Факультет Романтики. Ромфак

Глава 17. Затишье перед бурей

Усталый, разбитый, не выспавшийся и голодный Коста быстро, как заведенный, влетел вверх по лестнице… аж на третий этаж, как ошпаренный, подгоняемый агонией и чистым адреналином. Только бы увеличить расстояние между ним самим и этой до тошноты «сладкой» парочкой! Пока, как назло, что бы он не делал, картина все-равно стояла перед его глазами: Антонина в рубашке, голозадый Леон в фартуке, чашка кофе одна на двоих, разноцветные шарики маршмеллоу и две проклятые ярко-красные трубочки в форме сердечка! Что тут еще можно было подумать?

Наконец, когда дыхания в его легких больше не осталось, Коста резко остановился, тяжело дыша, как после самого сложного марафона в его жизни, и дальше ступенька за ступенькой он уже вяло плелся, будто преступник на гильотину, еле волоча за собой ноги от безысходности и усталости. На его плечах лежал неподъемный груз предательства и отчаяния. От боли темнело в глазах, в груди словно разожгли костер, а в желудок наложили булыжники. Как она могла? Да еще и с его лучшим другом? Бывшим лучшим другом…

Коста совсем не замечал, что происходит вокруг, он ничего не видел, не слышал, не чувствовал. День или ночь, холодно или жарко, тихо или шумно? Да, и какая теперь разница, ведь ему больше некуда спешить, больше не к чему стремиться… Он все потерял — девушку, лучшего друга, свой статус дерзкого «победителя по жизни», мотивацию и надежду… Как самый темный час, который всегда наступает перед рассветом, это был самый страшный момент в жизни, когда, вдруг, все стало напрасно, бессмысленно и не нужно.

Константин незаметно доплелся по лестнице до самого последнего пятого этажа. Здесь, прямо под самой крышей, лестница заканчивалась небольшой открытой площадкой — изящным маленьким балкончиком в венецианском стиле, огороженным невысокими каменными балюстрадами и украшенным парой стильных старых горгулий, которые помнили, наверное, всю историю этого города.

Их широкие массивные спины были утоплены в стене, а страшные грозные морды вот уже несколько столетий внимательно наблюдали за всем, что происходило во дворе своими огромными выпученными глазами. Они видели, как повзрослело несколько поколений, и вчерашние внуки сами превратились в прабабушек и дедушек. Коста осторожно подошел к самому краю балкона и, стоя, возле одной из горгулий, пробормотал себе под нос.

— Блин… а тут реально высоко! Здание старинное, пролеты высокие. Ведь это и есть тот самый балкон для неудачников, откуда спрыгнуло столько молодых отвергнутых любовников и… Ай!

Коста резко получил по затылку тяжелой каменной лапой горгульи.

— Да что это за мысли такие унылые! — прогнусавила она.

От удара у парня мир качнулся перед глазами, и в ушах зазвенели колокола. Но, честно признаться, стало немного легче — боль физическая на время отвлекла от душевной.

— Псс… парень, ты только не прыгай! Не стоит твоя профурсетка того! — продолжала гундосить левая горгулья, что была повыше и постройнее своей подруги. Наконец-то круги перед его глазами рассеялись, и Коста смог рассмотреть это каменное чудо — настоящее «произведение архитектуры». Ее яйцеобразная голова имела большой широкий клюв, от времени покрывшийся мхом, из-за которого, видимо, у горгульи и был такой гнусавый голос, звучавший, как из канализационной трубы. По форме голова напоминала страусовую, лишней была лишь только пара острых витых рогов на затылке, как у антилопы. Между ними прочно сидело заброшенное воронье гнездо, свитое из прутьев, соломы и цветных кусков пластика от различных упаковок. — Спокойнее, ладно? Отойди от края!

— Да я и не собирался никуда прыгать! — стал оправдываться Коста, краснея за полу-вранье и потирая ушибленный затылок. — Хорошо-хорошо, уже отхожу!

Очевидно, горгульи охраняли этот балкон так долго, что успели повстречать аж дюжину отчаявшихся молодых людей с разбитыми сердцами. Юноши и девушки вбегали вверх по лестнице, убитые горем — предательством, изменой или разлукой, и, не в силах пережить происходящее, бросались вниз с балкончика, разбиваясь вдребезги о каменную плитку двора. Пару секунд слушая гулкие неровные удары своего несчастного разбитого сердца, Коста тоже думал сигануть вниз, оставив все свои проблемы на этом балконе.

— И что мне остается делать? Я потерял все! — тихо ответил он, оправдывая свое отчаяние. — Она бросила меня ради моего же лучшего друга! Только что я застукал их полуголых на кухне ресторана! Они… вместе… пили кофе из одной чашки на двоих… с одинаковыми трубочками в виде сердечек! Ясно?

