Felix

Глава 23 2–4-1

— Я хочу, чтобы ты сходил к ней домой. У нее наверняка есть квартира в городе. — Игорь устроился в кресле у себя в комнате, удобно положив ноги на письменный стол.

— Это не проблема, только что, по-твоему, я там найду? Феликса?

— Поговори с ее мамой, узнай ее историю: откуда родом, как жила до Ройтера.

— Это необязательно, — Арнольд выразительно хмыкнул в трубке, — я и так могу тебе все рассказать. Приехала из небольшого городка, в лучшем случае попыталась поступить в институт, в худшем сразу подалась в модели, потом дизайнер по интерьерам, на волне спроса на духовно возвышенных женщин с внешностью красавиц быстро переквалифицировалась в художницу.

— И все же сходи к ней домой, — перебил Игорь. — Если, конечно, у нее он есть.

— У всех есть дом, — философски заметил Арнольд, — где-то.

— Возможно, ты ошибаешься насчет нее, — Игорь улыбнулся, мысленно представляя лицо друга, — ты же ошибался насчет рыжей Маргариты.

— Еще не так много времени прошло, — возмутился Арнольд, — стриптизерша позвонит.

— Человек живет надеждой, — вздохнул Игорь и повесил трубку.

Ребята уехали на прогулку к озеру. Это был первый выезд на лошадях после злополучной ночи. В доме остались только Оксана и Вера, которые не жаловали конный спорт. Оксана вообще никогда не появлялась на конюшне, Игорь ни разу не видел ее в седле.

Ройтер с помощником еще до завтрака уехали в город, поэтому Игорь смог спокойно заняться своими делами. Он начал с комнаты Кости. Ему не терпелось найти подтверждение своих догадок.

Он бесшумно приоткрыл дверь, спальня берейтора выглядела убранной по сравнению с той ночью, когда повсюду были разбросаны листы со странными рисунками. Застеленная кровать, шкаф, вместо письменного стола комод. Игорь, не теряя времени, приступил к изучению ящиков.

Фотография Веры в купальнике, где-то на пляже Средиземноморья, сзади подпись: «Лучшему другу Костику». Он с трудом сдержал улыбку. Фотография Феликса еще жеребенком, еще одна на дерби в Кентукки, судя по рекламному плакату за спиной у лошади, рентген поврежденной ноги, доверенность на сопровождение лошадей на соревнования, на каждого питомца отдельная.

Последний ящик заперт. Игорь поднялся с колен, поискал что-нибудь подходящее, чтобы вскрыть несложный замок, нашел значок, воспользовавшись иголкой с другой стороны, без затруднений открыл и его.

Рисунки. Его сердце возбужденно забилось. Те самые. Лошади. Он быстро перебирал карандашные наброски: морды лошадей с человеческими глазами, снова лошади — все одинаковые и в то же время совершенно разные. Его тело покрылось мурашками, было что-то пугающее в этих портретах, как и в самом Косте. Он снова бегло просмотрел картинки, собираясь убрать их назад, перевернул последний лист и в этот момент заметил странную надпись: «2–4–1».

Игорь несколько секунд смотрел на набор цифр, тех самых, которые в рассказе Клима о сумасшедшем человеке показали герою путь к исцелению. Он достал блокнот, куда записывал все кажущееся ему важным и интересным, и сверился с собственными записями. Все верно — 2–4–1. Игорь стал переворачивать лист за листом, проверяя обратную сторону, на всех рисунках имелась цифра: либо 2, либо 4, либо 1, и лишь на одном из них все три цифры стояли вместе, через дефис.

Он растерянно изучал рисунки, то и дело переворачивая их. Никаких идей.

Закончив обыск, он вышел из комнаты, не переставая анализировать то, что увидел. Он любил цифры, они всегда содержали в себе полезную информацию, в отличие от людей, но сейчас он отчетливо понимал, что не в силах разгадать этот ребус. Он не мог тягаться с воспаленным воображением больного человека. Нужно отбросить логику и попробовать рассуждать в категориях сумасшедшего. Может быть, это цифровой код лошади: например, два глаза, четыре ноги и один хвост?

