Финал Краба

Ночью на даче

Мало чего приятного сулит человеку осенняя, дождливая ночь, тем более если он окажется под открытым небом. Особенно неприятна такая ночь за городом, когда кромешная тьма, смешанная с холодным, проникающим под одежду дождем, окутывает все живое.

Не видно ни зги. Фонарик включать нельзя. Ветров уже основательно продрог, и его бил озноб. Но делать нечего. Именно сегодняшней субботней ночью решено взять Шубака.

Орехова, купив несколько бутылок спиртного, вечером приехала на дачу. Оперативные работники, в том числе и Ветров, видели, как Шубак долго не открывал дверь, выглядывая в каждое окно: не видно ли кого-нибудь постороннего. И только после этого впустил хозяйку.

Было решено, что лучше дождаться, когда Шубак уснет, приняв изрядную дозу горячительного. Все знали, что он пьет жадно и основательно. Проникнуть на дачу можно будет через крайнее окно, потихоньку выставив одно из стекол.

В операции участвовало шесть человек. К Ветрову приблизился капитан Станкус и вполголоса предложил:

— Что, Игорь Николаевич, начнем? Наверняка уже спят.

— Начинаем, — согласился Ветров и первым двинулся к крайнему окну. Рядом с ним шли Станкус и Манюлис. Остальным требовалось занять позиции вокруг дома. Надо было преодолеть всего лишь несколько десятков метров. Но время тянулось томительно долго. Шли буквально на ощупь. Наконец достигли дома и двинулись вдоль стены. Вот оно — крайнее окно. Станкус достал из кармана нож и осторожно начал отгибать гвоздики, которые держали стекло в раме. А дождь полил еще сильнее. Станкус, казалось, не торопился. Он медленно отгибал один гвоздик, затем осторожно вел пальцем но краю стекла, нащупывал следующий и принимался за него.

«Сколько же здесь гвоздей понатыкано! — подумал Ветров. — Как бы одежду не порвать».

Он наклонился к Манюлису и шепотом спросил:

— Где ящик?

— У меня, возле ноги.

Этот ящик перед наступлением темноты они нашли у забора соседней дачи и притащили с собой: удобнее будет лезть в окно. Но вот Станкус закончил работу. Он молча сунул в руку Ветрова нож и, вынув стекло, аккуратно поставил его в сторонке, прислонив к стене. Ветров вернул ему нож, нащупал возле ноги Манюлиса ящик-подставку, пододвинул его под самое окошко. Майор поднялся на это нехитрое сооружение и просунул руку в раму. Он нашел верхнюю защелку и открыл ее, затем проделал то же самое с нижней. Теперь нужно было медленно, сантиметр за сантиметром, открывать окно. Готово. Манюлис тронул Ветрова за рукав и шепотом предложил:

— Давайте — я первым.

Ветров, не отвечая, потихоньку влез на подоконник. Нащупал ногой пол и оказался в комнате. С его помощью ту же самую операцию проделали Манюлис и Станкус. Прислушались. В доме тишина. Медленно двинулись в другую комнату, где, по их предположению, спал Шубак. Майор нащупал дверную ручку и потихоньку потянул ее на себя. Что такое? Закрыто? Этого еще не хватало! Он попробовал толкнуть дверь в обратную сторону. Порядок: открылась! Из глубины комнаты доносился сочный, ритмичный храп. Игорь Николаевич сориентировался с какой стороны кровати спит Шубак. В кромешной темноте недалеко от постели нашел стул. На нем висел пиджак. Майор ощупал карманы. Так и есть! В боковом кармане пистолет. Переложил его к себе в карман и спокойно сказал:

— Зажгите свет.

Манюлис включил фонарик и осветил стену комнаты. Яркий луч уперся в черный выключатель. Станкус пальцем нажал на кнопку. Яркий электрический свет залил комнату. Шубак и Орехова безмятежно спали. Ветров, не скрывая иронии, кивнул на незадачливую пару:

— Умаялись, бедненькие! Так спят, что и будить не хочется…

— Может, до утра подождем? — поддержал шутку Станкус. — Сами тем временем пообсохнем, — и тронул Шубака за плечо: — Антон! А Антон! Проснись! Удели нам минутку.

Шубак что-то пробурчал во сне и повернулся к капитану спиной. Это и вовсе развеселило оперативников. Станкус еще раз потряс спящего.

— Да проснись же, Антошка, ненаглядный! Тебе хорошо, тепло, а нам, мокрым, каково?

Шубак начал просыпаться. Сначала он поморщился, будто ощутив неприятное прикосновение назойливой мухи, потом попробовал открыть глаза, но они смыкались, точно на веки и на ресницы попала какая-то клейкая масса. Мало-помалу разоспавшийся ночлежник стал приходить в себя. Он увидел оголенную спину Ореховой и несколько секунд соображал что к чему, потом повернулся к свету и непонимающе уставился на незнакомцев.

— Что смотришь, Шубак? Живых милиционеров никогда не видел? — спросил Манюлис. — Вставай! Натяни штаны, — и он подал растерянному Шубаку брюки.

Проснулась и Орехова:

— Что вам здесь надо? Кто вы такие? Я сейчас милицию позову.

— Успокойтесь, Орехова! — прервал ее Станкус. — Мы и есть милиция. Предвидели, что захотите позвать нас, вот и явились.

Орехова попыталась шуметь.

— Ладно, заткнись, стерва! — прикрикнул на нее Шубак. — Успокаивала все: «Не найдут тебя здесь, не найдут». Нашли! Говорил тебе, зануда македонская, — давай другое место подыщем, так лень было!

— Черт знает что творится! Врываются ночью в чужую квартиру, хамят, оскорбляют, — проворчала хозяйка и накрылась одеялом с головой. Шубак надел штаны, обулся и взял со стула пиджак. Оперативники видели, как он рукой притронулся к карману.

— Уже нашли?!

— Естественно, — подтвердил Станкус и достал наручники. — Руки!..