Фата-Моргана №4

Ли Бреккет МАРСИАНСКИЙ БЕСТИАРИЙ

Берк Винтерс оставался в отсеке для пассажиров во время посадки «Старфлайта» в Кагора Порт. Для него было непереносимо видеть, как другой — даже друг, которого он любил, Джонни Найлс, — будет командовать кораблем, так долго принадлежавшим ему. Он даже не хотел прощаться с Джонни, однако не было никакой возможности этого избежать. Молодой офицер ждал его внизу у трапа, и его чисто формальная улыбка не могла скрыть глубокого недовольства.

Джонни протянул ему руку:

— Пока, Берк. Ты заслужил этот отпуск. Используй его, как следует.

Взгляд Берка пробежал по просторной взлетно-посадочной площадке, протянувшейся на километры через пустыню цвета охры. Космодром был, казалось, в беспорядке — а на самом деле в строгом порядке, — усеян грохочущей двигателями техникой: транспортами с минералами, торговыми, грузовыми кораблями и элегантными линейными, такими, как «Старфлайт». Над ними бились флаги Трех Планет и не менее дюжины колониальных, а больше всего было, пожалуй, земных, надменно развевавшихся на ветру…

Джонни проследил за его взглядом.

— Тебя все это по-прежнему волнует, не так ли? — сочувственно спросил он.

Винтерс ничего не ответил. В нескольких километрах отсюда, вдали от оглушительного грохота ракетных двигателей, возвышался гласситовый купол Кагоры, Коммерческого центра Марса, как будто редкая драгоценность на границе красных песков. Крошечное солнце устало глядело на город, окруженный древними курганами и обдуваемый со всех сторон таким же древним ветром. Создавалось впечатление, словно планета еще терпела Кагору и ее космопорт, как будто это было незначительное местное воспаление, которое вскоре исчезнет само собой…

Винтерс уже успел забыть Джонни Найлса. Он забыл обо всем, за исключением своих мрачных мыслей. Молодой офицер продолжал смотреть на него с жалостью, и Берк понимал это.

Он был высоким, сильным и очень суровым, так как характер его формировался годами полетов в глубинах космоса. Жесткие лучи далеких солнц продубили его кожу, а волосы выгорели до белизны. А за последние несколько месяцев его глаза приобрели, казалось, такой же безжалостный, как у этих излучений, отблеск. В них исчезло прежнее свойственное ему выражение доброжелательности и некоторого легкомыслия, а морщинки, которые часто появлялись вместе с улыбкой вокруг рта, теперь застыли в гримасе постоянной горечи…

Это был крепкий и энергичный мужчина, в чьей душе теперь, однако, чувствовался надлом. Во время всего полета, как только они покинули Землю, он не переставал курить коротенькие венерианские сигареты с успокаивающим действием. Вот и сейчас он был занят этим же, но руки у него все равно дрожали, а нервный тик постоянно пробегал по правой щеке.

— Берк. — Голос Джонни доходил до него откуда-то издалека. — Берк, это меня, конечно, не касается, но… — Он поколебался, потом все-таки закончил мысль. — Ты уверен, что на Марсе тебе сейчас будет хорошо?

Винтерс довольно резко ответил:

— Береги «Старфлайт», Джонни. Пока.

И стал спускаться по трапу. Пилот смотрел ему вслед. К Джонни подошел второй.

— Этот тип, точно, готов, — сказал он.

Джонни кивнул. Ему было очень жаль, что все окончилось этим, так как все его успехи были связаны со службой при Винтерсе, и он обожал командира.

— Вот идиот, — сказал он. — Ему не надо было возвращаться сюда. — Он обвел глазами пустынные просторы Марса, которые раздражали его. — Его подруга пропала где-то здесь, — продолжал он. — Даже тело не нашли…

Такси перенесло Берка Винтерса в Кагору, и Марс исчез. Он снова был в одном из тех типовых Коммерческих городов, которые появлялись на всех освоенных планетах.

Вия на Венере, Нью-Йорк на Земле, Солнечный город на Сумеречном кольце Меркурия — гласситовые убежища Внешних Миров, все они были похожи, как близнецы. Посвященные культу богатства и жадности, они превратились в уголки рая, где спокойно выигрывались и терялись миллионы, где мужчины и женщины, прибывшие со всех концов Солнечной системы, могли лихорадочно растрачивать свою энергию, заботясь о таких скучных предметах, как температура и гравитация.

Но, кроме наживы, были и другие занятия в Коммерческих городах. Прекрасные здания из ценных минералов, террасы и висячие сады, связанные между собой совершенной системой движущихся тротуаров, предоставляли возможность познакомиться с любыми удовольствиями и пороками цивилизаций всех открытых миров.

Винтерс ненавидел эти Города. Он привык к элементарному благородству пространства. В этих же заведениях чувства, одежда, даже воздух были искусственными.

Ненавидеть их у него были еще и более веские основания.

В лихорадочной спешке покинул он Нью-Йорк, чтобы добраться до Кагоры, а теперь, когда уже был здесь, чувствовал, что не в состоянии ждать, пока такси пересечет город. Так он и сидел, вцепившись в подлокотники своего кресла, ощущая, что его нервное возбуждение нарастает с каждой минутой.

Прибыв на место, он даже не смог удержать в руке деньги для платы за проезд. Они прямо-таки выпали у него из руки, и водителю пришлось самому собирать их на полу глайдера.

Несколько секунд он стоял, изучая помпезный фасад здания цвета слоновой кости, возвышавшийся прямо перед ним. Ни один звук или луч света не вырывался оттуда, что придавало ему оттенок неизбежности и властности… Над дверью виднелась надпись зеленоватым серебром по-марсиански: «ШАНГА».

— Вот оно, «возвращение», — перевел он. — Путешествие назад…

Странная и в то же время ужасная усмешка исказила его лицо. Он открыл дверь и вошел.

Приглушенный свет, комфортабельные диванчики, тихая печальная музыка. Прекрасный зал ожидания. Тут была примерно дюжина мужчин и женщин, все земляне. На всех были простые и элегантные белые туники Коммерческих городов, которые подчеркивали волшебный блеск их украшений и экзотических причесок.

Лица у всех были бледными и изнеженными, как это и должно быть у людей, находящихся под постоянным нервным напряжением новой эпохи.

У стойки из глассита сидела женщина-марсианка. У нее была матовая кожа, красота ее была совершенной. На ней была коротенькая туника в духе античного Марса, приспособленная к вкусам современности, и она не носила никаких украшений. Она бросила на Берка Винтерса косой взгляд. Ее топазовые глаза выражали типичную профессиональную доброжелательность. Однако в глубине ее взгляда он смог различить презрение и высокомерие древней расы, по сравнению с которой утонченные земляне Коммерческих городов казались всего лишь дурно воспитанными детьми.

— Капитан Винтерс! — сказала она. — Как мы рады снова увидеть вас!

Но у него не было настроения поддерживать обычный светский разговор.

— Я хочу видеть Кор Хала, — сказал он. — И немедленно.

— Боюсь, что… — начала она, но тут взглянула повнимательней на его лицо и тотчас повернулась к интеркому. — Вы можете войти, — сказала она почти сразу же.

Берк открыл дверь, ведущую во внутреннюю часть здания. Здесь оно почти полностью было похоже на огромный солярий. Он был заставлен столами с регулируемой поверхностью, похожими на операционные. Над каждым столом было устроено нечто вроде огромной непрозрачной линзы с пультом управления.

Следуя вдоль прозрачных стен к бюро Кор Хала, Винтерс с презрением смотрел сквозь них на разворачивающийся перед его глазами вид внутреннего двора. Там буйствовал всеми невиданными здесь красками экзотический лес. Тропические деревья, папоротники, необыкновенной красоты цветы, ярко-зеленые газоны, тысячи птиц. На этой псевдо-примитивной площадке для развлечений резвились мужчины и женщины, фанатики Шанги.

Сначала их укладывали на столы и подвергали воздействию определенного облучения. Все это было известно Винтерсу. Медики употребляли термин «нейропсихическая терапия». Наследие утерянной мудрости древнего Марса. Специфическое средство лечения нарушенного душевного равновесия у современного человека, вынужденного вести слишком бурную жизнь в слишком сложном окружении.

«Итак, вы располагаетесь, и все ваше тело подвергается воздействию облучения. Устойчивость ваших желез немного меняется. Ритм мозговых колебаний замедляется. В то время, как излучение очищает ваши нервные клетки, улучшает рефлексы и улучшает обмен веществ, с вами происходят странные и приятные превращения. И через некоторое время вы снова превращаетесь в ребенка, если рассматривать этот процесс с точки зрения эволюции».

Шанга — возврат назад. Умственно и совсем чуть-чуть физически, возврат к примитивной жизни, так что потом не останется никаких следов этого, и обычный уровень развития восстановится сам собой. И даже, на некоторое время, вы почувствуете себя лучше и счастливее, потому что вы воспользовались прекрасной возможностью отдохнуть…

Белые ухоженные тела, довольно легкомысленно одетые в звериные шкуры или в набедренных повязках из разноцветных кусочков материи. Так земляне Кагоры играли и боролись среди деревьев. И все их заботы ограничивались едой, любовью и ожерельями из цветных жемчужин.

Скрытые от посторонних взглядов, в укромных местах находились надзиратели с парализующими излучателями. Ведь случалось, что кто-нибудь из клиентов забирался слишком далеко на пути назад… Винтерс знал об этом. И последний раз, когда он был в этом саду, ему здорово досталось. Он смутно помнил, что пытался кого-то убить…

Во всяком случае, так ему потом сказали. А вообще-то никто потом ничего не помнил из того, что с ним происходило во время сеансов Шанги. Именно за это земляне ее и ценили. Потом не надо было мучиться угрызениями совести.

Этот порок был таким элегантным, одетым наукой в видимость респектабельности. Возбуждение от нового вида развлечения, новая возможность уйти от всепроникающих сложностей этой жизни. Земляне были без ума от этого.

Но они были единственными. Венерианские варвары были еще очень близки к своему прежнему состоянию дикости, чтобы испытывать хоть какую-то потребность в этом. А марсиане принадлежали к слишком древней цивилизации, они слишком хорошо разбирались в греховной опасности «возврата», чтобы это могло соблазнить их. «А кроме того, — говорил себе Винтерс, — они и создали Шангу. Они понимают».

Дрожь прошла по всему его телу, когда он вошел в кабинет Кор Хала, директора.

Кор Хал был худощав, темноволос и неопределенного возраста. Его марсианское происхождение скрывала строгая белая туника. Однако это был настоящий марсианин, и его обходительность была всего лишь бархатным футляром, скрывавшим ледяную сталь.

— Капитан Винтерс, — сказал он, — будьте добры, садитесь.

Винтерс сел. Кор Хал изучающе разглядывал его.

— Вы нервничаете, капитан Винтерс. Но я не хотел бы проводить процедуру снова. Ваш атавизм еще слишком близок к поверхности. — Он пожал плечами. — Вы помните, что было последний раз?

Винтерс кивнул.

— То же самое было в Нью-Йорке. — Он склонился к своему собеседнику. — Я больше не хочу, чтобы вы меня лечили. То, что у вас здесь, меня больше не устраивает. Cap Кри сказал мне об этом там, в Нью-Йорке. Он посоветовал мне отправиться сюда, на Марс.

