Это другое 3

Глава 13

ГЛАВА 13

Тогда же, передовое гребное судно арьергарда.

— Что там, Нрым? Почему я слышу гром, когда небо чистое? — недовольно обеспокоился пузатый зеленокожий орг. Ну или, скорее, эдакий коричнево-горчичный. А задав свой вопрос, пузан бесцеремонно спихнул с колен фигуристую «зайчиху» и весьма резво встал. Выйдя же из-под полосатого тканевого навеса, подошел к борту и повнимательнее всмотрелся да хорошенько прислушался. — Разве так бывает? Что это, а?

— Не знаю, мастер Рыгн, — хрипло ответил толстяку в распахнутом богато выглядящем пёстром халате подтянутый кормчий в простой тунике, но с явно непростой вышивкой. При этом куда более смуглый, нежели собеседник, этот вот орг пытался разглядеть, что происходит за поворотом реки на север, где за лесом сейчас должен быть немногим ранее свернувший туда авангард. — Странно это.

А пока озадаченные орги переговаривались, длинноухая красавица, смахнув с глаз золотисто-русый локон да поправив свою единственную одежду в виде бронзового ошейника, повиляла жо... хвостиком к столу со снедью и там, отщипнув крупную виноградину, томно поместила её в рот. От чего мелкая подносчица вина, недовольно взмахнув невнятно-серого цвета полосатым кошачьим хвостом из-под неуместно-шелковой набедренной повязки, нервно дернула соответствующего окраса ушами на взъерошенной сребровласой голове и презрительно сплюнула. Но украдкой, ибо приличный фингал под глазом не позволял ей быть более критичной в своем нынешнем положении.

— Беда, — вдруг выдал коричневорожий старик-шаман с накинутой на его обритую и татуированную башку мохнатой шкурой. После чего, не вставая с ворсистого небольшого коврика, на котором до этого вроде как медитировал, открыл глаза и пояснил. — Мой славный брат ка Лгын — мёртв!

— К оружию! — завопил кормчий, тут же напялив на свою курчавую голову шлем и согнал с румпеля орга помоложе. После чего обратился к мрачному шаману. — Что ты чуешь, почтенный ка Лган?

— Смерть. Духи неистовствуют. Много смертей. Там! — драматично выдал мистически потрясающий висюльками старикашка, указывая сухим узловатым пальцем за поворот.

— Но как? — взволнованно забулькал пузан, от чего его толстые дреды смешно рассыпались по покатым плечам. — Там ведь не знающий поражений Свирепый мо Ргуз! Разве кто-то из дикарей способен его одоле...

— Это звери? — прервав панику жирдяя, деловито спросил у мудрого шамана собранный кормчий.

Однако тот уже не слушал, а принялся утробно гудеть, стуча в свой даже с виду старинный бубен. Вот только закончить не сумел, так как спустя миг ему оторвало голову эдаким голубоватым росчерком, что пришелся как раз на неё, а затем ещё и вырвал кусок борта позади, со всплеском в итоге уйдя в воды реки.

Ну а все окружающие с открытыми ртами перевели ошалелые взгляды с неприглядных останков на источник столь жуткой смерти. А его, благодаря свечению крыльев за спиной, было возможно разглядеть даже с такого расстояния. Тем более оно стремительно сокращалось.

— Щиты! — зарычал кормчий. Больше на инстинктах, ибо вырванный фрагмент судна как бы намекал, что не поможет.

— А-а-а-а!!! — заголосил пузан и всей свой увесистой тушей бросился под явно не способный вместить его столик.

Ну а закономерно застряв, не разобрался в причинах и принялся, паникуя, выталкивать чуть ранее юркнувшую под стол и там, сжавшись в комок, теперь дрожащую полосатохвостую. Это пока длинноухая судорожно пыталась откашляться, ибо неслабо так подавилась виноградиной, будучи внезапно вся заляпана мозгами старикашки.

— Табань! Приплыли, — когда с грохотом приземлился на даже затрещавшую от такого палубу, потребовал тут же убравший крылья светлокожий, но безухий рыжий юнец в ярком одеянии.

