Феникс или Возрождённый оккультизм

БОДХИДХАРМА, ПАТРИАРХ ШКОЛЫ ДЗЭН

Прибыв в местечко, называвшееся «Пиком Грифов», Будда Гаутама уселся в окружении своих учеников и созданий семи миров и повел речь о праджня-парамите[10], или составных частях трансцендентальной мудрости. Эти беседы, проходившие в Раджагрихе, сохраняются среди наиболее важных доктрин школы махаяны, которая в настоящее время называется «Большой колесницей».

Когда Просветлённый сидел так и раскрывал доктрину просветления, к нему подошёл какой-то Брахмараджа. Низко склонившись перед Шакьямуни, он вложил в его руки чудесный золотистый цветок лотоса, умоляя Вечно Просветлённого произнести проповедь о дхарме, или Благом Законе. После этого собравшиеся ученики и даже святые в небесах подались вперёд и приготовились внимать словам бесценной мудрости. Но Будда хранил молчание, спокойно глядя на цветок лотоса. Через несколько минут престарелый почтенный ученик Махакашьяпа едва заметно улыбнулся. Он почувствовал таинство. Будда мгновенно повернулся к Махакашьяпе со словами: «Мне пришла в голову чудесная мысль о нирване, Оке Правильного Закона. Ты один понял это, и тебе передаю я теперь всю сокровищницу дхармы. Будь тоже просветлённым».

Как гласит предание, именно так была основана секта дхьяны[11] — Орден Безмолвного Наставления. Это одно из направлений буддизма, которое, отказываясь осквернить себя словом или символом, на протяжении веков сохранило истинный дух Великого Наставления.

Начиная с Махакашьяпы — первого патриарха дхьяны — дхарма переходила от мудреца к мудрецу в непрерывном ряду мастеров медитации. Каждый, как полагают, передавал закон своему преемнику, не прибегая к словам или внешним знакам, до тех пор, пока наконец в начале шестого века он не был доверен патриарху Паньятаре — учителю, обладавшему редкими талантами и знаниями. Рассказывают любопытный эпизод из жизни Паньятары. Он был приглашён на праздник, посвящённый памяти предков, чтобы собравшиеся гости могли послушать его слова и получить от них пользу. К изумлению присутствовавших, он не последовал принятому у буддистов обычаю зачитывать цитаты из Священного писания, а просто сидел и молчал. Когда его спросили о причине столь необычного поведения, он ответил: «Ни вдох, который я делаю, ни выдох не оказывают никакого влияния на материальные вещи; и моё дыхание, перегруженное словами, тоже не будет иметь особой ценности. Так как мои душа и тело всегда пребывают с Буддой, то во сне, бодрствуя или работая, я постоянно ощущаю его влияние и не нуждаюсь в чтении его слов».

Именно патриарх Паньятара в безмолвии медитации открыл мистическую доктрину Бодхидхарме, который стал, таким образом, двадцать восьмым патриархом и величайшим представителем дхьяны, или науки просветлённой медитации. Именно Бодхидхарма, часто называемый «воинственным монахом» и «синеглазым брахманом благородного происхождения», принёс дхьяну в Китай, откуда она, согласно традиции, попала в седьмом веке в Японию, в которой известна под названием дзэн.

Смысл слова дзэн, по утверждению самого Мастера, недоступен пониманию даже тех, кто обладают мудростью. Оно заключает в себе тайну, которая может быть открыта только тем, кто достиг её. Для непосвящённых этот термин всегда должен оставаться просто словом, выражающим идею открытия собственного «я» и созерцания той реальности, которая составляет основу любой иллюзорной природы. Люди не изучают дзэн. Они его достигают в процессе их подлинного становления им самим. Его не преподают в нашем понимании преподавания, а передают как состояние те, кто им обладают, тем, кто способны его воспринять. Дзэн — это медитация для становления самим собой.

