Фальшивое счастье (СИ)

47

Константин

Эти китайцы уже второй год дрючат мне мозги. Из-за них пришлось задержаться в офисе. Хотя еще после обеда хотел все бросить и свалить домой.

Наконец, когда все пункты по обновленному договору были утверждены по видеосвязи, наскоро попрощавшись с партнерами, пулей помчался на выход. Проклинал все и вся, казалось лифт слишком медленный.

Головой я понимал, что торопится мне некуда. Моя семья дома.

Никуда Рита от меня не денется. Моя добрая девочка готова забыть обиды, и уж я этот шанс не упущу. Если бы знал, что ее поход в клуб с подругами отменится, то не назначал бы переговоры на этот день.

В холле на первом этаже уже было пусто, только парочка охранников на пропускном пункте. Потому сразу уловил странное движение, едва дойдя до главного входа. Всего мгновение и мы оказываемся в углу прохода, он прикрывается мной от охраны. К нему не подобраться.

— Надо же, мы тебя ищем везде, а ты сам пришел! Привет, Денис, — улыбаюсь добродушно, быстро оцениваю ситуацию, но нацеленный на меня пистолет немного тормозит мозговую деятельность.

Оглядываюсь, ребята из охраны схватились за оружие, но в него не попадут, скорее в меня. Дуло пистолета Дениса упирается мне в грудь. Я видел его только по фото, в жизни он выглядит моложе, совсем пацан. Пытаюсь вспомнить все, что знаю о нем, любую, даже незначительную информацию из биографии. Чтобы знать, как вести диалог, потому что парень не хочет стрелять. Его рука дрожит, глаза влажные от слез. Антон был прав, это всего лишь юный парнишка, с глубокой психологической травмой, у которого в детстве на глазах убил мать собственный отец. А Агата взрослая, но красивая тетка, которая искусно умеет принимать невинный облик, изображать ангела во плоти.

— Денис, тебе не нужно стрелять. Более того, если ты сейчас опустишь пистолет, то я позволю тебе уйти домой. Никто не будет тебя преследовать. Мы просто забудем обо всем.

— Заткнись. Не строй из себя добряка, — то ли рычит, то ли ревет.

— Поверь, Агата не та за кого себя выдает. Смотри, — медленно поднимаю руки, меня пронизывает холодным потом, когда он дергается и сильнее вдавливает оружие в грудь. Но все равно расстегиваю пуговицы, оттягиваю ворот рубашки, показывая шрам на плече. — Это последствия той аварии. Я попал в нее, из-за того, что Агата пыталась меня убить.

— Заткнись. Ты ублюдок, ты… она там в тюрьме, пока ты наслаждаешься жизнью, купаешься в роскоши. Завел молодую жену, сына. Ты помирился с ней. Я видел вас. Так мило танцевали в ресторане. Я спасу Агату от тебя. Хотя бы на этот раз, — выдает севшим голосом. Так вот в чем дело?

— Ты винишь себя в смерти матери, — говорю осторожно, и по выражению лица понимаю, что попал в точку. — Но ты не мог ее защитить, ты был ребенком.

— Зато сейчас нет! — выплёвывает гневно.

— Твоя мама была невинной жертвой, но не Агата. У тебя ведь есть бабушка. Подумай о ней. Сколько ей осталось? Заставишь ее на старости лет возить тебе передачки в тюрьму? Или хоронить тебя и заказывать фото на памятник? Поверь, Агата не стоит того, чтобы губить свою жизнь.

— Моя жизнь вообще ничего не стоит. Зато я сделаю хоть, что-то значимое. Добьюсь справедливости для нее.

Да, Агата славно постаралась, конкретно обработала парня.

Не понимаю, что произошло, но в следующую секунду слышу только голос Антона.

