Фантазм

Офелия указала на своё платье:

— Убери это.

Он щёлкнул пальцами, и платье исчезло. Его взгляд скользнул по её обнажённому телу, и он тихо застонал, как будто миллион мыслей боролись за место в его голове. Но сначала он должен был исполнить своё обещание.

— Теперь умоляй, — сказала она.

На его лице мелькнуло удивление, но его тут же сменило пылающее желание. Он медленно, нарочито опустился на колени перед ней, каждый его жест был продуманным, уверенным. Снизу вверх он посмотрел ей в глаза, пока его пальцы касались её щиколотки, затем скользнули вверх по ноге, останавливаясь на колене, которое он нежно согнул, укладывая её ногу себе на плечо. Он повернул голову и поцеловал её внутреннюю сторону бедра, не отводя от неё взгляда.

— Пожалуйста, — прошептал он, губами касаясь её кожи.

Она усмехнулась сверху вниз:

— Прости, я что-то не расслышала.

— Порочный ангел, — тихо прорычал он, глаза горели. — Пожалуйста.

— Пожалуйста, что? — спросила она, запустив пальцы в его волосы и слегка потянув с нетерпением.

— Позволь мне вкусить тебя, — взмолился он.

Она склонила голову набок.

— Это всё, что ты хочешь сделать со мной?

— Даже близко нет, — прорычал он. — Я собираюсь вкусить тебя, испить каждую сладкую каплю, которую ты мне отдашь. А потом я буду так долго и глубоко трахать тебя, что единственное, о чём ты сможешь думать и говорить, — это моё имя. Я добьюсь, чтобы мы оба забыли, где заканчиваюсь я и где начинаешь ты.

Тепло охватило её тело, и она ощутила, как возбуждение наполнило её. Одного лишь взгляда вниз хватило, чтобы понять — он тоже это заметил. Блэквелл резко втянул воздух. И хотя она была обнажённой, уязвимой, в этот момент полностью вела игру она, и они оба это знали.

— Ты так сильно влажнеешь для меня, — его голос стал грубее от собственного возбуждения. — Мне нравится, как твое тело откликается на меня. — Его пальцы крепче впились в её бёдра. — Я знаю, ты хочешь, чтобы я был внутри тебя, ангел. Будь умницей и скажи это вслух.

Он был прав, и, хотя она хотела продержаться дольше, дразня его, её самоконтроль уже иссяк.

— Хорошо, — произнесла она.

Он удовлетворённо застонал, склоняясь к ней, чтобы выполнить свои обещания. И он выполнил их сполна. Его язык нежно скользил по её пульсирующему клитору, по входу, не пропуская ни единой капли, что дарило её тело. Первый оргазм накрыл её неожиданно быстро, но он даже не дал ей перевести дыхание, прежде чем принялся вызывать следующий. Осторожно, едва ощутимо, он провёл зубами по её чувствительной точке, заставляя её бедра податься вперёд, а ноги задрожать. Удерживая её в этом положении, он довольно замурлыкал.

— Блэквелл, — простонала она, крепче сжимая руки на затылке, чтобы сохранить равновесие. — Я не могу больше стоять. Это слишком.

Он улыбнулся на её кожи, и в следующую секунду их положение изменилось. Она оказалась лежащей на кровати, бёдра на самом краю, а он широко развёл её ноги, чтобы довести её до нового пика с помощью своего рта. Когда её тело содрогнулось в этот раз, она простонала его имя.

— Вот моя умница, — произнёс он, поднимаясь над её телом, оставляя дорожку из поцелуев по пути к её груди.

Когда он взял один из её затвердевших сосков в рот, слегка прикусив его, она подумала, что не выдержит этого сладостного удовольствия. Его пальцы тем временем накрыли другой сосок, сжимая, скручивая, усиливая давление, пока боль не стала восхитительной.

Когда он отпустил её грудь, она потянула его лицо к себе, накрывая его губы жадным поцелуем. Затем её руки скользнули к пуговицам на его рубашке, и она одним движением сорвала их. Нити треснули, пуговицы разлетелись по комнате, а Блэквелл хрипло рассмеялся, заметив её нетерпение. Она довольно вздохнула, когда его губы опустились ниже, к её челюсти, а затем к чувствительному участку на шее.

— Я хочу, чтобы ты снял штаны, — потребовала она. — Немедленно.

В следующую секунду они исчезли. Как же она любила, что её любовником был Призрак.

— Трахни меня, — приказала она.

— Да, мисс Гримм, — протянул он, нарочито подчёркнуто. — Ваше любое желание — мой закон.

Она недовольно фыркнула, легко хлопнув его по плечу тыльной стороной ладони.

— Не начинай.

Его губы растянулись в волчьей улыбке.

— Значит, не трахать тебя?

Её взгляд стал мрачным, и, извиваясь под ним, она дотянулась до его члена рукой, сама направляя его к своему входу.

— Не заставляй меня снова просить тебя умолять. Что ты там говорил раньше? Ты будешь стоять на коленях всю ночь, если я захочу? Может, я передумаю и проверю это, а?

Он слегка с нежностью прикусил её нижнюю губу.

— Ты настоящая катастрофа.

— Только для тебя, — улыбнулась она, самодовольно.

— И чтобы так оставалось всегда, — произнёс он, проталкиваясь вперёд, заполняя её полностью. Затем он медленно вышел, оставив только кончик, прежде чем снова войти. — Я не хочу, чтобы кто-либо ещё прикасался к тебе так. Только я. — Новый толчок. — Я буду трахать тебя, пока ты не скажешь, что не помнишь ни одного имени из тех, кто был до меня. — Ещё один выход. — Пока ты не забудешь своё собственное имя. — Новый вход. — Пока для тебя не останется ничего, кроме этого. — И выхода больше не было. — Нас.

— Только ты, — выдохнула она, извиваясь под ним, жаждая большего. И он дал ей это.

— Блэквелл. Блэквелл. Блэквелл.

— Среди всей этой тьмы, среди всей этой пустоты ты была единственным светом, — прошептал он, когда она начала терять себя в оргазме. — Моя душа уйдёт в могилу с твоим именем, звучащим эхом в моих мыслях.

Его слова заставили её рухнуть за край, погрузившись в экстаз, а он последовал за ней мгновениями позже. Когда их дыхание выровнялось, он перевернулся, усаживаясь на спинку кровати, её ноги обвили его, а она плавно опустилась обратно на его всё ещё твердый член. Её сердце тихо благодарило судьбу за то, что ему не нужен был отдых. Он снова полностью заполнил её.

Он поцеловал её, его руки спустились к её талии, направляя её вверх-вниз в ритмичных движениях. Её грудь прижималась к его, соски требовали большего трения. Казалось, он чувствовал её потребность, потому что прервал поцелуй, опустив голову, чтобы захватить один из розовых бутонов своими губами, пока она выгибалась ему навстречу.

— Чёрт, — простонала она, ускоряя темп. — Это… так хорошо.

— Вот так, ангел, — пробормотал он. — Ты справляешься прекрасно.

— Ммм, — протянула она, задыхаясь. — Сильнее.

Он сжал её бёдра, направляя её движения быстрее, каждый раз ударяя в точку, которая стремительно становилась её любимой.

— Сильнее! — потребовала она, её грудь слегка подпрыгивала в такт усилиям.

Его низкий стон удовольствия эхом отразился в её теле, когда он сменил угол, его согнутые колени уперлись ей в спину, позволяя ему проникнуть ещё глубже. Её глаза закатились от блаженства. Она была полностью поглощена моментом. Она хотела остаться здесь навсегда, связанной с ним. В этот миг ничто в мире не могло её остановить.

И вдруг раздался стук в дверь.

— Офелия? — раздался знакомый голос.

Женевьева Гримм.

ГЛАВА 46. ДОЧЬ СВОЕЙ МАТЕРИ

Женевьева распахнула дверь и вошла внутрь как раз в тот момент, когда Блэквелл одел себя и Офелию.

Единственного взгляда на их компрометирующую позу хватило, чтобы она фыркнула:

— Ты последовала за мной сюда и всё равно умудрилась повеселиться лучше, чем я.

Офелия поспешно соскочила с колен Блэквелла. Её сестра была одета в платье, которое привезла из дома: розовое шифоновое, подчёркивающее её сладостно округлые формы. Офелия изо всех сил пыталась осознать, что Женевьева действительно здесь, перед ней, после всего что произошло.

— Офи? Ты не хочешь представить нас друг другу? — ласково подтолкнула Женевьева.

— Виви, это Блэквелл, — жестом указала Офелия на Призрака, который наблюдал за ними с явным интересом. — Блэквелл, это моя сестра. Женевьева Гримм.

Женевьева протянула руку, и он церемонно поклонился, касаясь её пальцев лёгким поцелуем.

Офелия закатила глаза:

— Подлиза.

Блэквелл лишь ухмыльнулся, выпрямляясь.

— Скажите, Блэквелл, — произнесла Женевьева с медовой сладостью в голосе. У Офелии в голове тут же прозвенел тревожный звонок. — Каковы ваши намерения в отношении моей сестры? Кроме того, чтобы трахать её до потери сознания, разумеется.

Блэквелл едва не подавился от такой прямолинейности, но быстро взял себя в руки и рассмеялся:

— Думаю, мне стоит оставить вас наедине для разговора.

Лицо Офелии помрачнело, и она знала, что сестра сразу заметила её разочарование.

Блэквелл наклонился, чтобы утешающе поцеловать её в висок:

— Я всегда рядом. Вам двоим нужно многое обсудить, и моё присутствие здесь не обязательно.

С этими словами он исчез.

Офелия и Женевьева стояли, уставившись друг на друга, что, казалось, длилось целую вечность, прежде чем Женевьева тяжело вздохнула и нарушила тишину:

— Ты всё равно последовала за мной, хотя я сказала, что сама разберусь.

Офелия смотрела на неё в полном недоумении:

— Конечно, я последую за тобой! Ты моя младшая сестра! О чём ты вообще думала, отправляясь в такое место? Ты же терпеть не можешь всё, что связано с паранормальным, и всё же ты здесь!

— Я думала, что вполне способна позаботиться о себе и не собиралась сидеть сложа руки, пока ты изводишь себя переживаниями, пытаясь понять, как нам жить дальше без мамы, — Женевьева глубоко вздохнула. А затем добавила: — И я не ненавижу всё паранормальное, Офи. Я ненавидела, что оно было вынужденной частью каждого аспекта нашей жизни, пока мы росли.

— И, конечно, вызывать у меня тревогу за твою безопасность в этом проклятом месте гораздо лучше? — скептически произнесла Офелия, игнорируя последнюю часть речи сестры. На это было слишком много, чтобы обсуждать прямо сейчас.

— Я не думала, что ты сможешь понять, куда я направляюсь, — пробормотала Женевьева. Затем, будто осознав что-то, спросила: — Как ты узнала, что я здесь?

— Я… могла случайно найти твой дневник, — виновато опустила глаза Офелия.

— Ты читала мой дневник?! — Женевьева наполовину вскрикнула. — Я убью тебя, Офелия Гримм!

Кулаки Офелии сжались у боков:

— Мне бы не пришлось его читать, если бы ты просто была честна со мной! Ты знала о нашем отце и ничего мне не сказала, Женевьева. Как ты могла скрывать это от меня? Я думала, мы ближе, а всё это время ты жила совершенно другой жизнью.

Лицо Женевьевы смягчилось, в глазах мелькнула тень сожаления:

— Я не хотела давать тебе ложную надежду. Наш отец… его было очень трудно найти. Мне понадобился целый год, чтобы тайно изучить мамины записи и спрятанные дневники, чтобы выяснить, кто он и где они встретились. А когда я узнала, что это место…

Офелия сглотнула и кивнула:

— После всех маминых правил и предупреждений это было последнее место, с которым я ожидала, что наша семья будет связана. И узнать о проклятиях…

Глаза Женевьевы расширились:

— Ты знаешь об этом?

— Я знаю гораздо больше, чем ты думаешь, — уверенно ответила Офелия.

Женевьева тяжело вздохнула.

— Ладно. Почему бы нам обеим не начать с самого начала?

И они начали.

Сидя напротив друг друга на кровати Офелии, скрестив ноги, они напоминали самих себя из детства. Так же, как когда-то, когда должны были спать, а Женевьева тайком пробиралась в комнату сестры, чтобы говорить с ней до тех пор, пока обе не засыпали глубокой ночью.

Но теперь вместо того, чтобы обсуждать, кого Женевьева поцеловала во Французском квартале или какой из клиентов их матери наверняка убил родственников, которых пытался вызвать, они раскрывали каждую деталь своих приключений в Убежище Дьявола.

Женевьева рассказала, как начала следить за Фантазмой, едва поняв, что их родители встретились именно здесь, и о проклятии, которое их постигло. Несколько лет назад она нашла письма от человека по имени Габриэль Уайт и с тех пор следила за каждым его шагом. В последний раз она находила его в Нью-Йорке — прежнем местонахождении Фантазмы, прежде чем та появилась в Новом Орлеане.

