Этюды о моде и стиле

Мои игрушки

Всякий раз в преддверии Нового года многие из нас задаются вопросом: купить новые елочные украшения или достать из сундука старые игрушки?

Сам я покупаю елки в горшках с землей. Это, однако, вовсе не означает, что с них не осыпаются иголки, что очень нервирует мою горничную. Существуют еще канадские елки, похожие на так называемые «кремлевские» голубые ели. У них длинные иголки, но меньше хвойного запаха, который, впрочем, можно имитировать комнатным дезодорантом. Если вам приходится довольствоваться пластиковой, китайской или нашей, «серебряной» елочкой, то и это не беда. Главное — ее убранство.

Надобно заметить, что традиция украшать елку очень древняя, дохристианская. В глубокую старину елки украшались яблоками и орехами, пряниками, затем — апельсинами, когда они появились в Центральной и Северной Европе. Стеклянные же украшения — шары, а позднее бусы — были страшно дороги, так как выдувались по одному. В Страсбурге по сей день существует елочный базар, где продаются дутые шары, но стоят они около 50 долларов за штуку. А в Нью-Йорке цена за старый дутый шар может доходить до 280 долларов. Но бьются эти шары так же легко, как и в то время, когда они не были такими дорогими.

Среди коллекционеров теперь особенно ценится продукция бывшей Восточной Германии, созданная по довоенным образцам.

В России до революции очень любили елочные бусы и подсвечники на прищепках. Однако свечи — опасное украшение, от них елочка может быстро заполыхать! А вот также популярные в те времена ватные игрушки, обмазанные крахмалом и раскрашенные, очень хороши на мой вкус. Но сегодня они настоящий раритет. Сколько предрождественской фантазии вкладывалось в этих ватных хрюшек, слоников, конькобежцев и сидящих на санках Ванек и Маринок. Любили в России и бумажные игрушки. Многие кондитерские фабрики — «Эйнем», «Жорж Борман», «Абрикосов» — делали елочные игрушки и подарки, обладание коими составляет ныне заветное желание отечественных эстетов и знатоков.

После революции елки в Советской России были запрещены как «буржуазный пережиток». Потом, при Сталине, дали директиву — елки разрешить на Новый год, но вместо шпиля ставить на макушку звезду. Появились игрушки в виде дутых из стекла танков, парашютов, самолетов и дирижаблей с надписью «СССР». В моей парижской коллекции есть подобные курьезы. И вы, читатели, берегите их. Спрячьте подальше пластиковые тайваньские и американские шарики, обратитесь к бабушкам и тетушкам, пусть покопаются в своих закромах. И может, найдут для вашей елки какие-нибудь флажки, глобусы, гирлянды и ватные игрушки. Вешайте на елку морковки и орешки, а подарки детям непременно кладите в чулок.

В моде теперь снова серебряный дождик и мигающие елочные гирлянды 1950-х годов. Многим нравится прикреплять на входные двери снаружи еловые венки, украшенные игрушками.

Вообще говоря, во всем мире елки не принято держать в доме долго. В Париже, например, многие выкидывают их с балконов уже в ночь на 26 декабря, то есть сразу после католического Рождества. А в России же стараются подержать их хотя бы до 13 января — до старого Нового года.

Перламутровые слезы

Изо всех прекрасных даров природы жемчуг был и остается самым совершенным и загадочным. Рожденные в глубинах теплых океанских вод, в раковинах моллюсков, жемчужины прекрасны в своей абсолютной красоте. Любуясь удивительными, как бы идущими изнутри переливами на поверхности жемчуга, словно ощущаешь на себе его взгляд. Ведь жемчужина — это живая плоть, способная тускнеть, умирать и возрождаться.

Против старения и умирания жемчужин до сих пор не придумано никакого средства. Они по-прежнему боятся уксуса, лимонного сока и шампанского. В Европе существует несколько «бабушкиных» рецептов сохранения жемчуга. Парижанки кладут потускневшие бусы на целый день между двумя кровавыми (еще не зажаренными!) бифштексами. Американская миллиардерша Барбара Хаттен давала проглотить жемчужину, принадлежавшую когда-то до нее Марии Антуанетте, своей гусыне, а затем извлекала «помолодевший» перл из помета. При больших лондонских и нью-йоркских ювелирных домах есть специальные женщины, которые за плату носят ценные жемчужины на голой шее, питая их собственным потом. И эти дамы, и эти ожерелья хорошо застрахованы.

