Фактор вознесения

— Полный порядок, — отрапортовала Эльвира. — «Хвостов» нет. Курс?

Бен не ответил, и тогда Рико наконец выжал из себя: «Виктория». Эльвира, глазом не моргнув, склонилась над лоцией.

Криста, едва ступив на борт судна, поняла, что суровый капитан полностью доверяет Бену и Рико. В Теплице она часто видела проявления лояльности, но настоящего, искреннего доверия — никогда. Да она сама сыграла «на доверие» с патрулем Флэттери, когда представилась возможность бежать. Теперь уже директор подобных глупостей не допустит — уж в этом-то она была уверена.

— Люди Флэттери опутывают вас сетью, как прядильщики, — не раз объясняла она Бену. — для них это вроде обмена: информация за деньги. Но ни у одного из них нет полной картины происходящего, оттого и ползут слухи. Именно поэтому он так болезненно воспринимает каждый выход в эфир «Боя с Тенью».

— А на камбузе, между прочим, готова жрачка! — объявил Рико.

На его консоли справа загорелся зеленый огонек.

— Бен, тебе пора передохнуть. Только принеси мне потом кофе. Нам здесь еще пару часов пасти нашу коровку. Эльвира не любит «хвостов».

Взяв Кристу за локоть, Бен повел ее в граничащую с рубкой кают-компанию. При той сумасшедшей скорости, что развила яхта, передвигаться оказалось довольно сложно — колени подгибались, а корпус отбрасывало назад. Криста внезапно ощутила чудовищный голод. Еще бы — она не ела уже много часов. От голода у нее ломило виски, а при одном воспоминании о вкусных запахах в городе желудок начинал болезненно сокращаться. — Мы, считай, жили здесь, в кают-компании, — заметил Бен. — Ну, когда работа шла. Тогда здесь было полным-полно народу. И такие штучки случались…

После сумрачной рубки Кристе померещилось, что кают-компания, облицованная некрашеным деревом, залита солнечным светом. Она мысленно увидела помещение полным народа: группа новостей расположилась вокруг двух больших квадратных столов и, прихлебывая кофе, яростно спорит перед выходом в эфир. Дивный светлый мирок…

На столах до сих пор остались свидетельства бурной работы: голокубики валялись на скатертях как попало. Криста уселась за стол и взяла в руки первый попавшийся кубик.

— О, это компромат на тебя! — воскликнула она, крутя голограмму под разными углами. — Флэттери умер бы от зависти!

— Скажи спасибо Рико, — пробурчал Бен. — Эти штуки он придумал. Если бы Флэттери не скушал «Мерман Меркантил», он был бы сейчас миллионером. Мы только потому и сумели приподняться, что Рико всю аппаратуру создавал своими руками. Мы всегда были на шаг впереди всех.

— А она очень красивая, — заметила Криста, разглядывая голограмму, на которой Бен и Беатрис улыбались в объектив, держась за руки. — Вы ведь долго работали вместе. Вы были влюблены друг в друга?

Бен неестественно закашлялся, нажал несколько кнопок на консоли, и кухонная машина тихо заурчала.

— Теперь уже трудно объяснить, — тихо сказал он, — были ли мы влюблены или просто пытались выжить, цепляясь друг за друга. Никто не мог нас понять, за исключением, пожалуй, Рико.

— Но ты занимался с ней любовью?

— Да, — ответил Бен, продолжая возиться с консолью кухонного аппарата. — Да. Мы занимались с ней любовью. В течение нескольких лет мы полностью отдавались друг другу и стали очень близкими людьми…

— А сейчас?

Бен все еще не оборачивался, и Криста увидела, как он вздрогнул, словно от удара бичом.

— Сейчас — нет!

— И теперь тебе грустно? Тебе ее не хватает?

Наконец он обернулся. И на лице его отразилась чудовищная борьба между обуревающими его эмоциями и мыслями. Кристе показалось, что сейчас он начнет вдохновенно врать и… И тяжелый вздох убедил ее: все, что он сейчас скажет, будет правдой.

