Это же Пэтти!

VIII. Общество Объединенных Сирен

КОННИ уехала домой для восстановления после сильного приступа острого инфекционного конъюнктивита. Присцилла отправилась в Пуэрто-Рико провести две недели со своим отцом и с Атлантическим флотом. Одинокая и покинутая, Пэтти оказалась в зависимости от школьного общества; и весьма вероятно, что, находясь без определенных занятий, Пэтти могла угодить в переделку.

В субботу, последовавшую за отъездом обеих подруг, она, Розали Пэттон и Мэй Ван Арсдейл поехали в город под присмотром мисс Уэдсворт, чтобы сделать несколько весенних покупок. Пэтти и Розали требовались новые шляпки, не говоря уже о таких мелочах, как перчатки, туфли и нижние юбки, а Мэй должна была сходить на примерку своего нового английского костюма. По совершении этих обязанностей послеобеденное время следовало уделить отдыху, во всяком случае, такому, который могла бы обеспечить трагедия Шекспира.

Но когда они пришли в театр, их встретило объявление о том, что актер, играющий главную роль, по пути на спектакль попал в автомобильную аварию и что он серьезно пострадал и не сможет появиться на сцене; деньги будут возвращены в билетной кассе. Девочки тем не менее требовали свой спектакль, и мисс Уэдсворт принялась торопливо искать подходящую замену «Гамлету».

Мисс Уэдсворт была средних лет, нерешительна, легко поддавалась влиянию, имела манеры леди и без труда впадала в шоковое состояние. Она сама знала, что не обладает сильным характером, и сознательно старалась победить сей важнейший для наставницы недостаток тем, что упрямо противостояла любым желаниям своих подопечных.

Сегодня они высказались за французский фарс с Джоном Дрю в роли главного героя. Мисс Уэдсворт сказала «нет» со всей твердостью, на какую была способна, и сама выбрала драму под названием «Чародей Нила» под впечатлением того, что она будет способствовать их познаниям древнего Египта.

Однако «Чародей» оказался последним ложным подражанием оригинально-историческому «Чародею». Пьеса шла на ультрасовременном английском, не без французской пикантности. Время действия – будущее, место действия – терраса отеля «Шепард». Героиня носила длинные, облегающие платья из золотисто-шифоновых тканей, скроенные в стиле Клеопатры по парижским лекалам. Висячие серьги придавали совершенство ее розоватым ушкам, уголки глаз были искусно удлинены и заужены со свойственной египтянам соблазнительностью. Она была очень красивой и очень беспощадной, – она разбила все мужские сердца в Каире. И в довершение ее скандально– порочных успехов, она курила сигареты!

Бедная, сбитая с толку мисс Уэдсворт все четыре акта сидела обеспокоенная, затаив дыхание, потрясенная… очарованная; ну а три девочки были просто очарованы. На протяжении обратного пути в поезде они с трепетом обсуждали декорации, музыку и костюмы. Для их ослепленных блеском глаз Каир открыл царство приключений, о которых нельзя было мечтать в добродетельных пределах «Святой Урсулы». Отель «Шепард» стал Меккой всех странствий.

Той ночью, когда уже давно прозвучал отбой и мысли Пэтти превращались в приятную путаницу из сфинксов, пирамид и английских офицеров, внезапно она резко пробудилась, почувствовав, что из темноты поднимаются две руки и хватают ее за плечи. Тяжело дыша, она села на постели и неосмотрительно громко спросила:

– Кто это?

Две руки незамедлительно зажали ей рот.

– Ш-ш! Тихо! Ты что, не в себе?

– Дверь Мадмуазель открыта настежь и у нее в гостях Лорди.

Розали уселась на кровати справа, а Мэй Мертель – слева.

– Что вам нужно? – сердито спросила Пэтти.

– У нас появилась поистине блестящая идея, – прошептала Розали.

– Тайное общество, – эхом отозвалась Мэй Мертель.

– Оставьте меня в покое! – зарычала Пэтти. – Я хочу спать.

Она снова улеглась на узком пространстве, оставленном ее гостьями. Не обратив внимания на ее недружелюбие, они плотнее запахнули свои банные халатики и завели беседу. Уютно устроившись под теплым одеялом, тогда как они дрожали от холода снаружи, Пэтти была, наконец, вынуждена предоставить в их распоряжение свои сонные уши.

