Еретики Дюны

***

Вся эта разнородная компания испытывала чувство величайшего напряжения: Тараза (под ее накидкой был надет бронежилет, приняла она и другие меры предосторожности), Одраде (она была уверена, что произойдет столкновение, что очень ее настораживало), Шиана (которую проинструктировали обо всем, что может здесь произойти. Девочка находилась под охраной трех Сестер из службы безопасности, которые ходили с ней, как живой щит), Вафф (который страшно боялся, что его доводы будут не услышаны с помощью каких-нибудь уловок Бене Гессерит), подставной Туэк (который делал вид, что вот-вот взорвется от ярости) и девять советников Туэка (каждый из которых искал привилегий или повышения для себя или членов своей семьи).

Кроме того, рядом с Таразой неотлучно находились пять послушниц, специально натренированных для боевых схваток. Вафф пришел с таким же количеством лицеделов нового образца.

Все собрались на верхнем этаже музея в Дар-эс-Балате. Это была длинная комната, одна стена которой, выполненная из армированного стекла, выходила на крышу, покрытую ажурной зеленью висячего сада. Интерьер украшали мягкий диван и вещи из помещения-невидимки Тирана.

Одраде возражала против участия Шианы, но Тараза проявила неслыханную твердость. Неотразимое действие, которое девочка оказывала на Ваффа и некоторых священников, было большим преимуществом Бене Гессерит, которым надо было воспользоваться.

Окно было прикрыто солнцезащитным экраном. Солнце близилось к закату, а идея выбрать для встречи именно западную комнату принадлежала Одраде. Окна выходили на сумеречную Пустыню, в которой принял свое успокоение Шаи-Хулуд. Это было помещение, напоминавшее о прошлом и о смерти.

Экраны были просто восхитительными. Они представляли собой пленку толщиной всего в десять молекул, взвешенную в жидкости. С помощью иксианской автоматики можно было таким образом регулировать поток света, что при этом не уменьшалась видимость сквозь прозрачный экран. Художники и торговцы антиквариатом предпочитали такие экраны системам с поляризацией света, поскольку иксианские экраны не меняли спектральный состав света. Установка их говорила о том, для каких целей собираются использовать данное помещение, — это была визитная карточка лучших из воинства Бога-Императора. Именно из такого материала было сшито свадебное платье его невесты.

В противоположном конце комнаты громко спорили священники, не обращая ровным счетом никакого внимания на подставного Туэка. Тараза прислушивалась к их ругани, и на ее лице было ясно написано, что она считает священников полными тупицами и дураками.

У входа остановились Вафф и его лицеделы. Он внимательно следил за Таразой, Шианой и Одраде. То, что делали священники, его почти не интересовало. Каждое движение Ваффа выдавало его неуверенность. Поддержит ли его Бене Гессерит? Смогут ли они общими усилиями мирно подавить оппозицию Ракиса?

Шиана и ее живой щит стояли возле Одраде. Мышцы. девочки, как отметила Одраде, были еще слишком жилистыми, но тренировки Бене Гессерит уже начали придавать им более благородную форму. Выступающие скулы стали мягче, кожа приобрела оливковый оттенок, глаза стали живее, только в волосах все еще были выгоревшие на солнце пряди. То внимание, с которым она прислушивалась к спору священников, говорило о том, что предварительный инструктаж не пропал даром.

— Они действительно могут подраться? — шепотом спросила она.

— Слушай их внимательно, — ответила Одраде.

— Что будет делать Верховная Мать?

— Внимательно следи и за ее действиями.

Обе они смотрели на Таразу, стоявшую в окружении мускулистых послушниц. Тараза все еще забавлялась, слушая перебранку священников. Они тяжело дышали, что-то мямлили, потом внезапно повышали голос, переходя на крик. Они что, не видят, как смотрит на них мнимый Туэк?