Последнюю фразу Коста произнес дрожащим и таким подавленным голосом, будто бы это было наивысшее предательство, хуже и страшнее которого в этой жизни ничего случиться не может. Вот так всегда бывает порой, что люди в порыве отчаяния накручивают себя так, что любая малейшая ерунда для них превращается в нечто страшное и несовместимое с жизнью.

— Курить тут тоже нельзя! — глухо прорычала вторая горгулья, сильно шепелявя. Ее морда была еще страшнее и нелепее, чем у первой — большая львиная голова с широкой пастью и тремя клыками, за косматой каменной гривой, поросшей мхом, виднелись расправленные орлиные крылья. Все указывало на то, что раньше у этой «красавицы» клыков было больше. Левый верхний не выдержал, раскололся посередине и отвалился, а правый нижний держался на честном слове, тоже готовясь оставить свою каменную хозяйку до лучших времен. — Мусорить и плакать тоже!

— Я не буду ни курить, ни мусорить, ни плакать, — тихо ответил Коста, присаживаясь на корточки, — я больше ничего не хочу и не буду делать!

— А вот и будешь! — прикрикнула на раскисшего парня каменная страусиная морда, — а ну-ка убери с моей головы эту шушеру! И… почеши мне клюв! Видишь же, что я до него не достаю лапами! Уже третью сотню лет он нечесаный!

В ответ Коста лишь тяжело вздохнул и закрыл глаза, он, конечно же, ничего так и не убрал, и не почесал. Пожалуй, каждый несчастный парень проходил через такое состояние: одиноко стоял с разбитым сердцем на краю пропасти, слыша пару разных голосов за своими вздрагивающими плечами.

— Ах ты маленький сраненок! — зло прорычала в его сторону львиная морда. Коста обернулся в пол-оборота и только сейчас заметил под кошачьим приплюснутым носом горгульи пару темных каменных завитков, выпуклых и закругленных, как большие улитки. Это были своеобразные усики, один из которых успел отвалиться от времени, и сейчас лежал возле массивных львиных лап чудовища словно окаменелый многовековой экскремент неприглядного вида. А рядом с ним валялся довольно увесистый булыжник, неясно откуда отвалившийся. Каменное чудо-юдо продолжало свои ехидные издевательства. — Делай, что тебя просят, или сигай вниз с балкона! Твоя пассия тебя ненавидит! Ты теперь третий лишний и никому не нужен! Никчемность и ничтожество! Ты больше никогда ее не увидишь, так же, как и я свою задницу! Закрой глаза и сигай вниз!

Коста послушно залез на вершину балюстрады, не чувствуя под собой ватных ног. Старая штукатурка жалобно захрустела под рифленой подошвой его дорогих кроссовок. В этот момент из-за его правого плеча раздался второй голос, резкий гнусавый:

— Стой! Ты же можешь угодить в кусты роз! Будешь вытаскивать вечность шипы из своей пушистой…

— Да не прыгаю я! — огрызнулся Коста, по его спине забегали мурашки — он с ужасом представил себе такое фиаско.

— Давай живее! Ты заслоняешь мне рассвет! — рычал шепелявый голос за его левым плечом. — Неудачник!

— Стой, пацанчик! А ты ничего не попутал? — загундосила страусиная рожа, трубя громче, чем слон в свой хобот. — Может, ты просто придумал себе, что это были «шуры-муры»? Ты точно все помнишь?

Коста так резко развернулся, что едва не слетел с бордюра. Он словно забыл, что сейчас балансирует над пропастью между жизнью и смертью. Но трагедии не случилось — чувство отменного беличья равновесия, адреналин и обида на происходящее помогли ему удержаться на месте.

— Да я, наоборот, хочу все забыть!! Тупая ты каменная башка! — огрызнулся парень сквозь стиснутые зубы, сжимая кулаки, если бы он мог, то сейчас бы вдарил по этому зеленому от мха клюву. — Я хочу стереть все свои воспоминания о ней, а не видеть их друг за другом с открытыми и закрытыми глазами! Будь проклят тот день, когда я познакомился с этой Антониной Эванс!

— И что же ты такого увидел на этой кухне? — вопросительно прогундосила страусиная морда. — Вам, молодым и зеленым, вечно что-то не то мерещится и кажется все в сотню раз хуже, чем есть. Да и слышите вы всегда только то, что хотите! А все потому, что у вас глина еще на ушах не застыла!

— Это точно были они! Одни ночью в пустой кухне! — заголосил Коста, его подавленный голос звучал откуда-то издалека, как со дна колодца. — Они… стояли рядом и… пили кофе из одинаковых трубочек с сердечками!