— Он известил меня, — сказал Кор Хал совершенно спокойно.

— Что ж, тогда вы…

Винтерс не закончил фразу, так как у него не было слов.

Кор Хал не ответил. Он откинулся на спинку своего удобного кресла. Он был красив, на лице его застыло выражение спокойного безразличия. И только глаза, зеленые и суровые, выдавали наличие где-то там, в глубине, едва заметной заинтересованности. Жестокой заинтересованности кота, который лапой придавил парализованную ужасом мышь…

— А вы уверены, — наконец спросил он, — будто знаете, что делаете?

— Да.

— Есть разница между людьми, капитан Винтерс. У этих марионеток, там, — он показал в сторону сада, — нет ни ума, ни сердца. Это искусственные продукты искусственной среды. Но такие, как вы, Винтерс, играют с огнем, когда играют с Шангой.

— Послушайте, — сказал Винтерс. — Женщина, на которой я собирался жениться, как-то отправилась через пустыню на своем глайдере и не вернулась. Один бог знает, что с ней произошло. Я провел следствие. Я нашел ее аппарат в том месте, где он разбился. Но никаких ее останков я так и не обнаружил. После этого ничто не имеет слишком большого значения для меня. Только бы забыть.

Кор Хал склонил голову.

— Да, вспоминаю. Это трагедия, капитан Винтерс. Я знал мисс Леланд — очаровательная женщина. Она часто приходила сюда.

— Я знаю, — отвечал Винтерс. — По правде говоря, она не была типичной жительницей Коммерческого города, однако у нее было слишком много денег и времени. В любом случае, меня не беспокоит игра с огнем, Кор Хал. Я уже обжегся, и достаточно жестоко. Как вы сами говорите, люди очень разные. У этих типов там, в джунглях, нет никакого желания продолжить «Возвращение», так как для них это всего лишь игра. У них не хватит смелости, да они и не очень увлечены этим. В противоположность мне.

Взгляд Винтерса принял необычно дикое выражение.

— Я хочу вернуться назад, Кор Хал. Настолько далеко, насколько Шанга в состоянии это сделать!

— Иногда путь очень долог, — сказал марсианин.

— Мне все равно.

Кор Хал смотрел на него в упор.

— Для некоторых нет возврата…

— Мне незачем возвращаться.

— К тому же все не так просто, Винтерс. Шанга — настоящая Шанга, бледная копия которой воплотилась в этом солярии и излучателях, — была запрещена столетия назад городами-государствами Марса. Тут немало риска и проблем, так что операция стоит немало…

— У меня есть деньги. — Внезапно Винтерс вскочил, начиная терять терпение. — Идите вы к дьяволу со всеми вашими доводами! В любом случае, это все сплошное лицемерие. Вы прекрасно знаете, что людям надо от Шанги. И не морочьте мне голову, стоит людям дать вам денег, вы им дадите все, что угодно!

И он швырнул на стол чековую книжку. В первом чеке сумма не была проставлена, но он был подписан.

— Я предпочитаю наличные, — сказал Кор Хал, возвращая книжку Винтерсу. — И всю сумму авансом.

Берк Винтерс ответил только одним словом:

— Когда?

— Сегодня вечером, если угодно. Где вы остановились?

— В «Трех Планетах».

— Ужинайте там, как обычно. Потом оставайтесь в баре. В определенный момент за вами зайдет наш человек.

— Буду ждать, — сказал Винтерс и ушел.

Кор Хал улыбнулся. Зубы у него были очень белые и очень острые. Как будто клыки голодного хищника.

Наконец-то, когда взошел Фобос, Берку Винтерсу удалось установить местонахождение, и он догадался, в каком направлении они летят.

Они потихоньку выскользнули из Кагоры, он и молодой марсианин, который незаметно зашел за ним в бар «Трех Планет». В чьем-то частном владении их уже ждал глайдер. В нем сидели Кор Хал и еще один мужчина, похожий на одного из тех варваров, которые жили на курганах к северу от города Кеш. Управлял аппаратом Кор Хал.

Теперь Винтерс был уверен, что они направляются к Нижним Каналам. Это были древние водные пути со старинными городами всеобщего разгула на берегах, так и не подчинявшиеся законам городов-государств: Джеккара, Валкие, Барракеш. Воплощение рынков преступников, рабов и любых пороков. Землянам советовали держаться от них подальше.

Путь казался бесконечным. Видневшаяся внизу безжизненная пустыня действовала Винтерсу на нервы. Молчание в кабине аппарата становилось невыносимым. В нем было что-то угрожающее. Казалось, Кор Хала, великана Кеши и худощавого юношу объединяет какая-то тайная мысль, которая придает их молчанию особый криминальный характер. Ее отблеск можно было заметить в выражении их лиц. Наконец Винтерс решил заговорить.

— Здесь, что ли, ваш генштаб?

Никакого ответа.

— Чего уж тут скрытничать, — продолжал он с раздражением. — В конце концов, сейчас я один из вас!

— А разве животные говорят со своими хозяевами? — заметил худощавый молодой человек резким тоном.

Винтерс уже собирался взорваться, когда варвар поднес руку к рукоятке небольшого острого кинжала у себя на поясе. Тогда Кор Хал сказал ледяным тоном:

— Вы захотели попробовать настоящую Шангу, капитан Винтерс. За это вы и заплатили. Вам будет предоставлена такая возможность. Все остальное не имеет значения.

Винтерс пожал плечами с угрюмым видом. Он продолжал курить свою успокоительную сигарету и больше не произнес ни слова.

Через несколько часов, казалось, безбрежная пустыня стала меняться. Невысокие голые холмы стали появляться из песка и вскоре, становясь все выше, постепенно перешли в горную цепь.

Отроги гор спускались к дну исчезнувшего моря. В свете луны было видно, что оно постепенно понижается, превращаясь в бездонную пропасть. Тут и там блестели прожилки мела и кораллов. Они выпирали из мха, как кости из высохшей кожи давно умершего человека.

Винтерс увидел город, расположенный у подножия гор на берегу бывшего моря.

Было заметно, что город спускался вниз вслед за отступающим морем. С высоты полета Винтерс мог различить остатки пяти портов, покинутых один за другим по мере того, как море отступало. Еще сохранились просторные набережные. Дома сначала строились, а потом их тоже покидали, чтобы спуститься на следующий уровень. Теперь дома выстроились вдоль почти пересохшего канала, и именно здесь еще теплилась жизнь. Было нечто бесконечно грустное в этой еще живой темной ниточке все, что оставалось от когда-то голубого бурного океана.

Глайдер описал круг и сел. Кеши очень быстро сказал что-то на своем диалекте. Винтерс понял только одно слово: Валкие. Кор Хал ответил ему на том же языке. Потом он повернулся к Винтерсу и сказал:

— Нам уже недалеко. Держитесь рядом со мной.

Все четверо вышли из аппарата. Винтерс чувствовал, что его охраняют, и не только для того, чтобы защитить от неведомой опасности…

Дул сухой ветер, перехватывавший дыхание. Их ноги поднимали тучи пыли. Валкие лежал перед ними. Сплошная масса мрачных развалин поднималась к скалам, холодная и равнодушная в безжизненном свете двух лун. На самой вершине холма Винтерс различил полуразрушенные башни древнего дворца.

Они шли по выщербленным сандалиями бессчетных поколений мостовым, и у их ног еле слышно плескалась черная вода. Даже в этот поздний час Валкие не спал. Желтый свет факелов небезуспешно боролся с мраком ночи. Кое-где слышалась тихая музыка излюбленной на Марсе двойной арфы. Улицы, переулки, дворики, плоские крыши домов были полны жизни.

Не говоря ни слова, худощавые мужчины и женщины с вкрадчивыми манерами, глаза которых излучали странный блеск, наблюдали за чужаками. И в то же время Винтерс различал звуки, характерные для жизни городов Нижних Каналов: возбуждающий шепот и игривый звон колокольчиков, вплетенных в косы из темных волос, свободно падающих на шеи.

Да, пагубный городишко, и очень пагубный, но жизнь продолжала бурлить в нем. Винтерс прямо-таки чувствовал пульсацию этой порочной и горячей жизни, и ему стало страшно. Его одежда иностранца и белые туники его спутников слишком заметно контрастировали в этом месте с обнаженными по пояс фигурами местных жителей обоих полов, с набедренными повязками мужчин и коротенькими юбками женщин, украшенных широкими поясами с драгоценными камнями…

Никто не заговорил с ними. Следуя за Кор Халом, они вошли в большой дом. Кор Хал запер изнутри огромную дверь из старинной кованой бронзы. Винтерс вздохнул с облегчением. Он повернулся к Кор Халу и спросил, стараясь не выдавать охватившую его дрожь:

— Когда же?

— Все готово. Винтерс. Халк, покажи ему дорогу.

Кеши поклонился, и Винтерс последовал за ним.

Помещение совершенно не было похоже на зал Шанги в Кагоре. Среди этих каменных стен текла жизнь, мужчины и женщины проживали ее, любили друг друга и умирали сами или в борьбе. В трещинах каменного пола давно высохли попадавшие туда веками капли крови и слез. Древние ковры, занавеси и мебель наверняка стоили целые состояния. Их красота, отмеченная столетиями, пережила их.

В самом конце коридора находилась массивная бронзовая дверь с решеткой посередине.

Халк остановился.

— Раздевайтесь, — сказал он.

Винтерс колебался. У него был с собой карманный дезинтегратор, и ему не хотелось расставаться с ним.

— Почему это? Я хотел бы остаться в одежде…

— Раздевайтесь, — повторил Халк. — Таков обычай.

Винтерс послушался.

Раздевшись, он вошел в крохотную каморку. Здесь не было, как в Кагоре, комфортабельного стола, а всего лишь несколько шкур на голом полу. На противоположной стене был виден проход, закрытый решеткой.

Бронзовая дверь захлопнулась у него за спиной. Было совершенно темно. Теперь ему по-настоящему стало страшно. Ужасно страшно. Но было слишком поздно. Вот уж, в самом деле, слишком поздно…

Как раз с тех пор, как Джил Леланд исчезла…

Он растянулся на шкурах. Прямо над ним, в самой верхней точке купола, он различил легкое свечение. Постепенно оно стало более интенсивным. Вскоре он разглядел призму, встроенную в камень купола. Довольно большую призму из кристаллической массы цвета огня.

Через решетку двери к нему обратился Кор Хал: «Землянин!»

— Да?

— Эта призма — одно из чудес Шанги. Они устанавливались мудрецами Каер Дху пятьсот тысяч лет назад. Только они знали секрет этого вещества и как располагать линзы. Их осталось только три…

По стенам каморки пробегали искры, которые, скорей всего, имели большее отношение к энергии, чем к свету. Золотые, оранжевые, зеленовато-голубые. Короткие язычки пламени, огонь Шанги, сжигающий души…

Винтерс испугался.

— Но потоки излучения, — спросил он, — те же самые, что и в Кагоре?

— Да. А секрет излучателей тоже утерян. Видимо, они использовали неизвестные космические лучи. С целью заменить их мы используем обычные кварцевые излучатели. Получаемый эффект значительно более слабый, но достаточный для тех целей, которые мы ставим перед собой в Коммерческих Городах…

— Кто это «мы», Кор Хал?

В ответ раздался тихий порочный смех:

— Землянин, мы — марсиане!

