Отсюда ясно, что предельно совершенные жертвы и хищники должны обладать предельно совершенной нервной системой, способной к анализу поступающих сигналов, к сопоставлению образов (отсюда и произошло слово соображение «со — ображение»), обладающей памятью, способной к абстракции, к принятию и реализации решений. Таким образом, при решении задачи управления движением в ходе эволюции рано или поздно должны возникнуть предельно совершенные нервная система и система рецепторов.
В самом деле, представим себе жертву, которая может перемещаться в пространстве не менее совершенно, чем хищник. Хищ- ■ ник не в состоянии догнать жертву и превратить ее в добычу, но
on зато может подстеречь ее, пересечь ее возможную траекторию движения. Но и жертва «сохранится в пэтомках» лишь при условии учета и разгадки возможных маневров хищника.
Конечно же, рассматриваемая здесь ситуация — далеко идущая абстракция. Равенство скоростей и длительности перемещения жертв и хищников практически невероятно. В действительности же либо хищники оказываются намного мощнее жертв, либо жертвы в ходе естественного отбора становятся столь мощными, что перестают быть жертвами. Сложная картина взаимоотношений жертв и хищников, эволюционная роль специализации, деспециализации, соотношения мощностей хищников и жертв рассмотрена И. И. Шмальгаузеном в его книге «Факторы эволюции» [332]. Сложнее поведение при взаимодействии жертв и хищников, выражающееся в экстраполяции траекторий перемещения, подстерегании, устройстве засад, срезании криволинейных траекторий при преследовании, сложные произвольные изменения направления пути преследуемой жертвы — все это наблюдали многие зоологи, охотники и охотоведы. Общая концепция построения произвольных движений, основанная на экстраполяции и анализе перемещения с учетом конечной цели, была развита в 30—40 гг. Н. А. Бернштейном [26]. На протяжении ряда лег Л. В. Крушинский экспериментально исследует способность животных экстраполировать траекторию движущегося предмета [159—161].
Попробуем теперь, как и в предыдущих задачах, представить себе ход эволюции и ее результаты на основании общих соображений.
В гл. 9 мы уже рассматривали причины возникновения много- клеточности, однако мы забежали вперед — многоклеточные организмы с мышцами-клетками в начальный период своего возникновения могут управлять движением существенно хуже, чем высокосовершенные одноклеточные или многоклеточные организмы, движущиеся посредством ресничек или жгутиков. Поэтому начнем наш анализ возможных эволюционных путей возникновения аппаратов управления движением с рассмотрения перемещений реснитчатого организма.
Такой «абстрактный организм» имеет вид сферической клетки, покрытой ундулоподиями — респичками или жгутиками (он похож на ныне живущих сферических инфузорий или колониальных сферических водорослей — вольвокса и его родственных форм).
Ясно, что движение может осуществляться с большой скоростью лишь организмами, форма тела которых приспособлена к быстрому перемещению *. Из гидродинамических соображений следует необходимость эволюционного преобразования сферических организмов в более или менее вытянутые эллипсоиды.
У таких активно, но беспорядочно движущихся организмов намного усилится взаимодействие со средой, увеличится сечение захвата пищи, т. е. для них станет возможным преодоление диффузионного барьера. Однако жизнь быстро перемещающихся эллипсоидов может быть достаточно благополучной лишь в среде с равномерным распределением пищи в пространстве, например, в растворах питательных веществ (так живут многие микроорганизмы— бактерии, протозоа). При неравномерном распределении пищи в среде, при существовании пищи в виде дискретных кусков живого или неживого вещества, беспорядочное броунирова- ние организмов оказывается недостаточно эффективным.
Для того чтобы равномерно покрытый ундулоподиями эллипсоид мог перемещаться в направлении дискретных кусков пищи или убегать от нападающего на него, как на жертву, хищника, нужно совершенное управление работой ундулоподий, обеспечивающее целенаправленное перемещение в пространстве.
Наиболее естественный механизм такого управления — прямое действие сигналов, исходящих от цели движения, на ундуло- подии.
Таким образом, первым шагом на эволюционном пути к управлению перемещениями в пространстве должны быть отбор способов изменения двигательной активности ресничек и жгутиков под влиянием химических, акустических или световых сигналов. Это значит, что рецепторами могут служить модифицированные реснички. Как же они смогут обеспечить функции рецепторов? Для этого необходимо либо эволюционное усиление изначально присущей ресничкам чувствительности к свету, к вибрациям (и другим акустическим воздействиям), к химическому составу среды или электромагнитным полям, либо сопряжение работы ресничек с функционированием молекулярных или надмолекулярных комплексов, чувствительных к указанным воздействиям.
Прежде чем углубляться в проблему построения рецепторов, вернемся к нашему реснитчатому эллипсоиду. Представим себе, что его реснички чувствительны к свету, причем освещение вызывает замедление и даже изменение направления — реверсию *. Ясно, что при движении эллипсоид будет поворачиваться к источнику света и медленно приближаться к нему. Ускорение биений под влиянием света приведет к повороту от света и уходу в темноту. То же справедливо для звука, химических сигналов, электрических и магнитных полей. Поведение эллипсоида определяется вынужденными движениями. Учение о вынужденных движениях при воздействии разных факторов на растения и животных создал в конце прошлого века и в нашем веке развивал его уже упоминавшийся мною великий физиолог Ж. Леб. Его книги, среди
! Анализ механизмов управления движением жгутиковых и ресничных простейших дан в работе Ю. А. Лобаса и В. С. Маковского [165].
193
7 С. Э. Шнолькоторых «Организм как целое», «Динамика живого вещества», «Вынужденные движения, тропизмы и поведение животных» [167—169] не только являются замечательными примерами развития биологии тех лет, но полны ценнейших мыслей и наблюдений, не утративших интереса и для современной биологии.
Однако нас интересуют не только тропизмы — вынужденные движения, обусловленные различными полями с очень небольшими градиентами,— но н перемещения в направлении дискретных объектов (или в противоположном направлении). Поэтому следует рассмотреть возможные эволюционные пути возникновения органов чувств.
Возникновение первичных рецепторов из ундулоподий. Биение ресничек вызвано синхронными конформационными колебаниями, обусловленными ферментативными циклами в АТФ-азной реакции. Любые факторы, влияющие на эти процессы, могут использоваться в ходе эволюции в качестве сигналов о состоянии окружающей среды. Среди таких возможных факторов на первом месте стоят химические, а именно, градиенты концентрации различных химических веществ. Вещества, замедляющие биение или вызывающие реверсию биений, вызовут поворот реснитчатых эллипсоидов и их медленное продвижение к источнику данного вещества, т. е. перемещение против градиента концентрации активного вещества. От веществ, ускоряющих биение, эти организмы будут удаляться — двигаться по градиенту концентраций.
Такое реагирование вызывают вещества, дающие эффект одного знака. На самом деле, для биохимических реакций зависимость скорости процесса от концентрации какого-либо вещества обладает по меньшей мере одним экстремумом — обычно максимумом (оптимумы pH и т. п.). Для многих же воздействий при монотонном изменении концентрации какого-либо вещества или силы воздействия характерна неоднократная смена знака эффекта. В этих случаях поведение нашей модели будет более сложным.
Начнем с простого. Какие химические вещества влияют на биение ундулоподий? В общем виде ответ «прост»: субстраты, кофакторы, ионы водорода и гидроксила, специфические конкурентные и аллостерические регуляторы (ингибиторы) АТФ-азной реакции и, кроме того, все химические вещества, влияющие на конформационную лабильность и синхронность конформационных колебаний макромолекул белков. Среди последних нужно прежде всего отметить, вероятно, двувалентные катионы и различные детергентные и гидрофобные молекулы. Так, увеличение концентрации ионов магния ускоряет биение ресничек, а увеличение концентрации ионов кальция вызывает реверсию биения ресничек [165].
Таким образом, грубая химическая ориентация при перемещениях организмов в водной среде может достигаться при пали-
чии в среде различных веществ. Хемочувствительныеундулоподии •служат первичными рецепторами вкуса и запаха у первичных организмов. «Запах» это — вкус воздуха».
Первичные фоторецепторы. Для того, чтобы ундулоподии могли реагировать на свет нужно, чтобы АТФ-азная реакция или сопровождающие ее синхронные конформационные циклы макромолекул фермента были сенсибилизированы к свету. Макромолекулы белков поглощают ультрафиолетовое излучение с длиной волны около 280 нм (за счет остатков ароматических аминокислот), а также более короткое излучение в области 250, 220 нм (за счет тиолов и пептидных связей). Такое короткое излучение несет слишком много энергии, что может вызвать разрушение макромолекул, и поэтому оно мало пригодно для сигнальных функций. Больше пользы в этом отношении можно получить от 'использования «нетравматического» -излучения в диапазоне 400—800 там, т. е. от видимой области.