— Да, — признался он. — Я тоскую по ней. И не как любовник. Это давно ушло в прошлое. Даже попытка восстановить наши отношения была бы мучительной для нас обоих. Я тоскую по работе с ней, потому что никто не умел, как она, разговорить объект перед камерой. Мы работали так: Рико следил за технической стороной, а мы с ней на пару «разминали тему». Я слышал, что теперь у нее роман с Макинтошем из Контроля, но сомневаюсь, что он может дать ей столько, сколько я. Но, как бы там ни было, жизнь продолжается. Для нас обоих.

— А если один из вас влюблен, значит, второй свободен?

— Пожалуй, ты права, малышка, — расхохотался Бен.

Криста покатала голокубик в ладонях и положила на стол.

— А в меня ты сейчас влюблен?

Бен снова рассмеялся и взял ее за плечи.

— Я помню каждый миг с тобой. Я помню, как впервые увидел тебя в лаборатории Флэттери. Помню, как ты искоса поглядела на меня и улыбнулась… Наши глаза встретились и… Я в жизни не испытывал ничего подобного. И до сих пор, стоит мне встретить твой взгляд… Да я думаю только о тебе. Я мечтаю о тебе. Похоже это на влюбленность? Или на любовь?

Криста почувствовала, как ее заливает румянец — от пяток до корней светлых волос.

— Со мной происходит то же самое, — призналась она. — Но мне не с чем сравнивать. И как мне теперь жить, зная, что ты… Ты все еще думаешь о ней?

— Любовь не соревнование, — очень серьезно сказал Бен. — Она вот взяла и объявилась. Бывали и у меня трудные времена, когда я ненавидел Би, и все же я понимал, что виноват сам, и все кончалось хорошо. Мы с ней были одного поля ягоды — если любили, так не допускали никого и ничего, что могло нам помешать. Она была потрясающей женщиной, уникальной. Иначе я бы ее не любил. Нас всегда сопровождали слухи и сплетни. Но она их называла «линиями, сходящимися в одной точке». Мы поклялись друг другу, что, если однажды для одного из нас наступят трудные времена, второй…

— И ты согласился на интервью со мной только потому, что она тоже работала в «Теплице»?

Бен снова рассмеялся:

— Ага, подколола меня? Допустим, я скажу «да». Без комментариев. Тем не менее я тогда думал, да и до сих пор считаю, что твоя история — самый горячий материал на всей Пандоре. Но делать о тебе репортаж снаружи было бы полной бессмыслицей. Хотя должен тебе признаться, что, измаявшись одиночеством, я все же надеялся, что встречу в Теплице ее…

— И что дальше?

— Встретил. Любовная страсть куда-то пропала, и мы остались добрыми друзьями. Отличными друзьями, которые прекрасно могут работать на пару.

— А ты сам-то понимал, что Флэттери нас с тобой использует?

Криста сняла шляпу и бандану и положила их на стол. Затем с удовольствием встряхнула волосами — и отметила довольную усмешку Бена. С тех пор как они ступили на борт «Летучей рыбы», он не позволял себе даже малейшего проявления симпатии к ней.

— Конечно, понимал. Потому-то все и… случилось так, как случилось. Флэттери оговорил заранее, что ни одно интервью не пойдет в эфир без его одобрения. Мне платили, давали время на общение с тобой — целых пять раз! Я понимал, что это сюжет века, но Флэттери это тоже понимал и платил за то, чтобы сюжет не появился на экранах.

— Так и было, — вздохнула Криста. — И он понятия не имел, к чему все это приведет. А теперь мы с тобой здесь. Мы вместе. И я счастлива. А кроме того, я ужасно хочу жрать! — Заметив удивленную физиономию Бена, она упрямо добавила: — Как бы это ни выглядело в твоих глазах!

Но Бен понял шутку и, прикоснувшись к ее фальшивому животу, как бы невзначай заметил:

— Да ты и так уже наелась до отвала!

И, пряча усмешку, занялся кухонным аппаратом.