Танцующий по стенам огонь становился все ярче, пробегал искрами по коже, проникал в артерии, в мозг. В солярии с его изысканной природой было совсем не так. Там это было удовольствием, удовольствием пылким, возбуждающим. Странным и чарующим. Здесь же…

Тело Берка стало вытягиваться, выгибаться, биться в судорогах. Ему казалось, что он больше не в состоянии выносить это прекрасное, прекрасное страдание…

Откуда-то издалека раздавался голос Кор Хала:

— А мудрецы Каер Дху не были на самом деле такими уж мудрыми. Они нашли секрет Шанги, и им удалось избежать неизбежных войн и других неприятностей. Они бежали, ускорив ход эволюции. Знаете ли вы, что случилось с ними? Они погибли, землянин! Целое поколение Каер Дху исчезло с поверхности Марса…

Винтерс уже не мог как следует думать и отвечать.

— Разве это было так уж важно? — сказал он хрипло. — Пока они жили, они были счастливы.

— А вы счастливы, землянин?

— Да, — произнес он заплетающимся языком. — О, да!

Его слова были уже почти нечленораздельны. Изгибаясь, катаясь по шкурам под влиянием такого восхитительного чувства, такого извращенного, о котором он даже и не мечтал, Берк Винтерс чувствовал себя счастливым. Пагубный огонь Шанги сжигал его, и все его горести исчезали, оставалась только, радость…

Кор Хал снова рассмеялся.

Потом Винтерс уже ни в чем не был уверен. Сознание у него помутилось, и были моменты, когда оно вообще отключалось.

Когда он приходил в себя, то испытывал только чувство, что происходит нечто весьма странное. Но одно воспоминание его память продолжала хранить.

В момент просветления, в течение одной или двух минут, ему казалось, что один из камней сдвинулся, а за ним открылся экран, с которого на него смотрело чье-то лицо, в то время как он, обнаженный, блаженствовал в этом волшебном пламени.

Это было лицо женщины. Лицо высокородной марсианки с тонкими чертами и высокомерным выражением на нем. Ее алые губы напоминали плод, надкусив который можно было ощутить привкус горечи. И глаза сверкали золотым пламенем и обжигали так же, как пламя Шанги.

Должно быть, в стене был замаскирован динамик, так как она заговорила, и он услышал ее голос, наполненный чарующей магической силой и в то же время жестокостью. Она назвала его имя. Он не мог подняться, но подполз поближе, и в его мерцающем сознании она представлялась частью этой сверхъестественной силы, которая овладела им. Силы разрушительной и обворожительной, непреодолимой, как сама смерть.

На его вкус чужака, она не обладала таким же очарованием, как Джил. Но в ней чувствовался скрытый темперамент. Ее алый рот возбуждал Берка, а покатые плечи доводили до сумасшествия…

— Да, ты силен, — сказала она. — Ты выдержишь до конца, Берк Винтерс. И это прекрасно…

Он попытался заговорить, но тщетно.

Она улыбнулась.

— Ты бросил мне вызов, землянин. Я знаю об этом. Ты храбр, а мне нравятся храбрецы. И ты безумен, а мне нравятся безумцы, потому что тогда игра возбуждает. Я с нетерпением жду того момента, землянин, когда ты дойдешь до конца своих испытаний!

Он опять хотел что-нибудь ответить — и опять безуспешно. Потом наступила тьма и тишина. И в этом мраке последнее, что он слышал, был ее язвительный смех…

Он больше не думал о себе как о капитане Берке Винтерсе, но просто как о человеке по имени Берк. Камни, на которых он лежал, были острыми и холодными. Было темно, как в глубокой шахте, но все органы чувств были настороже. По отсутствию малейшего сквозняка он догадался, что находится в герметично закрытом помещении, и это совершенно ему не нравилось…

Из его горла вырвалось приглушенное рычание. И волосы у него на затылке стали дыбом. Он постарался вспомнить, как попал сюда. Случилось нечто такое, что имело отношение к волшебному огню, но он не знал, что именно и почему.

Осталась только одна мысль: он как будто что-то искал. Это «что-то» покинуло его, и он хотел, чтобы «оно» вернулось. И он был несчастен, потому что «это» отсутствовало. Он никак не мог вспомнить, что же он искал, но «это» было ему так необходимо, что он был готов преодолеть любые препятствия…

Он поднялся и начал исследовать свою тюрьму.

И почти тотчас же нашел выход. Понемногу продвигаясь вперед, он обнаружил проход. Он ничего не мог рассмотреть, но порывы ветра доносили до него странные запахи. Инстинкт говорил ему, что это западня. Он присел на корточки, в нерешительности всматриваясь в темноту. Его ладони сжимались и разжимались: ему хотелось бы иметь хоть какое-нибудь оружие. Но его не было. Затем он решился и стал медленно и бесшумно продвигаться по проходу.

Шел он долго. Время от времени голова его касалась свода. Потом впереди он заметил мерцающий огонь костров. Ветер донес запах дыма и человека.

Медленно, очень медленно особь по имени Берк продвигалась по направлению к свету.

Он подошел к выходу из туннеля, и вдруг железная решетка со скрежетом опустилась за его спиной. Он больше не мог вернуться обратно.

Но ему и не хотелось этого. Враги ждали его, и он хотел сразиться с ними. Он понимал, что не сможет напасть на них внезапно. Сжав кулаки, он отважно ринулся прочь из туннеля.

И тотчас был ослеплен ярким светом факелов и оглушен ревом неистовствующей толпы. Оказалось, что он одиноко стоит на огромном каменном постаменте — древнем постаменте, куда когда-то выставляли для продажи рабов Валкиса (но он, конечно, ничего, не знал об этом). Площадь была заполнена возбужденными мужчинами и женщинами, однако вокруг постамента оставалось свободное пространство. И они указывали пальцами на землянина, они насмехались над тем, кто попробовал запретный плод, до которого не осмеливались дотронуться даже бездушные жители Нижних Каналов.

Особь по имени Берк еще была человеком, но человеком, который уже превращался в обезьяну. В течение часов, проведенных в лучах Шанги, он изменился физически. Изменилась вся его фигура и внешний вид.

Это был все такой же крепкий мужчина, но теперь он сутулился, и было заметно, что он стал дикарем с грубой животной силой. Его подбородок и надбровные дуги теперь резко выдавались вперед. Густой мех покрывал грудь, руки и ноги, а на затылке появилось нечто вроде гривы. В глубоко запавших глазах мелькали проблески примитивного ума: это существо умело кое-как говорить, разжигать огонь, делать оружие — и ничего более.

Полуприсев, оно исподлобья следило за толпой. Оно не знало, кто эти люди, но оно их ненавидело. Они принадлежали к другому племени, и даже их запах был для него чужим. И они тоже ненавидели его. Воздух буквально вибрировал от их враждебности.

Тут взгляд Берка упал на одного из них, который легким и изящным прыжком опередил толпу и оказался на свободном месте. Берк уже не помнил, что этого человека авали Кор Хал. Он не заметил, что Кор Хал сменил белую тупику Коммерческих Городов на набедренную повязку и пояс в стиле Нижних Каналов, а в ушах носил теперь кольца по моде Барракеша и что теперь он стал самим собой — бандитом, родившимся и выросшим среди разбойничьей расы, вступившей на путь цивилизации так давно, что она могла позволить себе забыть об этом.

Берк понял только, что этот человек был его личным врагом.

— Перед вами капитан Берк Винтерс, — сказал Кор Хал. Человек из племени Терра, повелителей звездных дорог, строителей Коммерческих Городов, чемпионов хищничества и грабежа.

Он не кричал, но его звучный голос проникал во все углы заполненной народом площади. Берк в упор смотрел на него. В отблеске факелов его глаза были как два мерцающих красных уголька. Он слегка покачивался, а его ладони сжимались и разжимались, пустые, но готовые хватать и рвать… Он не понимал языка, но ему было ясно, что это угрозы, возбуждающие толпу.

— Посмотрите на него, люди Валкиса! — воскликнул Кор Хал. — Теперь это ваш хозяин. Это его правительство управляет Городами-Государствами Марса. Мы лишены нашего древнего благородства, наши богатства уплыли. Что же теперь остается нам, детям агонизирующего мира?!

В ответе, прозвучавшем из самих стен Валкиса, не было слов. Это были первые аккорды гимна, написанного, казалось, в преисподней…

И кто-то бросил камень.

Берк легко спрыгнул с постамента и бросился через площадь к Кор Халу, чтобы схватить его за глотку.

Площадь ответила смехом, смехом, похожим на кошачье мяуканье, на рев диких животных. С необыкновенной легкостью толпа пришла в движение. Засверкали сталь ножей, камни украшений. Возбужденные глаза, зеленые и топазовые, и ужасные металлические кастеты, инкрустированные драгоценными камнями. Длинные черные языки хлыстов со свистом и щелканьем забили по камням мостовой.

Кор Хал ждал, пока Берк окажется совсем рядом с ним. Тогда он, грациозно повернувшись вокруг своей оси, применил против Берка один из приемов марсианской борьбы. Он ударил Берка ногой под подбородок, и тот кубарем полетел на землю.

В то время как Берк с трудом приходил в себя, Кор Хал взял хлыст.

— Вот так, землянин! — воскликнул он. — Ползай на брюхе, лижи камни, которые были уложены здесь еще до того, как земные обезьяны научились ходить!

Длинный хлыст просвистел и ужалил Берка, оставив красные полосы на волосатом теле, и тотчас послышались разрозненные выкрики:

— Заставь его поползать! Гони вперед дикого зверя Шанги, как наши предки делали то же с этими дикарями, которые нас потом завоевали!..

И они погнали его вперед хлыстами, уколами ножей и палками по улицам Валкиса при свете равнодушных лун. И ему не оставалось ничего другого, как подчиниться — под градом их напутствий.

Сходя с ума от ярости, он пытался сопротивляться, но у него ничего не получалось. Когда он бросался на них, они буквально таяли, а с другой стороны следовал удар хлыста или ноги, укол ножа. Кровь текла, но это была только его кровь, а острый и пронзительный женский смех безостановочно преследовал его.

Он хотел убивать. Желание убивать было в нем сильнее его собственной безопасности. Но он уже начал шататься от стольких ран, он почти ничего не видел, и все его попытки поймать кого-нибудь заканчивались провалом. Это его рвали и гнали, валили на землю ударами хлыстов и ног.

В конце концов ужас объял его, и осталось только желание бежать и спастись.

И они дали ему возможность убежать. Они дали ему возможность бежать вдоль узеньких улочек Валкиса, поднимающихся и опускающихся к извилистым сумрачным проходам, в которых еще чувствовался дух вчерашних преступлений. Но убежать не слишком далеко. Они загородили ему путь к каналу и к бывшему морю, путь к свободе. Они продолжали гнать перед собой вверх задыхающееся, шатающееся существо, которое когда-то было Берком Винтерсом, капитаном «Старфлайта».

Теперь Берк продвигался очень медленно. Он рычал, голова у него моталась из стороны в сторону, ноги заплетались, как у слепого. Его теплая кровь капала на камни. А удары хлыстов продолжали гнать вперед…

Все выше, все выше. Он пробирался теперь через район древнего порта, где еще можно было различить остатки причалов и останки кораблей, постепенно превращавшихся в пыль в этом забытом богом месте. Он прошел уже четвертый уровень, начиная от канала. Четыре порта, четыре города, четыре эпохи, отмеченные каменными летописями. Берк, первобытный человек, был загнан и запуган.

