Фантазм

Кейли Смит

Фантазм

Переведено специально для группы

˜"*°†Мир фэнтез膕°*"˜

http://vk.com/club43447162

Оригинальное название: Phantasma

Автор: Кейли Смит / Kaylie Smith

Серии: Жестокие игры #1 / Wicked Games #1

Перевод: nasya29

Редактор: nasya29

ПРОЛОГ. КОВАРНЫЙ

У Дьявола был коварный голос, мягкий, как выдержанный бурбон.

— Какое твоё решение? — прошептал он, проведя кончиком указательного пальца вдоль её шеи, едва не касаясь губами её бешено бьющегося пульса.

— Ты обманул меня, — прошептала она.

В ответ он засмеялся, его дыхание ласкало её пылающую кожу.

Он был так близко, что ей было трудно мыслить. Любой чёткий ответ на его вопрос ускользал от неё, пока новая волна адреналина прокатывалась по её венам, но события, предшествующие этому моменту, были выжжены в её памяти с кристальной ясностью.

ГЛАВА 1. ПОЛНОЧНОЕ ЗАКЛИНАНИЕ

Три ночи до Фантазма

Лунный свет поблескивал на золотой подвеске, охватывающей холодную шею мертвеца.

Офелия Гримм торопливо расстегнула ожерелье своей матери в форме сердца, прежде чем выйти из магического круга. Затем она потянулась под свои растрёпанные каштановые локоны, чтобы застегнуть знакомый амулет на своей шее. Лёгкая дрожь пробежала по её позвоночнику, когда холодный металл коснулся кожи, и её тело покрылось мурашками.

Офелия опустилась на колени слева от бледного тела своей матери, в то время как её сестра Женевьева наблюдала в напряжённой тишине всего в нескольких шагах. Сжав серебряный нож в руке, Офелия вонзила его острый кончик в мягкую, белоснежную плоть своего предплечья. Разрез был глубоким, но точным, и кровь хлынула ручейком, собираясь в лужицы перед ней и окрашивая тонкую белую ткань её ночной сорочки в зловещий багровы оттенок. Резкий запах железа и соли наполнил воздух.

Офелия позволила ножу выскользнуть из её руки и со звоном упасть на пол, от чего Женевьева вздрогнула, как испуганный зверь. Офелия проигнорировала её и зажгла спичку, наслаждаясь тихим шипением огня в мёртвой тишине поместья Гримм. Она поднесла огонь к ближайшей свече и ждала, пока фитиль не вспыхнет, касаясь восковой поверхности и молча отсчитывая каждое касание.

Один, два, три.

Когда свеча наконец загорелась, Офелия поставила её на место в круг, и все остальные свечи вокруг безжизненного тела Тесси Гримм вспыхнули мгновенно. Тени сестёр Гримм вытянулись до самого потолка, в то время как тяжёлые бархатные шторы трепетали, будто от порыва ветра.

Офелия проснулась этой душной новоорлеанской ночью, вся в поту, чтобы найти свою мать, лежащую неподвижной на кремовом ковре из шенилла. Не было криков ужаса, не было паники или следов насилия. Никаких признаков борьбы. Лишь её мать, раскинувшаяся на полу, словно она решила провести ночь не в постели, а прямо здесь, в гостиной. Если бы не ощущение посторонней магии, которое пробудило её и предупредило о том, что что-то было не так, она могла бы не найти мать до самого рассвета. А тогда было бы уже слишком поздно.

Офелия смутно услышала, как её сестра осторожно спускается по скрипучим ступеням, но была слишком занята, перебирая воспоминания, чтобы предупредить Женевьеву о жуткой сцене внизу. Она судорожно перебирала в памяти, точно ли постучала по спинке кровати нужное количество раз и выполнила ли все свои ритуальные действия перед сном. Но она знала — всё было правильно. Эти ритуалы стали частью её жизни. Это не могло быть её виной. Не могло. Она сделала всё правильно.

На миг она даже подумала о том, чтобы вернуться в постель, оставив тело, где оно было, убедив себя, что оно исчезнет утром, как и все образы, которые её разум создавал в ночных кошмарах. Но когда Женевьева разразилась пронзительными рыданиями, и магическая сила захлестнула воздух, Офелия немедленно пришла в себя. Она резко приказала сестре найти коробок спичек, а сама бросилась через поместье Гримм в кабинет матери, переворачивая комнату в поисках семи чёрных свечей, которые были нужны для ритуала. Время быстро ускользало.

Теперь Офелия была старшей из Гриммов. Смерть матери сделала её не просто сиротой.

Поторопись, время уходит, — прошептал в её голове Призрачный голос, преследовавший её наяву. — Если ты упустишь момент, будут последствия.

Офелия отогнала голос и осторожно опустила два пальца в свою собственную кровь, стараясь не пересечь границу круга свечей, чтобы не разрушить его и не провалить то, к чему готовилась всю свою жизнь. Это был тот самый момент. Её последнее испытание. Любое действие могло навсегда изменить её судьбу. Она могла отказаться завершить заклинание и остаться той, кем была всегда. Или же она могла заплатить цену за продолжение магического наследия своей семьи.

— Тебе не обязательно это делать, Офи, — прошептала Женевьева в темноте, почти умоляя.

Но Офелия не могла быть той, кто оборвёт магию их рода. Как бы ни изменил её этот ритуал, не пройдя его, она сломалась бы ещё сильнее. Стремление быть хорошей, оправдать ожидания всех, кто когда-либо возлагал на неё надежды, было вплетено в самую суть её души, неотъемлемой частью её существа.

Закрыв глаза, Офелия прошептала слова заклинания, которые она повторяла каждую ночь, как неистовую молитву, с того момента, как научилась говорить. С окончанием инкарнации жар от пламени усилился, и все её пылающее от жара тело словно слилось с потрескивающей магией, обволакивающей её кожу. Горький, обжигающий аромат обжигал ноздри. Запах магии.

Когда последнее слово сорвалось с её губ, чёрные свечи погасли одна за другой. Столбы чёрного дыма поднимались вокруг круга, пока она не коснулась воротника своей расстёгнутой ночной сорочки и не начертила кровавыми пальцами алый символ прямо над сердцем.

И тогда они стали ждать. Офелия — с нетерпением. Женевьева — с тревогой.

Температура в поместье упала на десять градусов, и тишина вдруг стала гнетущей, а тьма — слишком неподвижной. Офелия внезапно почувствовала, как на неё смотрят, словно тысячи невидимых глаз прожигали её кожу со всех сторон. Глаза тех, кого она пока не могла видеть. Пока.

Они ждали в темноте, и каждое мгновение казалось бесконечным. Полуночные колокола на часах в холле ещё не прозвучали, но Офелия была уверена, что заклинание должно было сработать. Может, она сделала что-то не так, может, произнесла слова неверно или недостаточно чётко. Может, она была абсолютной неудачницей.

Крик вырвался из её горла, когда внезапный огонь пронзил её кости и вспыхнул по всей поверхности кожи. Офелия рухнула вперёд, на руки, её позвоночник выгнулся в неестественную дугу с хрустом и треском. С её губ срывались стонущие крики боли, в то время как магия её матери заполнила её тело. Она прижала лоб к полу, её лицо погрузилось в лужу крови, а её голос стал хриплым от истошных воплей. Женевьева подошла, положила руку ей на спину, пытаясь утешить, но не в силах сделать ничего другого, кроме как наблюдать.

Когда всё закончилось, Офелия без сил рухнула на пол, где пролежала ещё долгую минуту, стараясь прийти в себя. Наконец, она смогла подняться и, глубоко вздохнув, прошептала требование во тьму. То самое, которое навсегда запечатает её судьбу.

Женевьева открыла рот от изумления, когда тьма ответила на просьбу Офелии, и свечи вновь вспыхнули по её тихому приказу. На этот раз их пламя было серебристо-синим. Гриммовский синий.

Офелия мельком увидела своё отражение, мерцавшее в оконном стекле. Её тёмные волосы и тонкая ночная сорочка были запачканы кровью. Алые потёки растеклись по её острым скулам и стекали через переносицу, резко контрастируя с её фарфоровой кожей. Но привлекло её внимание совсем не это. Вовсе не это. Тот взгляд, что теперь смотрел на неё из окна, больше не принадлежал ей. Её глаза больше не были ярко-синими, тёплыми, какими они были в детстве. Такими же, как у Женевьевы. Теперь их оттенок стал холодным, ледяным, почти полностью лишённым пигмента. Таким же, каким были глаза их матери. Таким же, каким были глаза их бабушки на портрете, что висел в холле. Таким же, каким были глаза каждой женщины из рода Гриммов, принявшей свою магию.

Таким же, как мерцающие очертания Призраков, которые теперь скрывались в тенях комнаты.

Гриммовский синий.

Ощущение ядовитой гордости пронзило её, но за ним последовала волна горя и страха, едва не подкосившая её. Часть её души надеялась, что магия не передастся, что её мать не покинула этот мир окончательно, несмотря на холодное тело, лежавшее у её ног, которое говорило об обратном. Но другая часть, та, что успешно завершила заклинание и освободила магию, теперь текущую по её венам, была удовлетворена.

Мерцающее отражение в стекле вновь привлекло её внимание. Любопытный Призрак с едва заметной, загадочной улыбкой взглянул на неё, прежде чем исчезнуть.

— Чёрт побери, Офи, — прошептала Женевьева, выведя Офелию из её транса. — Ты в порядке?

Офелия не ответила, её пальцы потянулись к медальону на шее, она коснулась его, словно проверяя, когда в её глазах блеснули первые слёзы.

Один, два, три.

На третьем прикосновении Офелия произнесла сдавленное проклятие и отступила на шаг, глядя на ожерелье с недоверием. Она затаила дыхание, ожидая подтверждения того, что ей это не показалось.

Мгновение спустя медальон вновь пульсировал, синхронно с биением её сердца.

Сердцебиение.

ГЛАВА 2. ПРОЩАНИЯ

Две ночи до Фантазма

Мало что могло показаться странным, если ты рос в семье некромантов. Каждый день детства Офелии был наполнен телами, которые тянулись в поместье Гримм и из него, поездками на кладбище, слушанием того, как её мать жаловалась на очередной вирус, предположительно вызванный демонами, опустошающий Новый Орлеан, или бесконечными уроками о каждом типе паранормальных существ, с которыми однажды ей предстояло столкнуться: оборотни, вампиры, ведьмы.

Но проснуться и обнаружить призраков, которые снуют по её спальне и коридорам на следующее утро после того, как она нашла бездыханное тело своей матери, было странным даже для неё. Она не была уверена, сможет ли когда-нибудь привыкнуть к тому, как бледно-голубые существа появляются и исчезают вокруг неё. Со своей стороны, призраки в основном игнорировали её, проходя сквозь поместье Гримм и улицы Нового Орлеана, как блуждающие огоньки, в то время как Офелия и Женевьева занимались хлопотами, связанными со смертью матери. Если она не обращала на них внимания, большинство призраков отвечали ей тем же. Однако некоторые, казалось, наслаждались тем, что заставляли её нервничать. Когда она случайно встречалась с их взглядами, они отказывались отворачиваться, следя за каждым её движением. Манили её к разговору.

Они с сестрой не спали с самого рассвета. Точнее, они не были в постели с самого рассвета. Офелия провела утро, готовя мать для передачи городскому коронеру, в то время как Женевьева собирала все необходимые документы, чтобы получить свидетельство о смерти и опубликовать некролог в «Нью-Орлеан Пост». Сейчас оставался всего час до заката, и они были всего в квартале от офиса коронера, чтобы проститься в последний раз. В отличие от других смертных, некроманты не утруждали себя традициями вроде похорон или поминальных служб. Они прощались с телами своих близких и ждали момента, когда появится возможность связаться с ними в загробной жизни. Любое грандиозное прощание казалось слишком окончательным, когда они имели такую связь с мёртвыми.

Офелия размышляла, было ли ощущение торжественного напряжения, нависшего над влажным воздухом, лишь плодом её воображения, или город действительно чувствовал потерю одной из своих. Если он понимал, что она никогда не сможет занять место Тесс Гримм, и оплакивал это.

Новая тяжесть магии, пульсирующая в её груди, вызывала тошноту. Было лишь вопросом времени, когда она почувствует необходимость каким-то образом выпустить её наружу. Слишком много накопленной магической энергии могло разорвать её изнутри.

— Ты в порядке? — тихо спросила Женевьева, идя рядом.

— Я в порядке, — солгала Офелия.

Вместо того чтобы разоблачить её ложь, Женевьева милостиво сменила тему.

— Я когда-нибудь говорила тебе, как ненавижу жить в таком влажном городе?

— Почти постоянно.

— Эта влажность постоянно портит мои кудри, — пожаловалась Женевьева, словно Офелия ничего не говорила. — В аду, должно быть, менее влажно.

Офелия фыркнула.

— Говорят же: «Переезжайте в ад — у нас есть дьяволы и демоны, но зато ваши волосы не будут виться».

Женевьева сморщила нос.

— Ох, не упоминай их. Это словно приглашение для одного из них появиться.

Конечно, это было не так. Если ты случайно не натолкнулся на дьявола или он не натолкнулся на тебя, вызвать их можно было только с помощью правильных слов или имён — как и многих других паранормальных существ. Офелия была почти уверена, что Женевьева это знала, но, с другой стороны, её сестра не получила такого же образования, как она. И даже если бы Женевьева и получила его, Офелия была уверена, что сестра не захотела бы его помнить. Женевьева почти всегда меняла тему при упоминании дьяволов или подобных существ. Между тем, из всех уроков их матери Офелия находила особенно увлекательными рассказы о Девяти кругах ада. Даже больше, чем часы и часы лекций о том, как оживить трупы, чтобы они служили тебе, как разговаривать с мёртвыми и как избежать одержимости… истории о территориях ада всегда были её мрачным увлечением.

Возможно, потому что, в отличие от её реальности, место, подобно аду, казалось поистине фантастичным. Красивые дьяволы, призраки и демоны, которые могли бы унести её в свой волшебный, опасный мир. Как в одном из тех тёмных романов, что она читала в библиотеке поместья Гримм, когда не могла заснуть. И, возможно, опасность не должна была привлекать Офелию так, как она привлекала, но большая часть её жизни прошла в затворничестве за пыльными стенами поместья Гримм, и она жаждала чего-то, что заставило бы её сердце биться быстрее. Чего-то, кроме незнакомой магии, теперь текущей в её жилах.