И, что примечательно, местные поняли термин. Ну или пирсинг при переводе подобрал здешний аналог.

— А-а-а...

— А ты куда? Сказал же, приплыли! — на этих словах пришелец легко прямо-таки срубил своим невесть откуда взявшимся светящимся длинным клинком бросившегося на него с плетью одного из надсмотрщиков.

Это на веслах боевых «драккаров» были воины. А тут — закованные звероухие. Уже, видно, изможденные, но изначально крепких «пород». Но показательно, а то и демонстративно разрубленного напополам орга вполне хватило небольшой команде надсмотрщиков, дабы понять: имущество их нанимателя, как движимое, так и живое, не стоит того, чтобы сдохнуть, защищая его.

— Аррргх-х-х... — всё-таки нашелся какой-то смельчак и с воинственным возгласом бросился со спины на вторженца, который осматривался как раз по сторонам и неодобрительно цыкал при виде гребцов.

Однако кормчий, а это был именно он, так и не сумел всадить свой длинный широкий кинжал в спину незваного гостя, так как тот неуловимо быстро, но при этом даже элегантно извернулся. И снова за борт полетели две половинки некогда гордого орга.

— Ещё есть герои, ну или коварные хитрецы? Нет? Ну и отлично. Кто тут главный? Самый главный из всех? — осмотрев присутствующих на борту, поинтересовался могучий воин-шаман. Ну не зря же на нем столь пугающей расцветки одежда. Как у осы или шершня, в общем. То есть всем сразу видно: не лезь — оно тебя сожрет! — Ну? Так кто тут у вас... А, этот толстый, что ль? Ясно.

Принял к сведению Силин, увидев, как полосатохвостая с фингалом молча ткнула пальцем в жирдяя, который каким-то чудом сумел-таки забраться под столик, теперь вовсе не стоявший ножками на палубе, а подобно черепашьему панцирю венчавший эти вот телеса.

— Так. Ты, мордатый со шрамом, бери с собой этих троих и всех зеленозадых — за борт. Кроме толстого, — после того как ловко срезал своим дивным клинком оковы с нескольких звероухих, особенно зло поглядывавших на поработителей, проинструктировал этих прям «медведей» рыжий мечник. Заодно указав и на сложенное оргами оружие. — Вон, если не будут слушаться, потыкайте в них чем-нибудь острым.

После чего как ни в чем не бывало улетел точно так же зачищать ещё четыре «галеры», ну и прицепленные к ним баржи с клетками. Пустыми, но не без обслуги с плетьми, готовой было вот-вот принять живой груз, но теперь так бесславно закончившей свой жизненный путь со всеми присутствующими здесь соплеменниками. Кроме, как и упоминалось, толстопуза в пёстром халате.

Жирдяя с дредами сердитые на него Круглоухие ловко выковыряли из-под стола и, слегка побив, связали для допроса вскоре вернувшимся освободителем. К тому времени Силин уже легко очистил прочие суда флотилии от более не подкрепленных шаманской мощью зеленокожих. Хотя палитра их — от светло-оливкового до темно-коричневого.

— Эй, это вы чего тут удумали? Зачем и её топить собрались? — поинтересовался слегка офигевший освободитель, по возвращении указав на бледную «зайчиху», хоть и невысокую, но с роскошными формами. Ну и которую, даже не став насильничать, озверевшие звероухие мужики уже собирались отправить за борт. Дикари! — Вы чё творите? Она ж не орг.

— Так это ж подстилка жирного!

— Ну и?

— Так ведь эта Длинноухая не просто, чтоб душонку свою спасти да жрать послаще, при нём устроилась. Она и над нашим братом небрезговала измываться, чтоб быстро не наскучить веселившемуся от того зеленопузому. Вон, Буне глаз выколола ради забавы этого урода, когда паря огрызнулся, а надсмотрщики услышали. Тут-то жирный и завизжал, мол, наказание треба. А эта шкура сама вызвалась исполнить, да не просто так, а повеселив хозяина. Ну и, вон той двурогой штукой — таво. Ткнула, сука! — указав на вилку, кое-как изложил причины народного негодования один из «медведей».