Умирает жемчуг медленно — сначала тускнеет, теряет блеск, затем темнеет и, съеживаясь, как бы высыхает. Больше всего он любит живое человеческое тело, прикосновение к теплой коже, впрочем, не ко всякой. К примеру, кожа нашей последней императрицы, Александры Федоровны, обладала редким свойством убивать жемчуг. А для омолаживания жемчужин она повсюду возила за собой молодую крестьянку. Та спала в царских жемчугах, потому что ее кожа выделяла живительную для жемчужин влагу. Вообще Дом Романовых славился исключительными жемчужными украшениями. У Александры Федоровны, например, было редчайшее ожерелье из розового жемчуга, а великим княжнам императрица дарила на дни рождения по крупной жемчужине, чтобы к совершеннолетию у каждой из них получилось по ожерелью. Увы, им не пришлось эти ожерелья носить.

Считается, что начало увлечению перламутровыми соринками положила египетская царица Клеопатра. История приписывает ей такой сумасбродный поступок. Чтобы потрясти своего возлюбленного Марка Антония, она растворила ценнейшую жемчужину в уксусе и выпила его за здоровье этого римского завоевателя.

А древнеримские матроны очень увлекались жемчугом, который тогда привозили с острова Цейлон. Отборный крупный жемчуг особенно любили в Византии. Более других жемчугами славилась константинопольская императрица Теодора, имевшая громадные ушные подвески. Византийцы, похоже, знали толк и в речном жемчуге, более мелком, чем морской.

На Руси, в северных приуральских реках промышляли мелкий речной жемчуг величиною с бисер. В допетровское время он шел на вышивку церковных облачений и отделку окладов Евангелий.

Жемчуг никогда не был лишь женской привилегией. Любовью к нему, граничащей с безумием, отличались индийские магараджи. Их ожерелья и одеяния, расшитые жемчугом, весили порой по нескольку килограммов. Лишь магараджи в старину могли позволить себе иметь не только белые, но и розовые, желтоватые, серые или даже черные жемчужины. Страсть индусов к жемчугу даже вдохновила композитора Бизе сочинить знаменитую оперу «Искатели жемчуга». На протяжении трех действий в ней поется о нелегком труде искателей, ныряющих в волны бушующего моря. Вообще ловля жемчуга — ремесло непростое и опасное, оно требует большой сноровки.

Невозможно перечислить всех правительниц эпохи Возрождения, питавших к жемчугу большую страсть. Знаменитейшая флорентийская красавица Элеонора Толедская завела моду плести из жемчуга наплечные сетки. Этот дизайнерский прием по сей день используют кутюрье во всем мире.

И все же по количеству жемчуга никто никогда не мог сравниться с английской королевой Елизаветой I. Эта королева-девственница владела десятком килограммов жемчужин и требовала, чтобы ими вышивали ее бесчисленные одежды. Ожерелья каскадами свисали с ее долго не старевшей шеи. Она заказывала жемчужные ошейники комнатным животным, и не только собакам, но и горностаям. И все же главный предмет гордости Елизаветы составляла огромная грушевидная жемчужина «Пелегрина», выловленная в конце XVI века у берегов Панамы. Впоследствии эта редчайшая жемчужина прошла через руки многих владельцев, пока не была куплена, уже после Второй мировой войны, Ричардом Бартоном для его тогдашней супруги Элизабет Тейлор. По роковому недосмотру эта историческая жемчужина была съедена ее собакой, которую, очевидно, в тот день забыли накормить.

Елизавета Английская могла также похвастаться ниткой очень редкого черного жемчуга, который теперь добывают лишь у берегов Таити. Эта драгоценность принадлежала ранее ее кузине, королеве Шотландии Марии Стюарт. Та была вынуждена продать с аукциона свои черные жемчуга, которые тотчас же через подставного агента и купила ненавидевшая ее Елизавета. Более того, купив черное жемчужное ожерелье, она заказала придворному живописцу Николасу Хиллиарду свой портрет в нем и послала его в подарок неудачнице Марии Стюарт.

Как минимум три актрисы использовали «жемчужные» псевдонимы на сцене или на экране. Одной из них была Параша Жемчугова, урожденная Ковалева, а в замужестве Шереметева. Другой была английская кокотка и актриса Кора Перл. Она славилась белизной своей кожи, что и дало ей повод называть себя «жемчужиной». Впрочем, для контраста она красила зубы желтой краской, чтобы окончательно сразить поклонников. Третьей была голливудская звезда немого кино Перл Уайт. Она снималась с 1910 по 1924 год и прославилась в фильме «Жемчужина из Панжа».

