Эсминцы и коса смерти. Том 2

Глава 5

Во время первого военного перехода из Ленинграда в Либаву каждый эсминец эскадры ПВО был готов не только отражать налеты авиации, но и атаки подводных лодок и надводных кораблей противника, а также — к преодолению минной угрозы. К счастью, благодаря усилиям подводников из «Стаи красных акул» и, действующим в координации с ними, надводным силам, состоящим из крейсера «Максим Горький» лидеров «Минск» и «Ленинград», и соединения тральщиков, минную угрозу в Финском заливе пока удалось предотвратить. Если не считать немногочисленные мины, те, что враги сбрасывали с самолетов, но которые, впрочем, быстро выявлялись, огораживались буйками и обезвреживались, то минная опасность пока была минимальной. Хотя Малевский не сбрасывал со счетов и ее. Большая ответственность давила на командира конвоя, потому что именно он отвечал за организацию всей обороны соединения и успех проведения сухогрузов с вооружением и боеприпасами в сражающуюся Либаву.

С потенциальной угрозой, исходящей от вражеских подводных лодок, тоже приходилось считаться. Хотя «Стая красных акул» и здесь преуспела, открыв боевой счет еще перед началом войны с вражеских минных заградителей и тральщиков и пополнив его в день начала войны уже двумя вражескими подлодками. Но никто не мог заранее знать, когда и где враг может нанести удар по конвою. Это, например, могли быть и скоростные немецкие торпедные катера. А рассчитывать на быстрое перестроение кораблей конвоя не приходилось из-за низкой скорости движения транспортов. Да и времени из-за скоротечности атаки для перестроения не останется. Поэтому Малевский заранее перестроил корабли в круговой ордер и дал указания при налете вражеских самолетов, а также при атаке торпедных катеров ставить дымовые завесы над транспортами. Головным шел «Яков Свердлов», а арьергард конвоя прикрывали «Ленин» и «Карл Маркс». Слева от сухогрузов находились «Артем» и «Володарский», а справа шли «Калинин» и «Энгельс».

Ночь началась неспокойно. По-видимому, вражеские бомбардировщики, пролетевшие над кораблями в районе Гогланда и ушедшие в направлении на Таллин, передали координаты советского конвоя и его курс. Буквально через сорок минут начался налет. С севера, со стороны Финляндии, летели две девятки немецких пикировщиков Ju-87 «Штука». Они явно намеревались прорваться к сухогрузам. Поскольку радиолокационная станция «Якова Свердлова» засекла вражеские самолеты заранее, командир эскадры Малевский успел объявить боевую тревогу для отражения воздушной атаки по всему соединению до подхода противника. Командир эскадры приказал эсминцам навести орудия по азимуту, указанному локатором, и начать постановку дымовой завесы для максимального прикрытия всех пяти транспортов, которые следовали в кильватерной колонне на расстоянии примерно пятнадцати кабельтовых друг за другом. Белая ночь не давала возможности конвою проскочить незаметно, а дымовая завеса позволит немного замаскировать корабли. Во всяком случае, Малевский на это очень надеялся, тем более, что ветра, который мог бы быстро разогнать дымы, почти не было. Погода стояла теплая и спокойная, почти штиль.

Пикирующие бомбардировщики Ju-87 Stuka, похожие на хищных птиц, вскоре показались. В их силуэтах угадывалось нечто сатанинское. Радиатор походил на уродливый раскрытый рот, а неубирающиеся шасси напоминали лапы. За что этот самолет получил прозвище «Лаптежник». Прочные шасси позволяли взлетать «штукам» с грунтовых аэродромов. При пикировании включалась громкая и пронзительная сирена. Она применялась не столько для устрашения противника, сколько для того, чтобы летчик, находясь под действием перегрузки, доходящей до шестикратной, мог по тональности звука сирены определять скорость и высоту пикирования, не глядя на приборы. Хотя все те, на кого сбрасывались бомбы, из-за сирены, разумеется, пугались еще больше. Причем, в пикировании опытные пилоты бросали бомбы с очень малой высоты и с отклонением не более тридцати метров от цели.