— А ты взял и просто сбежал? — спросила горгулья, мотая рогатой головой, от чего гнездо на ее макушке слегка съехало на бок. — Из-за кофе с глупыми трубочками? А если ты ей понадобишься и тебя не будет рядом?

— Зачем я-то ей? Сделать еще кофе? — зло процедил Коста сквозь зубы, вспоминая голую, блестящую и сияющую в ярком кухонном свете задницу Леона. Коста нахмурился и потряс своей и без того кружившейся головой. Что-то в этой подозрительной картине было явно не так. Парень с облечением вздохнул, припомнив, что эти двое вовсе не обнимались, как было положено всем образцовым парочкам, и не целовались — их губы были заняты только напитком. Вспоминая все новые и новые подробности, Коста дышал все ровнее, бешенный ритм его сердца постепенно снижался до обычного, опущенные от горя плечи распрямлялись. Да эта козостраусиха права! Он очень многое себе накрутил! Хм… только вот как объяснить голую сияющую от счастья задницу Леона? Здоровяк, кажется, был одет в один лишь только фартук… и знакомый пиджак металлически-серого цвета… от того самого костюма, который Коста подарил Антонине! Ведь это для нее он оставил в карманах пиджака все свои богатства — банковские карточки и ключи от мотоцикла! Неужели эта несносная девчонка так вот легко взяла и все подарила этому Леону? Или, наоборот, она просто не знала, что делает, когда отдала ему свой пиджак, чтобы этот «голожопик» не замерз, стоя босиком на холодном кафельном полу кухни?

«Хм, интересно, как быстро эта дуреха сообразит, что нечаянно вместе с пиджаком пожертвовала Леону и мои платиновые карточки?» — усмехнулся Коста и невольно покачал вихрастой головой из стороны в сторону. — Знать бы, хоть, где она сейчас и во что еще влипла!»

А между тем, та самая «дуреха» уже десять раз вспомнила, что все ее нечестно добытое богатство осталось в карманах еще более нечестно прихапанного пиджака. «Дуреха» громко выругалась, резко развернулась, скрипя по паркету белыми кроссовками, и уже бросилась обратно вниз по лестнице на злополучную кухню. Но увидев перед маятниковыми дверьми с окошками широкие спины троих высоких мужчин, Антонина невольно попятилась назад и на цыпочках, как могла бесшумно, удалилась вверх по ступенькам.

— Блин, кажется, это пришли повара готовить ранний завтрак! — пробормотала девушка себе под нос, привычным резким жестом стряхнув с лица длинную челку. Ани взглянула в одно из широких окон, что находилось между пролетами лестницы, и заметила, как на горизонте появляется ярко-розовая полоса рассвета. — Надеюсь, Лео сможет как-нибудь сам объяснить им свое присутствие и… пояснит за свою «голожопость».

Коста набрал в легкие побольше бодрящего прохладного ночного воздуха и уверенно спрыгнул вниз с балюстрады. Нет, не на улицу, а, конечно же, на балкон. Всего пяти минут воспоминаний хватило, чтобы парень полностью изменил свое отношение к ситуации, и в его полуразбитом сердце снова поселилась надежда, а значит — жизнь продолжается.

«А ведь я ей действительно нужен, этой дурехе, — согласился он сам с собой в сотый раз. — Она же без меня даже не сможет выбраться с территории этого элитного корпуса! Я должен ее хотя бы вытащить отсюда! Блин, а что будет, если она доберется до моего байка? Убьется ведь без меня!»

Коста снова нахмурился, но его сердце билось все ровнее и спокойнее. Действительно, куда же она без него! Он ей так нужен! А значит у него снова появилась цель, есть смысл жизни, и нужно скорее действовать! Коста развернулся лицом к молочно-белой полной луне, закрыл свои бутылочно-зеленые глаза и прошептал древнее заклинание. Благодаря ему любой тролль, даже самый маленький и низший, как лесной беличий, становится неуязвимым и практически бессмертным, пока у него есть цель. Да-да, согласно этому заклятию тролль не может умереть, пока его заветное желание не будет исполнено!

В это полнолуние Коста сам себе поклялся, что добьется если не любви, то хотя бы симпатии Антонины во что бы то ни стало!

— Слепая Горгулья! Чего внизу-то делается! — прогундосила страусиная морда. — Облава настоящая!

— Видать обворовали кого-то, и теперь ловят у ворот! — прорычала ей в ответ львиная голова. — Поймают и снова выпорют у позорного столба, как в старые добрые времена!

И действительно, все гости целенаправленно направились к главным воротам, дабы покинуть посиделки, ведь уже почти наступило утро. Да и самый главный хозяин вечеринки куда-то таинственно исчез. В утреннем воздухе вместе с ароматом дорогого парфюма витали свежие сплетни о том, что гордый и неприручимый Константин Блэкстоун наконец-то нашел себе девушку.