Бодхидхарма был во всех отношениях экстраординарной личностью. Надменное выражение лица и властные жесты ещё более подчёркивали огромные размеры и неуклюжесть его тела. Большие проницательные синие глаза сверкали из-под косматых бровей. У него была короткая седоватая бородка, а в ушах он носил массивные золотые серьги. Его странные пропорции и грозные манеры придавали ему устрашающий вид. Писатели более старых времён находили сходство между Бодхидхармой и неловким, ворчащим медведем, когда он проводил время, сидя в каком-нибудь пустынном месте и что-то недовольно бормоча про себя. Его никогда не изображают улыбающимся или счастливым; на всех его портретах он сердито взирает на мир из-под складок своего капюшона. Однако, несмотря на всё это, если внимательно изучить его лицо, то обнаруживаются скрытая за грубой внешностью глубокая доброта и спокойное понимание. Подобно многим другим патриархам, которые отказались от суетности мира ради реалий жизни, посвящённой созерцанию и размышлениям, Бодхидхарма относился совершенно безразлично к своей внешности. Его тело прикрывал изодранный в лохмотья балахон, обычно шафранового или красного цвета, как изображают на рисунках, хотя традиционно патриархи дзэн носят зелёную одежду.

Рис. ниже: Бодхидхарма

Никто и никогда раньше не видывал, чтобы такой призрак переходил через горы, отделяющие Индию от Китая. О его способе передвижения ходят самые разные рассказы. Согласно некоторым традициям, он прошёл весь путь пешком, чтобы донести до китайцев закон просветления. С другой стороны, его называют «брахманом-мореходом», подразумевая, что он прибыл туда на корабле. Однако независимо от способа передвижения ужас, вызванный его прибытием, привлёк внимание императорского дома, и его призвали во дворец. Нет ничего удивительного в том, что император By, смертный сын бессмертного неба, добродетельный человек и благочестивый буддист, пожелал встретиться и побеседовать с этим в высшей степени необыкновенным мудрецом. Итак, далее мы находим Бодхидхарму в роскошных покоях императора Китая стоящим перед высоким, покрытым золотом и лаком троном, скрытым шёлковыми занавесками.

Бодхидхарма никогда не был обаятельным жрецом, лебезящим ради царских милостей. Он оставался агрессивным и грубым, угрюмо и безразлично отвечал на вопросы царственной особы, преисполнившись решимости унизить это воплощение императорской власти. Император заговорил: «Достопочтенный господин, мы построили храмы, сделали копии Священных писаний и приказали монахам и монахиням обратиться в новую веру. Есть ли в нашем поведении какая-нибудь заслуга?» «В этом вовсе нет никакой заслуги», — рявкнул Бодхидхарма откуда-то из кучи своих лохмотьев. Император, хотя и не привыкший к таким ответам, продолжал: «Тогда в чём же заключается вся истина или первооснова?» И снова патриарх загадочно проворчал: «Первооснова превосходит всё. Ничего святого нет».

В этот момент император, прежде чем заговорить, очевидно, рассуждал сам с собой: «Если нет ничего святого, то каково же тогда состояние этого святого, который стоит перед нами?» И император заговорил ещё раз: «Так кто же вы такой, вы, стоящий перед нами?» И в последний раз, прежде чем повернуться спиной к дворцу, Бодхидхарма пробормотал: «Я не знаю, кто я».

Подобные метафизические тонкости были совершенно недоступны пониманию императора, голова которого была отягощена заботами о государстве и которому государство, должно быть, представлялось весьма реальным. Поэтому Бодхидхарма, ясно понимая, что его учения слишком глубоки, чтобы снискать расположение и получить поддержку императора, решительно отвернулся от «Запретного города»[12] и удалился в уединённый монастырь Шаолинь, где девять лет просидел медитируя в маленьком внутреннем дворике, обратившись лицом к глухой стене. За это достижение патриарх заслужил прозвище «брахмана, созерцающего стену». Но медитация не была единственной целью пребывания Бодхидхармы в этом монастыре.

На рис.: Брахман, созерцающий стену

Он дожидался совершенного срабатывания закона. Он знал, что дхьяна — самый лёгкий путь к обретению личности и что люди в своём стремлении добраться до истины в конце концов найдут его; это вопрос терпения и осознания, не более.

Какая странная картина возникает в воображении, если задуматься об этом святом с суровым лицом, который, кутаясь в свою робу, изо дня в день сидел, свирепо уставившись на лишённую украшений стену, и, фыркая и ворча, приказывал убираться подальше от него всякому, кто осмеливался нарушать его медитацию. День за днём он бормотал и ворчал, и эти девять лет легли в основу многочисленных легенд, многие из которых имели глубокий смысл. Как повествуется в одном рассказе, он просидел в одной позе так долго, что пауки оплели его всего своей паутиной и крысы соорудили себе гнёзда в складках его плаща. Согласно другой истории, он оставался неподвижным в течение такого длительного периода времени, что полностью потерял способность пользоваться ногами, которые у него отсохли. В память о последнем эпизоде японские художники в настоящее время изображают Бодхидхарму с туловищем в виде мешка, без малейшего намёка на ноги, а его рассерженное лицо осуждающе смотрит на мир, выглядывая из горловины мешка.