Одраде принялась смотреть на горизонт, простиравшийся за висячим садом: в Пустыне не просматривалось никаких признаков жизни. Куда бы ты ни смотрел с крыши Дар-эс-Балата — повсюду были видны только мертвые пески. Люди, которые родились и выросли в Пустыне, видели планету совсем не такой, какой ее видели советники Верховного Священника. Это не был Ракис зеленых поясов и водных оазисов, которых было такое множество в высоких широтах и которые, словно пальцы, указывали на Пустыню. Нет, здесь Пустыня была всюду, она, словно обруч, протянулась по меридиану через всю планету.

— Довольно, я уже по горло сыт всем этим вздором, — взорвался наконец Туэк. Он оттолкнул одного из советников и вышел в середину их группы, вглядываясь в каждое лицо и спрашивая каждого по очереди:

— Ты что, сошел с ума?

Один из священников (богам было угодно, чтобы это оказался Альбертус) крикнул Ваффу:

— Сер Вафф! Будьте так добры, утихомирьте вашего лицедела!

Вафф, мгновение поколебавшись, направился к группе спорщиков. Свита последовала за ним.

Подставной Туэк резко повернулся и уставил палец в Ваффа.

— Ты! Оставайся, где стоял! Я не потерплю вмешательства тлейлаксианцев! Ваш заговор мне абсолютно ясен!

Одраде следила за выражением лица Ваффа, пока Туэк произносит свою гневную филиппику. Вот это сюрприз! Никогда еще ни один миньон не осмеливался так обращаться к Мастеру Бене Тлейлаксу. Какое потрясение! Ярость исказила его черты. Он начал издавать какие-то жужжащие звуки, которые, несомненно, были звуками какого-то неведомого языка. Лицеделы свиты застыли на месте, но поддельный Туэк просто отвернулся к своим советникам.

Вафф прекратил жужжать. Какой ужас! Его лицедел Туэк не проявил должного повиновения. Он еще ближе подошел к группе священников. Мнимый Туэк, увидев его, снова поднял руку и воздел указующий перст. Палец дрожал от ярости.

— Я говорю тебе, не вмешивайся! Ты можешь со мной разделаться, но тебе не удастся наполнить меня твоей тлейлаксианской дрянью!

Это было уже через край! Вафф остановился. Он все понял. Тараза смотрела на него так, словно знала, что эта неприятность произойдет. Теперь у него была новая мишень для ярости.

— Вы знали!

— Я подозревала.

— Вы… Вы…

— Вы слишком хорошо его сделали, — сказала Тараза. — Это же ваше детище.

Советники уже успели забыть о Ваффе. Они принялись орать на Туэка, веля ему замолчать и убираться, обзывая при этом «проклятым лицеделом».

Одраде внимательно следила за мишенью этого натиска. Неужели запечатление оказалось таким глубоким? Неужели он действительно убежден, что он — настоящий, подлинный Туэк?

В наступившей тишине мнимый Верховный Священник вдруг поднял руку в знак глубокого праведного негодования и уставил гневный взгляд на своих обидчиков.

— Вы все меня знаете, — сказал он. — Вы все знаете, сколько лет я служил Разделенному Богу, Который есть Единый Бог. Я пойду к Нему, если ваш заговор распространится, но помните: Он знает, что в сердцах ваших!

Священники, как один, посмотрели на Ваффа. Никто из них не видел, как заменяли Верховного. Никто не видел труп. Все свидетельства основаны на словах обычных людей, но человек слаб и может солгать. С некоторым опозданием все посмотрели на Одраде. Именно она сумела в конечном счете убедить всех.

Вафф тоже уставился на Одраде.

Она улыбнулась и обратилась к Мастеру Тлейлаксу:

— Это полностью отвечает нашим целям, чтобы священники именно сейчас не попали в другие руки.

Вафф сразу понял, какие преимущества сулит предубеждение священников. Какой клин можно вбить между священниками и Бене Гессерит! Таким образом можно ослабить мощную хватку, которой Община Сестер вцепилась в горло Тлейлаксу.

— Это отвечает и моим целям, — сказал он.

Священники снова стали громко и сердито кричать. Тараза решила, что ей пора вступить в игру.