Конечно, как и с магией, Офелия быстро осознавала, что идея чего-то приносит удовольствие лишь тогда, когда остаётся идеей. Далёкой мечтой. Всякая власть была ей так же чужда, как и перспективы приключений или романтики. И она не была уверена, что эта магия гармонично обосновалась в её сердце. Наблюдать, как её мать управляется с мёртвыми, никогда не тревожило Офелию, но мысль о том, что теперь она сама может манипулировать такой хрупкой материей, как жизнь, заставляла её почти желать, что если бы она нашла мать после полуночи, то не получила бы этой магии вовсе.

Если ты не вернёшься до темноты, ты и Женевьева умрёте, — прошептал Призрачный Голос, разворачиваясь в её сознании, словно дым, пробудившийся вместе с её тревогой.

Сколько себя помнила Офелия, этот голос всегда был рядом, скрывался в самых тёмных уголках её разума, приказывал ей проходить через определённые дверные проёмы, иначе вся её семья погибнет. Заставлял её стучать по дверям снова и снова, чтобы выкупить себе мгновение тишины в собственных мыслях. Подстрекал её к самым ужасным преступлениям против самых уязвимых. Когда она была младше, она думала, что одержима. Она однажды собрала свои вещи и прошла почти милю по дороге, чтобы избавить семью от своего зла, прежде чем её мать нашла её и объяснила, что Призрачный Голос на самом деле не существует. Это лишь порождение её разума. С ним ей придётся жить вечно.

Скоро сядет солнце, — настаивал Голос. — Тик-так. Тик-так. Тик-так.

Она оттолкнула голос, направив своё внимание на морг, который наконец появился перед ними. Женевьева цепко взяла её под локоть, ища утешения, пока они шагали в уютное здание, раздавая звяканье колокольчика в маленькой передней.

— Привет, дорогие, — приветствовал их знакомый мужчина. Городок был достаточно маленьким, чтобы этот человек был и коронером, и похоронным директором, а также выполнял любые другие мрачные обязанности. Он был в возрасте, около шестидесяти, с седеющими волосами и усами, которые явно нуждались в стрижке. — Сюда.

Они последовали за коронером через приёмную и по коридору к самому заднему помещению. Он открыл для них дверь, указывая на просторную комнату, полную гробов.

— Ненавижу это, — прошептала Женевьева.

Офелия быстро осмотрела комнату, её взгляд остановился на единственном открытом гробу справа. Она с трудом сглотнула, чувствуя, как её душит страх, пока она медленно подходила к телу матери.

Простое кремовое платье, в котором её мать была накануне ночью, исчезло, теперь заменённое сложным чёрным шифоновым нарядом, который делал и без того бледную кожу её матери ещё более мертвенной. Это было платье, которое их мать сама выбрала на случай, если её дух решит остаться — Тесс Гримм твёрдо решила не проводить вечность как призрак в корсете. Но теперь, глядя на платье, выставленное в гробу, Офелия подумала, что это могло быть ошибкой.

— Чёрт. Она выглядит… — Женевьева сморщила свой маленький острый нос, подходя к Офелии, чтобы самой взглянуть на гроб. — Призрачно. Я говорила тебе, что надо было выбрать фиолетовое.

Офелия вздохнула и постучала костяшками пальцев — один, два, три — по краю гроба, чтобы успокоить свои мысли. Она согласилась бы с выбором платья, но сейчас было уже слишком поздно. Тем более, окно, когда дух матери мог вернуться, давно закрылось. Души, решившие не уходить сразу, возвращались в течение нескольких часов после смерти. Это значило, что это будет их окончательное прощание. И какое платье выбрано, казалось, уже не имело значения.

Офелия понимала, что должна быть рада тому, что душа матери обрела покой и смогла перейти на ту сторону. Эту мысль она повторяла себе, когда проходила через мучительный процесс зашивания иглой век своей матери сегодня утром, прежде чем коронер забрал её тело — старый некромантский трюк, чтобы обеспечить покой душе и не допустить нежелательных воскрешений. Но всё же в глубине её разума что-то шептало, что это прощание не навсегда. И именно поэтому она ещё не пролила ни одной слезы.

— Просто распишитесь здесь, мисс Гримм, — обратился к ней коронер, выдернув её из мыслей, слегка постучав по её руке ручкой.

Офелия взяла ручку, постучала ею ещё дважды по своей руке, прежде чем быстро подписать своё имя на документе, который коронер положил на закрытую часть гроба. Он с любопытством наблюдал за её привычкой, но только кивнул, поблагодарив, когда убрал ручку обратно в карман пиджака.

— И вы обе уверены, что не хотите вскрытия? — продолжил он. — Я знаю, что всё указывает на сердечный приступ, но она была слишком молода, чтобы её сердце просто так отказало, без…

— Вы не будете вскрывать нашу мать, — твёрдо вмешалась Женевьева. — Достаточно того, что Офелия уже зашила ей…

Офелия ткнула сестру локтем в бок. Зашивать глаза покойного демонической нитью — секрет, который тщательно охранялся в сообществе некромантов. В противном случае обычные смертные могли бы начать использовать этот метод, что свело бы на нет способности некромантов оживлять тела или заставлять других вселяться в них. А значит, их мать не смогла бы зарабатывать на тех, кто желал воскресить своих близких по тем или иным, порой ужасным, причинам. Хотя большинство людей и так не обладало достаточно крепкими нервами для такого дела — Женевьева явно не могла, чуть не вырвав свой завтрак, когда увидела, как Офелия завершает швы. И сама Офелия дождалась последнего момента, прежде чем провести необходимые приготовления над телом матери до прибытия коронера.

— Забудьте, — пробормотала Женевьева. Она полезла в складки своего платья и достала документы, над которыми работала всё утро. — Вот её свидетельство о рождении и некролог, который мы написали.

Мужчина почесал свои густые белые усы, глядя на них, словно пытаясь понять их странные манеры.

— Я вышлю копию свидетельства о смерти в поместье Гримм, как только смогу, — наконец произнёс он, забирая документы из рук Женевьевы. — У вас есть несколько минут, чтобы попрощаться. Я буду ждать за дверью, и закрою все после вас.

Девушки кивнули в знак того, что поняли, и повернулись к матери, когда он вышел из комнаты.

— Она не вернётся, верно? — прошептала Женевьева.

Офелия глубоко вздохнула.

— Похоже, что нет.

— Мы справимся, — сказала Женевьева, больше себе, чем Офелии. — Если проблема была в её сердце, это, вероятно, просто случайность. Я уверена, она ничего не передала нам. В конце концов, бабушка была здорова, как лошадь, всю свою жизнь и, возможно, прожила бы ещё дольше, если бы не тот несчастный случай. Мама бы не хотела, чтобы мы переживали.

— Нет, она бы хотела, чтобы мы продолжили жить дальше. Это в её духе — оставить меня здесь, одну, чтобы я несла на себе семейное наследие, — из горла Офелии вырвался странный звук, наполовину смех, наполовину всхлип. — Я не знаю, как она думала, что я смогу справиться без неё. Я никогда не буду так хороша, как она. Я получила лишь половину того обучения, которое она прошла, когда умерла её собственная мать.

— Никто не может ожидать от тебя совершенства, Офи, — попыталась успокоить Женевьева.

— Она ожидала, — возразила Офелия, вспомнив тяжёлые, полные разочарования вздохи матери каждый раз, когда она ошибалась при чтении заклинания или недостаточно быстро принимала решение. — Может быть, она никогда не требовала от тебя быть идеальной, но от меня она всегда ожидала большего. И даже если бы она не всегда ожидала от меня великого, я сама не могу не ожидать этого от себя.

— Офелия, — строго произнесла Женевьева. — Это несправедливо по отношению к себе.

Офелия сморщила нос, но не стала продолжать спор. Женевьева не понимала. Как она могла? Женевьева была свободна всю их жизнь, в то время как Офелия была заперта в стенах поместья Гримм, изучая семейное дело. Призрачный Голос издевался над ней каждый раз, когда она допускала ошибку.

Если бабушка была ответственна за то, чтобы привнести индустрию некромантии в Новый Орлеан, то Тесс Гримм сделала её известной среди туристов и местных жителей. Поместье Гримм было наполненно гостями, от рассвета до заката, с понедельника по субботу, поскольку новоорлеанцы обращались к Тесс Гримм за помощью в самых разных делах.

«Можешь ли ты связаться с моим братом на Той Стороне, чтобы я мог извиниться?»

«Можешь воскресить мою девушку, чтобы она могла сказать полиции, что это не я?»

«Можешь убедить полтергейста вселиться в моего мужа, чтобы он стал более терпимым?»

Теперь всё это лежало на плечах Офелии.

— Мы должны идти дальше, — продолжала Женевьева, прерывая её мысли. — Найти покой, чтобы продолжить её дело.

— Ты имеешь в виду, чтобы я продолжила её дело, — поправила её Офелия. — Ты не привязана к поместью Гримм. Это не твоя ноша, и я никогда бы не пожелала её тебе.

Офелия прикусила губу и закрыла глаза на мгновение, глубоко вздохнув, чтобы её горе и тревога не вырвались наружу. Она предпочла бы сосредоточиться на своей ярости. Ярость за то, что её мать оставила её здесь, чтобы она взяла на себя семейную магию и поместье Гримм, задолго до того, как она была готова. Возможно, злиться на покойную мать было дурным тоном, но гнев легче было перенести, чем горе, которое пряталось у неё под кожей. Ярость и злоба могли её подпитывать, толкать вперёд, но, если она даст волю горю, она не была уверена, что сможет выбраться из этой ямы.

Женевьева бросила на сестру возмущённый взгляд.

— Чёрт возьми, Офи, я не собираюсь оставить тебя навсегда. Кроме того, нам не нужно принимать решения о поместье Гримм прямо сейчас, хорошо? Тебе не нужно сразу становиться на место матери и помогать всем подряд в Новом Орлеане только потому, что она и бабушка это делали. Я знаю, сейчас всё кажется подавляющим, но то, что мы унаследовали поместье Гримм, не значит, что мы обязаны…

— Хватит, — потребовала Офелия, снова глядя в гроб.

Женевьева сжала губы. Офелия ещё не знала, как сказать сестре правду — Женевьева всё ещё была полна мечтаний о том, что они смогут вместе путешествовать по миру, как обещали друг другу в детстве. Но теперь, когда их матери больше нет, судьба поместья Гримм была уже решена в сознании Офелии.

Офелия протянула руку и провела пальцами по пустым щекам матери. Когда она выйдет из этой комнаты, она сможет видеть Тесс Гримм только в своих воспоминаниях. Воспоминаниях о странной женщине, которая пила семь чашек чая в день, пока от неё не начинало пахнуть ванилью и чаем, смешанными с ароматом заклинательных солей и магии. О её спокойном голосе, читающем книги в библиотеке поместья перед обедом, и металлическом звоне мечей на уроках фехтования вечером. О том, как она учила Офелию всем правилам магии и обращения с мёртвыми, пока Женевьева брала уроки игры на пианино в гостиной. О запахе гумабо и медового кукурузного хлеба каждое воскресенье зимой.

— Мы ещё встретимся, когда-нибудь, — тихо пообещала Офелия.

Если не постучишь по той двери три раза в следующие пять секунд, ты тоже умрёшь, — прошептал зловещий Призрачный Голос в её голове.

Офелия резко втянула воздух, когда перед глазами промелькнули образы её собственной преждевременной смерти. Тёмная фигура стояла перед ней, разрывая её мягкую плоть когтями, длинными, как её пальцы.

Тик-так.

Её мышцы сжались от страха, и, поддавшись панике, она стремительно бросилась к двери.

— Офелия? Чёрт, это опять голос? — Женевьева рванулась вперёд в своих розовых юбках из тафты, протягивая руку с тревогой.

Тик-так. Тик-так. Тик-так.

Офелия споткнулась о подол своего платья, но добралась до двери, трижды постучав по ней костяшками пальцев прежде, чем Призрачный Голос успел досчитать до конца. И вдруг — тишина. Голос исчез, растворившись в её сознании, как дым.

— Девушки? — раздался голос коронера с другой стороны двери. — Вы постучали? Дверь не заперта, знаете ли.

Ни одна из сестёр не стала объяснять, когда Женевьева потянулась к двери и распахнула её. Мужчина посмотрел на них с жалостью, когда они вышли, запирая за ними дверь и провожая их к выходу. Женевьева бросила на него недовольный взгляд. Она ненавидела, когда её жалели.

— Удачи, — коронер кивнул им, когда они шагнули в лучи позднего полуденного солнца. Офелия лишь слегка опустила голову в знак благодарности, следуя за Женевьевой, которая не удостоила его ни малейшего внимания, пока они быстро удалялись.

ГЛАВА 3. СЛУХИ

Воздух в Новом Орлеане всё ещё был наполнен странным напряжением, которое Офелия почувствовала по пути в морг, но, возвращаясь домой, она заметила, что что-то изменилось. Прощание с матерью окутало её туманом эмоций, настолько густым, что она не могла думать ни о чём, кроме горя. Однако теперь она видела, что Новый Орлеан был в необычном состоянии этой ночью.

Улицы Садового района казались темнее, чем обычно, несмотря на оставшиеся лучи вечернего солнца. Каблуки её ботинок гулко стучали по брусчатке, пока они с Женевьевой шли по дороге. Обычно эти улицы были бы переполнены каретами и туристами, направляющимися в Квартал и обратно, а где-то вдали бы звучал джаз. Но сейчас улица перед ними была неподвижной, погружённой в тени и тишину, которая била в уши Офелии: что-то зловещее витало в воздухе.

— Нам нужно домой, — сказала Офелия, торопя Женевьеву, оглядываясь вокруг. — Это не нормально.

— О чём ты говоришь? — удивлённо спросила Женевьева, подняв бровь. — Вроде бы всё в порядке. Никого вообще нет на улице.

— В том-то и дело, — пробормотала Офелия. — Сейчас туристический сезон — почему такая тишина?

