Ф - значит физрук

Глава 13

Глава 13

И мы отправились в путь.

В длительное пешее путешествие. Именно в пешее, потому что "ласточка" в этот мир не призывалась, а Армандо вообще оказался принципиальным противником использования маунтов и вообще любых транспортных средств, движущихся со скоростью большей, нежели скорость пешехода. Он утверждал, что путешествие непременно должно быть неспешным, так как в противном случае существует риск упустить что-нибудь важное.

В общем, в делах спасения мира бардов лучше не использовать. Пока они будут неторопливо идти пешком, любуясь красотами, разговаривая с каждым встречным и вынюхивая на рынке свежие слухи, зло десять раз соберет черную армию орков и обрушится на ничего не подозревающие мирные земли лавиной стали и огня. А барды потом придут на пепелище и будут восхищаться, как живописно разбросаны по полю битвы выбеленные солнцем кости.

Не забывая о своей отрицательной удачливости и исходя из общих тенденций, я ожидал от этого похода чего угодно. Что искомое королевство будет по периметру окружено огромной стеной, типа Китайской, только выше, и нам придется овладевать навыками альпинизма. Что по ходу дела мы вляпаемся в какую-нибудь местную войну, и чтобы продвинуться дальше, нам придется выиграть ее для одной из сторон. Что путь нам преградит разлившаяся от дождей река, а мосты все посмывало, а на паром очередь на три месяца вперед. Что по дороге нам все время придется отбиваться от диких разбойников, что на нас постоянно будут нападать свирепые волки, голодные медведи, разъяренные кабаны и боевые слоны.

Это вдобавок к длинному списку ребят, что уже идут по моему следу.

Но к тому, как протекало наше путешествие на самом деле, жизнь меня не готовила.

Бард пел.

У него был красивый, мелодичный, профессионально поставленный голос, и он использовал его постоянно. Он пел длинные баллады и древние сказания, короткие фривольные песенки, исполненные лиричности романсы и бравурные военные марши. От его пения у нас повышалась бодрость, выносливость и скорость передвижения. Песни снимали усталость и даже на время утоляли голод. Армандо утверждал, что песни отпугивают одних зверей и умиротворяют других, чем уберегают нас от нападения, и правда, за это время на нас никто так и не напал.

Может быть, просто не хотели связываться с парочкой сумасшедших, горланящих песни посреди тракта. Я имею в виду, первые два-три часа это было забавно, а следующие два-три часа это еще можно было хоть как-то терпеть.

Но потом это стало невыносимо, и у меня создалось впечатление, будто за мной бродит то ли хор Турецкого, то ли заклинивший магнитофон на ножках.

Зато вопрос с ночлегом решился очень легко. У моего спутника оказалась с собой магическая походная палатка. Ну, она только называлась палаткой, а на самом деле это был роскошный шатер, который больше подошел бы не странствующему музыканту, а какому-нибудь принцу крови.

Палатка сама разворачивался и устанавливалась на выбранном месте. Она была меблирована, как номер люкс в трехзвездочной гостинице: две огромные кровати, стол со стульями, кресла, жаровня и даже два небольших шкафа — один для одежды, другой для инструментов.

Помимо прочего, на палатке висел полог незаметности и несколько сигнальных заклинаний, так что по ночам можно было спать спокойно, а не вполглаза. И не выставлять караул.

Также у Армандо оказались неплохие запасы еды и поистине неисчерпаемые запасы вина, и я в очередной раз оценил, какая это удобная штука – инвентарь. Здесь мы путешествовали налегке, а в реальности для того, чтобы все это увезти, нам потребовался бы целый грузовик.

После ужина, обычно состоявшего из свежего хлеба и холодных закусок, Армандо накачивался вином и усаживался за стол, изливая душу очередной тетради. Но в это время он хотя бы не пел.

Утром мы завтракали, потом бард собирал свою палатку, доставал из футляра гитару и начинал петь, и под это пение мы снова двигались в путь.

В целом, если бы не вокальные упражнения моего спутника, это было довольно приятное и скучное путешествие, в ходе которого мне никому не пришлось проламывать голову, что само по себе ценно.