— Кто из вас хочет нарушить наше согласие? — гневно спросила она.

Туэк оттолкнул в сторону еще двух священников и направился к Верховной Матери. Остановившись в двух шагах от нее, он заговорил:

— Что это за игра?

— Мы поддерживаем вас против тех, кто хочет вашего смещения, — ответила она. — Бене Тлейлаксу присоединился к нам. Это наш способ показать, что и мы тоже играем роль в выборах Верховного Священника.

Несколько священников разом закричали:

— Так он лицедел или нет?

Тараза доброжелательно посмотрела на человека, стоявшего перед ней.

— Вы лицедел?

— Конечно нет!

Тараза взглянула на Одраде, которая произнесла:

— Кажется, произошла досадная ошибка.

Одраде поискала взглядом Альбертуса и посмотрела ему в глаза.

— Шиана, — заговорила она, — что должна теперь сделать церковь Разделенного Бога?

Шиана, как ее научили, выступила вперед из-за своего живого щита и сказала со всей возможной для ее возраста надменностью:

— Они будут продолжать свое служение Богу!

— Вопросы, подлежавшие обсуждению на нашей встрече, можно считать решенными, — сказала Тараза. — Если вам нужна защита, Верховный Священник Туэк, то взвод наших гвардейцев ожидает в холле. Они в вашем распоряжении.

В глазах Туэка можно было прочесть благодарность и понимание. Он начисто забыл о своем происхождении.

Когда священники и Туэк ушли, Вафф обратился к Таразе на исламиате:

— Объяснитесь!

Тараза отошла от своей охраны, показав свою незащищенность. Это был заранее подготовленный ход, который обсуждался в присутствии Шианы. Тараза заговорила на том же языке:

— Мы отпускаем на свободу Бене Тлейлаксу.

Преподобные Матери ждали, когда Вафф взвесит эти слова. Тараза напомнила себе, что на своем языке тлейлаксианцы называли себя «не подлежащими наименованию». Это был эвфемизм, который применялся обычно только по отношению к богам.

Этот же бог не распространил свое открытие на то, что может в самом ближайшем будущем произойти с его лицеделами среди иксианцев и Говорящих Рыб. Ваффу и без того хватало потрясений. Он выглядел озадаченно.

Было так много вопросов без ответов. Вафф был крайне недоволен донесениями с Гамму. Теперь он вел там очень опасную двойную игру. Делают ли Сестры нечто подобное? Но Заблудших тлейлаксианцев нельзя вывести из игры, не подвергнувшись нападению Досточтимых Матрон. Тараза сама предупреждала его об этом. Представляет ли еще старый башар силу, с которой стоит считаться?

Этот последний вопрос он произнес вслух.

Тараза ответила на него своим вопросом.

— Как вы изменили нашего гхола? Чего вы хотели этим добиться?

Она понимала, что знает ответ, но надо было прикинуться невежественной.

— Гибели Бене Гессерит, — хотел ответить Вафф. Они стали очень опасны. Однако их ценность невозможно вычислить, настолько она велика. Он погрузился в угрюмое молчание, мрачно глядя на Преподобных Матерей, отчего черты его лица стали казаться еще более инфантильными.

Какой обидчивый ребенок, подумала Тараза. Пришлось напомнить себе, что ни в коем случае нельзя недооценивать Ваффа. Можно разбить одно яйцо оболочки тлейлаксианца, под ним найдешь еще одно и так до бесконечности. Мысли постоянно возвращались к Одраде с ее подозрениями, что соперничество в этой комнате может в конечном счете обернуться кровавым столкновением. Действительно ли тлейлаксианцы открыли то, что узнали от шлюх и других Заблудших из Рассеяния? Был ли гхола единственным оружием тлейлаксианцев?

Тараза решила пойти ва-банк и поддеть его на крюк, используя советы девяти. На языке исламиат она спросила:

— Неужели ты хочешь обесчестить себя в земле Пророка? Ты не поделился с нами своими тайнами открыто, как обещал.