Сенсацией в жемчужном деле стало изобретение японцем Кокичи Микимото технологии искусственного выращивания жемчуга. Заключалась она в том, что в моллюски имплантировались песчинки, которые, обрастая перламутровым панцирем, превращались в жемчужины. В 1908 году Микимото запатентовал совершенно круглые жемчужины и впоследствии открыл магазины своего имени по всему миру.

Следующей революцией в жемчужном бизнесе стало изобретение на острове Майорка в Испании, в начале XX века, совершенно искусственного жемчуга. Он не имел никакого отношения ни к морю, ни к моллюскам. Был дешев, практичен и долговечен. Уже в 1920-е годы Коко Шанель превратила нить жемчуга в статус-символ. Она смешала настоящие перлы с искусственными и сделала жемчужную нить необходимейшим дополнением к любому туалету. Во Франции, например, жемчужное ожерелье является обязательным подарком каждой благовоспитанной девице к шестнадцатилетию.

Кроме круглых жемчужин баснословной цены, которые любят носить богатые китаянки и японки, современные ювелиры ценят неправильные, так называемые «барочные» жемчужины. Дом «Торренте» включил в одну из своих недавних коллекций редкие черные и серые таитянские жемчужины. И все же в моде чаще используют имитацию жемчуга. И Гальяно, и Лакруа, и Мак Куин включают в свои коллекции вышивки искусственным жемчугом. Особенно часто они встречаются в свадебных нарядах. В 1980-е годы английский певец Бой Джордж ввел в моду жемчужные ожерелья для мужчин. Я сам грешил ими, но время и возраст берут свое, и сегодня мои контакты с жемчугом ограничиваются лишь перловкой по утрам.

Жертвы моды

Они жертвуют всем — здоровьем, деньгами, любовью во имя своей главной жизненной страсти — моды. Чего только не отдадут, чем только не поступятся они ради минутной возможности остановить на себе взгляды обывателей! Настоящие жертвы моды могут не спать, не есть, а творить новые сочетания и силуэты из элементов ими же созданного гардероба. Их психология требует специального исследования. Под скорлупой невероятных туалетов, шляп, очков и палантинов часто скрываются на редкость робкие и застенчивые натуры.

Они появились не сегодня. Жертвами моды во времена французской революции называли несчастных девушек, скончавшихся от простуды, возникшей из-за упрямого ношения полупрозрачных муслиновых платьев в холодную погоду. Настоящие жертвы моды об удобстве не думают. К тому же удобной моды не бывает — бывает лишь удобная одежда, скрывающая недостатки фигуры.

Первой мужской жертвой моды стал англичанин Джордж Браммел, потративший на одежду все свое состояние и ставший основоположником дендизма в одежде. Поэт Шарль Бодлер назвал дендизм культом самого себя.

Утомленный войнами XX век продлил жизнь жертвам моды, многие из которых не теряют своей страсти к одежде даже в старости. Примером тому — недавно скончавшаяся японка Ойя Масако. Почти до восьмидесятилетнего возраста она носила мини-юбки и платьица «беби-долл» розового, точнее, фуксиевого цвета, непомерно высокие туфли-платформы в той же гамме и огромные экстравагантные шляпы, отделанные страусовыми перьями и украшенные брошками из розовых бриллиантов. На самом деле за этим вызывающим фасадом скрывалась очень деловая и энергичная женщина, дома носившая скромное серое кимоно. Таким же жертвенным служением моде отличается писательница Барбара Картланд, выбравшая розовое своим символом и без устали пишущая любовные романы, так же похожие друг на друга, как и ее розовые костюмы.

Современность богата примерами такого же рода. Неоспоримой жертвой моды следует считать английскую журналистку и музу дизайнера моды Александра Мак Куина — Изабеллу Блоу, носящую самые неудобные шляпки, самые узкие платья и самые громоздкие туфли и неизменно привлекающую к себе внимание толпы и прессы.

Как будет выглядеть милейшая Изабелла Блоу в старости, можно предположить по клоунскому виду ее итальянской коллеги Анны Пьяджи. Птичье гнездо на голове, раскрашенное лицо и гордый вид — свидетельство неутомимой энергии и страстного увлечения модой этой знаменитой журналистки итальянского издания журнала «Vogue».