«Юнкерс-87» считался прочным и довольно надежным самолетом. Он обладал неплохой управляемостью и имел хороший обзор. Кабина оснащалась большим «фонарем» с бронестеклом. А под креслом, между ног пилота, имелось окошко, закрываемое жалюзи из металла, которое использовалось для поиска цели. Само пилотское кресло защищалось восьмимиллиметровой бронеплитой. Стрелок-радист, сидящий за пилотом и простреливающий воздушное пространство позади самолета из 7,92-мм пулемета MG-15, тоже был неплохо защищен. Курсовое стрелковое вооружение состояло из двух встроенных в крылья пулеметов MG-17 такого же калибра, 7,92 мм, имеющих боезапас по тысяче патронов на каждый ствол.

Главным недостатком машины авиационные эксперты считали ее не слишком высокие скоростные показатели. Впрочем, этот самолет немцы активно применяли в ходе мировой войны довольно успешно и во Франции, и в Польше. Вот и сейчас, «штуки» шли бомбить советский конвой, будучи уверенными в своей безнаказанности. Командование люфтваффе получило сведения о идущем конвое от летчиков бомбардировщиков, и, сопоставив силуэты эсминцев, защищающих транспорты, пришло к выводу, что старенькие «новики» не окажут серьезного сопротивления. Немцы пока не поняли, что большинство их самолетов над Ленинградом сбили именно эти корабли, а не ПВО города, как они предположили, считая, что роль старых кораблей в отражении налета на город Ленина была лишь вспомогательной и незначительной. Потому они и решили, что восемнадцать самолетов справятся с боевой задачей и разбомбят сухогрузы противника.

«Юнкерсы» атаковали с высоты четырех с половиной километров. Шесть звеньев по три машины рванулись друг за другом в пикирование, создавая смертоносную карусель. Эсминцы вовремя открыли огонь, но вражеские самолеты ломились напролом сквозь разрывы снарядов, поначалу даже не обращая внимания на разлетающиеся снарядные осколки. А корабельные пушки стреляли неплохо, от их заградительного огня смертельными цветами разрывов зажглось все небо белой ночи на пути пикировщиков. Но, тем не менее, «Юнкерсы» переворачивались в воздухе и входили в пике, завывая сиренами. Правда, пока они подлетали, эсминцы успели поставить дымовую завесу над транспортами, но все же, пароходы выдавал густой черный дым, пробивающийся сквозь серые облака установленной кораблями охранения дымовой завесы. На этот черный дым немецкие летчики и ориентировались. Они пикировали на конвой не зная, что вблизи их встретит еще более плотный огонь, где к выстрелам орудий присоединятся многочисленные зенитные пулеметы.

И дело для пикировщиков обернулось плохо. За какие-то минуты они потеряли шесть машин, а остальные вынужденно выходили из пике, сбрасывая бомбы с большой высоты и не попадая по целям. И все же, асы люфтваффе, не привыкшие проигрывать, решились на второй заход. Теперь, оставив в покое транспорты, скрывшиеся в облаке дымовой завесы, они нацелились на головной эсминец. А «Яков Свердлов», преследуемый немецкими самолетами, увеличил ход до максимального, рванул вперед от конвоя и пошел зигзагом, одновременно стреляя по преследователям из всех орудий и пулеметов.

После перевооружения на эсминце стало не хватать людей на все огневые точки. Потому, по новому боевому расписанию, место диверсантов определили за зенитными пулеметами ДШК, установленными на крыльях мостика, из которых пока некому было стрелять. В то время, как в трюмной команде, куда до этого были приписаны Березин со Степановым, людей пока хватало и без них. А носовой артиллерийский погреб, которым заведовал Полежаев, еще не был переоборудован на новую систему элеватора подачи боеприпасов. Потому комендоры, нарушая инструкции, заранее делали большие запасы патронов в железных рундуках возле своих орудий. Так что Александр Лебедев и Павел Березин вели огонь по самолетам с правого борта, а Вадим Полежаев и Дмитрий Степанов — с левого.

