Эволюционизм. Том первый: История природы и общая теория эволюции

Основным логическим противоречием теории Вейсмана, проявившимся в книге «Зародышевая плазма. Теория наследственности» и вызвавших справедливые нарекания оппонентов, было противоречие между представлением о непрерывности зародышевой плазмы и представлением о её многоуровневой структурности.

Вейсман признавал, что многообразные воздействия и раздражения, приходящие их окружающей среды, не только отражаются на состояниях соматических клеток, оказывают формирующее воздействие на изменения их внутренних структур, на развитие тела в онтогенезе, но и так или иначе подвергают разнообразным испытаниям и половые клетки, вызревающие в том же организме.

Однако в силу непрерывности зародышевой плазмы, содержащейся в этих клетках, и свойственных ей изолирующих оболочек эти воздействия или не доходят до её внутренних структур, или не в состоянии сколько-нибудь существенно их изменить. Однако наделив непрерывную зародышевую плазму многоуровневой структурой, Вейсман не только предположил тем самым её прерывность, но и утверждал разделение функций между её структурными компонентами. В частности, вейсмановские детерминанты как частицы наследственности, определяющие развитие особенностей того или иного типа клеток, явились прообразом будущих моделей генов и имели огромное значение для развития генетики как конкретно-научной, а не умозрительной теории наследственности.

Между тем уже само наделение Вейсманом структурных компонентов зародышевой плазмы, всех этих биофоров, детерминантов, ид и идантов строго определёнными функциями в процессе образования наследственных признаков и свойств, неявно предполагало биологическое разделение труда в структурах наследственности, а тем самым, и наличие мобилизационных структур, организующих эволюционно значимую биологическую работу в самом аппарате наследственности. Стоило ли тогда отрицать эволюционное значение каких-либо проявлений биологической работы в соматических структурах организма?

Под градом критических замечаний Вейсман не выстоял и стал признавать некоторое влияние деятельности организма на зародышевую плазму, т. е. некоторую, весьма ограниченную проницаемость того барьера, который он установил между репродуктивной системой организма и его телесной структурно-организованной целостностью. Это тактическое отступление было призвано защитить и сохранить основной каркас, предложенной им модели наследственных изменений.

Вейсман предлагает различать два типа изменчивости – соматогенную и бластогенную. Бластогенные изменения по происхождению наследственны и имеют своим источником зачатки зародышевой плазмы. Соматогенные изменения ненаследственны, они порождаются реакциями тела на внешние воздействия.

Вейсман подразделяет соматогенные изменения на три вида – повреждения, функциональные изменения и влияния среды. Повреждения и связанные с ними искалечения не могут наследоваться, что, как полагает Вейсман, было доказано его теорией непрерывности зародышевой плазмы и экспериментом с отрубанием мышиных хвостов.

Функциональные изменения, связанные с употреблением или неупотреблением органов, т. е. с поверхностными элементами биологической работы также, по Вейсману, не могут становиться из приобретенных наследственными. В подтверждение этого положения Вейсман может привести только один аргумент: никто не доказал ни одного случая подобных изменений. Этот аргумент можно обозначить как презумпцию недоказанности (по аналогии с презумпцией невиновности в сфере права). Но никто не прожил и нескольких сотен тысяч или миллионов лет, чтобы доказать, что вся история происхождения видов не протекала под действием наследственного усвоения результатов биологической работы если не прямым, то косвенным путём, через постепенное усиление этих результатов в длинной череде смены поколений. Так что аргумент презумпции недоказанности работает против теории Вейсмана, а не за неё.

Наконец, Вейсман нехотя признаёт, что в некоторых случаях на детерминанты зародышевой плазмы могут оказывать влияние устойчивые изменения внешней среды. Как и в эксперименте по отрезанию хвостов. Вейсман испытывает явное тяготение к наивному ламаркизму, согласно которому живые существа являются пассивными результатами формирующего действия внешних условий, так что ради подобного представления он даже готов нарушить свой главный принцип – тезис о ненаследовании приобретенных свойств.

Конечно, в отличие от резко критикуемого им ламаркизма, Вейсман в основном отрицает наследование приобретенных свойств, развитие посредством скрытых внутренних причин, признавая могущество, даже всемогущество естественного подбора. Вдобавок он полностью отрицает эволюционную роль употребления и тренировки органов. Но вейсмановская модель развития под действием среды во многом воспроизводит наиболее примитивные элементы ламаркистской теории развития.

