Эволюционизм. Том первый: История природы и общая теория эволюции

Важнейшим качеством лидера в сообществах животных является решительность и активность действий. В эксперименте немецкого исследователя Э. фон Хольста роль этих качеств была продемонстрирована со всей убедительностью. Проведя эксперимент над рыбами гольянами, Хольст удалил у одного их них передний мозг, который управляет у этих рыб рефлексами стайного поведения. Обычный гольян всегда сообразовывает свои перемещения с необходимостью держатся в стае, поскольку, выбиваясь из стаи, он подвергает себя опасности нападения хищных рыб и может вообще потеряться, отстать от стаи. Искалеченный же гольян, выглядя внешне вполне нормальным, решительно плыл в поисках пищи, не оглядываясь на других рыб. В результате вся стая поплыла за ним, и он сделался постоянным лидером своего сообщества.

Десмонд Моррис в своей книге «Людской зверинец» (СПб.: Амфора, 2004 – 287 с.) блестяще описывает качества и принципы поведения, которые необходимы лидеру приматов для приобретения и поддержания своего высокого статуса. Демонстрация решительности и уверенности заключается в принятии величавых поз, спокойной осанки, важной походки, неторопливых и в то же время энергичных движений. Так, вожак бабуинов лениво потягивается, когда сообщество бабуинов находится в состоянии тревоги, демонстрируя, что страх ему неведом и ситуация находится под контролем. Но он же, как сжатая пружина, готов перейти к решительным действиям, как только опасность становится очевидной или кто-то из бабуинов посягает на его лидерский статус (Там же, с. 49). Роль решительности и уверенности так велика, поскольку эти качества имеют мобилизующий характер. «Для лидера, – пишет Моррис, – гораздо важнее принимать твёрдые решения, чем верные… важно не то, что ты делаешь, а как ты это делаешь… лидер, делающий неверные вещи правильным образом, получит в определённой степени большее признание и добьётся большего успеха, чем тот, кто делает правильные вещи неверным образом» (Там же, с. 55).

Сильный лидер прибегает к агрессии только при активном сопротивлении подчинённых, когда его власть серьёзно оспоривается. При пассивном сопротивлении достаточно угрожающего жеста, грозного взгляда, резкого поворота головы. Выражение гнева лишь выдаёт слабость лидера. Однако вожак бабуинов, который внезапно проявляет агрессию по отношению к подчинённым и внушает им страх, тем самым только подчёркивает превосходство своего статуса. Находясь всегда на виду у сообщества, лидер время от времени демонстрирует свою власть (Там же, с. 53–53).

Однако положение лидера всегда чревато опасностями. Они исходят не только от высокоранговых самцов, которые стремятся занять место лидера, но и от подчинённых, в определённых случаях выходящих из повиновения. Если угрозы не помогают, приходится переходить к прямому нападению, что уже само по себе колеблет позиции лидера, ставит под сомнение его способность к осуществлению власти Но ещё опаснее потерпеть поражение в схватке за доминирование или одержать победу, но получить серьёзную травму, которая не позволит выполнять функции лидера. К тому же подчинённых много, и они могут объединиться (Там же, с. 54).

Поэтому лидер сообщества бабуинов или других приматов старается опереться на группировку, коалицию (или клан) высокоранговых особей, среди которых есть и те, кто получил высокий ранг благодаря содействию лидера и будет предан ему, поскольку его статус держится на статусе лидера. Именно члены лидирующей группировки осуществляют вместо лидера карательные функции.

Членов этой группировки лидеры поощряют, позволяя им всячески наслаждаться преимуществами своего высокого положения. Поскольку любой из них может претендовать на место лидера, необходимо поощрять столкновения и поддерживать вражду между ними.

Популярность лидера зависит от его способности защищать слабых членов сообщества от неуместной травли, регулировать отношения внутри сообщества, разнимать дерущихся, проявлять кипучую деятельность, поддерживать некоторые новшества, направлять жизненные циклы сообщества. «Когда вожак бабуинов решает двинуться в путь, – отмечает Моррис, – за ним следует вся стая; когда он отдыхает – отдыхают все; когда он ест – едят все» (Там же, с. 59). То же самое наблюдается в сообществах горилл и многих других видов обезьян.