В качестве сенсибилизаторов двигательного аппарата ундуло- подий к воздействию видимого света эволюция могла бы избрать несколько пигментов — обязательных участников внутриклеточных предельно совершенных биохимических реакций (мы исходим из того, что биохимические процессы уже предельно совершенны). Возможными кандидатами на роль фотохимических сенсибилизаторов могли быть флавины, порф.ирины, пиридин- нуклеотиды, каратиноиды. Почему на самом деле эволюция избрала для этой цели преимущественно каротиноиды, до сих пор не ясно. Много десятилетий назад уже высказывались предположения о возможной роли каротиноидов в качестве обязательных участников окислительных превращений в клетках. Мне кажется, однако, что каротиноиды вошли в процессе эволюции в биохимию в связи с необходимостью защиты от вредного действия ультрафиолета. Хорошо поглощая ультрафиолет, каротиноиды могут «разменивать» в процессе флуоресценции жесткие кванты на безвредные кванты видимого света или осуществлять за счет поглощенной энергии какие-либо полезные сопряженные процессы. Выполняя роль светозащитных очков, каротиноиды оказались удобными пигментами, воспринимающими видимый свет. То обстоятельство, что первоначальная функция каротиноидов состояла в защите от ультрафиолета, объясняет их загадочное обязательное присутствие во в-сех эктодермальных тканях (клетках), а также в листьях растений. Итак, каротиноиды обязательно должны содержаться в ундулоподиях, и поэтому все ундулоподии неизбежно должны обладать чувствительностью к видимому свету *.
Нам осталось теперь «©сего лишь» предложить (механизм фотохимически сенсибилизированного управления циклом процессов, составляющих основу биения и реверсии биений ресничек. Впрочем, нельзя так много требовать от дедукции! Как известно, фотосенсибилизированное изменение АТФ-азной реакции мышечных белков, открытое Сцент-Дьёердьи, изучалось многими авторами (см. например, [186а, 248]). Для понимания возможного механизма фотосенсибилизации АТФ-азы необходимо знать детальный механизм этой реакции. Такого знания еще нет. Пока нам достаточно того, что фотохимические процессы в каро- тиноидах или во флавинах, порфиринах, пиридиновых кофер- ментах способны, в принципе, регулировать биение ресничек (см. [164, 200]).
Первичные механорецепторы. Восприятие акустических сигналов. При рассмотрении механизма движения ансамбля макромолекул, способа синхронизации конформационных циклов всех макромолекул ансамбля в предыдущих главах мы уже обращали внимание на возможную роль в этом сложном кооперативном процессе акустических полей. В принципе, внешние акустические ноля могут способствовать или препятствовать синхронизации конформационных изменений макромолекул при ферментативном катализе в двигательном ансамбле, изменяя тем самым силу или частоту биений ундулоподий. Ясно, что речь может идти об акустических сигналах с частотами, соответствующими диапазону возможных частот при ферментативных реакциях, т. е. я* 0—200 гц.
К сожалению, звуковые колебания с такими частотами соответствуют столь длинным волнам, что градиенты акустического давления не могут восприниматься не только отдельными ресничками, но и целыми клетками. В самом деле, скорость звука в воде равна 1500 м/сек. При частоте 100 гц длина »олны в воде составит 15 м. Легко понять, что посредством столь длинных волн нельзя передавать информацию о локализации источника этих акустических сигналов воспринимающей системе с размерами порядка микрон (линейный размер клетки около 100 мк.)
Вывод о невозможности восприятия акустических сигналов реальных биохимически частот рецепторами с размерами порядка десятков микрон основан на принятии величины скорости звука в воде 1500 м/сек. Возможно ли исходить из других величин? Мы уже отметили, что в работе Б. Б. Кудрявцева и особенно в работах А. П. Сарвазяна и др. [253] показано, что в гелеобразных средах, а также в трубках с податливыми стенками, скорость звука на три порядка меньше, чем в воде, так как в этих условиях нормальная продольная звуковая волна не распространяется. Акустическая энергия переносится короткими поперечными волнами.
Таким образом в гелях звуковые волны характеризуются (при «слышимых» частотах) длиной волны порядка 10-2—1 см. К сожалению, это важное само по себе обстоятельство не создает условий для звукового общения наших микрообъектов — реснитчатых, одноклеточных эллипсоидов. В самих этих организмах выполняются условия Сарвазяна, в них скорость звука и соответственно длина акустической волны малы. Но между организмами находится вода. Медленная звуковая волна не будет возбуждаться в частичках геля, взвешенных в воде *. Следовательно, не может быть собственно акустических (волновых) рецепторов у нашего эллипсоида.
Зато реснички прекрасно приспособлены для восприятия гидродинамических импульсов, т. е. механических возмущений, создаваемых потоками воды. Условия возникновения гидродинамических эффектов при движении микрообъектов в жидкостях отнюдь не просты. Отчасти мы затрагивали их в предыдущей главе при анализе скорости движения посредством ресничек. При очень малых числах Рейнольдса, характерных для таких объектов, потоки жидкости будут быстро замедляться вблизи движущегося объекта. Тем не менее, реснички могут воспринимать и весьма слабые механические возмущения. В высокой степени это восприятие зависит от периода (частоты) следования возмущений. По-видимому, механические колебания, совершаемые не в резонансе с собственными ферментативными циклами ундулоподий, будут нарушать работу ресничек. Чем ближе частота внешних сигналов к собственной частоте ферментативного цикла, тем больше вероятность резонансного усиления биений ресничек. Помимо чисто механического влияния пульсации скорости потоков жидкости на механохимические и регуляторные циклы, возможно и влияние на рецептор посредством изменения концентрации в прилегающем слое каких-либо активных веществ посредством преодоления диффузионных ограничений. В самом деле, вся проблема перемещения в пространстве рассматривается нами в связи с диффузионными ограничениями подвода к клетке питательных веществ или отвода от нее продуктов метаболизма. Таким образом, первичный механорецеп- тор может работать как хеморецептор.
Моделью такого рецептора может служить метод измерения гидродинамических потоков, использованный в работе [454][16]. Этот метод основан ,на зависимости электрического тока в полярографическом электроде или в термисторе от скорости омывающих их потоков жидкости. Ток в полярографическом электроде определяется стационарной концентрацией реагирующего на поверхности электрода вещества (например, кислорода). Ток лимитируется диффузией. Перемешивание приводит к увеличению стационарной концентрации реагирующего вещества. Интенсивность движения жидкости пропорциональна току в электроде. Аналогичным датчиком слабых потоков жидкости может быть термистор, сопротивление (температура) которого (при постоянном нагреве) зависит от скорости теплоотвода — от скорости омывающих его потоков жидкости. Так или иначе, ясно, что первичный механоакустический рецептор может быть создан на основе ундулоподий.
Следовательно, основой органов чувств могут служить универсальные органеллы движения. Специализация и совершенствование этих первичных рецепторов должны привести и приводят в процессе эволюции к высокосовершенным органам чувств животных.
Необходимо отметить, что мысль о универсальности реснитчатого аппарата во всех органах чувств принадлежит не мне. Она возникла в результате обобщения многих весьма тонких морфологических и морфо-физиологических данных о различных рецепторах. Выдающийся вклад здесь принадлежит Я. А. Винникову и его сотрудникам.
Я- А. Винников писал: «Итак, все рецепторные клетки как первично чувствующие у позвоночных, так и первично чувствующие у беспозвоночных, как правило, снабжены особо дифференцированными подвижными антеннами, содержащими в своем составе девять пар периферических и две центральные фибриллы... Фибриллы сокращаются под воздействием АТФ, которая черпается из митохондрий... Таким образом, движение антенн рецепторных клеток ничем не отличается от движения жгутиков и ресничек других одноклеточных или многоклеточных организмов». [51, с. 313].
Следует лишь подчеркнуть, что рецепторы возникли из ресничек при решении в ходе эволюции задач управления движением, перемещением организмов.
«Одиночные каналы». В соответствии с нашим подходом посмотрим, в чем должен состоять предельно совершенный механизм рецепторов?
В самом деле, для рецептора предельное совершенство определяется: 1) предельной чувствительностью; 2) предельной широтой (величиной) диапазона воспринимаемых интенсивностей сигнала и 3) предельной разрешающей способностью различения спектра сигналов. 2-е и 3-е предельные свойства рецепторов достигаются у высших организмов посредством сложного сочетания механизмов и приспособлений, различных для рецепторов, воспринимающих различные сигналы. Мы не можем здесь обсуждать эти проблемы, а ьот предельно высокая чувствительность рецепторов может быть достигнута лишь при эволюции первичных воспринимающих механизмов.
Так, для фоторецептора предельно совершенная чувствительность характеризуется восприятием и реагированием на 1 квант света. Это, в принципе, возможно, если энергия кванта используется лишь для запуска достаточно экзэргонического процесса— типа инициации лавинного перехода из «предварительно заряженного», нестабильного состояния в стабильное. Однако именно так и происходит возбуждение клетки. Сначала создается неравновесное, «напряженное», «инверсное» распределение ионов по обе стороны мембраны. А затем это напряженное состояние «разряжается» — распространяется по мембране волна возбуждения.
