Эти синие глаза

Глава 25

Голоса.

Он услышал голоса. Глухие, еле слышные. И это было хуже, чем если бы они говорили громко, потому что как ему было определить, кто говорит?..

О Господи, теперь еще он услышал плач. Должно быть, плакали его сестры, которые были большими любительницами поплакать. Почему это Бэйтс не выдворил их? Всего-то кучка женщин, рыдающих у его постели. Неужели они до сих пор не поняли, что он не собирается умирать? В него и раньше стреляли и попадали. Ну ладно уж, может быть, и нет, но, несомненно, он не умрет оттого, что пуля засела у него в плече. Для этого он слишком крепок.

И о чем это думал Бэйтс, когда впустил их сюда? Дуэли запрещены и незаконны, кроме как на континенте. А теперь они начнут тесать свои языки по всему городу о том, что он сплоховал и проиграл в этой небольшой потасовке. Он не мог припомнить, чтобы с ним такое случалось прежде.

Этелридж. Это имя засело у него в памяти. Так у него была дуэль с Этелриджем? Но из-за чего? Теперь этот малый женат на Кристине, а уже одно это серьезное наказание для человека. Разве не так? И тут внезапно он очнулся.

Он больше не слышал плача. Теперь он слышал какое-то шуршание.

Ба, да это играют в карты!

Наконец его зрение сфокусировалось. Он оказался в незнакомой комнате, которой никогда не видел прежде, на широкой пуховой перине, в кровати с резными спинкой и ножками. Солнечный свет струился во все окна, и он отчетливо ощущал аромат печеных яблок.

Возле необъятной кровати сидели Пирсон и Шелли в одних рубашках. Вряд ли они ему пригрезились, потому что, если бы он видел их во сне, они занимались бы чем-нибудь гораздо более интересным, чем игра в карты.

— Ха, — прошептал Шелли, — двадцать одно. Я выиграл.

— Как бы не так! — возразил Пирсон. — Ты не мог снова выиграть. Это невозможно.

— Возможно, — настаивал Шелли, — ты просто плохо смешал карты.

— Я их тасовал битый час. Ты сплутовал.

— Но как я мог сплутовать? Ведь сдавал-то ты.

Рейли пытался спросить их, где он и все ли в порядке с Бренной, но смог лишь издать звук, похожий на хриплое карканье.

Однако и карканье сослужило ему службу, потому что привлекло к нему внимание обоих мужчин. Они перестали пререкаться из-за карт и с некоторым изумлением посмотрели на него.

— О, смотри-ка, — сказал Пирсон очень дружелюбно. — А ты очнулся. Самое время. Как себя чувствуешь?

Шелли едва удостоил его взглядом. Он собрал карты и сказал:

— Я покажу тебе, как их надо тасовать. О, привет, Стиллуорт.

Рейли снова что-то прокаркал.

— Он хочет пить. Дай ему воды, Сент-Джон.

— Я дал ему этого чертового опиума, — ответил Шелли, мастерски тасуя карты, — а ты дай ему воды.

Пирсон вздохнул, поднялся со стула и принес Рейли стакан воды. Но, когда тот попытался поднять правую руку чтобы взять стакан, его пронзила отчаянная боль, и Рейли снова осел на подушки.

На Пирсона это, по-видимому, не произвело особенного впечатления.

— Бери другой рукой, балда. Тебе прострелили правое плечо.

Рейли взял стакан левой рукой и опорожнил его. Потом возвратил пустой стакан Пирсону и сказал голосом, прозвучавшим почти нормально:

— Бренна.

Пирсон поднял брови:

— Да?

— Она, — он попытался прочистить горло, — с ней все в порядке?

— Разве ты не помнишь? — Пирсон скорчил гримасу и теперь смотрел сверху вниз на старого друга.

Рейли очень пожалел, что не владеет правой рукой. Если бы она была в порядке, он бы не пожалел для друга хорошей оплеухи.

— Нет, не помню, — проскрипел он нетерпеливо. — Ты, осел, я был без сознания. Где она? С ней все в порядке?

— Конечно, в порядке, — ответил возмущенный Пирсон. — И должен тебе заметить, что с твоей стороны невежливо называть меня ослом после того, как я вынул пулю из твоего плеча. А твоя драгоценная мисс Доннегал не сумела этого сделать.