Отвечая на возражения Спенсера, выраженные в статье «Недостаточность естественного отбора», Вейсман в 1893 г. публикует статью «Всемогущество естественного подбора», в которой, по существу, отождествляет естественный подбор с эволюцией вообще. Подбор, по Вейсману, не только всемогущ, но и, фактически, вездесущ, он, как и сама эволюция, действует везде и во всём. И им можно объяснить абсолютно всё. Подбор зачатков, по Вейсману, происходит и в зародышевой плазме.

Вера Вейсмана во всемогущество отбора во многом идентична вере креационистов во всемогущество Творца. На это не раз указывал Спенсер и другие оппоненты вейсмановскоого радикального неодарвинизма. Сильнейший удар по вейсмановской теории был нанесен этими оппонентами указанием на то, что без определённого наследственного усвоения приобретенного признака, т. е. неупотребления того или иного органа, невозможно объяснить ослабление или полную утрату этого органа в процессе эволюции.

Вейсман признавал, что это возражение повергло его в тяжёлые сомнения. Однако вскоре в нём снова возобладала уверенность во всемогуществе подбора. Он выдвинул понятие панмиксии, т. е. отрицательного подбора, которое открыто противопоставил дарвиновскому понятию пангенезиса – воздействия телесных клеточных структур на наследственные структуры.

Всеобщее смешение, т. е. панмиксия, или отрицательный подбор, заключается, по Вейсману, в редукции ставшего ненужным органа вследствие преимущественного выживания особей, которые обладали этим органом в менее развитом состоянии. Большинство учёных и специалистов в данной сфере исследований нашли это объяснение Вейсмана совершенно неубедительным.

Новую грань в свою теорию Вейсман внёс в статье «О зачатковом подборе как источнике определённо направленной изменчивости». Он опирался на идеи, изложенные в статье немецкого зоолога-дарвиниста и эмбриолога В. Ру «Борьба частей в организме». Ру распространил дарвиновский принцип борьбы за существование на взаимоотношения внутренних органов живых организмов. Ру с полным основанием утверждал, что все части, органы и системы организма, осуществляя конструктивное взаимодействие между собой, в то же время находятся в конкурентных отношениях друг с другом, борясь за поступление максимального количества и качества ресурсов – за пищу, местоположение, тепло и т. д. Такая же борьба происходит и между тканями, клетками и даже молекулами каждой клетки. Отсюда берёт начало целесообразность строения не только целостного организма, но и каждой его части.

Делая упор на борьбу за существование, Ру совершенно не принимал во внимание совместной биологической работы органов, которая направляет конкурентные отношения к их взаимосогласованности под действием общей мобилизационной структуры организма. Вейсман заимствовал положения Ру для конкретизации своих представлений о механизме наследственности. Он предположил, что между детерминантами зародышевой плазмы происходит борьба за существование, в результате которой наиболее конкурентоспособные из них, потребляя больше энергии, увеличиваются в размерах и обеспечивают формирование более развитых органов, а менее конкурентоспособные уменьшаются, редуцируются и в конечном счёте порождают рудиментарные органы. Так было найдено вполне удовлетворительное объяснение наследственного источника ослабления и устранения неконкурентных органов, позволившее обойтись без использования механизма неупотребления органа и вновь проигнорировать эволюционное значение биологической работы. В качестве этого источника Вейсман полагал зачатковый подбор.

Он совершенно не желал принимать во внимание, что борьба за существование может осуществляться только на основе максимальной мобилизации усилий и ресурсов конкурирующих структур, что победа в ней, результатом которой и является подбор, достигается не только прямым противостоянием «сильных» и «слабых» конкурентов по аналогии с военными столкновениями, но и в первую очередь уровнем эффективности биологической работы мобилизационных структур, которая в конечном счёте и образует необходимое для этой победы ресурсное обеспечение. Недостаточное ресурсное обеспечение органов в биологической работе на протяжении жизни многих поколений и приводит к редукции этих органов, а их недостаточная конкурентоспособность по отношению к другим органам является результатом этого недостаточного ресурсного обеспечения, что и стимулирует внутриорганизменный подбор, отражаясь в конечном счёте и на биологической работе органов наследственности. Игнорирование Вейсманом биологической работы как источника ресурсообеспечения органов и обеспечения их конкурентоспособности в борьбе за существование и естественном подборе приводила и к одностороннему, узкому, недостаточно разностороннему взгляду на работу органов наследственности.

