ЕВРЕЙСКИЕ НАРОДНЫЕ СКАЗКИ Предания, былички, рассказы, анекдоты, собранные Е.С. Райзе

СКАЗКИ ЕВРЕЕВ ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ

…А Шмулик принимался рассказывать сказку за сказкой о царевиче и царевне, о раввине и раввинше, о принце и его ученой собаке, о принцессе в хрустальном дворце, о двенадцати лесных разбойниках, о корабле, который отправился в Ледовитый океан, и о Папе Римском, затеявшем диспут с великими раввинами; и сказки про зверей, бесов, духов, чертей-пересмешников, колдунов, карликов, вурдалаков; про чудовище пипернотер — получеловека-полузверя и про люстру из Праги. И каждая сказка имела свой аромат, и все они были полны особого очарования.

Шолом-Алейхем «С ярмарки»[1]

Маасе и Майсе

Есть такое древнееврейское слово «מעעזח».

В сефардской транскрипции и в основанном на ней современном иврите оно читается как маасе, в ашкеназской транскрипции и в идише — как маисе. Слово это того же корня, что глагол лаасот — «делать, действовать». Иврит-русский и идиш-русский словари дают такие значения этого многозначного слова: 1. Дело, работа. 2. Рассказ, сказка, анекдот. 3. Событие. (Странным образом деяние или событие как бы не различены с повествованием о них, действительность не различена с вымыслом.) Это слово входит во множество словосочетаний, например, с одной стороны, Маасе Берешит — «космогония, история миротворения», Маасе Меркава — «мистическое учение о Господней колеснице», а с другой, в идише, фолкс-майсе — «народная сказка», вундер-маисе — «волшебная сказка», майсе-бихл — «книжка сказок», бобе-майсес — «бабкины сказки», т. е. чепуха, пустые россказни. Маасе — «сказка», но маасе шеая — «быль». Более того, слово маасийот (мн. ч. от маасе), т. е. «сказки», имеет значение «реальность» и даже «практичность».

Евреи не только всегда рассказывали сказки, но еще и очень давно начали их собирать и записывать. Самые старые из этих записей, которые вошли в корпус Библии, прочел весь мир и пересказывает их до сих пор. Другие, например многочисленные агадот из Талмуда и сборников мидрашей, остались в основном текстами для внутреннего еврейского пользования. В этой книге собраны самые поздние из еврейских сказок, те, что появились уже на исходе трехтысячелетней истории сказок. Их рассказывали еще люди традиции, а записывали уже люди науки. Одним словом, в этой книге собраны не маасийот, а майсес (так, как это называется на идише) — сказки евреев Восточной Европы, сказки евреев-ашкеназов.

Что такое еврейская сказка

Еще сто двадцать лет назад восточноевропейские евреи составляли большую часть всего еврейского народа. Евреи пришли в Восточную Европу из Германии (по-еврейски Ашкеназ, отсюда — евреи-ашкеназы) в позднем Средневековье; расселились в тысячах городов и местечек на огромной территории от Балтийского до Черного моря, от восточных границ Германии и Венгрии до западных границ Великороссии; их языком был произошедший от средневерхненемецкого языка идиш (что, собственно, и означает «еврейский»). Евреи Восточной Европы, в отличие от евреев христианского Запада или мусульманского Востока, никогда не жили в гетто. Оставаясь повсюду национальным меньшинством, они локально, в местах своего проживания, были национальным большинством, составляя зачастую 60–80 процентов городского населения. Ашкеназы, объединенные в самоуправляемые общины, отделенные от христианского населения не только религией, но и языком, создали свою литературу, свое искусство, свою культуру. Исследователи иногда говорят об исчезнувшей в катаклизмах XX в. «цивилизации еврейских местечек». И у этой «цивилизации» были свои сказки.

Между тем в словосочетании «еврейская народная сказка» есть нечто подозрительное для традиционной, то есть романтической концепции устного народного творчества. Евреи Восточной Европы совсем не годились на роль традиционных носителей фольклора. Во-первых, они были преимущественно горожанами, во-вторых, в большинстве своем грамотны, причем к их услугам были не только «святые» и душеполезные, но и просто развлекательные книги как на древнееврейском языке, так и на идише.