Сам я тоже, признаюсь, был в 1980-е годы жертвой моды и потратил немало денег, а главное, времени, на экстравагантные выходки. В ту пору жертвы моды были в Париже очень многочисленны. Было модно быть жертвой моды. Они собирались в самых невероятных облачениях в шикарном, ныне уже не существующем «Кафе Кост», оформленном в свое время модным архитектором Филиппом Старком. Но еще более невероятно выглядели жертвы, которые толпами прогуливались в эпоху холодной войны по лондонской Кингз-Роуд…

В лавке древностей

Любой дом расцветает, когда ему делают подарки. Особенно если они из антикварного магазина.

Я вообще никогда не сужу о человеке, пока не побываю у него дома. Только там, разглядывая всю мозаику чужого бытия, я могу получить наиболее точное представление о человеке и его душе, о его страсти, любви, вкусе, характере и стиле жизни. А что вообще есть жизнь без стиля? Так, по-моему, — вегетация. Оттого и ценю интерьеры с историей. И дело вовсе не в том, сколько кресел карельской березы вы поставили в гостиной. Порой и простой венский стул или оттоманская кушетка, покрытая килимом, дороже и уму, и сердцу. Мне люба старина. Я чувствую ее дыхание, шорох жучков в древесине, таинственный отблеск тусклого зеркала, скрип половицы, сияние бисерной вышивки и тайну взгляда на немом портрете.

Конечно, все это не для каждого. Но что может быть разумнее и деликатнее нескольких старинных вещичек, вкрапленных в любой, самый минималистский интерьер! Ведь и в старину делали миниатюрные безделки — если не в Европе, то в Японии и Африке.

Я советую вам полюбить прекрасное занятие — прогулки по блошиным рынкам и антикварным лавкам. Надо выбрать время — раннее утро, например. Что может быть более поучительным, чем обстоятельная, неспешная ранняя прогулка по верхнему ряду старьевщиков на Измайловском вернисаже?! Что за чудная русская крестьянская расписная мебель, недооцененная современниками! Или расцвеченные жар-птицами прялки, старинные фотографии, тарелки с вензелем или шитые крестом чайные салфетки? Если вам далеко туда ехать — прогуляйтесь по антикварным лавкам на Фрунзенской набережной или на Арбате. Если любите живопись, не забудьте заглянуть в антикварный салон Дома художника на Крымском валу или в разбросанные по переулкам старой Москвы маленькие лавочки с эклектичным собранием старины. Торговаться уместно везде. Лишь ваш вкус позволит вам отличить хорошее от дурного. Помните, каждая вещь ждет своего владельца! Жизнь вещей полна непредсказуемых перипетий.

Вещи часто собираются вместе в одних руках, а порой разбегаются по городам и весям, как это было в печальной истории о двенадцати стульях. Антиквариат в России ценен своей непредсказуемостью. Вовсе не знаешь, где и когда встретишь те или иные предметы. Они — как лучшие друзья. Они вечно дороги вашему сердцу и душе и никогда, никогда не стареют, так как уже очень стары.

Под каблуком

Высокие и низкие, толстые и тонкие, вот уже четыреста лет они маршируют сквозь века, страны и континенты.

Главная задача всякого каблука приподнять персону над действительностью и над массой. Знак высшего превосходства, каблук уже издали показывает статус владельца и уровень его притязаний. В конце концов, именно каблучок хрустального башмачка помог простушке Золушке стать принцессой.

Никто никогда не сможет сказать, хорошо это или плохо — носить каблуки. Правда, за их ношение во времена революционного террора многие французские маркизы поплатились головой. Только хотя число маркизов сократилось, но натертых обувью мозолей все равно стало больше. Выходит, все же победили каблуки. Так что признаем — не каблуки делают нас прекрасными, а умение их носить. Разумеется, в наше время это касается главным образом женщин. Сам факт существования десяти, двенадцати или пятнадцати сантиметров каблуков еще не сделает из вас аристократическую львицу высшего света. Остается, конечно, полусвет, дорога туда широкая, но вход заказан всем тем, кто еще теплит в своем разуме воспоминание о хорошем вкусе. Иными словами: вульгарность так же требует каблуков, как и «бон тон».