В этих местах не было никаких следов жизни. И не было очень давно. Ветер снес крыши и разорил пустые дома, сгладив углы, расширив проемы окон и дверей, так что следы работы человеческих рук теперь были едва заметны.

Теперь люди Валкиса молчали. Они продолжали преследовать зверя, и их ненависть нисколько не угасла, наоборот, она усилилась.

Они ступали по останкам своего мира. Земля была зеленой, голубой, богатой планетой. А здесь марсиане ступали по мрамору набережных, куда приставали корабли и галеры королей Валкиса, и даже мрамор рассыпался под каблуком времени.

А высоко на вершине холма королевский дворец смотрел на бичевание этого непрошеного гостя. И теперь во всем городе был слышен только звон колокольчиков в женских прическах, что было, казалось, единственным признаком жизни этого затухшего мира, где женщины тоже бежали в толпе, по щиколотки утопая в пыли.

В качестве обезьяны Берк пробежал по всей истории Марса. И даже теперь, когда его ум был первобытным, он испытал ужас при виде этого мрачного места, где не было никаких запахов, даже запаха смерти…

Он пересек площадь, где дома были построены в основании кораллового рифа. Он с трудом вскарабкался по остаткам рифа и увидел прямо перед собой поднимающийся вверх скалистый выступ. Он стал подниматься на него, не отдавая себе отчета, зачем он это делает.

Он оказался на довольно ровном плато, уходящем во тьму, затем пересек очередную полуразрушенную набережную, остановился и посмотрел назад.

Преследование продолжалось. Он уже полностью обессилел им овладело отчаянье. Тем не менее он продолжал продвигаться вперед по извилистым пустынным улочкам. Дома были теперь всего лишь бесформенными грудами камня. Его руки и ноги оставляли красные следы там, где касались стен или мостовой…

Наконец он пересек плато и оказался у подножия еще одного холма. Огромная масса древнего дворца смутно вырисовывалась в кромешной тьме. Примитивный инстинкт дикаря говорил Берку, что это место еще опаснее. Он пошел вдоль высокой мраморной стены, окружавшей дворец. И вдруг почувствовал запах воды.

Распухший язык уже не ворочался у него во рту. Он задыхался, горло было забито пылью. Из многочисленных ран текла кровь, его лихорадило. Его так тянуло к воде, что он даже забыл о своих врагах и смутной опасности, исходившей от этого места. Пошатываясь, он, насколько мог, ускорил шаг. Неожиданно стена кончилась, и он оказался у железных ворот. Они были открыты, и он, не раздумывая, вошел. Его разбитые ступни ощутили мягкий газон. Вокруг, при слабом свете лун, едва виднелись кусты и цветы с тяжелым, одуряющим запахом.

Ворота беззвучно захлопнулись за его спиной. Он даже не заметил этого. Запинаясь, он с трудом побежал вперед по траве, между рядами деревьев необыкновенного вида, увлеченный запахом воды. Тут и там он замечал странные статуи из мрамора и полудрагоценных минералов. Он чувствовал, что опасность приближается, но был так изможден, так измучен жаждой, что не придал этому значения.

Наконец он оказался на месте. Перед ним было открытое пространство, в центре которого виднелась огромная каменная чаша, украшенная тонкой резьбой и барельефами. Неподвижная поверхность водной глади была черней асфальта.

Все замерло вокруг. По другую сторону бассейна возвышалась безмолвная и темная громада дворца. Казалось, там не было никакой жизни, но Берку, нервы которого были напряжены до предела, виделась в этом особая опасность. Он притаился в чаще, затаил дыхание и прислушался.

Ничего. Только мрак и тишина. Берк снова посмотрел на манившую его воду. И жажда заставила его забыть об осторожности. Он бросился к воде.

Он опустился ничком на бирюзовые плиты борта бассейна и приник ртом к ледяной жидкости. Напившись, он некоторое время оставался неподвижным, совершенно обессиленный и тяжело переводящий дыхание.

Все вокруг было по-прежнему неподвижно.

И вдруг с дальней стороны дворца в ночи раздалось грозное рычание. Берк застыл. Он опустился на четвереньки.

Ответом на рычание был странный крик, как будто издаваемый рептилией…

Теперь, утолив жажду, Берк начал различать странные запахи, которые приносил легкий ночной ветерок. Запахи были самые разнообразные и часто смешанные, поэтому было трудно установить, кому или чему они принадлежали, однако совершенно четко различалась противная мускусная вонь, и у него от инстинктивного отвращения шерсть встала дыбом. Он не знал, какое существо распространяло этот запах, однако ужас наполнил его душу, потому что ему казалось, что он знает, — но он не хотел знать…

Ему больше всего хотелось покинуть это место, где шла непонятная тайная жизнь, чувствовалась неведомая угроза и царил мрак.

Повернув назад, он углубился в чащу. Он продвигался очень медленно из-за кровоточащих ран и ужасной слабости. И в этот момент, как-то сразу, он увидел ее.

Она бесшумно шла по поляне, выйдя из тени густых зарослей гигантских кустарников. Она была уже совсем рядом, и в неверном свете небольших лун внимательно смотрела на него. Выражение лица у нее было испуганным, глаза широко открыты, и, казалось, она была готова убежать. Длинные волосы, падавшие ей на спину, были, как и все ее тело, цвета лунного света.

Берк остановился. Дрожь пронзила все его тело. Он вспомнил о какой-то тяжелой потере, о каких-то напрасных поисках и в то же время испытал жгучее желание приблизиться к этому призрачному существу.

И имя вдруг выплыло из тьмы подсознания:

— Джил!

Она встрепенулась. Он подумал, что она сейчас убежит, и снова крикнул:

— Джил!

Тогда, очень осторожно, все еще колеблясь, она стала приближаться к нему, очаровательная, как олененок весной.

Она издала какой-то звук, похожий на вопрос, и он ответил:

— Берк.

На какой-то момент она застыла на месте, повторила это имя, потом бегом бросилась к нему, плача от охватившего ее волнения, и он почувствовал, что очень рад. Он смеялся и без конца повторял ее имя, и слезы застилали ему глаза. Он протянул к ней руки.

В этот момент в землю между ними, вибрируя, вонзилось копье.

Она предостерегающе крикнула и исчезла в густом кустарнике. Берк хотел последовать за ней, но ноги не послушались. Заревев от гнева, он обернулся.

Огромного роста охранники Кеши в блестящих доспехах внезапно появились среди деревьев, окружив его. Они были вооружены копьями и приближались к Берку с сетью из толстых волокон. Его моментально скрутили. Остриями копий его зажали со всех сторон и накинули сеть. Он рухнул и застыл, совершенно беспомощный. Когда его подняли и понесли, он еще услышал несколько звуков. Это был жалобный стон девушки с серебристыми волосами и, совсем рядом, издевательский женский смех.

Он уже где-то слыхал этот смех. Но не мог вспомнить, где и при каких обстоятельствах. Тем не менее смех этот привел его в такую ярость, что, чтобы утихомирить его, один из охранников ударил его древком копья по голове.

Он пришел в себя — на этот раз в себя, капитана Берка Винтерса — в комнате, которая очень походила на такую же в Валкисе, правда, здесь стены были из зеленого камня, а на потолке не было излучателя.

Винтерс уже забыл обо всем, что произошло с ним в той комнате. У него только оставалось смутное чувство, что там с ним случилось нечто очень странное. А теперь он думал только о Джил…

Он попытался встать и только тут понял, что скован цепью. Она соединяла наручники с похожими браслетами на ногах и с обручем на талии. И это была единственная его одежда.

Раскрылась тяжелая дверь. Четверо гигантского роста варваров в доспехах, украшенных драгоценными камнями, вошли в камеру, подняли его и, поддерживая, повели по коридору. Впереди шел офицер. Они не сказали ему ни слова, а он прекрасно понимал, что не стоит и пытаться заговорить с ними.

Берк совершенно не представлял себе, где находится и как попал сюда. У него осталось только смутное впечатление о невыносимых страданиях и нескончаемой погоне — как будто это было во сне.

И в какой-то момент этого сна он, вроде бы, видел Джил и даже разговаривал с ней, И в этом он был совершенно уверен, как и в том, что его цепи очень тяжелы…

Он спотыкался, слезы застилали глаза. Начиная с этого момента, он больше ни в чем не был уверен. Ведь он своими глазами видел искореженные обломки ее глайдера и, до конца все же не веря в это, должен был свыкнуться с мыслью, что ее больше нет и что он должен оставить надежду когда-либо увидеться с ней.

А теперь он знал наверняка. Она была жива.

Он старался запомнить, по каким коридорам и залам тащили его охранники. Судя по их размерам и роскошному убранству, он находился во дворце и решил, что это тот самый дворец, который как будто бы он уже видел над скалами в том самом сне. Подтверждением этому была панорама города, которую он в какой-то момент заметил из окна, мимо которого они проходили.

Он решил, что дворец — самое древнее сооружение из всех, которые он видел на Марсе, за исключением, может быть, затерянных руин Лхака в пустынях севера. Дворец состарился, оставшись все таким же мрачно-величественным. Мозаика полов во многих местах стерлась, драгоценные камни в настенных барельефах стали тонкими, как фарфоровая посуда. Ковры, как и все на Марсе, стали хрупкими и рассыпались в пыль. Их краски почти полностью выцвели, так что остались только легкие тона, навевающие бесконечную грусть и в то же время очаровательные…

В разных местах на стенах и на сводчатом потолке можно было заметить фрески — замечательные свидетельства былой славы. Изображенные на них моря были глубокими и полноводными, корабли — само совершенство, кольчуги воинов украшали драгоценные камни, а пленных королев было не меньше, чем черного жемчуга…

Это был стиль архитектуры, преисполненный тщеславия, где сливались утонченная культура и варварство, так свойственные марсианскому обществу. Винтерс думал о той эпохе, когда эти драгоценные камни были только что добыты в карьерах. Он решил, что к этому времени древняя цивилизация уже погибла в бесконечных ядерных войнах, а гордые валкийские короли давно превратились в предводителей бандитских шаек среди погружающегося во мрак мира.

Наконец они оказались у дверей из чеканного золота, вдвое превышающих рост Берка. Охранники отворили их, и он оказался в тронном зале.

Тусклые лучи заходящего солнца проникали сюда через расположенные под потолком амбразуры, освещая тусклым светом величественные колонны и мозаичный пол. Этот свет отражался в оружии и доспехах застывших изваяний усопших королей, оживлял поблекшие краски старинных знамен. А в большей части этого зала царили мрак и тишина, время от времени нарушаемая чьим-то шепотом и еле слышным эхом…

А в самой глубине зала солнечный луч освещал трон.

Трон был целиком выточен из глыбы черного базальта. Когда Винтерс направился к нему, цепи его загремели и нарушили жуткую тишину. Приблизившись к нему. Винтерс понял, что когда-то это была подводная скала. Море отполировало ее так, что человеку оставалось только придать ей некоторую необходимую завершенность.