— Ты сошел с ума. — Арнольд не постеснялся водителя такси и высказался предельно откровенно. Он как раз направлялся к дому Оксаны, где, по добытым сведениям, проживала ее тетя. — Если бы ты знал, каким бредом это звучит! Четыре ноги, два глаза… Старый хрен запутал тебя своими байками. Послушай меня, он просто брал реальные вещи, такие, как лошадь в драгоценных камнях, интерес двух мужчин к одной женщине, татуировка на теле испанца, и придумывал свои истории.

— У Кости шрам. Возможно, он продал свою почку ради денег.

Арнольд расхохотался.

— Все это вымысел, — сказал он, отсмеявшись. — А управляющий — старый фантазер, который втянул тебя в бредовые игры. Подумай, даже если предположить, что Филипп сам рассказал ему свою историю с девушкой, то откуда он может знать о похищенных камнях, или Костиной болезни цифр, или зачем тому же конюху рассказывать именно Климу о том, что он видел на острове. Я бы рассказал Ройтеру, в конце концов, это напрямую касалось его дочери.

После их разговора Игорь со стоном повалился на кровать, зарывшись лицом в подушку. Он устал терзаться. Несколько минут он пролежал без движения, рассматривая разноцветные крути под закрытыми веками, затем вскочил на ноги и широким шагом устремился в семейную часть дома, Если бы ее не было на месте, он бы смог сдержаться и не проявил бы себя как псих.

Он вошел сразу, как только постучал, не дожидаясь ответа. Ему в глаза тут же бросилась картина с зебрами, висевшая на стене напротив двери.

Вера лежала поверх покрывала, облокотившись о высокие королевские подушки, с книжкой в руках.

— Феликс нашелся? Она резко выпрямилась на кровати.

— Ты была на совершеннолетии Нины? Тогда, когда ей исполнилось восемнадцать?

Они несколько секунд, не отрываясь, смотрели друг на друга. Вера растерянно хлопала ресницами, на ее лбу образовалась маленькая складка, говорящая о том, что хозяйка погружена в раздумья.

— Мы обычно справляем в один день. У нас обеих день рождения в январе. У нее второго, а у меня седьмого.

— Ну? — нетерпеливо произнес Игорь.

— Мы справляли в Монако.

Он устало опустился в кресло возле дверей:

— Ты знаешь, что такое 2–4–1?

— Игорь, что случилось? — Вера посмотрела на него глазами, полными неподдельного сочувствия. Ей вообще удавались взгляды, перед которыми мужчины ощущали свою слабость и бессилие — Это из-за Филиппа? Он опять сказал тебе что-то обидное?

— С какой стати? — Игорь недобро прищурился. — Это же ты приходила ко мне в спальню, а не я к тебе. Кстати, раз уж у нас откровенный разговор, зачем ты это сделала?

На ее щеках вспыхнул румянец. Она спустила ноги с кровати. Игорь знал, что однозначного ответа на вопрос, почему кто-то приходит в спальню кого-то по ночам, человечество еще не изобрело, просто ему хотелось, чтобы она по-чувствовала себя неловко.

— Нина. — Вера произнесла это имя очень тихо.

— Что Нина?

— Я думаю, это она украла Феликса.

Рассказы людей по-разному действуют на слушателей. Рассказы Клима завораживали Игоря, он так и не смог понять, почему столь остро ощущал свою причастность к событиям и героям его историй. Управляющий считал, что судьбы всех людей неразрывно связаны между собой. И если где-то обрывается нить, то последствия возникают в самых неожиданных местах.

Арнольд верил в судьбу, и если брать во внимание его теорию, то встреча Клима и Игоря не могла быть случайностью. Оксана тоже представлялась тяжелым испытанием, которое Игорю необходимо было преодолеть, а исчезновение Феликса — знаком, что он слишком близко подошел к черте, которую не стоит переступать.