— Но только, — добавил Шелли, не отрывая взгляда от карт, которые он перекладывал из одной руки в другую, — только потому, что она слишком сильно привязана к этому типу. Не могла заставить себя как следует рвануть эту штуку. Боялась причинить тебе боль, как я полагаю. К счастью, сэр Чарлз встал в нужную позицию и дернул эту злополучную штуку со всей силы. Она застряла в кости. И счастье, что не раздробила ее.

— Прошу прошения, но я обращался с пациентом нежно, как с ребенком, — возразил оскорбленный Пирсон. — Как со своим собственным младенцем. Мисс Доннегал не смогла бы сделать это лучше, даже если бы презирала Стиллуорта от души. По-видимому, она не знает, с каким никчемным пустышкой и повесой связала себя.

Он поправил отвороты своего фрака.

— Это была работа для такого опытного профессионала, как я, и я выполнил ее отлично, если сам говорю об этом с гордостью.

— Пожалуйста. — Шелли отложил карты и подмигнул Рейли. — Прежде чем он заставил себя приблизиться к тебе, он проглотил три или четыре стакана виски. А ты, Стиллуорт, выглядел как покойник.

Рейли, как ни страдал от боли в правой руке, не смог дольше выносить препирательств своих друзей, но все же у него хватило выдержки высказать им несколько слов благодарности. Потом он снова спросил:

— А где она теперь?

Пирсон и Шелли обменялись изумленными взглядами.

— Так вот как обстоят дела, — присвистнул Шелли.

— Я же говорил тебе, — напомнил Пирсон.

— Но откуда мне было знать? — Шелли казался раздраженным и разочарованным. — Я хочу сказать, что могла найти такая великолепная девушка, как она, в таком остолопе, как Стэнтон?

Пирсон, покачав головой, перевел взгляд на Рейли.

— Ты разбил его сердце, — сказал он укоризненно, — да, клянусь честью, и мое в придачу.

— Неудивительно, что он и ухом не повел, узнав о браке Кристины с Этелриджем, — заметил Шелли со вздохом.

— Где она? — проревел Рейли.

— Боже милостивый, — сказал Пирсон, подмигивая другу. — Да она в своей спальне, если тебе уж так необходимо знать, и мирно спит, хотя не знаю, сколько она еще проспит, если ты будешь так вопить. Мне пришлось заставить ее выпить глоток-другой, чтобы ее сморил сон.

— Глоток-другой чего? — спросил Рейли, пытаясь сесть.

— Что ты делаешь? — спросил Пирсон с беспокойством. — Ты испортишь мою искусно наложенную повязку.

— Отцепись, — посоветовал ему Рейли. Это усилие вызвало легкую испарину у него на лбу, но все-таки ему удалось сесть. — Ради Бога, Чес, что вы ей дали?

Шелли взирал на Рейли с непритворным интересом.

— Знаешь, — сказал он, — из такого хорошего врача мог бы получиться лучший пациент.

Пирсон сурово сжал губы.

— Послушай, Стиллуорт, — начал он резко, — девушка была просто сама не своя из-за беспокойства о тебе.

— Кроме тех моментов, когда она жаждала убийства, — добавил Шелли.

— Убийства? — Смущенный Рейли переводил взгляд с одного из своих друзей на другого. — Что вы хотите сказать?

Ответил Пирсон:

— О, когда мы удостоились чести познакомиться с твоей новой избранницей, она пыталась обрушить каминные щипцы или кочергу на голову человека, которого заподозрила в том, что он подстрелил тебя.

В полном смятении Рейли воскликнул:

— О Боже!

— Это было восхитительно, — сказал Шелли с чувством. — В конце концов именно я разоружил ее.

— И вовсе не ты, — с возмущением возразил Пирсон. — Сам Гленденинг отобрал у нее опасные предметы. А ты только старался удержать ее, чтобы она не выколола ему глаза.

— Гленденинг? — простонал Рейли. — Я-то думал, что дал вам понять, чтобы вы оба ради меня не спускали с него глаз.

— Ну, — смутился Пирсон, — должно быть, мы задремали… — Увидав выражение лица Рейли, он поспешил добавить: — Но совсем ненадолго.

Потом он изложил с максимальной поспешностью всю сцену, которая пробудила и Шелли и Пирсона.

— Она была разъярена как тигрица, — был вынужден добавить Шелли. — Никогда не видел ничего подобного. Она так владеет кочергой, будто тренировалась в этом деле с колыбели. Если ты серьезно рассчитываешь построить жизнь с этой девушкой, Стэнтон, я посоветовал бы тебе поостеречься.

Рейли проигнорировал этот мудрый совет.

— Но ведь она не видела собственными глазами, как Гленденинг нажал на курок? — спросил он с беспокойством.