Криста наблюдала, как за окном проносится сине-зеленый морской пейзаж келпопровода, и ее учащенное дыхание туманило зеркальную поверхность плаза. Хотя Теплица находилась на морском берегу, Кристе никогда не позволяли гулять по пляжу. Флэттери боялся, что она снова вступит в контакт с келпом.

Бен тронул Кристу за плечо. За окном были видны останки очередного келпа. Это растение сожгли до самого корня, лишь немногие отходящие от остатков слоевища отростки напоминали о его былом величии.

— Судя по сводкам, этот келп уничтожил три семьи — шестнадцать человек, — пояснил Бен. — Охранка тут же им занялась. Они называют это «прополкой».

И вновь их кораблик, миновав участок открытой воды, нырнул в сумрак келпопровода, но Кристе уже было все равно: все ее сосредоточилось на плече, которого касался Бен. Она была так счастлива, что с трудом сдерживала слезы. Ну как ему объяснить это, как? Ему, который столько раз прикасался к другим людям, сам того не замечая?

Бен достал из распределителя два подноса и водрузил их на стол. Затем разложил ложки, вилки, салфетки и зубочистки. Криста безумно хотела есть, но с тех пор, как она шагнула на борт этого судна, ею овладела какая-то сонливость, от которой вовсе не хотелось избавляться.

Солнечный свет давал ей особую силу, и Криста это знала. И этот изумительный поцелуй Бена тоже придал ей сил. И даже что-то в поведении Рико тоже добавляло ей сил — если бы она знала, что!

Криста взглянула Бену в глаза, но в них отражался только проносящийся мимо унылый сине-серый пейзаж.

— Теплицу атакуют, — донесся до нее голос Бена. А ей что за дело? — Можешь сама посмотреть.

На одном из мониторов в кают-компании шло сражение за периметр. Криста предпочитала старинное слово «стена», но пандорцы редко его использовали, поскольку их морская культура наложила своеобразное вето на ряд слов.

Пока Бен комментировал события, Криста набросилась на свою порцию и съела все до крошки. Затем она принялась за порцию Бена и оставила ему один овощной гарнир. О чем бы он ни сообщал, все слова сливались в ушах Кристы в назойливое пчелиное жужжание. А затем оно превратилось в колыбельную, которую уже два века никто никому не пел:

«Тихо, детка, тише, помолчи, мама купит тебе пересмешника…»

Надо учиться быть осторожной со своими воспоминаниями. На глазах у Кристы вырастали огненные грибы взрывов. И там гибли люди. И во время каждого взрыва время словно застывало: Криста возвращалась в прошлое. Не в конкретный момент, не в час, не в день, а просто в однажды.

При первых взрывах она возвращалась буквально на блинки, затем подольше — на моменты. Минута скоростной памяти, полной эмоций и впечатлений, была отличной крепкой нитью, чтоб залатать драное платьишко общей памяти о себе. Последний раз подобное было с ней уже давно. Тогда она отключилась на четыре часа и смогла заговорить лишь по прошествии трех суток. Флэттери немедленно использовал это событие для того, чтобы припугнуть свою команду и, конечно же, — в первую очередь — объект исследований.

Сейчас Криста испытывала нечто подобное — но не было ни страха, ни горячечного пота, ни кошмаров.

— Криста Гэлли, — позвал ее Бен. — Тебя ждет жизнь. Ты же наша «единственная». Ты же «ее святость». Ты — ожившая легенда. Ты самый главный человек на сегодня.

После этих слов она ощутила некое беспокойство. Да и тон, которым это было сказано, порождал беспокойство.

— Единственная? — пролепетала она. — Единственная, чтобы содеять… что именно?

— Ты — единственная, которую они так долго ждали. И если верить им, то только ты можешь спасти человечество. Или же ты секретное оружие келпа, которое уничтожит все человечество в одну минуту. Ты же сама видела в Калалоче — у тебя есть власть над всеми этими людьми. И тебе необходимо очень быстро научиться всему, что нужно богине. Мы тебе поможем. Но, поскольку никто не посмеет явиться перед богиней во вшивых лохмотьях, тебе будет нелегко отличить праздничный наряд просителей от повседневного.