– Я придумала новое общество, – сказала Мэй Мертель. Она не намеревалась делиться с Розали славой учредителя. – И на сей раз оно будет по-настоящему тайным. Я не хочу принимать в него всю школу. Только мы втроем. И это общество имеет не просто парочку глупых секретов, у него есть цель.

– Мы назовем его Обществом Объединенных Сирен, – с жаром перебила Розали.

– Как? – спросила Пэтти.

Розали раскатисто повторила звучное название по слогам.

– Об-щест-во О-бъе-ди-нен-ных Си-рен, – сонно пробормотала Пэтти. – Слишком сложно для произнесения.

– О, но мы не станем произносить его при всех. Его название – тайна. Мы будем говорить «ООС».

– А зачем это нужно?

– Ты обещаешь никому не говорить? – осторожно спросила Мэй.

– Да, конечно, я никому не скажу.

– Даже Прис и Конни, когда они вернутся?

– Мы примем их в члены, – молвила Пэтти.

– Ну… возможно… но такому обществу лучше оставаться маленьким. А мы трое – единственные, которые и вправду должны быть его членами, так как мы смотрели пьесу. Но в любом случае, ты должна пообещать никому не рассказывать, пока мы с Розали не позволим. Ты обещаешь?

– О да! Я обещаю. Так для чего это нужно?

– Мы хотим стать сиренами, – выразительно прошептала Мэй. – Мы будем красивыми, обворожительными, беспощадными…

– Как Клеопатра, – сказала Розали.

– И отомстим за себя мужчинам, – добавила Мэй.

– Отомстим за себя… зачем? – в некотором потрясении поинтересовалась Пэтти.

– Пожалуй… потому… потому, что они разбивают нам сердце и уничтожают нашу веру в…

– Мое сердце не разбито.

– Это пока, – произнесла Мэй с нетерпеливой ноткой, – так как ты не знаешь мужчин, но однажды ты их узнаешь, и тогда твое сердце будет разбито. Ты должна держать свое оружие наготове.

«Во время мира готовься к войне» – процитировала Розали.

– Вы… полагаете, что леди пристало быть сиреной? – с сомнением спросила Пэтти.

– Это совершенно характерно для леди! – отвечала Мэй. – Кто как не леди способен ею быть. Вы когда-нибудь слышали о прачке, которая была сиреной?

– Н-нет, – признала Пэтти. – Кажется, не слышала.

– И посмотри на Клеопатру, – вставила Розали. – Я убеждена, что она была леди.

– Хорошо! – сдалась Пэтти. – И что мы станем делать?

– Мы станем красивыми и соблазнительными, и любой мужчина, который приблизится к нам, попадет в сети нашего рокового обаяния.

– По-вашему, у нас получится? – В голосе Пэтти слышалось едва уловимое сомнение.

– У Мэй есть книга, – пылко вмешалась Розали, – называется «О красоте и грации». Нужно увлажнять лицо смесью из овсяной муки, миндального масла и меда, сидеть с распущенными волосами на солнце, отбеливать нос лимонным соком, надевать перчатки на ночь…

– На самом деле, непременно следует принимать ванны с молоком ослицы, – перебила Мэй. – Так делала Клеопатра. Но, боюсь, что будет невозможно его достать.

– И надо выучить песню, – прибавила Розали, – какую-нибудь песню типа «Лорелеи»,[20] которую ты станешь напевать под нос, когда захочешь завлечь в сети жертву.

Задуманное противоречило обычному ходу мыслей Пэтти, но в этом и впрямь был некий элемент новизны и соблазна. Ни Мэй, ни Розали не были партнерами, которых бы она легко выбрала для какого-то дела, однако в этот день обстоятельства столкнули их вместе, а Пэтти по природе была отзывчива. Кроме того, ее природный здравый смысл блуждал, – она все еще пребывала во власти чар египетской колдуньи.

Они поговорили о новом обществе еще несколько минут, пока не услышали, как мисс Лорд желает Мадмуазель спокойной ночи.

– Это Лорди! – осторожно шепнула Пэтти. – Мне кажется, вам лучше пойти спать. Остальное мы придумаем утром.

– Да, давайте, – согласилась дрожащая Розали. – Я замерзла!

– Но вначале мы должны связать себя клятвой, – настояла Мэй Мертель. – На самом деле это следует сделать в полночь, но, наверное, сойдет и пол-одиннадцатого. Я все продумала. Вы двое повторяйте за мной.

Взявшись за руки, они по очереди прошептали:

– Я торжественно клянусь держать в тайне название и цель данного общества, и если я нарушу эту клятву, то пусть я покроюсь веснушками, полысею, окосею, и пальцы моих ног да обратятся вовнутрь, ныне и во веки веков.

