли Дункана начали блуждать.

Должен ли я разрешать Сестрам Общины использовать себя? Что я им должен?

Он вспомнил о Теге, храбреце, который позволил спастись им с Луциллой.

Я сделал то же самое для Пауля и Джессики.

Это связывало его с Тегом и наполняло душу невыразимым горем. Тег был верен Общине Сестер. Он купил и мою верность им ценой своего мужественного поступка.

Черт бы побрал этих Атрейдесов!

Благодаря ночной нагрузке Дункан многое узнал о своей новой плоти. Как же молодо его новое тело! Еще один крен в воспоминания и снова Дункан вспомнил тот последний в своей настоящей жизни момент: топор сардаукара, врезающийся в его череп, — боль и сильная вспышка света перед глазами. Осознание смерти, а потом… потом ничто, вплоть до жизни с Тегом во дворце-невидимке Харконненов.

Дар другой жизни. Больше ли это, чем дар чего-то менее значимого? Атрейдесы требовали за это платы.

Непосредственно перед рассветом Амбиторм привел Дункана к ручью и повел по руслу. Холод обжег ноги Дункана, обутые в водонепроницаемые тлейлаксианские ботинки. В холодной воде отражались серебристые в лучах предрассветной луны кусты.

День застал их выходящими на крутой склон холма по широкой звериной тропе. Тропа привела их к широкому каменному уступу возле зубчатой скалы. Амбиторм провел Дункана через увядшие сухие кусты, покрытые снежными шапками. Он отцепил шнур от пояса Айдахо. Прямо перед ними открывалась расщелина в скале — это не была настоящая пещера, но здесь можно было спрятаться от холодного, пронизывающего ветра, сдувшего снег с уступа.

Амбиторм подошел к расщелине и, очистив площадку от грязи и плоских камней, освободил вход в небольшое углубление. Вытащив из углубления какую-то вещь, он принялся колдовать над ней.

Присев на корточки под навесом, Дункан, пользуясь случаем, стал рассматривать своего проводника. У Амбиторма было круглое лицо, туго обтянутое темно-коричневой, словно продубленной, кожей. Да, это вполне мог быть и лицедел. В углах глаз виднелись глубокие морщины. Отметины времени покрывали все лицо — углы рта, брови и лоб, плоский нос и подбородок.

От черного предмета в руках Амбиторма начали распространяться аппетитные запахи.

— Сейчас мы перекусим и снова пойдем, — сказал проводник.

Он говорил на старогалахском, но со странным гортанным выговором, которого Айдахо не слышал раньше. Откуда Амбиторм — из Рассеяния или он уроженец Гамму? Со времен Муад'Диба прошло много времени, и язык мог измениться. Во всяком случае, тот галахский язык, на котором говорили Луцилла и Тег, отличался от языка, которым в свое время пользовался сам Дункан.

— Амбиторм, — произнес Дункан. — Это имя Гамму?

— Можешь называть меня Тормса, — отозвался проводник.

— Это кличка?

— Так ты будешь меня называть.

— Но почему люди в пещере называли тебя Амбиторм?

— Потому что я так им представился.

— Но почему ты…

— Ты жил при Харконненах и так и не научился маскироваться?

Дункан замолчал. Что это? Еще одна маска? Амби… Тормса не менял свою внешность. Тормса. Это имя тлейлаксианца?

Проводник предложил Дункану дымящуюся чашку.

— Это питье восстановит твои силы, Возе. Пей быстро. Это сохранит твое тепло.

Дункан принял чашу обеими руками. Возе. Возе и Тормса — Мастер Тлейлаксу и его товарищ-лицедел.

Дункан отсалютовал попутчику чашей по древнему боевому обычаю Атрейдесов, потом поднес ее к губам. Горячо! Однако напиток действительно быстро согрел его. Резкий овощной запах и едва заметный сладковатый аромат. Он подул на горячую жидкость и выпил, подражая Тормса.

Странно, но мне даже в голову не пришло, что питье может быть отравлено или в него подмешано какое-то сильное средство, подумал Дункан. Однако в этих людях было что-то от башара. Они вели себя очень естественно, как товарищи по оружию.

— Почему ты так легко рискуешь жизнью? — спросил Дункан.

— Ты спрашиваешь, зная башара?

Дункан замолчал. Ему стало неловко.

Тормса подался вперед и снова наполнил чашу Дункана. Вскоре все следы их завтрака были надежно спрятаны под грязью и камнями.

Наличие запаса пищи в тайнике говорило о тщательно разработанном плане, подумал Дункан. Он повернулся и присел на корточки на холодную землю. Голые ветви рассекали вид на странные мозаичные куски. Туман начал рассеиваться, обнажая смутные очертания города, расположенного в дальнем конце долины.

