Топи, голова и бумажные фонарики


— Виски и полотенца с кухни. Быстро.

Дени, причитая и натягивая на ходу штаны, побежал исполнять «просьбу». Захватив необходимое, он прошлепал по мокрому полу в спальню и отдал все Гретхен, которая, вытащив хозяина дома из ванной, укладывала его на кровати. До этого она, вскрыв вены на запястье, держала руку у его открытого рта, следя, чтобы кровь не стекала по подбородку.

Дени мутило от вида ванны с темной водой, лежащего в ней человека — почти человека, — запаха железа и поблескивающего на краю раковины лезвия. Одно дело было позволять Гретхен припадать к своей шее, это даже возбуждало — пряно и пикантно, как она сама говорила, но картина, представшая перед ним, пугала. Как и сама Гретхен, сделавшаяся вдруг жесткой, требовательной и собранной, как хищник перед прыжком. Дени, осторожно сев на край кровати, смотрел, как она промокает свежие порезы полотенцем, а затем, подняв бутылку с виски, отпивает около трети объема.

— Я думал, оно для ран, — кивнул на исполосованные руки Дени.

— Ни к чему, — сказала Гретхен, повернулась к нему и произнесла уже мягче: — Извини, что видишь меня такой.

— Я тебя и такой люблю, — ответил Дени, и она улыбнулась. — И я давно все решил.

— Я тебя не принуждаю, сам знаешь.

— Знаю. Но я хочу быть с тобой, всегда. Не только…

— Заткнись ты уже, герой-любовник, — произнес Арман сипло, заставив Дени вздрогнуть. — Даже я успел понять, что ты не хочешь помирать в семьдесят лет, когда есть шанс прожить еще сто раз по семьдесят.

— Хозяин? Как вы себя чувствуете? — Гретхен привстала и внимательно всмотрелась в его глаза, отмечая что-то, известное только ей.

— Придется лежать, пока кружится голова. Приготовь сухую одежду и… что-нибудь съесть. Я очень голодный.

Спустя пару часов Арман смог встать, самостоятельно переодеться и зашнуровать ботинки. Дени сидел в кресле, не мельтеша и понимая, что сейчас лучше не лезть. Гретхен суетливо помогала хозяину с одеждой, приносила и уносила что-то так быстро, что он не успевал рассмотреть, ворчала и сетовала, что порезы затягиваются медленно. Арман молчал, глотал из бокала красное — далеко не вино, — делал частые перерывы между произнесенными фразами, но мертвенная бледность успела сойти с его лица. Дени его побаивался. Арман был спокойный, даже флегматичный, но именно это спокойствие и казалось жутковатым — большие псы не лают, как мелкие шавки. Дени надеялся, что после обращения, которое обещала ему Гретхен, он станет таким же. Спокойным и внушающим подсознательный ужас, чтобы другие обходили его стороной. Последнее, о чем бы он мечтал, так это встречаться с другими вампирами.

— Гретхен, — сказал Арман, и она застыла на месте. — А теперь прикажи мне то, что я сейчас попрошу.

— У меня не получится, я еще не имею достаточной власти, — произнесла она в ответ, но Арман так не считал, поскольку приблизился, положил на ее плечи ладони и повторил:

— Прикажи мне. Иначе все это было зря.

***

Из аэропорта сразу отправились к Манчаку на арендованной машине. У болот ждал нанятый заранее проводник из Нового Орлеана — молчаливый темнокожий парень в плотных штанах и куртке, в подобную одежду предлагалось облачиться всем туристам: комаров в топях плодилось немерено. Ни Криса, ни Вивьена это не беспокоило, мошки им не докучали, но если бы кто-то сунулся за борт лодки, плывущей между затопленными деревьями и буреломом, нашелся бы хищник покрупнее.

Неясно было, чем питаются аллигаторы при почти полном отсутствии сухих участков со зверьем поменьше, разве что птицами, рыбой да неудачниками-туристами. В сердце болот, где над сине-черной водой стелился плотный туман и съедались все звуки, не водилось даже птиц. Абсолютно гиблое место. Древние кипарисы выглядели теми самыми мертвецами, о которых мог бы рассказать Бес — которых закапывали неглубоко и их размывало дождем. Деревья приспособились к жизни здесь, дыхательные корни торчали из топи, как обглоданные кости, а с веток свешивались клочья грязно-бурого мха.