Она также объяснила, как случайно узнала о долгах их семьи через знакомую, чья мать работала в Городском банке Нового Орлеана. Женевьева подтвердила этот факт, когда спросила мать напрямую, и та поклялась сохранить это в секрете.

— Она боялась, что ты уже слишком много на себя взвалила, — призналась Женевьева. — Надеялась, что сможет расплатиться за несколько месяцев. Она даже поручала мне отнести некоторые чеки в банк, чтобы не вызывать у тебя подозрений, ведь вы всегда ездили в город вместе. Но потом всё стало… хуже.

— Что именно стало хуже? — настойчиво спросила Офелия.

— Сколько бы раз я ни умоляла маму рассказать, почему мы оказались в долгах, она отказывалась. Только и говорила, что есть вещи важнее дома. Меня сводило с ума, что я не знала всей истории. Ты же знаешь, какая я любопытная⁠—

Офелия фыркнула. Это было мягко сказано.

— и я решила за ней проследить.

— Что значит, ты за ней следила?

— Это случилось несколько месяцев назад. Ты тогда болела простудой, помнишь? — напомнила Женевьева. — Она сказала, что отправляется в город за целебными травами в ту аптеку на Торговой улице, которую так любила.

Офелия вспомнила ту простуду. Такие у неё случались почти каждую зиму из-за переменчивой погоды Нового Орлеана.

— Я заподозрила неладное, когда нашла те самые травы, которых, по её словам, не было, спрятанными в заднем ящике нашего аптечного шкафа, — продолжила Женевьева. — Не говоря уже о том, что она проверяла почту по пятьдесят раз в день. Я была уверена, что она снова получает письма от нашего отца и не хочет, чтобы они случайно попали в наши руки. Так что, когда она сказала, что идёт в аптеку, я за ней пошла.

— И куда же она на самом деле отправилась?

Тон Женевьевы стал серьёзнее.

— Навстречу Дьяволу.

— Что?

Женевьева кивнула:

— Она приносила какие-то редкие предметы, которые Дьявол потребовал в оплату за их сделку — сделку, по которой он стёр память нашего отца о нас. Но из-за проклятия Фантазмы Дьявол не смог полностью удалить из памяти Габриэля воспоминания о нашей матери. Последнее, что Габриэль написал ей, было то, что он возвращается, чтобы победить Фантазму и попросить её воссоединить их как награду. Мы в долгах, потому что она потратила большую часть семейного состояния, чтобы приобрести второй дом на случай, если нам придётся срочно уехать. Дом, который будет гораздо сложнее найти.

— Ты хочешь сказать, у нас есть дом, кроме поместья Гримм? — спросила Офелия.

Женевьева кивнула:

— Она позаботилась о том, чтобы он был защищён мощной магией, чтобы наш отец не смог нанять ведьму или прорицательницу для поиска нас. Единственная проблема в том, что она умерла, прежде чем успела рассказать нам, где он находится… и я так и не смогла это выяснить.

Офелия тяжело вздохнула. Ещё одна безнадёжная затея.

— А как ты узнала о наших родителях? — допытывалась Женевьева.

— Блэквелл, — призналась Офелия и, глубоко вдохнув, подробно рассказала почти обо всём, что пережила в Фантазме за последнюю неделю, пропустив лишь несколько… более скандальных моментов. Это было похоже на облегчение — выговориться.

Когда она закончила, Женевьева присвистнула:

— Мама бы умерла от второго сердечного приступа, узнай она, что ты дала кровную клятву.

Офелия поморщилась и отвела взгляд.

Женевьева резко выпрямилась:

— Ты с ней разговаривала?

— Это… Дело в том, что существует место, называемое Шепчущими Вратами. Я, кажется, могу призывать его, если на другой стороне есть кто-то, кто хочет поговорить со мной. Она там была.

Глаза Женевьевы наполнились слезами.

— Как она? Всё ли с ней в порядке?

Офелия кивнула, взяв сестру за руку и сжав её с нежностью:

— Она просила передать, что очень тебя любит.

Женевьева кивнула, убирая прядь золотисто-каштановых волос за ухо.

— Потом тебе придётся объяснить это подробнее. А сейчас я хочу знать больше о Призраке и о том, что, чёрт возьми, ты делала, когда я вас застала.

Офелия покраснела, но лишь спросила:

— Как ты вообще меня нашла?

— О! — воскликнула Женевьева. — Один Дьявол сказал мне, что здесь есть некромант, лицо которого очень похоже на моё. Разве это не странно?

— Очень. Почему Дьявол искал тебя, чтобы просто сказать это?

— Я имела в виду, — поправила Женевьева, — разве не странно, что они заметили наше сходство? Обычно этого никто не видит, если мы не стоим рядом.

— Виви, — вздохнула Офелия с досадой. Конечно, именно на этом сосредоточилась её сестра. — Вернёмся к Дьяволу. Как он выглядел?

— Горячим, — улыбнулась Женевьева. — Тёмные волосы, красивое лицо, такая… фигура, что⁠—

— Женевьева Гримм!

— Но глаза у него были жуткие, — продолжила Женевьева. — Алые, с вертикальными зрачками, как у кошки⁠—

Офелия застыла. Синклер.

— Что именно ты обсуждала с ним? — резко спросила она.

Женевьева бросила на Офелию странный взгляд:

— Когда я выбралась с последнего уровня, он нашёл меня в коридоре. Сказал, что мы с тобой похожи, и я сразу поняла, что ты здесь. Он рассказал, в какой ты комнате, и я пришла тебя искать. Что происходит? Ты его знаешь?

— Или что-то вроде того, — пробормотала Офелия, прежде чем задать вопрос: — Как ты прошла через все эти уровни? Если бы не Блэквелл…

Женевьева глубоко вздохнула:

— У меня есть ещё один секрет, которым я никогда не делилась, Офи.

Офелия затаила дыхание в ожидании объяснений, но Женевьева молчала. Нет, она исчезла. Совсем.

Офелия ахнула:

— Ты тоже Призрак.

Женевьева появилась вновь с удивлённым выражением лица:

— Призрак? Ты хочешь сказать⁠—?

Офелия продемонстрировала собственные способности, а затем объяснила:

— По словам Блэквелла, это от нашего отца.

— Я всё ещё не могу поверить, что Призрак, с которым ты спишь, на самом деле встречался с нашим отцом.

— Не будь вульгарной, — покраснела Офелия.

— Ох, я знаю это лицо, — Женевьева указала на неё пальцем, в глазах мелькнул страх. — Это не просто интрижка. Ты к нему что-то чувствуешь?

— У меня к нему целый спектр эмоций, — проворчала Офелия. — Уверяю тебя, он может быть невыносимым.

Улыбка Женевьевы была вызывающей:

— О, готова поспорить, что может⁠—

— Виви! — укорила её Офелия, шутливо ударив сестру по плечу.

Женевьева запрокинула голову и рассмеялась:

— Извини, Офи, не могу не подшучивать. Никогда не видела тебя такой! Самое пикантное, что ты когда-либо делала, — это Эллиот, а у меня с кусочком пудинга было больше химии, чем у вас двоих.

Офелия недовольно пробурчала что-то, прежде чем вернуть разговор к первоначальному вопросу:

— Значит, ты прошла уровни, просто исчезая?

Женевьева посерьёзнела:

— Более или менее. Ты бы видела меня на уровне с вопросами «правда или ложь». Если бы я не смогла освободиться, меня бы размазали в лепёшку. Оказывается, я не слишком хороша в распознавании лжи.

— А как насчёт всех привидений в поместье? — спросила Офелия.

Женевьева пожала плечами:

— Легко избавиться от них, когда можешь проходить сквозь стены.

— Ты хочешь сказать, что так хорошо контролируешь свои способности? — удивилась Офелия.

Женевьева закусила губу:

— Да. Я занимаюсь этим с детства. Теперь это для меня как вторая натура. Именно так я всегда избегала наказаний дома.

— Я знала, что это ты украла ту дорогую бутылку ликёра из шкафа на Марди Гра много лет назад! Теперь понятно, почему мама была в таком замешательстве — тебе не нужен был её ключ.

— Ну, тогда она чуть не поймала меня, — пробормотала Женевьева. — На самом деле, я почти уверена, что она всё поняла, но так и не решилась меня об этом спросить. Думаю, это была не та магия, которая могла бы привлечь её внимание.

— Виви… — прошептала Офелия. — Почему ты никогда не рассказывала мне, что можешь делать такое?

— Потому что… — Женевьева выглядела печальной. — Я доверяю тебе, Офи, правда. Но когда мы были младше, я не могла рисковать, что ты проговоришься и расскажешь маме. Она так тебя оберегала… я не хотела такой жизни. Я всегда боялась, что она узнает о моей магии и лишит меня свободы, как лишила тебя. Если бы я только знала, что ей, скорее всего, вообще всё равно.

— Она не лишала меня свободы⁠—

— Лишала, — перебила Женевьева. — Чёрт возьми, лишала.

— У меня было хорошее детство, Виви. Просто… у меня были другие обязанности и ожидания.

— Ты никогда не поймёшь, насколько я благодарна, что ты моя старшая сестра, — сказала Женевьева. — Если бы на твоём месте был кто-то менее самоотверженный, мы бы не были так близки. Но мне всегда было тяжело видеть, как ты откладываешь свои мечты, интересы… всю свою жизнь ради чувства долга перед наследием нашей семьи. Я хочу, чтобы ты была той, кем хочешь быть, Офи.

— Мы близки? — прошептала Офелия. — В моей группе была одна девушка… Люси.

Женевьева резко выпрямилась. — Люси Вэйл?

Офелия кивнула. — Она сказала, что вы дружили. Целая компания. Я даже имён их никогда не слышала. Казалось, будто ты жила какой-то отдельной жизнью без меня. Будто ты оставила меня позади.

Женевьева сглотнула. — Я никогда не хотела хвастаться своей социальной жизнью, зная, как это расстраивало тебя. Я хотела рассказать тебе о своих друзьях. И расскажу. Я расскажу тебе всё, Офи. Ты — самый важный человек для меня в этом мире. Ты ведь знаешь это, правда?

У Офелии на глаза навернулись слёзы. — Пожалуйста, никогда не отдаляйся от меня. Мне нужна ты. Мы — это мы. Навсегда. Правда?

— Обещаю, — прошептала Женевьева, обнимая её.

Они так и сидели, казалось, целую вечность, крепко прижимаясь друг к другу, словно стараясь убедиться, что это всё на самом деле, что они здесь, вместе, и всё теперь будет хорошо.

Когда Женевьева, наконец, отстранилась, она спросила:

— Что случилось с Люси?

Офелия поморщилась. — Она жива.

Женевьева с облегчением вздохнула.

— Но она… проклята, — добавила Офелия, прежде чем рассказать всю эту историю.

— Люси — один из лучших людей, которых я встречала, — сказала Женевьева. — Это ужасно.

— Она всегда была милой. А вот её кузен…

— Ты про Кэйда? — Глаза Женевьевы вспыхнули гневом. — Кэйд был здесь? Он, пожалуй, один из самых больших подонков, которых мне доводилось встретить. И это я видела его мельком.

— Приятно знать, что его репутация его опережает, — кивнула Офелия. — Особенно если учесть, что я его убила.

— Что?! — вскрикнула Женевьева.

— На последнем уровне это был он или я. Я выбрала себя.

Женевьева смотрела на Офелию так, словно видела её впервые.

— Ты так сильно изменилась за столь короткое время.

— Я никогда не чувствовала себя настолько уверенной в том, кто я есть, как сейчас, — призналась Офелия. — Знаю, это странно. Это последнее место, где я ожидала обрести себя. Но это правда.

— Что ж, это же место твоего происхождения, — пошутила Женевьева. — Поэтично, если подумать. Или, может, дело просто в здешней воде.

Офелия мягко рассмеялась. — Или в том, что я — дочь нашей матери.

Женевьева улыбнулась и сказала:

— Я горжусь тобой, Офи.

Офелия готова была разрыдаться прямо там.

— Прости за то, что я тогда сказала тебе в переулке. Мы только что простились с матерью, я была расстроена, подавлена… Мне так жаль, что я вынудила тебя прийти сюда.

— О, Офелия… — Женевьева покачала головой. — Прости, если ты хоть на секунду подумала, что это ты заставила меня прийти сюда. Я бы пришла в любом случае. Это всегда было моим планом. А то, что ты тогда сказала… ты ведь не ошибалась. Ты всегда убираешь за мной мои ошибки, а я просто хотела хоть раз сделать что-то для тебя.

Словно тяжёлый груз свалился с плеч Офелии после слов сестры.

— Итак! — Женевьева хлопнула в ладони, прежде чем встать с кровати. — Следующий пункт в нашем списке: у нас есть сорок восемь часов, чтобы убедиться, что тебе не придётся отдавать десятилетие своей жизни сексуальному Призраку. С чего начнём?