В течение ближайших нескольких дней три члена ООС посвящали свой отдых тщательному штудированию книги о красоте и старательно начали проводить ее заповеди в жизнь. Некоторые из них, казалось, озадачивающим образом противоречили друг другу. К примеру, волосы следовало подставлять ветру и солнцу, а лицо – нет. Тем не менее, они ловко обошли это затруднение. Недельное пособие было потрачено на замшу. Ежедневно во время перерыва они уединялись на обдуваемом ветрами холмике на нижнем выгоне и терпеливо сидели в ряд, распустив волосы по ветру и защитив лица масками собственного изготовления.

Однажды ученица младшего класса «А», которая, играя в прятки, блуждала далеко от дома, нечаянно набрела на них. В безопасные границы игровой площадки она вернулась, визжа от ужаса. По школе стали витать темные слухи относительно цели и намерений нового общества. Были высказаны различные предположения от индейских скво до жриц друидов.

Они чуть не потерпели фиаско, доставая ингредиенты для припарки из овсяной муки. Найти овсянку и лимон было сравнительно легко, – повариха снабдила их ими без особой суеты. Но когда дело дошло до меда, она заупрямилась. В кладовой стояло множество банок с процеженным медом, но на окнах были решетки, а ключ лежал на дне кармана Норы. Столкнувшись с безотлагательной необходимостью стать красивыми, они не могли спокойно сидеть пять дней в ожидании еженедельного похода за покупками в деревню. Кроме того, в сопровождении учительницы им вряд ли удастся его купить. Мед являлся предметом контрабанды из того же разряда, что и конфеты, варенье и соления.

Они обсудили, как можно подпилить железные прутья или, усыпив Нору хлороформом, выкрасть ключ, но, в конце концов, Пэтти довела дело до конца с помощью обычной лести. Однажды после обеда она заглянула на кухню и жалобно призналась, что голодна. Нора торопливо подала стакан молока и кусок хлеба с маслом, а Пэтти примостилась на углу столика с резным орнаментом и завела беседу. Девочкам не полагалось посещать кухню, однако это правило никогда жестко не соблюдалось. Нора была общительной и радовалась гостям. Пэтти похвалила яблоки в тесте, поданные вчера за ужином на десерт, от них перешла к обсуждению привлекательного молодого водопроводчика, который в данный момент занимал все мысли Норы; затем, непринужденно перекинув мостик на другую тему, она заговорила про мед. Прежде чем уйти, она добилась обещания Норы подать его на следующее утро на завтрак вместо конфитюра.

Члены ООС принесли с собой на завтрак подносики, и содержимое их тарелок незаметно перекочевало к ним в подол.

Но, несмотря на это, им по-прежнему грозил провал. К несчастью, в верхнем холле Пэтти столкнулась с Эвалиной Смит и уронила свой поднос медом вниз в центре ковра. В то же мгновение с другого конца коридора к ней устремилась мисс Лорд. Пэтти была девушкой находчивой, экстренная ситуация редко заставала ее врасплох. Плюхнувшись на колени прямо посреди лужи и широко раскинув свои юбки, она принялась неистово разыскивать воображаемую булавку для галстука.

– Так ли уж необходимо перекрывать весь холл? – только и сказала мисс Лорд, проходя мимо.

Ковер, к счастью, был двусторонний, и просто перевернув его наизнанку, Пэтти успешно устранила беспорядок. Остальные две девочки проявили щедрость, поделившись с ней своей долей, так что, в конце концов, она достала мед.

В течение трех бессонных ночей они прикладывали припарки, хотя, наверняка, правильнее было бы сказать, что это припарки «приложили» их. Несмотря на то, что они неоднократно мылись горячей водой, лица их своим внешним видом заметно напоминали чешую.

Мисс Салли, которая являлась представителем отдела здравоохранения «Святой Урсулы», как-то утром встретила Пэтти Уайатт в холле. Она взяла ее за подбородок и повернула к свету. Пэтти сконфуженно заерзала.

– Дитя мое! Что случилось с твоим лицом?

– Я… я не знаю… точно. Похоже на что-то вроде… перхоти.

– Мне тоже так кажется! Что ты ела в последнее время?

– Только то, что нам дают за столом. – Пэтти с облегчением сказала правду.

– Что-то не так с твоей кровью, – вынесла диагноз мисс Салли. – Тебе нужен тоник. Я пропишу тебе чай из посконника.