— На пол! — тело действует быстрее, чем успеваю подумать. Всего два выстрела, и мы с Денисом оба падаем. Сначала я, потом он. Оба ошарашены и в крови. Это все, что я помню прежде, чем потеряться во мраке. Но последняя мысль: “Черт, а ведь счастье было так близко. Я почти вернулся домой к любимым…”

— Эй, а ну-ка, давай просыпайся, барышня ты наша кисейная. Пуля навылет прошла. Ничего не задела. Свалился в обморок. Че ты, как баба ей богу, — чувствую увесистые пощечины и грубый бас Антона. Открываю глаза, плечо простреливает острой болью. По злой иронии судьбы ранено то же плечо, которое носит на себе отметину аварии многолетней давности. Это заставляет усмехнуться. Мы на заднем сидении движущегося авто. Несмотря на беззлобное ворчание Антона, вижу по глазам волнуется.

— Что с парнем?

— А тебе не пох?

— Тоха!

— Живой. Его везут наши. Успел гаденыш в плечо тебе пулю пустить. Но рыдал, как девчонка, когда понял, что ты тоже не сдох, переживает, что подвел свою ненаглядную Агату. Ему походу не в тюрьму надо, а в больничку с мягкими стенами, — крутит пальцем у виска.

До клиники доезжаем быстро. Там со мной возятся почти час.

— Подлатали тебя хорошо. Через пару-тройку дней выпишут домой. Наймешь сиделку на дом, чтобы перевязку тебе делала. Молодую, красивую, — подмигивает Антон, но видя мой укоряющий взгляд возмущается, — а че, пусть жена поревнует. Сразу про развод забудет. Женщины те еще собственницы.

— Ты не говори Рите пока про меня. Распереживается только. А завтра утром, когда я буду бодрячком привезешь сюда. Только ты как-нибудь по-мягче ей сообщи. Хотя, нет, тебе лучше вообще рот не открывать. Пусть ей Андрюха скажет, — даю указания заплетающимися языком. От обезболивающих и снотворного вырубает словно по щелчку.

Утром просыпаюсь и тянусь к телефону. Сел. Черт. Все же стоило вчера Рите позвонить самому. Но на самом деле я боялся услышать ее голос и расклеиться.

Когда адреналин отступил и пришла ясность ума, то жуткий страх обрушился на меня. А что если бы помер?

Отец пережил бы. Расстроился бы конечно, все-таки я его единственный сын, но нашел бы утешение во внуке.

Ромка — о нем было бы кому позаботиться. Отец, Рита, Лиля, Тоха крестника своего тоже не оставил бы.

А вот Рита… вот тут стало совсем не по себе. А что если бы она сломалась? И в точь, как ее мамаша пустилась бы топить печаль в алкоголе и наркотиках? Да, нет. Рита боец, как ни крути.

Тоже пережила бы. А потом и мужика бы себе нашла. Корнеев наверняка примчался бы к ней, пританцовывая от счастья.

Черт, даже в шаге от смерти не могу перестать ее ревновать. Это моя девочка. Только моя.

Пол часа назад заглянул врач, проверил все, назначил капельницы, медсестра сделала перевязку.

Мне принесли завтрак, включили телевизор, а я не отрываю глаз от входной двери. Жду когда Рита придет.

А вдруг не придет? А что если за ночь опять передумала мириться?

И вообще была бы только рада, если бы Денис меня прикончил?

Кручу головой, чуть ли не размахивая здоровой рукой, чтобы прогнать прочь дурные мысли. Моя Рита не такая. Она светлый, добрый человечек, даже если бы и вправду ненавидела, не стала бы желать мне смерти. А она меня любит.

Едва не подпрыгиваю, когда дверь распахивается. Первым входит Антон, а за ним медленно и нерешительно входит заплаканная Рита. Глазки, нос, губки красные, опухшие от слез. Ты ж моя родная.

— Костя, — выпучивает глазки удивленно, и бросается ко мне. Задевает раненное плечо, а я заставляю себя сглотнуть болезненный стон. Не хочу терять лицо, а еще портить момент. — Ты в сознании. С тобой ведь все будет хорошо? — спрашивает с надеждой, сквозь рыдания. Киваю ей, пока она не прекращая водит своими ладошками по плечам и животу, а потом и по лицу. Целует меня нежно-нежно. — Я так испугалась, Костя, я так тебя люблю!