Офелия улыбнулась. Надежда вновь поселилась в её сердце.

ГЛАВА 47. СТОЛКНОВЕНИЕ

Девятая ночь в Фантазме

— Нам стоит придумать название для команды, — предложила Женевьева, когда они поднялись на шестой этаж особняка. В команду входили Офелия, Женевьева и весьма развеселённый Блэквелл.

Последние три часа они исследовали этажи и комнаты Фантазмы, пытаясь обойти как можно больше территорий. Они до сих пор не встретили никого из оставшихся участников, что сильно тревожило Офелию. Она хотела заранее оценить своих соперников перед следующим испытанием.

Женевьева же, напротив, казалась совершенно беззаботной, сосредоточив всё своё внимание на том, чтобы засыпать Блэквелла вопросами обо всём, что приходило ей в голову:

— Каково это — быть призраком?

— Ты не боишься, что твоя одежда выйдет из моды?

— Или что ты безнадёжно отстал от последних технологий?

— Ты вообще когда-нибудь видел машину?

— Сколько людей ты видел умирающими здесь?

— И насколько длин⁠—

Офелия даже не хотела знать, куда вел последний вопрос, но она успела оборвать Женевьеву прежде, чем та успела его закончить. Надо отдать должное Блэквеллу: он воспринимал каждое её изречение спокойно, а, кажется, даже получал удовольствие от её выходок. Это пробуждало в Офелии странную тоску где-то глубоко внутри. Она постаралась подавить это чувство, сосредоточившись на их поисках.

Все коридоры и залы в остальных крыльях оказались почти идентичны тому, где Офелия провела всё это время. Те же вычурные столовые, библиотеки и случайные чуланы. Довольно быстро они поняли, что это одни и те же комнаты, только существующие на разных линейных плоскостях, словно наложенные друг на друга в отдельных карманах вселенной. От этой мысли у Офелии начинала кружиться голова, но теперь стало понятнее, почему имя её отца оказалось вырезано именно в её части особняка. Теоретически, если другие участники осознали это, они могли оставлять сообщения для других групп. Эта деталь особенно раздражала Офелию, учитывая, сколько времени она провела в тревоге из-за пропажи Женевьевы.

— Я открыт к предложениям по названию команды, — наконец вмешался Блэквелл, вырывая её из размышлений и возвращая к их нелепому разговору.

— Посмотрим, что у нас общего… — Женевьева задумчиво отошла в сторону, входя в новую комнату. — Мы все очень привлекательные.

Улыбка Блэквелла стала ещё шире:

— Это правда.

Офелия бросила на сестру осуждающий взгляд:

— Я тебя умоляю, не раздувай его эго больше, чем оно есть.

— А она это не любит делать, — вставил Блэквелл. — Ей гораздо больше нравится быть в этом положении самой.

Офелия пихнула его локтем в бок, чувствуя, как её щеки разгораются. Он откинул голову назад и расхохотался, и она с трудом подавила боль, которая поднялась в её груди при этом звуке. Вот они, она и Женевьева снова вместе, Блэквелл смеётся от души, а она не может перестать думать о том, что через два дня этого больше не будет.

— А как насчёт⁠— начала Женевьева, но её прервал внезапно возникший у её ног маленький призрачный силуэт. — О, Пушистик! Ты вернулся.

— Пушистик? — одновременно переспросили Офелия и Блэквелл.

— А как ещё я должна была его назвать? — обернулась Женевьева.

— Его зовут По, — с улыбкой пояснил Блэквелл, подходя к коту и беря его на руки.

— Нечестно, что ты можешь его гладить, — надула губы Женевьева.

— Не переживай, ты не так уж много теряешь, — заверил её Блэквелл. — Большую часть времени он тот еще гаденыш.

По тут же вырвался из его рук, как будто обидевшись.

Офелия прочистила горло:

— Ладно, думаю, нам пора заканчивать. Мы обошли не меньше десяти лестничных пролётов и осмотрели каждую комнату — всё без толку. Я вымоталась.

Женевьева фыркнула:

— Ну, неудивительно, после того, сколько энергии вы, наверное, сожгли раньше.

Лицо Офелии вспыхнуло уже в который раз за последний час, а Блэквелл снова выглядел так, будто готов разразиться смехом.

Он подошёл ближе к Офелии, аккуратно отодвинул прядь волос с её лица и заправил её за ухо, добавив:

— Я получаю огромное удовольствие от общения с твоей сестрой.

— Я иду спать, — пробормотала Офелия, легонько оттолкнув его руку, и вышла из комнаты с видом обиженного ребёнка. — Надо было сразу понять, что вы вдвоём станете невыносимой парой.

— Подожди! — Женевьева обогнала Блэквелла, чтобы догнать сестру. — Мы теперь будем делить комнату, верно?

Офелия обернулась через плечо и встретилась взглядом с Блэквеллом. Этот молчаливый обмен выражал больше, чем могли сказать слова.

— Это, пожалуй, лучшее решение, — наконец произнес он.

Разумеется, Офелия не хотела расставаться с Женевьевой, но часть её, эгоистичная и отчаянная, была опустошена мыслью, что их последняя близость останется последней.

— Я соберу свои вещи и встречу тебя в твоей комнате, Офи, — сказала Женевьева.

— Хочешь, мы пойдём с тобой? — предложила Офелия, не уверенная, готова ли она отпустить сестру одну. Но Женевьева отмахнулась от её беспокойства.

— Со мной всё будет в порядке! — заверила она и поспешила прочь.

Блэквелл перенёс Офелию обратно в её комнату спустя несколько секунд.

— Это так странно, — сказала она ему. — Будто столкнулись два мира.

— Я рад, что ты её нашла. Точнее, что она нашла нас, — Блэквелл улыбнулся, обвивая её талию руками и притягивая ближе. — Хотя… жаль, что не на пять минут позже.

Офелия одобрительно промычала, позволив ему подарить ей долгий, сладкий поцелуй.

— Мне жаль, что ты не можешь остаться, — прошептала она.

— Мне тоже, — вздохнул он. — Но, возможно, так будет проще.

Она понимала, что он, вероятно, прав, но это не снимало разочарования. Он поцеловал её ещё раз, на этот раз коротко, попрощался и исчез, оставив её переодеваться в ночную сорочку и забираться под одеяло в ожидании сестры.

***

Офелия проснулась на следующее утро от того, что локоть Женевьевы впивался ей в спину, а всё одеяло было бесцеремонно стянуто на другую сторону кровати.

— Поэтому я точно не скучала, — пробормотала она, поднимаясь с постели и потягиваясь.

Она не помнила, как Женевьева вернулась ночью — должно быть, она слишком крепко заснула. Однако теперь весь пол был усеян вещами. Если что-то и было неизменным в Женевьеве, так это её неспособность поддерживать порядок. Повсюду валялись одежда, обувь и флаконы с духами, которые выпали из двух огромных сундуков. Офелия не могла поверить, как много её сестре удалось запихнуть всего в два чемодана.

С кровати донеслось шевеление — Женевьева потянулась и зевнула.

— Ты взяла больше одной пары обуви, Виви? — укоризненно спросила Офелия. — Ты взяла духи?

— Никогда не знаешь, с кем можешь встретиться, — проворчала Женевьева, недовольная тем, что её отчитывают с самого утра. — И вообще, я взяла только недорогие.

— Ты невероятна, — покачала головой Офелия. — Одевайся, пока я не позвала Блэквелла. Хочу успеть как можно больше обыскать до вечера.

Женевьева с трудом поднялась с постели. Несмотря на то, что в Фантазме их жизнь шла в перевёрнутом ритме, и на дворе был уже день, Женевьева по-прежнему оставалась неизменной «неутренней» персоной. Когда обе наконец были готовы, Офелия позвала Блэквелла. Ей пришлось повторить это несколько раз, прежде чем он её услышал, что она тут же поспешила объяснить сестре.

— Вот почему я ненавижу магию, — проворчала Женевьева, выходя с Офелией в коридор. — Слишком много проклятых правил.

Блэквелл возник прямо перед ними через секунду, с мрачным выражением лица.

— Что случилось? — спросила Офелия.

— Несколько последних участников из других групп начали охотиться на людей, чтобы убить их до следующего уровня, — сообщил он. — Лишь один человек может попытаться пройти девятый уровень, поэтому обычно в это время начинается подобное.

Женевьева и Офелия обменялись взглядами. Офелия знала, что должна сказать следующее.

— Виви…

— Нет, — Женевьева энергично покачала головой. — Я не уйду после всего этого.

— Но, если на девятый уровень сможет попасть только один из нас, зачем рисковать дальше? — рассудила Офелия.

— Тогда я сдамся перед девятым уровнем, — возразила Женевьева. — Но до этого я тебя не брошу.

— Что ж, если и есть подходящее время сдаться, то это перед восьмым уровнем, — вмешался Блэквелл. — Именно там можно потерять больше всего, ведь⁠…

— О, уверен, они справятся, — раздался глубокий, зловещий голос, перебивший его слова.

Офелия тут же напряглась. Синклер появился с самодовольной улыбкой на лице, и Блэквелл застыл, едва сдерживая ярость. Это не предвещало ничего хорошего.

— Это ты! — воскликнула Женевьева, затем повернулась к Офелии. — Это он сказал мне, где тебя искать, Офи.

— О, я давно знаком с Офи, можешь не сомневаться, — произнёс Синклер. — На самом деле, в последний раз, когда мы виделись, мои пальцы были у неё⁠…

— Закончишь это предложение, и я тебя убью, — пригрозил Блэквелл.

Офелия была смущена тем, что единственной её мыслью в этот момент было: Блэквелл, как всегда, был прав — ревность идёт ему чертовски к лицу.

Женевьева, наконец осознав, что между этими троими кроется нечто гораздо более сложное, удивлённо огляделась вокруг.

Наклонившись к Офелии с довольной ухмылкой, она прошептала:

— Пожалуйста, скажи, что они дерутся из-за тебя.

Офелия одарила сестру строгим взглядом, который только ещё больше разжёг её веселье.

Синклер наклонил голову.

— Осторожнее, Блэквелл. Можно подумать, что твоя ревность связана с чем-то опасно запретным.

— Что произошло между вами троими, Офи? — заговорщицким шёпотом спросила Женевьева.

— Разве твоя дорогая сестрица не рассказывала? — невинно спросил Синклер. — Блэквелл не единственный, кого она тут целовала.

— Он единственный, поцелуи с кем мне понравились, — резко ответила Офелия, и улыбка Блэквелла приобрела хищный оттенок.

— А между тем, за всё это время мне никто даже не предложил поцелуя, — с обидой заявила Женевьева.

— Я могу это исправить, — предложил Синклер.

— Нет! — в один голос воскликнули Блэквелл и Офелия.

— Я только хотел убедиться, что наши дорогие сёстры Гримм нашли друг друга, — продолжил Синклер. — Было бы ужасно, если бы их снова разлучили, едва они воссоединились, не так ли, Блэквелл?

Офелия прищурилась, глядя на Дьявола.

— В чём твой план?

Синклер рассмеялся.

— Полагаю, это тебе придётся выяснить самой.

С этими словами он исчез.

— Надо признать, он жутковат, но в то же время восхитительно горячий, ты не находишь? — сказала Женевьева.

— Не могу сказать, что нахожу, — невозмутимо отозвался Блэквелл.

— Они с Блэквеллом заклятые враги, — объяснила Офелия.

— И ты целовала их обоих? — Женевьева рассмеялась. — Никогда бы не подумала, что ты способна на такую драму, Офи. Хотя, знаешь, я понимаю — ревность даже лучше, чем сами мужчины. Честно, я никогда не гордилась тобой больше.

— Если Синклер хочет, чтобы вы с сестрой оставались вместе, у меня нет сомнений — это явно не лучшая идея, — вставил Блэквелл.

— Уф. Просто потому, что какой-то загадочный Дьявол что-то сказал, я должна все бросить? — недовольно пробормотала Женевьева.

— Но он прав, — согласилась Офелия. — уверена Синклер привёл тебя ко мне не с добрыми намерениями. Он думает только о себе. И у него давняя вражда с Блэквеллом.

Женевьева покачала головой.

— Как я могу оставить тебя, Офи? Вся эта затея была моей миссией, а не твоей.

— Ты привела меня сюда, — Офелия крепко сжала руку сестры. — Я бы никогда не справилась со всем этим, если бы не ты. Ты пришла сюда только из-за меня, потому что я не могла отказаться от мысли сохранить особняк Гриммов и заняться делом матери. Но…

В выражении Женевьевы мелькнула надежда.

— Но что, Офи?

Офелия глубоко вдохнула.

— Всё изменилось. Я изменилась. Я больше не хочу того, чего хотела раньше.

— Тогда чего же ты хочешь? — Женевьева подалась вперёд, ещё крепче сжимая руку сестры, словно пытаясь её поддержать.