Тормса присел рядом с Дунканом.

— Это очень старый город, — сказал проводник. — Родовое гнездо Харконненов. Смотри, — с этими словами он протянул Дункану маленькую подзорную трубу. — Сегодня ночью мы придем туда.

Айдахо приложил окуляр к левому глазу и начал настраивать фокус. Система была незнакомой — она отличалась от старинных и тех, обращаться с которыми его учили в Убежище. Он оторвал прибор от глаза и принялся изучать трубу.

— Иксианская? — спросил он.

— Нет, мы сами их делаем. — Тормса протянул руку и показал Дункану две крохотные кнопки на черной трубке. — Быстро, медленно. Левая приближает, правая удаляет.

Дункан снова поднес прибор к глазам.

Прикосновение к кнопке — и город словно впрыгнул в фокус. По улицам передвигаются маленькие точки. Это люди. Он усилил разрешение. Люди превратились в маленьких куколок. Этот масштаб позволил Айдахо оценить размеры самого города. Он был просто чудовищно огромен… и располагался гораздо дальше, чем казалось невооруженным глазом. В центре располагалось прямоугольное здание, крыша которого терялась в облаках. Это была фантастическая, гигантская картина.

Теперь Дункан узнал это место. Пригороды изменились, но центр остался нетронутым, а здание прочно зафиксировалось в памяти Айдахо.

Сколько наших людей навсегда исчезло в этой проклятой адской дыре и не вернулось оттуда, подумал он.

— Девятьсот пятьдесят историй, — произнес Тормса, увидев, куда смотрит Дункан. — Сорок пять километров в длину, тридцать километров в ширину. Пластил и армированное стекло.

— Знаю, — сказал Дункан. — Это место называется Барония.

— Исаи, — поправил его Тормса.

— Да, теперь оно называется так, но я могу припомнить еще несколько названий.

Дункан сделал глубокий вдох, чтобы притушить старую ненависть. Те люди давно мертвы. Остались только здания. И память. Весь город представлял собой скопление особняков. Зеленые лужайки, окруженные высокими стенами. По некоторым из них расхаживала вооруженная стража. Это были, судя по рассказам Тега, частные парки.

Тормса презрительно сплюнул.

— Место Харконненов.

— Они строили такие дома, чтобы все остальные чувствовали себя маленькими.

— Маленькими и бессильными.

Проводник стал почти красноречивым, подумал Айдахо.

В течение предыдущей ночи Дункан, вопреки приказу придержать язык, временами пытался все же завязать разговор.

— Какие животные протоптали эти тропы?

Вопрос казался совершенно логичным, коль скоро они шли именно по звериной тропе. Чувствовался даже мускусный запах какого-то живого существа.

— Не разговаривать, — огрызнулся Тормса.

Позже Дункан поинтересовался, почему они не воспользовались каким-нибудь транспортным средством. Даже вездеход мог здесь пригодиться, ведь все звериные тропы похожи одна на другую.

Тормса даже остановился в круге лунного света, посмотрев на своего подопечного, как на умалишенного.

— Транспортное средство можно начать преследовать.

— Но разве нельзя преследовать пешеходов?

— Тогда преследователи тоже будут вынуждены передвигаться на ногах, и тогда мы бы убили их. Они понимают это.

Что за зловещее и примитивное место!

Дункан, живя под защитой прочных стен Убежища Бене Гессерит, просто не понимал, что представляла собой Гамму. Позже, во дворце-невидимке, у него вообще не было никаких контактов с внешним миром. Он имел о Гамму представления своей юности, но какими же неадекватными они оказались! Размышляя теперь на эту тему, он понимал, что некоторые намеки все же были, просто он не обращал на них внимания. Было очевидно, что на Гамму существует примитивный контроль погоды. Тег говорил, что у Гамму самая лучшая система слежения за летающими объектами.

Все для обороны и почти ничего для комфорта! В этом отношении Гамму очень напоминала Арракис.

Ракис, мысленно поправился он.

Тег. Выжил ли старик? Его взяли в плен? Во времена Харконненов это означало бы жесточайшее рабство. Бурцмали и Луцилла… Он посмотрел на Тормса.

— Мы встретим Бурцмали и Луциллу в городе?

— Да, если они пройдут.

Дункан осмотрел свою одежду. Достаточная ли это маскировка? Мастер Тлейлаксу и его спутник? Конечно, люди будут думать, что спутник лицедел. Лицеделы опасны.