— Мы говорили, что наши половые…

— Ты не открыл нам многое! — перебила она его. — Все это из-за гхола, и мы хорошо это знаем!

Тараза видела его реакцию. Он был как загнанный в угол зверь. Такие животные становятся исключительно опасными. Однажды она видела, как вела себя монгрельская овчарка — одичавший потомок домашних собак Каладана — существо, передвигающееся с вечно поджатым хвостом, когда ее загнали в угол какие-то юнцы. Собака бросилась на них с совершенно несвойственной ей яростью и проложила себе путь к свободе. Двое парней боролись после этого за жизнь, и лишь один остался невредимым. Сейчас Вафф очень напоминал это животное. Она видела, как его руки подсознательно ищут оружия, но Бене Гессерит и Бене Тлейлаксу обыскали друг друга перед этой встречей. Она была уверена, что оружия у него нет, хотя…

Вафф заговорил, стараясь скрыть свою неуверенность:

— Вы думаете, нам неизвестно, что вы собираетесь управлять нами!

— А вы упиваетесь гнилью, которую принесли Заблудшие из Рассеяния, — сказала Тараза. — Гниль, которая поразила их суть!

Вафф изменил манеру поведения. Он не мог игнорировать глубоко скрытые намеки Бене Гессерит. Она что, пытается посеять раздор?

— Пророк снабдил часами, которые тикают в мозгу, всех — Заблудших или нет, — снова заговорила Тараза. — Он собрал их здесь со всей их гнилью.

Вафф заскрипел зубами. Что она делает? На минуту ему явилась сумасшедшая мысль, что Сестры затуманили его разум каким-то неведомым лекарством. Они знали о вещах, знать о которых запрещалось другим! Он переводил взгляд поочередно то на Таразу, то на Одраде. Он знал, что стар, поскольку пережил несколько возрождений в виде гхола, но он не был стар с точки зрения Сестер Бене Гессерит. Вот эти люди действительно были стары! Они редко выглядели старыми, но в действительности все они — глубокие старики, возраст которых даже страшно себе представить.

Тараза думала сейчас о том же. Она видела признаки углубленного сознания в глазах Ваффа. Необходимость открыла путь разуму. Как далеко в своих раскопках пойдет этот тлейлаксианец? У него такие старые глаза! У нее было такое чувство, что там, где некогда был мозг Мастера Тлейлаксу, теперь помещалось устройство, из которого были стерты все ослабляющие эмоции. Это был уже не мозг, а голографический отпечаток мозга. Она вполне понимала и разделяла его недоверие к эмоциям. Будет ли это невыносимым бременем — пойти на союз с ними?

Взаимное притяжение общих мыслей.

— Вы сказали, что отпустили нас, но я чувствую, как ваши пальцы сдавливают мне горло, — злобно прорычал Вафф.

— Но вы тоже держите нас за глотку, — возразила Тараза. — К вам вернулись некоторые из ваших Заблудших. Преподобные Матери еще ни разу не возвращались к нам из Рассеяния.

— Но вы сказали, что знаете все…

— У нас есть другие способы добывания информации. Как вы думаете, что случилось с Преподобными Матерями, посланными в Рассеяние?

— Массовая катастрофа? — он отрицательно покачал головой. Это была абсолютно новая информация. Никто из вернувшихся тлейлаксианцев никогда даже не касался этой темы. Такая несогласованность возродила подозрения Ваффа. Кому верить?

— Они были совращены, — подсказала Тараза.

Одраде, услышав слова Таразы, сразу ощутила, какую скрытую силу заключали они в себе, сколько власти таилось в этом простом высказывании. Одраде была не на шутку напугана. Она знала ресурсы, планы на случай непредвиденных обстоятельств, импровизации, с помощью которых Преподобные Матери умели возводить защитные барьеры. Но что еще могло бы остановить это?

Вафф не ответил, и Тараза снова заговорила:

— Вы пришли к нам с грязными руками.

— И вы осмеливаетесь это говорить? — спросил Вафф. — Вы, которые продолжаете истощать наши ресурсы, следуя советам матери вашего старого башара?