Офелии пришлось собрать всю свою силу воли, чтобы не отвести взгляд от лица Женевьевы и не посмотреть на Блэквелла. Его пристальный взгляд буквально прожигал её из того угла, где он стоял.

— Пока я только разбираюсь в этом, — наконец ответила Офелия. — Но одно я знаю точно: твоя миссия здесь завершена, Женевьева. Ты привела меня сюда. И это спасло меня от будущего, которое бы меня погубило. А Блэквелл сможет защитить меня, пока я не найду свой путь до конца. Зачем тебе рисковать ещё одним шагом, который тебе не нужен?

Женевьева долго молчала, пристально вглядываясь в глаза сестры. Что бы она там ни искала, она это нашла.

— Ладно, — прошептала она. — Могу ли я хотя бы остаться с тобой до того времени?

Плечи Офелии расслабились. Она сделала это. Она нашла Женевьеву и убедила её уйти. Всё стало на свои места.

— Хорошо, оставайся до ужина. А потом мы попрощаемся.

ГЛАВА 48. ВОСЬМОЙ УРОВЕНЬ: МОШЕННИЧЕСТВО

Когда настал момент прощания, Офелия едва могла говорить — страх, что она рухнет, стоило только открыть рот, буквально сковывал её. Они с Женевьевой провели весь день, исследуя особняк вместе с Блэквеллом; Женевьева и Фантом ладили куда лучше, чем Офелия могла представить. Этому способствовало их одинаково раздражающее чувство юмора, и идеальная жертва для подколов — она сама. Но с наступлением вечера шутки прекратились, и к моменту, когда прозвенел звонок на ужин, настроение стало мягко говоря мрачным.

— Ты обещаешь, что с тобой всё будет в порядке? — спросила Женевьева.

Офелия кивнула.

— Я выиграю.

— Я в тебя верю, — ответила Женевьева, а затем перевела взгляд на Блэквелла. — Береги её, иначе у тебя будет сразу два заклятых врага. Понял?

Блэквелл кивнул, чуть опустив голову.

— Было приятно познакомиться, Женевьева Гримм.

Женевьева улыбнулась.

— Надеюсь, мы ещё встретимся.

Блэквелл отвёл взгляд, а у Офелии сжалось сердце. Она обняла сестру, крепко прижав её к себе.

— Я люблю тебя, — прошептала она на ухо Женевьеве.

— Я тоже тебя люблю, — так же тихо ответила та. — Что бы ты ни выбрала, береги своё сердце. Ладно?

Офелия украдкой взглянула на Блэквелла, пытаясь понять, услышал ли он эти слова. Но если он и слышал, то никак это не показал. Она кивнула сестре и отступила на шаг.

— О, Женевьева?

— Что?

— Приберись наконец в своей комнате, когда вернёшься домой.

Женевьева закатила глаза, а затем показала сестре весьма неприличный жест, подхватила оба сундука и с вызовом произнесла:

— Хорошо, чёртов особняк. Я, Женевьева Гримм, сдаюсь перед Фантазмой.

Не прошло и мгновения, как появился Дьявол — Зел — схватил Женевьеву за руку и перенёс её в безопасное место.

— Почти всё закончилось, — сказал Блэквелл, обняв Офелию за талию и притянув к себе. — Ещё два уровня, и ты свободна.

Офелия кивнула, уткнувшись лбом ему в грудь. Ещё два уровня — и она будет свободна. А он — нет.

На восьмом уровне, где больше не осталось изолированных групп, Блэквелл отвёл её в вестибюль, где уже начали собираться оставшиеся участники. Вместе с ней и Шарлоттой их осталось шестеро. Двое мужчин выглядели совершенно по-разному: один из них был измождённым, будто выжил здесь только чудом, а второй — угрюмым, с уверенным и оценивающим взглядом.

Шарлотта кивнула Офелии, здороваясь. Вскоре появился Дьявол, ответственный за испытание. Последний, кого Офелия ожидала увидеть, был Синклер.

Он медленно окинул всех взглядом, а когда его глаза остановились на Офелии — теперь без Женевьевы — на его лице заиграла зловещая ухмылка. У Офелии ёкнуло сердце.

— Для тех, кто ещё не знает меня, — начал он, — меня зовут Синклер. Вот ваша подсказка.

Дверь уровня появилась, на ней было всего два слова: «Выбирай мудро.»

Эти два слова показались ей куда более зловещими, чем все предыдущие подсказки об огненных океанах и раскачивающихся пилах.

— Когда я назову ваше имя, — пропел Синклер, — подойдите.

Неудивительно, что её он оставил на конец.

Когда подошла её очередь, его улыбка стала хищной.

— Похоже, твоя сестра всё-таки сдалась.

— Что-то мне подсказывает, что твоё новое удовольствие от этого значит, что ты снова сыграл со мной, — ответила она.

— До тебя и правда все медленно доходит, — согласился он. — Но не беспокойся, у меня есть предчувствие, что вы скоро снова встретитесь.

Она не стала тратить время на споры и шагнула в портал. Её окружила белая комната, без единого предмета.

— Эй! — позвала она, её голос эхом разнёсся по пустому пространству. Она уже собиралась крикнуть Блэквелла, как за её спиной послышался знакомый голос.

— Офи?

Офелия резко обернулась и увидела Женевьеву. Та выглядела сбитой с толку.

— Женевьева. Какого чёрта… —

До того, как Офелия успела закончить фразу, кто-то другой произнес её имя.

Офелия обернулась ещё раз и увидела… ещё одну Женевьеву.

— Это не я, — сказала первая Женевьева, с ужасом в глазах.

— Что здесь, к черту, происходит? — вторая Женевьева смотрела встревоженно.

Офелия выругалась. Конечно. Теперь указания Синклера имели смысл. Она позвала Блэквелла, и когда тот наконец появился, пугающе задержавшись, она махнула рукой в сторону двух одинаковых копий своей сестры. Те спорили уже десять минут подряд, пытаясь доказать, кто из них настоящая.

— Есть идеи? — спросила она.

— Этот уровень — Предательство, — пояснил он. — Ты должна определить, кто настоящая Женевьева, чтобы выиграть. Но… есть кое-что, что я давно должен был тебе рассказать.

Она приподняла брови:

— Что именно?

— Ставки на этом уровне намного выше, чем просто потерять Фантазму.

— Что это значит? — потребовала она объяснений.

Он глубоко вздохнул:

— Если ты выберешь неправильную Женевьеву, магия убьёт настоящую Женевьеву за пределами Фантазмы. Это самое сильное оружие Фантазмы.

— Что? — вскрикнула она.

— Вот почему я настаивал, чтобы она отказалась от участия, — вздохнул он. — Если бы она осталась, вы обе оказались бы здесь вместе, и обе могли бы погибнуть.

— Но в опасности именно она, Блэквелл! Именно она умрёт, если… Постой.

В голове всплыло что-то из его прошлых слов. О том, как её отец потерпел поражение во второй попытке пройти Фантазму за три дня до её прибытия в Новый Орлеан. Это был тот же день, когда её мать…

— Блэквелл? — её голос сорвался.

— Да? — он сделал шаг к ней, его глаза горели тревогой, заметив резкое изменение в её настроении.

— Сколько времени нужно Фантазме, чтобы переместиться в другой город? Сколько дней между соревнованиями?

— Меньше сорока восьми часов. Почему ты спрашиваешь?

Значит, её отец потерпел поражение примерно в день восьмого уровня… этого уровня. И человек, которого её отец любил больше всего, тот, кто должен был участвовать в этом испытании ради него…

— Кажется, я сейчас упаду в обморок, — прошептала она.

Он оказался рядом в мгновение ока, помогая ей сесть на пол, когда её дыхание стало сбиваться. Две Женевьевы перестали спорить и тут же бросились к ней.

— Что с ней? — спросили они одновременно, прежде чем снова обменяться гневными взглядами.

— Отойдите от неё, — рявкнул Блэквелл. — Дайте ей пространство.

Он снова повернулся к Офелии, провёл успокаивающей рукой по её волосам. Она тяжело дышала, отчаянно пытаясь вобрать в себя воздух, осознавая всю серьёзность испытания.

— Офелия. Дыши, ангел. Со мной, хорошо?

Она кивнула, и он начал отсчитывать её вдохи и выдохи.

Когда она наконец овладела собой, она посмотрела на него и произнесла:

— Мой отец — причина смерти нашей матери. Это был не сердечный приступ. Это был этот уровень. Он, должно быть… он, должно быть, выбрал неправильно.

Блэквелл замер. И она увидела это в его глазах: он просчитывал детали, анализировал временные линии и приходил к тому же самому выводу. Рывок воздуха оборвал её грудь — безмолвное подтверждение в его взгляде стало последней каплей. Что-то в том, как он тоже складывал пазл вместе с ней, окончательно разрушило её.

— Мне так жаль, ангел, — прошептал он, осторожно вытирая её слёзы. — Мне ужасно жаль. Я ничего не знал, Офелия, клянусь. Он перестал звать меня на помощь в испытаниях задолго до этого уровня. Иногда я даже задаюсь вопросом, зачем он вообще заключил со мной сделку. Если бы я мог что-то сделать…

— Я ничего не понимаю, — всхлипнула одна из Женевьев.

Офелия глубоко вдохнула и встала, Блэквелл дал ей время самой прийти в равновесие. Она обвела взглядом двух Женевьев, которые с беспокойством смотрели на неё. Обе были идеальными копиями её младшей сестры: золотисто-каштановые волосы, ярко-голубые глаза под густыми ресницами, как у самой Офелии. Полные брови, ещё более полные губы. Все детали совпадали — вплоть до каждой веснушки, разбросанной по их румяным щекам и переносицам, до розовых кружевных платьев.

— Я сломала два ребра, упав с лестницы в Гримм-маноре, когда ты гналась за мной, играя в догонялки, — сказала Офелия густым голосом. — Сколько нам тогда было?

— Это было всего одно ребро, — одновременно ответили обе. Затем первый двойник скрестила руки и добавила: — Тебе было двенадцать, мне девять. И это было случайно.

Чёрт. Это будет сложно.

— Тебе нужно задавать вопросы, которые не основаны на твоих воспоминаниях, — посоветовал Блэквелл. — Магия манора может извлечь их из твоего разума и передать самозванцу.

— Что, чёрт возьми, это значит? Что я могу спросить, чего сама не знаю? Постой.

Идея внезапно пришла ей в голову, и Блэквелл ободряюще кивнул.

— А если спросить… сколько людей ты целовала?

Это был вопрос, на который у Офелии не могло быть точного ответа, но то, что скажет каждая из Женевьев, могло многое объяснить.

Двойники замолчали на мгновение.

Затем первая, наконец, сказала:

— Если честно, точно не знаю. Слишком много пьяных поцелуев на вечеринках, чтобы помнить каждого… но я бы сказала около тридцати?

— Тридцать? — фыркнула вторая Женевьева. — Это оскорбительно. Всего одиннадцать.

Все обернулись к Офелии, Блэквелл внимательно наблюдал за её реакцией. Она обдумывала ответы. Без сомнений, первая Женевьева была самозванкой. Дело было не в числе, а в том, что Офелия мельком видела дневник сестры до того, как попала в Фантазму. Женевьева записывала даже самые незначительные детали своей жизни: какого цвета была её одежда, каких птиц она видела по пути в город, сколько раз Офелия закатывала глаза за утро… Она точно бы знала, сколько у неё было поцелуев, и не стала бы предполагать.

Однако ответ второй Женевьевы оказался головоломкой.

Точное число. Но слишком маловероятное, учитывая, что Офелия помнила несколько имён, связанных с мимолётными романами сестры. Женевьева даже признавалась, что скрывала часть своей личной жизни, чтобы не задевать чувства Офелии. Но если Офелия могла вспомнить почти одиннадцать, это означало…

Она протянула руку к медальону на своей шее и приблизилась к первой Женевьеве. Ничего. Как она и ожидала. Она повернулась ко второй. Снова ничего.

Она глубоко вдохнула и решила сделать прыжок веры.

— Ни одна из них не Женевьева, — объявила она.

Сначала ничего не произошло. Офелия и Блэквелл затаили дыхание. Две Женевьевы обеспокоенно посмотрели друг на друга в ожидании своей судьбы.

Затем обе растворились в облаке дыма.

— Ты сделала это, — с гордостью произнёс Блэквелл.

В центре комнаты появился портал.

Она с решимостью направилась к нему.

— А теперь, извини. У меня есть счёты с Принцем Дьяволов.

ГЛАВА 49. СЕРДЦА

Одно, в чём Блэквелл всегда был прав, так это в том, что мягкое сердце никому не приносит пользы. Оно снова и снова разбивается. Оно кровоточит ради тех, кто этого не заслуживает. Поэтому, когда она наконец окажется лицом к лицу с создателем Фантазмы, её сердце уже не будет мягким. Оно станет твёрдым, закалённым всеми ударами, что она пережила за последние две недели. И теми ударами, что ещё только предстоят, когда её время с Блэквеллом неизбежно подойдёт к концу.