Первую попытку создать каблук предприняли крестоносцы в конце XIV века. Они привезли в Европу из Палестины деревянные подставки вроде тех, что носят на раскаленном мраморном полу турецких бань. Каблуки же, собственно, появились лишь в XVI веке, около 1550 года. Теперь считают, что их придумали испанцы, а именно мастера из Кордовы, поэтому по-французски сапожников и именуют «кордонье». Вот эта, казалось бы, невинная затея вычурного андалузского разума портит уже почти четыре столетия кровь, полы, ковры и сами ступни многим поколениям добросовестно следующих за модой дам. Такой вот модницей была, например, королева Англии Елизавета, которую теперь модно изображать в кино. Так вот, эта королева уже пользовалась, правда, невысокими, но все же каблуками. Конечно, тогда еще не было ни каблуков из оргстекла, ни с лампочками внутри, ни с аквариумными рыбками (бедные рыбки, должно быть, чувствуют себя, как в коктейльном шейкере).

Конструкция каблука разработана еще в XVII веке. Главными фасонами были скошенные внутрь (наподобие ковбойских сапог) и «французские», то есть с «талией» посерединке, походящие на катушку. Эпоха рококо перенесла каблук ближе к центру туфельки, создавая тем самым оптический эффект миниатюрной ножки. Каблучный триумф так бы и длился бесконечно, если бы не революция в Париже. Всеобщее равенство и братство предложило модникам-аристократам ходить по земле без каблуков, как все. Плоские туфли на завязках продержались довольно долго — почти полвека, до 1840-х годов.

Эмансипация женщин и связанное с этим их вовлечение в трудовую деятельность на благо общества начались во время Первой мировой войны. Дамы остригли волосы, укоротили юбки, сняли корсеты и надели высокие замшевые сапожки на шнуровке и с высоким каблуком-рюмочкой, который является просто-напросто перепевом старого «французского». Чарльстон и джаз, брызги шампанского в открытых автомобилях и всякая другая «шикарная» жизнь эпохи, породившей целый калейдоскоп персонажей от Великого Гетсби до Эллочки Людоедки, дали миру каблуки, украшенные стразами и блестками.

Диор со своим «new look» ввел в моду изящные туфли на высоком каблучке. Их окрестили «хоть стой, хоть падай», и они попортили много паркетных полов во всех музеях мира.

Перелом в каблучной истории произошел в эпоху «Битлз», когда на Карнаби-стрит в Лондоне придумали широкие квадратные каблуки для девушек, танцевавших твист. Затем — ретро 1970-х годов, когда вернулись каблуки в стиле ар-деко. Потом — долгий период плоской черной обуви японских дизайнеров. Ренессанс каблуков, пришедший вновь из Лондона, приходится на самый конец 1980-х годов. Затем — гранж с буквальным нашествием бескаблучных платформ (в третий раз) и нео-диско со всем разнообразием фантастически тонких и высоких каблуков вроде тех, что делал Аззедин Алайя в виде двух скрещенных дамских ножек или Пако Рабанн — из прозрачного винила.

Теперь каблуками вновь пугают англичане — то Вивьен Вествуд чем-то зажигательным, то Джон Гальяно — чем-то декадентским. Отпор врагам дали Аделин Андре в Париже своими каблуками в виде куриного яйца и Жозефус Тимистер — в виде штопора. Но, на мой взгляд, есть еще целый ряд кухонных принадлежностей и просто продуктов питания, формы которых годятся для этой цели, — куриная ножка, столовая вилка или… мобильный телефончик.

В наступившем тысячелетии каблуки отпадут под натиском кроссовок и другой формованной обуви. Но воспоминание о них останется еще надолго жить в наших сердцах.

Меховая история

Так уж повелось с легкой руки Бриджит Бардо — ругать производителей мехов можно, а хвалить — ни-ни, ну никак нельзя. Очертя голову и легкомысленно забыв о возможных неприятностях, спешу сообщить: меха снова в моде.

Возвращение моды на меха вызвано двумя причинами. Во-первых, модной тенденцией под названием «исторический максимализм», в соответствии с которой роскошь и цитирование прошлого стали нормой. Во-вторых, появлением нового рынка сбыта — стран Восточной Европы и особенно России, где морозы все еще никто не отменил.

Меха пришли в европейскую моду вместе с варварами. Ни древние греки, ни римляне, ни египтяне мехами не увлекались. Века прошли до того, как мех стал классовым признаком и символом богатства. В VIII веке, во времена французского императора Шарлеманя — он же «Каролюс Магнус» — леса Европы кишели зверьем. Поймать лисицу, бобра, куницу или соболя не составляло труда. Первым знатным мехом стал горностай — белый зверек с черным хвостиком. Сотни шкурок шли на необъятные королевские мантии. Хоть у нас горностай и ассоциируется со скипетром и державой, его модное бытование перешло границы дворцовых садов. В галантном XV веке им украшали маскарадные костюмы и зимние прогулочные салопы. В веке девятнадцатом романтики увлекались горностаем как мехом рыцарства, а период бель эпок характерен тальмами и бальными накидками, сплошь покрытыми горностаем. Курьезен конец этой самодержавной моды — в 1910-е годы он стал «детским» мехом, которым отделывали зимние муфты и кашне для подрастающего поколения.