Игорь с опаской пробовал новые мысли на вкус. Возможно, виной тому служило вынужденное одиночество, но он стал всерьез подумывать о том, чтобы свернуть со своей дороги. Правда заключалась в том, что он устал. Знакомство с Ройтером стало поворотным моментом на его жизненном пути, он впервые оказался по другую сторону сцены, рядом с жертвами, он наслаждался новым статусом. Оставалось только триумфально вернуть Феликса домой, и он не сомневался, что займет законное место возле трона.

Но семья, эти люди, которые, приняв его за простодушного журналиста, пытались столкнуть с обрыва вниз, — что делать с этими людьми, которые не переставали удивлять его своими странными выходками? Игорь никогда не слышал столько невероятных историй и откровений, сколько ему довелось услышать в «Аменции».

История Веры не стала исключением.

Она рассказала про тот день, когда Феликс неожиданно сбросил Костю из седла.

В то утро она была в конюшне и объедалась конфетами, когда дочь Ройтера почти бесшумно пробралась к боксу Феликса. Вера могла вообще не обратить внимания на это, приняв такую секретность за желание Нины побыть с конем наедине, если бы не маленькие маникюрные ножницы, блеснувшие в руках двоюродной сестры.

Не желая, чтобы обман с «мишками» вскрылся, Вера, затаившись, следила за Ниной. Из дальней комнаты Кости выходило внутреннее окно в коридор, откуда открывался прекрасный обзор на денник Феликса. Вера видела, как Нина исчезла в боксе и пробыла там несколько минут.

— Тебя не удивило ее поведение? — не выдержал Игорь.

— Если честно, — говоря эти слова, Вера опустила глаза, но Игорь видел, что она совершенно не испытывает неловкости, — я думала, что она хочет отрезать прядь конских волос.

Она спокойно объяснила, что в соседней деревне живет бабка, которая может погадать или сделать заговор.

Игорь еле сдержался, чтобы не плюнуть себе под ноги. Это было одним из тех женских проявлений, которые он не мог выносить. Гадание, магия, привороты — страшно подумать, сколько денег делают его коллеги, не побрезговавшие этим бизнесом. Он не мог переступить через себя и лишь иногда, как исключение, в качестве мелкого штришка к цельной картине аферы позволял себе эти методы.

Оказалось, что сестры часто навещали знаменитую бабку Агушу: гадали, возили волосы своих женихов и даже фотографии соперниц. Игорь не стал развивать тему и осуждать Нину за то, что она могла додуматься отвезти прядь конских волос, чтобы обеспечить победу Матвею и Феликсу на Роял Аскот или в Дубае, особенно учитывая, что девушка приходила в денник по совершенно другим причинам.

Услышав подобное объяснение, Игорь всерьез засомневался в правильности своей теории относительно чисел 2–4–1: два глаза, четыре ноги и хвост. Это звучало еще большей ахинеей, чем вера в магические способности бабки Агуши или практика вуду.

Когда Вера узнала, что кто-то нарочно подрезал нити у пряжки под седлом, она заподозрила кузину. Не верится, что эта блестящая мысль все-таки пришла в ее прелестную головку.

— Почему ты не сказала дяде? — спросил он, когда девушка закончила свой рассказ.

— Сдать дочь отцу? Игорь, что ты несешь! По большому счету мне плевать и на Феликса, и на Костю. Я люблю свою сестру. Мы с ней вот так — Она скрутила пальцы узлом.

— Тем не менее мне ты ее сдала.

— Я хочу, чтобы ты напугал ее, — Вера перешла на шепот, — заставил вернуть Феликса! Это не кончится добром. Я боюсь за нее!

— Ты спросила ее, почему она это сделала? — Игорь с раздражением ощутил пустоту, разливающуюся в его голове.

— Может быть, чтобы досадить Марку. Может быть, из-за денег.

— Она не могла сделать это в одиночку, — Игорь покачал головой. — Кто-то устроил взрыв. У нее был помощник, Матвей, например.

— Никогда, — категорично заявила Вера. — Матвей не способен на такое. Он обожает Феликса. Он столько готовился, мечтал о чемпионате мира. Он хотел побед… и денег. — Она посмотрела на Игоря вопросительно. — Ты же знаешь, что Марк собирался заплатить Матвею половину из шести миллионов, если он победит в Дубае?