Если только она не сделает что-то, чтобы это изменить.

А если Принц Дьяволов откажется дать ей то, чего она хочет?

Тогда она покажет ему свои зубы.

ГЛАВА 50. УРОВЕНЬ ДЕВЯТЫЙ: ПРЕДАТЕЛЬСТВО

Офелия вышла из портала и оказалась снова в вестибюле. Она с решимостью пересекла пространство, стремясь найти пустую стену, пока ждала возвращения Блэквелла.

— Куда ты идёшь? — раздался голос Синклера с его поста у портала.

Она остановилась, обернувшись и обнажив зубы в зловещей усмешке.

— Закончить это.

— Что ты имеешь в виду? — процедил он, кипя от ярости.

— Думаю, тебе придётся подождать и увидеть, — ответила она с ухмылкой.

Через мгновение Блэквелл появился рядом с ней.

— Ты собираешься снова вызвать дверь, — утвердительно сказал он.

— Да, — кивнула Офелия. — Именно так.

Синклер отшатнулся в неверии.

— Это невозможно. Только Салемаэстр способен вызвать её — когда останется последний участник.

Блэквелл улыбнулся, словно знал тайну.

— Она уже делала это раньше.

Синклер задохнулся от возмущения.

— Нет.

Офелия закрыла глаза, восстанавливая в памяти образ двери. Это было незадолго до её официальной встречи с Блэквеллом. Дверь находилась в конце коридора в крыле их группы, но она догадывалась, что расположение не имеет значения. Важен только свободное место. Она представила, как дверной проём вырастает из воздуха, огромное кованое обрамление, украшенное алыми мозаиками, и позолоченная ручка.

Её медальон начал нагреваться на шее, и, открыв глаза, она увидела дверь. Синклер сначала застыл, поражённый, но вскоре его лицо исказила ярость.

— Ты не понимаешь, что тебя ждёт, девчонка, — выплюнул он. — Послушай меня…

Офелия рассмеялась, оборвав его.

— Кажется, это моя проблема, не так ли?

Она подошла к двери, Блэквелл следовал за ней, не сводя глаз с Синклера, чтобы тот не ринулся на неё. Офелия схватилась за ручку и потянула, но дверь не сдвинулась. Она обернулась к Блэквеллу, вопросительно подняв брови.

— Ты должна назвать имя создателя, чтобы открыть её, — пояснил он. — Вот почему я не мог помочь тебе раньше. Я не мог произнести его имя, пока ты сама его не узнаешь. Обычно финалист получает имя на десятый день, но… это всё равно должно сработать.

— Предупреждаю тебя, девчонка, — процедил Синклер. — Ты об этом пожалеешь.

Офелия не обратила на него внимания. Глубоко вдохнув, она повернулась к Блэквеллу.

— Ты действительно веришь, что мы всегда сможем найти путь друг к другу? Ты говорил, что ничто не сможет остановить тебя, если я буду нуждаться в тебе. Что ты разорвёшь вселенную на части, чтобы сдержать это обещание. Ты всё ещё веришь в это?

Он поднял руки и нежно взял её лицо в ладони.

— Всем своим существом. Когда ты войдёшь в эту дверь, это не будет последней нашей встречей.

— Ты обещаешь? — прошептала она.

— Клянусь, ангел, — тихо ответил он.

Она кивнула и произнесла:

— Салемаэстр.

Раздался тяжёлый металлический щелчок, и на этот раз, когда она потянула за ручку, дверь поддалась. За рамой простиралась лишь тьма, наполненная мощной энергией. Блэквелл отпустил её, с болью наблюдая, как она переступает порог.

Мощный поток воздуха подхватил её и потянул внутрь, дверь с громким стуком захлопнулась за её спиной, отрезав её от Блэквелла и особняка.

Порывы ветра продолжали тянуть её тело, пока она не оказалась перед одиноким пятном света. Коснувшись ногами земли, она закружилась на месте, прищурившись, пытаясь разглядеть хоть что-то в теневой бездне.

— Эй! — позвала она. — Салемаэстр! Я пришла за своим призом.

Ответа не было. Только тишина. Минуты текли, а может быть, и часы, пока она ждала во тьме. Нетерпение нарастало в её груди. Она хотела справиться с этим сама. Для себя. Но в голове всё чаще мелькала мысль: что, если она призовёт Блэквелла? Возможно, ей не хватает какой-то детали, ведь она не получила ни единой подсказки для этого испытания.

Позови его, сказала она себе. Просить о помощи не значит быть слабой. Ты всё равно станешь победительницей.

Она позвала Блэквелла и стала ждать. Ответа не последовало.

Может быть, на этом уровне его нельзя призвать, подумала она.

Но вдруг энергия вокруг неё изменилась, пространство заполнилось силой, с какой она ещё никогда не сталкивалась. Где-то за пределами маленького светящегося круга, в котором она стояла, послышались шаги.

— Здравствуй, ангел, — раздался глубокий, бархатный голос.

Блэквелл шагнул в круг света.

— Хорошо, ты услышал меня, — с облегчением сказала она. — Ты знаешь, что мне делать дальше?

Он молчал, и это молчание было тревожным. Офелия сузила глаза. Что-то изменилось.

— Блэквелл? — прошептала она.

— Для начала позволь мне заново представиться. — Он склонил голову в изысканном поклоне. — Моё имя Салемаэстр Эрасмус Блэквелл, Принц Дьяволов. Но ты, ангел, можешь звать меня Салем.

ГЛАВА 51. ПРИВЯЗАННОСТЬ

Пять столетий до Фантазмы

Будучи Принцем Дьяволов, Салемаэстр думал, что давно познал всё, что Тьма могла предложить. Он бесчисленное количество раз наблюдал за ужасами очистительных ям. Видел, как души веками разрывали друг друга на части, надеясь вырваться к лучшей загробной жизни. Он сам был вестником боли и смерти для множества душ — смертных и бессмертных — за последние пятьсот лет.

Но осознание того, что её похитили… Это была такая агония, какую он не испытывал никогда.

Прошёл почти год с тех пор, как он поклялся ей никогда не возвращаться в сердце Ада с тех пор, как видел огненные холмы Ноктурнии, покрытые зловещими ирисами. Теперь же он стоял перед огромными воротами дворца своего отца, плечи согнуты тяжестью нарушенной клятвы. Но ничто не могло удержать его от того, чтобы спасти её. Даже обещания, которые он дал.

Ворота, сотканные из ониксовых языков пламени, лизавших бурное небо, разошлись перед ним почти мгновенно, узнав его. Они полыхали ярче, словно празднуя его возвращение.

Он шёл через сверкающие обсидиановые залы, как Адская Гончая, идущая по следу крови. Но под той яростью, что окутывала его, словно клубы дыма, скрывался страх, проникающий в самую глубину его существа. Он чувствовал её присутствие здесь, в этих зловещих стенах, где ей не место. Её сердце было слишком мягким для этого проклятого места.

Я иду за тобой, поклялся он. Я уже иду.

Ряд стражников выстроился перед тронным залом его отца, ожидая его приближения. Это, конечно, была лишь формальность. Даже армия не смогла бы остановить его силу. Это была попытка доказать, что он всё ещё тот же жестокий и беспощадный Принц Дьяволов, каким его вырастил отец. Что его невозможно приручить.

Глухой рык сорвался из его горла, когда волна тёмной магии уничтожила отряд стражников, разбросав кровавые ошмётки по сверкающему алмазному полу. Возможно, это и было правдой. Его нельзя приручить. И не удастся. Никому, кроме неё.

Он готов был стать всем добрым и светлым, что она так отчаянно хотела видеть в нём, если это означало, что она будет в безопасности. Но сейчас… сейчас он был готов разорвать этот мир на куски.

Двойные двери всё ещё сочились кровью, когда он с помощью магии распахнул их. За ними огромный чёрный тронный зал пылал жаром от аметистово-чернильных огней, покрывающих стены.

Король Дьяволов сидел на своём алмазном троне, корона из эбенового пламени покоилась на его голове. С его губ не сходила улыбка, когда он смотрел на Салема с возвышения. На коленях короля мурлыкал его любимый шпион — кот, который лениво зевнул, не обращая внимания на нарастающее напряжение, заполняющее зал, когда Салем приближался к своему отцу.

У подножия ступеней трона Салем заметил Синклера, пленённого двумя демонами-стражами. Всё внутри него кричало броситься на этого ублюдка и разорвать его на части. Именно из-за него всё это произошло, и Салем ненавидел себя за то, что когда-то считал этого Дьявола другом.

Судя по убийственному взгляду в алых глазах Синклера, чувства были взаимны.

Когда Салем подошёл к трону, обнажая зубы, он зарычал на Короля:

— Где она, чёрт возьми?

Его отец рассмеялся.

— Вот как ты приветствуешь своего отца после стольких лет?

Салем кипел от ярости.

— Не смей играть со мной. Если ты её не отпустишь, я сожгу Ноктурнию дотла. А потом и остальной Ад заодно.

Улыбка не сходила с лица Короля.

— К сожалению, я знаю, что ты действительно попробуешь это сделать. Но есть одна маленькая деталь, которую ты упускаешь, мой Принц.

Салем сузил глаза, наблюдая, как отец встаёт и спускается по ступеням. Тот остановился перед ним, наклонившись, чтобы прошептать самые холодящие душу слова, которые Салем когда-либо слышал от его губ:

— Я знаю твоё Истинное Имя.

Кровь застыла в жилах Салема.

Нет.

Этого не могло быть.

Он произносил своё Истинное Имя лишь для одного человека…

— Ах, вот в чём вся проблема, — сказал Король, отступая назад, с улыбкой на губах, но с холодной ненавистью в глазах. — Ты можешь сколько угодно играть в могущественного, Салемаэстр, но в тот момент, когда ты влюбился в эту глупую смертную, ты отдал всю свою силу.

Он произнёс слово «смертная», как будто это было проклятие.

— Но не сердись на неё слишком сильно, — продолжил Король. — В конце концов, смертные такие хрупкие создания. Разве не всегда я предупреждал тебя об этом? Было лишь вопросом времени, когда она поддастся пыткам. Хотя, признаюсь, я был слегка впечатлён: она продержалась почти три дня, прежде чем закричала твоё Истинное Имя, надеясь, что ты придёшь её спасти.

Боль пронзила Салема при мысли о том, что её пытали, что она с такой отчаянной надеждой звала его, а он не пришёл. Гнев заслонил весь его взгляд, и он бросился на своего отца, сжимая руками его горло.

— Зачем ты это делаешь? — зарычал он. — Она не заслужила этого.

— Она сделала тебя угрозой, — прошипел его отец, вырываясь из хватки. — Она превратила тебя в слабость для всего королевства. Я предупреждал тебя, что ты пожалеешь о том, что выбрал её вместо своей обязанности перед Ноктурнией.

— Тогда накажи меня, — потребовал Салем. — Я тот, кто ослушался тебя. Не она. Накажи меня.

Едва на лице отца появилась зловещая улыбка, он пожалел о своих словах.

— Не волнуйся. Именно это я и собираюсь сделать. — Король щёлкнул пальцами. — Приведите её.

Дыхание вырвалось из груди Салема, когда он увидел, как в нескольких шагах от него из воздуха появляются два новых стражника, удерживающие между собой обмякшее тело. За все века он разрывал врагов на куски, вырывал их сердца, проливал их кровь, не моргнув и глазом. Но это… он едва не вырвал, когда увидел её состояние.

Он оттолкнул демонов, которые держали её, и опустился на колени, бережно обнимая её тело. Ему было всё равно, что отец сочтёт это проявлением слабости. Он должен был прикоснуться к ней, вылечить её.

Её тело покрывали бесчисленные синяки и порезы, так что не осталось ни одного участка кожи, нетронутого болью. Тёмные волосы были спутаны кровью. Глаза цвета кристально-голубого льда потускнели от боли. На нижней губе красовался глубокий порез, а зубы — чёрт возьми, её клыки были выбиты.

— Энжел, — прошептал он, кончиками пальцев осторожно касаясь её лица, стараясь не выдать дрожь в голосе. Он не хотел, чтобы она паниковала. — Я здесь, Энжел. Всё будет хорошо. Я всё исправлю.

Она сглотнула, её влажные глаза сузились, глядя на него.

— Салем… Ты правда здесь? — С её губ сорвался рыдающий всхлип. — Ты пришёл. Я знала, что ты придёшь. Я им сказала.

Обожание, всё ещё сиявшее в её взгляде, заставляло его ненавидеть себя. Он этого не заслуживал. Он подвёл её.

Салем прижался лицом к её шее, проводя рукой по затылку.

— Я говорил тебе, что всегда приду. Прости, что не успел раньше. Чёрт возьми, мне так жаль.