— Она ничего не видела, — ответил Пирсон, — кроме того, что ты свалился на землю, как огромная пыльная куча. Любая девушка на ее месте пришла бы от этого в смятение, может быть, даже впала бы в истерику, и теперь все бы мы скорбели на твоих похоронах. Но эта бесстрашная мисс Доннегал остановила кровотечение и отважно попыталась извлечь пулю, однако не смогла ее сдвинуть с места и тогда решила, что лицо, ответственное за это чудовищное злодеяние, повинно смерти. Но тут в дело вмешались мы.

— Верно. Мы явились сюда, подняли тебя, отряхнули с тебя пыль, отнесли тебя в постель, — Шелли последовательно загибал пальцы, перечисляя свои благие деяния, — вынули пулю, сделали тебе перевязку, успокоили твою подругу, дав ей снотворное, и сыграли шестнадцать раундов в «казино», из коих двенадцать выиграл я. — Он бросил взгляд на Пирсона: — Я что-нибудь упустил?

Пирсон тотчас же откликнулся:

— Конечно. Ты забыл упомянуть, что все женщины поселка побывали возле коттеджа по крайней мере по разу, чтобы оплакать твою юную загубленную жизнь и медицинскую карьеру и оставить для тебя пирог на случай, если ты почувствуешь себя лучше.

— О да, — сказал Шелли, просияв, — я забыл о пирогах.

— И о Гленденинге, — напомнил Пирсон.

Рейли было ясно, что, несмотря на кажущуюся беззаботность друзей, они за последние двадцать четыре часа и в самом деле очень много сделали для спасения его жизни.

— Граф время от времени приходит справиться о твоем здоровье, снова и снова повторяя, что не имеет никакого отношения к этому выстрелу.

— Верно, — закивал головой Шелли, — но он не приносил никаких пирогов, потому мы не вполне уверены в его искренности.

— А он имеет к этому отношение? Я имею в виду к выстрелу? — спросил Рейли.

— Естественно, — ответил Пирсон, — граф никогда не признается в том, что нажал на курок. Он говорит, что отправился прогуляться верхом, чтобы развеять хмель, но ведь то же самое он стал бы говорить, будь он виновен. Нет никого, кто мог бы подтвердить, что видел его на прогулке.

Хотя есть один лысый маленький мальчик, утверждающий, будто что-то видел…

Рейли вздрогнул, услышав это заявление:

— Хемиш?

— Да, именно так его зовут.

Пирсон щелкнул пальцами:

— Как бы то ни было, он ничего не хочет рассказывать. По-моему, он боится стать следующей жертвой преступника. Он хочет говорить только с тобой, и то наедине. Все время приходит справиться, не очнулся ли ты, так что его приходится отправлять назад.

— Как вы думаете, он видел Гленденинга? — поинтересовался Рейли.

Шелли выравнивал карты в перетасованной им колоде.

— Твоя мисс Доннегал, несомненно, подозревает, что его. И вот что я нахожу во всем этом особенно интересным, — сказал он. — Почему она так уверена, что это граф? Ты оказался в центре любовного треугольника, да, Стиллуорт? Нет, — добавил он, — я не осуждаю тебя. Она просто огонь и заслуживает обожания. Но ты даже не попытался облегчить свое положение, признавшись ей, что ты маркиз. Это не очень-то честно, а?

На это Рейли ничего не ответил. Он переваривал информацию, только что полученную от друзей. Бренна считала, что в него стрелял граф? Она была настолько убеждена в этом, что попыталась убить графа? Попытался ли Гленденинг на самом деле убить его? Может быть, он видел их, Рейли и Бренну, вместе здесь, на траве? Это, предположил Рейли, могло вызвать в таком человеке, как граф, смертельную ярость и жажду убийства…

— Ладно, старина, — сказал Пирсон. — Чувствуешь себя прилично? Пока что этого вполне достаточно.

Рейли, оторванный от своих размышлений, поднял глаза.

— Нет, — ответил он с внезапной решимостью. — Нет, я хочу ее видеть.

Шелли изумленно смотрел на него, подняв брови:

— Мисс Доннегал? Не будь ослом. Мы только что уложили ее спать. Ты не представляешь, что она пережила. Всю ночь провела на ногах в полной уверенности, что ты истечешь кровью…

— Да, — мягко согласился Пирсон, — у твоей мисс Доннегал есть кое-какие медицинские знания. Она говорит, что почерпнула их от отца.