— А эту — чего ж не трогаете? — указав на притихшую и старающуюся не отсвечивать «кошку» с фингалом, поинтересовался Силин.

— Так Сизоухая обиды нам и не чинила. За что ж её-то? Да и сама она регулярно бита была за непокорность. А как хотели её на потеху отдать, так едва не выдрала глаза зеленорожим, вот ее жирный и забрал себе. Сказывал, мол, продаст в зверинец какой-то там, где таких бойких ценят. А когда она и ему не далась, то посадил на цепь да поколачивал изрядно. Всё больше ради забавы, конечно, ведь без членовредительства. Ну и от Длинноухой она також натерпелась, — встал один из Круглоухих на защиту «сияющей» своим бланшем среброволосой полосатохвостой девицы с огромными синими глазами.

Одним, ибо второй — всё ещё заплывший.

— А, ну ясно. Глаз, как говорится, за глаз. Решайте сами тогда. А я полетел, — и, подхватив скрученного по рукам да ногам жирдяя, Силин хотел было уже взмыть в небо, когда вдруг заметил дополнительный груз. — А ты куда собралась? Пусти, хвостатая. Отцепись, говорю. Вот упрямая! Эй там, заберите её. Чё вы скалитесь? Ничего смешного. Да ну вас.

— Позволь, вождь, и нам за тобой! — прерывая довольно комичную сценку, вдруг спросил самый, если не рослый, то степенный из «медведей», когда Силин уже собирался отбыть, смирившись с довеском в виде упрямой Сизоухой, которую, видно, никак не струсить, а на побои она, уже ясно, весьма стойкая. Ну не убивать же её. — Дозволишь ли?

— Чего? — когда услышав просьбу, ошалело выдал Силин, резко прекратив паясничать. Всё-таки он Кру и, если так подумать, легко мог бы усыпить с помощью своей Круа «кошку», но предпочел так себе отговорки и наигранное закатывание глаз. — Куда?

— В твоё селение, вождь.

— А вам разве не надо... ну там, не знаю, своих из полона спасать, например? Или ещё куда? Вон, пять гребных судов вам, с полными экипажами гребцов. Баржи только отсоединить и плыви, эм, куда только вздумается, — попытался отмазаться «вождь». Но узрев эти морды кирпичном, и когда только успели сговориться, нахмурился. — Или ты, старый хрыч, думаешь, что раз вы под мою руку пойдете, то я в благодарность рвану на своих светящихся крыльях спасать ваших жен да детей? Не сильно нагло?

— Попробовать стоило, — всё также флегматично пожал плечами степенный Круглоухий.

— Гребите, вон, за тот поворот. Там, на холме — селение моё, — спустя некоторое время задумчивости, ответил наконец раздраженный Силин. — Оружие всё оставить на борту! Ясно? Вот и ладно. А я пока толстого поспрашаю, что там у них да как. Там и решим. Всё, полетел я. Да отцепись ты от моего пленного, хвостатая. Вот же ж. Ладно, крепче держись.

****

На рассвете следующего дня, Холмск.

— Не спится, Дви́ня? — внезапно кто-то спросил, тихо подойдя к костерку.

Там с задумчивым видом как раз сидел упомянутый. Самый, пожалуй, крепкий из числа освобожденных с «галер» коренастых богатырей Круглоухих.

С ответом крепыш не стал тянуть:

— Не спится, — говоря, он посмотрел на вопрошающего.

Им оказался тот самый «переговорщик», что просился под руку к Силину. В юные годы этот «медведь» явно не уступал своему собеседнику, но ныне был не так могуч и давно уж седовлас.

А когда старик уселся рядом, молодой продолжил:

— Никак в толк не возьму, Сле́да, от чего ты решил, что за этим задохликом наше будущее?

— Молод ты ещё, и на уме у тебя... что и положенно в твои года, Двиня, — будто что-то зная, ухмыльнулся и вправду к своим годам многое повидавший да узнавший, судя по всему, не последний представитель звероухого народа.