Она держалась за него изо всех сил, которые ещё остались, как будто всё ещё не могла поверить, что он настоящий. Опустошающее зрелище.

Слишком быстро её вырвали из его рук. Магия ударила его в грудь, отбросив назад. Он тут же поднялся на ноги, но отец уже стоял рядом с ней.

Её спина прижалась к груди Короля, а его рука обвила её торс, крепко сжимая её горло.

— Хватит, — прохрипел Салем. — Что тебе нужно от меня? Ты хочешь, чтобы я умолял? Хорошо, я буду умолять.

— Для этого уже слишком поздно, — сказал его отец.

— Я вернусь в Ноктурнию, — пообещал Салем, делая нетвёрдый шаг вперёд. — На всю свою вечную жизнь, если это то, чего ты хочешь. Только не тронь её. Позволь ей вернуться к своей жизни.

— Не двигайся, Блэквелл, — голос отца прогремел по залу.

Салем замер. Магическая сила захватила всё его тело, парализуя каждое движение, как только прозвучало его Истинное Имя.

Король улыбнулся, склоняясь к самому уху Энджел.

— Последние слова для твоего возлюбленного, девочка?

Груз безнадёжности осел на плечах Салема, пока он был вынужден наблюдать, как Энджел из последних сил поднимает голову, чтобы встретиться с ним взглядом. Смирение, отразившееся в её голубых глазах, заставило его хотеть взреветь от ярости. Он боролся с магией, сковавшей его тело, напрягал мышцы до предела, пока все они не начали дрожать от напряжения. Всё напрасно.

— Я люблю тебя, Салем, — прошептала она.

Его отец расхохотался и приказал:

— Говори, Блэквелл.

— Я люблю тебя, — прохрипел Салем. — Прости, что ты вообще встретила меня. Я никогда себе этого не прощу.

— Пожалуйста… — с трудом проглотив слёзы, она прошептала: — Пожалуйста, не забывай меня.

— Никогда.

— Ты обещаешь? — умоляла она.

— Клянусь, Энжел, — прошептал он.

И тогда Король Демонов протянул руку, пронзил её грудь и вырвал сердце.

Салем заревел, и пламя, окаймлявшее зал, взметнулось выше, охватывая стены и устремляясь к самому потолку. Его крик был настолько громким, что его, казалось, могли услышать даже существа на Небесах.

Король щёлкнул пальцами, не занятыми пульсирующим сердцем Энджел, и в зале возник демонический слуга. Король бросил её изувеченное тело и сердце к ногам демона, вызывая в Салеме ненависть к этой чудовищной апатии.

— Утилизируй её, как мы обсуждали, — холодно произнёс он.

Демон молча кивнул, поднял безжизненное, окровавленное тело и исчез.

— Подойди ко мне, Блэквелл, — теперь приказал Король.

— Я уничтожу тебя, — поклялся Салем, пока его ноги непроизвольно несли его к отцу. — Я не успокоюсь, пока не расплавлю каждый дюйм плоти с твоих костей и не вырву твоё проклятое сердце из груди. Я скормлю его твоим Адским Гончим, а затем отдам им твою душу на растерзание, пока от неё ничего не останется.

Жестокий огонёк мелькнул в глазах его отца.

— И как ты собираешься это сделать, сынок, если я изгоню тебя отсюда и привяжу к другому месту?

Салем сорвался.

— Что ты несёшь?

— Ты думал, что лишение тебя её — это всё наказание? Эта часть была слишком простой, чтобы доставить мне удовольствие, — язвительно заметил его отец. — Ты хотел предать меня ради забав с этой драгоценной смертной, позволил ей узнать твое Истинное Имя? Я создал место, где ты сможешь насладиться им, сколько я сочту нужным.

Салем вдруг почувствовал себя бесконечно уставшим. Его отец знал его Истинное Имя. Любая угроза в его адрес была пустой. А теперь, когда Энжел была мертва… у него больше не было причин сражаться.

— Не теряй надежду так быстро, — наставительно произнёс отец. — Я оставил тебе лазейку.

Салем был слишком вымотан, чтобы спрашивать, что за лазейка. Нет, не вымотан. Опустошён. Замёрзший изнутри.

Король ухватил сына за лицо с нескрываемой злобой.

— Салемаэстр Эразмус Блэквелл, я приговариваю тебя к моей новой забаве — Фантазме. Миру кошмаров, которым ты будешь править, не помня, каким предательским ублюдком ты стал для меня. Возможно, со временем ты заслужишь титул Принца Демонов. Отныне ты принадлежишь Фантазме и мне. Если только не найдёшь сердце и ключ, чтобы освободиться, — объявил Король.

— А если я освобожусь? — спросил Салем.

— Ты получишь заслуженную награду. Чего ты хочешь? — Король усмехнулся.

— Я хочу, чтобы каждая душа, знающая моё Истинное Имя, забыла его, — прошипел Салем.

Король рассмеялся.

— Это не вернёт её. Но у нас будет сделка. Если сумеешь освободиться из Фантазмы, я клянусь забыть твоё Истинное Имя.

Когда магия нерушимой клятвы его отца окутала их, Король щёлкнул пальцами, и Салем увидел, как другие демоны, оставшиеся в зале, вытолкнули вперёд Синклера.

— Синклер. Сопроводи моего сына в его новый дом. Убедись, что ты подробно расскажешь ему обо всём, как мы обсуждали, прежде чем начнётся игра, хорошо?

Синклер низко склонил голову в знак повиновения и, повернувшись к Салему, сделал резкий жест подбородком.

— Пойдём, Блэквелл, — с ненавистью процедил он.

Салемаэстр молча последовал за бывшим другом. В голове эхом звучало только одно имя. Оно будет звенеть там, пока от него самого не останется лишь прах.

Энджел.

***

Король Демонов стоял неподвижно, пока его сын не исчез из дворца, и выжидал, пока ощущение присутствия Принца полностью не покинет стены замка.

— По, — обратился он в пустоту.

Через мгновение в зале появился кот, выпустив тихое мяуканье, словно дожидаясь приказов.

— Следуй за ними. Докладывай мне в конце каждой игры, — велел Король.

Кот моргнул и исчез из комнаты, а Король перенёсся обратно на свой трон. Устроившись на бархатных подушках, он щёлкнул пальцами. Четверо слуг немедленно выстроились перед ним, плечом к плечу, в ожидании.

Король задумчиво постучал ногой по полу, наклонив голову к одной из слуг, стоявшей в центре.

— Далия. Ты позаботилась о смертной, как я велел?

Далия, молодая Демонесса, наделённая даром пения душ, сделала шаг вперёд из строя. Она запустила руку в карман своих строгих брюк и вынула из него золотую подвеску в форме сердца.

— Да, ваше Высочество, — подтвердила Далия, передавая медальон в руки Королю. — Осталось лишь решить, кто получит душу смертной и когда она будет освобождена.

— Душа должна быть возрождена в ком-то, кто не испугается такого места, как Фантазма, но при этом будет относиться к нему с должной осторожностью. Мы не можем сделать игру слишком лёгкой для Салемаэстра.

— Возможно, паранормальная смертная? — предположила Далия, и в глазах Короля мелькнул интерес.

— Именно, — подтвердил он. — Но не провидица. У них будет слишком большое преимущество. Нужен тот, кто понимает последствия магии и сможет тщательно взвесить очаровательное проклятие, которое я наложил на Фантазму, прежде чем решить выбрать моего сына, несмотря на него.

Далия кивнула, давая понять, что поняла замысел.

— И сколько времени нужно, чтобы ожерелье оставалось на носителе, прежде чем душа будет освобождена и возрождена?

Король задумался на мгновение.

— Давайте дадим ему пять веков. Пусть моя магия успеет заставить его по-настоящему забыть её. Если сделать это раньше, он может всё ещё узнать её душу. Убедись, что те, кого ты заставишь носить ожерелье, никогда не снимут его, пока не передадут следующему носителю, и так далее.

— В подземелье сейчас содержится некромантка, ваше Высочество. Гестия Гримм, — вставил один из других слуг. — Та самая женщина, что пыталась создать армию нежити. Её ненависть к Демонам и Аду может сделать её подходящей кандидатурой.

Король улыбнулся, бросая медальон обратно Далии.

— Идеально.

КОНЕЦ ФАНТАЗМЕ

ГЛАВА 52. БЕЗ ОКОВ

Настоящее время

— Я… не понимаю, — прошептала Офелия, ненавидя, как предательски задрожал её голос.

Меня зовут Салемаэстр Эрасмус Блэквелл, Принц Демонов.

— Я знаю, — ответил Блэквелл, с грустной улыбкой на губах. — Ты хорошо сыграла, ангел. А теперь я могу дать тебе то, что тебе причитается. — Он начал медленно обходить её по кругу. — Поскольку ты дошла до последнего уровня, я сокращу твою плату по нашему кровавому договору с десяти лет до пяти, и ты сможешь уйти невредимой.

Она нахмурилась.

— Нет, я имею право выбрать, на что использовать дар Дьявола.

Он покачал головой.

— Боюсь, ты вошла на этот уровень слишком рано, чтобы считаться победителем главного приза. По правилам ты должна быть последним живым участником в Фантазме, чтобы получить Дар Дьявола. Но на момент твоего появления здесь в игре оставались другие игроки. Так что у тебя есть два выбора: принять сокращённый срок или быть полностью дисквалифицированной.

Она смотрела на него, потрясённая. Из всех вариантов, которые она представляла о завершении своего пути в Фантазме, такого не было даже в самых диких мыслях.

Салемаэстр Эрасмус Блэквелл. Принц Демонов.

— Так что же ты выберешь? — Он остановился прямо перед ней.

Дьявол обладал коварной улыбкой и голосом, мягким, как дорогой бурбон.

— Каково твоё решение? — Он произнёс это, медленно проведя кончиком указательного пальца по её шее, его губы оказались в считанных сантиметрах от её учащённого пульса.

— Ты обманул меня, — прошептала она.

В ответ он рассмеялся, его дыхание скользнуло по её лихорадочно горячей коже.

Он был настолько близко, что она едва могла думать.

Любая связная мысль ускользала от неё, когда очередной всплеск адреналина пронёсся по её венам, но события, приведшие к этому моменту, остались выжжены в её памяти с мучительной ясностью. Она сама виновата. Она была так глупа.

— Но у тебя нет Метки Дьявола, — прошептала она. — Ты был Призраком.

Он указал на свои серебристо-белые волосы.

— Признаюсь, моя Метка Дьявола особенно удобна, чтобы сойти за Духа.

— Ты издеваешься? — яростно прорычала она.

— Не вини себя, ангел. Ты далеко не первая, кого я обманул. Я занимаюсь этим уже очень давно.

— Зачем? — потребовала она ответа.

— Синклер рассказывал тебе историю моего прошлого, не так ли?

— Да.

— И что он сказал?

Она сглотнула.

— Он сказал, что ты влюбился и выбрал своего возлюбленного вместо Короля Демонов — твоего отца. В наказание твой возлюбленный был убит, и теперь ты обречён управлять Фантазмой вечно.

— Всё так, — подтвердил он. — Но мой отец всё же дал мне одно милосердие — лазейку. Всё, что мне нужно, — это сердце и спрятанный ключ, чтобы освободиться от этого места. Единственная проблема в том, что каждый раз, когда начинается новая игра, все воспоминания о том, кем я был на самом деле, полностью стираются. Единственный момент, когда я возвращаюсь к своей истинной сущности, — это когда участник доходит до этого уровня, до начала следующей игры. Моя единственная передышка. Но даже те воспоминания, что я сохраняю в этом облике, с каждым веком становятся всё более мутными.

Она ахнула.

— То есть в тот момент, когда я встретила тебя впервые…

— Ты встретила настоящего меня — эту версию, — сказал он с грустной улыбкой. — По крайней мере, то, что от меня осталось. Ты первая за столетия, с кем я смог поговорить за пределами игры и поместья. Первая, кому я смог рассказать о сердце и ключе. И это всё равно мне не помогло. Как могло помочь, если мои собственные воспоминания работают против меня? Я почти ничего не помню из того, что было до того, как меня привязали к этому месту. За исключением ярости к отцу. Она осталась.

Глубокая печаль звучала в его словах, и — несмотря на шок и предательство, связанные с его истинной сущностью, — её сердце болезненно сжалось от сочувствия. Что за мучительное существование — не помнить, кем ты был.

— Значит, ты выбираешь одного участника в каждой игре, чтобы он помог тебе найти этот загадочный ключ? — спросила она. — А что с остальными? Они действительно играют, чтобы победить?

Он пожал плечами.

— Конечно, играют. И если выигрывают, получают свой приз. Но чаще всего мой избранный доходит до конца. Как ты сама можешь видеть. А те, кто погибает здесь, просто подпитывают энергию поместья.

— Не понимаю, почему Синклер говорил о тебе так, будто вы два разных человека, — произнесла она. — Или почему тебя называли создателем, если это место создал твой отец.