Все это не мешало евреям рассказывать сказки. Фольклористы отмечали огромную популярность сказок в еврейской среде. Сказки рассказывали все: дедушки — внукам в синагогах в перерыве между послеполуденной и вечерней молитвами; матери — детям перед исходом субботы; ученики в хейдерах и ешивах — друг другу на переменах; извозчики-балаголы — своим пассажирам; бадханы — гостям на свадьбах; цадики — своим хасидам; бродячие проповедники-магиды — тем, кто пришел послушать их проповедь.

Что еврейского в еврейской сказке

Волшебные и бытовые сказки, былички, предания, легенды, народные рассказы и, конечно, анекдоты — в еврейском повествовательном фольклоре известны все жанры, встречающиеся в фольклоре других народов. И не только жанры, но и мотивы. Собственно говоря, основные сказочные мотивы интернациональны — неудивительно, что они присутствуют и в еврейских сказках. Тем более что евреи в силу специфики своего исторического бытия постоянно взаимодействовали с множеством народов и культур.

Теперь это кажется странным, а между тем, когда выдающийся еврейский фольклорист Иегуда-Лейб Каган опубликовал в 1931 г. первое научное издание еврейских сказок, еврейская «прогрессивная общественность» увидела в этом сборнике клевету на еврейский народ. Почему-то ожидалось, что еврейские сказки будут совершенно не похожи на сказки других народов. Кроме того, «национально мыслящие» поборники просвещения ужаснулись количеству ведьм, чертей, колдунов, домовых и прочей нечисти, населяющей еврейские сказки. Им казалось, что благодаря этой публикации еврейская традиция предстанет перед читателем скопищем суеверий и глупых предрассудков.

Нелепо даже предполагать, что еврейские сказки могли бы не содержать традиционных сказочных мотивов или элементов сверхъестественного. Но кроме реализации архетипических мотивов, характерных для всякой сказки, еврейские сказки переполнены прямыми заимствованиями изфольклора окружающих народов. Некоторые сказки представляют собой просто перевод-пересказ немецких, польских, украинских, белорусских, литовских сказок, и в них, кроме языка, нет ничего еврейского. Однако большинство заимствований все-таки было адаптировано, хотя бы поверхностно, к запросам еврейской аудитории: например, персонажи получили еврейские имена, крестьянский сын стал раввинским сыном и т. п.

Но и согласившись со сходством еврейских сказок со сказками других народов, более того, с наличием многочисленных заимствований, не уйти от вопроса: в чем же все-таки специфика еврейской сказки, что «еврейского» в еврейской сказке, кроме, конечно, языка сказителя и слушателей?

Прежде всего, одним из специфических источников еврейской сказки является обширный круг традиционных текстов на древнееврейском и арамейском языках, сильнейшим образом повлиявших на еврейский повествовательный фольклор. Интересно, что многие из этих текстов, например агадические фрагменты Талмуда и сборники мидрашей, сами представляют собой фиксацию и обработку народных легенд, бытовавших в давно прошедшую эпоху. Соприродность этих текстов устному слову всегда отчетливо ощущалась, поэтому они так легко возвращались из письменной литературы в устную.

Еще одним источником еврейского устного народного творчества была литература на народном языке, на идише: это и нравоучительные книги, и переложения Библии, и лубочные романы, и, наконец, знаменитая Майсе-бух («Книга историй»), Майсе-бух, составленная Яковом б. Авраамом из Межиричей, была впервые опубликована в 1602 г. в Базеле и выдержала множество переизданий. Она, вобрав в себя около двухсот сказок и историй самого разного происхождения, сама послужила мощным источником сюжетов для народных сказителей.

Не менее существенным, чем использование мотивов и сюжетов из письменной литературы (прежде всего библейской и талмудической), было заимствование огромного количества прямых и скрытых цитат, которыми пронизаны еврейские сказки. Более того, зачастую логика развития сказочного сюжета либо подражает логике Библии, Талмуда или традиционных комментариев, либо пародирует эту логику.