Обе горгульи молча синхронно моргнули своими огромными каменными глазищами на выкате. Сейчас они были еще круглее от шока, а клыкастые пасти широко раскрыты от увиденного. И, действительно, в эту ночь им было на что посмотреть! Полная луна и несколько ярких светодиодных фонарей отлично освещали все происходящее в уютном широком дворе элитного корпуса общежития.

Там стояло с пару дюжин разодетых студентов, которые вышли подышать ночным свежим воздухом среди ухоженных кустов отцветающих поздних роз, одновременно потихоньку устремляясь небольшими группками к широким каменным воротам, построенным тут еще со времен графа-хозяина усадьбы.

Все самое интересное происходило именно возле самого выхода, слегка приоткрытые створки ворот полностью загораживал собой высокий мужчина в темном костюме с непропорционально широкими массивными плечами. Длинные, как у орангутана, руки заканчивались большими крепкими кулаками. Но интереснее всего было его каменное, вытянутое вперед, как медвежья морда, лицо. Массивные скулы, выпуклые надбровья над темно-карими, почти черными глазами, круглый нос картошкой и абсолютно лысый, испещренный шрамами, череп.

— Это же Влад, батин телохранитель. И что он тут забыл? — тяжело вздохнул Коста, прищуриваясь, чтобы лучше разглядеть толпу, а точнее — быстро нашел среди нее знакомую серебристую от седины шевелюру отца. — А, вот и сам батя…

Это действительно был сам Блэкстоун старший собственной персоной. Фредерик, или Фредди, как звали его в узком кругу, выглядел весьма странно, почти комично: худощавый, сутулый, с длинным крючковатым носом, большими водянистыми глазами и длинными, серебристо-седыми волосами, собранными в тугой пучок на самом затылке. Он стоял рядом с Владом, стараясь изо всех сил хоть чуть-чуть заслонить своей узкой спиной приоткрытые ворота, и при этом свирепо выкрикивал своим скрипучим голосом наставления для телохранителя. Легкий ночной ветерок доносил обрывки его фраз «… мы должны схватить Константина… проклятие и позор моего рода… сбежал, бросив богатую невесту… наследницу австралийского магната… подставил отца… ищи, ищи его лучше, Влад… нюхай, бери след… этот неблагодарный гаденыш где-то здесь… в этой толпе… я разорву его в клочья собственными руками…»

Костя тяжело вздохнул и отошел от края балкона, прислонившись спиной к мокрым кирпичам старой стены. Что ж, гнева отца стоило ожидать. Ведь он, Константин, напрочь забыл и про ужин в ресторане, и про красотку Стейси, и про свои обещания о помолвке, да и вообще про весь мир. Его совершенно не интересовала буря, происходящая вокруг, ведь внутри него бушевал настоящий ураган чувств. И, конечно же, сейчас он тоже совершенно не думал о себе…

— Блин! Антонина просто не сможет выбраться отсюда в моем костюме! — с ужасом бормотал он себе под нос. — Мой отец ее поймает и прибьет быстрее, чем распознает, что это не я!

Коста уже развернулся и приготовился бежать вниз по лестнице сломя голову, как, вдруг, услышал позади себя знакомый ядовитый возглас, который мог принадлежать только его отцу.

— Ага, попался, сын! Это что за хлам ты на себя напялил, а? Думал, что я тебя не узнаю, да?

— Отпустите! — раздался испуганный сдавленный крик.

Сердце Константина пропустило пару ударов. Он узнал ее голос, и сейчас парень бы отдал все, лишь бы ее крик не звучал так безнадежно и испуганно. Парень снова вскочил на вершину балюстрады и, прищурившись, стал вглядываться в происходящее.

— Что за ерунда с тобой происходит, а? — вопил Фредерик, пытаясь сдернуть глубокий капюшон темной толстовки с головы одного из студентов. В это время Влад крепко держал пленника, сжимая его хрупкие плечи в своих массивных ручищах.

— Думал, что сможешь улизнуть от меня, да? — шипел Фредерик, одним быстрым и резким движением ему удалось сорвать с неизвестного студента темные очки от солнца. Они, звеня осколками, покатились по каменным плитам двора. В желтом свете уличных фонарей мужчина наконец-то смог разглядеть лицо, которое они скрывали. Оно совсем не было похоже на его сына Константина. — Ой, ты еще что за шушера такая?! А где Коста?

— Я… я не знаю! Отпустите! — снова жалобно потребовала девушка.

Но Влад лишь грубо тряхнул ее за плечи.