Он протянул руку к миниатюрам в рамках, стоящим на комоде.

— Должно быть, этот самый малый. Я так понимаю, что эта комната принадлежала ему и его жене.

Пирсон передал миниатюры Рейли.

Он смотрел теперь на два портрета с лицами не крупнее циферблата его карманных часов. Это была красивая пара — темноволосый мужчина с волевым бритым лицом и женщина, представлявшая собой более миниатюрный и более похожий на эльфа двойник Бренны, с такой же массой непокорных рыжих кудрей и такими же яркими синими глазами, обрамленными черными ресницами.

Пирсон смотрел на миниатюры сверху вниз, опираясь локтем о верх комода:

— Они умерли, бедняги?

— Вовсе нет, — ответил Рейли. — Они за границей, в Индии.

— Боже милостивый! — воскликнул изумленный Пирсон. — И они оставили этот цветок в одиночестве, чтобы кто-то вроде тебя сорвал его? Неразумно.

Рейли бросил на него уничтожающий взгляд:

— Должен тебе сообщить, что они оставили ее на попечение дяди. Что же касается меня, то я намерен жениться на этом цветке и искренне тебе признателен, что ты держишься от нее в стороне, если ты понимаешь, на что я намекаю.

Шелли снова присвистнул, потом пожаловался:

— Несправедливо. Почему это он должен получить такую прелесть? Я выгляжу намного лучше его.

— Ну, вот если бы ты сумел ради нее получить пулю, — сказал Пирсон усмехаясь.

Шелли надулся:

— Я с радостью пошел бы на это. Если бы только шрам не оказался уж слишком безобразным. Эй, Стэнтон, куда это ты собрался?

Рейли, выпростав ноги из-под одеяла, почти спустил их с постели.

— К Бренне, — ответил он, стискивая зубы, потому что боль была еще сильна. Он заметил, что если не делать движений правой рукой, то боли не ощущаешь.

— Дай нам знать, если тебе что-нибудь понадобится! — бодро крикнул ему вслед Пирсон.

— Да, — с усмешкой добавил Шелли, — например, носилки.

Рейли не отреагировал на сарказм приятеля. Ему приходилось затрачивать слишком много сил на то, чтобы передвигаться. Как он выяснил, это оказалось не так уж трудно, пока у него была возможность держаться за что-нибудь вроде спинки стула или стены. Он приписывал это действию опиума. Он ненавидел это снадобье и не был убежден, что его положительное воздействие на организм перевешивает отрицательное.

Увидев его в двери спальни, Сорча, собака Бренны, спрыгнула со своего места возле камина и подбежала к нему. Будто инстинктивно поняв, что он не в лучшем состоянии, собака не стала прыгать на него, а только обнюхала его руку, а потом, завиляв хвостом, пошла рядом с ним, высунув язык и с беспокойством заглядывая ему в лицо. Он благодарно потрепал левой рукой ее густую шерсть.

Он считал просто невероятным, что оказался в таком положении. Угодить под пулю! И как раз после того, как во всеуслышание произнес то, о чем думал уже несколько месяцев, — что наконец-то нашел такое место, где ему хорошо и где в нем нуждаются. Мысль о том, что кто-то в этом сообществе настолько ненавидит его, что способен застрелить, потрясла его. Если этим человеком был Гленденинг, он мог хотя бы понять это. Но что, если это оказался кто-то еще? Кто на этом острове мог возненавидеть его так сильно, чтобы пожелать его смерти после всего, что он сделал или пытался сделать, чтобы доказать свою полезность и нужность здесь?

Этого было достаточно, чтобы подумать о том, что следует упаковать чемоданы и отбыть первым же утренним паромом вместе с Пирсоном и Шелли. Неблагодарные, необразованные, недостойные люди! Лайминг кишел такими людьми. Если они не желали его общества после всего того, что он сделал для них, что же! Он уедет.

Но тут он открыл дверь в комнату Бренны и понял, что не сможет покинуть острова Скай. Не сможет уехать без нее.

Она спала, как они и уверяли его. Лицо ее покоилось на сгибе руки, а длинные рыжие волосы разметались по подушкам. Ее платье, которого он еще никогда не видел, было темно-зеленого цвета, и по контрасту с ним лицо ее казалось невероятно бледным. Ее дыхание было неглубоким и частым, и это ему не понравилось как врачу.

Он опустился на подушки рядом с Бренной и вдруг ощутил невероятное изнеможение.

Это действие опиума, сказал он себе. Он уже был готов поддаться его действию, веки его начали медленно опускаться…

И тогда Бренна вздрогнула и села на постели.