Их племя от Буроухих, даже самых крепких их представителей, отличалось куда более могучим телосложением, эдакой вальяжной степенностью, собственно формой ушей и совсем махонького хвоста-висюльки, ну и, пожалуй, образом жизни, ибо кормились они преимущественно дарами леса, их же и выменивая на сельхоз продукцию у соседей, хотя и земледелие Круглоухим было не чуждо.

— Пусть, — упрямо кивнул, видно, несогласный молодой, нервно при этом одернув добротную тунику, вместо прошлого тряпья по прибытию в Холмск выданную сразу после бани. — Но неужто лучше нам тут осесть, чем уйти в леса, подальше от реки да от оргов проклятых? Разве не вернее было бы тишком забрать все те добрые топоры и диковинные пилы, коими вчерась мы лес весь день валили по указке, да уйти вночи вместе с этим добром подальше от этого шамана страшного? Кто-то — обживаться в дремучей глуши, а ктось и — вызволять родных из полона, вооружившись теми же топорами. Неужели ты и вправду, Следа, думаешь, что крылатый помчит спасать наших? Мыслю: не добре это! Молодые — все також считают.

— В том и дело, Двиня, что — крылатый! — как-то даже по отечески ласково промолвил отчего-то хитро улыбнувшийся седовласый, который даже и не думал гневаться на неразумного здоровяка, явно затевающего бунт. — Презлым заплатить за предоброе, когда как свершилось? Да ни в коем разе! Что смотришь?

— Свершилось?

— Разве забыл ты сказку про летучего о двух дивных крылах? То-то же! Вижу, припомнил. Что, так глядишь-то на меня? Думал, что сказки на ночь деткам малым — они токмо для увеселения? Ещё дед мой говаривал, мол, там намёк да урок. А бабка так и вовсе нашептала, мол, всякие старинные пророчества шаманские упрятаны в некоторых сказках. В самых странных, ибо суждено тем сбыться лишь раз, а не на всяк случай жизни поучать. Так что отплатим за свое спасение новому вождю службой, которую верой и правдой будем служить!

— Не поспешав бы ты, дядько. Посуди сам, разве можно, даже на крыльях, до рассвета сделать всё то, про что в сказке той? Не верю я, что он — тот самый, и что попросту не наложилось всё так.

— Ага-ага, много ты крылатого народу знаешь? Я вот и не слыхивал...

— Так. Эй вы, двое, поднимайте своих и за мной! — прерывая беседу, вдруг раздался голос Силина от не особо далеко находившейся относительно ровной стены, хотя ещё миг назад его там точно не было.

— Ась? — дернулся от неожиданности Двиня.

— Вставай, пошли, — поторопил ещё более расплывшийся в загадочной улыбке Следа. — Вот и поглядим.

— А? — всё также растерянно моргал молодой Круглоухий.

— Светает, — только и сказал ему старый.

— Ну долго вас ждать? — опять возник куда-то ненадолго исчезавший Силин, но на этот раз уже не один, а с каким-то кустарным настилом, на котором непробудным сном спало множество каких-то порой изрядно потрепанных фигурок, преимущественно женских и детских. И не только, к слову, из племени Круглоухих. Явно освобожденных из полона невольников следовало поскорее убрать, чтобы освободить место для следующих, потому и были нужны рабочие руки, которе «вождь» как раз и мобилизовал только что. Ну а прежде чем снова «боднуть» головой стену да отправиться за очередной партией спасённых, этот вот... святотатец возьми да брякни с наглой ухмылочкой человека, для которого нет ничего святого. — Ну вот, у нас же тут не «Властелин колец». Затянутая движуха ради движухи, в смысле.

На что Двиня остался верен себе:

— Ась?

Ну а Следа лишь ещё больше ухмыльнулся в след снова исчезнувшему «тому самому» и спросил у молодого соплеменника:

— Ну как, успел он?

****

Накануне, Холмск.