Проводник сидел на веслах, всматриваясь в туман, пока нос лодки не врезался в участок суши, на котором стоял полуразрушенный, почерневший от сырости дом.

— Проходи, — выбравшись из лодки, Крис любезно подал Вивьену руку, будто тот был девицей, угодившей в неприятности. Вивьен улыбнулся в ответ, но предпочел вылезти сам.

— А куда он? — спросил, заметив, как проводник отталкивается веслом и разворачивает лодку.

— Я сказал ему вернуться за нами через час.

Вивьен не представлял, что можно было делать целый час в доме на топях, но вошел в него за Кристианом. Внутри помещения было пусто, только стоял деревянный ящик, похожий на гроб. Вивьен присмотрелся и понял — действительно гроб. Перевел взгляд на Криса, и тот, не скрывая торжества и предвкушения, выдал ему все, от начала легенды и до конца, до момента, когда они оба стояли у «спящей красавицы». Лежащая в гробу девушка была, без сомнения, красива — густые, волнами, волосы, тонкие черты лица, сложенные на груди алебастрово-белые, невесомые точно руки.

Вивьен смотрел на Кристиана во время всего его монолога и думал, что тот совсем не страшный. На вампира, которому сотни лет, не тянет, даже на сравнительно молодого, как Арман, — никак. Господин полицейский и то казался старше и серьезнее этого золотоволосого существа, которое собиралось вырвать ему сердце. Сущее ничтожество.

Отец писал — возможно, под диктовку, — что Вивьен должен приехать сюда, потому что это дело всей его жизни. Что еще могло быть делом всей жизни Моро, как не его дети? И пусть он был не биологическим отцом, но смог воспитать Вивьена достойно положению.

— Хорошо, — произнес Вивьен, расстегивая рубашку.

Кристиан не смог скрыть недоумения:

— Хорошо?

— Я не буду сопротивляться, потому что это бесполезно.

— Как разумно.

— Странно, что все это происходит не при свечах и не под скрипку.

— Когда слишком долго ждешь, церемонии теряют привлекательность. Ты не поверишь, но еще несколько десятилетий назад я во всех деталях представлял, как встречу ее. А сейчас только хочу, чтобы она поскорее проснулась. И мне не важно, в какой обстановке это случится… Ты ничего не скажешь мне? Какой я…

— Какая вы мразь? Это и так ясно. Но у вас своя мораль. Волчицы, которая убивает оленя, чтобы прокормиться. Делайте уже это скорее.

Кристиан поднес ладонь к его груди, но вдруг отдернул, словно коснулся раскаленного железа.

— Что-то не так, — сказал он, щурясь, и Вивьен усмехнулся. — Слишком все просто. Ты знаешь чего-то, чего не знаю я. Мне нельзя тебя касаться, верно?

— Я не знаю, — ответил Вивьен искренне забавляясь. — Проверьте.

Кристиан мог сделать это одним быстрым рывком, но он струсил и сначала просто коснулся его кожи, а Вивьен, поймав его руку, прижал ее с силой к себе.

Сиды раньше были полубогами — встреться Кристиан на пути его предков, предков Анвен, то стал бы грязью под копытами лошади. Те, древние, охотились не на дичь, а на людей и их души, сильные воины, не нарушающие принципы. Тогда их все боялись и прятались по домам, только услышав завывание ветра. Это потом они рассыпались по свету и измельчали, а тогда одним прикосновением могли свести с ума и обратить в прах.

— Зря ты меня отдал в семью Моро, — произнес Вивьен, наблюдая, как лицо Кристиана покрывают морщины, и чувствуя, как дряхлеют и истончаются пальцы в его руке. — Это они меня научили быть тем, кто я есть. Сохранять достоинство в любой ситуации и знать, кто я по праву рождения. Если хочешь делать что-то хорошо, делай это сам.