— Ах, — он рассмеялся. — Это потому, что в рамках наказания Син может говорить людям обо мне, но никогда напрямую не раскрывать, кто я в контексте игры. Эти две сущности должны оставаться раздельными — Дьявол и Призрак. Отец дал Синклеру его собственную лазейку, когда сослал его сюда вместе со мной, как и По, нашего маленького шпиона.

— Подожди, даже кот был замешан?

Блэквелл фыркнул, прежде чем продолжить:

— Титул создателя используется для удобства моего альтер эго, поскольку в игре я не осознаю свою истинную сущность. Я полагаю, в каком-то смысле я действительно создатель, ведь Фантазмы бы не существовало, если бы не наказание для меня. Задача Синклера — следить за тем, чтобы я не освободился. Если ему удастся продержаться достаточно долго, он может быть досрочно помилован, а на его место отправят какого-нибудь другого дурака, разгневавшего моего отца. Это своего рода страховка, чтобы я оставался здесь как можно дольше. Мой отец человек злопамятный.

— Несомненно, — сухо заметила она.

Он задумчиво наклонил голову.

— Однако больше всего меня интересует, как усердно Синклер пытался остановить тебя. Он никогда прежде так не старался.

Она опустила взгляд на свои руки.

— Я правда думала… я думала, что смогу спасти тебя. Я была уверена, что близка к этому.

— Я тоже, ангел, — мягко сказал он.

Что-то в его тоне, в том, как он всё ещё называл её ангелом, задело её глубоко внутри.

— Это… было ли хоть что-то из этого настоящим? — прошептала она.

— Настолько настоящим, насколько это возможно, имея лишь половину своих воспоминаний, — ответил он, закрыв глаза, прежде чем она успела разглядеть скрытые в них эмоции.

— Я знаю, что должна бы злиться на тебя, хотеть тебя убить, но я…

— Не надо, — приказал он. — Не трать свои чувства на меня. Здесь наши пути расходятся, и любые эмоции ко мне ничего тебе не дадут. Лучше всего — просто забыть меня.

— Каждый, кто влюбляется в Фантазме, проклят… потому что именно любовь привела тебя к этому, — сказала она, вспомнив своё прозрение, когда впервые услышала историю от Синклера.

— У моего отца хорошее чувство юмора, не находишь? — Он покачал головой. — И всё же он удивляется, почему я выбрал кого-то вместо него.

— Мне жаль, что ты потерял их, — искренне сказала она, хотя эти слова причиняли ей боль. — Честно.

— Это было очень давно, — ответил он. — Стыдно признаться, но я даже… я даже не могу их вспомнить. Иногда мелькают обрывки деталей, маленькие призраки прошлого, но они исчезают так быстро. Теперь это просто ещё одна вещь, которую у меня отняло время. И за это я никогда не прощу отца.

— Блэкве… Салем, — поправилась она. Ей нужно было разделить Призрака, которого она знала, и Дьявола, в котором она ещё не была уверена. — Хочу, чтобы ты знал: для меня всё было настоящим. Всё ещё остаётся. Я собиралась использовать Дар Дьявола, чтобы найти и разорвать твою связь с этим местом.

Он замер в полном потрясении.

— Офелия.

— По условиям сделки я должна была найти связь до того, как покину пределы поместья. Это бы засчиталось, верно?

Он сглотнул.

— Ты бы сделала это для меня?

— Конечно, — произнесла она. — Ты этого не понимаешь. Я…

— Нет. — Он резко рванулся вперёд, прикрывая её рот ладонью. Его зелёные глаза вспыхнули новой, пугающей интенсивностью. — Не говори.

Она убрала его руку и решительно сказала:

— Но это правда. — Одна-единственная слеза скатилась по её щеке. — И я знаю, как это глупо. Мы столько времени избегали именно этого. Разве имеет значение, скажу я это вслух или нет? Ты изменил меня. — Она глубоко вдохнула, её пальцы поднялись к кулону на шее, который бился в такт с её сердцем. — Даже это ожерелье, кажется, всегда знало об этом. Моё сердце теперь полностью и безоговорочно…

Её слова оборвались. Она уставилась на него в потрясении.

— Что? — спросил он.

— Вот оно, — осознала она.

— Что — оно?

— То, что ты искал… это я. — Она схватила ожерелье и, рванув цепочку, сорвала его. Сердцевидный кулон закачался между ними на тонком разорванном звене. Её сердце внутри груди стало замедляться, хоть и едва заметно.

Он посмотрел на неё так, словно она слегка сошла с ума, но в его глазах мелькнула искра надежды, и именно за эту искру она ухватилась.

— Твой отец заточил тебя в месте, где влюбляться запрещено, иначе тебя ждут ужасные последствия. Ты говорил, что тебе нужны сердце и ключ… но что, если это не две разные подсказки? Это ожерелье — оно зачаровано, оно бьётся в такт с моим сердцем. Когда я сражалась с Кэйдом, он сорвал его с меня, и моё сердце… оно…

— Оно что? — спросил Блэквелл.

— Оно почти остановилось.

Блэквелл резко втянул воздух, а затем протянул руку и прижал ладонь к её груди, чувствуя её слабеющий пульс.

— А как насчёт ключа? — спросил он, нахмурившись.

Она пожала плечами.

— Тут я не уверена. Может, ключ внутри? Но никто никогда не мог открыть эту проклятую штуку. Но это должно быть правильно, не так ли? Синклер так сильно интересовался мной… заставлял тебя ревновать… пытался вбить, между нами, клин… моя мать, предупреждавшая меня держаться от тебя подальше… говорившая, чтобы я никогда, никогда не снимала это ожерелье… всегда предостерегала меня от Дьяволов…

Блэквелл отступил на шаг, ошеломлённый. Это было подтверждением, которого ей было достаточно.

— Вот, — она взяла его руку, вложила в неё кулон и сомкнула его пальцы вокруг него. — Моё сердце — твоё.

— Если ты отдашь его мне, ты умрёшь, — тихо сказал он. — Ты это понимаешь?

— Да, — прошептала она. — Я могла умереть здесь тысячу раз. Но я люблю…

— Нет. Слушай меня, — в его голосе слышалась отчаянная мольба. Он приподнял её лицо, обхватив его обеими руками, и металл ожерелья тёплым пятном прижался к её щеке. — Твоё сердце — это одно. Сердца можно починить. Но ты останешься проклята. Если я освобожусь, меня не затронет проклятие. Это будет моим призом за победу над отцом. Но ты… ты всё равно понесёшь наказание за нарушение главного закона Фантазмы. Даже если Фантазма рухнет.

Она грустно улыбнулась.

— Это ничего.

— Офелия, не смей⁠—

— Я люблю тебя, — прошептала она. — Я люблю тебя больше всего на свете. Ты спас меня. Столько раз, так по-разному. И тебе понадобилась всего лишь неделя, чтобы изменить меня до неузнаваемости. Возможно, я никогда не избавлюсь от своих внутренних демонов, но в эти краткие моменты, когда мы были вместе, ты заставлял их умолкнуть. Впервые в жизни я смогла услышать себя. И я хочу, чтобы ты знал: я готова принять любое проклятие, которое возложит на меня это место, лишь бы ты выбрался из ада, где оказался так давно.

Слёзы катились по её лицу, пока он, с изуродованным мукой выражением, качал головой в ответ на её признание.

— Нет, — умолял он.

Боль настигла её мгновенно. Проклятая магия Фантазмы прорвалась в её тело, заставив колени подкоситься и удариться об землю.

— Любовь к нему разрушит тебя, — предостерегала её мать. Только сейчас Офелия осознала, что та имела в виду на самом деле. Мать предупреждала, что любовь к Блэквеллу коснётся только Офелии. Блэквелл выйдет из всего этого невредимым. Она гадала, знала ли мать об этом заранее? Или Тэсс Гримм осознала всю силу законов Фантазмы только после смерти?

Её размышления прервал новый всплеск боли, пронзивший тело. А затем Блэквелл тоже начал меняться.

Его рука сжимала её медальон, который начал светиться ярким, ледяным голубым светом — Гриммовским голубым. Медальон поднялся в воздух, раскрылся и вспыхнул таким сиянием, что темнота вокруг полностью исчезла. Блэквелл зарычал, когда магия и сила закружились вокруг них, врываясь в его тело через медальон. Ему вернулась вся его мощь. Он окончательно освободился от Фантазмы. Он стал свободным.

— Нет, — рявкнул он, когда свет угас, а медальон с глухим звоном упал на землю. Сердце Офелии билось всё слабее, едва ощутимыми толчками. — Он не заберёт тебя у меня. Больше никогда.

Офелия вскрикнула от боли, когда проклятие продолжило терзать её. Её ногти начали темнеть, становясь багрово-фиолетовыми — кровь едва текла по венам.

— Офелия, — с мольбой произнёс он, поднимая её медальон с земли и вновь зажимая его в ладони. — Я могу вернуть тебе здоровое сердце в качестве платы за твоё освобождение меня. Но ты должна вслух согласиться на это. Однако проклятие… это совсем другое дело.

Она стиснула зубы, борясь с болью, и заставила себя взглянуть на него. Её слова прозвучали как выдох:

— Сердце… да… я согласна… в качестве платы.

— Может быть немного больно, — предупредил он, и его руки засияли голубым светом. Он прижал их к её груди, и тепло магии тут же разлилось по телу. На мгновение её грудь наполнилась тяжестью, тянущей болью, словно что-то оживало под кожей. А затем всё закончилось — и она почувствовала это.

Стук сердца.

Офелия глубоко вдохнула, а Блэквелл склонился к ней, обхватив её лицо руками. Его лоб прижался к её, излучая облегчение.

— Чёрт возьми, спасибо, — прошептал он.

Офелия прокашлялась, её голос звучал слабо, но она всё же спросила:

— Проклятие Фантазмы…

Как только она произнесла имя, новая волна боли пронеслась по её телу.

Блэквелл откинулся, чтобы заглянуть ей в глаза, нежно поглаживая её лицо.

— Единственный способ снять такое мощное проклятие, наложенное моим отцом, — это заключить с тобой сделку.

Он замялся, прежде чем продолжить:

— Если ты подпишешь свою душу мне, я смогу уничтожить это проклятие. Обещаю вернуть её тебе, чистой и неприкосновенной.

С её груди сорвался рыдающий вдох. Отдать свою душу Дьяволу — нет, принцу Дьяволов — было, вероятно, самым необдуманным поступком, который только можно было совершить. Как бы ей ни хотелось поверить словам Блэквелла о возвращении души… она не могла рисковать. Если она умрёт без души, у неё не будет послесмертия.

Это очередная ловушка, — зашипел Призрачный Голос. — Всё это — ловушка, чтобы заполучить твою душу.

— Я не могу, — вскрикнула она, цепляясь за лацканы его рубашки. — Пожалуйста, что угодно, только не это. Я умоляю, слышишь? Пожалуйста.

Его взгляд наполнился сожалением.

— Чтобы разрушить нечто подобное, мне нужна значительная энергия, чтобы уравновесить то, что уничтожается. Мне нужен постоянный якорь.

Её дыхание сбилось, когда мучительная боль начала стихать, проклятие углубилось в её кости.

Его зелёные глаза впились в её взгляд.

— Фантазма была моим постоянным якорем. Души, которые проходили через неё, подпитывали меня энергией, а я возвращал её особняку. Даже вернув себе полную силу, теперь, когда связь между мной и особняком разорвана, Фантазма рушится. А это значит, что без сделок, которые будут меня поддерживать, мне придётся вернуться на Ту Сторону.

— Фантазма рушится? — переспросила она.

Он кивнул:

— Я чувствую это. Всё рушится. Дьяволам придётся искать новые места для своих дел. Призраки будут освобождены из поместья. Синклеру придётся вернуться к моему отцу, чтобы отбыть остаток своего срока за то, что не смог удержать меня здесь.

— Если я соглашусь стать твоим новым якорем, — начала она, чувствуя, как зрение начинает мутнеть, — что это будет означать?

— Навсегда. Со мной.

— И?

Он усмехнулся:

— Это недостаточно заманчиво?

— Не шути со мной сейчас, — прохрипела она. — Что ещё?

— Твоя душа останется твоей, но твоя энергия и жизненная сила — нет.

— Жизненная сила? Ты имеешь в виду⁠…?

— Если я буду жить вечно, то и ты, — подтвердил он. — Я смогу использовать твою новообретённую бессмертную жизненную силу, чтобы питать свою магию и оставаться на этой линии бытия сколько захочу, не заботясь о постоянных сделках, как это делают другие Дьяволы.

Она глубоко вдохнула:

— Хорошо.

— Вечность — это очень долго, — предупредил он. — Ты уверена, что понимаешь, на что соглашаешься?

— Понимаю, — пообещала она. — Особенно учитывая, что мне придётся терпеть твои выходки всю эту вечность. Я не воспринимаю это легкомысленно.