— Ну чё там, Жора, ты уже долетел? Ага, вижу. Ну-ка спустись пониже. Хорош! — мысленно вел диалог Силин со своим фамильяром, которого, сразу после расправы над флотилией вторженцев и перед приемом беженцев в лице её рабского экипажа, отправил вниз по реке Скорице в поисках перевалочного лагеря со звероухими пленниками оргов. — Тэ-экс, вот он, значит, какой: портовый город(с сарказмом) Толстоухих торгашей? Захваченный и разоренный, судя по всему первым, зеленорожими завоевателями, и вправду, получается, из-за моря прибывшими. Тут они, похоже, и собирают всех пленников из «навещенных» поселений вдоль этой вот полноводной реки с неизвестным мне названием, и которая чуть выше по течению образуется из слияния двух также неизвестных рек. А уже одним из притоков западной реки является наша так называемая Скорица. Так, Жора, давай-ка к вон тем клеткам. Ага. И что тут у нас? Мда, негусто, как погояжу, невольников осталось. Видать, транспорт с рабами недавно отбыл в метрополию. Но Круглоухие, очевидно поступившие уже позже, есть. Полагаю, что эти — как раз из одного с «галерными медведями» селения. Ну, это если верить словам допрошенного толстопузого мастера Рыгна, который ради наживы спешно, дабы не упустить подвернувшийся шанс, укомплектовал свежими пленниками экипажи тянувших баржи судов, кои отправлялись сразу за экспедицией мо Ргуза по прозвищу Свирепый. Так, ладно, телепортнусь, пожалуй, во-о-он, там. Да, годится.

Запомнив подходящее место, Силин потратил незначительное времени на приготовление ритуала при помощи свитка-полуфабриката перед активацией межмирового перехода на Землю. А уже оттуда — в разведанное Жориком место. Правда, несколько задержался в транзитной точке, не столько для подготовки ещё одного «портала» и восполнения резерва, сколько для решения текущих дел. Но ничего стоящего упоминания, и вскоре Силин уже был на месте.

В опускающихся сумерках он эпичной светокрылой фигурой взмыл в небо, и оттуда принялся активно тратить пока еще полный свой резерв. То есть разить из лука оргов.

Цепная молния, правда, не всегда подходила, так как эти гады не брезговали обществом звероухих рабынь на ночь, а мочить без разбора Силин не решился, но всё ж и не пришлось выцеливать гадов по одному. Сложней всего было выявить шаманов, а их тут оказалось сразу трое, чтобы первым делом выбить этих опасных гадов. Однако постоянное движение, пусть и весьма заметного в темном небе, но изрядно шустрого летуна, не позволяло на земле завывающему с погремушками да бубнами «ПВО» успешно как следует навестись да хоть раз хорошенько приложить рассекавший в небесах неуловимый «штурмовик». А потому всё у него вышло, причем, как говорится, без единой царапины.

Ну а орги не просто утратили инициативу, они были в неописуемом ужасе. И если не в ступоре принимали смерть, то смренно моля о пощаде, пав ниц. Хотя и паникеров было в достатке. Но нет, пощады не будет. Женщины и дети ведь тут если и есть, то вовсе не зеленокожие, а исключительно с пушистыми элементами на теле. Во всяком случае некогда таковыми были, ибо нынче нередко в весьма плачевном состоянии. Что лишь усугубило участь их взывающих о милосердии немилосердных поработителей.

Короче, Силин не щадил оргов и пленных не брал. Отчасти и из-за того, что всё интересующее он уже успел выяснить у пузатого работорговца, перед миссией с неслабым пристрастием допрошенного да справедливо приконченного в итоге. Ну почти не брал, ибо теперь намеревался подыскать не сильно замаравшегося, но достаточно уважаемого «гонца», которому предстоит передать предупреждение за море. Ведь лучше один раз хорошенько как следует запугать, чем потом утомительно долго убивать толпы невпечатлившихся.

— Пощады! — скулил зеленокожий толстяк с мясистым носом и крупными губами из-под которых заметно выпирали желтоватые нижние клыки, а по выбритой лысине его стекали крупные капли пота. — Молю, шаман, не губи! Хочешь, я дам тебе серебряные Дирхе? Много! Целый сунду...