Вторым в меховой иерархии стоит соболь, которым всегда славилась Сибирь. В эпоху боярской Руси соболями расплачивались вместо денег, их включали в приданое боярышень и княжон. Императрицы Елизавета Петровна и Екатерина Великая также жаловали собольи шубы, а период Александра II характерен собольими палантинами и ротондами.

Интересно, что в зимнем женском платье мех использовался исключительно в виде оторочек или подбоя, а шубы мехом наружу были уделом лишь мужчин, например извозчиков. В Средние века высоко ценились куница, хорек и бобер. В эпоху готики зимние суконные платья подбивали белкой. Ренессанс принес огромный интерес к живой природе, и меховые воротники на манто стали невероятно популярными. В те времена мех стал почти исключительно мужским материалом. Лишь в XVIII веке появились первые женские шубы мехом наружу. Благодатнейшая пора для меховых аксессуаров настала в следующем, XIX веке. Меховые боа, муфты, ботики, воротники и горжетки были в большом почете, на радость постоянно мерзнущим дамам в муслиновых платьях эпохи ампир.

Скорняжное ремесло достигло высшего мастерства в эпоху модерн, когда в моду вошли изделия, комбинировавшие гладкошерстный мех с длинноворсным, например каракульчу с соболем, горностая с прозаическим бараном.

Популярной новинкой начала XX века стал мех шиншиллы. Мягкая мездра и бархатисто-серый отлив меха сделал шиншиллу королевой палантинов и этоле. Русские кинозвезды начала века — Вера Холодная и Вера Каралли — славились шиншилловыми вещицами.

Первая мировая война ввела в моду мех котика и крота. Меховое дело расцвело бы в России, если бы победившие большевики не нарекли мех «буржуазным предрассудком». Эпоха ар-деко ввела в употребление невиданный доселе мех — в 1920-е годы невероятно популярным стал мех диких обезьян, торчащий в разные стороны, очень косматый, а оттого джазовый.

В 1930-е тон в моде задавался Голливудом, и длинноворсные меха были в большом почете. Из чернобурок и песцов делали хорошо нам всем знакомые горжетки с лисьими мордочками из папье-маше, стеклянными глазами и пружинной прищепкой для хвоста в пасти. В эпоху Второй мировой войны в моду вошли короткие женские шубки с подкладными плечами. Волна африканского экзотизма накатилась в 1950-е годы — леопарды, пантеры, зебры украшали одежду в стиле сафари. А 1960-е годы отмечены повальным увлечением практичным и роскошным мехом норки. Каких только цветов ее не выводили — голубую, белую, янтарную! Масла в огонь подлила американская кинозвезда Дорис Дей, снявшаяся в 1962 году в фильме с названием «Прикосновение норки».

На закате пресыщенного XX века меха в своем первозданном виде стали встречаться все реже и реже. Бритые и щипаные, крашенные в невероятные анилиновые цвета, они символизируют декаданс конца второго тысячелетия. В наступившем XXI веке эта тенденция пока продолжается, но, возможно, ее подкорректируют достижения генной инженерии наподобие клонированного барана из Глазго или искусственной мыши из Гонолулу.

Меха — символ богатства и процветания. В рекламах меховых фирм снимались Элизабет Тейлор и Марлен Дитрих, Софи Лорен и Рудольф Нуреев. И даже самозабвенная защитница животных Бриджит Бардо любила в молодости кутаться в мягкие меха. Но кто в молодости не совершал досадных ошибок?

Собаки!

Одна из моих приятельниц, жившая в Константинополе-Стамбуле с 1925 года, была в глубоком трансе. Хозяйку восьми собак обворовали. Пропал любимый пес Томка. «Соседи нагадили! — восклицала она в бакелитовую трубку довоенного телефона. — Украли, в яму закопали или на помойку выкинули». Три недели спустя, обеспокоенный пропажей, звоню ей. «Нашелся Томка?» — спрашиваю. «Фантасмагория, — сообщает приятельница. — Третьего дня слышу шорох за дверью. Открываю, а там собака. Но не настоящий Томка, а подложный. Томка был тощий, вонючий, с жесткой темной шерстью. А этот новый Томка — толстенький, с мягкой лоснящейся светлой шерсткой». И тут меня осенило. «А где он спит?» — спрашиваю. «Натурально, на месте прежнего Томки. И, главное, другие собаки на него не лают и даже внимания не обратили! Но душой я чувствую, что это не Томка». Оказалось, что это был-таки настоящий Томка. Только какая-то добрая душа его отмыла и покормила.