Следовательно, один квант света в принципе должен быть способен вызывать лавинную разрядку инверсного распределения ионов в клетке. Для этого нужен микромасштабный рецептор, ключевой механизм. Триггерная, включающая— выключающая система, реагирующая на один квант, может быть лишь молекулярных размеров. Элементарный рецепторный механизм должен представлять собой, например, макромолекулу с двумя конформационным'и состояниями — одно, соответствующее «открыванию», другое — «неоткрыванию» лавинного разряда — запуска волны возбуждения.
Чувствительность такого молекулярного триггера ограничивается тепловым шумом, беспорядочно и напрасно включающего лавинный разряд. Таким образом, триггерная макромолеку- лярная система должна иметь два термодинамически равновероятных состояния, разделенных минимальным кинетическим барьером. Для макроскопической системы эти условия означают область фазового перехода. Мы рассмотрим их подробнее в следующей главе. В механизме возбудимых мембран такие микроскопические, молекулярные триггеры обнаружены несколько лет назад и стали широко известны под названием «одиночные каналы» [383, 399].
При исследовании скачков тока мы впервые получили возможность «визуализации» функционирования отдельных макромолекул. Механизмы функционирования и природа одиночных каналов интенсивно изучаются в настоящее время [5, 158, 172, 383].
Теперь наш гипотетический живой эллипсоид покрыт не просто ресничками, а ресничками, сочетающими в себе свойства органелл движения со свойствами рецепторов химических, световых и механических сигналов. Это странное существо имеет множество глаз, ушей, ноздрей и языков. Ясно, что дальнейшая эволюционная задача — это выбор дискретных зон локализации тех или иных рецепторов. А это связано с проблемой передачи управляющих команд от рецепторов к движителям. Последняя задача вызывает к жизни нервную систему.
Пространственное разделение рецепторов и исполнительных механизмов — двигательных органелл — делает необходимым специализированную связь между ними. Возникает задача преобразования сигналов: специфическая реакция рецепторов на свет, звук и т. п. должна преобразовываться в сигнал, передаваемый по протоплазме к соответствующей ундулоподии. К началу этой стадии эволюции организмы располагают только одним механизмам точного адресования сообщений, а именно, химической специфичностью.
Рецепторы, восприняв специфический сигнал, должны выделять вещество, специфически изменяющее двигательную активность других, не рецепторных ундулоподий. Способ доставки такого вещества адресату — диффузия. Гарантией правильности адреса служит химическая специфичность: адресат сам выбирает вещество, являющееся носителем информации о возбужденном состоянии рецептора. Диффузия в пределах клетки, т. е. организма с размерами порядка сотен микрон, обеспечивает довольно высокую скорость передачи сигнала; промежуток времени между срабатыванием рецептора и поступлением вещества к ресничке порядка секунды.
Однако по уже рассмотренным выше причинам диффузия препятствует строгой направленности сигналов. Ресничек много, все они одинаковые, но расположены на разных участках поверхности нашего эллипсоида. Поэтому при выделении рецептором регуляторного вещества биения всех ресничек будут усиливаться или ослабляться.
Это затруднение можно преодолеть посредством специализации рецепторов ресничек 'И медиаторов или ;при помощи труб.! Нужно проложить трубы от рецепторов к регулируемым ими рес-} ничкам, и тогда регуляторное вещество будет диффундировать в строго заданном направлении. Морфогенная проблема создания полых цилиндров — труб решена в эволюции раньше. Организму достаточно иметь необходимый набор макромолекул белков и трубы нужного диаметра самособерутся из этих морфологических единиц (см. выше, с. 148). Здесь возникает задача «правильной» укладки труб, а именно соединения ими строго определенных ресничек и рецепторов. Как решается эта задача внутри одной клетки — я не знаю. Однако сам факт наличия внутри клеток большого числа микротрубочек установлен и очень занимает внимание цитоморфологов в последнее время. Существование таких трубочек внутри клетки, как мне кажется, обеспечивает необходимую точность адресования сигналов, строго направленную диффузию специфических химических веществ- регуляторов *.
Пытаясь выяснить возможную химическую природу этого вещества-регулятора, мы должны будем использовать уже полученные .нами сведения о механизмах регулирования биений ундулоподий '. Вряд ли в качестве регулятора можно использовать АТФ-рецептор сам потребляет чужую АТФ, поставляемую специализированными биохимическими системами, но им может быть какой-либо регулятор АТФ-азной активности. Опираясь на знания биохимии современных организмов, мы должны были бы поручить эту роль ионам кальция. Диффузия по трубке ионов кальция или связывающих их веществ могла бы служить хорошим способом управления биения ресничек. Правдоподобность такого способа регуляции двигательной активности следует из многих данных о работе различных аппаратов движения. Именно так регулируется сокращение стебелька сувойки. Изменение концентрации ионов кальция регулирует работу мышц всех видов — недаром роли кальция в биологических процессах посвящаются специальные книги (см., например, [64]). Примем пока, что внутри одной клетки регуляторные импульсы от рецепторов передаются двигательным органеллам по специальным трубам в виде порций ионое -кальция или веществ, 'изменяющих состояние кальция в ундулоподиях.
Теперь наш реснитчатый организм выглядит следующим образом. Основные рецепторы специализированы по виду принимаемых ими сигналов и расположены на том конце эллипсоида, который направлен ,в сторону своего движения. Это головной конец эллипсоида, противоположный его конец — хвост. Ундуло- подии покрывают поверхность организма не равномерно, а так, чтобы обеспечить наиболее рациональное их движение в нуж- юм направлении. Рецепторы связаны с ундулоподиями посредством трубочек, передающих химические сигналы.
По-видимому, дальнейшее совершенствование такого одноклеточного организма может идти по пути все большей дифференцированное™ рецепторов, все более рационального их расположения, группировки, взаимодействия, все более совершенной связи с ундулоподиями. Однако никакого существенного увеличения в скорости перемещения к цели этим уже не достичь. Она лимитируется предельной, невысокой скоростью движения организмов посредством ресничек. Управление же движением, совершаемым посредством мышц, требует решения совсем других задач. Как мы уже показали выше, движение при помощи мышц состоит в изменении формы клетки ,в целом, и поэтому направленное перемещение организма может быть осуществлено лишь в .многоклеточном организме. В конце предыдущей главы уже отмечалось, что само возникновение многоклеточных организмов, пс-видимому, обусловлено 'Именно решением в процессе эволюции задачи резкого ускорения управляемого направленного движения. Мы пришли к выводу об обусловленности вознмшовения многоклеточности .именно необходимостью все болышх скоростей перемещения в пространстве. В многоклеточном организме каждая отдельная -мышечная клетка аналогична по своей функции ундулоподии одноклеточного организма. Только совокупность мышечных клеток может обеспечить движение организма в разных направлениях. Управление перемещением такого организма требует решения почти тех же задач, что и в случае реснитчатого эллипсоида. Необходимо, 1Тобы сигналы от рецепторов, сгруппированных в определенны: зонах поверхности тела, поступали в -мышечные клетки и регуляровали частоту и силу их спонтанного ритмического сокращенш (Мы предполагаем, что спонтанное ритмическое сокращение является первичным свойством первичных мышц).
Однако теперь проблема передачи сигналов усложняется. Речь идет 1еперь об их передаче не внутри одной клетки, а от одной клетки к другой. Здесь уже эволюции приходится думать о передаче сигналов через поверхностную мембрану клеток или посредством нее. Теперь нужны морфологические связи, быть может, такие же трубы между клетками. Однако трубы с диффундирующими в них сигнальными химическими веществами уже непригодны: скорость диффузии и в данном случае оказывается узким местом — она -совершенно недостаточна для управления движением мышечных клеток. Нужно время порядка 1 — 10 сек для передачи сигнала диффузионным путем от клетки к клетке .при характерном размере клетки 10~2 см.
Во-первых, резко -возрастают скорости движения, и поэтому управление перемещением должно происходить значительно быстрее. Во-вторых, резко возрастают расстояния, на которые приходится передавать сигналы. Следовательно, порции веществ, диффундирующих по трубам, уже не могут служить сигналами. Нужны другие механизмы распространения сигналов от рецепторов к двигательным клеткам.
Что кроме веществ может распространяться по трубчатым или иным соединениям клеток друг с другом? Химические процессы (перемещается фронт горения или фронт колебательной химической реакции), фронт структурной перестройки (например, фронт кристаллизации или плавления), электрические, акустические сигналы и, наконец, световые импульсы.
Распространение в трубах химических процессов или фронтов фазовых переходов (структурных перестроек) требует заполнения трубы активным веществом и обязательной регенерации его активного состояния после прохождения каждого импульса— это должен быть бикфордов шнур, снова образующийся после каждого взрыва. Распространение электрических, акустических и электромагнитных (световых) импульсов не связано,в принципе, с необходимостью регенерации самого волновода после прохождения каждого импульса.
Итак, речь идет о связи рецепторов и мышечных «леток посредством «нервов».