— Раньше было тоже тихо, — заметила Женевьева. — Может, все решили не рисковать попасть под дождь. Посмотри, какие тучи на горизонте.

Офелия подняла голову, глядя на серые тучи, клубящиеся вдали. Возможно, Женевьева была права, возможно, люди действительно боялись дождя. Но это не объясняло, почему в её животе поселился тяжёлый комок тревоги. И почему ветви дубов, выстроившихся вдоль улицы, казались более искривлёнными, а влажность в воздухе — более удушающей, чем обычно.

Её пульс участился, когда она уловила какое-то движение в глубине теней за изящными коваными оградами домов справа. Офелия прижалась ближе к сестре, когда они остановились рядом с кафе на перекрёстке. Ветерок прошелестел через её густые серые юбки, и спустя мгновение до неё донёсся знакомый запах жареных пирожков и сахарной пудры.

— О! — Женевьева ухватилась за руку Офелии, потянув её к кафе. — Подожди немного, Офи, я вижу подругу.

Прежде чем Офелия успела что-то возразить, Женевьева уже входила в кафе, весело вскрикивая в приветствии девушки, которую Офелия никогда не видела. Она прижалась ближе к стеклу двери, наблюдая, как её энергичная младшая сестра с обнимает незнакомку так, будто они старые друзья. У Офелии перехватило дыхание от зависти — не было ни одного человека на свете, кроме Женевьевы, которого она могла бы поприветствовать с такой же теплотой.

А вот Женевьева, болтает с этой девушкой с золотыми волосами и яркими искрящимися глазами — с той самой искрой, которой так давно не было в её общении с Офелией.

Пока ты сидела взаперти, помогая матери вызывать мёртвых, твоя сестра заводила друзей, — прошептал Призрачный Голос. — Разве ты её не ненавидишь за это? Разве не хочешь, чтобы ей было так же больно? Чтобы она страдала? Все думают, что она — идеальная, смешная, красивая, а ты⁠…

— Прекрати, — прошептала Офелия вслух, постучав костяшками пальцев по стеклу.

Один, два, три.

Голос испарился.

— … слышал? Фарроу Генри собирается участвовать. Не продержится там и двух ночей, если слухи верны, — донёсся до неё глубокий голос сзади.

Офелия резко обернулась и увидела двух мужчин, примерно её возраста, направляющихся к ней через перекрёсток.

— Племянник Ричарда Генри? — засмеялся второй. — Он родился с серебряной ложкой во рту. Спорю на двадцать серебряных, что он сбежит в первую же ночь, когда поймёт, что его комната недостаточно роскошна.

— Ему повезёт, если он не умрёт от сердечного приступа в первые два часа, — согласился первый.

Первый мужчина, более высокий, едва бросил взгляд в сторону Офелии, когда они прошли мимо и вошли в кафе. Второй, посмотрев ей в глаза, вздрогнул, словно от холода. Они прошли прямо к Женевьеве, и Офелия сглотнула, видя, как её сестра смеётся, запрокидывая голову, и с тёплой улыбкой хватается за руку высокого мужчины, явно пытаясь скрыть боль. Видимо, новость о смерти их матери ещё не разошлась по светским кругам Нового Орлеана, а Женевьева явно не собиралась портить момент такими печальными откровениями.

Офелия не смогла больше смотреть на эту сцену. У Женевьевы была целая жизнь за пределами поместья Гримм. Люди, с которыми она общалась, моменты, которых Офелия даже не знала.

Прежде чем она успела слишком глубоко погрузиться в эти мысли, сзади её привлекла вспышка света, отразившаяся в стекле двери. Офелия отпрянула от двери и резко обернулась, чуть не задыхаясь от того, что увидела.

В нескольких шагах от неё парила Призрачная Сущность. Её форма была окружена тем же ледяным синим сиянием, что и у других, которых Офелия уже видела. Гриммовский синий. Конечно.

Призрак склонил голову в сторону, глядя на неё.

Офелия сглотнула.

— Я не она.

Сущность подлетела ближе.

— Уходи, — Офелия попыталась отмахнуться от призрака рукой. — Я не она, её больше нет. Я никогда не стану ею. Оставь меня.

Ведь в Новом Орлеане все знали Тесс Гримм, знаменитого некроманта. Даже мёртвые. Особенно мёртвые.

Призрак открыл рот, словно собираясь возразить, но прежде, чем он успел произнести хоть слово, кто-то прошёл прямо сквозь его прозрачное тело. Призрак развеялся, как дым на ветру.

— Я клянусь, оно появилось здесь, — настаивал мужчина, только что прошедший сквозь призрака, не замечая его, пока они с напарником шли мимо, наклонившись друг к другу. — За старым собором, там, где раньше было кладбище. Эмма сказала, что видела его там вчера.

Слова мужчины заставили Офелию насторожиться. Она оказалась права. Тот факт, что в этой странной тишине все шептались, явно что-то значил. Что-то зловещее витало в воздухе.

Офелия повернулась к кафе и открыла дверь. Когда она подошла к сестре, та и её друзья даже не взглянули на неё, увлечённые тихим разговором.

Офелия прочистила горло.

— Женевьева?

Женевьева прекратила шептаться и повернулась к Офелии, удивление промелькнуло в её глазах, словно она совсем забыла, что Офелия была рядом.

— О, Офи.

— Почти стемнело, — сказала Офелия. Других объяснений не требовалось. Женевьева прекрасно знала, почему это простое утверждение требовало немедленных действий.

Повернувшись к своим друзьям, Женевьева вздохнула.

— Извините, мне нужно идти. Но я обязательно скажу вам, когда буду готова к ужину. Нам будет о чём поговорить.

Остальные кивнули в знак согласия, их взгляды на миг задержались на Офелии с любопытством, но никто не удосужился поздороваться или представиться. Впрочем, Офелии было не до общения.

Когда они вышли на улицу, плотно закрыв за собой дверь, Офелия спросила:

— Кто это был?

— Просто знакомые, — беспечно ответила Женевьева, махнув рукой.

— Где ты их встретила? — продолжала Офелия.

Женевьева взглянула на сестру с лукавой улыбкой.

— Вовсе не в зловещем месте, если ты об этом думаешь.

— Конечно, нет, — покачала головой Офелия, взяв сестру под руку, ускоряя их шаги, когда ещё одно голубое свечение появилось за её плечом. — Просто ты никогда их не упоминала раньше.

— Ты в порядке? — спросила Женевьева.

Ещё одна вспышка синего справа. Офелия замерла, её взгляд столкнулся с Призрачной Сущностью.

— Офи? Ты выглядишь так, будто увидела… О, — глаза Женевьевы расширились. — Вот оно, правда? Теперь ты их видишь.

— Отвлеки меня, — попросила Офелия. — О чём вы говорили там?

Они перепрыгнули через выбоину в мостовой, направляясь прочь от Садового района.

— О, ну… — Женевьева замялась. — Генри Фарроу! Да, точно. Это просто сплетни про самого известного холостяка Нового Орлеана.

— Ты его знаешь? — удивилась Офелия. — Те парни говорили о нём, когда вошли.

— Нет. Да. Нет, — Женевьева покачала головой, расстроенная. — Он пригласил меня на один из балов в прошлом году. Его отец — глава одной из Марди Гра Мистик

— Я думала, ты не ходила на балы, — заметила Офелия.

— И не ходила, — вздохнула Женевьева. — Я собиралась, сшила себе платье и всё такое, но этот придурок бросил меня и пошёл с другой. Я всё равно пришла на парад Мистик. Не смогла устоять перед возможностью заставить его почувствовать себя неловко.

Офелия подняла брови, удивлённая смелостью сестры, и невольно рассмеялась. Женевьева могла выражаться хуже моряка. Хотя мысль о том, что кто-то обидел её сестру, заставила кровь Офелии закипеть. Трудно было представить, что кто-то мог предпочесть кого-то Женевьеве. Женевьева сказала бы, что Офелия предвзята, но количество поклонников, присылающих любовные письма в поместье каждый месяц, говорило об обратном.

— Ну, он явно дурак, если упустил свой шанс с тобой, — прокомментировала Офелия.

Женевьева фыркнула.

— Это нормально. Я переспала с его лучшим другом в фургоне на параде, в отместку.

Солнце уже скрылось за горизонтом, и обе сестры инстинктивно ускорили шаг, проходя мимо ярко раскрашенных домов в центре города. Их мать научила двум золотым правилам прогулок по Новому Орлеану после наступления темноты: первое — если тьма смотрит на тебя, никогда не смотри в ответ. Это верный способ попасть в лапы дьявола.

Дьяволы бродили по Новому Орлеану так же давно, как ведьмы и вампиры, если не дольше. Офелия никогда не встречала их лично, и, несмотря на всё, что она узнала от матери об этих коварных существах, она не была готова к реальной встрече с одним из них. Пока нет.

Второе правило — если ты нарушил первое, ни в коем случае не заключай сделку с дьяволом. Если, конечно, не хочешь потерять душу. Понятие, которому многие чрезмерно любопытные туристы никак не могли научиться, приезжая в такие места, как Новый Орлеан — места, насыщенные магией, — в поисках того, чего они не понимали.

Те, кто был очарован тёмными существами, редко оставались довольны результатом их находки.

Офелия огляделась вокруг. На улицах было очень мало людей. Пара лавочников, заканчивающих рабочий день, и смельчаки-уличные музыканты, только начинавшие свои представления. Но, по крайней мере, они не были совсем одни.

Подтверждая это, мимо них пронеслась карета, цокот копыт лошадей смешивался с мягкими нотами джаза, доносившимися издалека. Пара, которая шла навстречу им, качала головами при виде сестёр, и Офелия не была уверена, осуждали ли они их за что-то, или же слухи о смерти их матери уже разлетелись настолько, что местные жители начинали выражать свои соболезнования. Как бы то ни было, ледяной взгляд, который Офелия бросила им в ответ, был достаточен, чтобы они вздрогнули и поспешили прочь.

— Похоже, мамин дар смущать горожан передался тебе, — Женевьева слегка сморщила нос. — Не буду врать, Офи — смотреть на тебя теперь стало немного сложнее.

Неудивительно, что Женевьева находила новый цвет глаз Офелии пугающим. Её младшая сестра всегда испытывала трудности с тем, чтобы смотреть матери прямо в глаза, и неоднократно заявляла, что, если Офелия трагически уйдёт из жизни, не оставив наследников, Женевьева не собирается продолжать семейное дело.

То, как легко люди приходили в смятение из-за их странной семьи, всегда раздражало Женевьеву. Когда она достигла определённого возраста, то даже начала отказываться сопровождать мать в город, чтобы не столкнуться с кем-то из своих друзей. Но Офелии это никогда не мешало.

Возможно, потому, что Офелия знала: однажды это станет её судьбой. Или же потому, что Женевьева просто стыдилась, потому что её друзья говорили ей, как надо делать, а у Офелии никогда не было собственных друзей, чтобы испытать такое давление. Немногие ухажёры, которые когда-либо интересовались Офелией, исчезали так же быстро, как возникали — краткие страстные романы угасали, не доходя до того момента, когда можно было бы представить их семье.

Офелия не могла не задаться вопросом, готова ли она вообще адаптироваться к нормальной жизни без их матери. Смерть была для неё привычной. А вот жить — настоящее испытание.

Рядом с ней Женевьева внезапно вздрогнула, бросив странный взгляд через плечо.

— Что такое? — с тревогой спросила Офелия.

Женевьева замялась.

— Это то, что сказала одна из моих подруг… насчёт… — Она покачала головой. — Забудь. Давай просто вернёмся домой. Мне холодно.

— Давай поймаем карету, — настаивала Офелия, когда ночь начала сжимать их в своих объятиях. — Я знаю, что нам не стоит тратить деньги, но я не хочу находиться здесь ни секундой дольше, чем необходимо.

ГЛАВА 4. НЕКРОМАНТСКИЙ БИЗНЕС

Одна ночь до Фантазма

Раздался настойчивый стук в дверь.

Офелия с трудом открыла глаза от шума. Неохотно выбравшись из постели, она наощупь нашла что-то приличное из одежды, прежде чем спуститься вниз, чтобы выяснить, что за суета поднялась в такой ранний час.

Женевьева тоже выглянула из своей комнаты, и её взгляд пылал гневом из-за столь несвоевременного пробуждения. По припухлостям под глазами сестры Офелия поняла, что ни одна из них прошлой ночью не выспалась. Офелия лежала без сна до самых ведьмовских часов — промежутка между полуночью и четырьмя часами утра, когда завеса между миром смертных и Загробным миром становится тончайшей, — после того как они вернулись из своей поспешной поездки на карете, не в силах перестать думать о своём будущем, своей магии и странных сердцебиениях её медальона на шее…

Теперь Офелия потерла глаза, прежде чем резко распахнуть входную дверь, моргая, пытаясь привыкнуть к утреннему свету, который хлынул через порог. Когда пятна перед глазами наконец исчезли, она увидела на крыльце поместья двух мужчин. Оба были ей незнакомы, и по их лицам было видно, что они предпочли бы быть где угодно, но только не здесь, у дверей поместья Гримм в столь ранний час. Впрочем, Офелия тоже предпочла бы, чтобы они были где угодно, кроме её крыльца.

— Офелия Гримм? — спросил первый мужчина.

Это был пожилой, коренастый джентльмен с густыми усами, в которых чередовались чёрные и седые волоски. Усы были слегка перекошены. Его коллега был значительно моложе и стройнее, с ярко-рыжими волосами и бородой, которые резко контрастировали с его тусклым серым костюмом-тройкой. Оба внимательно смотрели на неопрятные красные розы, свисавшие с балок крыльца, будто это были не цветы, а кинжалы. Офелия предположила, что для них было странно видеть розы, растущие в таком месте. Но эти розы были любимым способом её матери удерживать нежелательные призрачные сущности снаружи и привязанных духов внутри дома. Вдоль внешних стен поместья Гримм росли целые кусты этих роз, они обвивали решётки на фасаде дома, а также окаймляли забор и ворота.

Мёртвые души не пересекут путь алых роз, — всегда говорила её мать.

— Чем могу помочь? — спросила Офелия, не грубо, но явно давая понять, что сейчас не самый удобный момент. Женевьева подошла сзади, сверля мужчин яростным взглядом поверх плеча Офелии.