Договорить презренный «комерс», что сколотил свои богатства явно на работорговле, не сумел, ибо без головы это неудобно.

— Не интересно. Так, теперь ты. Кто по жизни? — перешел к следующему жирдяю Силин, уже покончивший с небольшим гарнизоном городка и ворвавшийся со «светомечом» наперевес в самое богато выглядящее строение, где, получается, обитала колониальная администрация да прочие элиты пришлых.

— Я торговец. Простой торгове-э-эххррр...

— Не люблю, когда меня обманывают. Следующий. Кто таков?

— Я казначей при наместнике...

— Врёт! — вдруг закричал суетливый коротышка-орг в замызганной тунике, тыча при этом пальцем в полностью голого, ибо явно только из постели, толстяка с ирокезом. — Он — пыточных дел мастер. Вон, у него на шее ключ от темницы.

— Ясно, — неглядя срубив ещё одного обманщика, заключил Силин, который благодаря комбинации нескольких элементов пирсинга и сам мог определять, когда с ним намеренно неискренни, скажем так. После чего спросил у, как видно, пошедшего на сотрудничество коротышки. — А ты, кто будешь, и почему решил раскрыть его ложь?

— Я простой писарь и... — договорить очередной врун не сумел, ибо умер.

Въедливому собеседнику с мечом хватило даже того, что вместо чернильных пятен под ногтями говорившего он узрел определенно засохшую кровь.

— Ты? — настала очередь следующего из жмущихся к стене пленных оргов.

— Я писарь наместника. Премудрый ыс Крунг — так меня прозвали, — смиренно поклонившись, дребезжащим голосом выдал суховатый старикашка с морщинистой лысиной и в серой робе.

— Вижу, что писарь, — кивнул Силин, отметив характерные следы на руках. — Кто на самом деле был этот вот?

— Подмастерье того мастера(поморщившись). Он-то всю грязную работу и делал.

— А ты почём знаешь?

— А я, бывало, записывал показания(вздохнув).

— Какая прелесть. Ладно, сойдешь. Значит так, — приступил к задуманному беспощадный Силин, выволакивая на улицу подходящего ему старикашку и пуская цепную молнию в толпу оставшихся уже ненужных оргов. — Я — хозяин земель, что на север отсюда. Прознал, понимаешь, что вы тут безобразничаете и соседей моих обижаете. Ну и вот, решил взять их под свою защиту. Отныне, если увижу кого из ваших по эту сторону моря — беспощадно убью, а следом наведаюсь к вам в столицу и спалю её к херам. Всю! Веришь?

— Верю, Великий Шаман, — покивал ыс Крунг, с ужасом проследив взглядом за вырвавшейся из ладони собеседника Огнестеной, которая впечатляющим потоком огня зрелищно унеслась в ночное небо.

— Пока я убываю к себе на север, но наведаюсь сюда через дней десять. Вам как раз хватит времени, чтобы убраться отсюда. И если, вернувшись, увижу кого-то из зеленых... Понятное дело, вместо оставленных здесь с достаточными припасами звероухих, которых вернувшиеся за эти дни ловчие команды ещё подвезут сюда. То несдобровать тогда вашему императору и всем прочим вместе с ним! Понял ли?

— Всё понял, Великий Шаман. Всё исполню.

— Ну бывай тогда. Надеюсь, не свидимся более, а то некогда мне за моря летать да города выжигать. Надоело(поморщившись).

— Храни нас Великое Небо, — пробормотал себе под нос дрожащий старик, провожая взглядом уставшеё геноцидить империи и занятое какими-то более интересными делами чудовище.

Которому ещё предстояло собрать всех звероухих и, во избежание лишних разговоров усыпив их Круа, произвести переправку партиями до тонны массой, а может и всех разом. Сначала — на Землю, ну а затем, аналогичным образом — в Холмск. Которому, как видно, теперь предстоит расширение.

— Надеюсь, до рассвета управлюсь. А то мама будет волноваться, если не обнаружит меня, когда проснется.