Самое большое приключение за неделю нам подарил армейский патруль, на который мы нарвались уже после пересечения границы. Там было пять солдат во главе с офицером, и офицер поинтересовался, кто мы такие и куда идем. Армандо принял всю тяжесть переговоров на себя, назвался бедным бардом (хорошо, что они не видели его палатку), а меня представил, как своего бесталанного ученика. В подтверждение своих слов, Армандо спел патрулю пару песен, а потом еще пару, и кончилось это тем, что, вместо того, чтобы взыскать с нас дорожную пошлину, военные заплатили Армандо несколько монет и отбыли по своим делам.

А мы пошли дальше.

И мы шли, и шли, и шли, и шли, и шли, и шли.

И еще немного шли.

И через полторы недели мы таки вышли к побережью.

Был уже вечер, и солнце садилось за горизонт. Армандо плюхнулся на песок и принялся разворачивать наше жилище, а я не смог отказать себе в удовольствии, разделся и бросился в воду.

Море было довольно прохладное, но это и хорошо. Это бодрило. Я вдоволь наплавался, смывая с себя дорожную пыль и усталость, и к тому времени, как я выбрался на берег, палатка уже была разложена, а Армандо откупорил очередную бутылку вина. Знали бы земные сторонники здорового образа жизни, сколько лет этому алкоголику, они бы, наверное, добровольно в Систему потопали.

– Я слышал, что тут могут водиться кракены, — флегматично заметил Армандо.

– Очень своевременная информация, — сказал я.

– Может быть, я и спутал это море с каким-то другим, — сказал он. – В любом случае, я не завидую тому кракену, который решит вами отобедать.

– Далеко нам еще идти? – спросил я.

– Нет, мы уже почти на месте, – заверил он. — Думаю, что завтра к полудню мы достигнем цели.

– Но вы почему-то не выглядите особенно счастливым, -- сказал я. Каждым вечером Армандо пил все больше и больше, а песни в его исполнении становились все печальнее и печальнее.

– Мне предстоит тяжелый разговор, – вздохнул Армандо. – Вам, кстати, тоже. И лучше бы вам заранее продумать его стратегию.

– Я-то думал, что главное – это вежливо попросить, – сказал я.

– Вежливость несколько переоценивают, – сказал Армандо. – Когда захватчики врываются на твою землю, топчут твой урожай, жгут твои дома и уводят в неволю твоих женщин, можно сколь угодно вежливо просить их убраться к черту, но они не уйдут, пока ты не возьмешься за меч.

– Я все же думал, что мы не на войну отправляемся, – сказал я.

– С Первым Игроком никогда не знаешь точно, – сказал Армандо. – Он все время играет, но даже сыграв с ним несколько раундов, нельзя быть уверенным в том, что это за игра и каковы правила. И существуют ли они вообще.

Как будто без его страшилок все выглядело легко и просто. Мне предстояла встреча с Первым Игроком, одним из Архитекторов, одним из основателей Системы и ее альфа-тестером, и, вполне возможно, именно мне выпадет сомнительная честь рассказать ему, что изначальный мир уничтожен. И произошло это не без моего участия.

Я понятия не имел, как можно выстроить правильную стратегию этого разговора, как можно хоть какую-то стратегию выстроить. Он был старше Системы, он нарушил ее правила, ломал об колено игровую механику, и мне нужна была от него услуга, при том, что я ничего не мог предложить взамен.

Я бы на его месте со мной вообще разговаривать не стал. Лезет тут какая-то мелочь, хочет чего-то непонятного…

Погруженный в эти мрачные мысли, я поужинал безо всякого аппетита и попробовал сразу же завалился спать, но сон ко мне не шел. Я ворочался, наверное, больше часа, прежде чем отважился попросить Армандо спеть мне колыбельную.

Старейший бард системных миров не ошибся.

Уже к полудню мы добрались до городка, на окраине которого возвышался маяк, где, предположительно, жил и работал именно тот, кого мы искали.

Находясь у конечной цели нашего путешествия, мы не стали торопиться и отобедали в местном ресторанчике. Когда Армандо заказал третий по счету десерт (десерт был вкусный, но не до такой же степени), окончательно стало понятно, что он просто тянет время и я ему на это указал.

– Да, тяну, – не стал отпираться Армандо. – Чем ближе конец нашего путешествия, тем труднее решиться.

– Но легче-то все равно не станет, – сказал я. – В нашем мире говорят, перед смертью не надышишься. А еще говорят, что ожидание смерти хуже самой смерти. Но я надеюсь, что дела все-таки обстоят не столь печально.