— Кто к черту… вообще стучится в дверь в такую рань? Наша мать больше не принимает клиентов. Если у вас умер родственник, придётся страдать, как и всем нам! — выпалила Женевьева, и Офелии пришлось крепко сжать губы, чтобы не рассмеяться. Мужчины не выглядели столь веселыми.

— Извините за неожиданный визит, — начал мужчина с усами. — Моё имя мистер Мутон, а это мистер Лафитт. Мы из городского банка Нового Орлеана. Можем мы войти?

— Зачем? — резко спросила Женевьева.

— Речь идёт о делах, связанных с вашей… матерью. Нам сообщили, что она недавно… ушла. Примите наши соболезнования.

Женевьева сузила глаза.

— Дела?

— Неркоманские дела, вы имеете в виду? — уточнила Офелия.

— Нет, — мистер Мутон покачал головой. — Речь идёт о финансовом состоянии поместья Гримм.

— О чём это вы? Поместье принадлежит нашей семье почти целый век.

— К сожалению, ваша мать взяла несколько займов, и…

— Если хочешь вернуться спать, Офи, я могу заняться этим, — предложила Женевьева, протискиваясь вперёд, чтобы встать перед сестрой. — Не нужно, чтобы у нас у обеих с утра началась мигрень.

Её слова звучали достаточно небрежно, но что-то в напряжении её плеч заставило Офелию насторожиться.

Прежде чем Офелия успела отклонить предложение сестры, молодой рыжий мужчина вдруг выпалил:

— Это место… здесь нет призраков, правда?

— О, ради всего святого, мистер Лафитт, — одёрнул его мистер Мутон, прежде чем снова повернуться к девушкам. — Извините, он не местный. Он не знаком с… некоторыми особенностями нашей маленькой общины.

— Я думал, вы шутили насчёт некромантии, — возразил мистер Лафитт, явно шокированный.

— Как я уже говорил, — продолжил мистер Мутон, — долги вашей матери. Есть несколько документов, которые вам нужно подписать, и кое-что, о чём мы должны поговорить. Вы не против проехать с нами в город?

— Я поеду, — снова предложила Женевьева.

— У вас есть удостоверение, мистер Мутон? — вставила Офелия, прежде чем Женевьева успела выйти за порог. — Как нам знать, что вы не пытаетесь нас похитить?

Мужчина фыркнул в ответ, запустив руку в карман пальто и вытащив визитную карточку. На льняной бумаге был выгравирован официальный герб городского банка Нового Орлеана, а под ним написано его имя.

— Видишь, Офи? Всё в порядке, — заметила Женевьева. — Иди спать, я сама…

— К сожалению, — перебил её мистер Мутон, — поскольку вы обе являетесь равноправными наследницами этого имущества, мне нужно, чтобы обе вы поехали со мной.

Челюсти Женевьевы слегка сжались, но она кивнула.

— Дайте нам минуту, чтобы закрыть дом.

— Как будто кто-то захочет сюда залезть, — проворчал мистер Лафитт одновременно с тем, как мистер Мутон сказал:

— Машина стоит у ворот. Мы подождём.

Офелия вернулась внутрь, чтобы забрать ключ с тумбочки в прихожей. Тревожное чувство зашевелилось у неё в животе от слов мужчины и странного поведения Женевьевы. С финансами поместья Гримм не должно было быть никаких проблем. Их наследство вполне могло бы покрыть расходы на покупку трёх имений, если бы они того захотели.

Офелия глубоко вздохнула и трижды постучала ключом по ладони, прежде чем спрятать его в карман своей чёрной юбки в полоску. Она подобрала чёрную бархатную ленту, которую оставила на тумбочке, и завязала её в своих мягких кудрях, прежде чем бросить в карман несколько монет, которые лежали рядом — на всякий случай.

Когда дом был заперт, они направились по длинной дороге к машине, застывшей у ворот. Автомобиль издавал неприятный запах дыма, и Офелия сморщила лицо, надевая перчатки. Мистер Лафитт вышел с пассажирской стороны, глядя на них с подозрением, и потянул за металлический рычаг, чтобы сложить сиденье и жестом пригласить девушек сесть на заднюю часть. Но прежде, чем они успели забраться внутрь, раздался звук копыт кареты, и все обернулись на приближающийся экипаж.

— Что теперь? — пробормотала Офелия.

Из кареты высунулась женщина средних лет с тусклыми каштановыми волосами.

— Здравствуйте… У меня назначена встреча на восемь часов — с Тесс Гримм. Это её дом, верно?

Женевьева посмотрела прямо на женщину.

— Она умерла.

Офелия издала осуждающий звук, в то время как её сестра приняла руку мистера Лафитта и залезла в автомобиль.

Офелия обернулась к женщине.

— Прошу прощения, но все встречи отменены. Мы просто ещё не успели всех оповестить.

Женщина в изумлении открыла рот, прижав руку к груди с сожалением.

— Мне так жаль, я говорила с ней всего несколько дней назад…

— Мы тоже, — крикнула Женевьева из машины.

— Извините за поведение моей сестры, — Офелия тяжело вздохнула, зажав переносицу, прежде чем махнуть женщине на прощание и забраться на заднее сиденье рядом с Женевьевой. Когда они устроились, мистер Лафитт вернул сиденье на место и забрался в машину, захлопнув дверь.

— Почему ты так груба с людьми? — прошептала Офелия.

Женевьева закатила глаза и откинулась на мягкое сиденье.

— Удобные кресла, не правда ли? — риторически спросил мистер Мутон, сдвигая рычаг между ним и мистером Лафиттом вперёд. — Это новейшая модель.

Ни одна из девушек не удосужилась ответить. Они сложили руки на коленях и молча смотрели в свои окна, наблюдая, как поместье Гримм медленно исчезает из вида. Мужчины говорили о машинах следующие десять минут — возможно, самая скучная беседа, которую Офелия когда-либо слышала, — прежде чем оба внезапно замолчали.

— Значит, это правда, — пробормотал мистер Мутон, его голос понизился, пока оба мужчины смотрели в окно с водительской стороны.

Мистер Лафитт вздрогнул.

— Я же говорил, я слышал, что оно просто… появилось.

Офелия подалась к Женевьеве, прижимаясь к её тёплому боку, чтобы заглянуть наружу. Медальон на её шее тут же начал пульсировать, но в маленькое окно было видно лишь скопление людей. Женевьева пожала плечами в ответ на её вопросительный взгляд.

— Всегда думал, что люди сумасшедшие, если верят этим слухам, — сказал мистер Мутон. — Глупцы, что входят в эти ворота, получают по заслугам.

Офелия прислонилась к окну, стекло липло от утренней влажности, и попыталась отстраниться от их разговора. Она так устала. И, что ещё хуже, её мучила тревога. Она не могла представить, что могло быть настолько плохо с финансами её матери, чтобы банк отправил людей к ним домой. Мать всегда давала понять, что поместье давно выплачено, и их единственными расходами были содержание дома и средства на жизнь. Это, конечно, не означало, что у них не было трудностей с деньгами. Они всё ещё полагались на её работу и на регулярный доход, который приносили новоорлеанцы, стоящие у дверей.

На миг Офелия задумалась, не связано ли это с каким-то наследственным налогом. Придётся ли им продавать ценности, чтобы перевести имущество на своё имя? Кроме нескольких ювелирных украшений и антиквариата, которые собирала её мать, Офелия не могла вспомнить ничего, что стоило бы продать. Самая ценная вещь, которую она имела, висела у неё на шее.

Как будто медальон знал, о чём она думает, он снова начал пульсировать. Золотой амулет передавался в её семье из поколения в поколение, зачарованный мощной магией, которая привязывала его к своему владельцу. Мать всегда говорила, что он помогал ей в самые тяжёлые моменты, и что однажды он поможет и Офелии.

Офелия посмотрела на ожерелье, поглаживая большим пальцем выгравированный дамасский узор на его поверхности, касаясь алого камня, утопленного в центре. Она перевернула его и прочла знакомую надпись на обратной стороне: «Следуй за сердцем.»

Она чуть не усмехнулась. Это было такое клише, которое гораздо легче сказать, чем сделать. Засунув ноготь в застёжку медальона, она попыталась его открыть, но тот не поддался. Мать не лгала, когда Офелия просила её показать, что внутри.

— Ты нервничаешь, — тихо заметила Женевьева рядом, ковыряя свои идеально ухоженные ногти.

Офелия взглянула на сестру.

— А ты нет?

Женевьева опустила руки на колени и отвернулась к окну, скрыв выражение лица от сестры.

— Всё будет хорошо.

Офелия сузила глаза.

— Ты что-то знаешь?

Прежде чем Женевьева успела ответить, машину резко повело вправо, и Офелия врезалась в бок сестры.

— Вот мы и приехали, — объявил мистер Мутон. — Городской банк Нового Орлеана.

ГЛАВА 5. СИТУАЦИЯ

— Я… не понимаю.

Мистер Мутон снова тяжело вздохнул, то ли от разочарования из-за того, что ему уже третий раз приходится объяснять Офелии происходящее, то ли потому, что начал верить, что она не способна осознать серьёзность положения.

Он нервно поправил свой галстук, наклонившись вперед и указывая на толстые чернильные надписи в документах, лежащих перед ней.

— Ваша мать перестала вносить платежи за поместье в начале этого года. Она была важной частью нашего общества, и мы понимаем, насколько она помогала скорбящим семьям Нового Орлеана. Мы пытались отложить эту неприятную ситуацию настолько долго, насколько это было возможно, но банк начал процесс изъятия имущества два месяца назад. Сегодня начинается обратный отсчёт — тридцать дней до того, как поместье станет нашей собственностью. Нам нужно, чтобы вы обе подписали этот документ, подтверждающий, что вы были проинформированы о ситуации.

— Но почему она вообще взяла кредит? Поместье Гримм принадлежало нашей семье поколениями. Моя сестра и я всю жизнь жили там, и ни разу я не видела ни одного письма о взыскании долгов или…

Он перебил её, дважды постучав пальцем по строке в документе, который лежал на столе.

— Здесь сказано, что она взяла кредит под залог поместья для личных нужд. Почти тридцать пять тысяч долларов — с процентами. Она вернула лишь пять тысяч. Видите? Вот копии чеков.

Офелия протянула руку почти машинально и раз задумчиво постучала пальцем по строке, на которую указывал мистер Мутон, прежде чем опустить руки на колени и снова посмотреть на листки бумаги перед собой. Мистер Мутон бросил на неё странный взгляд, но она его проигнорировала, стараясь переварить информацию.

Три чека на тысячу долларов были выписаны ровным, аккуратным почерком её матери. Однако два других… Офелия прищурилась. Лёгкое дрожание в соединениях букв «S» на подписи Тесс Гримм было единственной подсказкой, что их подделали. Офелия мельком посмотрела на Женевьеву, которая была подозрительно тиха, но её сестра отказывалась встречаться с ней взглядом.

— Что мы можем сделать, чтобы это остановить? — потребовала ответа Офелия. — Если имение будет изъято, мы не сможем выкупить его у банка?

Мистер Мутон посмотрел на свои карманные часы перед тем, как ответить:

— Если только одна из вас не найдёт эти деньги в течение следующего месяца, я не думаю, что вы что-то можете сделать. Дата сноса уже назначена. Город уже давно положил глаз на эту землю, а также на земли ваших соседей. Они хотят построить более современные жилые здания, возможно, даже один-два отеля для туристов. Мой совет — подпишите бумаги сейчас и дайте себе время подумать о том, куда переехать.

— Нам не нужен ваш совет, — холодно ответила Офелия, вставая и сдвигая стул назад. Он вздрогнул от скрежета. — Мы ничего подписывать не будем. Мы не отдадим вам наш дом.

Он покачал головой с жалостью.

— Дом всё равно будет снесён, мисс Гримм, хотите вы этого или нет. Подписание документов — лишь формальность.

На этих словах Офелия резко смахнула бумаги с его стола и вышла из здания, Женевьева молча следовала за ней по пятам. Мистер Лафитт, который не смог присоединиться к их встрече из-за недовольного клиента, требовавшего его внимания, бросил им самодовольный взгляд, когда они проходили мимо его стола. Офелия сдержала порыв показать ему грубый жест. Женевьева же не удержалась.

Офелия поспешила на улицу, стараясь уйти как можно дальше от тех людей и банка.

— Офи, — окликнула её Женевьева. — Помедленнее!

Офелия свернула в узкий переулок, скрылась за большой кучей деревянных ящиков и прислонилась спиной к грязной кирпичной стене, медленно сползая вниз. Она прикоснулась лбом к коленям, сосредотачиваясь на дыхании, сжимая смятые бумаги в руках.

Ты уже проваливаешь дело своей семьи, хотя даже не начала, — нашёптывал ей Призрачный Голос. — Постучи три раза по стене, и всё будет в порядке.

Она повиновалась. Один, два, три.

— Офи, — Женевьева, тяжело дыша, наконец догнала её, морщась при виде грязного переулка, в котором оказалась. — Офелия, давай обсудим это. Нам нужно быть реалистами в сложившейся ситуации.

— Здесь нечего обсуждать, — её голос был пропитан горечью. — Мы не отдадим наш дом этим мошенникам. Ты не видела те чеки? Подписи на двух из них подделаны, так что кто знает, в чём ещё они лгут. Я не могу это допустить.

Женевьева закусила губу, услышав про поддельные чеки.

— Но, если у нас действительно долги… разве не лучше принять их предложение и избавиться от этого? Может, это наш шанс уехать — путешествовать! Я знаю, ты чувствуешь, что обязана остаться здесь и ухаживать за поместьем Гримм вечно, но… может, это знак?

Глубоко внутри Офелия понимала, что, возможно, Женевьева была права. Нормальный человек радовался бы сносу поместья Гримм. И часть её действительно считала, что это возможность обрести свободу. Ведь она не была виновата в происходящем. Никто не мог обвинить её в падении наследия их семьи. Но другая часть знала: если она не сражается за то, чтобы сохранить его, она делает осознанный выбор.

Офелия покачала головой и прошептала:

— Я не могу быть неудачницей. И не буду.