– О мисс Салли! – серьезно возразила Пэтти. – Мне он не нужен, правда. Я уверена, со мной все будет в порядке. – Ей уже приходилось пробовать чай из посконника, это был самый горький напиток из когда-либо созданных.

Когда мисс Салли встретила Мэй Ван Арсдейл, страдающую тем же недугом, а еще позже Розали Пэттон, она начала беспокоиться. Той весной яблони, вверенные ее заботам на ферме, были поражены щитовкой калифорнийской, но она едва ли ожидала, что болезнь коснется учениц школы. В этот день она руководила завариванием посконника, в гигантских количествах, а перед сном сопротивлявшиеся школьницы выстроились в ряд и по очереди подходили к мисс Салли, которая с черпаком в руке главенствовала над кубком для пунша. Каждая получала полную чашку с жидкостью и выпивала ее со всем изяществом, на которое была способна, пока не подошла очередь Пэтти. Она избавилась от своего питья, опрокинув его в синюю китайскую подставку для зонтиков, стоявшую в холле за спиной мисс Салли. Те, кто были за ней в очереди, последовали ее примеру.

В течение следующих нескольких дней мисс Салли пристально наблюдала за своими маленькими подопечными и, естественно, чешуя исчезла. (Объединенные сирены отказались от припарок.) Она более чем когда-либо уверилась в эффективности посконника.

Вскоре после того, как было создано общество, Мэй Мертель вернулась из дома, проведя там уик-энд. (Ее матушка была больна и прислала за нею. В семье Мэй то и дело кто-то болел.) Она привезла три браслета из скрепленных между собой чешуек в виде змея, глотающего свой хвост. Между изумрудными глазами крошечными буквами было выгравировано «ООС».

– Они просто восхитительны! – произнесла Пэтти с благодарной признательностью. – Но почему змея?

– Это не змея, а Змея, – объяснила Мэй. – Чтобы представлять Клеопатру. Она была Змеей Нила. Мы же будем Змеями Гудзона.

С появлением браслетов любопытство к ООС возросло, но в отличие от других тайных обществ, появлявшихся время от времени, его raison d'être[21] оставался загадкой. Школа и впрямь начинала верить, что у общества имелась тайна. Мисс Лорд, которая славилась своим любопытством, однажды остановила Пэтти после занятий по Вергилию и залюбовалась новым браслетом.

– И что же означают буквы ООС? – поинтересовалась она.

– Это тайное общество, – сказала Пэтти.

– Ах, тайное общество! – улыбнулась мисс Лорд. – В таком случае, полагаю, что его название покрыто глубокой тайной. – С этими словами она понизила голос до замогильных глубин.

Было что-то особенно раздражающее в манере мисс Лорд, неизменно подразумевавшей, что выходки ее маленьких учениц ее забавляют. Она не обладала счастливым даром мисс Салли быть на одном с ними уровне. Мисс Лорд взирала сверху вниз (сквозь лорнет).

– Конечно, название – тайна, – молвила Пэтти. – Если оно станет известно, тогда оно перестанет быть секретом.

– И какова цель этого знаменитого общества? Или это тоже тайна?

– Пожалуй, да, то есть, я не должна Вам все рассказывать.

Пэтти улыбнулась мисс Лорд, глядя снизу вверх тем невинным, ангельским взглядом, который всегда предупреждал тех, кто отлично ее знал, что мудрее всего было бы оставить ее в покое.

– Это что-то вроде подразделения Общества Солнечного Света, – прибавила она доверительно. – Мы должны… ну… улыбаться людям и делать их похожими на нас.

– Ясно! – произнесла мисс Лорд тоном дружеского понимания. – Тогда ООС расшифровывается, как Одари Окружающих Смехом?

– О, пожалуйста! Вы не должны говорить это вслух, – Пэтти понизила голос и бросила тревожный взгляд через плечо.

– Я ни за что на свете не проговорюсь, – торжественно обещала мисс Лорд.

– Спасибо, – сказала Пэтти. – Было бы ужасно, если бы это стало известно.

– Это очень славное общество, в женском духе, – одобрительно добавила мисс Лорд. – Но вы не должны хранить его для себя одних. Вы же можете позволить мне стать почетным членом ООС, не так ли?

– Разумеется, мисс Лорд! – любезно проговорила Пэтти. – Если у Вас есть желание примкнуть к нам, мы будем счастливы принять Вас.