— Но если люди поймут, кто я…

— Люди не поймут, кто ты, — перебил ее Бен. — То есть не поймут, кто ты в твоем понимании. Они хотят верить в нечто великое. В нечто, что сумеет их остановить.

Тебе надо научиться быть осторожной. Но в то же время ты должна оставаться тайной для всех. Нам необходима великая тайна, чтобы свалить Флэттери. Надеюсь, после всего виденного ты согласишься со мной. Доедай все, если еще не наелась. Скоро мы попадем к людям, у которых еда рассчитана по крошкам.

А ей действительно хотелось есть. Она была безумно голодна! Криста с наслаждением выпила бульон, съела все мясо, но овощи оставила Бену. Даже мясо с сандвича она сглотнула в момент, а затем потихоньку отщипывала крошки от булки, получая несказанное удовольствие от того, как они таяли во рту. И она попыталась растянуть эту благодать как можно дольше.

Наверное, надо было рассказать Бену обо всем. Им обоим это так нужно. Любому человеку необходимо прикосновение к другому. А она ведь тоже почти человек. Да, к ней уже прикасались люди — кто случайно, кто в отчаянной надежде на что-то. Те, кто отваживались ее коснуться, скорее всего принадлежали к секте заваатан, о которой Бен ей рассказывал. У них не было выбора. Они знали, что прикосновение к богине может привести к смерти. Или к невероятным затруднениям.

Когда Криста позволила Бену вчера поцеловать ее, она знала, что он может умереть. Но в то же время почему-то считала, что умрет и сама. И это ее мало тревожило. Первый раз в жизни она ощутила, что тоже не бессмертна, и с радостью поставила свою жизнь на кон. Но когда никто не умер, она даже отважилась ответить на поцелуй. Так, самую малость. Сейчас, стоило просто вспомнить об этом, сердце начинало скакать в груди, как сумасшедшее. У Бена зеленые газа, такие же, как у нее. И в них плещется такая нежность…

Он счастлив!

Криста вспомнила, что до сих пор еще ни разу не видела счастливых людей. Разве что директор…. А вся его свора всегда выглядела запуганной.

— И почему же ты меня поцеловал? — спросила она, пытаясь справиться с природной стыдливостью. Она боялась взглянуть на Бена, но все же совладала с собой и посмотрела ему в глаза.

— Потому что ты мне позволила, — улыбнулся он.

— А ты не боялся, что…

— Ты же не любишь, когда тебя боятся. Бояться, что ты можешь меня убить? Нет! Я создал свою теорию: люди получают то, чего ждут. Стало быть, те, кто тебя боялся, получали сумасшествие. Простая психация — и все.

Криста положила ладонь ему на грудь и тихо сказала:

— Ты ведь на самом деле ничего обо мне не знаешь… Тебе просто повезло. Нам с тобой повезло. — Она стала медленно расстегивать его рубашку. — Ты не выспался. Если уж кто-то должен стеречь твой сон — я готова.

Бен смутился:

— Есть еще и общие традиции. Если мы высадимся там, где есть женщины, ты должна будешь присоединиться к ним. Наверное, для тебя же будет лучше….

— А для тебя? Ведь до сих пор ты не знал, что такое женщина. Или я не права?

— Ты права, но ведь это не повод для…

— Для чего? — и Криста вдруг снова ощутила, как пылают щеки. — Я что, тебе не нравлюсь?

Его лицо просветлело. То ли радость послужила тому причиной, то ли ощущение румянца на собственных щеках — сейчас это было неважно.

— Ты мне нравишься. Ты мне очень нравишься.

— Тогда все в порядке, — мурлыкнула Криста. — Я останусь с тобой.

— Все не так просто.

— Все зависит только от нас, — вздохнула она. — А теперь тебе нужно отдохнуть. Даже если ты невосприимчив ко мне, отдых тебе необходим.