По всему кораблю от стрельбы стоял ужасающий грохот. И остальные эсминцы поддерживали огнем свой флагман. А немецкие пикировщики только добавляли шума своими сиренами, пулеметами и разрывами бомб, которые, к счастью, пока падали вокруг, довольно далеко от корабля. В пике «штуки» приближались настолько, что попасть в них становилось довольно легко. Чем и пользовались комендоры. И еще четыре машины с черными крестами не смогли выйти из пике, камнем упав в воду. А один «Юнкерс» все же вышел, но, подбитый, чадя пробитым мотором, пошел на бреющем прочь и рухнул уже у самого горизонта. Лебедеву было чем гордиться, именно их с Березиным пулеметный расчет сбил этот самолет. Оставшиеся «лаптежники» вынужденно ретировались. Но эсминец не прекращал стрелять, пока они не скрылись за горизонтом. Только тогда, когда стрельба корабля прекратилась, а азарт боя иссяк, и моряки вздохнули с облегчением, Березин и Лебедев заметили, что одна из вражеских очередей прошла совсем близко от них, оставив на правом крыле мостика цепь пулевых отверстий.

Следующий час прошел спокойно, и Лебедев даже немного вздремнул на диване в кают-компании, когда заметили торпедные катера и вновь объявили боевую тревогу. Большие немецкие корабли и лучшие подводные лодки, занятые войной с «королевой морей» Великобританией в Атлантике, пока к войне против Советского Союза не привлекались. Потому, основной ударной силой кригсмарине на Балтике в июне должны были стать торпедные катера. Немцы собрали для атак на советские корабли больше половины всего своего исправного «москитного флота», тридцать торпедных катеров-«шнельботов». Они имели относительно большое для этого класса маломерных кораблей водоизмещение в сотню тонн, а также хорошую дальность хода до семисот миль и неплохую мореходность. Скорость и маневренность позволяли этим катерам атаковать конвои и быстро уходить без потерь. Во всяком случае, на это они рассчитывали, обычно, действуя нагло и стремительно, разгоняясь в атаке до сорока узлов.

Но командиры немецких катеров уже знали, что война для кригсмарине началась не слишком удачно. Похоже, на Балтике очень активно действовали подводные лодки большевиков. И, вполне возможно, что начали они охоту еще до самой войны. Так или иначе, минные заградители «Бруммер», «Танненберг», «Ганзеештадт Данциг», «Кенигин Луизе» и «Пройссен» уже лежали на дне, а вместе с ними еще и три тральщика.

К концу первого дня военных действий по немецкому «москитному флоту» распространились слухи, что не повезло и трем их собратьям, торпедным катерам S-31, S-35 и S-60, потонувшим при попытке атаковать советские линкоры возле Лиепаи, а катер с бортовым номером S-59 оказался серьезно поврежден близкими разрывами снарядов при попытке приблизиться к портовым сооружениям большевиков. Потому, будучи посланными в атаку на конвой, идущий со стороны Ленинграда, флотилия «шнельботов» на этот раз осторожно вышла из финских шхер.

Все-таки эти кораблики были деревянными и совсем небольшими, размеры в самом высоком месте корпуса от киля до верхней палубы не превышали трех метров. Их прародительницей была быстроходная яхта одного американского миллионера, имеющего немецкие корни, Отто-Германа Кана. Яхта называлась «Охека II» и была построена частной судостроительной фирмой «Фридрих Люрссен». Эта фирма с конца XIX века специализировалась на небольших быстроходных судах и даже, иногда, строила катера по заказам кайзеровского флота. Именно, взяв за основу эту моторную яхту и получили «шнельбот» длиной в тридцать четыре метра, шириной около пяти, и с небольшой осадкой около полутора метров. Максимальную скорость, заявленную в сорок узлов, на практике достигали очень редко и с трудом. Хорошая маневренность обеспечивалась благодаря использованию дополнительных рулей. «Шнельботы» вооружались двумя торпедными аппаратами калибра 533 мм, боекомплект которых составляли четыре торпеды. Две из них заряжались в аппараты, а другие две оставались запасными. Еще имелась двадцатимиллиметровая автоматическая пушка и пара пулеметов MG-34. А для борьбы с подводными лодками предназначались шесть глубинных бомб и два бомбосбрасывателя. И вот, десять таких катеров шли наперерез конвою с правого борта, с севера, со стороны Финляндии.