Мешковатые брюки были пошиты из неизвестного Дункану материала. На ощупь он был похож на шерсть, но Дункан понимал, что это синтетика. Когда он плюнул на брюки, плевок не пристал к ткани и не запахло шерстью. Пальцами Дункан определил, что текстура ткани была однородна. Такой однородности нельзя добиться ни в одном природном материале. Длинные мягкие ботинки и шапка были изготовлены из того же материала. Одежда была свободного покроя и плотно облегала только лодыжки. Одежда не была тканой, хотя изготдвитель ухитрился создать ткань, в которой скапливался воздух. Одежда прекрасно хранила тепло. Цвет был камуфляжный, пятнистый серо-зеленый оттенок.

Тормса был одет точно так же.

— Как долго мы будем ждать здесь? — спросил Дункан.

— Тормса молча покачал головой. Проводник сидел, скрестив ноги, обняв их руками и положив голову на колени. Глаза блуждали далеко, где-то в долине.

Во время ночного перехода Дункан оценил удобство одежды. Исключая погружения в ледяную воду, ноги не чувствовали холода, и им не было слишком жарко. Брюки, рубашка и куртка были свободны и позволяли легко двигаться. Нигде не тянуло и не давило.

— Кто делает эту одежду? — спросил Айдахо.

— Мы, — ответил Тормса. — Молчи.

Никакой разницы с тем, как с ним обращались в Убежище до пробуждения памяти.

Тормса постоянно повторял: «Тебе нет нужды это знать».

Вот и сейчас Тормса с видимым удовольствием вытянул ноги и посмотрел на Дункана.

— Наши друзья в городе сообщили, что над нами находятся разведчики.

— Орнитоптеры?

— Они.

— Что мы будем делать?

— Ты будешь делать то же, что и я, и ничего больше.

— Но ты просто сидишь.

— Сейчас. Скоро мы спустимся в долину.

— Но как…

— Когда ты пересекаешь такую страну, как эта, то превращаешься в животное. Посмотри на эти следы, на места их лежбищ.

— Но разве разведчики не могут отличить…

— Если животное рыщет, то должны рыскать и мы. Когда появляются разведчики, надо продолжать делать то, что ты делал до их появления. Разведчики высоко в воздухе. Они не могут отличить человека от животного, в этом и состоит наше счастье. Для того чтобы разобраться, им надо спуститься на землю.

— Но они…

— Они доверяют своим машинам и считают, что правильно оценивают движение внизу. Они ленивы. Им нравится высоко летать. Поиск таким способом осуществляется быстрее. Они доверяют только своему разуму и думают, что с помощью машин могут отличить животное от человека.

— То есть они просто пролетят мимо, если подумают, что мы — животные.

— Если они засомневаются, то просканируют нас еще раз. При этом мы не должны ни в коем случае как-то менять рисунок нашего поведения.

Это была необычно длинная тирада для столь молчаливого человека. Тормса внимательно посмотрел на Дункана.

— Ты все понял?

— Но как я узнаю, что меня сканируют?

— Появятся неприятные ощущения в кишках. В желудке ты почувствуешь такое, словно проглотил нечто совершенно несъедобное.

Дункан понимающе кивнул.

— Иксианские сканнеры.

— Пусть это тебя не тревожит, — сказал Тормса. — Местные животные уже привыкли к машинам. Иногда они, правда, замирают, но спустя мгновение ведут себя так, словно ничего не произошло. Собственно говоря, они правы. С ними ничего не может случиться… в отличие от нас.

Тормса встал.

— Мы идем в долину. Следуй за мной на близком расстоянии. Делай только то, что я, и ничего больше.

Дункан двинулся за проводником след в след. Вскоре они оказались под покровом деревьев. Иногда, уже во время ночного перехода, Дункан начинал понимать, какое место этот город и его окрестности занимают в планах других людей. Новое терпение овладело его сознанием. Было еще и волнение, порожденное любопытством.

Что за мир получился в результате событий времен Атрейдесов? Гамму. Каким странным местом стала Гьеди Один.

Медленно, но очень отчетливо все вещи стали обретать смысл, становясь на свои места. Каждая новая вещь открывала новые перспективы видения. Паттерн начал приобретать определенные очертания. Настанет день, подумал Дункан, когда я разгляжу единый паттерн и пойму, зачем его с таким завидным постоянством воскрешают из мертвых.

Да, это похоже на открывание дверей, думал он. Ты открываешь дверь и попадаешь в помещение, в котором есть другие двери. Ты выбираешь одну из них и смотришь, что скрывается за ней. Бывают моменты, когда приходится пробовать открывать несколько или все двери, и чем больше дверей ты открываешь, тем больше становится знание того, какую дверь открыть следующей. Наконец ты открываешь дверь и узнаешь место. Тогда ты сможешь сказать: «Вот и объяснение».

— Разведчик приближается, — произнес Тормса. — Теперь мы рыщущие животные, объедающие ветви.

С этими словами он подошел к ближнему кусту и притянул к себе ветку, обрывая побеги.

Дункан последовал его примеру.