— А почему на тебе костюм моего сына? Точнее — только брюки на тебе! Куда ты дела пиджак? — продолжал негодовать Фредерик, его серые водянистые глаза пылали гневом, светясь в полумраке, как у злой кошки. У этого богатея была отличная память на лица всех своих бизнес-партнеров и конкурентов. Всех девушек своего сына он, конечно же, запомнить не мог, да и не пытался из-за их огромного количества и мимолетности. Однако, двух последних — приторную блондинку Стейси и дерзкую пацанку Антонину он запомнил навечно. Первая — Анастейша, богатая наследница австралийского миллионера и потому желанная невеста для его сына. А вот вторую, некую Антонину без рода и племени, его сыну строго-настрого было приказано обходить стороной за несколько сотен метров. — Стой… Так это ты? Я же велел тебе не приближаться к моему сыну!

Но не тут-то было! Кажется, этот «закормленный щенок» совсем оборзел и так близко подошел к этой дурнушке, что потерял не только голову, но и дорогой костюм.

— Чем вы это с ним занимались, а?! — прошипел господин Блэкстоун, гневно щуря свои холодные водянисто-голубые глаза. Все это время его медведеобразный телохранитель продолжал держать девушку за плечи, грубо тряся ее, как мешок с картошкой. — Так спешили, что нацепили шмотки друг друга?!

— Нет… отпустите… ничего не было! — оправдывалась Антонина.

— А вот теперь точно все будет! — ехидно передразнил ее Фредерик, его худощавое аристократически бледное лицо раскраснелось, а серебристо-серые седые волосы встали дыбом, даже вместе с хвостом на затылке. — Больше никаких штрафов и гневных выговоров у директора! Ты арестована за кражу костюма моего сына!

— Если бы только за кражу костюма, папа… — тяжело вздохнул Коста, многозначительно прикладывая ладонь к груди в области сердца — словно оттуда тоже что-то украли. В огромных бутылочно-зеленых глазах парня отражалась полная луна и вселенская печаль.

— Арестована! И отправляешься в суд! — снова разорвал утреннюю тишину гневный возглас господина Блэкстоуна. Именно он и вернул Косту в реальность. — Влад! Смелее! Дай ей затрещину! За нее никто никогда не заступится!

От последних слов отца у Косты забурлила кровь. Она не просто закипела, а воспламенилась, взорвалась и будто раскаленная лава ярости побежала по его венам.

Влад, не смея ослушаться своего дряхлого, но одновременно такого могучего хозяина, крепко сжал пальцы в огромный кулак и отвел руку в сторону, размахиваясь и прицеливаясь для хорошего удара. На его безымянном пальце блеснуло то самое кольцо Семи морей, которое привязывало его к семье Блэкстоунов, заставляя охранять ее членов ценой собственной жизни и беспрекословно выполнять любые поручения своего могущественного старикана.

Но быстрее, чем его огромный кулак смог столкнуться с худенькой фигуркой хрупкой беззащитной девушки, в утреннем сумраке просвистело что-то небольшое, но тяжелое, и с громким «джоньк» ударило по зеленой лысине Влада, неловко отрикошетив в прямо в крючковатый нос Фредерика со звонким «чпоньк». Влад, как опытный телохранитель, был очень хорошо надрессирован на такие моменты. Да что там и говорить, он словно ждал своего «звездного часа», когда, вдруг, опасность придет из неоткуда и он сможет защитить своего любимого хозяина ценой собственной жизни.

Влад, позабыв обо всем на свете, небрежно оттолкнул Антонину в сторону, а сам ловко, но одновременно быстро и осторожно повалил оторопевшего Фредерика на землю и закрыл своим телом. Кажется, Влад все перепутал и нечаянно принял щелок по своей лысине за выстрел. Но в любом случае он профессионально действовал согласно кодексу телохранителей, все четко по инструкции. Ведь у его влиятельного босса было много завистников и конкурентов. Нападение могло случиться в любой момент! Темно-карие глаза телохранителя зорко озирались по сторонам, высматривая хотя бы малейшую опасность или что-то подозрительное. Строго следуя своему кодексу, он достал из-за широкой пазухи своего делового костюма небольшой черный пистолет, отполированная металлическая поверхность которого ярко заблестела в свете луны.

— А-ну-ка встань с меня, Влад! — жалобно прохрипел Фредерик, пытаясь выкарабкаться из-под тяжелой мощной фигуры телохранителя — стокилограммовой груды чистых мышц. Господин Блэкстоун, конечно же, совсем не пострадал, единственное, что было ранено — это его самолюбие и дорогой стильный костюм, оказавшийся в пыли. — Не упусти девчонку!