После работ Ходжкина, Хаксли и других выдающихся исследователей (см. [130, 313, 314]) природу проведения нервного импульса принято считать выясненной. Известно, что возбуждение по нерву распространяется в виде волны деполяризации — волны изменения распределения ионов натрия и калия по обе стороны клеточной мембраны аксона. Об этой волне можно судить по изменению электрического потенциала. Физико-химиче- ским механизмом распространения возбуждения по нерву вероятно служит процесс (волна) конформационных перестроек вещества мембраны. Одна из первых попыток регистрации распространения по нерву волны структурных 'изменений принадлежит Г. М. Франку, Р. Г. Людковской, Л.П. Каюшину, изучавшим возможность регистрации прохождения механических волн по возбуждаемому нерву посредством интерференционного микроскопа [131а, 1866]). В последующие годы исследованиям физических процессов такого рода, проведенным главным образом оптическими методами, было посвящено много работ [22, 365, 410]. В детально разработанном виде концепция, связывающая распространение возбуждения по нерву с волной конформационных изменений, была создана Тасами [281]. Тасаки полагал, что возбуждение мембраны представляет собой быстрый обратимый катионообменный процесс, сопровождающийся переходами между двумя устойчивыми (конформационными) состояниями образующих ее макромолекул... Конформация мембранных макромолекул и свойства катионообменника в основном определяются отношением концентраций одновалентных и двухвалентных катионов в мембране... Причиной распространения процесса возбуждения по мембране аксона служит различие макромолекулярных конформаций в возбужденном состоянии и в состоянии покоя... В конце концов, если начальная возбужденная поверхность была достаточно велика, вся мембрана переходит из устойчивой конформации покоя в устойчивую возбужденную конформацию.
Такое представление о механизме проведения нервного импульса в общем вполне правдоподобно. Оно может быть модифицировано с учетом новых данных о существовании и свойствах одиночных каналов (см. выше) и фазовых переходах в фосфолипидах мембран (см. следующую главу). Но главный критерий естественного отбора, определявший направление эволюционного становления механизмов возбуждения по нерву это скорость распространения нервного импульса.
Правдоподобным может быть лишь механизм, обеспечивающий предельновозможную, ограниченную лишь физико-химическими свойствам-и системы, скорость проведения нервногоимпульса. Скорость распространения нервного импульса .впервые измерил (в 1850 г.) Гельмгольц и получил величину около 30 м/сек. Теперь мы знаем, что скорость распространения нервного импульса обычно близка к этой величине, но в разных нервах может варьировать от 0,1 до 150 м;сек. [358]. Какие факторы ее ограничивают? Если верна гипотеза о распространении волны структурной перестройки и сопряженной с пей вол,ны изменения объема, т. е. акустической волны, то скорость распространения нервного импульса должна зависеть от скорости структурной перестройки (фазового перехода) и от предельно возможной скорости звука в нервном волокне. Здесь мы еще раз должны обратить внимание ,на малую скорость звука в гелях [253] —скорость нервного импульса, по-видимому, неслучайно совпадает по порядку величин со скоростью звука в гелях[17]. Итак, скорость звука при данных значениях модулей упругости и геометрии проводящих структур ограничивает скорость распространения волны конформационных переходов макромолекулярных комплексов мембраны при распространении возбуждения по нерву. Подробнее мы рассмотрим это обстоятельство ниже. Пока же необходимо сказать, что, если распространение волны возбуждения по нерву основано на обратимом фазовом переходе, то оно возможно лишь при условии практической равновероятности двух состояний, т. е. в узкой зоне фазового перехода (см. следующую главу).
Можно все же, не боясь показаться наивным, спросить: а почему бы не снять этот предел, создав посредством естественного отбора иной механизм проведения нервного импульса, например механизм, основанный на распространении электромагнитных волн или прямом проведении электрических сигналов?
Электромагнитные сигналы, видимый свет и нервный импульс. Для управления перемещением необходимы устройства, обеспечивающие строгое безошибочное адресование сигнала. Для этого вполне пригоден «видимый» свет. В случае световых сигналов необходимы источники излучения, а также световоды — нити с такими оптическими свойствами, с такими показателями преломления, чтобы свет распространялся лишь внутри нити, испытывая полное внутреннее отражение на границе световод — внешняя среда. Поглощение света в световоде, в его веществе должно быть небольшим, а на конце световода должно находиться вещество, обладающее высокой фотохимической активностью.
Я не понимаю почему бы, в самом деле, в процессе эволюции не могла возникнуть такая связь рецептора и двигательного аппарата? Источники интенсивного излучения видимого света биохимически реальны (см. [69]). Известно множество различных биохимических механизмов изучения света: от свечения бактерий в результате люцеферазной (окислительной) реакции до свечения белка, выделенного из гребневиков и медуз, светящих- <ся при взаимодействии с ионами кальция [164, 200]. Имеются также данные о влия?ши света на биохимические процессы (см. [437]). Зато какая скорость проведения'Сигналов — скорость света! Насколько можно судить, нервные волокна обладают всеми необходимыми свойствами световодов, и поэтому возможность передачи световых сигналов по нервам не кажется очень фантастической Я думаю, что вполне реален эксперимент для проверки возможной роли видимого света в передаче сигналов по нервам. Электромагнитные волны, соответствующие другим частотным диапазонам, как указывалось выше, по-видимому, не пригодны. Более короткие — в силу жесткости, повреждающегося действия, более длинные — из-за очень сильного поглощения в среде, воде, протоплазме.
Таким образом, в соответствии с современными биохимическими и биофизическими представлениями нельзя считать невозможной связь клеток посредством излучений .в видимой или ультрафиолетовой области электромагнитного спектрй.
Было бы непростительной ошибкой вслед за М. В. Волькенш- тейном a priori квалифицировать такую возможность как «лженауку»[18]. Весь вопрос в получении достоверных фактических данных. Следует заметить, что огромный фактический материал А. Г. Гурвича и его сотрудников [77, 78] по такому влиянию отнюдь не был опровергнут. Его работы не были продолжены ■отчасти в силу трудностей в «объективной» регистрации «мито- генетического» излучения, отчасти по психологическим и другим причинам..
В недавнее время появились сообщения В. П. Казначеева н ■сотр. [123] о взаимовлиянии клеток посредством излучений оптического диапазона. Эти данные заслуживают внимания и экспериментальной проверки.
Наконец, совсем недавно опубликованы результаты чрезвычайно интересных опытов В. А. Мостовникова и И. В. Хохлова 1218] также обнаруживших сильное, специфическое взаимодействие клеток в культуре ткани, посредством излучаемого или видимого света[19].
Можно надеяться, что в близком будущем количество экспериментальных данных станет достаточным для определенных выводов.
Существует хорошо известный способ передачи сообщений посредством телеграфа. Почему же эволюция не использовала этот принцип? В самом деле, для чего эволюция создала столь ■сложные механизмы проведения нервного импульса — посредством волны деполяризации, волны изменения проницаемости, волны конформационной перестройки? Мало того, что они сложны,они еще и не могут обеспечить большую скорость. Ответ очень прост — прямое прохождение электрического сигнала по нерву невозможно в силу непреодолимых биохимических препятствий; нервы можно было создать в ходе эволюции лишь биохимическим путем, т. е. из водных растворов солей, белков и т. д., заключенных в фосфолипидную оболочку. Сопротивление даже самого электропроводного раствора соли на 7—8 порядков (!) больше сопротивления металла. Поэтому телеграфный принцип передачи сообщений, а именно, передача низковольтного, слабого импульса тока по проводу от источника к приемнику здесь не годится. Не годится по нескольким причинам.
Одна из них — невозможность создания импульса с достаточно высоким напряжением, способного пробиться по жидкостному проводнику — трубе с протоплазмой. Дело не в технической неосуществимости высоковольтного разряда — биофизические батареи электрических рыб показывают, что в принципе это возможно. Разности электрических потенциалов, превышающие 0,4 в, уже не годятся из-за электрохимических эффектов — электрохимического восстановления кислорода и других веществ, а затем при несколько большей разности потенциалов и из-за электролиза воды.
Будучи жестко ограничены верхним пределом разности потенциалов, мы сталкиваемся с невозможностью уменьшить в должной степени сопротивления и путем увеличения толщины проводника. Удельное сопротивление протоплазмы порядка 100 ом/см. Следовательно, протоплазматический проводник диаметром порядка 10 мк будет иметь удельное сопротивление порядка 100 Мом/см. Поскольку по аналогии с телеграфом сопротивление принимающего аппарата должно быть значительно больше сопротивления провода, в клетке должны были бы содержаться вещества с сопротивлением слоя толщиной в несколько сот А порядка 108—1010 ом, т. е. вещества, являющиеся очень хорошим изоляторам.
Таким образом, прямое проведение сигнального электрического импульса по нервному волокну с диаметром клеточного масштаба невозможно. Можно лишь пожалеть об этом; ведь по телеграфу сообщения передаются очень быстро.
Значит (пока вопрос о нервах-световодах не решен) мы можем рассматривать лишь одну возможность, а именно, проведение сигналов по нерву посредством волны структурной перестройки. Ясно, что и здесь под давлением искусственного отбора рано или поздно должно достигаться предельное совершенство, т. е. предельно возможная скорость проведения незатухающего сигнала по нерву.