Поместье Гримм было их домом, и, как бы ни манили мечты, Офелия не могла представить, что покинет место, которое её вырастило. Последнее место, где она могла чувствовать присутствие своей матери и бабушки. Единственное место, которое знало её. Тело и душу. Каждую кость и каждую морщинку. Пыль поместья сейчас осела на подоле её платья, грязь въелась под ногти, а запах диких роз вплелся в её волосы. Все двадцать три года своей жизни она провела, бегая по скрипучим половицам, играя в прятки в его стенах, засыпая в гостиной после того, как украдкой отпивала абсент из буфета.

— Я не сдамся так легко, Женевьева, — сказала она громче, поднимаясь с земли.

— Почему ты считаешь, что это означает сдаться? — возмутилась Женевьева. — Почему ты не понимаешь, что сдерживаешь себя, пытаясь соответствовать образу, который мама создала для тебя? Я знаю тебя, Офи. Ты хочешь большего, чем просто оставаться в поместье Гримм до конца своей…

— Неважно, чего я хочу, — перебила её Офелия, качая головой.

— Но, Офи…

— Ради всего святого, Женевьева, прекрати, — внезапно рявкнула Офелия, удивляясь даже самой себе и яду в своём голосе. В отличие от своей сестры, она редко использовала грубые слова. Но оптимизм Женевьевы начинал действовать ей на нервы. — Я едва держусь, а твоя бесконечная болтовня о путешествиях и побегах только ухудшает всё. Мы больше не дети — мама больше не будет рядом, чтобы утешать тебя каждый раз, когда ты совершаешь ошибку из-за своей импульсивности или необдуманных решений. Теперь это я буду разбираться с твоими проблемами.

— Я никогда не просила тебя разбирать мои проблемы. Я могу позаботиться о себе. Я могу помочь тебе в этом деле. Почему ты не хочешь позволить мне помочь? — настаивала Женевьева.

— Как ты хочешь помочь? — бросила вызов Офелия. — Подделывая чеки?

Женевьева вздрогнула.

— Я…

— Я знала. Я знаю почерк матери лучше всех, Виви, — сказала Офелия. — Я всю жизнь читала её записи и книги с заклинаниями, пока ты развлекалась с друзьями. Ты думала, я не замечу такой детали?

— Я сделала то, что считала правильным в тот момент, — ответила Женевьева, упрямо подняв подбородок.

— Почему ты не пришла ко мне? — спросила Офелия. — Почему ты не попросила помощи? И откуда ты взяла деньги, чтобы выписать эти чеки?

Теперь Женевьева отвела взгляд.

— Неважно, откуда у меня были деньги. Важно только то, что я уладила всё тогда. Я купила нам время. Но сейчас у нас есть шанс начать всё заново, перестать убегать от проблемы, которая всегда на десять шагов впереди нас.

— Откуда у тебя деньги? — Офелия не отступала.

Кулаки Женевьевы сжались у неё по бокам.

— Почему ты не можешь просто забыть это?

Офелия покачала головой.

— Это говорит мне что я должна забыть. И это подтверждает мою точку зрения — твои благие намерения не будут иметь значения, если ты попадёшь в ситуацию, которая окажется тебе не по силам. И тогда мне придётся её исправлять. Как и ту, в которой мы оказались сейчас.

Лицо Женевьевы омрачилось обидой от слов Офелии. В мгновение ока она развернулась на каблуках и выбежала из переулка.

— Чёрт! Женевьева, подожди! — крикнула ей вслед Офелия.

Женевьева скрылась за углом. Офелия подняла подол своего платья и бросилась следом за сестрой, но, когда она выбежала из тёмного переулка, Женевьевы уже не было видно.

ГЛАВА 6. НАРУШЕНИЕ ГРАНИЦ

Спустя несколько часов Офелия осознала, что день прошел, пока она бесцельно бродила по улицам города. Она решила, что Женевьева, вероятно, нашла карету и поехала домой сразу после их ссоры, и решила дать им обеим немного времени побыть в одиночестве, прежде чем возвращаться. К сожалению, она не предполагала, что так погрузится в свои мысли, и теперь уже был поздний час, чтобы идти домой пешком. Но у неё не было возможности потратить лишние деньги на вторую карету.

— Завтра вечером они откроют ворота, — вдруг произнес голос справа. — Я слышал, что в последнем соревновании было больше смертей, чем за последние два десятилетия. Двадцать семь жертв. Это плохой знак.

Офелия обернулась и увидела двух молодых людей, остановившихся в нескольких шагах от неё у газетного киоска возле входа в парикмахерскую. Они склонились над газетой, шепотом обсуждая её содержимое.

— Всего двадцать семь? Я думал, там было почти сто участников, — сказал один из них.

Другой пожал плечами:

— Большинство выходит из игры, не дожидаясь гибели. По крайней мере, умные так делают.

Его спутник презрительно фыркнул:

— Умные вообще не участвуют.

Первый парень кивнул в знак согласия, бросил на землю сигарету и раздавил её ботинком, оставив на мостовой маленькое пятно. Они сложили газету и бросили её обратно на стопку, после чего поспешили вверх по улице.

Офелия подошла к киоску и развернула верхнюю газету, пролистывая страницы, пока не нашла статью, которую искала.

23 октября: Фантазм, поместье Дьявола, прибывает в Новый Орлеан

Она быстро пробежала глазами по строкам крупного чёрного текста.

Зловещая репутация соревнования продолжает терроризировать континент, оставляя за собой кровавый след. Это место, где кошмары бродят на свободе, но мечта о волшебном призе продолжает привлекать участников.

Офелия засунула газету под мышку и поспешила домой. Не может быть, чтобы это было правдой. Поместье Дьявола — всего лишь слух, способ развлечь публику и поднять продажи газет. Но разговор между мистером Мутоном и мистером Лафиттом в машине внезапно стал гораздо понятнее. И было справедливо, что после того, как она наговорила Женевьеве, ей теперь придётся идти домой в темноте, одной, в тот самый час, когда по улицам начинают разгуливать дьяволы. Тем более, что в городе появилась такая зловещая достопримечательность, полная демонов.

Она ускорила шаг по дороге домой. Улицы были выстроены в ряды домов, окрашенных в белые, розовые и зелёные тона. Каждый из них был как минимум в два этажа, с большими окнами и верандами, обрамлёнными яркими дверьми. Она всегда знала, что останется в поместье Гримм, но иногда мечтала о жизни в пастельно-зелёном доме в городе, достаточно близко к Французскому кварталу, чтобы по утрам можно было пешком ходить в кафе, а по вечерам — в книжный магазин. Но её матери больше не было, и эта мечта была похоронена вместе с ней.

Почему ты не понимаешь, что сдерживаешь себя, пытаясь соответствовать образу, который создала для тебя мама?

Она попыталась выбросить из головы слова Женевьевы.

Всё будет хорошо, говорила она себе.

Стараясь сохранить спокойствие и сосредоточиться на дыхании, Офелия шла по главной дороге, ведущей из центра города. Она знала, что нельзя позволить своим мыслям захватить её здесь, в одиночестве, в темноте. Она отсчитывала минуты, зная, что ей осталось пройти около тридцати шести минут до ворот поместья Гримм. Но не успела она пройти и пяти минут, как боковым зрением уловила призрачную голубую вспышку.

Офелия застыла на месте. Здесь где-то должен был находиться старый собор, но через внезапно сгустившийся туман его очертания нельзя было разглядеть. Сердце застучало в её груди, когда она нарушила первое правило своей матери — она прищурилась, вглядываясь в темноту. Она не видела Призрака, но знала, что он где-то рядом — воздух лёгкими вибрациями заставлял кожу покрываться мурашками.

Она подошла к воротам, выискивая знакомую голубую вспышку. Каблуки хрустели по дубовым листьям и желудям, рассыпанным по земле. Она положила руки на прутья ворот и пошатнулась вперёд, когда они с ржавым скрипом раскрылись. Быстро выпрямившись, она отряхнула руки о юбку и проскользнула в образовавшуюся щель между створками.

— Эй, есть кто? — прошептала Офелия. В её голове сразу прозвучал укоряющий голос матери. Если нельзя смотреть в темноту, то уж точно нельзя с ней разговаривать.

Но поблизости не было никакого Призрака. Она уже повернулась, чтобы уйти. Странно. Ей казалось, что она видела…

— Ты меня видишь? — раздался тонкий, писклявый голос.

Офелия обернулась в сторону звука, но ничего не увидела. Её мать классифицировала Призраков, с Другой Стороны, на четыре категории: Упыри, Призраки, Полтергейсты и Фантомы. С каждым новым уровнем способности существ становились всё сильнее и непредсказуемее. Офелия знала, что, если существо было слегка прозрачным, это просто обычный Призрак — душа умершего, которая ещё не перешла на Другую Сторону. Все остальные существа были более плотными, способными изменять свою внешность различными способами, в отличие от простых Призраков, которые могли появляться только в том виде, в каком были похоронены. Тем не менее, все они должны были быть видимы. По крайней мере, для неё.

— Я тебя не вижу, но слышу, — осторожно ответила Офелия.

— Ты здесь, чтобы развлечь меня?

— Нет, — произнесла Офелия, её дыхание сбилось, когда энергия в воздухе изменилась. Если раньше она ощущала лёгкую вибрацию, то теперь энергия окутала её кожу тёплым, тяжёлым электрическим напряжением.

Это ловушка?

Офелия отступила от ворот.

— Почему нет? — голос протянул с недовольством. — Мне скучно. Мы могли бы поиграть.

Офелия открыла рот, чтобы снова отказаться, как вдруг медальон на её шее начал пульсировать. Издалека послышались приближающиеся шаги.

— Тебе здесь не место, — раздался новый, гораздо более низкий голос из тумана.

— Ой-ой, — прошептал первый Призрак, и его энергия исчезла в тот же миг.

Офелия сглотнула. Как и с первым Призраком, она не могла видеть этого нового незнакомца, но чувствовала его присутствие. И оно было совершенно другим.

Чем ближе он подходил, тем дальше разливалось электрическое напряжение по её коже, лаская каждый открытый участок, заставляя мурашки появляться на предплечьях и ногах. Когда… другие части её тела тоже начали реагировать на это странное, тёплое ощущение, она вспыхнула от смущения и поспешила обхватить себя руками.

— Ты заблудилась? — спросил второй незнакомец с оттенком юмора в голосе.

Не смотри во тьму, если она смотрит на тебя. Но она не могла сдержаться. Что-то удерживало её на месте.

— Нет? — прошептала она.

— Ты звучишь очень уверенно, — передразнил незнакомец, подходя ближе.

Она снова прищурилась, пытаясь сделать шаг вперёд, но, как будто натолкнулась на невидимую стену, которая отталкивала её назад.

— Чёрт возьми… — пробормотала она вслух.

— Здесь есть защитные заклинания, — объяснил глубокий голос. — Твоё вторжение их пробудило. Ты не можешь пройти дальше, если не получишь разрешение.

— Как вампир? — пошутила она, но в её голосе всё же звучала нотка серьёзности.

Ей показалось, что незнакомец усмехнулся, когда задал следующий вопрос:

— С кем ты разговаривала до этого?

— Мне показалось, что я видела Призрака…

Воздух у её правого уха вдруг наполнился шёпотом:

— Бу.

Офелия подпрыгнула, почувствовав, как энергия незнакомца теперь обволакивает её еще ближе, заставляя её вспыхнуть ещё сильнее.

Смотря на пустоту перед собой, она пробормотала:

— Призраки такие раздражающие.

— Кто ты? — спросил он, словно не услышал её слов, и его голос стал серьёзнее. — Ты выглядишь так знакомо…

Офелия тяжело вздохнула. Она поняла, что ей придётся привыкнуть к тому, что призраки Нового Орлеана теперь будут часто говорить ей это, ведь её глаза теперь почти точно повторяли глаза Тесс Гримм.

— Что ж, я не вижу тебя, — ответила она. — Так что не могу помочь тебе с выяснением того почему я кажусь «знакомой».

— Жаль, — ответил он. — Ты многое теряешь, не видя моего исключительно красивого лица.

Она с трудом сдержала смех.

— Придётся поверить тебе на слово.

Что-то мягко коснулось её щеки.

— Ангел…

Её брови нахмурились.

— О, нет, я не…

— Какое у тебя имя? — перебил он, требовательно и с новой ноткой отчаяния в голосе.

Офелия не знала почему, но ей вдруг захотелось ответить. Сказать своё имя кому-то новому — или чему-то новому. Кому-то, кто уделял ей внимание, заставляя её сердце биться быстрее, как в её фантазиях. Но она не посмела ответить. Это не была фантазия. Нет, это было слишком реально. А она знала, что в определённых местах, для определённых существ, имена обладали слишком большой силой, чтобы раздавать их просто так.

— Как тебя зовут? — ответила она вопросом на вопрос.

— Ах, умница, — в его голосе прозвучала нотка разочарования, несмотря на похвалу. — Ты явно умнее, чем туристы, которые пытались пробраться сюда. Но ты всё равно бродишь по темноте одна. Разве ты не знаешь, что бывает в темноте?

— Тьма для тех, кто боится смотреть на свои деяния при свете, — автоматически ответила она. Это была одна из фраз, которые часто повторяла её мать.

Незнакомец молчал какое-то время, и лишь стрекот сверчков нарушал тишину ночи. Офелия уже начала сомневаться, не ушёл ли он, если бы не всё ещё ощутимое тепло, окружавшее её. И она поняла, что, возможно, теряет рассудок, раз это тепло казалось ей… приятным. Ей хотелось остаться в нём ещё немного, чтобы не быть такой ужасно, безнадёжно одинокой.

— Тебе стоит поторопиться и вернуться туда, где тебе место, — наконец сказал незнакомец, в его голосе прозвучало предупреждение. — Здесь тебе не место.

— А почему ты здесь? — спросила она. — И кто ты? Почему я тебя не вижу?

— Ни один из этих вопросов не правильный.

Офелия прищурилась, глядя на пустоту перед собой.

— А какой правильный?

Шёпот незнакомца был прямо у неё возле уха:

— Как отсюда выбраться?

Она почувствовала, как сердце застучало так сильно, что, казалось, сейчас вырвется из груди. Но даже эти слова не заставили её ноги сдвинуться с места. Её слишком захватило любопытство. То прикосновение, которое она ощутила на подбородке, теперь скользнуло вдоль линии её челюсти и дальше, к шее и плечу, и она задрожала.