— Стоять! — рявкнул телохранитель, беря на мушку небольшую худенькую фигурку Антонины, которая уже оказалась возле приоткрытых ворот. Еще немного, и девушка смогла бы незаметно улизнуть, просто протиснуться сквозь открытые створки и убежать, растворившись в утреннем тумане. Но не тут-то было, в самый последний момент ее, словно крючок, поймало на прицел черное дуло пистолета. Сейчас Ани, замерев, стояла в оцепенении, словно заяц, пойманный светом фар. От нее, как от прокаженной, в разные стороны разошлись студенты, и теперь молча таращились, злорадствуя, что никто из них не оказался в такой сложной ситуации. В предрассветной тишине хриплый голос Влада звучал особенно ехидно и громко. — Куда направилась, а? Тебя ждет штраф, суд и…!

— Я здесь, отец! — разорвал сумеречный воздух, словно выстрел, громкой возглас юноши. Все, как один, обернулись на звук, и увидели маячившую на балконе фигуру парня в светлой рубашке и темных зауженных джинсах. Толпа синхронно ахнула: парень бесстрашно балансировал между жизнью и смертью, стоя на узких каменных перилах балкона пятого этажа. — Отпусти ее! Тебе же ведь нужен только я!

Мгновенно дерзкий смельчак попал в центр всеобщего внимания, словно артист — в круг прожектора на сцене. Несколько дюжин удивленных глаз тут же устремились на него, рты их обладателей сами-собой распахнулись от увиденного. Никогда еще прежде им не доводилось видеть грозу своей академии в такой ситуации! Влад вместе с Фредериком, естественно, узнали Косту самыми первыми, их челюсти отвисли ниже, чем у остальных. Влад машинально нацелил черное дуло пистолета на парня. В тот момент никто не заметил, как сквозь все так же приоткрытые створки ворот протиснулась худенькая фигурка. Лишь негромкий щелчок, с которым ворота захлопнулись свидетельствовал о навсегда упущенном моменте. Влад тихо выругался, вдруг, вспомнив о девчонке, но… Антонина уже удирала по темным улицам, сверкая белоснежными подошвами своих кроссовок.

— Как ты посмел меня ослушаться, щенок?! — рявкнул на весь двор Фредерик, сжимая кулаки и буквально трясясь от гнева. Его серебристые волосы растрепались, а некогда бледно-серо-голубые глаза теперь налились кровью и горели в темноте, как у самой злой кошки. — Ты что, забыл, что я велел тебе сегодня делать? Где ты сейчас должен был быть?!

— Ты можешь приказать мне, но не моему сердцу, отец, — легко, даже с некоторым задором в голосе произнес Коста и улыбнулся. Признаться честно, он давно мечтал сказать своему старику такие слова, но всегда боялся, но вот, наконец-то, этот долгожданный момент настал! И сейчас у парня есть самое весомое оправдание своему безумному поступку, — потому что мое сердце больше не принадлежит мне!

— Я сейчас тебе твое сердце знаешь куда засуну, щенок?! — рычал красный от гнева Фредерик. — Ты опозорил меня! Ты… ты пожалеешь о том, что родился на свет!

Господин Блэкстоун со всех ног кинулся вперед, но что-то громко хрустнуло под его ногами, он споткнулся о нечто твердое, темно-серо-коричневое от времени, круглой формы и совершенно неприглядного вида, но отлично узнаваемое по характерной загогулине наверху, так как подобное часто встречалось на жизненном пути каждого.

Тут Господин Блэкстоун неожиданно вспомнил, где же раньше такое видел! В его разрывающейся от гнева и шока голове все, вдруг, встало на свои места.

— Это… ты этим… проклятый щенок… только что швырнул в родного отца?! — зашипел он, брызжа пеной слюны во все стороны, словно змея ядом. — Да как ты посмел! Это что за…?! Что это вообще такое?!

— Господин Блэкстоун, остыньте! У-успокойтесь, пожалуйста! Вам вредно нервничать, — заботливо пробормотал Влад, пытаясь призвать старика к разуму. Телохранитель нахмурился и невольно покачал своей огромной твердолобой головой, внимательно косясь темными глазами на неприглядный предмет со странной загогулиной сверху. — Да это же просто… обычная какуля!

Среди обступившей их толпы раздались тихие сдавленные смешки, вместе с легким утренним ветерком среди окружающих пробежался недвусмысленный шепот.

— Что-о-о-о?! Дерьмом в родного отца стал пуляться, да? Неблагодарный молокосос! — заголосил на весь двор Господин Блэкстоун. — Тьфу! Позор моего рода!

— Да это никакая не какашка! — звонко закричал на весь двор Коста, от такого неожиданного совпадения, ему даже стало смешно. — Это же отвалившийся ус вот у этой старой рогатой курицы… а-ай!

За свои слова Коста тут же получил каменной лапой по заднице. Еще чуть-чуть, и он бы точно свалился вниз.