— Я думал, это секрет. — Игорь невинно улыбнулся.

— Все об этом знают, но никто не хотел разочаровывать Марка, Он планировал объявить эту новость на торжественном вечере, до пожара. Матвей тоже знал, но притворялся, что не в курсе, перед всеми, даже перед Ниной.

— Марк не боялся сглазить, заранее обещая приз?

— Он был уверен, что Феликс победит.

Атмосфера в доме изменилась. Все как будто оставалось по-старому, все старательно делали вид, что ничего не произошло, но все стало другим. Хотя люди избегали произносить имя Феликса вслух, «Аменцию» поглотила тоска. Бее продолжали собираться по вечерам за ужином, общались, но подавленность ощущалась во всем. Подавленность, грусть к пустота.

Отношения между жителями дома складывались по-новому, но кое-что их по-прежнему объединяло: раньше это был Феликс, теперь недоверие. В глазах людей читалась подозрительность, все тревожно вздрагивали от телефонных звонков, но тут же с жадностью кидались изучать лица своих соседей. Об этом не говорили, но все знали, что тот, кто совершил преступление против семьи, все еще сидит за столом.

Если бы кто-то один высказал свои подозрения вслух, например Костя обвинил бы Глеба в том, что он подбросил ему деньги и стукнул кого-то на острове по голове, или Вера рассказала бы про двоюродную сестру с ножницами в руках, жизнь в «Аменции» мгновенно превратилась бы в игру «Мафия». Все бы бросились изобличать друг друга, тыкали пальцами, сыпали обвинениями. Образовались бы группы и кланы, началось открытое противостояние. Но все молчали.

Все, что они хотели сказать, бушевало в их головах, и только затравленные взгляды и нервные жесты выдавали некогда счастливых членов семьи, загнанных обстоятельствами в угол.

— Передай, пожалуйста, артишоки.

Игорь послушно протянул тарелку хозяину дома.

— Папа, у Оксаны все еще мигрень?

— Да, она езди та к Агуше. Пробуем полечить ее травами. Эта боль ее убивает.

— Вы верите в народную медицину? — Игорь постарался чтобы его вопрос не прозвучал оскорбительно.

— Мне ведь надо верить ко что-то. — Ройтер улыбнулся.

После ужина, поднимаясь из-за стола, Марк Аркадьевич слегка кивнул Игорю, попросив задержаться. Они, не сговариваясь, вышли в сад и пошли в глубь, к беседке.

— Смотри, буддлея умерла, а Гришка обещал, что к июлю зацветет. Парень совсем обленился. Раньше постоянно что-то изобретал, все химичил с удобрениями. Надо сказать Климу, что сад выглядит заброшенным.

Игорь подумал о папиросе садовника, она так и томилась в его чемодане вместе с петлей от ремня Филиппа.

— Я хотел поговорить с тобой о Феликсе.

— Есть какие-то новости? Вам звонили?

Ройтер остановился и замолчал. В полумраке сада Игорь увидел, что уголки его губ опустились. Он с трудом справился с тяжелым вздохом, рвущимся из переполненной горем души, и вновь посмотрел на Игоря:

— Они никогда не позвонят. Кто-то просто хотел сделать мне очень больно.

— Такие вещи не делаются без причины, — попытался успокоить его Игорь. — Если это не деньги, значит, что-то еще. Кто вас так не любит?

Игорь всем сердцем хотел помочь вернуть Феликса в «Аменцию», хотел, чтобы снова настало беззаботное время, когда все были счастливы, а он чувствовал себя частью большой и дружной семьи. Возможно, он сошел с ума.

— Перестань, — мягко прервал его Ройтер. — Я не хочу копать. Я готов отдать за коня столько, сколько попросят, но не больше. Мы ведь говорим о моих детях. Я не собираюсь губить их жизни, не хочу делать их несчастными. Это всего лишь животное.

Игорь не верил своим ушам:

— Тот, кто это сделал, должен заплатить.

Ройтер засмеялся:

— Это двусмысленно звучит из твоих уст.

