Это время

Все говорят:

«Его талант — от бога!..»

А ежели — от черта?

Что тогда?..

Выстраиваясь медленно в эпоху,

ни шатко и ни валко

шли года.

И жил талант.

Больной.

Нелепый.

Хмурый.

Всего Гомера знавший назубок…

Его считал

своею креатурой

тогда еще существовавший

бог.

Бог находил, что слог его прекрасен,

что на земле таких —

наперечет!..

Но с богом был, конечно, не согласен

тогда еще не отмененный

черт.

Таланту черт шептал:

«Опомнись,

бездарь!

Кому теперь стихи твои нужны?!

Ведь ты, как все,

погибнешь в адской бездне!

Расслабься!

Не отягощай вины…»

И шел талант в кабак.

И —

расслаблялся.

Он пил всерьез!

Он вдохновенно

пил!

Так пил,

что черт глядел и умилялся:

талант

себя талантливо

губил!..

Бог

тоже не дремал!

В каморке утлой,

где — стол,

перо

и пузырек чернил,

бог возникал

раскаяньем наутро,

загадочными строчками

дразнил…

Вставал талант,

почесываясь сонно.

Утерянную личность

обретал.

И банка

огуречного рассола

была ему нужнее,

чем нектар…

Небритый.

С пересохшими губами.

Упрямо ждал он

часа своего…

И строки

на бумаге

проступали,

как письмена,—

отдельно от него!

И было столько гнева и напора

в самом возникновенье

этих строк!..

Талант, как на медведя,

шел

на бога*

И черта

скручивал

в бараний рог!..

Талант работал.

Зло.

Ожесточенно.

Перо макая

в собственную боль.

Теперь он богом был!

И был он чертом!

А это значит:

был

самим собой!

И восходило солнце

над строкою!..

Крестился черт.

И чертыхался бог.

«Да как же смог он

написать

такое?

…А он

еще и не такое

мог.