Одна из важнейших функций вожака – защита сообщества от внешних угроз. Мобилизационным ядром защитников является ближняя к вожаку элитная группировка. «Война» против хищников – лучшее средство поднятия авторитета лидера. Таковы, по Моррису, основные принципы осуществления власти у приматов, от бабуинов и до человека. Конечно, Моррис неправ в том, что в основе осуществления власти в человеческом обществе лежит животное поведение. Сходство в поведении лидеров приматов и людей объясняется мобилизационной природой осуществления властных функций. Однако не животное поведение, а сложнейшая социально-мобилизационная организация человеческих сообществ лежит в основе отправления власти в человеческом обществе.

В предыдущем разделе мы уже описали превратности жизни первых предлюдей, когда они вышли из лесов на широкую степную равнину и стали передвигаться на задних конечностях. Здесь сразу же возник эффект зоопарка: подстерегающие на каждом шагу опасности от нападения хищников, самоизоляция сообщества от внешней среды и скученность проживания вследствие постоянной гибели отбившихся от сообщества особей, хроническая ограниченность пищевых ресурсов, необходимость постоянно заботиться о пропитании вызвали те же биополитические эффекты, которые были описаны С. Цукерманом при скученном содержании животных в Лондонском зоологическом саду в 1925–1930 годах и на Парижской выставке 1931 г.

Биополитическая обстановка была поистине трагической. Беспрерывные кровавые бои самцов за пищу и за обладание самками, жесточайшие системы доминирования, при которых подчинённые нередко умирали от голода вследствие поглощения всей пищи доминирующей группировкой – таким был биополитический эффект содержания животных в неестественной обстановке, в неволе, в скученности на ограниченном пространстве.

Когда двуногие обезьяны несколько освоились на завоёванной ими территории благодаря вынужденному использованию предметов природы в качестве искусственного вооружения, они перешли от собирательства к охоте, и их биополитическая организация стала перестраиваться в зависимости от биоэкономической деятельности. Но в условиях ограничения промискуитета, наличия разрывавших сообщество гаремных семей высокоранговых самцов и большого числа низкоранговых холостяков невозможно было достигнуть той организованности и сплочённости, которая была необходима для успешной охоты. Это создавало постоянную нехватку пищевых ресурсов, особенно белка, в результате чего дополнительно подпитывался эффект зоопарка. Ю. Семёнов описывает этот эффект следующим образом:

«Драки в стадах предлюдей были не только более частыми, чем у обезьян, но и носили более жестокий характер. Обезьяны в большинстве своём являются растительноядными животными. Единственными орудиями, которые они пускают в ход во время драк, являются руки, ноги и зубы. Предлюди были хищниками, владевшими искусством убивать довольно крупных животных дубинами из дерева и оружием из кости и камня. Несомненно, что эти орудия они должны были пускать в ход во время драк между собой. Использование дубин и камней в драках имело серьёзные последствия и нередко вело к смертельному исходу» (Семёнов Ю.И. Как возникло человечество – М.: Гос. публ. ист. б-ка России, 2002 – 790 с., с. 188).

В книге Семёнова приводится информация из работ южноафриканских исследователей Р. Дарта и Р. Брума, в которой отражены итоги междоусобной войны на заре существования человечества. Они потрясают не меньше, чем ужасы гражданских войн в США и России. Практически все черепа ранних предлюдей (австралопитеков) носят следы повреждений, причём эти повреждения аналогичны пробоинам на черепах павианов, на которых они охотились. Подобные следы убийств и искалечений были обнаружены археологами у совершенно разных видов предчеловеческих обезьян. Вот далеко не полная сводка состояния черепов этих видов:

– австралопитек африканский – следы бокового удара;

– плезиантроп – такой же удар;

– другой плезиантроп – удар сверху;

– третий плезиантроп – пролом черепа ударом сверху длинной костью конечности копытного животного;

– австралопитек прометеев – пролом тяжёлым косым ударом по верху черепа, после чего от него была отделена затылочная кость;

– парантроп массивный – пробой кости черепа куском камня диаметром около 5 см, который застрял во внутренней полости черепа и т. д.