Пздц! Походу обезболивающие с морфием подействовали и у меня начался дурняк, потому что сейчас испытываю благодарность Денису за то, что подстрелил.

— И я тебя, моя девочка. Больше жизни. Ну, все не реви. Ты чего так скисла? — напрягаюсь от того, как резко изменилась в лице Рита. Она вся покрылась красными пятнами. Ноздри раздуваются, кажется вот-вот пар пойдет со всех щелей, а ее красивые серо-голубые глаза метают молнии.

— Ты почему не в коме? — спрашивает возмущенно, а я теряю дар речи.

— А…должен был? — уточняю растерянно, — Меня всего лишь в плечо ранило. Тебе Андрей, разве не сказал? — на секунду промелькнула страшная мысль, что уже вторая жена ждет не дождется моей смерти. Да быть того не может!

— Антон! — рявкает Рита развернувшись, так громко и грозно, даже не думал, что она так умеет. У моей девочки сладкий, нежный голосок.

— Спокойно, — Антон от неожиданности и разъяренного вида моей жены тоже напрягся, поднимая руки в примирительном жесте, — я хотел, как лучше, — говорит растягивая слова, отступает назад, пока Рита медленно надвигается на него.

— Сказав, что Костя в коме и возможно на всю жизнь останется овощем, если не умрет? — рычит, срывает с ноги кроссовок и дубасит им моего друга. — Да, я чуть сама не умерла от страха. Ты нормальный, вообще?

— Зато мозги сразу встали на место, приоритеты расставила, а то заладила развод-неразвод. Считай проверила свои чувства, — оправдывается Тоха, а мне кажется, что это какой-то сюр, игра воспаленного мозга, заправленного морфием.

— Что? Ты это слышал? — Рита возмущенно оборачивается ко мне, а я улыбаюсь, как идиот. Такая она у меня красивая, страстная. Моя девочка устало бросает кроссовок на пол, идет ко мне и садится рядом. — Ну, и что ты улыбаешься, — спрашивает вымученно, укладывая голову на мое здоровое плечо.

— Это не я, это морфий. Кажется словил приход. Но ты такая у меня…

— Костя, — всхлипывает, крепче прижимаясь ко мне, — я так испугалась. А Антон заладил одно и то же, будешь богатой вдовой, — кривляясь передразнила его по-детски.

— Ну в чем-то он…

— Если скажешь, что он был прав, то я и тебя поколочу, — шипит гневно, она сейчас похожа на маленького львенка, который пытается рычать. — Антон и вправду контуженный. Я не хочу, чтобы он был крестным Ромы.

— Э-эй. Я вообще-то мужа твоего спас, — искренне возмущается Тоха. Он ждет не дождется крещения Ромы, чтобы официально получить статус крестного. Потому не удивляюсь его недовольству. Я же киваю другу головой на выход. Он делает мне знак пальцами, мол, смотри мне и уходит.

— Скажи это, скажи еще раз, — прошу поглаживая ее мягкие, шелковистые волосы. Рита поднимает глаза, которые вновь намокли от слез.

— Люблю тебя, Костя, — едва выговаривает дрожащими губами и начинает горько рыдать у меня на груди. А я, как самая настоящая эгоистичная сволочь радуюсь этим слезам. Она меня любит. Моя девочка меня любит. Все у нас будет хорошо.

Обломится Корнеев, не получит он мою жену.

— Когда уже все беды закончатся? Я так устала, бояться и плакать, Кость. Хочу просто быть счастливой.

Блть! Чувство вины словно затягивает невидимую удавку на шее. Мое тупое упрямство до сих пор не позволяло в полной мере признать свои ошибки. Их последствия и масштабы. До последнего оправдывал свои поступки желанием уберечь, сохранить семью, но…

— Прости меня.

— Я вовсе не тебя имела ввиду. Просто судьба-злодейка на меня зуб точит, — улыбается грустно.

— Нет. Рита, прости меня. За все.

Она пробыла со мной еще около часа, а потом поехала домой. Обещала вернуться после обеда с сыном.