Немецкие катерники думали, что смогут легко приблизиться к конвою, чтобы пустить на дно медлительные сухогрузы, охраняемые такими же медленными старыми военными кораблями. Но Малевский действовал решительно и объявил встречную атаку. Эсминцы, прикрывающие конвой по правому борту, подняли пары, поставили дымовую завесу, и, выполнив поворот «все вдруг», пошли навстречу неприятелю, быстро набирая ход и открыв шквальный огонь.

«Яков Свердлов», «Калинин», «Энгельс» и «Карл Маркс» шли на маленькие деревянные суденышки, подобно четырем медведям, вышедшим на бой против десяти не самых больших собак. Катерники поначалу не придали должного значения повороту эсминцев. Ведь, судя по силуэтам, это были, всего лишь, старые «новики», не имеющие скорострельных орудий. И немцы сильно удивились, когда с эсминцев заговорили автоматические пушки и крупнокалиберные пулеметы. Мало того, эсминцы набрали ход и умело маневрировали, не желая подставляться под вражеские торпеды. И они уверенно шли в атаку, быстро сокращая расстояние и намереваясь не просто отпугнуть торпедные катера противника, а догнать и уничтожить их.

На расстоянии шестидесяти кабельтовых «шнельботы» начали перестраиваться в две расходящиеся кильватерные колонны, намереваясь обойти эсминцы и прорваться к конвою с двух сторон, попутно пустив торпеды по эсминцам с близкого расстояния, проходя мимо них. «Шнельботы» надвигались на эсминцы с самоотверженностью самоубийц. Такое сближение требовало железных нервов. Только им этот маневр не удался. Эсминцы тоже перестроились в кильватер и начали стрелять по катерам с обоих бортов. Приблизившись к эсминцам и попав в зону уверенного поражения корабельной артиллерии, три передних катера, один слева по борту, а два — справа от кильватерной колонны эсминцев, получив прямые попадания снарядов, взлетели на воздух вместе со своими торпедами, рассыпавшись в щепки. А остальные, не выдержав вида гибели собратьев, пустили торпеды не по сухогрузам, а по эсминцам и начали разворачиваться. Но эсминцы тоже не стояли на месте, они производили противоторпедное маневрирование, уходя с траектории движения торпед. И удача была на их стороне. Ни одна торпеда не попала в цель. А видя, что противник разворачивается, намереваясь спасаться бегством, Малевский приказал: «самый полный вперед!»

И эсминцы пустились в погоню за оставшимися «шнельботами». Вскоре один из них стал отставать от собратьев, теряя ход. Похоже, его серьезно подбили. Неспособный более ни удирать, ни развернуться для атаки запасными торпедами, которые «шнельботы» могли пускать только по курсу, он бессильно лег в дрейф, огрызаясь из пушки и двух пулеметов. В кого-то немцы попали. Троих краснофлотцев на «Якове Свердлове» ранило, а одного убило. Но залп главного калибра отправил немецкий кораблик на дно. Точные попадания с небольшого расстояния разворотили его деревянный корпус и дело завершили пулеметы.

Александр Лебедев и Павел Березин стояли за гашеткой ДШК попеременно. Они стреляли по катерам так остервенело, что ствол пулемета раскалился и требовал отдыха, а то и замены. Но оба были довольны, что удалось наподдать немцам. Хотя, Лебедев поймал себя на мысли, что впервые за обе свои жизни, вот так, лично, стреляет не по мишеням, а по живым людям. Ему даже показалось, что именно его очередь разорвала немецкого моряка пополам. Правда, тот сам перед этим целился из пулемета в Александра. В прошлый раз Саша был всего лишь лейтенантом на эсминце, когда подорвался на минах во время перехода из Таллина. После чего, Александр, которого спасли из воды тяжело раненым, долго валялся по госпиталям, а, вернувшись в строй, служил, опять же, на кораблях. И самолично ни в кого никогда не стрелял. Теперь же, пришлось. И это было его личное боевое крещение.