Из-за собак рушились семьи. За них платили бешеные деньги. Их проигрывали в карты. Наряжали в драгоценности. Клали с собой в кровать. Их жизнь могла быть трагичной, как у тургеневской Муму, или роскошной, как у белого пекинеса писательницы Барбары Картланд. Королева Елизавета Английская держит пса породы корги, Жан-Поль Бельмондо неразлучен со своим йоркширом, Клод Монтана владеет шарпеем, Далида обожала мопсов, Лиз Тейлор помешалась на своем шитцу, а Джейн Биркин выбрала себе английского бульдога. На вкус и цвет — товарищей нет. Мода на собак так же прихотлива, как мода на длину юбок или форму каблука.

Наибольший почет собаки знали в Древнем Египте, где их обожествляли и после смерти мумифицировали, словно фараонов. Даже сегодня в стаях собак, вольно гуляющих возле пирамид в предместье Каира, можно различить потомков этих древнейших друзей человека. Варвары ценили только сторожевых псов и пастухов своих стад. В Средние века крестоносцы привезли из Византии и с Ближнего Востока комнатных собачек, которых держали в холодных рейнских замках бледнолицые пассии трубадуров. Мелкие собаки спали на подушках, вышитых кипрской нитью, ели из золотых тарелок, носили драгоценные ошейники, украшенные изумрудами, и разносили блох.

В эпоху барокко обожали вислоухих охотничьих собак, которые даже повлияли на мужскую моду — в 1640-х годах появилось увлечение взбитыми мужскими париками а-ля спаниель. В галантном XVIII столетии моду на «спальных» собачек завела, по-видимому, маркиза де Помпадур. Именно в эпоху рококо собачки прожили самый рас пущенный период. Свидетели любовных утех в будуарах своих владелиц — модные тогда мальтийские болонки могли бы написать сенсационные мемуары. Голландцы привезли из Китая мудрейших собачек — мопсов, глазами похожих на рыб, а поведением — на кошек.

Модный тогда стиль шинуазри — то есть увлечение китайским — способствовал распространению мопсов по всей Европе. В Испании эпохи Гойи особенно ценили карликовых пуделей. Их головы напоминали прически светских львиц мадридского двора. Екатерина Великая обожала глупых левреток, а ее сановники брали взятки борзыми щенками.

При королеве Виктории в Англии началась настоящая «собакомания». Изображения собак вышивали бисером, гарусом и синелью на кошельках, ридикюлях, подушках, ножных пуфиках и мужских портмоне. Именно англичане придумали плащи для собак из материи, пропитанной каучуком.

Склонный к вытянутым формам стиль модерн ввел в моду такс, потом стали модными крупные мужественные овчарки, русские борзые и далматины. В 1980-е годы на подиумах торжествовали геометрические формы, и, соответственно, любили стриженых терьеров, скотчей, йоркширов, фокстерьеров. Сейчас в моде модели с инопланетной внешностью, и псы тоже инопланетного вида — все эти голые китайские и лысые мексиканские собачки. В моде минимализм, а что может быть минималистичнее, чем собака, на которой даже шерсти нет?

На мой взгляд, самые шикарные собаки — мопсы, поэтому ими так любят владеть знаменитости. Я и сам держал мопса, которого так и звали — Мопс. У него были косые глаза, один глядел в Канзас, а другой — в Арзамас. При этом гордый пес не любил смотреть на мир снизу вверх и залезал то на стул, то на этажерку. И еще он ел мандарины (все мопсы обожают мандарины, ну да — ведь они родом из Китая). Как только Мопс видел мандарин, с ним случалась настоящая истерика, он исполнял танцы всех народов мира одновременно. А спал он у меня на голове, потому что мопсы всегда спят в постели хозяина. И при этом храпят, как пьяный сапожник.