— Мы знали, что вы сможете восстановить ваши силы, если воспользуетесь ресурсами Рассеяния, — сказала Тараза.

Вафф прерывисто и тяжко вздохнул. Значит, в Бене Гессерит знали и это. Частично он понимал, как они этого добились. Что ж, надо будет найти способ вернуть под свой контроль поддельного Туэка. Ракис был той наградой, которую так жаждало Рассеяние, он может потребоваться и Тлейлаксу.

Тараза, уязвимая и беззащитная, еще больше приблизилась к Ваффу. Она заметила, как напряглись ее охранницы. Шиана тоже сделала шаг к Верховной, но Одраде оттащила ее назад.

Одраде с большим вниманием смотрела на Верховную Мать, нежели на потенциальных нападающих. Неужели тлейлаксианцы были убеждены в том, что Сестры Бене Гессерит будут служить им? Тараза хотела измерить пределы этого убеждения, в этом не было никаких сомнений. Причем на языке исламиата. Но она выглядит такой беззащитной вдали от своей охраны перед людьми Ваффа. Как далеко заведут Мастера Тлейлаксу его подозрения?

Тараза задрожала.

Одраде ясно это видела. Верховная Мать была всегда очень худа, на ней никогда не было ни унции лишнего жира. Она была поэтому очень чувствительна к перепадам температуры. Не выносила холод, но сейчас в комнате было довольно тепло. Тараза приняла опасное решение, настолько опасное, что ее тело выдало ее вопреки ее воле. Естественно, это было решение, не опасное для нее лично, но опасное для всей Общины Сестер. Это было самым ужасным преступлением для Сестры: несоблюдение верности Ордену Бене Гессерит.

— Мы готовы служить вам любым способом, кроме одного, — сказала Тараза. — Мы никогда не станем приемниками спермы ваших гхола!

Вафф побледнел, как полотно.

Тараза продолжала:

— Ни одна из нас никогда не была… и никогда не станет… чаном с аксолотлями.

Вафф начал поднимать правую руку — все Преподобные Матери знали, что это сигнал лицеделам атаковать неприятеля.

Тараза указала на его руку.

— Если вы закончите этот жест, то Тлейлаксу потеряет все. Посланец Бога, — Тараза через плечо кивнула головой в сторону Шианы, — Повернется к вам спиной, и слова Пророка станут прахом на ваших устах.

Произнесенные на языке исламиат, эти слова слишком много значили для Ваффа. Он опустил руку, но продолжал сверлить Таразу горящим взглядом.

— Мой посол сказал, что мы поделимся с вами всем, что знаем, — сказала Тараза. — Вы обещали ответить нам тем же. Посланец Бога слушает вас ушами Пророка! Что выльет ей в ухо Абдель Тлейлаксу?

Плечи Ваффа опустились.

Тараза повернулась к нему спиной. Это было артистично исполнено, но и она сама, и все присутствовавшие при этом Преподобные Матери знали, что в данный момент она не подвергается ни малейшей опасности. Взглянув на Одраде, Тараза едва заметно улыбнулась, понимая, что Преподобная правильно истолкует эту улыбку. Настало время для небольшого наказания в духе Бене Гессерит!

— Тлейлаксу хочет получить для скрещивания Атрейдесов, — сказала Тараза. — Я даю вам Дарви Одраде. Потом будут следующие.

Вафф принял решение.

— Вероятно, вы многое знаете о Досточтимых Матронах, — сказал он, — но вы…

— Шлюхи! — не удержавшись, выругалась Тараза.

— Как вам угодно. Но есть одна вещь, которой вы, судя по вашим словам, не знаете. Я заключу с вами сделку и поэтому расскажу вам об этом. Эти женщины могут усилить чувствительность оргазмической платформы, передавая свое ощущение мужчине. Они добиваются тотального чувственного вовлечения мужчины. Создаются множественные оргазмические волны, которые женщина может передавать в течение неопределенно долгого периода времени.

— Полное вовлечение? — Тараза даже не пыталась скрыть, насколько она поражена.