— Что ты имеешь в виду — выбраться? — сдавленно спросила она.

— Я думал, ты знаешь, где находишься? — голос прозвучал с сомнением.

— Это же старый собор, — начала она, но не успела договорить, как осознание пронзило её. Незнакомец тихо засмеялся, когда она, наконец, оторвалась от места и метнулась к воротам, стараясь пролезть обратно.

Заклятия, исчезнувшая церковь, толпа, которую они проезжали в карете, шепоты слухов, газетная статья…

Она пятилась назад, пока её глаза не разглядели сквозь туман огромную готическую усадьбу.

Высокие кованые ворота, возвышавшиеся перед ней, были не менее двадцати футов высотой. Железные прутья переплетались с металлическими шипастыми лозами и украшались чёрными, как оникс, розами. Над левой створкой было написано: «ФАН», буква «Т» разделяла обе двери, а над правой — «АЗМ».

ФАНТАЗМ

Поместье Дьявола. Место, о котором ходили шёпоты и пугающие легенды, рассказанные в темноте.

За воротами, которые до этого были переполнены назойливыми туристами, располагался самый большой особняк, который Офелия когда-либо видела. Это было нечто из готических романов, которые она читала при свечах в библиотеке поместья Гримм. Чёрные шпили, как острые иглы, пронзали небо, а восточное и западное крыло были такими длинными, что казалось, в них можно легко заблудиться. Весь фасад был выполнен из обсидиана, настолько тёмного, что даже дубы, растущие у входа, казались лишёнными цвета.

— Уходи домой, — посоветовал незнакомец. — Дом Дьяволов не место для ангела вроде тебя.

То, как он снова назвал её ангелом, заставило её подумать, что он дразнит её.

И, возможно, ей следовало бы прислушаться к предупреждению и уйти. Возможно, она должна была бы испугаться гораздо сильнее, чем на самом деле. Но всё, о чём она могла думать, было то, что, по крайней мере, сейчас она не была одинока, и ей хотелось задержаться в этом чувстве как можно дольше.

— Ты застрял здесь? — спросила она.

Ответа не последовало. Она решила, что это было своеобразное «да».

— Я могу чем-то помочь? — прошептала она, чувствуя, как тепло, исходящее от незнакомца, стало ещё более ощутимым.

Его следующие слова были медленными, тщательно подобранными:

— Ты действительно хочешь знать?

— Я же спросила, — ответила она. — Это моя работа. Помогать Призракам.

— А что, если помощь мне причинит тебе вред? — задумчиво спросил незнакомец. — Ты всё равно захочешь помочь?

Офелия стояла ещё мгновение, обдумывая это, прежде чем её ноги сами приняли решение. Незнакомец был прав — ей нужно уйти. Уйти как можно дальше от этого места.

Когда она уже отдалялась, она услышала последний, чарующий шёпот:

— Сердце и ключ освободят меня. Но тебе стоит надеяться, что мы больше не встретимся, ангел.

ГЛАВА 7. ОДИНОЧЕСТВО

Примерно двадцать минут спустя Офелия всё ещё не могла выбросить из головы последние слова незнакомца:

Но тебе стоит надеяться, что мы больше не встретимся, ангел.

Обычно двухмильная прогулка от собора — или, вернее, от Фантазма — до поместья Гримм была живописной. Дорога, ведущая за пределы центра города, была обсажена могучими дубами и ореховыми деревьями, а за ними располагались огромные дома, скрытые от шума дороги. В некоторых местах пробивалась болотная трава, и Офелия могла поклясться, что воздух до сих пор хранил воспоминание о магнолиях, цветших весной. Однако этой ночью тени и паранойя затмевали всё, что Офелия могла бы найти приятным. Она задержалась слишком долго, и ощущение статического напряжения, оставленное незнакомцем, всё никак не уходило.

Если ты не доберёшься домой через пять минут, поместье Гримм рухнет, — прошептал в её голове Призрачный Голос.

Её плечи напряглись от этого испытания. Пяти минут не хватит. И, хотя она понимала, что, логически, это было невозможно — разрушить что-то одними лишь своим мыслям, — всё же она ускорила шаг.

Ничего не произойдёт, если я не успею за пять минут, упрекнула она себя. Призрачный Голос не реален.

Но сколько бы раз она это ни повторяла, навязчивые мысли всегда брали верх, предавая её собственный разум.

Сердце колотилось громче её шагов по дороге. Руки сжались в кулаки, когда она прошла мимо кустов роз, которые указывали на то, что ворота поместья Гримм уже совсем близко.

Тик-так. Тик-так. Тик-так, — подгонял её Призрачный Голос.

Когда до конца оставалось всего две минуты, Офелия сглотнула, давление нарастало прямо между глаз. Она бросилась в бег, зная, что до ворот осталось совсем немного. Но она не успела сделать и нескольких шагов, как споткнулась о поваленную ветку на дороге. Из её ладоней вырвалось сияние синих искр, когда она выставила руки вперёд, чтобы смягчить падение. Но у неё не было времени удивляться первому проявлению её сдерживаемой магии.

Тик-так. Тик-так. Тик-так. Тик-так. Тик-так. Тик-так.

Её ноги запутались в юбке, паника охватила её, пока она корчилась на земле. Повернувшись, она перекатилась на спину, но время уже почти истекло. Сверчки замолкли, а её тело сковал страх от того, что она упустила свою само назначенную временную границу. Собрав юбку в кулаки, она вскочила на ноги.

Беги.

Руки сжались в кулаки. Нет. На этот раз она собиралась сопротивляться. Она сделала один дрожащий шаг, затем ещё один. Она была так близко.

Хруст.

Она замерла. Медленно повернув голову, она оглянулась, пытаясь найти источник тревожного звука в темноте.

Ничего.

Она сделала ещё один шаг вперёд.

Треск. Под её каблуком хрустнула ветка.

Этого было достаточно, чтобы она снова сорвалась на бег. Тени расступались перед ней, когда она пронеслась по последнему участку дороги. Она, должно быть, выглядела нелепо, убегая от ничего, но чем ближе она была к воротам поместья Гримм, тем сильнее сбивалось её дыхание.

Тридцать секунд, — предупредил Призрачный Голос.

Офелия выругалась и резко свернула вправо, побежав по влажной траве. Её ботинки чавкали в грязи, когда она добежала до кованых железных ворот, ведущих к поместью. Она ударила по ним ладонями, раздался металлический звон, когда одна из створок распахнулась. Шипы розовых лоз, обвивающих столбы ворот, впились в её руки, и из ран выступила кровь. Но она не обратила на это внимания, мчась дальше по подъездной дорожке к парадному крыльцу. Лихорадочно похлопывая передний карман своего платья в поисках ключа.

Десять, девять, восемь…

Её кровь закипала от очередного всплеска адреналина, когда она наконец нащупала ключ. Её руки тряслись, когда она всунула его в замочную скважину и с силой толкнула дверь. Она споткнулась, вбегая в дом, и с грохотом захлопнула за собой дверь. Кровь размазалась по замкам, когда она поворачивала их, но как только дверь была надёжно заперта, она откинулась на неё спиной, жадно глотая воздух, чтобы успокоить бешено стучащее сердце.

Это было слишком рискованно.

Офелия сжала глаза, услышав голос в своей голове. Это всегда было только в её мыслях. Всегда. Она опустила взгляд на свои руки, покрытые алой кровью. Этот вид вызвал в её сердце болезненное ощущение. В памяти замелькали образы безжизненного тела её матери, лежащего в их гостиной, и лицо Женевьевы после того, как Офелия так грубо накричала на неё в переулке.

Кровь нужно было смыть. Она не могла вынести её присутствия на своих руках.

Офелия едва не споткнулась о собственные ноги, бросившись на кухню, где включила кран, чтобы наполнить раковину. Она начала яростно тереть ладони, не обращая внимания на жгучую боль от шипов, когда вода в раковине стала розовой от её усилий.

— Я должна её смыть, — всхлипнула она. — Она должна исчезнуть.

Никогда не жалей о своей крови, Офелия, услышала она голос матери. Кровь означает, что ты жива.

Слёзы подступили к горлу, но она подавила их. Когда её кожа покраснела и пульсировала от боли, Офелия вытерла руки о юбку своего платья.

— Женевьева? — её голос дрожал от отчаяния. — Женевьева? Где ты? Мне нужно с тобой поговорить. Пожалуйста.

Но ей ответило лишь эхо её собственного голоса, отражавшееся от стен тёмного дома. Офелия рванулась обратно к лестнице, перескакивая через две ступеньки за раз, её дыхание было поверхностным, когда она, наконец, добралась до двери сестры. Она постучала.

— Виви, прошу тебя. Прости меня. Не оставляй меня одну, пожалуйста.

Ответа не было.

Слёзы начали жечь её глаза, и она опустилась на пол у двери, прижав колени к груди.

— Пожалуйста, — прошептала она в последний раз. — Я так одинока.

Наконец, она поднялась и направилась в свою комнату, где приняла ванну, смывая остатки горя, прежде чем лечь в постель. Она не уснула до глубокой ночи, а когда утром её разбудил бой колоколов, возвещающих рассвет, она поняла, что что-то пошло не так.

Первым делом Офелия проверила комнату Женевьевы. На первый взгляд всё было как обычно, но это было сложно определить, учитывая, что сестра предпочитала жить в творческом хаосе. Думая, что Женевьева могла быть в библиотеке, Офелия оделась и спустилась вниз. Её взгляд привлёк розовый конверт на столике у входа — она, должно быть, пропустила его, когда спешила домой. На конверте красивым почерком Женевьевы было написано её имя. Офелия схватила письмо и быстро вскрыла его, предчувствие беды нарастало с каждой секундой.

Дорогая сестра,

Я не хотела, чтобы мой уход был столь поспешным, но после нашего разговора вчера я поняла, что так и должно быть. То, что ты сказала… Я знала, что, если расскажу тебе о своих планах, ты попытаешься меня остановить. Поэтому, когда ты найдёшь это письмо, меня уже не будет. Видеть маму в гробу было почти невыносимо, но видеть тебя без надежды на будущее — это то, с чем я не могу жить. Если всё пойдёт по плану, я вернусь не позднее, чем через две недели.

Позволь мне хотя бы раз пронести эту ношу.

С любовью, Женевьева.

— Что я наделала? — прошептала Офелия в темноту.

Засунув письмо в карман, она вернулась в комнату Женевьевы, на этот раз замечая вещи, на которые не обратила внимания раньше. Это были не разбросанные повсюду вещи — одежда на кровати, предметы на туалетном столике, — всё это было привычным беспорядком. Это было отсутствие чемоданов Женевьевы, её украшений, которые она никогда не оставляла дома, и канцелярских принадлежностей, лежащих на столе.

Женевьева действительно ушла.

Офелия начала рыться в вещах на туалетном столике и письменном столе, в поисках хоть каких-то намёков. Она открывала ящики, просеивая вещи, что беспорядочно катались внутри. Она перевернула комнату, разбирая всё вплоть до половиц. Когда она нашла дневник, спрятанный под доской в углу шкафа, вместе с брошью, которую она никогда раньше не видела, и пачкой денег, у неё возникло чувство страха.

Забрав кожаный дневник из тайника, Офелия села и открыла его на одной из средних страниц.

30 апреля

Я нашла ещё одно письмо. Я до сих пор не говорила с мамой о последнем, и не хочу говорить об этом Офелии, пока не поговорю с ней. Кажется, мама уже и так возлагает на Офи слишком много давления, и я боюсь, как это на неё повлияет. Я также боюсь, что это может разрушить наши с ней отношения, если она узнает, что я скрыла это от неё. Но, надеюсь, когда мама вернётся с поездки в эти выходные, я смогу узнать больше. И, надеюсь, Офи никогда не придётся об этом узнать.

С любовью, Женевьева.

Офелия зажмурила глаза. Она понимала, что это вторжение в чужую жизнь, нарушение границ. Но она не знала, с чего ещё начать. Её матери больше не было, Женевьева исчезла, оставив за собой тайны, а тьма в сознании Офелии снова начала пробуждаться.

Нет, резко приказала она Призрачному Голосу в своей голове. Сейчас мне не до тебя.

Офелия с силой бросила дневник в стену, и что-то выпало из его страниц, плавно опускаясь на пол. Она опустилась на колени и потянулась за бумагой, перевернув её в руках. Это был вырезок из газеты.

Фантазм: грядущее этой осенью

— Нет, — прошептала она. Офелия схватила дневник и снова принялась листать его, ища любые другие следы того, что Женевьева могла собирать информацию о Поместье Дьявола.

Её охватил холод, когда она нашла ещё несколько вырезок, спрятанных между пожелтевшими страницами. Она разложила их перед собой и быстро поняла, что статьи охватывали последние несколько лет.

Дыхание Офелии участилось.

Нет. Этого не может быть.

Она торопливо прочитала каждую статью, снова и снова, запоминая как можно больше. В некоторых рассказывалось о людях, погибших в жутком соревновании; другие строили предположения о Дьяволе, управляющем этим местом, — ходили слухи, что он был самым бессердечным и коварным из всех. Одна из статей представляла собой интервью с бывшим участником, описывающим ужасы, происходившие внутри проклятого поместья. Офелия прищурилась, замечая в углу этой статьи два слова, небрежно нацарапанные на полях:

Найди Габриэля.

Офелия снова принялась листать дневник, пытаясь найти упоминания имени Габриэль. Но многие страницы были вырваны. Она остановилась на записи за июль.

23 июля

Я всё ближе к тому, чтобы найти Габриэля, я это знаю. Подозреваю, что мама начала замечать что-то в моих вопросах, так что мне придётся притормозить. Но если мои догадки верны, я знаю, где он появится в следующий раз.

С любовью, Женевьева.

Офелия взяла себя в руки, собрала вырезки обратно в дневник и, сжав его в руках, направилась к себе в комнату. Ей нужно было собираться.