До Мопса у меня были разные собаки. Эрдельтерьера Сеньку мы однажды потеряли на Волжском водохранилище, и он пешком, со сбитыми лапами за неделю пришел в Москву. Потом у меня был скотчтерьер по имени Гамлет. Он имел огромный успех в Москве и никого не боялся, даже грозного боксера Марсика, который принадлежал поэту Долматовскому. В нашем дворе были страшные битвы Гамлета и Марсика. Гамлет не любил мотоциклистов и погиб из-за этой ненависти. Он бросился под колеса мотоцикла — хотел укусить его за шину. В Литве у меня есть ньюфаундленд, которого зовут Джамбулис. Очень умный, хотя грязный и вонючий. Иногда Джамбулис нападает на женщин с сумками. Например, он бросился на одну жительницу Вильнюса, которая несла сумку с яйцами, и сделал на улице огромный омлет.

В принципе меня собаки любят. Но попадаются и такие, которые не любят. На одном вернисаже в Париже я увидел голую мексиканскую собачку и сказал ей «у-тю-тю». Но как только я сделал ей козу, она укусила меня сразу за два пальца. И очень это было неприятно. Бывают иногда такие глупые собаки. Ну и пес с ними!

Хрустальная мечта

Любимец императоров и королей, символ роскоши и процветания под названием хрусталь снова входит в моду.

Кристиан Лакруа украшает вечерние наряды хрустальными искорками, Филипп Трейси сеет хрустальные капли на полях своих фантастических шляп, Даниэль Сваровски изобретает хрустальный корсет-кирасу, рядом с которым хрустальный башмачок Золушки кажется скучным и банальным. Каприз современной моды с ее увлечением вышивкой, блестящими фактурами и ушедшими эпохами возвращает хрусталь к жизни.

Кто из нас не задавался вопросом, в чем неземная притягательность, полуязыческая сила хрустального звона, сопровождавшего столько радостных пиршеств, светившегося серебристыми искорками в глазах счастливых! Еще древние греки оценили волшебные свойства природного горного хрусталя. А римляне овладели секретом его искусственного изготовления. При императоре Тиберии в Риме был создан особо прочный вид хрусталя, поддающийся ковке, как железо. Увы, изобретателя казнили, боясь обесценить золото и серебро. Многие секреты римского стекольного и хрустального производства унаследовала в Средние века Венецианская республика.

Самое интересное, что сплав свинца и стекла, из которого хрусталь и делается, изобрели вовсе не венецианцы и не богемцы, а англичане. Фабрикант Джордж Равенскрофт в 1676 году создал рецепт современного хрусталя, добавляя свинцовую пудру в стекольную массу. Из Англии хрустальная болезнь распространилась на британские колонии, а с подачи заядлой англоманки Марии Антуанетты свинцовый хрусталь стали лить и во Франции. Ни один галантный ужин того сладострастного века не обходился без хрустальных жирандолей или гравированных бокалов, мерцавших в пудреной пыли венецианских зеркальных дверей.

Всякая империя любит роскошь и блеск. Поэтому триумф хрусталя пришелся на эпоху правления Наполеона Бонапарта — стиль империи, или, как его назвали в России, ампир. Оправленные в золоченую бронзу канделябры и люстры, напоминающие античные храмы, каминные часы, хрустальные печатки и колокольчики.

В XX веке хрустальная оргия пришлась на 1920-е годы с их джазовым темпераментом. Хрустальными бусинками и стразами стали вышивать так называемые платья-чарльстон, которые очень шли стройным девушкам с модными в те времена мальчишескими фигурками. Хрустальные мундштуки, броши, туфельки на хрустальном каблуке были в большой моде. В ходу были хрустальные лифты, ванны и унитазы. Звезда Голливуда Глория Свенсон даже заказала себе в дом хрустальный эскалатор.

Советская империя тоже, разумеется, не могла устоять перед торжественным блеском. Тоталитарная эпоха тридцатых годов сверкала тяжелыми хрустальными вазами, колоннами и прочими декоративными элементами в убранстве Московского метрополитена.

Современное увлечение историзмом и модой эпохи джаза возродило хрусталь к новой жизни. Кольца от Джона Гальяно, корсеты от Версаче, драгоценные сумочки от Джанфранко Ферре. Перед их великолепием отступают воспоминания советского детства — неуклюжие хрустальные пепельницы, разухабистые вазы чешской работы, запылившиеся от скуки нудного безделья трофейные фужеры на зеркальной полочке венгерского серванта. Сегодня хрусталь переживает расцвет, равного которому не знал более полувека.

Чтобы получить самое лучшее стекло под названием хрусталь, берут толченый прозрачный камень — кварц, белую глину и прибавляют красной краски — сурика. Так просто, казалось бы!..