Естественно, что при таком образе жизни сообщества предшественников человека выживали крайне редко, они губили себя, по выражению Р. Дарта, в истребительной междоусобной борьбе. Разгром довершали хищники, которые в обычных условиях боялись даже приблизиться к опасным обезьянам. «Антагонизм между гаремной семьёй и стадом, – констатирует Ю. Семёнов, – отмеченный у обезьян, принял у предлюдей необычайно острые формы. Для тех стад, в которых он достиг такой степени развития, что превратился в угрозу для самого существования прелюдей, разрешение конфликта между гаремной семьёй и стадом стало насущной жизненной необходимостью. Конфликт этот мог быть разрешён либо путём разрушения гаремных семей и растворения их в стаде, либо путём распада стада на отдельные ведущие самостоятельные гаремные семьи» (Там же, с. 190).

Сообщества и виды, которые пошли по второму пути развития, вымерли и образовали тупиковые ветви эволюции. Первый путь привёл сообщества к созданию мобилизационный группировок, которые подавили склонность высокоранговых самцов к монополизации самок в гаремах, а вместе с ней и выяснение отношений доминирования с оружием в руках. Растворение гаремных семей в сообществе повлекло за собой и частичное растворение родственных группировок и кланов, хотя последние сохранились и продолжали оказывать существенное влияние на биополитическую жизнь сообществ. Так совершился первый в истории нарождающегося человечества прорыв к равноправию и свободе. Ранее холостые самцы и низкоранговые особи перестали быть особями второго сорта и были допущены к несиловой конкуренции за самок и добытые сообща продукты питания. Жёсткая система доминирования постепенно стала превращаться в охотничью организацию.

Таким образом, потребности биоэкономики, связанные с настоятельной необходимостью создания прочной и охватывающей всех членов сообщества охотничьей организации, вызвали к жизни соответствующие мобилизационные структуры (группировки), которые навели в сообществах биополитический порядок и направили всю энергию составлявших их членов на завоевание дикой природы, получение из неё ресурсов для оптимизации жизнедеятельности.

Благодаря достигнутой промискуитетом свободе сексуальных отношений происходит повышение рождаемости, быстрый прирост населения. Если сообщества обезьян насчитывают десятки или в лучшем случае сотни членов, сообщества предлюдей разрастаются до тысяч, но по мере опустошения определённых пространств они вынуждены дробиться на более мелкие сообщества, откочёвывать в поисках пищи на значительные расстояния. Так возникает импульс к покорению всё более отдалённых пространств, к расселению по всей земле.

Археологи часто пишут о небольших группах первобытных людей, порой забывая, что это же только остатки становищ, сохранившиеся в пещерах. От тех, кто жил вне пещер, не сохранилось остатков, как не сохранилось остатков от деревянных орудий первобытных охотников, всё это разложилось в земле без остатка. Биополитический порядок в сообществах, несомненно, способствовал демографическому росту этих сообществ, успешной биоэкономической работе по собиранию съедобных произведений природы, охоте на крупных, средних и мелких животных.

Рука об руку с биополитикой развивается и биоправо. Уже в сообществах лесных обезьян наибольшее развитие получает право обладания, своего рода ранний предшественник права собственности. По наблюдениям Джейн Лавик-Гудолл, право обладания у шимпанзе возвышается даже над отношениями доминирования. Когда низкоранговая особь добывает кусок мяса, убив мелкого зверя, или находит редкое лакомство, даже высокоранговые особи не пытаются отнять добычу. При этом самые свирепые вожаки забывали на время о своём статусе и поддержании доминирующего положения. Они униженно «выпрашивали» кусочек.

Если взглянуть на проблему биоправа шире, можно сказать, что биоправовую природу имеет всякий делёж добычи в сообществах животных, особенно «общественных». В распределении добычи биоправо базируется на биоэкономике и поддерживается биополитическими средствами. Пища, добытая отдельной особью, присваивается ею по праву обладания и может быть съеденной единолично. Однако по биополитическим «соображениям», частью пищи лучше поделиться с окружающими, зарабатывая себе очки на биополитическом пространстве. Пищей, добытой совместными усилиями нескольких особей, обезьяны делятся безоговорочно и с гораздо большей готовностью, чем добытой самолично. У обезьян встречается и уравнительный принцип дележа добычи, и принцип, при котором львиная доля доставалась лидеру и лидирующей группировке. Нет сомнения, что все эти принципы биоправа действовали и в сообществах предлюдей, и в более поздних первобытных сообществах.