Одраде тоже слушала Ваффа с полным вниманием, потрясенная до глубины души. Это чувство разделяли все Сестры, присутствовавшие в зале, даже послушницы. Одна Шиана осталась спокойной, так ничего и не поняв.

— Я говорю вам, Верховная Мать Тараза, — сказал Вафф, злорадно улыбнувшись, — что мы создали дубликат такой Матроны из наших людей. Мы попробовали это на наших мужчинах… Даже на мне самом! От гнева я сделал так, что все лицеделы, которые… которые играли женщин… уничтожили сами себя. Ни один… я утверждаю это с полной ответственностью… ни один человек никогда не имел надо мной такой власти!

— Какой власти?

— Если бы это была одна из этих… этих шлюх, как вы их называете. То я бы без рассуждений выполнил любое ее приказание. — Он содрогнулся от одного воспоминания. — Я едва нашел в себе силы уничтожить… — Он покачал головой в полном изумлении от того, что тогда произошло. — Меня спас гнев.

У Таразы пересохло в горле. Она с трудом выдавила из себя одно слово.

— Как…

— Как это делается? Очень хорошо! Но прежде чем рассказать об этом, я хочу предупредить вас о следующем: если хоть одна из вас использует такую власть в отношении нас, то последует кровавая бойня! Мы приготовили Домель, и все наши люди будут убивать всех Преподобных Матерей, где бы они им ни встретились.

— Никто из нас не станет этого делать, но не потому, что вы нам угрожаете. Мы ограничены нашими знаниями о том, что такое поведение губительно для нас. Так что ваша кровавая бойня просто не понадобится, в ней нет никакой необходимости.

— Вот как? Тогда почему оно не губительно для этих… этих шлюх?

— Оно губительно и для них! Мало того, оно уничтожает всех, кто с ним соприкасается.

— Но оно не уничтожило меня!

— Бог хранит вас, мой Абдель, — сказала Тараза. — Так же, как Он хранит всех верующих в Него.

Эти слова убедили Ваффа. Он оглядел комнату и обратился к Таразе:

— Пусть все знают, что я исполняю свои обеты в Земле Пророка. Это делается так… — Он махнул рукой, подозвав к себе двух охранников-лицеделов. — Мы вам это продемонстрируем.

Много позже, оставшись одна в верхнем этаже музея, Одраде размышляла, было ли мудро позволить Шиане смотреть все представление. Ну а почему нет? Шиана уже приобщена к Сестрам. К тому же, если бы ее отослали, то это возбудило бы подозрения у Ваффа.

Было заметно, что Шианой владело чувственное возбуждение, когда она смотрела показ лицеделов. Проктору надо подумать, не стоит ли призвать к Шиане мужчину раньше, чем к другим. Что будет она делать потом? Будет ли пробовать свои силы на других мужчинах? Чтобы этого не случилось, надо воспитать в ней привычку к подавлению. Она сама должна учиться чувствовать опасность.

Сестры и послушницы, присутствовавшие на представлении, хорошо владели собой, твердо запомнив все, что увидели. На этом наблюдении и должно строиться образование Шианы. Другие могут владеть своими внутренними силами.

Другие лицеделы, находившиеся в комнате, были абсолютно бесстрастны, чего не скажешь о Ваффе. Он сказал, что уничтожит обоих лицеделов, но что он сделает сначала? Поддастся ли искушению? Какие мысли появлялись в его мозгу, когда лицеделы на виду у всех корчились в невообразимом экстазе?

По какой-то ассоциации это представление напомнило Одраде о танце, который она видела на Большой Площади Кина. Коротко говоря, танец был обдуманно неритмичным, но вся последовательность составляла длинный ритм, состоявший из двухсот… шагов. Танцоры сильно и умело растягивали этот ритм.

То же самое показали и лицеделы.

Сиайнок стал сексуальной ловушкой для бесчисленных миллиардов жертв Рассеяния.