Скорость проведения у позвоночных животных оказывается достаточно высокой вследствие миелинизации нервного волокна с перехватами Ранвье через каждые 1 —2 мм, а у беспозвоночных животных, нуждающихся в возможно более быстром прове-
дении нервного импульса,— вследствие образования предельно толстых (до 1 мм) нервных волокон.
Как отмечалось, в механизме проведения сигналов по нерву посредством волны деполяризации источником необходимой энергии служит неравновесное состояние градиентов концентрации катионов— калия, натрия, кальция. Скорость проведения нервного импульса зависит от скорости изменения этих градиентов, т. е. от быстроты конформационной перестройки мембранных компонентов. По мнению Катца [130], «скорость распространения волны деполяризации зависит от продольной электропроводности внутренней области аксона и поэтому она тесно коррелирует с толщиной волокна. Как известно, один из способов увеличения скорости передачи сигналов состоит в уменьшении осевого сопротивления кабеля путем увеличения диаметра волокна. Именно это решение избрала природа для удовлетворения потребности в высокоскоростной передаче импульсов у некоторых беспозвоночных. Например, быстрое движение кальмара при бегстве от опасности контролируется небольшим числом гигантских аксонов, иннервирующих обширную мускулатуру его мантии, которая действует как реактивный двигатель. Однако для животного, которому помимо быстроты реакции необходимо и наличие огромного числа каналов для передачи множества сенсорных сообщений и обеспечения двигательных реакций, гигантские аксоны оказались бы непригодными. Ясно, например, что в зрительном нерве, где должно находиться больше миллиона параллельных аксонов для передачи зрительной информации просто не хватило бы места для большого числа гигантских волокон. Решением, найденным нервной системой позвоночных, явилось образование миелинизиро- ванного аксона, в котором кабельные потери сильно снижены благодаря миелиновой оболочке» (130, с. 114).
Поскольку механизм проведения нервного импульса рассмотрен в трех книгах выдающихся исследователей этого процесса — Тасаки [281], Катца [130], а также в классической книге А. Ходжкина [313], я не буду излагать сведения о механизме генерации и проведения нервного импульса. Сказанное выше можно просуммировать следующим образом.
Наиболее совершенный способ связи рецептора и двигательного аппарата, которые обязательно должны быть пространственно разделены, состоит в передаче сигналов по нервному волокну. Скорость передачи сигналов по нерву (нервных импульсов), осуществляемых по принципу структурных перестроек, не может превысить скорость звука и фактически лимитируется подвижностью ионов в электрическом поле. Возможность передачи световых сигналов по нервному волокну не исследована.
Нервы возникли в эволюции вследствие необходимости преодоления пространственной разобщенности механизма, воспринимающего сигналы из внешней среды, и механизма перемещения в пространстве; сни необходимы, кроме того, из-за медленностии беспорядочности направлений диффузий химического регулятора. Однако непосредственным способом управления биохимическим механизмом перемещения в пространстве может стать только образование в мышечной клетке специфических веществ. Только такие вещества способны изменить скорость ферментативного процесса расщепления АТФ, инициировать процесс конформационных изменений макромолекул, приводящих к преобразованию свободной энергии химического процесса, в механическую работу.
Следовательно, нервный импульс, дойдя до цели, до конца нервного волокна, должен вызвать образование специфического химического регулятора сокращения мышцы (что и происходит на самом деле). Сейчас мы знаем, что роль такого медиатора играют ионы кальция. Освобождение ионов из связанного состояния (в структурах саркоплазматического ретикулума) и соединение его с белками комплекса актомиозин — тропомио- зин — тропонин — условие начала сокращения миофибриллы, начала движения нитей актина и миозина навстречу друг другу. Связывание кальция служит причиной прекращения ферментативного расщепления АТФ, прекращения энергетического обеспечения сокращения миофибрилл, т. е. условием расслабления, сопровождающегося при нагрузке растяжения миофибриллы, например, при действии эластических сил коллагеновых волокон или груза, или же под действием реципрокяых (тянущих в противоположную сторону) мышц. Однако количество ионов кальция, непосредственно поступающих в протоплазму в результате прихода нервного импульса, очень невелико, и .поэтому на нервных окончаниях действует механизм химического усиления, т. е. увеличения количества кальция, происходящего посредством медиаторов. Под влиянием нервного импульса выделяется химический медиатор — ацетилхолин (обеспечивающий регуляцию быстрых мышц) или адреналин (регулирующий относительно длительный тонус специализированных мышц в стенках кровеносных сосудов). Эти медиаторы запускают процессы, приводящие к появлению больших количеств кальция в иннервируемом органе.
Эволюционное совершенствование связей двигательных аппаратов (мышц) с рецепторами посредством нервов является залогом дальнейшего прогресса в решении основной проблемы эволюции на данном этапе — проблемы совершенного управления перемещением организма. Мы уже видели, что управление движением становится предельно совершенным лишь при достижении совершенного анализа траектории произвольного движущегося тела (жертвы или хищника). Анализ произвольной траектории и управление движением собственного организма основаны на функциях восприятия, запоминания, обобщения, сопоставления образов, в частности абстрактного образа — модели траектории с реально осуществляющейся траекторией.
Все это должно завершиться возникновением управляющей сигнальной системы, определяющей движение организма в нужном направлении по соответственно построенной траектории. Выполнение таких сложных задач не обеспечивается элементарной связью рецептора и двигательного аппарата — простейшей |рефлекторной дугой. Непосредственная связь рецепторов с двигательным аппаратом становится принципиально недостаточной для управления движением в случае взаимодействия двух движущихся организмов. Это объясняется тем, что абсолютные скорости двух взаимодействующих организмов в принципе могут быть одинаковыми. И тогда хищник никогда не догонит жертву: они будут двигаться с равными скоростями, сохраняя постоянный интервал. И, наоборот, даже небольшое преимущество в скорости у хищника лишит жертву всех надежд на спасение. При близости скоростей перемещения в пространстве взаимодействие в системе жертва — хищник возможно лишь при произвольных траекториях движений. Это значит, что управление перемещением посредством простых рефлекторных механизмов не пригодно. Хищник не должен бежать непосредственно к тому месту, где он увидел жертву. Пока он добежит, жертвы там уже не будет. (Зенитчики стреляют, целясь не в летящий самолет, а вынося прицел далеко вперед, т. е. целясь ,в то место, куда при правильной экстраполяции самолет должен прилететь в момент долета туда снаряда). Итак, нужен анализ воспринятых рецепторами сигналов, необходима предварительная переработка информации и лишь затем должны возникать сигналы управления движением.
Глава 11
ТЕПЛОКРОВНОСТЬ И ТЕПЛОУСТОЙЧИВОСТЬ
Теплокровность, повышение температуры тела относительно температуры среды не связаны непосредственно со скоростью биохимических процессов.
Теплокровность необходима для высокосовершенного функционирования нервной системы.
Необходимо соответствие теплоустойчивости белков температуре среды обитания.
Температура среды — важнейший физический фактор эволюции. Приспособление к той или иной температуре среды, т. е. выработка механизмов терморегуляции, играет чрезвычайно важную роль при определении кинетического (биологического) совершенства живых организмов. Есть два способа приспособлений организмов к разной температуре среды.
Первый способ состоит в поддержании постоянных скоростей биохимических и физиологических процессов посредством компенсирующей регуляции этих скоростей при разных температурах ■среды обитания, а следовательно, и тела организмов (пойкило- термные организмы). Второй способ состоит в поддержании постоянной температуры тела при разных температурах среды (гомойотермные организмы). Тем самым он обеспечивает независимость существования организма от температуры среды.
Априори совсем не очевидно, что второй способ «лучше» первого. Более того, лично мне кажется более «удобной» пойкило- термия —• она не требует столь тонких и сложных механизмов терморегуляции. Нам, людям («голым обезьянам») приходится тратить огромное количество угля, нефти, газа, электроэнергии на согревание жилищ. А многие пойкилотермные организмы, например океанические рыбы, ведут весьма активную жизнь при температуре тела, близкой к 0°. Более того, если теплокровность по каким-то причинам (например, для обеспечения автономии от колебаний условий среды) и оказалась выгодной, то почему же наиболее высокоорганизованные животные — млекопитающие и птицы — поддерживают температуру своего тела в узком диапазоне вблизи 40°? Ведь здесь дорог каждый градус — куда экономнее было бы иметь температуру 25 или 30°.
Нужно сказать, что хотя проблемам терморегуляции посвящены капитальные исследования [117, 134, 151, 273, 300, 330, -364], вопрос о физико-химических причинах возникновения в эволюции теплокровных организмов и выбора температуры тела вблизи 40°, как мне кажется, не анализируется с должной строгостью.