***

Арман добрался до дома на болоте в момент, когда у клочка суши причалила еще одна лодка, откуда вылезала девица неформального вида и уже знакомый ему Бес. Проводник этой компании тут же затрещал на своем наречии с проводником Армана, забыв о «туристах».

— Вы тоже приглашены, мистер? — ступая на влажную землю, поинтересовалась девица, но Арман не ответил, торопясь войти в дом.

Не это он ожидал там увидеть — не старика, стоящего посреди комнаты, в котором узнал Криса, и не то существо с налитыми кровью глазами, в котором узнал Вивьена.

— А ты думал, придешь спасать свою принцессу? — фыркнула девица, ступая следом на прогнившие доски. — На мой взгляд, он отлично справляется сам. Это же фейри.

Это Арман видел и без посторонних комментариев.

Кожа на руках Криса стягивалась желтым пергаментом и обнажала высушенную плоть, глаза вваливались, волосы истончались и спадали с головы слипшимися кусками пакли.

— Я просто хотел быть с ней, за что со мной так? — почти не слышно прохрипел Крис, и Вивьен ответил:

— Теперь будешь.

Когда к Крису рванулась девица, Арман дернулся, но Бес коснулся его плеча, останавливая:

— Все нормально, господин полицейский. У них свои счеты.

У Криса еще были силы орать, когда девица, вцепившись в его горло, начала раздирать его. Она могла оторвать голову быстро, настолько, что Крис бы и не понял, но делала это с садистским удовольствием и звериным оскалом на лице, пока череп в ее руках и тело, упавшее на доски, не рассыпалось в труху. Вивьен не успел упасть — его подхватил Арман.

— Безумно хочу спать, — произнес он, коснулся носом его шеи и отключился, а Бес, почесав в затылке, сказал:

— Господин полицейский, знакомьтесь — Эния. Сестра несостоявшейся миссис Корк.

— Не скажу, что приятно познакомиться, — ответил Арман, прижимая к себе обмякшее тело и слушая успокаивающее биение пульса. — Зачем вы вообще здесь?

— Хотела убедиться, что с Лейлой все в порядке, — сказала Эния, брезгливо отбрасывая носком туфли остатки истлевшей одежды. — По праву старшего беру с тебя обещание — дай слово, что ты никогда не причинишь вреда душе и телу моей сестры Лейлы.

— Обещаю.

Эния улыбнулась — другого ответа быть и не могло, в их мире все подчинялось древним неписаным правилам, иначе он бы превратился в хаос. Усевшись на край гроба, она долго гладила спящую по щеке, по лежащим на груди рукам и мурлыкала себе под нос старинную колыбельную. Потом поднялась, поцеловала холодный лоб и задвинула крышку.

— Даже если бы Крис оживил ее, китайчонок все равно бы не умер. Анвен никогда бы не поступилась принципом и не пожертвовала безвинным потомком во исполнение проклятия. У всех фейри есть скрытое уродство — у Моро тоже. Если ты запросишь его медицинскую карту, то увидишь, что он аномалия. У него два сердца. Всего доброго, мистер Вуд. Не рада была познакомиться с вами лично и надеюсь, мы поняли друг друга.

Эния, отбросив пылающую бордовым цветом гриву за спину, вышла, а Бес, вздохнув, произнес:

— Ему хотя бы повезло. Два сердца это вам не кривой член.

Арман, вернувшись в город, дотащил Вивьена до ближайшей гостиницы, где тот пришел в себя только ночью.

— И где ты был все это время? — открыв глаза, спросил он.

— Пытался сделать так, чтобы не зависеть от Кристиана, — ответил Арман. — Он ведь рассказал тебе о наших взаимоотношениях?

— Обмолвился. Но это уже неважно. Жаль, что ты не успел спасти меня сам, так было бы эффектнее.

— В следующий раз — обязательно.

Вивьен вздохнул и закрыл глаза.

— Я так устал. Ненависть выматывает. Но пожалуйста, не дай мне уснуть сегодня ночью.