Ближе к обеду в палату ворвался папа, глаза бешенные, дерганый весь. Подлетел ко мне, и как залепил подзатыльник. Обидно. Мне через несколько лет 40 стукнет, а он мне, как пацану сопливому подзатыльники отвешивает.

— Па, сдурел? Я ранен, если что!

Он как-то странно посмотрел на меня и крепко обнял, никак не реагируя на мой болезненный стон, почти вой.

— Грохнуть бы эту Агату, только вот слишком легкое для нее это будет наказание, — ворчит, промакивая глаза носовым платком.

— Па, — выдваливаю глухо, из-за неожиданно подступившего к горлу кома. Никогда не видел его таким взволнованным. Даже в ту ночь, когда Агата пыталась меня убить. Видимо возраст. Размяк, расчувствовался. Несмотря на холодность и безэмоциональность отца, никогда не сомневался в его отеческих чувствах ко мне, как сыну. Но видеть такое открытое проявление чувств оказался не готов. Это задевает, что-то внутри.

Следом в палату входит зареванная Лиля, даже Паша примчался, хотя он сейчас учится в Лондоне. Приятно.

Спустя три дня готов бежать из больницы хоть через окно. Перевязывать, капать капельницы меня могут и дома. Но врач какого-то черта до сих пор отказывается меня выписывать, в итоге меня сторожат собственные люди, по приказу отца, не давая уйти домой.

— В чем дело? Что за крики опять? — Рита с беспокойством оглядывает меня, переводит взгляд на врача, едва переступив порог палаты.

— Маргарита Романовна, постарайтесь объяснить своему мужу, что я и сам бы рад избавиться от такого проблемного пациента. Но ему необходимо… — Рита останавливает его взмахом руки.

— Можете не продолжать. Простите пожалуйста, Богдан Кириллович. Я с ним поговорю, дайте мне пару минут, — улыбается виновато. Врач кивает и разве что не бежит прочь.

— Я думала, ты хочешь поскорее попасть домой, — с укором смотрит на меня, но ласково проводит пальцами по моей щеке.

— Так я это и пытаюсь сделать, а меня не отпускают, — рычу. Рита устало вздыхает и садится на мою койку.

— Костик, — вдруг склоняется ко мне, водит носом по моей щеке и говорит таким соблазнительным томным голосом, — знаешь чего мне хочется?

— Чего?

— Оказаться скорее дома, отправить Алену Дмитриевну погулять с Ромой на пару часов и закрыться с тобой в спальне. Сначала я бы долго тебя ласкала на коленях, — проводит ладошкой по моему паху, который начинает наливаться кровью, даже голова закружилась. — Я так соскучилась по нему, — говорит с придыханием, а я хватаю ее за грудь, Рита закатывает глаза, слегка приоткрывая рот.

— Продолжай, — хриплю, пролезая в вырез на кофточке. Захаватываю пальцами соски, перекатывая их.

— Я бы брала его в свой ротик старательно и глубоко, но не дала бы кончить, дразнила тебя все сильнее и сильнее. А потом ты бы не выдержал, поставил меня рачком и …

— И?

— И я бы сказала — а хочешь мою попку? — мое сердце замерло на мгновение и тут же пустилось в пляс. К попке Рита до сих пор не подпускает меня. Она доверяет мне во всем, не отказывая мне в самых порочных желаниях, кроме одной. — Но ты получишь это все, если будешь послушным мальчиком, перестанешь артачиться и начнешь нормально лечиться. Тебе понадобятся силы.

— Рита, — рычу.

— Ну, не хочешь, как хочешь, — пожала плечами, резко отстранившись от меня. Моя жена удивляет меня с каждым днем все больше и больше. Когда и где она этого нахваталась?

Быстро ловлю ее здоровой рукой, заваливая на себя.

— Готовься, милая, я тебе устрою, — шепчу, кусаю пухлые губки, целую, сплетая наши языки, и жадно мну ее попку, которая скоро достанется мне.

****

История подошла к концу. Остался только эпилог, который перенесет нас на пять лет вперед.

Мы также узнаем, как сложилась дальнейшая судьба Агаты, Дениса и нескольких других персонажей.