– Лорди хочет быть Сиреной! – объявила она своим двум компаньонкам, встретив их вскоре в гимнастическом зале. Отчет о переговорах восприняли весело. Мисс Лорд была кем угодно, только не типичной сиреной.

– Я подумала, что несколько улыбок внесут оживление в унылую атмосферу урока латыни, – пояснила Пэтти. – Лорди забавляет мысль, что она помогает детям в их игре, а детям это не мешает.

Какое-то время ООС расцветало естественным здоровьем юности, но по мере того, как новизна утрачивалась, превращение в красавиц становилось делом обременительным. Мэй и Розали с упорной настойчивостью продолжали изучать книгу о красоте, – предмет находился в области интересов их природных амбиций – но Пэтти чувствовала, что ее призывают иные дела. Началась весенняя охота, и близящийся ежегодный матч с Хайленд-холлом вытеснил ее интерес к кольдкрему и миндальной муке. По своей природе они с Мэй не были simpatica,[22] и, несмотря на настойчивость Мэй, Пэтти стала равнодушной сиреной.

Однажды в субботу, сразу после весенних каникул, Пэтти разрешили позавтракать в городе с «дядей Бобби». Дядей он был только по этикету, но Пэтти не сообщила Вдовушке о том, что «титул» принадлежал ему не по праву родства. Ей слишком хорошо было известно, чем все это обернется. Пойти на ленч с дядюшкой было вполне прилично, но сделать это даже с самым старым и лысым другом семьи было совершенно неприлично.

Когда в сумерках «катафалк» вернулся со станции вместе с Мадмуазель и городской публикой, Розали Пэттон ждала их приезда под крытым навесом. Она отвела Пэтти в сторонку и шепнула ей на ухо.

– Произошло самое ужасное!

– Что? – спросила Пэтти.

– ООС. Все открылось!

– Не может быть! – ошеломленно воскликнула Пэтти.

– Да! Иди сюда.

Розали затащила ее в пустую гардеробную и закрыла дверь.

– То есть, они узнали его название и… все остальное? – спросила Пэтти, затаив дыхание.

– Не совсем все, но узнали бы, если б не Лорди. Она спасла нас в кои-то веки.

– Лорди нас спасла! – Ужас Пэтти мешался с недоверием. – Что ты имеешь в виду?

– Видишь ли, вчера Мэй ходила за покупками с мисс Уэдсворт – а ты знаешь, какая из Уэдди дуэнья. – Пэтти нетерпеливо кивнула. – Кто угодно может ее одурачить. И Мэй под самым ее носом начала флиртовать с продавцом газировки.

– О! – пылко произнесла Пэтти. – До чертиков противно!

– На самом деле, ей это было совершенно ни к чему. Она просто пыталась воплотить принципы ООС.

– По крайней мере, она могла бы выбрать кого-нибудь поприличнее!

– Ну, он вполне приличный. Он обручен с девицей, торгующей нижним бельем за прилавком в магазине Бладгуда, и он не собирался заигрывать с мелюзгой. Но ты же знаешь, как бывает настойчива Мэй Мертель, когда ей взбредет что-нибудь в голову. Бедный молодой человек просто не смог сдержаться. Он был так сконфужен, что не знал, что делает. Он налил Хестер Прингл половину шоколада, половину сарсапарели,[23] и она говорит, что это чертовски отвратительная смесь. Ее так тошнило, что за ужином она ничего не смогла съесть. И все это время Уэдди просто сидела, улыбалась в пространство и ничего не видела; но все девчонки видели, впрочем, как и аптекарь!

– Ах! – едва переводя дыхание вымолвила Пэтти.

– А сегодня утром мисс Салли пошла в аптеку, чтобы купить немного поташа для больного горла Хэрриет Глэдден, и он все ей рассказал.

– И что сделала мисс Салли? – спросила Пэтти слабым голосом.

– Сделала! Она вернулась в бешенстве, рассказала все Вдовушке, они вызвали Мэй Мертель и потом… – Розали закрыла глаза и задрожала.

– Ну, – нетерпеливо произнесла Пэтти. – Что произошло?

– Вдовушка впала в совершенное негодование! Она сказала Мэй, что она опозорила школу и что ее исключат. И она написала отцу Мэй телеграмму, чтобы он приехал и забрал ее. Потом она спросила Мэй, есть ли ей что сказать, и Мэй сказала, что она здесь ни при чем. Что ты и я виноваты не меньше ее, так как все мы состоим в обществе, но она не может о нем рассказывать, потому что дала слово.