— Знаете, чем я отличаюсь от того человека, который похитил Феликса?

— Чем?

Взгляд хозяина поменялся. Игорю стало не по себе, как будто он шагнул на тонкий лед.

— Вы бы сами подарили мне эту лошадь, или продали, или передали на воспитание, но я бы не стал взрывать дом ради того, что и так мог получить.

— Я бы ни за что не отдал тебе Феликса, — сказал Ройтер со всей серьезностью, на какую был способен.

— Значит, я забрал бы что-то другое.

Они дошли до беседки и остановились. Игорь достал пачку сигарет, закурил, выбросил спичку в стоящую рядом резную урну. Ночь выдалась темная, луна оставалась почти невидимой за плотными облаками.

— Марк Аркадьевич, я могу задать вам личный вопрос?

— Давай попробуем. — Ройтер тяжело опустился на скамью.

— Ваши конфликты с дочерью?

Он думал, что сформулировал свой вопрос недостаточно ясно, ведь отец с дочерью могут спорить и ругаться из-за миллиона причин. Но, судя по выразительному молчанию, попал в цель.

— Я не могу ответить тебе откровенно, поэтому не скажу ничего. Речь о моей дочери, я не имею права предавать ее интересы.

— Это как-то связано с исчезновением Феликса? Насколько это серьезно?

Ройтер слегка улыбнулся:

— Все, что касается любви, всегда очень серьезно.

Игорь сам не знал почему, но в последнее время, когда на его резервном номере мобильного высвечивалось имя «Дмитрий Николаевич», означающее, что звонит Арнольд, его сердце тревожно сжималось. Он не забыл о странных привычках жителей «Аменции» воровать информацию из памяти его телефона и предпринял некоторые действия, перекодировав имя напарника. Для откровенных разговоров он пользовался резервной сим-картой, которую обычно носил в портмоне, вставляя в аппарат только в определенные часы, отведенные для связи с другом.

Обычно время с трех до пяти Игорь проводил в своей комнате, отдыхая после обеда, или напротив телевизора в гостиной за просмотром канала «Дискавери». Раньше они гуляли с управляющим по территории, ходили к реке, но, с тех пор как пропал Феликс, привычный уклад поменялся.

В тот день он с нетерпением поглядывал на экран телефона, стоя возле настежь распахнутого окна в своей спальне. Температура поднялась до двадцати четырех градусов, земля нагрелась, и рабочие, вытирая пот со лба, переходили от клумбы к клумбе, сажая новые цветы.

Звонок раздался в пять минут четвертого. Арнольд был у Оксаны дома. Как и предполагал Игорь, для него не составило большого труда очутиться за столом в ее семиметровой кухне, поговорить с ее пожилой тетей о кремлевской диете, остеопорозе и племяннице.

К сожалению, либо Оксана хорошо замаскировала свой тыл, либо там действительно ничего не было, но ее история оказалась банальной. Не поступила в ГИТИС, устроилась в галерею к подруге, познакомилась с Ройтером. Любит рисовать. «Картины в Оксаночкиной комнате, но туда нельзя, дверь заперта на замок. Она никогда не показывает свои работы».

— Говорит, что еще не готова. — Арнольд с сомнением присвистнул. — Не удивлюсь, если там пустые холсты.

— Может быть. — Игорь почувствовал, как на него накатывает приступ отчаяния. — Это все?

— А что ты хотел? — весело поинтересовался Арнольд. — Ладно, — сжалился он, — сенсацию я оставил на десерт.

— Говори! — нетерпеливо рявкнул Игорь.

— Покинув квартиру, я решил подождать и посмотреть, не придет ли еще кто. Дело в том, что, когда мы говорили с тетушкой, она слишком часто смотрела на часы, а перед моим уходом включила духовку.

— Кто приходил? — перебил его напарник.

— Прости, — театрально произнес Арнольд. — Помощничек Ройтера с той же самой сумкой, с которой имеет привычку ходить в лес по грибы.

— Сколько он там пробыл? — Игорь с трудом узнал свой голос.

— Около сорока минут. Я же говорил, присмотрись к пареньку!