— Ну конечно, — протянул он. — Мы оба знаем, как сильно ты обожаешь мои выходки.

Она смерила его взглядом:

— Уже жалею об этом, если честно.

Его лицо вновь стало серьёзным:

— Офелия, я… я так чертовски люблю тебя. Думаю, я влюбился в тот момент, когда ты впервые спросила, чем можешь мне помочь. Принц Дьяволов, а ты захотела меня спасти. Может быть, каким-то образом я уже тогда понял, что именно ты сможешь освободить меня. И я не лгал, когда сказал в ту ночь, что тебе стоит надеяться, что мы больше не встретимся. Я ненавижу, что всё сводится к этому. Но каждое мгновение, проведённое с тобой, напоминало мне, что значит быть живым. Я бы отдал все души мира, если бы это позволило мне сохранить тебя навсегда.

Слеза скатилась по её щеке. Он сглотнул и нежно смахнул её пальцем.

— Но… — продолжил он, — что бы ни сделало с тобой проклятие — какой бы побочный эффект оно ни выбрало, — это будет касаться только твоего нахождения рядом со мной. Ты всё ещё можешь уйти, Офелия. Вернуться к жизни с твоей сестрой, как ты всегда планировала. Ты освободила меня от Фантазмы, теперь ты больше не должна мне десятилетие своей жизни. Всё будет так, будто этого никогда не происходило.

— Но это произошло, — ответила она. — И, если я уйду сейчас, проклятие сделает всё, чтобы мы потеряли друг друга навсегда.

Он прижался лбом к её.

— Я боюсь, что ты не понимаешь тяжести вечности. Тебе не нужно привязывать себя ко мне из страха, что мы потеряем друг друга. Теперь, когда я свободен, я буду нести воспоминания о нашем времени вместе вечно. Моей душе всегда будет высечено твоё имя. Возможно, в поместье я не мог вспомнить, кто я есть на самом деле, но я всё равно оставался собой. Я знаю, что чувствовал к тебе тогда, и знаю, что чувствую сейчас.

Он глубоко вдохнул:

— И, если ты всё же выберешь стать моим якорем, я хочу, чтобы ты понимала: это не значит, что ты обязана оставаться со мной. Ты будешь свободна жить свою вечную жизнь так, как захочешь. Даже если это значит, что ты решишь больше никогда не видеть меня.

Она сделала дрожащий вдох.

— Сейчас или никогда, ангел, — сказал он.

Вот и всё. Всё, что произошло с момента смерти её матери, вело её к этому моменту. К выбору, каким будет её будущее. Какое наследие она оставит.

— Каково твоё решение? — спросил он.

ЭПИЛОГ. НАСЛЕДИЕ

Офелия шла по Новому Орлеану, чувствуя необычайный покой вокруг. Она была почти дома — оставалось всего минут двадцать пути. Остановившись перед восстановленным собором, она вспомнила, почему это было так важно.

Фантазма рухнула в прах и исчезла без следа. Собор вернулся на своё законное место, где когда-то стояло поместье Дьявола, без малейших признаков, что оно когда-либо существовало. Новый Орлеан, окутанный ночной темнотой, стал светлее за последние недели. Ходили слухи, что Дьяволы больше не гуляют по улицам, — что-то изменилось в самой атмосфере города. Люди уже не были так отчаянны, чтобы заключать необдуманные сделки после захода солнца.

Офелия стала увереннее гулять по городу в одиночку даже после наступления сумерек. Она привыкла к мысли, что достаточно сильна, чтобы взглянуть в лицо темноте — и выдержать её взгляд в ответ.

Её шаги ускорились, когда дорога повернула к дому. Она не хотела застревать в воспоминаниях о прошлом, когда будущее было таким многообещающим. Увидев ворота поместья Гриммов, увитые розами, она почувствовала, как в её жилах зазвенел восторг. У неё и Женевьевы оставалось много нерешённых вопросов; они обе старались распутать хрупкие нити напряжения, тянущиеся с их детства, но Офелия никогда не была так уверена в том, что наконец нашла своё место рядом с сестрой.

Твоему сюрпризу она точно не обрадуется, — хрипло заметил Призрачный голос.

Офелия проигнорировала его, что с каждым днём становилось всё проще. Она трудилась над этим сюрпризом почти два месяца, и ничто не могло испортить ей настроение.

Она поспешила по длинной дорожке к дому, легко взбежала на крыльцо и толкнула входную дверь.

— Женевьева! — позвала она, переступая через порог. — У меня для тебя сюрприз!

Она сняла дорожный жакет и небрежно перекинула его через столик в прихожей. Из переднего кармана она достала подарок для сестры и с ним в руках прошла по дому к гостиной.

Поместье Гриммов казалось светлее, чем когда-либо, отчасти потому, что его вымыли до блеска, а девушки взялись за разбор маминых вещей. Они наконец были готовы оставить воспоминания о Тесси Гримм в прошлом. Всё, что имело сентиментальную ценность, перекочевало на чердак, но чистый лист означал возможность начать обустраивать дом так, как им хотелось. И Офелия могла решить, какую часть материнской практики она хотела бы продолжить по своему желанию, а не под давлением вины.

С тех пор как Фантазма пала, Офелия осторожно размышляла о том, что она хочет делать со своей магией. Она обнаружила, что испытывает слабость к другим паранормальным существам — таким, как она сама, Женевьева или Люси, — которые, казалось, были вынуждены бросаться в опасные ситуации в тяжёлые времена. Она задавалась вопросом, возможно ли исследовать новые способы помочь таким, как они, вместо того чтобы каждый день иметь дело с мёртвыми и смертью. Может, создать безопасное место, где можно было бы искать помощь в паранормальной сфере, прежде чем заключить необдуманный договор с существом, полным злых намерений.

Новое наследие Гриммов.

— Женевьева? — позвала она снова, проверяя гостиную и кабинет.

Вернувшись в гостиную, она сняла обувь и подошла к одному из больших окон, выходивших на главную стену. Теперь они держали шторы открытыми, впуская как можно больше дневного света. Через мгновение она услышала шаги за спиной и улыбнулась.

Обернувшись, она увидела Салема в дверном проёме. Он устало, но тепло улыбался, держа в руках По, который довольно мурлыкал. Кот, по-видимому, настолько привязался к нему за их столетия в Фантазме, что решил остаться здесь, вместо того чтобы вернуться в Ад.

— Отвлечь твою сестру — задание не для слабонервных, — заметил Салем, опуская. По на пол. Тот резво побежал прочь.

Офелия рассмеялась:

— Знаю. Почему ты думаешь, я попросила тебя об этом?

Салем оттолкнулся от стены, подошёл к ней и обнял за талию, наклоняясь, чтобы нежно поцеловать её в шею.

— С возвращением домой.

Она довольно зажмурилась:

— Вы с Женевьевой что-нибудь выяснили насчёт медальона?

Её рука автоматически потянулась к ожерелью, лежащему на груди. Оно было холодным на ощупь; его пульсирующая магия дремала с тех пор, как они использовали его, чтобы освободить Салема из Фантазмы. Их всех занимал вопрос, как её семья вообще получила этот предмет, но пока они так и не выяснили, как именно он оказался у женщин Гримм. Какая удача, что он попал в руки Офелии.

И хотя медальон больше не обладал прежней магией, он всё ещё был одной из самых ценных вещей, что у неё оставались.

Теперь она мягко постукивала по нему пальцем. Раз, два, три.

— Снова тупик, — ответил он. — У тебя не возникло проблем, забирая билеты?

Она покачала головой, подняв конверт, чтобы он увидел.

— Они ждали меня, как и было обещано. Спасибо, что всё устроил.

Салем коснулся пальцем её подбородка, приподнимая её лицо, пока их губы почти не соприкоснулись.

— Какой смысл во всей моей силе, если я не могу баловать тебя? Убедить банк, что ты выплатила дом… устроить роскошный отпуск… покупать тебе всё, что пожелаешь… Я здесь, чтобы служить.

Он скользнул лёгким поцелуем по её губам, пока она закатывала глаза.

— А под баловством ты имеешь в виду отправить мою сестру одну, чтобы у нас осталось больше времени побыть вдвоём, здесь, вместе? — поддела она.

Теперь настала его очередь закатить глаза.

— Мы присоединимся к ней через несколько недель, ангел. И мне понадобится каждая секунда этого времени, чтобы сделать всё, что я хочу с тобой. На каждой поверхности в этом доме.

Её пульс участился от волнения, но она состроила притворно обиженное выражение и спросила:

— И ты уверен, что тебе хватит всего пары недель на всё, что ты задумал?

Он улыбнулся так, как подобает Принцу Дьяволов, и наклонился, чтобы осыпать поцелуями линию её подбородка. Его следующие слова заставили её вздрогнуть.

— На самом деле мне понадобится каждая секунда той вечности, которую ты мне пообещала.

Офелия залилась румянцем, когда он обнял её в страстном поцелуе, отчего её голова пошла кругом.

Кто-то откашлялся с другой стороны комнаты.

— В этом доме есть десять комнат с замками на дверях, если вы хотите продолжать в том же духе посреди дня, — сухо заметила Женевьева.

— А вот и ты! — воскликнула Офелия, выскользнув из объятий Салема и подбежав к сестре с конвертом в руках. — У нас для тебя сюрприз!

Женевьева приподняла бровь, открывая конверт и доставая его содержимое. Возглас восторга разорвал тишину комнаты, и, обернувшись на Салема, Офелия заметила его самодовольную улыбку.

— Вы серьёзно? — спросила Женевьева с горящими глазами.

Офелия энергично закивала.

Женевьева бросилась из комнаты.

— Мне нужно срочно решить, что взять с собой!

Офелия рассмеялась, а Салем подошёл и обнял её сзади.

— На чём мы остановились? — прошептал он.

— Кажется, ты собирался испортить мою душу и овладеть моим телом.

— Овладеть твоим телом, да. Но, думаю, есть кое-что, что я бы хотел испортить больше, чем твою душу… — Он подвёл её к бархатному дивану, сел и усадил её к себе на колени так, чтобы она оказалась верхом. — Например, этот диван.

Его губы оставляли тропинку из поцелуев от её горла до линии корсета. Затем он переключился на её оголённые плечи и руки, касаясь губами каждой золотой звезды, заработанной в Фантазме. Девять вечных напоминаний на её коже о том, что они сделали вместе.

— Ты просто невыносим, — с улыбкой проговорила она, упираясь ладонями в его грудь.

— Ты это обожаешь.

Она повернула голову и легко укусила его за нижнюю губу.

— Дьявол.

— Ангел, — протянул он с улыбкой.

Офелия поцеловала его, медленно и долго, наслаждаясь этим крохотным кусочком рая, который она спасла из тёмных глубин ада.

ЗАМЕТКА ОТ АВТОРА ОБ ОКР

Я люблю говорить, что идея «Фантазмы» пришла ко мне мгновенно, будто тонна кирпичей обрушилась на меня в один пасмурный ноябрьский день 2021 года. Но, если быть честной, мой опыт жизни с обсессивно-компульсивным расстройством (ОКР) формировал эту историю в течение очень долгого времени.

Когда я размышляла, каким должен быть мой дебютный роман для взрослых, я переживала период, когда мои обсессивно-компульсивные наклонности обострились сильнее обычного, а голоса в голове становились слишком дерзкими. Для моих друзей эти компульсии выглядели как тревожные анекдоты за обедом — «это звучит как сюжет для фильма ужасов», однажды (с любовью) сказала подруга. Забавно, потому что для меня, человека, живущего с ОКР всю жизнь, это был всего лишь очередной день, когда меня не потрясли новые, всё более изощрённые сценарии, которые рисует мой разум.

ОКР имеет настолько широкий спектр симптомов, что каждый человек переживает его по-своему. К сожалению, это также способствовало искажению этого термина, который часто ассоциируют с чрезмерной аккуратностью и чистоплотностью. В реальности же многие люди с ОКР сталкиваются с гораздо более мрачными проявлениями расстройства. На мой взгляд, это осложняет объяснение реальных последствий ОКР, а также мешает людям воспринимать это состояние всерьёз. Мне очень важно с искренностью подчеркнуть: я знаю, что люди не делают этого из злого умысла! Однако из-за искажения термина некоторые проявления ОКР в этой книге могут показаться преувеличенными или драматичными. Но детали ОКР у Офелии основаны непосредственно на моём собственном опыте или на опыте людей, которых я знаю и которые живут с этим расстройством. И это лишь малая часть симптомов, с которыми мы сталкиваемся ежедневно.

История Офелии — это любовное письмо к моему собственному пути принятия себя и жизни в своей голове (а также к моей страсти к готической эстетике и горячим призракам). И хотя её опыт с ОКР, как и мой, может сильно отличаться от чужого, я надеюсь, что главное послание будет ясно: борьба с психическим здоровьем не делает вас недостойными любви. И я надеюсь, что те люди, которые вас окружают, понимают это так же хорошо, как и вы.