При анализе этих вопросов сразу же становится очевидным, что необходимость повышения температуры тела по сравнениюсо -средой -возникает в эволюции не сразу, а лишь после преодоления диффузионного ба-рьера. В самом деле, скорость химических реакций увеличивается с ростом температуры значительно быстрее скорости диффузии. В самом деле, ихдл ~ ехр {—Е^/кТ), tW~y7\ Поэтому для систем, неприспособленных к активному преодолению диффузионного барьера, повышение температуры скорее вредно, чем полезно: ухудшается возможность регулирования скоростей разных химических реакций, и с приближением к диффузионному пределу он.и уравниваются. Итак, первый вывод: увеличение температуры способствует кинетическому совершенству лишь активно перемещающихся животных. Как известно, £акт ферментативных реакций мало, т. е. скорость ферментативных процессов слабо зависит от температуры, однако активность ферментов сильно зависит от других факторов—присутствия активаторов, особенностей аминокислотного состава макромолекулы и т. п. Это заставляет усомниться в правильности распространенного мнения о повышении температуры тела, как непосредственном способе ускорения биохимических процессов. Таков второй вывод. Наконец, принято думать, что при высоких температурах возможность жизни высокоорганизованных животных ограничена в -силу все -возрастающей с повышением температуры денатурации белков. Это также весьма спорно — большинство белков и нуклеиновых кислот денатурируют при температурах, значительно превышающих 36—40°. Кроме того, молекулы белков и нуклеиновых кислот могут в процессе естественного отбора приобрести относительно высокую теплоустойчивость (термофильные бактерии). Значит, возможность жизни сложных организмов при высоких температурах ограничена не денатурацией макромолекул, а другими причинами. Таков наш третий вывод.
Итак, хорошо было бы попытаться выяснить, почему для наиболее высоко организованных животных необходима температура тела в диапазоне 36—40°.
Узость температурного диапазона активной жизнедеятельности теплокровных более всего напоминает ограниченность температурных интервалов, соответствующих каким-либо фазовым переходам. Более того, узость зоны теплокровности свидетельствует о том, что для активной жизнедеятельности необходимы условия, соответствующие именно переходу одного состояния в другое, а не преимущественному нахождению в каком-либо одном состоянии. О каких фазовых переходах может здесь идти речь?
Вот один из возможных ответов на поставленный вопрос: речь идет о переходе гель — золь в протоплазме. В самом деле, мы уже пришли к выводу, что протоплазма должна быть жидкой, чтобы не затруднять движение в клетке метаболитов и макромолекул. Однако для активного перемещения, для движения протоплазмы^ для поддержания и изменения формы клеток их содержимое должно быть гелеобразным. Тогда «наилучшей» будет жизнь в условиях, соответствующих переходу гель — золь. О каких золях игелях можно говорить в этом случае? Как известно, гели делятся на экзо-, эндо- п изотермические [405]. Экзотермические гели, возникающие главным образом вследствие взаимодействия полярных групп, плавятся при нагревании (желатина, агар). Эндотермические гели, образующиеся по преимуществу вследствие гидрофобных взаимодействий, плавятся при охлаждении (акто- миозиновые гели); изотермические гели не изменяют своего агрегатного состояния при изменении температуры. Следовательно, нагревание способствует ускорению внутриклеточных биохимических процессов лишь в том случае, если внутриклеточные структуры образуют экзотермический гель. Вполне вероятно, что в клетке преобладает именно такой гель — трехмерная сеть типа фибриллярных коллагеновых молекул. Превращение этого геля в золь — плавление геля, способствует резкому усилению перемешивания внутриклеточного содержимого, ускорению биохимических процессов. Однако в большинстве клеток присутствуют и белки актомиозинового комплекса, образующие эндотермический гель. Впрочем, последний особенно эффективно плавится не при охлаждении, а при действии АТФ.
Мысль о том, что переход гель — золь служит универсальным регулятором общей скорости биохимических процессов, была чрезвычайно популярна уже более 30 лет назад. Потом в связи с грандиозными успехами биохимии, выявлением -и изучением множества отдельных ферментативных реакций и их систем взгляд на протоплазму как .на единую коллоидную систему был не то, чтобы скомпрометирован, а просто стал казаться .наивным. Тем не менее, вполне соответствующим совокупности современных данных можно считать предположение о ключевой .роли в клетке коллагеноеого или, быть может, тубулянового геля. Белки такого типа необходимы для придания клетке специфической формы. Упорядоченные сети, структуры из волокон составляют каркас, поддерживающий оболочки животных клеток. Ясно, что движение протоплазмы, перемешивание внутриклеточного содержимовозможны лишь .при полужидком состоянии, т. е. в диапазоне температур перехода гель — золь. Более того, течение внутриклеточного содержимого может осуществляться лишь при подвижной оболочке клеток. Следовательно, и оболочка должна быть полужидкой. Итак, мы как будто бы пришли к .выводу, что температурные оптимумы определяются температурами переходов гель — золь коллагенов или иных образующих экзотермический гель компонентов клетки.
Увы, это так и не так. Исследования и обобщения ряда авторов [96, 97, 166] показали, что справедливо обратное соотношение, а именно, температуры структурных переходов коллагенов соответствуют температурам среды обитания клеток и определяются вариациями аминокислотного состава коллагенов. Иными словами, физико-химические свойства коллагенов «приспосабливаются» в ходе эволюции к разным температурным условиям, а не наоборот. Эволюции не приходится подстраиваться под прихоти коллагенов.
Более вероятно, что температура тела, необходимая для гомой- отермных животных, определяетеяпаличием липидов возбудимых мембран клеток. Мысль об ответственности липидов за температурную адаптацию животных, была высказана Л. Гейльбруном 1396], а затем ее развивали многие исследователи (см., например, [364] ). Доводом в пользу такой гипотезы служило соответствие температуры плавления жиров организма температуре среды обитания или (у гомойотермных животных) температуре тела. Как известно, температура плавления жиров тем ниже, чем больше в их составе ненасыщенных жирных кислот. Количество ненасыщенных связей измеряют количеством иода, реагирующего с этими связями (так называемое йодное число). Корреляция йодного числа жиров с температурой обитания организма обычно очень хороша, причем интересно, что эта корреляция прослеживается для теплоустойчивости организма как целого, а не для теплоустойчивости отдельных клеток. Последнее обстоятельство, по мнению Б. П. Ушакова [300], не свидетельствует в пользу липидной теории теплоустойчивости клеток. Относительно клеток он, возможно, прав. Но нас-то интересует организм — живое, многоклеточное существо, объединенное в единое целое нервной системой.
Есть и другие основания для недовольства липидной теорией в ее классическом виде. В соответствии с ней температурные характеристики липидов (как и коллагенов) организма легко адаптируются к температуре среды обитания вида. А мы ищем инвариант — непреодолимые по физико-химическим соображениям обстоятельства, делающие температурный интервал 36—40° универсальной оптимальной зоной условий существования наиболее совершенных животных. Такой системой, свойства которой не подгоняются к температуре существования, а, в известном смысле, определяют ее, являются, по моему мнению, не вообще липиды, а липопротеидные комплексы возбудимых мембран. Состав и свойства предельно совершенных возбудимых мембран клетки жестко детерминированы их главными функциями — способностью к созданию асимметричного распределения ионов и к проведению волны возбуждения. Волны структурной перестройки, волны конформационных изменений в мембране, обеспечивающие проведение возбуждения, с наибольшей легкостью осуществляются именно в зоне равной вероятности двух состояний, т. е. в зоне фазового перехода. Следовательно, скорость распространения возбуждения будет наибольшей при температурах и при других условиях., соответствующих зоне фазового перехода. Эта скорость резко падает при температурах, меньших и больших оптимальной.
Итак, возможный ответ на вопрос о причинах выбора в ходе эволюции температурного оптимума жизни животных формулируется следующим образом: область 36—40° соответствует диапазону температур фазового перехода возбудимых мембран[20]. Свойства мембран определяются их основной функцией—возбудимостью. Эволюция всех биохимических процессов и систем в возбудимых клетках направлена на совершенное обеспечение этой основной функции. Из сказанного следует, что у холоднокровных скорость проведения нервного импульса должна быть, как правило, существенно меньше, чем у теплокровных (при температуре тела, меньшей 36—40°).
Для подтверждения правильности предположения об обусловленности температурного режима многоклеточных животных физико-химическими свойствами липопротеидных комплексов их возбудимых мембран можно привести разные факты. Так, в работах В. Б. Ушакова [301] было показано, что при тепловой инактивации мышц лягушки сначала инактивируются компоненты возбудимой системы. Мышечное волокно в целом гибнет до того, как наступают заметные физико-химические изменения сократительных белков. В работе Т. А. Джамусовой [88] показано, что необратимая потеря возбудимости при нагревании мышц травяной лягушки начинается при 36° и происходит с заметной скоростью. Завершается она при 42°. Эти температуры отнюдь не соответствуют температуре среды обитания лягушек, а являются, по-видимому, свидетельством инвариантных свойств возбудимой мембраны, определяемых зоной фазового перехода ее липопроте- идного комплекса. У теплокровных мембраны работают в условиях, максимально способствующих появлению волны конформационных перестроек.
Как мы видим, предполагаемое предельное совершенство клеточной мембраны именно как возбудимой системы детерминирует определенный температурный режим существования соответственно совершенных животных. Итак, фактором, определяющим эволюцию в направлении теплокровности, является скорость распространения волны возбуждения по нерву, а не скорость ферментативных реакций. Теплокровные победили холоднокровных благодаря большим скоростям реакций, большим скоростям выбора траекторий движения в ходе преследования жертвы или бегства от хищников. Это становится ясным при наблюдении, например, за рептилиями. Скорость реагирования и перемещения змей и ящериц столь явно изменяется с температурой, что более строгие доказательства кажутся излишними.