Еврейская сказка, даже сохраняя стандартный набор сказочных мотивов и сюжетов, в то же время отличается специфическими персонажами, особой мотивацией их поступков, победителя ждет особая награда. Еврейская сказка часто содержит в себе мораль, поучение, апологию религиозных ценностей, что вообше-то не очень характерно для народной сказки. Иногда происходит слияние таких далеких друг от друга жанров, как волшебная сказка и притча.

По мере того как фольклористы накапливали записи еврейских сказок и легенд, появилось два ответа на вопрос: «Что такое еврейская сказка?» Первый, так сказать, «романтический» ответ, восходящий к С. А. Ан-скому, заключается в том, что еврейскими сказками следует в первую очередь считать те, в которых преобладает еврейская специфика и в большей степени манифестируются собственно еврейские, преимущественно религиозные ценности. Второй, «фольклористический» ответ (точка зрения И.-Л. Кагана) состоит в том, что еврейская сказка должна в первую очередь быть похожей на сказку (т. е. на сказки других народов), а не на пересказ своими словами того или иного письменного источника.

Я полагаю, что истина лежит посередине: настоящая еврейская сказка берется за почти непосильное дело совмещения жесткого «сказочного» этикета с не менее жесткой «еврейской» системой ценностей. Как же ей это удается?

В еврейской народной культуре (это касается не только сказок) форма и содержание почти всегда имеют разную природу. Форма может быть любой, а потому чаще всего является заемной, содержание — только еврейским: заимствованные из других культур элементы, сохраняя свою форму, оказываются нагружены новым смыслом. Это справедливо не только для сказок, но и, скажем, для еврейского народного искусства, например арон-кодеш в синагоге, как правило, увенчан двуглавым орлом, явно срисованным с герба (русского или австрийского), но это отнюдь не государственный герб, а символ Всевышнего.

Еврейский повествовательный фольклор, как и все вообще традиционное еврейское искусство, всегда был открыт для инокультурных влияний и необыкновенно легко заимствовал все, что мог и где только мог. Однако все эти заимствования, включая сами сюжеты сказок, относились только к области художественной формы и не затрагивали специфические еврейские мотивации и ценности, даже если «сказочная» форма вступала в определенный конфликт с «еврейским» содержанием.

Кто и как собирал еврейские сказки

Еврейские сказки начали собирать гораздо позже, чем сказки большинства других народов Европы.

Первое поколение еврейской интеллигенции, воодушевленное идеями просвещения и эмансипации, стремилось порвать с местечком, с идишем, или, как его тогда называли, «жаргоном», и видело в легендах и сказках прежде всего проявление глупых суеверий. Только на рубеже XIX–XX вв., как раз тогда, когда в связи со становлением неоромантизма и символизма произошел новый подъем интереса к фольклору, следующее поколение еврейской интеллигенции, уже достаточно далеко отошедшее от своих корней, обратилось к фольклору и, в частности, к сказкам.

Если с конца XVIII в. народные сказки и легенды служили источником вдохновения для многих европейских писателей, то еврейские легенды (прежде всего хасидские) становятся предметом художественной рефлексии только в начале XX в., в новеллах классика еврейской литературы на идише Ицхока-Лейбуша Переца. Позднее фольклорная тема получила свое развитие в творчестве лауреатов Нобелевской премии по литературе Ицхока Башевиса-Зингера, писавшего на идише, и Шмуэля-Йосефа Агнона, писавшего на иврите.

Пионером в деле систематического собирания еврейского фольклора, создателем еврейской этнографии и фольклористики выступил писатель, революционер и общественный деятель Семен Акимович Ан-ский (настоящее имя Шлойме-Зайнвил б. Арн Раппопорт, 1863–1920). В 1912–1914 гг. он провел три фольклорно-этнографические экспедиции — на Киевщине, на Волыни и в Подолии, записал сотни сказок и легенд, которые послужили источником для его знаменитой пьесы «Дибук».