Рис. ниже: Представление о Бодхидхарме. Работа выдающегося японского художника Накамуры Фусэцу

Бодхидхарму нарекли «китайским св. Антонием», потому что на протяжении долгого периода медитации он испытывал всевозможные тяготы неудобства. Рассказывают, что после того как он просидел в одиночестве, пристально глядя на стену, уже около трёх лет, он так устал, что засыпал, сам того не осознавая. Его сон нарушали астральные видения и колдовство зловредных тварей, вызванных Марой, владыкой нереального. В конце концов эти твари-элементалы так ему надоели, что он, вздрогнув, проснулся; обнаружив, что спал — слабость, совершенно не свойственная дзэн-буддисту, — он в наказание отрезал себе веки. Эта особенность точно подмечена на некоторых рисунках. Предание гласит, что когда он бросил веки на землю, они превратились в чайные кусты. Укрепив себя подобным образом, Бодхидхарма оставался бодрствующим и продолжал медитировать ещё пять лет, когда им снова овладела усталость. Обдумывая, чем бы прогнать дремоту, Бодхидхарма заметил росшие рядом с ним кусты чая. Наклонившись, он сорвал несколько листиков с одного из них и, пожевав их, обнаружил, что они устранили чувство усталости. С того самого времени монахи секты дзэн, наравне с другими людьми святой жизни, желая оставаться бодрствующими в течение длительных периодов медитации, пользовались чаем.

Наконец патриарх был вознаграждён за своё долгое бдение. Какой-то совершенно сбитый с толку человек прослышал о медитирующем мудреце и пришёл к нему в поисках знания. Но Бодхидхарма, сознававший, что путь достижения предназначен только для сильных, отказался принять посетителя и грубо приказал ему убраться. Этого человека, однако, оказалось не так-то просто обескуражить; он остался и несколько дней простоял под снегопадом, отказываясь уйти, пока с ним не побеседуют. Прождав довольно долго и так и не получив приглашения, этот паломник отрезал свою правую руку и послал её Бодхидхарме. Патриарх дзэн мгновенно понял, что этому незнакомцу присущи искренность и самоотдача, необходимые для великого свершения. Поэтому он распорядился привести к нему этого человека и принял его как ученика, даровав ему наставления.

Непривлекательный внешний вид, который вырабатывали многие старые жрецы дзэн, создавался с одной-единственной целью: обескуражить тех, кто стремились стать учениками. Только тот, кто обладал достаточной проницательностью, чтобы видеть глубже внешней стороны и обнаружить скрывающуюся за ней реальность, считался достойным просветления. По этой причине Бодхидхарма принимал тех, кого не удавалось запугать и заставить уйти или оттолкнуть суровостью или бранью. Дзэн предназначалась для сильных, а не для слабых; для решительных, а не для тех, кого легко запугать.

Важнейшие элементы дзэн-буддизма были сведены в шесть главных разделов, краткий обзор которых раскрывает высокое совершенство этой дисциплины.

В недавней публикации Роберта Корнелла Армстронга «Буддизм и буддисты в Японии» приводится такой рассказ, иллюстрирующий учения дзэн-буддизма.

Как-то раз служитель храма спросил известного монаха дзэн Иккю, существуют ли такие места, как рай и ад. В ответ жрец разразился грубой бранью, назвав служителя дураком, который живёт за счёт храма, но ничего не смыслит в его учениях. В своих оскорблениях он зашёл так далеко, что обозвал служителя грабителем и скотиной и заявил, что тот недостоин быть самураем. Служитель, будучи благородным человеком, не снёс подобных оскорблений даже от жреца и, выхватив из ножен меч, потребовал, чтобы Иккю объяснил своё поведение, иначе он его убьёт. Отступив на безопасное расстояние, жрец рассмеялся, глядя на разъярённого служителя, и воскликнул: «Ты спрашиваешь, где находится ад? Твой разум и есть ад. Я вижу ад на твоём лице». Поняв урок, самурай почувствовал угрызения совести, и к нему вернулось его прежнее добродушие, после чего жрец, заметивший признаки успокоения, сказал: «Ты спрашивал, где рай? Теперь он в твоём разуме. Я вижу рай у тебя на лице».