ГЛАВА 8. ЦЕНА

Первая ночь Фантазма

Когда Офелия вышла из кареты, её кулон на шее забился с такой силой, что казалось, сердце самого кулона готово выпрыгнуть. Кучер бросил на неё подозрительный взгляд, оценивая ту странную цирковую атмосферу, что окружала ворота. Офелия протянула ему несколько купюр, украденных из тайника Женевьевы в шкафу.

Она отплатит сестре тем, что не задушит её, когда они, наконец, встретятся.

— Спасибо, — пробормотал кучер, нервно постукивая ногой, пока Офелия вытаскивала свои вещи с заднего сиденья.

Карета уехала, а Офелия, протискиваясь сквозь толпы захваченных зрителей — местных жителей и туристов — подошла к гигантским воротам Фантазма. Несколько удивлённых взглядов устремились на неё, пока она пробиралась вперёд, но она их игнорировала. Её волновала лишь одна мысль — найти сестру. Но когда она оглядела толпу, её сердце сжалось от разочарования.

Возможно, она ошиблась, и Женевьева не пришла сюда. Возможно, все эти вырезки были лишь мрачным увлечением. Но её интуиция говорила об обратном. Женевьева и тьма никогда не были в одном предложении. И больше всего тревожил кулон, что висел на шее Офелии.

Следуй за сердцем.

Она глубоко вдохнула.

Во главе толпы стоял хорошо одетый мужчина в чёрном шёлковом жилете, с перчатками и цилиндром. Его кожа была тёплого тёмного оттенка, глаза подчёркнуты чёрной подводкой, а на веках сверкали блёстки.

Это тот самый незнакомец из прошлой ночи? — подумала она. Но как только он заговорил, она поняла, что это не так.

— Добро пожаловать в Фантазм, — сказал он, когда она подошла ближе. — Вы хотите принять участие? Запись закроется через пятнадцать минут.

— Я ищу одного человека, — объяснила Офелия. — Молодая девушка, двадцать один год, волосы золотисто-каштановые, глаза ярко-синие. Намного более фигуристая, чем я. Наверняка в чём-то розовом.

Он покачал головой.

— Я не могу сообщить вам, кто уже вошёл.

— Пожалуйста, это моя младшая сестра. Я не собираюсь участвовать, если её здесь нет.

Мужчина приподнял бровь, оставаясь непоколебимым.

— Мне нужно повторить?

— А что насчёт кого-то по имени Габриэль? — выпалила Офелия. — Он здесь работает? Это вы?

Мужчина внимательно посмотрел на неё, и от его взгляда по спине Офелии пробежал холодок.

— Нет, — наконец ответил он. — А теперь либо входите, либо не тратьте моё время.

Какие у меня есть варианты?

Она глубоко вдохнула.

— Хорошо. Как мне войти?

— Во-первых, вход в Фантазм не бесплатный, — сказал он, его голос стал звучать словно заученно. — Цена — ваш самый большой страх.

Офелия облегчённо выдохнула. Её величайшие страхи уже стали реальностью. Она не могла представить, что может быть хуже, чем то, что произошло за последние дни.

— Во-вторых, — продолжил мужчина, — входя, вы соглашаетесь с тем, что Фантазм и его персонал не несут ответственности за то, что может произойти на территории. Вы также обязаны выполнять все условия сделок, которые заключите, до мельчайших деталей. Это включает, но не ограничивается, любые физические или психические повреждения, которые вы можете получить. Вы можете отказаться в любое время, кроме самого испытания. Достаточно лишь сказать: «Я, ваше полное имя, сдаюсь Фантазме», и вас выведут из игры. Но как только вы начнёте одно из девяти испытаний, вас смогут спасти лишь Дьяволы, если они решат откликнуться на ваши крики о помощи.

Офелия заметила, что толпа за её спиной притихла. Все смотрели на неё. Внимательно.

— Чтобы выиграть Фантазм, вы должны быть последним, кто покинет его живым, пройдя все девять уровней. Один уровень за ночь, начиная с завтрашнего заката. Если вы опоздаете — вы дисквалифицированы.

— Что представляют собой уровни? — спросила Офелия.

— Это вам придётся увидеть самой, — с зловещей усмешкой ответил мужчина. — И наконец, возможно, самое важное: влюбиться в Фантазме — это всегда риск.

Офелия едва сдержала смех.

— Вы всё ещё хотите войти? — мужчина спросил её с нарастающим вызовом.

Живот сжался от неуверенности. Это был последний шанс передумать. Но вес прощального письма Женевьевы в её кармане заставил Офелию поднять подбородок и твёрдо ответить:

— Да.

— Назовите своё полное имя, — с любопытством в глазах, чёрных как обсидиан, потребовал мужчина.

Офелия на мгновение замялась, вспомнив, как незнакомец накануне тоже спрашивал её имя. Но на этот раз она ответила:

— Офелия Мари Гримм.

Она поклялась, что белки его глаз на мгновение почернели, и в воздухе проскользнул электрический разряд. Магия.

— Это будет неприятно, — предупредил он.

Офелия зажмурила глаза. Она сосредоточилась на дыхании, когда почувствовала, как нечто тёмное подкрадывается к краям её сознания. Когтистые руки, словно сотканные из дыма, копались в её разуме, перебирая воспоминания и самые сокровенные тайны, как страницы в архиве. Они пробежались по образам, где Офелия и её мать вместе читают у камина зимними вечерами. Как однажды она выпила слишком много абсента и вырвала на дорогой сапфировый ковёр в гостиной. Как она забиралась на ветви огромных дубов и засыпала там на мягком, сером мху, пока мать не звала её на ужин.

Под этими слоями детских воспоминаний прятались её желания, а ещё глубже — страхи. Когти слегка коснулись самых мучительных из них — быть похороненной заживо, потерять Женевьеву, умереть в одиночестве — и она содрогнулась.

Мужчина поднял бровь.

— Никогда не встречал кого-то с таким множеством страхов. Удивительно, как вы вообще спите, с таким количеством тьмы, ползущей в тени вашего сознания.

Офелия стиснула зубы. Мысль о том, что кто-то способен видеть её самые мрачные страхи, была ей отвратительна. Когда дым внезапно нырнул глубже и вытащил страх, который она думала, что похоронила навсегда, ей пришлось подавить крик.

Когда она снова открыла глаза, её дыхание было сбивчивым.

Глаза мужчины сверкали от восторга.

— Это сделает конкурс особенно адским для вас, — сказал он с жестокой ухмылкой. — И тем более увлекательным для нас.

ГЛАВА 9. УЖАС

Если Офелия думала, что внешний вид поместья Фантазм был впечатляющим, то внутренний облик был просто поразительным. Ей понадобилось почти десять минут, чтобы пройти по длинной дорожке, ведущей к главным дверям, и её руки уже болели от тяжести чемоданов. Но когда она ступила через огромный вход из витражного стекла, она чуть не уронила свои вещи.

Окна, тянувшиеся от пола до потолка, были занавешены тяжёлыми бархатными шторами чёрного цвета, идеально сочетающимися с чёрно-белым мраморным полом. Стены украшала богатая алая обивка, напоминающая свежую кровь, а огромная люстра из железных шипов свисала над ней, словно средневековое оружие. Перед ней возвышалась пара чёрных лестниц, изгибающихся по форме полумесяца с обеих сторон фойе.

Офелия двинулась к одной из лестниц, всё ещё заворожённая величием, когда кто-то шагнул ей навстречу. Тот, кто был окутан голубым светом.

— Как твоё имя, милая девочка? — спросил Призрак, на губах которого застыла ужасающая улыбка, тянущаяся от уголков рта.

Кровь растекалась по передней части рваной белой рубашки Призрака, а его внутренности вытекали и падали на пол. Офелия почувствовала, как к горлу подступает тошнота, но она сжала зубы, крепче прикусив язык.

Как ты собираешься продержаться достаточно долго, чтобы найти Женевьеву, если не можешь справиться с таким «мелким» ужасом? Соберись.

Она постучала пальцами по чемодану — раз, два, три — заставляя себя посмотреть Призраку прямо в глаза и ответить на его вопрос.

— Я Офелия Гримм. Мне сказали встретить свою группу внутри.

— Хмм. Ты всего пятая, кто не вывернул ужин или не упал в обморок.

— Кто-то упал в обморок? — Офелия не стала упоминать, насколько близка она была к тому же.

— Несколько человек упало в обморок, — поправил её Призрак с зловещим смехом. — Несколько вырвали. Один вообще покинул Фантазм. Всегда есть один такой в первую ночь.

— Среди них была девушка, лет двадцати одного, с золотисто-каштановыми волосами? — начала спрашивать Офелия.

Призрак покачал головой.

— Я не могу раскрывать имена участников, кроме тех, что в твоей группе. Теперь пойдём.

Офелия с раздражением вздохнула, но всё же последовала за ним по центральному коридору, под аркой лестниц и через массивные двери в парадную гостиную, где уже ожидало около двадцати человек. Среди них не было Женевьевы.

Они все повернулись к ней одновременно: кто-то с любопытством, кто-то с более зловещими намерениями.

— Это ваша финальная группа, — объявил Призрак рядом с ней. — Вам выделено своё собственное крыло с комнатами. Ужин будет подаваться за час до заката каждый вечер, а первый уровень начнётся завтра на закате. Если вы покинете крыло своей группы до завершения седьмого уровня, вас дисквалифицируют. Удачи.

— Спасибо, — пробормотала Офелия.

Призрак исчез, не сказав ни слова, и на его месте тут же появился другой. У него была огромная рана на шее, из-за чего голова едва держалась.

— Ваше крыло находится на четвёртом этаже, — объявил новый Призрак. — Следуйте за мной.

Офелия пошла вместе с группой незнакомцев, которых повели обратно в фойе и вверх по правой лестнице. Затем ещё на один этаж. И ещё. К четвёртому этажу большинство из них было уже измотано.

— Ну что у нас тут? — вдруг произнёс мужчина, отставая от группы, чтобы идти вровень с Офелией. Он был высокий и худой, с бледной кожей, светлее даже, чем у неё самой, и с тёмными, зализанными назад волосами. — Какая же ты необычная маленькая мышка.

Офелия поморщилась, но ничего не ответила, надеясь, что он оставит её в покое, если она его проигнорирует. Но это не сработало.

— Кто ты такая, чтобы войти сюда? — не отставал он. — Ты, должно быть, считаешь себя особенной…

— Почему бы мне не спросить у тебя то же самое? — огрызнулась она.

— Я готов поспорить, что ты… — начал было он, но его перебил мягкий голос:

— Иди доставай кого-нибудь ещё, Кэйд.

Губы Кэйда расползлись в злобной ухмылке, но он всё же подчинился, молча удалившись к другому мужчине, шагавшему впереди. Офелия повернулась к своей спасительнице. Перед ней стояла невысокая девушка с аккуратно заплетёнными светлыми волосами, чьё платье выглядело изрядно потрёпанным. Что-то в ней казалось Офелии знакомым, но она не могла понять, почему.

— Он ужасен, — заметила девушка. — Не позволяй ему вывести тебя. Я Люсинда, но все зовут меня Люси.

— Вы знакомы? — спросила Офелия, стараясь звучать заинтересованно, хотя ей это было совсем не важно.

— Мы кузены, — ответила Люси, её голос звучал почти печально. — Мы здесь, потому что наша семья оказалась в затруднительном финансовом положении.

— Мне не нужно знать подробности, — коротко сказала Офелия. — Но спасибо, что избавила меня от необходимости бить ему лицо.

Люси закусила губу.

— Ты Офелия Гримм, верно?

Офелия тяжело вздохнула.

— Да, это я. А теперь, извини…

Она ускорила шаг, мельком заметив на лице Люси удивлённое выражение из-за такой резкости. Офелия даже не пыталась извиняться. Она пришла сюда не заводить друзей — её цель была найти сестру и как можно скорее выбраться отсюда.

— Как только вы войдёте в эти двери, выйти до завершения седьмого уровня Фантазма будет невозможно, если только вы не решите сдаться, — объявил Призрак. — В этом случае вас немедленно удалят из поместья. Ваши комнаты расположены в одном из четырёх коридоров в задней части. Столовая находится слева от вас. Слушайте внимательно, когда я буду называть ваши номера комнат.

Призрак начал быстро перечислять имена и номера. Офелия запомнила несколько, но вскоре они все начали сливаться в одну сплошную массу. Люси — комната 401. Кэйд — комната 402. Бо — комната 403. Джеймс — комната 404. Эрик — комната 407. Шарлотта — комната 412.

Когда называли имена, участники покидали зал через двустворчатые двери, отправляясь искать свои комнаты. Остальные тем временем шептались, обсуждая причины, по которым каждый оказался здесь. Семья Люси и Кэйда обанкротилась, как и семья Эрика. Отец Бо недавно попал в тюрьму после скандала. Жена Джеймса умерла при родах. Про Шарлотту ничего не было известно, но кто-то предположил, что в её деле замешано убийство. Постепенно толпа редела, и Офелия была благодарна, что ей не придётся слушать, как обсуждают её участие.

— Офелия, — наконец обратился к ней Призрак. — Комната 426.

Офелия не сдвинулась с места.

— Сколько групп участвует в этом соревновании?

Призрак наклонил голову в её сторону.

— Всего девять, включая вашу.

— В каждой группе одинаковое количество участников?

Призрак покачал головой:

— Нет. В некоторых больше, в некоторых меньше. В этой группе уже двое сдались, даже не начав. Теперь, ты входишь или нет? Я не могу уйти, пока последний участник не зайдёт.

С этим Офелия взяла себя в руки и вошла через двери. Как только она переступила порог, в её сознании пробудился Призрачный Голос, и его вес вдруг стал более ощутимым, заставляя пульсировать виски. В широком коридоре не было указателей, и она просто пошла до конца, где он разделялся на четыре других. Она выбрала один из них наугад. Первой комнатой, что она увидела, была номер 420. Офелия слабо усмехнулась.

Удачная догадка, — прошептал Призрачный Голос. — Не используй всю свою удачу слишком быстро…

Когда Офелия нашла свою дверь, она осторожно заглянула внутрь, готовясь к худшему. Каменная камера, соломенная койка на полу, крысы… Но комната оказалась вполне нормальной, даже уютной. Она с облегчением вздохнула и, поставив чемоданы на большую кровать, начала встряхивать руки чтобы избавиться от боли, натруженных подъёмом на четыре этажа.