Одраде вспоминала: танец, длинный ритм которого сменился хаотичным насилием. Сиайнок, который славился концентрацией религиозной энергии, выродился в совершенно другой вид энергетического обмена. Она вспомнила и о взволнованной реакции Шианы на тот танец на Большой Площади. Одраде тогда спросила девочку:

— О чем они говорили толпе там, внизу?

— Танцовщики занимались какой-то глупостью!

Такой ответ был недопустим.

— Я уже предупреждала тебя о таком тоне, Шиана. Ты что, хочешь узнать, как Преподобная Мать может наказать тебя?

Эти слова сейчас звучали, как призрачное воспоминание в мозгу Одраде. За окном она видела сумерки, сгущавшиеся над Дар-эс-Балатом. На нее навалилось чувство тяжкого одиночества. Все ушли.

Осталась только одна наказанная.

Какие ясные глаза были тогда у Шианы, когда она задавала свои детские вопросы в комнате над Большой Площадью!

— Почему вы все время говорите о боли и наказаниях?

— Ты должен научиться дисциплине. Как ты сможешь руководить другими, если не можешь руководить собой?

— Мне не понравился этот урок.

— Никому из нас он особенно не понравился… но потом мы сможем извлечь из него пользу.

Как и предполагалось, этот ответ долго отравлял сознание Шианы. В конце концов она рассказала все, что поняла в этом танце.

— Некоторые из танцоров смогли убежать. Другие отправились прямиком к Шайтану. Священники говорят, что они ушли к Шаи-Хулуду.

— Что ты можешь сказать о тех, кто уцелел?

— Когда они поправятся, то смогут поучаствовать в великом танце в Пустыне. Если Шайтан придет, то они умрут, а если нет, то получат свою награду.

Одраде уловила связный смысл в этом рассказе. Шиана не всегда владела словом, поэтому иногда промахивалась мимо смысла, хотя ее рассказ можно было продолжить. Какая горечь сквозила в голосе девочки!

— Они получат место на базаре, деньги и все в таком духе. Священники скажут, что они доказали, что они люди.

— А как быть с теми, кто не смог этого доказать?

Одраде подняла руку и принялась рассматривать ее в сумрачном свете заката, вспоминая комнату испытания Пряностью. К шее был приставлен отравленный гом джаббар, готовый убить ее при попытке закричать или уклониться.

Шиана не закричала. Но она знала ответ, даже не пройдя еще испытания Пряностью.

— Они тоже люди, но другие.

Одраде говорила вслух в тишине комнаты, уставленной экспонатами из сокровищницы Тирана.

— Что ты сделал с нами, Лето? Ты только Шайтан, который говорит с нами? Что ты теперь хочешь заставить нас сделать?

Должен ли был твой ископаемый танец стать ископаемым сексом?

— С кем вы разговариваете, Преподобная?

В дверях стояла Шиана в серой накидке начинающей послушницы. В полумраке ее смутный силуэт казался неправдоподобно большим.

— Верховная Мать послала меня за вами, — сказала девочка, приблизившись к Одраде.

— Я разговаривала сама с собой, — ответила Одраде. Она посмотрела на странно притихшую Шиану и вспомнила тот волнующий момент, когда ей был задан ключевой вопрос: Ты хочешь быть Преподобной Матерью?

— Почему вы разговариваете сама с собой? — в голосе Шианы слышалась искренняя забота, а как стараются учителя-прокторы, стремясь избавить детей от этих вредных эмоций.

— Я вспомнила, как спросила тебя, хочешь ли ты стать Преподобной Матерью, — ответила Одраде. — Это всколыхнуло другие мысли.

— Вы говорили тогда, что я должна отдать всю себя, чтобы идти в одном с вами направлении, не оглядываясь назад, ни о чем не жалея и во всем подчиняясь вам.

— А ты спросила: «И это все?»

— Я не очень много понимала тогда, правда, я и сейчас ничего не понимаю.

— Все мы очень мало понимаем, дитя. Кроме того, что нам приходится сообща исполнять один танец. И Шайтан непременно явится, если даже самый малый из нас не сможет этого делать.