И как будто слившись с ним, на троне сидела старуха. На ней была ветхая черная мантия. Ее волосы были уложены в виде короны и украшены драгоценными камнями. Некоторое время она разглядывала землянина своими подслеповатыми глазами и вдруг заговорила на верхне-марсианском наречии, языке таком же древнем, как санскрит на Земле. Винтерс не мог разобрать ни слова, но по ее интонаций и внешнему виду понял, что она совершенно безумна.

Еще чья-то сидящая фигура виднелась на ступеньках у подножия трона, куда не доходил солнечный луч. Винтерс не мог различить, кто это. Он только вроде бы разглядел лицо цвета слоновой кости, и сердце его затрепетало как будто в ожидании чего-то необыкновенного…

В то время как он приближался к трону, старуха встала и, продолжая свою пламенную речь, указала на него рукой: прямо-таки сморщенная Кассандра, призывающая проклятья на его голову. Звуки ее дикого голоса отражались под сводами зала, а глаза ее пылали ненавистью.

Охранники уперлись в спину Берка древками копий, так что он упал плашмя на пол, прямо перед лестницей к базальтовому трону. Тихий и уже знакомый издевательский смех раздался прямо над ним, и он почувствовал, как маленькая ножка, обутая в сандалию, наступила ему на затылок. И он узнал голос, насмешливо произнесший:

— Приветствую капитана Винтерса! Трон Валкиса говорит вам «Добро пожаловать!»

Ножка освободила его шею. Он поднялся. Старуха в изнеможении опустилась на трон. Она запела что-то похожее на церковную литургию, с экзальтированным выражением подняв глаза к потолку.

Запомнившийся ему голос произнес в полумраке:

— Моя мать произносит обряд коронации. Сейчас она как бы спрашивает согласие у племен Внешних Островов и у народов побережья. Ни время, ни пространство ее не интересуют, и она любит играть в королеву. А в это время, как вы успели заметить, в тени трона я, Фаид, управляю Валкисом.

— Однако, — заметил Винтерс, — необходимо, чтобы и вы иногда появлялись на свет…

— Конечно.

Гибкое и быстрое движение — и она стояла перед ним в лучах заходящего солнца. Волосы у нее были цвета ночи и уложены в очень сложную прическу. Одета она была по старинной вызывающей моде разбойничьих королевств — в свободную юбку с разрезами по бокам до самой талии, так что были видны бедра, когда она поворачивалась. На ней был широкий пояс, украшенный камнями, и колье из золотых пластин. Ее небольшие груди были обнажены, а стройное тело очаровывало грацией подростка…

Именно это лицо он уже видел. Гордое и прекрасное, губы, напоминающие плод с красной мякотью, в котором мед соединился с отравой, а легкомыслие с дремлющей чувственностью, с очарованием всего прекрасного и смертельно опасного…

— Итак, вот ваши поиски и увенчались успехом.

Берк взглядом указал на свои цепи и обнаженное тело.

— Странный успех. Я щедро заплатил Кор Халу за эту привилегию. — Он бросил на нее испытующий взгляд. — А вы правите еще и Шангой, кроме Валкиса? Если это так, то вы не очень-то любезны с вашими гостями…

— Что вы, наоборот, я к ним очень хорошо отношусь, вы это увидите.

И на ее лице промелькнула саркастическая усмешка.

— Но ведь вы же прибыли сюда не для того, чтобы позабавиться с Шангой, капитан Винтерс?

— А для чего же еще?

— Чтобы найти Джил Леланд!

Он не был так уж удивлен. В глубине души он подозревал, что она была в курсе. Но ему удалось сделать вид, что он удивлен.

— Но Джил Леланд мертва…

— В самом деле? А с кем же вы разговаривали в саду? — Фанд рассмеялась. — Вы что же, думаете, что мы так наивны. Любой, кто приходит в зал Шанги в Коммерческих Городах, подвергается тщательному контролю и тестированию. А уж к вам мы были особенно внимательны, капитан Винтерс, так как с точки зрения вашей психики вы никоим образом не были расположены к воздействию Шанги. Вы для этого слишком сильная личность.

Вы, конечно, знали, что ваша невеста предается этим развлечениям. Вам это не нравилось, и вы старались убедить ее покончить с Шангой. Кор Хал говорил мне, что такое противоречие очень огорчало ее. Но Джил зашла слишком далеко, чтобы остановиться. Она умоляла, чтобы ей разрешили попробовать настоящую Шангу. Она помогла нам инсценировать свою гибель в пустынных глубинах бывшего морского дна. Мы в любом случае так бы и сделали, так как эта девушка происходила из знатной семьи и мы не могли позволить, чтобы люди начали искать одну из наших клиенток. Но она еще хотела, чтобы вы думали, что она мертва и забыли ее. Она понимала, что не имеет права выходить за вас, что она испортит вам жизнь. Ну разве это не трогательно, капитан Винтерс? Что ж вы не плачете, услышав эту историю?!

Но эффект был куда более сильный: ему с непреодолимой силой захотелось схватить это очаровательное и дьявольское существо, разорвать его на куски и втоптать их как можно глубже в землю.

Цепи его натянулись со страшной силой, а наконечники копий тотчас впились в кожу спины, оставив на ней красные пятна.

Он застыл.

— Зачем же вы это сделали? — спросил он. — Из-за денег или из ненависти?

— По обеим причинам, землянин! И еще по одной, гораздо более важной. — На какую-то секунду выражение лица у нее стало серьезным. — А вообще-то я не сделала ничего плохого вашему народу. Я построила залы Шанги, это правда. А земные мужчины и женщины сами унизили себя как только могли. Идите сюда.

Она жестом подозвала его к окну.

— Вы видели только одну часть дворца, — сказала она, пересекая просторный зал. — Земные деньги дали мне возможность перестроить и реставрировать дворец моих предков. Это капиталы тех, кто решил вернуться к своему первобытному состоянию, потому что их подмяла под себя цивилизация, которую они сами создали. Вот, смотрите. Все это деньги Земли.

Перед глазами Винтерса развернулся пейзаж, подобного которому больше нельзя было увидеть почти нигде на Марсе. Настоящий цветущий сад, переливавшийся всеми красками богатого урожая. Правильные ряды ухоженных сочно-зеленых газонов, плодовых деревьев, кустарников, статуи…

Но по какой-то причине, о которой Берк не мог вспомнить, вид этого сада вызвал у него пронизывающую дрожь…

Но сад был только частью открывшегося перед его глазами пейзажа. Небольшой частью. Прямо под окном начиналась огромная впадина в форме котлована, простиравшаяся вдаль метров на четыреста, и взгляд Винтерса привлек древний амфитеатр, занимавший почти всю его площадь. Во многих местах разрушенный, он был по-прежнему прекрасен, со строго очерченными рядами сидений, вырубленных во внутренних гранитных стенах. Он подумал, что в древности у этого амфитеатра был еще более величественный вид, когда здесь проводились игры, а тысячи мест были заняты шумной толпой…

Теперь же на арене находился другой сад. Заросший и запущенный, огражденный высокими стенами, которые прежде защищали зрителей от нападения диких зверей. В этом саду были заросли и поляны, и Винтерс смутно различал странные фигуры, которые передвигались в наступающих сумерках. Он, не мог различить их ясно из-за большого расстояния и тусклого освещения, но сердце его сжалось, он задрожал, он почувствовал как будто ледяное дыхание ужасного предчувствия…

В центре арены находилось озеро. Оно не было большим и, видимо, слишком глубоким, но какие-то существа плавали там, и Берк услышал что-то отдаленно напоминавшее крик рептилий. Крик, который он уже слышал…

Фанд разглядывала амфитеатр со странной улыбкой. Винтерс обратил внимание, что самые первые скамейки уже заняты, публикой и что зрители продолжают прибывать.

— Что же это за причина, — спросил он ее, — более важная, чем деньги и чем ваша ненависть к людям Земли?

Когда через несколько секунд она ответила, все бесконечное тщеславие ее расы и ее династии сверкало в ее глазах. На какое-то мгновение он забыл о своей ненависти к ней из-за уважения, которое ему внушала ее искренность.

— Марс, — тихо произнесла Фанд. — Марс. Тот самый мир, который даже умереть не мог благопристойно и спокойно, потому что хищные птицы накинулись на его кости, мир, который алчные крысы уже успели высосать до последней капли крови.

— Я не понимаю, — сказал Винтерс. — Какое отношение Шанга имеет к Марсу?

— Вы увидите. — Она вдруг резко повернулась к нему. — Вы бросили вызов Шанге, землянин, точно так же, как ваш народ бросил вызов Марсу. Посмотрим же, кто сильнее!

И она сделала знак офицеру охраны. Тот удалился.

— Вы хотели найти свою подругу, — продолжала она. — Для этого вы были готовы пройти через огонь Шанги, несмотря на весь ужас, который она вам внушает. Вы даже были готовы рискнуть своей личностью, не побоявшись тех изменений, которые возникают в ней под воздействием лучей — и которые по прошествии определенного времени, землянин, необратимы. И все это ради Джил Леланд. Вы все еще хотите, чтобы она вернулась?

— Да.

— Вы в этом уверены?

— Да.

— Прекрасно. — Фанд бросила взгляд в сторону двери. — Она здесь.

Какое-то время Берк не мог решиться и обернуться назад. Фанд отошла немного в сторону и наблюдала за происходящим с заинтересованным и вместе с тем злобным выражением. Винтерс взял себя в руки и обернулся.

Она была здесь, прекрасная дикарка, явившаяся из первобытного мира с веревкой на шее. Охранники смеялись.

Винтерс с болью говорил себе: «Она не слишком изменилась. Да, она стала примитивным существом, но еще не превратилась в обезьяну. В ее глазах еще заметно отражение души и разума. Ах, Джил, Джил! Как же ты могла так поступить?»

Но теперь ему было, ясно, как. Он вспомнил их бесконечные споры относительно Шанги. Он считал, что это глупость и ребячество, что это не достойно уровня его интеллекта, что это ведет к полной деградации личности, как никакой другой наркотик. Но тогда он не понял.

А понял сейчас. И так ясно, что его охватил панический страх.

Ведь сейчас и он стал одним из дикарей Шанги. И наряду с охвативщим его ужасом при виде этого существа, которое было Джил и в то же время уже не было ею, у него появилось смутное чувство, что она как будто стала еще красивее и привлекательнее, чем когда бы то ни было… Лишенная всех искусственных оболочек, созданных цивилизацией, освобожденная от всех комплексов. Своим крепким и гибким телом она напоминала сейчас молодую лань, переполненную радостью жизни и чувственностью…

— Ее еще можно спасти, — сказала Фанд, — если вы найдете средство. Если только вам самому не понадобится помощь, чтобы спастись, — прибавила она с многозначительным видом.

Очаровательное существо приближалось. Его взгляд был направлен на Винтерса. Он видел, что привлекает ее внимание и что она мучительно пытается понять, в чем дело. Она не произнесла ни слова, и у Берка мучительно сжалось горло.

Охранник отпустил веревку, и теперь она была свободна. Она подошла вплотную к Винтерсу, настороженная, как молодое животное. Она остановилась и посмотрела ему прямо в лицо. Слезы наполнили ее большие темные глаза. Затем она тихо застонала и опустилась на колени у его ног.

У старухи вырвалось что-то похожее на громкое кудахтанье. Глаза Фанд напоминали две чаши расплавленного золота…

Винтерс нагнулся и взял Джил на руки. Он застыл, прижав ее к себе, охваченный щемящим чувством любви и жалости. Потом он очень тихо сказал Фанд:

— Теперь вам все ясно. Мы можем уйти?