Следующий этап в становлении еврейской фольклористики — создание в 1925 г. Еврейского научно-исследовательского института (ИВО) в Вильно. За предвоенные годы ИВО сумел собрать колоссальный архив, включающий, между прочим, записи многих тысяч сказок. К счастью, это собрание уцелело во время Второй мировой войны и продолжает находиться в ИВО, только уже не в Вильно, а в Нью-Йорке. Оно было создано усилиями не только профессиональных фольклористов, прежде всего И.-Л. Кагана и А. Литвина, но и замлеров, т. е. добровольцев-собирателей. ИВО начиная с 1929 г. организовал по всей Восточной Европе (включая территорию Советского Союза) сеть кружков по сбору устного народного творчества. Участникам этих кружков и добровольцам-одиночкам были разосланы специальные указания, как надо собирать фольклор. В собирательской деятельности приняли участие сотни любителей фольклора: школьники, студенты, портные, учителя, раввины, инженеры. Руководил этой работой И.-Л. Каган, замечательный фольклорист, впервые поставивший сбор и изучение еврейских сказок на научную основу.

До Второй мировой войны сбор, исследование и публикация еврейского фольклора проводились и в СССР, прежде всего на Украине и в Белоруссии. Однако вскоре после войны эта работа была пресечена вместе с любыми другими проявлениями еврейской культурной активности.

Начиная с 1954 г. сбор еврейских сказок ведет Израильский фольклорный архив, созданный выдающимся Израильским ученым Довом Ноем. В огромном собрании этого архива представлены сказки еврейских общин всего мира, в том числе и евреев-ашкеназов.

В этой книге есть тексты, опубликованные Авромом Рехтманом, участником экспедиций С. А. Ан-ского, есть — из сборников ИВО, но все же абсолютное большинство текстов собрал или выбрал из числа уже опубликованных фольклорист-любитель Ефим Самойлович Райзе.

Ефим Райзе и его «Еврейские сказки»

Я упомянул о первом и втором поколениях еврейской национальной интеллигенции. Ефим Самойлович Райзе (1904–1970) был представителем ее самого горестного, последнего поколения в России.

Райзе родился в Виннице, в семье сойфера, что, естественно, означало, что он получил традиционное еврейское образование. По материнской линии происходил из семьи ребе Исроэла из Ружина, по отцовской — был потомком ребе Дойв-Бера, Великого Магида из Межеричей. Жил в Виннице, Киеве, а с 1932 г. — в Ленинграде. Трижды был арестован по обвинению в национализме: в 1929 г. (три года на Соловках), в 1934 г. (Свирь-лагерь) и в 1948 г. В последний раз был осужден «тройкой» на 10 лет. Отбывал срок в лагерях Коми. Освобожден в 1955 г., реабилитирован в 1963 г.

Райзе получил юридическое и экономическое образование, но с юношеских лет писал стихи на иврите, идише и русском, занимался переводами. Был дружен с выдающимися поэтами Хаимом Ленским, Довидом Гофштейном и Шмуэлем Галкиным. Их памяти Е. С. Райзе посвятил свой сборник «Еврейский фольклор», который лег в основу нашей книги.

В 1964 г. вышел составленный Райзе сборник «Афоризмы», в 1969 г. — книга «О музыке и музыкантах» (афоризмы, мысли, высказывания). Райзе также опубликовал ряд статей в журналах «Звезда», «Нева» и «Советиш Геймланд».

В 1943 г. Райзе, заручившись согласием И. Эренбурга написать предисловие, начинает работу над сборником «Евреи — герои Великой Отечественной войны». Эта работа была завершена вскоре после войны, но сборник так и не вышел в свет: рукопись конфисковали во время обыска при аресте в декабре 1948 г., она фигурировала в деле как одна из улик.

В 1967 г. Райзе вел переговоры с издательством «Художественная литература» об издании тома избранных произведений Хаима-Нахмана Бялика. Планировалось, что наряду со старыми переводами 1900-х гг. в эту книгу войдут новые переводы, выполненные по подстрочникам Райзе. Переводчиками согласились быть К. Симонов, Н. Тихонов, М. Дудин и другие известные советские поэты. Однако это не помогло, издательство отвергло заявку.