М.Анэсаки так пишет о дзэн в своей книге «Мастерство буддиста»: «Основные усилия эта секта направляла на достижение духовного просветления через личное переживание во время созерцания; результаты этой практики сказывались в проявлении сильной индивидуальности. В то же самое время ощущение исполненной покоя красоты природы создавало безмятежный "аэроритм" поднятия над событиями человеческой жизни». В отличие от большинства восточных метафизических дисциплин дзэн не является нигилистическим. Это — достижение спокойствия в силе, а не в слабости, и благодаря присущей этому учению жизненной силе почти все патриархи секты отличались отменным здоровьем и доживали до глубокой старости. Как было удачно сказано, секрет секты дзэн состоит в уничтожении материи путём применения абсолютного знания.

Догэн так описывает дзадзэн[13] — неподвижное сидение, или методику медитации дзэн, в своей книге «Fukwan Zazen Gi»: «Устройте в подходящем месте сиденье из циновки и положите на него подушку. Затем сядьте, скрестив ноги и положив правую ступню на левое бедро, а левую ступню на правое бедро. Наденьте широкую одежду и не слишком туго затягивайте пояс и сохраняйте их симметрию. Затем положите правую кисть (ладонью вверх) на икру левой ноги, левую кисть тыльной стороной на ладонь правой руки и сделайте так, чтобы кончики двух больших пальцев рук касались друг друга. Так и сидите, держа туловище вертикально, не наклоняясь ни вправо, ни влево и не нагибаясь ни вперёд, ни назад. Уши должны находиться как раз над плечами, а нос ориентирован на живот. Касайтесь языком нёба и держите сомкнутыми губы и зубы. Глаза должны быть закрыты; дышать следует тихо через ноздри. Установив таким образом положение тела, сделайте глубокий выдох; затем оставайтесь в сидячем положении после проверки позы, слегка качнув туловище вправо и влево. После этого приступайте к созерцанию того, что не постигается мышлением».

Рис. ниже: Бодхидхарма во время медитации. Рисунок Киретани Сэнрина

Эксцентричность Бодхидхармы и его загадочный метод преподавания внушали любовь к нему тем немногим, кто понимали работу его выдающегося ума. Однако большинство людей ненавидит тайны, и, как и в случае с Пифагором, патриарх нажил себе множество врагов среди тех, кто были неспособны понять его метафизические спекуляции. Как и Сократа, этого великого старого мастера дзэн немногие любили, многие ненавидели и все одинаково боялись. Жрецы соперничавших сект по крайней мере трижды пытались отравить Бодхидхарму, но каждый раз его колоссальные знания позволяли ему сорвать их замыслы. Поэтому неудивительно, что считалось, будто он находится под божественной защитой, а несведущие полагали, что он владеет какими-то секретами магии, позволявшими ему продлевать свою жизнь до бесконечности. Мудрость, однако, даёт не освобождение от закона, а скорее свободу в силу закона. Подобно тем великим, что ушли до него, и синеглазый брахман сошёл с подмостков земного представления.

Когда для Бодхидхармы, прожившем долгую и насыщенную жизнь, пришло время уйти в Закон, он оставался всё таким же свирепым на вид, но загадочным стариком, по-прежнему закутанным в напяленный кое-как широченный плащ, окружённый монахами и монахинями, которых он обратил в дхьяну — доктрину медитации. Он заговорил своим сильным, раскатистым голосом: «Уже совсем близко время моего ухода. Объясните-ка мне все до одного, как вы понимаете Закон». Тогда начали почтительно говорить собравшиеся братья, каждый из которых, в свою очередь, подводил итог тому, что он извлёк из учений. Один ученик, Дао Фу, ответил так: «Мне кажется, Закон не заключается в буквах и всё же он неотделим от буквы, однако он действует». Бодхидхарма мрачно кивнул и ответил: «Твоё понимание дошло до моей кожи». За ним заговорила монахиня Цун-чи: «Как Ананда, любимый ученик Будды, достигал твёрдости мышления всего раз или два, так и я понимаю Закон». Бодхидхарма медленно кивнул головой, словно обдумывая её слова, а затем ответил: «Твоё понимание добралось до моей плоти».