Итак, время, затрачиваемое на переработку сигналов от рецепторов и проведение сигналов, является критерием в естественном отборе, приводящим к появлению теплокровности. Конечно же, на самом деле все может быть существенно сложнее. И здесь возможны удивительно тонкие «обходные маневры». Так, холоднокровные лягушки никогда бы не успевали поймать муху, еслибы их сетчатка не была устроена особым образом. Восприятие сетчаткой круглого темного движущегося предмета с угловыми размерами мухи или небольшого жука вызывает автоматическую реакцию захвата добычи посредством прямой, почти не заходящей в головной мозг, связи сетчатки с соответствующей группой эффекторов.
Однако платой за скорость в данном случае оказывается отсутствие центрального аппарата анализа, а следовательно, и невозможность эволюционного развития мозга в направлении способности к экстраполяции траектории быстро перемещающихся объектов *.
У теплокровных сетчатка не замкнута накоротко на исполнительные органы, и существует мощнейший центральный аппарат анализа зрительных образов. Это становится возможным именно в результате теплокровности.
После того, как было написано изложенное выше, мне стали .известны факты, указывающие на большую вероятность предположения об обусловленности диапазона 36—40° у теплокровных фазовым переходам в фосфолипидах возбудимых мембран.
Относительно недавно было установлено, что в системе фосфолипиды— вода и в самом деле наблюдается резкий фазовый переход в узком диапазоне невысоких температур (см. литературу к статье [443]). Этот переход состоит в превращении кристаллической структуры в жидко-кристаллическую и осуществляется как в искусственных бислойных фосфолипидных мембранах, так и в естественных мембранах. Температура фазового перехода зависит в основном от структуры цепей жирных кислот — для жирных кислот с одной двойной связью и транс-конфигурацией температура перехода значительно выше, чем для таких же кислот с цис-ко.нфигурацией.
О биологическом значении фазовых переходов свидетельствуют и данные работы [443], выполненной на мутантах Е. coli, не способных самостоятельно синтезировать жирные кислоты с длинной цепью. Мутантов выращивали на средах, содержащих разные жирные кислоты, используемые этими микроорганизмами для построения фосфолипидов клеточных мембран.
Оказалось, что при добавлении в культуральную среду жирной кислоты, состоящей из 18 атомов С и находящейся в трансконфигурации относительно двойной связи углеродного атома в положении 9 (транс — Д9С18:1), скорость переноса веществ через мембрану резко увеличивалась при температуре, превышающей 37°. При добавлении в среду той же кислоты в цис-кон- фигурации скорость переноса резко возрастала при 16°, при добавлении транс — A9C1S:1 — при 31°.
Анализ различными физическими методами выделенных из клеток фосфолипидов, клеточных мембран, а также целых клеток показал, что температуры, соответствующие резкому изменению скорости трансмембранного переноса, лежат вблизи температур фазового перехода кристалл — жидкий кристалл для соответствующих препаратов фосфолипидов (в основном— фосфатидилэтаноламина) [422]. При температурах, меньших температуры перехода, мембраны состоят из молекул липидов, упакованных в гексагональную кристаллическую решетку. В такие мембраны утоплены молекулы белков-перенос- чиков, и транспорт через них весьма затруднителен. При температуре фазового перехода происходит резкое увеличение подвижности углеводородных цепей, мембрана становится жидкой, трансмембранная диффузия и активный перенос веществ оказываются облегченными (см. в частности [143]).
Из сказанного выше следует, что в возбудимых мембранах теплокровных наиболее существенную роль играют фосфолипиды, содержащие транс — AeC,8;i — жирные кислоты. В зоне фазового перехода этих фосфолипидов при температурах около 38° становится возможным распространение волны возбуждения по нерву. Итак, весьма вероятно, что наиболее совершенные го- мойотермные животные поддерживают температуру тела около 38°, поскольку именно при этой температуре обеспечиваются наилучшие условия функционирования возбудимых мембран.
КОРРЕЛЯЦИЯ ТЕПЛОУСТОЙЧИВОСТИ БЕЛКОВ С ТЕМПЕРАТУРОЙ СРЕДЫ ОБИТАНИЯ ПОИКИЛОТЕРМНЫХ животных
Итак, предельно совершенные, активно перемещающиеся животные должны быть теплокровными, поскольку именно в диапазоне температур 36—42° обеспечивается максимальная скорость проведения возбуждения по нерву. Этот диапазон температур задан свойствами фосфолипидов возбудимых мембран. Сам фосфолипидный состав детерминирован необходимостью максимально совершенного выполнения функций возбуждения и проведения возбуждения. Приходится идти на заботы о высокосовершенной системе терморегуляции, поддерживающей необходимую температуру тела.
Как живут холоднокровные, пойкилотермные животные и растения?
Существует удивительное явление — корреляция термоустойчивости (температуры денатурации) внутриклеточных белков и средней температуры среды обитания животных. Большой вклад в эти проблемы и обстоятельные обзоры этого феномена осуществили В. Я- Александров [6, 7] и Б. П. Ушаков [300] (см. также [465]). Что удивительно: коррелирует температура денатурации белков, соответствующая диапазону температур 50—100°, и температура среды обитания, соответствующая, например, температурам 15—25°. В силу наших причин ферменты типа миокиназы денатурируют у озерной лягушки (средняя температура среды обитания 18° С) при температуре 78°, а у травяной лягушки (средняя температура среды обитания 13°) при 71°? Причем эта корреляция наблюдается, по-видимому, для большинства белков клетки [7].
Было предложено несколько объяснений этой удивительной корреляции (см. [7]). Мне представляется наиболее интересной интерпретация этого явления Н. Г. Есиповой [100], следующим образом объясняющей физические причины (факторы), приводящие в ходе эволюции к соответствию, теплоустойчивость белков с температурой среды обитания пойкилотермных животных *: «Теплоустойчивость — температура денатурации — белков определяется ях аминокислотным составом.
Белки—полимеры и, следовательно, в структурах их макромолекул возможны дефекты двух сортов: 1) «динамические» дефекты, как в обычных атомных 'И молекулярных кристаллах и 2) «статические» дефекты, специфические для полимеров.
Динамические дефекты — нарушение кристаллической структуры вследствие теплового движения атомов в узлах решетки. Это типичные тепловые флуктуации. Динамические дефекты равно быстро возникают и исчезают независимо друг от друга в разных частях кристалла. Концентрация динамических дефектов растет с ростом температуры.
Статические дефекты (понятие, вводимое Н. Г. Есиповой) обусловлены связью отдельных узлов решетки друг с другом посредством полимерной цепи. В результате такой связи небольшие тепловые флуктуации могут распространяться по ходу главных валентностей и сохраняться относительно долгое время «неразряженными», образуя статические дефекты. Парадоксальным образом концентрация статических дефектов уменьшается с ростом температуры, возрастает вероятность «разрядки» на динамическом дефекте.
Макромолекула белка, как показано в работах [98, 99], аналогична кристаллу. Поскольку концентрация статических дефектов в кристалле уменьшается с ростом температуры, кристаллическая структура макромолекулы становится все более совершенной при увеличении температуры до температуры денатурации. Отсюда следует, что, поскольку совершенное функционирование связано с совершенной структурой, для функционирования белков желательна возможно более высокая температура. Однако с ростом температуры растет концентрация динамических дефектов. Для каждого белка и любого другого полимера должна существовать оптимальная температура функ-
! Далее с согласия Н. Г. Есиповой, приведен краткий вариант ее доклада на нашем семинаре.
ционирования в биологических системах, соответствующая минимальной концентрации, статических и динамических дефектов.
Кривая, характеризующая зависимость концентрации дефектов от температуры, определяется типом его структуры, поэтому для разных белков минимальная концентрация дефектов соответствует разным температурам денатурации.
Особый случай представляют собой коллагены, определяющие структуру клеток и морфологию многоклеточных организмов. Минимум дефектов у коллагенов (вследствие особенностей их структуры и особой роли воды в ее поддержании) практически совпадает с температурой денатурации. Поэтому структура коллагенов максимально совершенна на границе тепловой денатурации. Этим объясняется удивительный факт — точная подгонка температуры денатурации коллагенов к температуре среды обитания, достигаемая изменениями аминокислотного состава [100].
О ВОЗМОЖНОСТИ СУЩЕСТВОВАНИЯ ДИСКРЕТНЫХ ТЕМПЕРАТУРНЫХ ЗОН ЖИЗНИ
В интерпретации Н, Г. Есиповой .необходимость соответствия теплоустойчивости белков температуре среды обитания объясняется существованием экстремума — минимума дефектов структуры макромолекулы белка. Однако известно, что макромолекулы белков, вероятно, существуют в нескольких конформациях и их функционирование состоит в переходах из одной конформации в другую.