– Да, думаю, сегодня никто не умрет, – сказал Армандо, и чуть позже выяснилось, что он так себе пророк. – Хотите совет? При разговоре с Первым Игроком будьте прямым и открытым, он ценит это в людях.

– А что он еще ценит в людях? – полюбопытствовал я.

– Низкое коварство, – вздохнул Армандо. – В разных людях он ценит разное. Но не забивайте себе голову, вы на такое все равно не способны.

– Ладно, не буду забивать, – пообещал я и повысил голос. – Хозяин, счет, пожалуйста.

Было уже два часа пополудни, когда мы дотопали до самого маяка. Поскольку был день, и погода стояла хорошая, на море штиль и на небе ни облачка, маяк был потушен, а входная дверь была закрыта.

Ни звонка, ни колокольчика, ни колотушки возле двери не обнаружилось, так что я просто занес руку, чтобы постучать в нее кулаком, как буквально затылком почувствовал нездоровое шевеление воздуха и резко дернул голову влево.

Мгновением позже в дверь, ровно на высоте моего роста, до половины уйдя в старую древесину, впился арбалетный болт.

Рефлексы отработали сами, и мое тело бросилось на землю еще до того, как глаза успели передать в мозг информацию об оперении болта, выкрашенном в красный цвет.

Армандо не зря дожил до своих лет, он залег рядом почти одновременно со мной.

Клавдия сама прыгнула в руку, и я слегка приподнял голову, чтобы увидеть, как из ближайшего перелеска на нас летит боевая пятерка эльфов.

Заработали, значит, эти чертовы метки.

Ну, номеру один, пусть и временному, не пристало валяться в пыли, и я вскочил на ноги, и я вскочил на ноги, готовый отражать болты, ломать конечности и крушить черепа, и до начала всех этих удовольствий оставалось секунды три, не больше, и я уже наметил себе первую цель, когда из маяка вдруг гаркнул резкий командный голос:

– А ну-ка, стоять!

И эльфы, как ни странно, остановились. Не знаю, была ли тут замешана какая-то магия, или просто харизма, прокачанная до заоблачных значений, но приказ сработал. Эльфы не замерли, прямо посреди движения, не превратились в до зубов вооруженные статуи и не примерзли к земле. Они просто остановились, хотя на их лицах и читалось некоторое изумление от происходящего.

– Подождите минутку, я сейчас спущусь, – донеслось из маяка, и я почему-то не сомневался, что так оно и будет.

Мы подождем, а он спуститься.

А вот что будет дальше, это я уже предсказать не берусь.

Эльфы стояли, переминаясь с ноги на ногу, как боевые кони перед началом атаки. Один перезаряжал арбалет, второй держал наизготовку уже заряженный, двое были вооружены парными длинными кинжалами, а последний, видимо, их командир, держал в руках вычурный эльфийский меч со слегка изогнутым клинком.

Вот этого типа, наверное, и надо убивать первым.

Из-за двери послышался стук откидываемого в сторону тяжелого засова, потом заскрипели старые петли, и дверь открылась. Стараясь не упустить из виду ни одного эльфа, я все же скосил глаза в ту сторону и впервые увидел Магистра.

И по первому впечатлению Магистр не внушал.

Он был среднего роста, может, чуть выше, лысый, а из-под свободного покроя рубашки уже слегка выпирал намечающийся живот. Помимо рубашки, на Магистре были длинные широкие шорты и шлепанцы на босу ногу. В правой руке Магистр держал уже надкусанное зеленое яблоко, а в левой небрежно, острием к земле, держал самый странный меч, который я когда-либо видел в этой игре.

Полуторный клинок был полностью прозрачным, словно макет меча вырезали из единого куска стекла.

Выглядел Магистр, как сорокалетний. Или как тридцатилетний, но абсолютно за собой не следящий. Наверное, мне стоило бы упомянуть, что на его лице выделялись, живые, исполненные вековой мудрости глаза человека, который был старше самой Системы, но это было бы художественное преувеличение, то лишь, неправда.

Особой мудрости там не плескалось.

– Мессир… – сказал Армандо и склонил голову.

– Не сейчас, Дон, – сказал Магистр, куснул яблоко и обратился к эльфам. – Джентльмены, эти двое явно пришли ко мне, и с вашей стороны было бы крайне невежливо убивать их, пока мы с ними не переговорим.

– Я – Тарэль, – сказал вооруженный мечом эльф. – Младший князь Дома Красных Ветвей, Второй Клинок Дома Красных Ветвей, Посвященный Внутреннего Круга и Остригающий Ветки. Нам не нужен музыкантишка. Нам нужен только он.