Охотники, отправляясь в долгий и опасный путь за добычей, пользовались правом обладания и наедались досыта. Затем они совместно несли или волокли туши убитых животных, чтобы накормить оставшихся в укрытиях самок, детёнышей, стариков и больных. Конечно, при разделе пищи, особенно в голодные периоды года, разыгрывались конфликты за пищевые ресурсы, которые приходилось подавлять силой. Принцип уравнительного распределения постоянно противоречил праву обладания, поэтому в моменты таких конфликтов вожакам сообществ приходилось особенно часто проявлять свою «судебную» власть.

В обезьяньих сообществах спонтанно устанавливается и закрепляется право доминирования, на базе которого уже в предчеловеческих сообществах формируется биополитическая власть вожаков и высокоранговых группировок. Биоправо реализуется такими группировками посредством запретов: запрет на драки с применением оружия, запрет на создание гаремов и т. д. Нарушителей запретов либо немедленно избивают, не разбирая, кто прав, а кто виноват, либо вообще изгоняют из сообщества, обрекая на верную смерть. В некоторых сообществах вожакам могло принадлежать право помилования.

На основе биоэкономики, биополитики и биоправа уже в животных сообществах развивается своеобразная биомораль. Животным, как и людям, свойственны родственные и дружеские чувства, привязанность, стремление воздать добром за добро, взаимопомощь, своеобразный альтруизм. Частично такой альтруизм объясняется обменом услугами, но в остальном он обусловлен симпатиями одних особей по отношению к другим. Смелость и решительность часто возводит особей на вершины биополитического лидерства.

Многим учёным представляется наивным антропоморфизмом утверждение о том, что высшие животные не лишены зачатков жалости, сострадания, стыда, обиды, ощущения вины и даже чувства справедливости. Однако полное отрицание таких зачатков означает впадение в противопложную крайность, в чувство абсолютного превосходства человека как «венца творения» и его оторванности, изолированности от животного мира. Конечно, этически окрашенные эмоции и мотивы поведения у животных порывисты, нестабильны, непрочны, они часто сменяются проявлениями жестокости, ярости, трусости, так называемого «зоологического индивидуализма» (Ю. Семёнов).

Но такие же проявления нередки и у людей. Причиной нестойкости биоэтики является отсутствие в сообществах животных постоянно действующих мобилизационных структур, которые стимулируют действие мотивационных механизмов психики, направленных на осуществление долговременных социальных целей.

Тем не менее чем более биосоциальным является вид, тем больше у него наблюдается проявлений взаимопомощи, сотрудничества в добывании пищи, выращивании детёнышей, обустройстве, способов торможения внутригрупповой агрессии, но и конфликтов по разным поводам встречается гораздо больше. Особенно это касается приматов. Сам биосоциальный характер обезьян предрасполагает к суетливости, пользованию предметами, являющимися объектами притязаний других обезьян, к внутренней мобилизации на отстаивание своего способа поведения в сообществе. Обезьяны постоянно ссорятся, мирятся, разрешают проблемы взаимоотношений, оказывают влияние на других обезьян.

Исследователи выделяют около 30 способов гашения агрессии у самых различных видов обезьян. Сюда относятся закрытый оскал, оскал с криком, чмоканье, клацанье, движения губ и языка, подставление, чистка шерсти, отстранение, приседание, объятие, касание рукой тела или пениса, разгребание рукой земли под ногами, поднятие хвоста, обнюхивание, манипулирование предметами, поцелуй, дружелюбное вмешательство высокорангового «примирителя» и т. д.

Для всех видов приматов характерно и присущее людям жёсткое разделение представителей своего вида на «своих» и «чужих». Аморальную почти человеческую ориентацию по принципу «по отношению к чужакам позволено всё» Джейн Лавик-Гудолл наблюдала у шимпанзе. Постоянно «перетекая» из одной группы в другую, эти животные нередко заботятся о слабых членах своего сообщества, нежно ухаживают за детёнышами, но только в пределах своего сообщества. Как только появляются чужаки, такие же шимпанзе, самцы, охраняющие границы территории, могут наброситься на них. Нередки случаи убийства самок, пожирания их детёнышей.

Прослеживая мотивацию и особенности поведения животных, всю историю животного мира, можно отметить, что они проникнуты самыми различными тенденциями, приведшими в конечном счёте к формированию человека. Но эти тенденции могли и не осуществиться, если бы несколько миллионов лет назад некоторые сообщества обезьян не перешли к наземному существованию и не создали тип мобилизации, который позволил им эффективно выживать в этом новом для них и очень сложном мире.