Подошёл черед говорить Дао Ю, сильному студенту. Вот его слова: «Четыре стихии нереальны с самого начала. Также и форма, восприятие, сознание, действие или знание на самом деле не существуют. По-моему, всё есть пустота». И снова Бодхидхарма пожал тяжёлыми плечами, бормоча в своём плаще: «Своим пониманием ты добрался до моих костей». Последним должен был объяснять своё понимание Закона Хуи-кэ, который, отвесив почтительнейший поклон, уселся на коротком расстоянии от Бодхидхармы и, приняв позу медитации, молча смотрел на него в течение нескольких минут. Престарелый патриарх тоже хранил молчание, а затем, наклонившись вперёд, прошептал: «Своим пониманием ты молча добрался до моего нутра». После этого Бодхидхарма взял широкий зелёный плащ секты дзэн и накинул его на плечи Хуи-кэ, объявив его следующим патриархом дзэн и влив в сосуд его души, как в новый кувшин, вечные воды Закона.

Через три года после смерти Бодхидхармы о нём начали ходить странные слухи. Несколько крестьян, живших в холмистой местности, видели свирепого вида философа, который брёл среди западных гор Китая, решительно направляясь в сторону Индии. Он был бос, но по какой-то необъяснимой причине нёс один башмак в руке. Людей, сообщивших об этом случае, стало так много и рассказ вызвал такой ужас, что это привлекло внимание китайского императора, который, решив уладить это дело, приказал вскрыть гробницу Бодхидхармы. Ко всеобщему изумлению, могила оказалась пустой, в ней не было ничего, кроме одного башмака, парного тому, что унёс Бодхидхарма. На основании этой истории утверждалось, что великий монах дзэн в действительности вовсе не умер, а, завершив свои труды в Китае, воспользовался трюком со смертью как удобным способом исчезновения.

В Японии можно найти множество любопытных изображений Бодхидхармы, или Дарумы. Одни представляют его с поднятыми над головой сжатыми кулаками в позе, выражающей крайнее раздражение; на других он идёт величавой походкой, неся башмак, вызвавший столько разговоров. Есть ещё и резные изображения, где он стоит на стебельке проса, а по словам других, — на огромном листке дерева аши. Последняя картина перекликается с рассказом, вероятно, недостоверным, о визите Бодхидхармы в Японию. Как утверждают, он пересёк Корейский пролив, либо пройдя пешком по воде, либо стоя на том листе, который превратился в волшебный чёлн.

На рис.: Ленивый монах

В Японии образ Бодхидхармы часто используется в качестве модели для детских игрушек. Похоже, ни один великий философ не вытерпел столько унижений со стороны общества, как этот старый монах дзэн, и всё же за всем этим скрывается нечто очень трудное для понимания. В сезон запуска воздушных змеев его странное лицо с широко раскрытыми глазами пристально смотрит вниз с бесчисленных бумажных птиц. К числу привычных игрушек, для которых он послужил моделью, принадлежат и маленькие фигурки-неваляшки в форме яйца, которые американские дети иногда называют «шалтай-болтаями». У них утяжелённое донышко, так что, как бы по ним ни ударяли, они всегда спокойно поднимаются и возвращаются в вертикальное положение.

Благодаря своей специфической способности выпрямляться при любых обстоятельствах эти довольно странные куклы-неваляшки оказываются весьма подходящим символом традиции дзэн. Дзэн — это доктрина равновесия, требующая уравновешивания всех составных частей жизни в качестве необходимого предварительного условия духовного понимания. Изучающие метафизические предметы поступят разумно, если последуют примеру секты дзэн и будут хранить молчание в эзотерических делах, потому что отнюдь не маловажным моментом в учениях Бодхидхармы является тот весьма очевидный факт, что подлинные тайны жизни ни при каких обстоятельствах нельзя передавать от одного к другому и что все, кто пытаются разгласить тайны Закона, обнаруживают тем самым, что не посвящены в эти тайны. Нагасэна уподобляет человека дереву, ветви и листья которого колышут ветры крайностей и излишеств, нарушающие спокойствие внешней жизни. Стволом этого дерева служит разум, неподвластный действию ветра. Обратимся к собственным словам Нагасэны: «Буря раскачивает ветви дерева, но ствол остаётся неподвижным. Точно так же разум архата, привязанный к крепкому столбу самадхи шнуром четырёх путей, остаётся невозмущённым, даже когда тело испытывает боль». Дзэн учит, что надежда человека состоит в спокойствии разума, так как, в то время как внешние чувства и восприятия безнадёжно изменчивы, заключённый внутри разум можно установить на непоколебимые основы осознания того, что превратности внешней жизни не оказывают никакого влияния на безмятежность внутреннего мира.