— А ну слезай оттуда, неблагодарный щенок, и ответь за свои поступки, как мужчина! — негодовал Фредерик, возле него из толпы и предрассветного тумана материализовалась знакомая эффектная фигура Стейси, королевы блондинок нашей академии. — Извинись перед девушкой, идиот! Своей будущей невестой!

Все стоящие вокруг застыли на месте и громко ахнули, даже сама Стейси от удивления захлопала густыми накладными ресницами и невольно пошатнулась на своих высоких каблуках. Все знали Константина, как гордого красавца, который умел лишь разбивать девичьи сердца, никому не открывая путь к своему.

— Ты больше не властен надо мной, отец! Я больше не твой мальчик на побегушках! Иди сюда, принеси то, пошел вон! — пожаловался с балкона Коста, дальше от эмоций он просто перешел на крик. — Я полюбил другую! Никто не в силах приказать моему сердцу, даже я сам, а уж тем более — ты! Я больше не буду, и не хочу…

— А вот и хочешь! — Фредерик поспешил грубо прервать речь сына, пока тот не наговорил всякой ерунды о том, как он не хочет жениться на дочери австралийского магната. Он, конечно же, потом обязательно хорошенько накажет сына, а пока нужно было срочно перевести тему и заставить этого борзого щенка опомниться, и вот как…

— Ты сейчас же слезешь оттуда, как миленький! — Фредерик своей худощавой рукой выхватил пистолет у Влада и, сжимая его длинными пальцами с довольно длинными и острыми ногтями, нацелился прямо в широкую грудь парня. Господин Блэкстоун, старый пройдоха, всегда добивался своего любыми путями! Так вот и сейчас он умело «охладил пыл» собственного сына на глазах у всех, поймав его на крючок, то есть — на мушку.

Как говорят если в первом акте появилось ружье, то оно непременно выстрелит в втором. Шутки очень плохи с огнестрельным оружием, тем более — заряженным.

— Стреляй, отец, мне все-равно! Я люблю другую! Я никогда не женюсь на этой кукле!

— Как ты ее назвал?! — вскричал Фредерик, чувствуя, что безнадежно теряет одну из самых дорогих кукол в истории. — Ты мне больше не сын!

Но что старика взбесило сильнее всего, это то, что в ответ на такое, казалось бы, зловещее проклятие — отречение от собственного отца, которое должно было быть страшнее смерти, Коста не стал рвать на себе волосы и просить прощения на коленях, а лишь пожал плечами и негромко произнес с усмешкой:

— Хорошо, отец, то есть больше не отец!

У Фредерика закончились слова, он лишь поднял выше свою руку, в которой сжимал пистолет, целясь прямо в сердце собственного сына. Его узловатые длинные пальцы побелели от усилия, а сама рука стала трястись все сильнее и сильнее, дуло пистолета постоянно целилось то в нос Косты, то в грудь, то между глаз, а затем на метр ниже…

— Господин Блэкстоун! Немедленно отдайте мне пистолет! — причитал Влад, как разволновавшаяся нянька. Его испещренная шрамами брутальная лысина покрылась градинами холодного пота. На одном из толстых пальцев телохранителя блестело золотое кольцо с синевато-бирюзовым камнем. Именно из-за него Влад сейчас снова разрывался между двух огней. Призванный властью кольца защищать ценой собственной жизни всех членов семьи Блэкстоун, телохранитель несколько раз порывался выхватить пистолет из дрожащей худощавой руки своего босса, но каждый раз — безуспешно. Ведь дрогнет же палец и нечаянно спустит курок, и прольется кровь, чего Влад не должен был допустить ценой собственной жизни.

— Господин Блэкстоун! Фредди! Отдайте мне пистолет! — в отчаянии телохранитель перешел с официального обращения на личное имя. Он сейчас молился всем духам, чтобы Константин скорее ушел с балкона, где он сейчас был отличной мишенью. Но, нет! Коста продолжал балансировать, стоя на балюстраде, как живая цель… простите, воробей на жердочке.

— О, слепая горгулья! Он еще и грудь свою выпятил в светлой рубашке, идиот! Ее же заметно за версту! — в сердцах рычал себе под нос взволнованный телохранитель. — Коста, хватит дурить! Уходи уже с балкона! Болван!

Но парень лишь громко хмыкнул и, не отрывая своих бутылочно-зеленых глаз от разъяренных серо-голубых у отца, продолжил свою речь под хихиканье осмелевшей толпы.

— Знаешь, отец, женись-ка на ней сам!