— Отведите их в сад Шанги, — сказала она, кивнув головой. — Уже пора.

Охранники увели Берка Винтерса с женщиной, которую он сначала потерял, потом нашел, провели их через огромные гулкие залы дворца, потом по длинному травянистому спуску, ведущему к амфитеатру.

Массивная решетка преграждала вход в туннель. Охранники подняли ее, освободили Винтерса от цепей и втолкнули его и Джил внутрь. И решетка опустилась за их спинами.

Крепко держа Джил за руку. Винтерс прошел через туннель и оказался на арене, в саду Шанги.

Он остановился, ослепленный ярким светом. Джил вцепилась в его руку. Она трепетала от напряженного ожидания, казалось, она внимательно прислушивается.

Через несколько секунд раздался удар гонга, который можно было бы сравнить с призывом на молитву поклонников какого-то зловещего культа. Всего несколько секунд понадобилось Винтерсу, чтобы различить странные антропоидные существа, которые, кравшись между деревьями, распространяли зловонный запах диких зверей, заполнивший воздух; чтобы услышать плеск воды и шипящие крики, доносящиеся со стороны еще не видимого бассейна.

Всего лишь несколько секунд понадобилось, чтобы ужас сковал его тело, чтобы он захотел попытаться отринуть реальность этого кошмара и пожелать самому себе ослепнуть или еще лучше — умереть…

А с сидений над решеткой арены-сада тысячи марсиан смотрели вниз. Их лица выражали чувства, которые можно испытывать к существам давно прошедших времен, собранным в зоопарке, — к опаснейшим, существам, ненавидимым ими.

Как раз в этот момент и раздался удар гонга. Джил встрепенулась, рванув его за руку. Во всем саду сначала воцарилась мертвая тишина, затем послышались первые звуки дьявольского хора рычаний и криков, которые ужасно походили на человеческие голоса, и еще более ужасно было то, что они ими больше не были, а совсем рядом с Берком к ним присоединился голос Джил, которая затянула на манер псалма:

— Шанга! Шанга!

И тут Винтерс понял, что хотела сказать Фанд, имея в виду Марс. В то время как Джил, с туманным взором и ничего не замечая вокруг, увлекала его вперед через заросли и зеленые поляны, он понял, что этот сад Шанги и в самом деле был зоопарком, где обитатели Марса могли удостовериться, что их экономические завоеватели были дикими зверями. Ему стало мучительно, стыдно. Ведь это были дегенеративные обезьяны, голыми бегающие среди деревьев, рабы, покорившиеся соблазнительному огню Шанги!

Он крикнул Джил, чтобы она остановилась.

Но она только ускорила шаг, и ему пришлось прямо-таки бороться с ней, чтобы удержать. Она не обращала на него внимания и только без конца повторяла: «Шанга!»…

Прямо на них бежал огромный антропоид-самец. Он уже не мог разговаривать, и только нечленораздельные звуки вырывались из его глотки. За ним бежала целая толпа особей такой же стадии развития: самки, самцы, детеныши. Это стадо подхватило и понесло за собой Винтерса и очаровательное существо по имени Джил. Винтере попытался освободиться, но все было напрасно. Мохнатые дикари крепко держали его.

Другие толпы догоняли их при приближении к центру сада. Винтерс чувствовал, что тошнота подкатывает к горлу. Это была настоящая Вальпургиева ночь, оргия богохульства. И было ясно, что он попал в страшную ловушку, которая должна уничтожить его.

Оставалось еще несколько похожих на Джил, которых разложение личности только затронуло. Они пока оставались людьми. Винтерс знал, что только вчера он сам был таким же, и не испытывал к ним отвращения. Но были и другие. Здесь была представлена вся галерея праотцов, начиная от обезьяны и кончая неандертальцем.

Здесь были полуживотные дикари, передвигавшиеся, волоча ноги, целиком заросшие шерстью, с бесформенными черепами и маленькими глубоко посаженными красными хитрыми глазками, беспрестанно гримасничавшие и показывавшие желтые зубы. Экспонаты, которых никогда не видели ученые-антропологи и о знакомстве с которыми они могли только мечтать. Экспонаты, которые не были ни человекообразными, ни обезьяноподобными, не относившиеся ни к одной из когда-либо классифицированных форм.

Все темные секреты эволюции человека были представлены здесь как на выставке на потеху марсианам. Винтерс в изнеможении подумал, что и он, землянин, произошел от этих кошмарных созданий. Какое же уважение могли испытывать марсиане к этой расе, так недалеко ушедшей от своих истоков?

Но ему предстояло заглянуть назад, еще дальше в эти истоки…

Удар гонга раздался в последний раз. Море мохнатых и сутулых плеч, низких лбов и отвратительных морд существ, передвигавшихся на четырех конечностях, увлекло Винтерса и Джил в центр сада. Сильный мускусный запах забивал все другие. Запах был таким же, как в павильоне рептилий в зоопарке. Винтерс увидел, что поверхность бассейна вздыбилась от усилий существ, живущих там и пытавшихся выбраться по призыву гонга.

Да, это и был взгляд назад, взгляд на общего предка и еще дальше. Дальше млекопитающего, к жабрам и чешуе, к яйцу, снесенному в теплой грязи, к первоначальному уровню шипящих и свивающихся, донельзя отвратительных!

Джил задыхалась. «Шанга! Шанга!» — повторяла она, подняв голову вверх, в то время как Винтерс чувствовал, что сознание его затуманивается. Что-то холодное и мокрое проскочило у него между ног, он пошатнулся, и его вырвало.

Он схватил Джил за руку и попытался выбраться из толпы, но не было никакой надежды добиться этого. Он попал в ловушку.

Он посмотрел вверх и прямо над собой увидел излучатели на высоких вышках. Он заметил, что они начали светиться тем самым знакомым ему светом.

Он совершенно обессилел. Это был конец его попытки найти Джил Леланд, это был конец всего…

Первое легкое прикосновение проклятого луча достигло его кожи. Он тотчас почувствовал, что голод и желания просыпаются в нем, трепет сидящего под кожей зверя прошел по его телу. Он подумал об обитателях озера и о том, какие чувства могли испытывать они, погруженные в воду и дышащие жабрами, которые ведь и у него самого существовали, когда он был всего лишь эмбрионом в материнской утробе…

«Потому что именно там я и должен быть, — говорил он себе. — В озере. Джил и я. А что до озера? Амеба, а до нее…»

Он увидел королевскую ложу, из которой короли Валкиса наблюдали бои гладиаторов, видели, как лилась кровь. Теперь там стоял трон Фанд. Облокотившись на каменные перила, она внимательно следила за происходящим. Берку показалось, что даже на таком расстоянии он мог заметить презрительную усмешку на ее губах. Рядом с ней сидел Кор Хал, а также старуха, одетая во все черное.

А лучи Шанги сверкали и жгли. Тишина опустилась на площадку в центре. Редкие стоны и короткие жалобные вскрики не могли нарушить молчания, они только подчеркивали его глубину. Блики играли на поднятых к небу лицах, отражались в широко открытых глазах. Все тела, покрытые чешуей и мехом, стали как будто красивее. Джил в молитвенном экстазе протягивала руки к новому светилу…

А безумие уже растекалось и по его венам. Мускулы у него напрягались и опадали. Легкое облако навевало забвение и расслабление души. Здесь были теперь два существа, Джил и Берк, на заре своей жизни, счастливые просто от сознания, что они вместе, равнодушные ко всему остальному, кроме своей любви и наслаждения ею.

В этот момент он услышал издевательский смех и остроты марсиан, собравшихся, чтобы поглазеть на бесчестье его мира. Он с усилием оторвал взгляд от этого проклятого излучателя и снова посмотрел на Фанд, Кор Хала и тысячи других. Лицо его помрачнело, в глазах зажглась ярость.

Вокруг площадка была усеяна звериными телами, корчившимися в экстазе Шанги. Джил встала на четвереньки. Винтерс почувствовал, что сила покидает его. Он ощущал необыкновенно болезненное наслаждение, дикое ликование охватывало его…

С огромным усилием он еще раз превозмог свои инстинкты, схватил Джил и потащил ее к деревьям, подальше от дьявольской поляны.

Но она не хотела следовать за ним. Она кричала, отбивалась, царапала ему лицо, пинала ногами. Тогда он ударил ее по голове, и она обмякла в его объятиях. Он продолжал упорно пробираться назад, натыкаясь на корчившиеся тела, падая, снова поднимаясь, и, в конце концов, пополз, взвалив Джил себе на спину. И только одна мысль придавала ему мужества. Только одна мысль заставляла его продолжать свои мучения: презрительно улыбающееся лицо Фанд стояло у него перед глазами…

Влияние лучей стало слабее, потом исчезло вовсе. Он был жив и за пределами поляны. Он продолжал тащить Джил в чащу, спиной к этому месту, так как чувствовал, что поляна притягивает его как наркомана и лучше туда не смотреть.

Наконец он выпрямился и посмотрел в сторону королевской ложи. Только прежняя гордость удерживала его в этом положении. Несмотря на расстояние, он старался смотреть прямо в глаза Фанд, и вдруг ее ясный серебристый голосок достиг его ушей.

— Вы все равно вернетесь к Шанге, землянин. Завтра или послезавтра, вы все равно вернетесь.

Она сказала это с абсолютной уверенностью, сравнимой с уверенностью в том, что солнце обязательно взойдет завтра утром.

Берк Винтерс ничего не ответил. Какое-то время он продолжал стоять на том же месте, глядя на Фанд. Затем силы покинули его. И он вяло и равнодушно опустился на траву рядом с Джил.

Последняя сознательная мысль, пришедшая ему в голову, была о том, что Фанд и Марс бросили вызов Земле и что теперь речь не шла только о спасении любимой женщины.

Когда он пришел в себя, была ночь. Джил покорно ждала, сидя рядом с ним. Она принесла ему поесть и, пока он расправлялся с убогой подачкой марсиан, она пошла за водой.

Он попробовал завязать с ней беседу, но пока между ними была слишком глубокая пропасть. Она покорно и виновато молчала. Он вырвал ее из огня Шанги, и она еще с трудом понимала, что происходит.

То, что бежать отсюда бесполезно, было слишком хорошо ясно. Через какое-то время он встал и оставил ее в одиночестве. Она не сделала никакой попытки следовать за ним.

Сад был по-прежнему освещен тусклым светом лун, еще не поднявшихся над горизонтом. Дикие звери Шанги, видимо, крепко спали. Передвигаясь с максимальной осторожностью, Винтерс исследовал арену с целью найти хоть какой-нибудь выход. Постепенно в голове у него начал вырисовываться определенный план. Этот план не был особо выдающимся, и он понимал, что, весьма вероятно, может погибнуть еще до рассвета, но терять ему было нечего. Это почти совсем не беспокоило его. Ведь он был земным мужчиной, космонавтом, к тому же его гордость была сильно задета и холодная ярость заглушала любой страх.

Стены были высокими и гладкими. Даже обезьяна не смогла бы вскарабкаться по ним. Все туннели были наглухо замурованы, за исключением того, по которому его ввели. Он осторожно вошел в него и вскоре уперся в крепкую решетку. По другую сторону горел костер, разложенный охранниками.

Он вернулся на арену.