В эти же годы Райзе пытался добиться восстановления еврейского отдела в Музее этнографии народов СССР (ныне — Российский этнографический музей, РЭМ), собирал экспонаты для музея. Эти хлопоты также оказались безрезультатными. Еврейская экспозиция была воссоздана в РЭМе только в 2008 г.

Однако наиболее важной стороной деятельности Райзе была его работа по составлению антологии еврейского фольклора. Долгие годы он собирал материал для этой антологии, работал в архивах и библиотеках, вел обширную переписку, выезжал для сбора фольклорных материалов в Белоруссию, на Украину, в Прибалтику.

В 1968 г. ему удалось заключить договор с издательством «Наука» на публикацию сборника «Еврейский фольклор». В 1970 г. первый вариант рукописи сборника был отослан в редакцию и получил одобрение рецензента. Рукопись была возвращена автору для доработки и сокращения.

27 августа 1970 г. Ефим Самойлович Райзе скоропостижно скончался. Издательство немедленно расторгло договор.

После смерти Райзе рукопись нашла ограниченный круг читателей в «самиздате». В начале 1990-х гг. профессор А. Л. Каплан предпринял безуспешную попытку издать собранные Райзе сказки. Внезапная смерть Каплана остановила работу над рукописью.

Сборник «Еврейский фольклор», составленный Райзе, — огромная, свыше тысячи машинописных страниц рукопись, в которой представлены почти все жанры еврейского устного народного творчества. Наибольший интерес в этом сборнике представляют разделы, посвященные повествовательному фольклору: сказки, легенды, былички, анекдоты.

Райзе собирал еврейские сказки всю жизнь: первые записи датированы 1916 г., последние — концом 1960-х. С трудом верится, что Райзе начал собирать фольклор в возрасте 12 лет; вероятно, он потом записал по памяти (а память, по воспоминаниям близких, была у него феноменальная) сказки, услышанные в детстве.

Райзе начал записывать сказки в родной Подолии, в Виннице и окрестных местечках — истинной сокровищнице еврейского фольклора, а продолжал в Киеве, в Ленинграде, в эвакуации и в лагере. Среди информантов Райзе были самые разные люди: дети и взрослые, жители местечек и столиц, домашние хозяйки и инженеры, профессора, сапожники, портные, учителя, раввин Арн Прусс и специалист по научному атеизму Моисей Беленький, был даже профессиональный вор. Особенностью фольклорного собрания Райзе является и то, что среди его информантов было множество литераторов, в том числе несколько крупнейших еврейских поэтов: Довид Гофштейн, Хаим Ленский, Герш Ошерович, Шмуэль Галкин.

Нет сомнения также и в том, что часть сказок, записанных Райзе, представляет собой пересказ информантами не услышанных, а прочитанных ими текстов. Полагаю, что такая ситуация вообще характерна для бытования еврейского фольклора.

Подготавливая к изданию антологию еврейского фольклора, Райзе дополнил свое собрание уже опубликованными текстами. Он пользовался не только сборниками фольклора, но и так называемыми народными книгами, которые, восходя к устной традиции, в то же время всегда на эту традицию влияли.

К сожалению, оригинальные записи сказок, собранных Райзе, не сохранились. Осталась только рукопись переводов, выполненных им с идиша. Так как Райзе не успел подготовить свое собрание к печати, часть текстов представляет собой не столько перевод, сколько подстрочник. Я взял на себя смелость литературной обработки переводов Райзе без сверки с оригиналом (ввиду его отсутствия). Полагаю, меня оправдывает то обстоятельство, что у фольклорных текстов, в отличие от авторских, отсутствует каноническая редакция.

* * *

«א מאל איז געווען» — «а мол из гевен» — «некогда был…» — с такой формулы, эквивалентной русскому «жил-был…», начинаются обычно еврейские сказки. Был некогда мир еврейских городов и местечек — была действительность, реальность, внутри которой существовали эти сказки. Теперь эта реальность стала для нас куда менее реальной, чем сказочное тридевятое царство, так что, может быть, путь к ней лежит для современного читателя именно через сказки. Тем более что «реальность» и «сказки» по-еврейски — одно и то же.

Валерий Дымшиц


Загрузка...