А вот последнее предложение было явно лишним. Толпа снова синхронно охнула, Стейси взвизгнула, а длинный костлявый палец Фредди нечаянно нажал на курок. Раздался выстрел. Влад инстинктивно выпрыгнул вперед, стараясь поймать шальную пулю плечом и загородить Косту своим массивным телом, но увы, не вышло. Пуля просвистела мимо, слегка задев кончик его заостренного уха, устремилась прямо к балкону, где насквозь пронзила тонкую шелковую ткань светлой рубашки в области сердца, вышла с обратной стороны и попала прямо в гундосящий клюв горгульи. Последняя громко чихнула, от чего в разные стороны разлетелись осколки щебня, песка и старого мха. И, о чудо, многовековой насморк горгульи, кажется, сам собой прошел!

— Он… он мертв! Ты убил своего сына, Фредди! — в сердцах голосил Влад, на всех парах несясь к балкону, когда все с воплями бежали ровно в противоположную сторону — к воротам, в панике покидая место преступления. — Тролль тебя дери! Но… что это значит?

Застегнутая на все пуговицы белая рубашка, пробитая насквозь пулей, медленно спланировала на красивые кусты поздних алых роз прямо перед острым носом Господина Блэкстоуна. Там уже валялись недавно приземлившиеся модные зауженные джинсы.

— Этот щенок использовал магию на виду у сотни смертных свидетелей! — возмущенно прошипел себе под нос Господин Блэкстоун, скрипя зубами от злости. — Теперь гоблины наложат на нашу семью штраф тяжелее ста драконов!

— Сбежал! Трансформировался в самое последнее мгновение и удрал! — повторял про себя Влад, словно не веря в произошедшее, как ребенок в фокус с исчезновением кролика. Он наконец-то облегченно выдохнул, старясь не показывать восторг от происходящего своему раздраженному боссу. — Тысяча троллей! Он удрал!

Телохранитель так интенсивно озирался по сторонам, что совершенно не заметил, как на его лысину с балкона спланировали… черные боксеры Косты. Влад громко выругался.

В тот вечер совершенно никто, кроме пары вековых горгулий, не заметил маленькую проворную белочку, в которую Коста трансформировался в самую последнюю секунду. Первый раз он это делал в такой спешке, и у него, к счастью, все получилось, иначе любая ошибка стоила бы ему жизни. Маленькая миловидная белочка с причудливым каштановым окрасом резко выскользнула из дорогой одежды и улизнула с балкона, ловко прыгая с одной вековой сосны на другую.

Меньше всего сейчас Коста думал о том, что его отец никогда такое не простит! Фредерик Блэкстоун отрекся от своего сына навсегда! Ловко перескакивая с одного фонарного столба на другой, маленькая проворная белочка оказалась на парковке среди блестящих дорогих автомобилей. Именно среди них притаился крутой спортивный мотоцикл, его стильные черные поверхности из блестящего металла и сиденье из качественной натуральной кожи так и кричали о баснословной цене… равной стоимости пары автомобилей со стоянки. И он, конечно же, стоил каждого цента! Его молодой хозяин даже дал ему имя, как когда-то рыцари давали имена своим верным коням или же мечам. Нет, не Экскалибур и не Буцефал, а просто…

— Макс! — пробасила белочка голосом Косты, присаживаясь на правую рукоять мотоцикла. Она проворно огляделась вокруг и назвала кодовое слово, которое было поставлено паролем совсем недавно. — Антонина! Макс, мне нужен вход в систему!

— Привет, хозяин! — бодро поприветствовал его механический голос мотоцикла. Он доносился из динамиков встроенной стереосистемы на панели управления. — Сегодня опять катаем девчонок?

— Тс-с-с! Тихо, Макс! Минимальная громкость, и выключи фары! — зашипела на него белка, косясь на маячившую фигуру в темном худи у входа на парковку. Тони была уже здесь, а, значит, нужно было действовать быстрее. — Макс! Сейчас на тебя сядет девушка, ты будешь следовать каждой ее команде, как моей, ясно? Подчиняться ее голосу!

— Да, Константин! — послушно ответила система механическим шепотом.

— Макс, ограничение скорости: строго сорок километров в час на всем пути! Автоторможение на поворотах! — командовала белочка, радуясь тому, что робот никогда не спросит причины столь странных и заботливых команд. — И, Макс, ты не заведешься, пока она не наденет шлем, ясно?

— Вас понял, Константин! — покорно ответила система.

— Отлично! Макс, теперь открой багажник! — пробурчала белка, спрыгивая с ручки мотоцикла на кожаное сиденье. Одинокая фигурка девушки была совсем близко — буквально в паре автомобилей от мотоцикла. Она боязливо озиралась по сторонам, словно что-то искала. Белка проворно сиганула в багажник, закрыла за собой крышку и скомандовала. — Макс, блин, мигни ей фарами что-ли! Во! Супер! Ну наконец-то она тебя заметила! Теперь закрой за мной отсек багажника!