Ей приснился какой-то сон. В этом сне она и Рейли Стэнтон стояли на траве позади Берн-Коттеджа и целовались в солнечном свете. Было так приятно целоваться с Рейли, лучше этого не было ничего на свете. Бренна почувствовала себя счастливой. Наконец она встретила мужчину, красивого мужчину, готового принять ее такой, какой она была, целиком. Она встретила такого человека, какого не надеялась найти.

Прежде она была готова провести всю свою жизнь в девичестве, посвятив себя своим экспериментам и изучая свои карты.

И вдруг в ее жизнь вошел этот человек. Мужчина, способный любить и уважать ее и не способный и не желающий посягнуть на ее личность, не желающий ничего менять в ней.

И когда ее сердце раскрылось навстречу ему, когда вся ее душа потянулась к нему, его отобрали у нее.

Во сне прогремел выстрел, и Рейли, за минуту до того сильный и полный жизни, вдруг осел в ее объятиях. У нее не хватило даже ума поднять голову и посмотреть, кто в него выстрелил. Она просто стояла, пока его отяжелевшее тело соскользнуло вниз вдоль ее тела, пачкая кровью ее платье. Она дико оглядывалась по сторонам до тех пор, пока он не потянулся к ней и не положил руку на ее плечо. И тогда она стремительно повернулась к нему и застыла, не отрывая от него взгляда…

Да, это был он, и он был здесь. Человек из ее сна. Только сейчас он был одет в ночную рубашку, одно плечо которой было как-то странно приподнято, а под тканью вырисовывалась толстая и тяжелая повязка. На подбородке и щеках у него отросла грубая щетина, под глазами были лиловые тени…

Но эти глаза были точно такими же, какими она увидела их в первый раз, — они были яркими и теплыми и искрились смехом.

У нее вырвалось подавленное рыдание, а секундой позже ее руки обвились вокруг него и голова ее оказалась у него на груди.

— Что это я слышал, — сказал он непринужденно, и голос его отозвался эхом в его груди, на которой покоилась ее голова, — неужели ты пыталась вышибить Гленденингу мозги кочергой?

Она заморгала. Ей ничего не удавалось вспомнить с момента выстрела и до сих пор, все остальное расплывалось кровавым пятном. Смутно виделись повязка и какие-то незнакомые мужчины, отпускающие фривольные замечания и шуточки и называющие его Стиллуортом…

— Не надо, — сказала она, зарываясь лицом в его руку, — не говори об этом. Это не имеет значения теперь, когда я знаю, что с тобой все в порядке.

— Это имеет весьма большое значение, — ответил он. — Если бы ты убила его, тебя повесили бы как убийцу. И кто бы тогда стал заботиться об этой священной птице, принадлежащей твоему брату?

— В этом нет ничего забавного, — сказала она, уткнувшись лицом в его ночную рубашку. — Я думала, ты умер, а я не хотела жить, если бы ты умер.

Никогда в своей жизни она не признавалась в подобных чувствах. Но ведь никогда прежде в своей жизни она и не испытывала подобных чувств. Это было правдой. Без него она не хотела бы жить — так сильно она любила его.

Сердце Рейли бешено забилось при ее словах. Глубина чувства этой стройной девушки с ослепительными синими глазами и аристократическим лицом, которой, казалось бы, больше пристало находиться в бальном зале, чем на этой Богом забытой скале, потрясла его. Его потрясло то, что эта женщина могла питать к нему подобные чувства…

— Это весьма лестно, — сказал он. О Господи! Да что заставило его произнести эти слова? Зачем он открыл свой поганый рот? Почему, если уж ему захотелось что-то сказать, он не произнес ничего приличного случаю, чего-нибудь столь же романтического?

Неужели это говорил он… или опиум? Он изо всех сил сопротивлялся тому тяжелому облаку, которое опускалось на него, окутывая и притупляя мысли и чувства.

— Я не могу не сказать, что чувствую к тебе то же самое… Поэтому самое лучшее для нас пожениться, и чем скорее, тем лучше.

Она ничего не ответила. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что она снова уснула. Только на этот раз дыхание ее было глубоким и ровным, и румянец постепенно возвращался на ее щеки.

Он склонился над ней и поцеловал ее в гладкий белый лоб.

— Я принимаю это как согласие, — прошептал он и тут же сам погрузился в сон.

И ни один из них не знал, что они в последний раз на долгое время наслаждаются настоящим полноценным сном.