Потерпев неудачу, еще не успев ничего начать. Винтер в задумчивости остановился здесь, с тоской глядя на непреодолимые стены своей тюрьмы. И в этот момент он обратил внимание на вышку с излучателями Шанги.

Он подошел к ближайшей, осмотрел ее. Конечно, она была слишком высокой, чтобы можно было дотянуться, ее дуга с излучателем свешивалась над ареной, а остальная часть находилась за ее пределами.

Да, она слишком высока, чтобы достать до нее. Но для кого-нибудь, у кого есть веревка…

Винтерс вернулся в заросли и после непродолжительных поисков нашел лианы, свисающие с деревьев. Он сорвал их и связал как можно прочнее между собой. Затем он нашел палку, достаточно легкую, чтобы ее можно было забросить как можно выше, которая могла бы потянуть за собой лиану. Затем он вернулся к вышке.

С третьей попытки палка зацепилась за решетчатую арматуру. Он натянул эту хрупкую связь с внешним миром и два раза обмотал ее вокруг пояса. Затем, бормоча молитву, чтобы лианы выдержали, он начал осторожно карабкаться вверх.

Подъем казался ему бесконечным. В свете лун он чувствовал себя совершенно уязвимым.

Лианы не подвели, ничей голос не окликнул его. Наконец он ухватился за арматуру вышки и поднялся вверх. Он тотчас сбросил вниз лиану. Через несколько секунд он оказался в целости и сохранности на ступенях амфитеатра.

Обходя стороной охранников, стороживших вход в туннель, он вышел наружу и осторожно пошел вверх по уже знакомому подъему. Он прятался в кустах, когда была возможность, а когда местность была открытой, двигался ползком. Тучи, время от времени скрывавшие свет лун, способствовали его продвижению, так как видимость моментально становилась никудышной. А дворец возвышался над ним, огромный и темный, раздавленный весом пролетевших над ним столетий…

Только два окна светились в нем. Одно, на первом этаже, видимо, принадлежало помещению для стражи. В другом, на четвертом, свет был едва заметен, как будто там горел ночник. Вот там и находятся, наверное, апартаменты Фанд, подумал он.

Он подошел к уже знакомому входу. Кругом не было видно ни одной живой души. Он решил, что это огромное и наполовину в руинах здание не могло охраняться так же тщательно, как амфитеатр, даже если бы в этом была необходимость. Бесшумно ступая босыми ногами, Винтерс миновал просторный и безлюдный холл и углубился в длинную анфиладу залов и переходов.

Постепенно его глаза привыкли к темноте, а тусклый свет лун, проникавший в окна, освещал ему дорогу. Залы, вестибюли и коридоры, казалось, были погружены в воспоминания о былой славе, от которой теперь оставались поблекшие знамена и развалины городов… Винтерс вздрогнул. В этом месте чувствовалось ледяное дыхание вечности.

Он поднялся по одной лестнице, по другой и наконец на четвертом этаже, в конце коридора, заметил слабый дрожащий свет из щели под дверью.

Здесь не было охраны. И это был его шанс. Не только потому, что ему не пришлось преодолевать лишнее препятствие, но и потому, что ее отсутствие подтверждало его мысль о том, что Фанд не требовала, дабы следили за теми, кто к ней приходит. С точки зрения безопасности охранник был бы здесь бесполезным украшением. Ведь Фанд находилась у себя дома. И здесь не могло быть врагов…

Кроме одного.

Винтерс бесшумно открыл дверь. На низком ложе рядом с ней спала усталая служанка. Она не пошевелилась, когда он прошел мимо. А прямо перед собой он увидел хозяйку дома, Фанд.

Она спала на широченном украшенном барельефами ложе, ложе королей Валкиса. У нее, утонувшей в этой необъятности, был вид невинного ребенка. Да, она была очень красива. Очень опасна и красива колдовской красотой.

Винтерс безжалостно обрушил на ее голову удар кулака. И она, не просыпаясь, потеряла сознание. И не издала ни единого звука. Он связал ее найденными в комнате поясами и простынями, заткнул кляпом рот и взвалил эту легкую ношу на плечо. Затем он тем же путем осторожно вышел из дворца.

Это оказалось очень простым делом. Он никогда бы не подумал, что это так. В конце концов, подумал он, люди редко предохраняются от невозможного.

Фобос скрылся по своей циркулярной орбите за горизонтом, а Деймос не мог дать слишком много света. То неся Фанд в руках, то волоча ее по земле при пересечении открытого пространства, Винтере вернулся в амфитеатр. По ступеням он добрался до стены. Она была высотой метров шесть, и, привязав Фанд к своей спине, он перелез через стену, на какое-то мгновение повис на кончиках пальцев, затем прыгнул в заросли кустарника.

Приземлившись, он перевел дыхание и убедился, что с Фанд все в порядке. Он взял ее на руки и как можно быстрее углубился в чащу. Он вспомнил, что в центре большой поляны была густая роща. Волоча девушку за собой, он ползком пересек ее и, вздохнув с облегчением, скрылся в роще вместе с наследницей валкисских королей.

Затем он стал ждать.

Наконец глаза Фанд раскрылись и гневно уставились на него.

— Да, — сказал он, — это не сон, вы здесь, в саду Шанги. Я привел вас сюда. Нам надо договориться, Фанд.

Он вытащил кляп у нее изо рта, однако держал его наготове.

— Нам не о чем договариваться, землянин, — ответила она.

— Вашу жизнь, Фанд. Вашу жизнь в обмен на мою с Джил и других, которых еще можно спасти. Вы должны разрушить излучатели, прекратить это безумие, тогда вы спокойно доживете до такой же старости и маразма, как ваша мать.

В ней не было ни капли страха. Неизмеримая гордость, ненависть, но никакого страха. Она рассмеялась.

Его рука легла на ее горло, и он сдавил его железной хваткой.

— Тонкое какое, — сказал он. — И нежное. И так легко разорвать его…

— В добрый час. Шанга может существовать и без меня. Кор Хал этим займется. А вы, Берк Винтерс… Вам не удастся избежать вашей участи. — Она язвительно улыбнулась. — Вы опуститесь до уровня зверей. Шанга никого не отпустит!

— Я знаю, — кивнул Винтерс. — Поэтому я должен уничтожить Шангу, пока она меня не уничтожила.

Фанд с саркастическим выражением смотрела на него, голого и безоружного, опустившегося на корточки в густом кустарнике, и рассмеялась сильнее прежнего.

— Может быть, это невозможно, — сказал он, пожав плечами. — Я в любом случае узнаю об этом, только когда будет слишком поздно. Но на самом деле я забочусь в первую очередь не о себе. Я мог бы чувствовать себя счастливым, бегая на четвереньках по вашему садику. Я также был бы совершенно удовлетворен, нырнув в ваш бассейн, испуская гнусное шипение. Так нет. Не обо мне речь и даже не о Джил.

— О ком же?

— У Земли тоже своя гордость, — сказал он серьезно. — Конечно, она моложе и примитивнее, чем ваша планета. Иногда в ней проявляются одержимость и безжалостность, я должен признать это. Но, в общем, Земля добрая планета, на ней живут стоящие люди, и она сделала больше, чем все другие планеты, для развития Солнечной системы. И в качестве землянина я не могу спокойно смотреть, как унижают родственный мне мир.

Он обвел взглядом амфитеатр.

— Я верю, — продолжал он, — что Земля и Марс могли бы многому научиться друг у друга, если фанатики с обеих сторон прекратят сеять семена раздора. Вы самая ужасная личность, о которой я когда-либо слыхал, Фанд. Вы больше, чем фанатичка. — Он задумчиво посмотрел на нее. — Я думаю, что вы так же безумны, как ваша мать…

Его речь не привела девушку в ярость, и он убедился, что она не была сумасшедшей, а только испорчена образом жизни и воспитанием.

— И что же вы можете предложить конкретно? — сказала она.

— Подождать. До рассвета, может быть, немного дольше. В любом случае, пусть у вас будет достаточно времени подумать. Тогда я дам вам последний шанс. Потом я вас убью.

Когда он снова заткнул ей рот, она улыбнулась и, не мигая, продолжала смотреть на него.

Время шло. Ночь сменил рассвет, потом наступило утро. Винтере сидел, не двигаясь, склонив голову на колени. Фанд лежала с закрытыми глазами, казалось, она спит.

Под лучами солнца сад возвращался к жизни. Винтерс услышал крадущиеся шаги и ворчание диких зверей Шанги. Со стороны мелководного озера слышались крики живущих там существ, и ветер доносил исходящую от них мускусную вонь.

Неожиданно появилась Джил. Она чуть не вскрикнула при виде Фанд, но Винтерс успел сделать ей знак молчать. Она опустилась на землю рядом с ним, не спуская с него взгляда. Он погладил ее по плечу. Оно было упругим и в то же время нежным, но Джил дрожала. Она по-прежнему походила на лань со своим грустным взглядом.

Лицо Винтерса стало таким же холодным и безжалостным, как стерильный свет звезд, смотревших на них с бездонного неба.

Времени больше совсем не оставалось. Джил начала посматривать в сторону излучателей. Винтерс чувствовал, как нервное напряжение охватывает ее.

Он разбудил Фанд. Она открыла глаза, посмотрела на него, и, еще ни о чем не спросив, он уже знал ответ.

— Ну и?..

Она отрицательно покачала головой.

В первый раз Винтерс улыбнулся.

— А вообще-то, — сказал он, — я решил не убивать вас.

То, что он потом сделал, произошло быстро, и никто этого не видел, кроме Джил и Фанд. До Джил сразу ничего не дошло, а наследница валкисских королей поняла слишком хорошо.

Амфитеатр продолжал заполняться. Марсиане приходили, чтобы научиться презирать и ненавидеть жителей Земли. Винтерс рассматривал их. Он все еще улыбался.

Неожиданно он повернулся к Джил. Когда через несколько минут он, исцарапанный и запыхавшийся, закончил свое дело, она тоже была связана ремнями, позаимствованными у Фанд. На этот раз ей не удастся полностью отдаться огню Шанги.

Марсиане продолжали собираться. Кор Хал вошел в королевскую ложу вместе со старухой, опиравшейся на его руку.

Раздался удар гонга.

Еще раз Винтерсу пришлось присутствовать на сборище диких зверей Шанги. Спрятавшись далеко в чаще, вне зоны действия лучей, он наблюдал, как мохнатые тела устремились к центральной поляне, давя и отталкивая друг друга. Он видел, как лихорадочно блестят их глаза. Он слышал их стоны и вскрики, и по всему саду было слышно: «Шанга! Шанга!»

Джил корчилась и билась, пытаясь освободиться. Ее крики приглушались кляпом, которым он предусмотрительно заткнул ей рот. Винтерс не мог спокойно смотреть на нее. Он знал, как она страдала. И сам он страдал.

Он заметил, что Кор Хал, свесившись над оградой, внимательно рассматривал происходящее в саду. Винтерс знал, кого он ищет.

Раздался последний удар гонга. Тишина опустилась на поляну. Здесь опять присутствовали мохнатые антропоиды, передвигавшиеся на четвереньках, множество предшественников обезьян, ползающие, покрытые чешуей существа, мокрые и блестящие — и все молчали в ожидании.

Излучатели принялись за дело.