И он указал мечом в мою сторону.

– Да мне, откровенно говоря, без разницы, – сказал Магистр. – Хотите убивать обоих, убивайте обоих. Хотите убивать только этого, убивайте только этого. Но делайте это после того, как я с ними поговорю. В конце концов, они наверняка проделали столь длинный путь, а я полагаю, что он был довольно длинным, не для того, чтобы помереть на моем пороге.

– А кто ты такой, что готов встать на пути нашей мести? – спросил Тарэль, презрительно скривив губы.

– Я – Магистр, – сказал Магистр.

– Магистр чего?

– Просто Магистр, – сказал Магистр. – И если вы обо мне никогда не слышали, то это ваша недоработка, а не моя беда.

Эльф смолчал. Видимо, что-то он все-таки слышал.

– Дом Красных Ветвей, значит, – констатировал Магистр. – Ребята, знаете, в чем ваша проблема? В своих мирах вы считаетесь крутыми диверсантами, саботажниками и шпионами, и может быть, там это на самом деле так. Но сейчас вы наткнулись на глобальный замес и лезете в разборку, которая вам не по зубам и не по уровню. И я сейчас не просто о системных циферках говорю. Воистину говорю вам, покайтесь и отступите, иначе вы поляжете все, а на месте вашего дома вырастет дуб, и будет он шелестеть ветками, только не красными, а вполне себе зелеными.

– Мы не отступим, – заявил Тарэль. Остальные четверо поддержали его дружным молчанием.

– Ладно, – сказал Магистр. – Каждый сам выбирает способ суицида. Тогда предлагаю сделку. Я знаю, что вы, ребята, зациклены на чести, ритуалах, церемониях и прочей ерунде, поэтому я готов биться за право поговорить с этими двумя до того, как вы начнете делать с ними то, что вы обычно делаете. Я сражусь с любым из вас, и в случае моей победы мы уединимся на маяке и будем беседовать столько, сколько я посчитаю нужным, а вы будете ждать за дверью, как нелюбимые родственники, которых забыли пригласить на семейный праздник. В том же невероятном случае, если я проиграю… Да гори оно все огнем. Можете хоть весь город сжечь.

– Я сам буду биться с тобой, – заявил Тарэль, принимая вызов.

– Отличный выбор, – одобрил Магистр. – Командир в ответе за все, и он принимает огонь на себя.

Тарэль сделал шаг вперед, демонстративно расстегивая камзол на груди и демонстрируя всем присутствующим висящий на его шее амулет возрождения. Судя по богатому оформлению амулета, шансов на респаун там было сильно выше пятидесяти.

– Твои побрякушки не помогут тебе, – равнодушно сказал Магистр и прочертил острием своего клинка ровную полоску на земле. – Это, в некотором роде, отец всех мечей, в нем живет последняя смерть, и он охотно одаривает ею всех, с кем ему довелось познакомиться. А может быть, мать. Тут мнения расходятся.

К чести Тарэля, следует сказать, что он не дрогнул, и ни единый мускул не пошевелился на его лице от столь безрадостной вести.

Второй Меч Дома Красных Ветвей не стал больше тратить слов и сразу перешел к делу. Он двинулся в сторону Магистра легким скользящим шагом, а затем сделал стремительный выпад своим клинком.

Магистр, все так же поедая яблоко, небрежно махнул своим мечом снизу вверх, словно назойливую муху отгонял. На первый взгляд, это был так себе удар, и его клинок сразу же напоролся на клинок эльфа.

Но не был блокирован.

Стеклянный меч Магистра разрубил эльфийский клинок надвое, а затем, словно не встречая никакого сопротивления вообще, продолжил свое движение и вгрызся в грудь Тарэля, оставляя длинную и глубокую рану.

Этот странный меч был похож по свойствам на мой "призрачный клинок", только он был видимым и материальным.

И без отката.

Младший князь Дома Красных Ветвей рухнул под ноги Магистру, истекая кровью. Полоска жизни над его головой краснела и сокращалась на глазах. Несколько раз моргнув, она стала серой, а потом исчезла вовсе.

Тело, как Магистр и обещал, осталось на месте.

– Самое сложное при обращении с отцом всех мечей – это инерция, – объяснил Магистр. – Но за годы владения мне все-таки удалось с ней совладать.