Фактически Вейсман рассматривает борьбу за существование и естественный подбор в духе социал-дарвинизма, в духе приобретавшей всё большую популярность в объединившейся Германии милитаристской идеи борьбы за «место под Солнцем», которая имела столь страшные последствия для человечества, приведя к идеологическому обоснованию двух мировых войн XX столетия. Перенесение милитаристской идеологии на биологическую теорию эволюции, а тем более на общую теорию эволюции несостоятельно, ибо только созидательная деятельность мобилизационных структур в конечном счёте обеспечивает их конкурентоспособность по отношению к внешним обстоятельствам и выживаемость тех структур, которые передают свои наследственные особенности потомкам.

В 1902 г., уже в начале XX века Вейсман издаёт последнюю свою крупную работу «Лекции по эволюционной теории». В ней не только обобщаются и систематизируются итоги его исследовательской работы за 30 лет научной деятельности, но и центр тяжести вейсмановского неодарвинистского варианта теории эволюции переносится на идею зачаткового подбора. Теперь Вейсман со свойственным ему энтузиазмом выделяет зачатковый подбор в качестве важнейшего детерминанта и решающего фактора эволюции. Он как бы возводит его на пьедестал всемогущества, который приписывал отбору вообще.

Зачаточный подбор, по Вейсману, является источником и трансформации видов, и развития или недоразвития органов, и появления разнообразных уродств, и даже происхождения человеческих талантов. На пороге нового века это направление вейсмановского теоретизирования встретило почти единодушную критику крупных учёных, а авторитет Вейсмана как исследователя наследственности был серьёзно подорван.

Многие критики указывали на принципиальную непроверяемость вейсмановских умозрительных представлений о механизмах наследственности и даже указывали, что именно в этом сам Вейсман видел главный недостаток теорий критикуемых им ламаркистов.

Вейсман завершил свой жизненный путь в 1914 г., в год начала первой мировой войны, в возрасте 80-ти лет. После неуспеха его «Лекций по эволюционной теории» он с 1902 г. не издал больше ничего существенно нового. Однако, несмотря на вполне справедливую критику и весьма сомнительный характер многих выдвинутых им положений, теория наследственности Вейсмана и его наработки в сфере неодарвинистской теории эволюции имели огромное научное значение.

Они поставили перед теорией эволюции ряд проблем, которые были неизвестны классическому дарвинизму с его несколько упрощённой трактовкой взаимодействия механизмов и факторов эволюции. Они проторили путь развития генетики XX века. Вейсман был первым в истории биологом-эволюционистом, который дерзнул исследовать законы и механизмы наследственности, а не просто вздыхать по поводу их незнания, как это делал великий Дарвин.

Умозрительность многих представлений Вейсмана о механизмах наследственности была закономерным следствием исторической ограниченности возможностей экспериментальных исследований его времени, а не недостатком его теоретического мышления. Можно только поражаться смелости и научной интуиции Вейсмана, который на умозрительном уровне описывал явления, которые генетика открывала на протяжении всего XX столетия. Конечно, и по своей структуре, и по функциям эти явления во многом не совпадали с представлениями Вейсмана, что конечно, нельзя ставить ему в упрёк.

Научное творчество Вейсмана протекало в переходный период между механистической картиной мира классического естествознания Нового времени и квантово-релятивистской картиной мира XX столетия. Перелом научных эпох совершился как раз в 1900 г. в результате открытия Максом Планком квантованности, ненаглядной прерывности, дискретности микромира. В том же 1900 г., на рубеже веков с переоткрытием законов Г. Менделя была показана квантованность, ненаглядная прерывность, дискретность наследственной основы жизни.

Теория Августа Вейсмана стала связующим звеном переходной формой от одной биологической картины мира к другой, от классической картины мира к неклассической, от классического дарвинизма к неодарвинизму, от классического механицизма к неклассическому геноцентризму в биологии, от полного познания законов наследственности к их исследованию в генетике.