Волшебный тлетворный огонь Шанги заполнил воздух. Берк Винтере засунул руку в рот и укусил ее так, что брызнула кровь. Ему показалось, что из цветущих насаждений у озера, где осталась Фанд, доносились приглушенные крики. В этом месте лучи падали совершенно отвесно.

«Шанга! Шанга!»

Нет, ему надо было тоже пойти на поляну, понежиться под жаркими лучами. Он больше не мог выдержать. Ему очень хотелось снова почувствовать это жгучее прикосновение к своей коже, испытать радость и безумие.

В отчаянии он упал на траву рядом с Джил, вцепился в ее путы, дрожа от возбуждения.

Он услышал голос Кор Хала, который звал его по имени. Он заставил себя встать и, подойти к королевской ложе. Марсиане, сидевшие по обе стороны от нее, стали с интересом рассматривать его, на какой-то момент оставив без внимания оргию зверей Шанги.

— Я здесь, Кор Хал! — крикнул Винтерс.

Человек из Барракеша посмотрел на него и рассмеялся.

— Зачем продолжать эту борьбу, Винтерс? Вы все равно не можете противиться призыву Шанги.

— А где ваша великая предводительница? Ей что, уже надоели эти развлечения?

— Кто знает, о чем думает госпожа Фанд? — сказал Кор Хал, пожав плечами. — Она приходит и уходит, когда ей нравится. Он склонился над ареной. — Ну, Винтерс! Огонь Шанги ждет вас. Смотрите все, как он потеет, стараясь остаться человеком! Ну, сын обезьяны… догоняй своих братьев!

Злобный смех марсиан ударил Берка, как копье.

Он продолжал стоять на том же месте, выпрямившись, вызывающе глядя на них, и не двигался. Он был не в состоянии управлять своим дрожащим телом и учащенным дыханием. Пот попадал ему в глаза и ослеплял. Он чувствовал, что сейчас сойдет с ума от вожделения, но продолжал неподвижно стоять на месте. Он подумал, что лучше умрет, но не сдвинется ни на шаг.

И марсиане продолжали разглядывать его.

— Что ж, завтра, — сказал Кор Хал. — Может быть, послезавтра… но вы все равно, не устоите, землянин.

И Винтерс знал, что не устоит. Он больше не сможет вынести это испытание. Если завтра он еще будет здесь, то присоединится к своим братьям, когда раздастся удар гонга.

Излучатели погасли. Марсиане, удовлетворенно усмехаясь, собирались покинуть амфитеатр.

Берк Винтерс крикнул:

— Подождите!

Его голос раздавался со стороны королевской ложи, и все взгляды сконцентрировались на нем. В этом крике смешались отчаянье, торжество и ярость человека, выброшенного из жизни.

— Подождите, люди Марса! Вы побывали на спектакле. Я хочу продолжить его. Вы, Кор Хал! В Валкисе вы рассказывали мне о мудрецах Каер Дху, которые первыми отведали Шангу, и целое поколение было истреблено ею. Целое поколение!

Он шагнул вперед, в этой своей речи он находил возможность хотя бы немного расслабиться.

— Мы, земляне, молодая раса. Мы еще недалеко ушли от наших прародителей, и поэтому вы ненавидите нас, вы насмехаетесь над нами, относясь к нам, как к обезьянам. Ладно. Но наша молодость придает нам силы. Мы довольно медленно поддаемся Шанге.

А вы, марсиане, старая раса. Вы проделали долгий путь по спирали времени, и конец стал ближе к началу. Люди Каер Дху исчезли в течение жизни одного поколения. У нас нервы из железа, а у них были всего лишь из соломы.

Поэтому ни один марсианин не пользуется Шангой, поэтому она запрещена Городами-Государствами. Вы боитесь этого, потому что моментально окажетесь на стадии конца цивилизации. Или начала, кто знает? У вас нет сил противостоять Шанге, вы боитесь ее.

Насмешливые и яростные возгласы были ему ответом.

— Послушайте обезьяну! — воскликнул Кор Хал. — Послушайте дикаря, которого мы гнали по улицам Валкиса!

— Да, послушайте его! — крикнул в ответ Винтерс. — Ведь госпожа Фанд исчезла, а только обезьяна знает, где она!

Воцарилось молчание. Затем в тищине послышался смех Берка.

— А, так вы мне неверите. Рассказать вам, как я это сделал?!

Он рассказал, а когда закончил свой рассказ, они засвистели и обозвали его лжецом. Он усмехнулся, глядя прямо в лицо Кор Халу.

— Подождите! — воскликнул он. — Сейчас я вам ее покажу!

Он повернулся и отправился к поляне. Пробираясь среди дикарей, расталкивая их, он добрался до зарослей цветущего кустарника у озера и пополз под деревцами.

Да, он не догадывался. По словам Кор Хала, он знал, что превращение может быть очень быстрым, но не знал, насколько. Есть вещи, о которых невозможно догадаться.

Несмотря на всю его выдержку, он не смог сдержать крик отвращения и ужаса. Он не хотел смотреть на это существо, которое лежало на том месте, где он оставил Фанд, он не хотел знать, что такая форма жизни могла существовать или существует. Но ему пришлось смотреть. Ему пришлось приблизиться, чтобы развязать ее. Ему пришлось дотронуться до нее. Ему пришлось коснуться ее руками, почувствовать ее дряблую кожу, прижать к себе это липкое тошнотворное существо, которое к тому же извивалось.

И у ЭТОГО были глаза. И это было хуже всего. У него были глаза, и оно смотрело на него.

Пошатываясь, он выбрался из чащи со своей ношей. Он снова пересек поляну, где два огромных самца уже дрались из-за самки, он добрался до открытого пространства перед королевской ложей.

Он поднял существо как можно выше над головой, и яркие лучи солнца осветили его.

— Смотрите все! — крикнул он. — Что, вы не узнаете ее?! Это последняя представительница славной королевской династии Валкиса — госпожа Фанд!

На том месте, где у Фанд была когда-то шея, у этого извивающегося существа болталось и сверкало под солнечными лучами золотое ожерелье, которое все тотчас узнали…

Так он держал ее какое-то время, и лица марсиан застыли, стали похожими на лица мертвецов. Кор Хал медленно встал со своего места и облокотился на перила.

Тогда Винтерс положил свою ношу и отошел на несколько шагов, в то время как существо поползло по зеленому газону самым отвратительным образом.

— Смотрите вы, марсиане! Вот так вы начинали!

В полной тишине старуха встала. Некоторое время она стояла, не двигаясь, с опущенными глазами. Можно было подумать, что она что-то скажет или закричит, но она не произнесла ни слова. И вдруг она стала медленно клониться через перила и полетела вниз. Она рухнула на арену и больше не двигалась…

Как будто по ее примеру, марсиане с яростными криками в едином порыве вскочили со своих мест и стали прыгать на арену тоже, выбирая, впрочем, густые заросли для приземления. Это не была коллективная попытка самоубийства; речь шла о мести.

Винтерс был уже далеко. Он моментально освободил Джил и увлек ее за собой, чтобы лучше спрятать. Он заметил, что вход в туннель недалеко от них…

Марсиане собирались в центре площадки. И в этот момент дикие звери Шанги заметили их. С ревом и рычанием они высыпали навстречу противнику.

Ножи, сабли и кастеты с шипами против клыков, когтей и мощной мускулатуры. Существа, покрытые чешуей, бросались вперед, шипя и разрывая в клочья все, что попадалось, своими острыми, как шила, зубами. Огромные руки хватали и отрывали конечности, ломали, как спички, кости, сворачивали головы. И острые клинки блестели на солнце, принося, в свою очередь неминуемую смерть.

В этот день месть правила свой бал в саду Шанги. Месть Земли Марсу, месть бывших людей за унижение своего рода.

Винтерс увидел, как Кор Хал вонзил свою саблю в ползучую нечисть, которая раньше была Фанд, и продолжал это до тех пор, пока она не перестала двигаться. Затем он стал выкрикивать имя Винтерса.

Тот приблизился.

Никто из них не сказал ни слова. Говорить больше было не о чем. Безоружный Винтерс должен был сражаться с вооруженным саблей противником. В разгар творящегося вокруг кошмара они столкнулись лицом к лицу. У них были личные счеты.

Первый же выпад Кор Хала ранил Винтерса в плечо, однако Берку тотчас удалось схватить его за руку и сломать ее. Марсианин даже не застонал. Левой рукой он попытался выхватить нож, висящий на поясе, но не успел это сделать. Винтерс опрокинул Кор Хала на свое колено и схватил его за горло. Через несколько минут он выпустил обмякшее тело и удалился, унося с собой саблю.

В это время через туннель на арену ворвались охранники.

Начавшись у озера, бой распространялся все дальше. Дикари перемешались с марсианами. В этой яростной схватке было множество павших с обеих сторон. Вода в озере стала красной, какая-то из тварей уже утащила первого марсианина под воду… Ведь там были и такие, которые уже не могли дышать воздухом, но терпеливо и тихо ждали своей добычи, не показываясь на поверхности.

Винтерс знал, что в конце концов в саду не останется в живых никого. Он взял Джил за руку и осторожно повел ее к туннелю под прикрытием деревьев. Все внимание марсиан было привлечено к разгоревшемуся бою. Дикарей-самцов трудно было убить, драка доставляла им удовольствие. Туннель был пуст, решетка поднята, а все охранники были заняты на арене. Винтерс и молодая женщина прошли через туннель и едва успели спрятаться в глубине амфитеатра, в то время как следующий отряд охранников бегом спускался на арену со стороны дворца.

Торопясь и с бесконечными предосторожностями, они спустились по скалам, затем через руины Валкиса и, к счастью, никем не замеченные, очутились на берегу канала. Глайдер Кор Хала по-прежнему стоял на площадке.

Он втолкнул Джил в кабину и, уже присоединившись к ней, увидел, как толпы жителей Валкиса бегом продвигаются в их направлении. Видимо, сообщение о его преступлении и бегстве уже успело распространиться. Однако было поздно.

Он поднял в воздух аппарат и направил его в сторону Кагоры.

Теперь, когда все было кончено, он почувствовал, как устал и как ему хочется забыть это, вплоть до названия Шанги.

Но он чувствовал, что забыть не сможет. Золотой огонь прижег его душу слишком сильно. Он знал, что прекрасное лицо Фанд, каким он видел его в тот момент, когда связывал ее, и ее тихий стон, который он услыхал в тот момент, когда излучатели начали свою дьявольскую работу, будет вечно преследовать его. Самые лучшие психологи и гипнотизеры никогда не смогут заставить его забыть об этом…

Оставалось позаботиться о том, чтобы правительства Земли и Марса проследили за полным уничтожением Щанги. И он был счастлив и даже немного горд, потому что это было дело его рук. Оставалось еще…

Он посмотрел на Джил. Придет время, о котором он будет молиться, и она снова станет прежней. Печать Шанги исчезнет, и она снова будет прежней Джил Леланд, кому он отдал свое сердце.

Но исчезнет ли эта печать окончательно? Ему вдруг показалось, что он снова слышит язвительный голосок Фанд. «А у вас исчезнет эта печать, Берк Винтерс? Станет ли прежним тот, кто побывал в стаде диких зверей Шанги?»

И он не мог ответить. Обернувшись, он увидел дым, поднимавшийся в том месте, где находился тлетворный сад, — и он по-прежнему не мог ответить…

(Перевод с англ. Цырульников С.)