– Тварь! – сказала Пэтти.

– А дальше послали за мной и стали задавать вопросы про ООС. Я пыталась молчать, но ты знаешь, какой взгляд у Вдовушки, когда она разгневана. Даже сфинкс не выдержал бы и рассказал все, что ему известно, а я никогда не изображала из себя сфинкса.

– Ну ладно, – проговорила Пэтти, собираясь с духом после потрясения. – И что они сказали, когда выслушали?

– Они не выслушали! Я как раз собиралась нарушить клятву и все рассказать, когда в комнату заглянула никто иная как Лорди. И она была просто великолепна! Она сказала, что все знает об ООС. Что это весьма замечательное заведение, и что она сама является его членом! Она сказала, что это подразделение Общества солнечного света и что Мэй вовсе не собиралась флиртовать с молодым человеком. Она просто хотела улыбаться и быть доброй ко всем, кого встречала, а он этим воспользовался. И Мэй сказала, да, все было именно так, и свалила всю вину на того бедного, невинного продавца газировки.

– Это в ее репертуаре, – кивнула Пэтти.

– И теперь Мэй на него ужасно зла за то, что из-за него она попала в неприятности. Она говорит, что он отвратительный, заносчивый мальчишка и что она не выпьет больше ни одного стакана газировки, пока будет учиться в «Святой Урсуле».

– А ей позволят остаться?

– Да. Вдовушка разорвала телеграмму. Но она назначила Мэй десять наказаний и заставила ее неделю ходить без десерта и выучить наизусть танатопсис.[24] И она больше никогда не сможет ходить за покупками в деревню. Когда ей понадобятся новые ленты для волос, или чулки или еще что-нибудь, она должна будет посылать за ними других девочек.

– А как Вдовушка поступит с нами?

– Никак, а ведь если бы не Лорди, нас троих исключили бы из школы.

– А я всегда терпеть не могла Лорди, – с раскаянием заметила Пэтти. – Ну, разве это не ужасно? Нельзя иметь вечных врагов. Как только подумаешь, что люди – форменные негодяи и начинаешь получать удовольствие оттого, что ненавидишь их, как совершенно неожиданно они оказываются симпатичными.

– Я ненавижу Мэй Мертель, – сказала Розали.

– Я тоже! – от всей души согласилась Пэтти.

– Я собираюсь покинуть ее ветхое общество.

– Я уже это сделала. – Пэтти бросила взгляд в зеркало. – И не покрылась веснушками и не окосела.

– Ты о чем? – уставилась на нее Розали. На минутку она забыла об ужасном свойстве клятвы.

– Я рассказала дяде Бобби.

– О Пэтти! Как ты могла?

– Я… я… то есть… – У Пэтти на мгновение появился сконфуженный вид. – Понимаешь, – призналась она, – я сама подумала, что было бы интересно попрактиковаться на ком-то, поэтому я… я… просто попробовала…

– И он…

Пэтти покачала головой.

– Это было крайне трудное дело. Он мне так ни капельки и не помог. А потом он заметил мой браслет и пожелал узнать, что такое ООС. И не успела я опомниться, как уже рассказывала ему!

– Что он сказал?

– Сначала он хохотал во все горло, потом стал ужасно серьезным и прочел мне длинную лекцию – на самом деле, очень впечатляющую – знаешь, вроде как в воскресной школе. И он забрал у меня браслет и положил себе в карман. Он сказал, что пришлет мне что-нибудь более красивое.

– Как ты думаешь, что это будет? – спросила Розали с интересом.

– Надеюсь, не кукла!

Спустя два дня с утренней почтой прибыл маленький сверток для мисс Пэтти Уайатт. Она вскрыла его под партой на уроке геометрии. Под ватной прослойкой обнаружился браслет из золотых колечек, который застегивался на висячий замочек в виде сердца. На обороте одной из визиток дяди Бобби было написано:

«Это твое сердце. Держи его на замке до тех пор, пока не появится парень, у которого есть ключ.»

Пэтти перехватила Розали, когда та поворачивала на урок французского, и с гордостью выставила браслет на ее личное обозрение.

Розали рассматривала его с сентиментальным интересом.

– Что он сделал с ключом? – поинтересовалась она.

– Мне кажется, – ответила Пэтти, – что он положил его в свой карман.

– Как это романтично!

– Звучит как будто романтично, – согласилась Пэтти с едва уловимым вздохом. – Но на деле это не так. Ему тридцать лет, и он уже начинает лысеть.