Это Арман исполнил с радостью, а утром, выскользнув из гостиницы, когда Вивьен наконец заснул, вновь отправился на болота, где осталось незавершенным одно дело, ради чего пришлось вытащить проводника прямо из постели с женой. Тот отказывался плыть туда до восхода солнца даже за хорошие деньги, потому Арман воспользовался демонстрацией клыков, после чего уговоры не потребовались. Проводник трясся от страха, шепча молитвы и защитные заговоры от «лу-гару» на протяжении всего пути до развалившегося дома.

— Если я выйду и тебя не будет — пострадает твоя молодая жена. У нее, судя по запаху, моя любимая группа крови, — сказал ему Арман перед тем, как зайти в дом.

Откинув крышку гроба, который Крис притащил сюда неизвестным образом — или гроб был здесь еще до того, как все затопило, — Арман склонился над спящей.

— Красивая, — произнес, касаясь пальцами холодной шеи. — Но не настолько, чтобы ради тебя убивали.

Он не знал, что Эния явится лично, но предполагал нечто подобное, потому и попросил Гретхен приказать избавиться от Лейлы навсегда, прежде чем с него возьмет клятву кто-то иной. Приказ хозяина был нерушим и его не могли перечеркнуть все последующие обещания.

— Ты сейчас всех «лу-гару» перебудишь, если так и продолжишь орать, — сказал он проводнику, появляясь у лодки и держа голову Лейлы за волосы. — Видишь, ее уже нет.

Он размахнулся и забросил свою ношу в черную воду. Судя по всплескам, аллигаторы проснулись раньше, чем она плюхнулась у бурелома.

***

Ночью шел дождь, и мрамор с выбитыми фотографиями Глора и отца с матерью покрывали мелкие прозрачные капли. Вивьен стоял молча — слова не шли, да и так все было ясно. Все наконец закончилось, но именно поэтому в душе было пусто. Потеря ощущалось теперь острее, ярче, и как бы он ни старался думать, что они умерли не зря, пока не получалось. Но у него хотя бы было теперь, чем заглушить эту горечь.

— Я могу украсть тебя на вечер у отдела? — спросил Вивьен, оставив на мраморе свежие цветы и отходя обратно к скамье, где сидел Арман.

— Думаю, что можешь, — сказал тот, щурясь на солнце, выглянувшее в обрывки сизых туч. — Только в этот раз я плачу.

— В прошлый раз платил ты. Ты так разоришься. Или полицейским повысили жалованье?

— Я подрабатываю у одного китайца постельной грелкой, и он за это подвозит меня на работу. Экономлю на проездах.

— Мог бы уже переехать. Все равно Гретхен скоро переберется к своему новообращенному.

— Как переберется, так и поговорим.

Вивьен тоже сощурился на солнце.

— Давай сегодня в Чайна-таун. Я уже скучаю по этому месту.

Встретившись вечером у ресторана, они задержались там допоздна: Арман сказал шефу, что у него завтра выходной, а Вивьен, вступив в право наследования фирмы, пока не углублялся в бизнес и тоже не спешил домой. Бизнес деда и отца он подумывал оставить и заняться тем, откуда черпали силы все сиды — искусством.

Они сидели на открытой веранде, слушая грозу вдалеке и внезапно понимая, что давно утро и ресторан работает ради них двоих — клиентов такого уровня выставил бы только дурак.

— Поехали к тебе уже, — сказал вдруг Арман.

— С каких пор ты такой нетерпеливый? — отозвался Вивьен, покачивая ногой и цепляя его ногу.

— Ты специально надел этот дурацкий шейный платок?

— Тебе не нравится, что он красный?

— Мне не нравится, что он еще на тебе. Как и все остальное.

Вивьен потянул за узел, снял платок, обнажая шею, и сбросил его с веранды:

— Остальное — дома.

Платок, подхваченный ветром, перелетел через каменное ограждение и был пойман ранним прохожим, который, хмыкнув, завязал его на ветке дерева. Яркие росчерки еще стелились по ветру, когда он, свернув, шагнул в арку с красными бумажными фонариками.

Загрузка...