Пёстрое одеяло и антикварная мебель придавали комнате домашний уют. На прикроватной тумбочке тускло светилась старая масляная лампа, а в углу стояло ужасное розовое кресло с высокой спинкой, подходящее под жаккардовый узор ковра, устилавшего пол. Офелия подошла к книжному шкафу рядом с креслом и начала разглядывать странные названия книг и безделушки, украшавшие полки. Как только она дотронулась до одной из книг, раздался щелчок, и весь шкаф сдвинулся вперёд.

— Первый предмет, до которого я дотронулась, и это какая-то ловушка… Ну что ж, повезло, — пробормотала она вслух, задаваясь вопросом, есть ли такие механизмы во всех комнатах.

Она не могла не думать о том, сколько бы удовольствия доставило ей исследовать подобное место, если бы не уверенность, что весь его замысел состоит в том, чтобы пугать или калечить её. Или если бы её сестра не была где-то потеряна в этом ужасе.

Послышался медленный, зловещий скрип двери позади, и Офелия резко обернулась, пытаясь увидеть, кто там. Когда спустя несколько минут никто не появился, её плечи расслабились. Она вернулась к полке, и вдруг на кровати что-то замерцало. Она резко вдохнула, готовясь к худшему, но быстро поняла, что перед ней.

— О, — нахмурилась Офелия, глядя на пушистое белое существо, уютно устроившееся на её кровати. — Ты призрачный кот.

Кот лениво почесал ухо задней лапой.

— Уходи, — сказала она, делая жест в его сторону.

Но в глазах кота было что-то странное, нечто неестественное, почти человеческое, отчего у Офелии неприятно сжалось в животе.

— Уходи, — повторила она уже настойчивее.

Кот медленно, небрежно моргнул, прежде чем спрыгнуть с кровати и исчезнуть в проходе, который она случайно открыла в стене.

— Нет, я не полезу в какой-то случайный потайной проход, — пробормотала она себе под нос.

Из темноты послышалось мяуканье, как будто кот звал её поторопиться. И будь она проклята, если её не затягивало любопытство. Она сделала осторожный шаг вперёд, заглядывая в чёрную бездну, понимая, что должна закрыть книжный шкаф и забыть о том, куда ведёт этот проход. Но медальон на её шее снова начал пульсировать, словно указывал ей путь.

Офелия не знала почему, но чувствовала, что следует за медальоном, так же как, вероятно, это делала её мать. Она вспомнила, как мать встречалась с клиентами, крепко сжимая медальон, словно проверяла, одобрит ли он их присутствие.

Офелия быстро осмотрела комнату и заметила на комоде латунный канделябр с тремя наполовину сгоревшими свечами. Она подхватила его, сосредоточилась на фитилях, и три пламени вспыхнули. С этим светом она шагнула в узкий проход. Если это вообще можно было назвать проходом — он был настолько узким, что плечи касались стен с обеих сторон.

Кота не было видно, когда она медленно продвигалась по тёмному пространству. Единственный свет, кроме свечей, исходил из её комнаты, которую освещала лампа. Она провела канделябром по стене, надеясь найти швы, которые могли бы указывать на другие скрытые двери, но гладкая поверхность стены оставалась безупречной.

Он тебя поймает.

Офелия вздрогнула от внезапного вторжения Призрачного Голоса, который буквально обрушился на её сознание. Это был Призрачный Голос, но… другой. Громче. И хуже всего был не звук, а ужасающий скрежет книжного шкафа, который вдруг начал закрываться за её спиной.

— Чёрт, — пробормотала она дрожащим голосом. Конечно, это была ловушка. Какого, к чёрту, дьявола она могла подумать, что следовать за котом и медальоном — хорошая идея?

Лучше бы тебе начать бежать, — злорадно прошептал Призрачный Голос, в его тоне теперь ощущалась злоба, которую она раньше не замечала.

Офелия замерла.

— Котик? — прошептала она в темноту, но кот исчез, как и пульс медальона. Чёрт.

Из противоположного конца коридора послышалось зловещее эхо, за которым последовал тяжёлый глухой удар. Офелия всмотрелась в темноту, её тело напряглось.

Он уже близко.

Как только эти слова прозвучали в её сознании, что-то сверкнуло красным цветом впереди, метрах в двадцати. Пара налитых кровью глаз и улыбка, полная острых как бритва зубов.

— Чёрт! — прошипела она, уронив канделябр с металлическим звоном, и мгновенно погрузилась в кромешную тьму.

Высокий пронзительный визг раздался вслед за её шагами, которые теперь грохотали по полу. Подняв юбки, она побежала.

Он всё ближе.

Она вскрикнула, споткнувшись, но успела удержать равновесие в последний момент. Громкий, хриплый смех, раздавшийся вслед за её неудачей, был слишком близок. Офелия бежала по коридору, ничего не видя перед собой. Тем временем её медальон всё сильнее нагревался, его пульс становился всё быстрее, совпадая с её собственным сердцебиением.

Ещё десять секунд — и ты мертва.

Офелия заставила себя бежать быстрее, несмотря на боль в икрах.

Тик-так. Тик-так. Тик-так.

За считанные секунды до конца она врезалась в стену, так сильно, что всё её тело затряслось, а зубы болезненно клацнули. Её нос был разбит, кровь потекла по лицу, капая на передник платья.

Тик-так. Тик-так. Тик-так.

Она истерично хихикнула, обшаривая стену в поисках ручки двери.

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — шептала она, чувствуя металлический привкус крови на языке.

Шаги были уже в нескольких метрах позади. Низкий рёв существа, преследовавшего её, эхом прокатился по коридору. Её руки метались по стене, пока наконец не наткнулись на ручку.

Тик-так. Тик-так. Тик-так.

Офелия яростно дернула за ручку, толкнув дверь, и, стиснув зубы от боли, протиснулась через узкую щель плечом вперед, когда вдруг что-то сжало её руку.

Она вскрикнула от боли, когда острые, ониксовые когти вонзились в её предплечье. В темноте она едва могла разглядеть существо: серые пятнистые руки и дикие, налитые кровью глаза — всё, что было видно.

Смешанный с ужасом крик сорвался с её губ, когда она затрясла рукой, пытаясь избавиться от захватчика. Офелия закрыла глаза, собирая всю магию, которую не использовала до этого. Синие искры начали срываться с её кожи, с тихими статическими хлопками обжигая то, что удерживало её. Существо зашипело от боли, отпустив руку. Офелия резко отдернула её, и с грохотом захлопнула дверь.

Она начала лихорадочно закрывать латунные замки, надеясь, что они смогут сдержать монстра. Существо несколько раз ударило по двери с такой силой, что вся стена содрогнулась, но Офелия продолжала держать плечо прижатым к двери, ожидая, пока монстр сдастся. Она глубоко вдохнула несколько раз, пытаясь успокоиться, и посмотрела на своё предплечье, где из глубоких ран капала кровь.

Неужели это создание было порождением её разума? Или же это часть Фантазма?

Может быть, и то и другое, — с ехидной ноткой вставил Призрачный Голос. Ты же позволила им покопаться в твоей голове. А значит, придётся быть осторожнее со своими мыслями, милая некромантка.

Нет. Нет. Нет. Такого не должно было случиться. Образы в её голове всегда были иллюзорными, ложными, но никогда не выходили за пределы её разума. Но здесь… Офелия почувствовала, как на неё наваливается невыносимый ужас. Она должна была найти Женевьеву как можно скорее и убраться отсюда.

Сжавшись от решимости, она оттолкнулась от двери и осмотрелась в поисках выхода. Её взгляд остановился на коте, который безмятежно сидел на краю стола, глядя на неё с безразличием.

— Ты просто призрачный кот, — пробормотала она, не в силах сдержать раздражения.

Кот, полностью игнорируя её осуждающий взгляд, спрыгнул со стола и направился к двери на дальней стене, которую она до этого не заметила. Осторожно подойдя к двери, она приоткрыла её, чтобы взглянуть, куда ведёт этот проход. Ещё один тёмный коридор? Тогда она останется в этой комнате навсегда. К её облегчению, проход выходил обратно в основной коридор, ведущий к комнатам участников.

— Этого достаточно для одного вечера, — пробормотала она, захлопывая дверь за собой. Посмотрев вниз на кота, она с раздражением добавила: — Спасибо, что завёл меня в ловушку, кстати.

Кот мягко мяукнул, и Офелии показалось, что это была насмешка. Словно он считал её безумной за то, что она вообще ожидала помощи от кота. Она лишь фыркнула в ответ и направилась в другую сторону коридора.

Когда она сделала несколько шагов, её юбка зацепилась за дверь. Вернувшись, чтобы освободить подол, она замерла. Маленькая комната, из которой она только что вышла, исчезла. Теперь за дверью была тесная, сырая кладовка для метёл. Она стояла там несколько секунд, прежде чем поспешно захлопнуть дверь.

— Неудивительно, что это место сводит людей с ума, — пробормотала она себе под нос.

В этот момент что-то начало формироваться на противоположной стене коридора. Воздух вокруг неё зарядился странным электрическим напряжением, пока она в изумлении наблюдала, как из пустоты возникает великолепный дверной проём. Кот подошёл к новой двери, подняв голову, будто изучая её. Два витражных панно и позолоченная ручка приняли форму прямо у неё на глазах.

И всё же что-то тёмное, давящее опустилось на её плечи, и необъяснимое ощущение того, что за ней наблюдают, заставило её вздрогнуть. Офелия оглянулась, но никого не увидела. Только она и кот.

Медальон на её шее начал нагреваться, пока она стояла, глядя на дверь. Ей хотелось проигнорировать его — особенно после того, что произошло несколько минут назад: её лицо и рука всё ещё кровоточили. Но что-то в глубине души заставило её дать ожерелью ещё один шанс. Если оно каким-то образом реагировало на появление этой двери, ей хотелось узнать почему.

Офелия постучала пальцами по медальону.

Раз, два, три.

— Куда ты меня ведёшь? — пробормотала она и шагнула к двери.

ГЛАВА 10. НЕЗНАКОМЕЦ

Офелия несколько минут дергала и толкала магический портал, прежде чем сдаться. Она уже не сомневалась, что её правое плечо будет багровым к утру, так как она нещадно врезалась им в крепкое дерево двери, но она всё равно не сдвинулась с места.

— Ты худший экскурсовод в мире, знаешь ли, — обратилась она к коту, который в это время спокойно вылизывался у её ног.

— Ну, он же кот, — произнёс глубокий, смутно знакомый голос позади неё. — Нужна помощь?

Офелия вздрогнула от неожиданности, и даже кот издал короткий, удивленный писк. Она обернулась, готовая накинуться на того, кто подкрался к ней так тихо, но, увидев незнакомца, застыла, потеряв дар речи.

Мужчина, на вид чуть старше её — лет двадцати пяти, наклонил голову с улыбкой, позволив коту легко запрыгнуть к нему на руки. На мгновение ей показалось, что именно он наблюдал за ней ранее, но его взгляд не вызвал того же тревожного ощущения.

— Ты… — начала она, немного сбивчиво. — Эм…

Мужчина усмехнулся, проводя ладонью по белоснежной шерсти кота. Призрачное существо довольно замурлыкало, ласково потираясь головой о его подбородок.

— Я что? Очень красив? Самое поразительное, что ты когда-либо видела?

Офелия начала кивать, прежде чем осознала, как неловко это выглядит. Щёки её вспыхнули румянцем, что вызвало у мужчины ещё один смешок, когда он опустил кота на пол.

Другие, наверное, описали бы его как высокого, но, будучи сама почти шести футов ростом, она заметила, что он всего на несколько дюймов выше неё. Его белоснежные волосы и яркие, изумрудно-зелёные глаза сразу привлекли её внимание. Остальные черты его лица были такими же острыми и утонченными, как у неё, но он выглядел менее измождённым, чем она сама.

Однако, что по-настоящему бросилось ей в глаза — это то, что он был Призраком. Но не таким, как остальные, которых она встречала до этого. Вокруг его силуэта не было того самого голубого свечения, которое окружало других духов. Вместо этого его окружала едва заметная белая аура, и он был гораздо менее прозрачным — разве что, если смотреть на него очень внимательно. Но она не собиралась этого делать.

Да, он выглядел почти таким же плотным, как и она сама, хотя Офелия отчётливо ощущала что-то иное в нём. Теплая, словно электрическая, энергия, что ласкала её кожу, была точно такой же, как у того незнакомца из вчерашней ночи.

— Ты, — произнесла она с оттенком обвинения в голосе.

Но в его изумрудных глазах не было и следа узнавания. Лишь краткий момент замешательства.

— Вчера ночью, — продолжила она. — Мы… ты был…

— Здесь, как всегда.

— Да, но…

Он взглянул на неё внимательно, понизив голос:

— Осторожней с тем, что говоришь вслух. Здесь даже стены могут подслушивать, ангел.

Она нахмурилась в замешательстве. Она не понимала, что это значит, но сказала лишь:

— Перестань называть меня так.

Его взгляд стал более острым:

— Ты намекаешь, что я уже так называл тебя раньше?

Она вспомнила о прошлой ночи. О том, как его тепло заставляло её задержаться во тьме, несмотря на все предостережения. О том, как ей отчаянно хотелось, чтобы он знал её имя. О его невидимом прикосновении к её лицу…

— Ты собираешься притворяться, будто не помнишь меня? — воскликнула она, злясь на себя за то, что держится за такие детали, которые для него оказались совершенно незначительными.

— К сожалению, через это место проходят многие смертные, — ответил он, скользнув глазами по её фигуре. — Хотя ни одна из них не выглядела так восхитительно в красном, как ты.

Она опустила глаза на себя, вспомнив, как ужасно она, должно быть, выглядит. Кровь, стекавшая из носа, уже засохла, оставив лишь тупую боль и отвратительное багровое пятно.

— Похоже, рана не из лёгких, — заметил он, взглянув на её предплечье.

Офелия лишь пожала плечами. Магия, которая теперь текла в её венах, обладала целебными свойствами. Рана уже начала затягиваться. Как учила её мать, она восстановится в четверть времени, которое потребовалось бы обычным людям, и о заражении можно было не беспокоиться. Да и боль её устраивала — она напоминала, что нужно быть начеку.