Представления о возможности существования белков в виде нескольких дискретных конформационных форм — конформе- ров — уже давно обсуждаются в литературе. Мне эти представления стали казаться правдоподобными после опытов сраствора- ми актомиозина [341]. Весьма интересные сведения о температурных переходах конформеров были получены С. В. Коневым и его сотрудниками [148]. Из .их данных следует, что большинство белков резко кооперативно переходит из одного состояния в другое в узком интервале относительно невысоких, заведомо неденатурационных температур (12—13°, 23—25°). Эти состояния различаются, в частности, ферментативной активностью и характером упаковки полипептидных цепей в макромолекуле.
В наших исследованиях [338] выяснилось, что белки существуют в нескольких различных конформациях, -переходящих одна в другую. Отсюда, возможно, следует наличие нескольких температурных зон —разных для разных конформаций, соответствующих -совершенному функционированию. Кроме того, эти температурные зоны могут определяться не самим по себе аминокислотным составом белков, а также и взаимодействием с водою. В этом случае температурная «зона жизии» будет сильно зависеть от свойств воды. В самом деле, мы уже отмечали, что почти любое кон формационное изменение макромолекул белков сопровождается изменением соотношения гидрофобно-гидрофильных групп на поверхности макромолекулы. Следовательно, любое такое изменение должно быть связано с перестройкой, изменением ориентации молекул воды вблизи макромолекул. Это значит, что конформационные изменения последних должны весьма сильно зависеть от легкости перестройки «структуры» воды. В диапазоне условий (содержание электролитов и неэлектролитов, температура, <рН), соответствующим изменениям состояния воды, конформационные изменения макромолекул будут происходить легче, чем вне этого диапазона. Можно довольно легко представить себе «подгонку» свойств полипептидных цепей к свойствам воды посредством изменений аминокислотного состава. В то же время вовсе не очевидно, что и свойства воды могут быть «подогнаны» под любые температурные условия посредством изменения концентраций в ней различных веществ. Вполне может быть, что организмы должны приспосабливаться к неизменяемым свойствам воды.
Тогда может оказаться, что высокосовершенная жизнь может осуществляться лишь при некоторой, определяемой свойствами воды, температуре. Более того, может оказаться, что имеется лишь несколько дискретных температурных зон, совместимых с интенсивной жизнедеятельностью. Существует ли ряд дискретных значений температур, благоприятных для изменений состояния воды? Я говорю здесь о большом числе таких температур. Две из них общеизвестны — 0 и +100°. Предположение о существовании каких-то температур, соответствующих изменению структуры, состояния воды в интервале 0—ТОО0, содержит в себе допущение полиформизма жидкой воды. Само словосочетание «полиморфизм жидкости» парадоксально, так как оно означает «квазикристалличность» жидкой воды. По этому поводу было столько бурных дискуссий, что я не рискую далее затрагивать подобные вопросы. Давно уже дело не в умозрительных общих соображениях, а в надежных фактах (см. [111]).
На протяжении многих лет все данные, способные помочь решению вопроса о полиморфизме жидкой воды, о множественности фазовых переходов в температурном интервале 0—100°, собирал В. Дрост-Хансен [381, 382]. После интенсивного обсуждения этого вопроса [439] был сделан вывод, что в чистой жидкой воде нет полиморфных переходов, множества переходящих при нагревании одно в другое дискретных состояний (структур) воды. Но почти одновременно с таким обескураживающим умозаключением появились данные о полиморфизме воды, находящейся в непосредственной близости от гидрофобных поверхностей, в частности, близ мембран и макромолекул. Я имею в виду прежде всего работу Дрейера и его сотрудников [380], в которой исследовалась температурная зависимость коэффициента диффузии тиомочевины, взятой в низкой концентрации и известной своим слабым влиянием на свойства воды. Авторы цитируемой работы обнаружили ступенчатое возрастание коэффициента диффузии, причем ступеньки начинались при 15, 28, 43 и 60°. Они показали также, что при тех же температурах аномально изменяется и активность ферментов. Вот что .они пишут: «Структурные аномалии воды проявляются в тепловом движении молекул воды ,или в подвижности низкомолекулярных веществ вблизи твердых поверхностей... поверхность макромолекул для низкомолекулярных веществ подобна макроскопической поверхности. Следовательно, .подвижность субстратов в окружении белков должна изменяться в результате структурных аномалий воды». Исходя из этого заключения, авторы цитируемой работы, исследовали температурную зависимость скорости восстановления пирувата, катализируемого лактатдегидрогеназой. Они обнаружили скачкообразное увеличение скорости восстановления вблизи 15° (начало ступеньки) при насыщающей концентрации пирувата и резко аномальное ее изменение в той же области температур при малой концентрации пирувата (порядка константы Михаэлиса Км)-
Последнее обстоятельство представляется особенно интересным. При малой концентрации субстрата общая скорость ферментативной реакции лимитируется диффузией. По млению авторов, структура воды вблизи макромолекул фермента при температуре 14° .препятствует .диффузии субстрата—вода застудневает, а затем .при повышении температуры до 15° и выше она плавится и диффузия облегчается.
Данные об аномальном ходе изменений свойств воды с ростом температуры вблизи твердых поверхностей были получены также в работе [444], в которой измерялась вязкость воды в слоях толщиной 300, 500, 700 и 900 А между двумя кварцевыми пластинками при разных температурах и получались поли- экстремальные зависимости. Обширный материал, свидетельствующий о полиэкстремальном характере зависимости различных биохимических и физико-химических показателей от разных факторов, был получен в работах нашей лаборатории [341, 342]. Наиболее убедительным мне представляется объяснение этих фактов соответствующими изменениями свойств воды. Итак, есть основания для предположения о наличии множества дискретных значений температур, благоприятных для жизни и определяемых свойствами воды.
В соответствии с принятым в книге принципом осталось немного— узнать, есть ли в природе такая дискретность температурных зон жизни. Факты, свидетельствующие о множественности температурных оптимумов для жизни бактерий, в литературе имеются [375, 425, 442]. Однако этих фактов еще недостаточно для общих выводов.
Меня давно занимает мысль о грандиозной статистической обработке данных о температурах, оптимальных для обитания всех пойкилотермных живых существ на Земле. Ясно, что такая статистика даст правильное представление о предмете лишь при прочих равных условиях, а это практически нереально. Можно было бы плыть по морям и океанам на воображаемом корабле от полюса до полюса, измерять температуру и изучать морских обитателей. Более того, после 100 лет морских биологических экспедиций такое путешествие можно совершать, не выходя из библиотеки. Но жизнь сложна — в течение такого путешествия изменяется не только температура морской воды, но и ее минеральный состав, насыщенность газами и освещенность [277а]. Таким образом, получить такие данные можно будет лишь в результате широких исследований 'Искусственно культивируемых живых организмов.
Глава 12
МОЗГ. СПОСОБНОСТЬ к АБСТРАКЦИИ. СОЗНАНИЕ
Невозможность целенаправленных взаимосвязанных перемещений двух произвольно движущихся организмов (жертва — хищник) без экстраполяции взаимных траекторий.
Связь решения в ходе эволюции этой задачи с образованием в мозге аппаратов запоминания, ассоциаций, сопоставления образов, контроля новизны ситуации, принятия решений.
Предел чисто биологической эволюции.
Способность накапливать и использовать сначала случайный, а затем систематический опыт как решающий критерий естественного отбора.
Как следует из сказанного в предыдущей главе, центральная нервная система формируется и совершенствуется при совершенствовании в ходе эволюции аппаратов управления перемещениями в пространстве. Глубокая связь деятельности центральной нервной системы с управлением перемещениями в пространстве была выявлена в трудах И. М. Сеченова [263], Н. А. Бершнтей- на [26], Л. В. Крушинского [159— 161]. Так, Сеченов в своей знаменитой книге «Рефлексы головного мозга» писал: «Все бесконечное разнообразие внешних проявлений мозговой деятельности сводится окончательно к одному лишь явлению — мышечному движению» [263, с. 71].
Замечательны взгляды на эту проблему Б. Спинозы. Старинный язык, геометрический стиль 'изложгния затрудняет в наше время восприятие его идей. Поэтому я приведу изложение взглядов Спинозы, осуществленное с большим искусством Э. В. Ильенковым: «Мыслящее тело активно строит (конструирует) форму (траекторию) своего движения в пространстве сообразно с формой (с конфигурацией >и положением) другого тела, согласовывая форму своего движения (своего действия) с формой этого другого тела, причем любого... Сгособность активно строить свое собственное действие по форм; любого другого тела, активно согласовывать форму своего движения в пространстве с формой и расположением всех другие тел Спиноза и считает отличительным признаком мыслящего -ела, специфической чертой того действия, которое называется «мышлением», «разумом» [119, с. 33 — 34].
Задачу экстраполяции траекторий при управлении перемещениями организма нельзя решить при помощи непосредственной связи рецептора (глаза, например) i эффектора (мышцы).
Более того, наличие подобной связи несовместимо с решением такой задачи. В самом деле, экстраполяция очень часто не совпадает с очевидностью. Я уже приводил пример зенитчика, который должен стрелять не в самолет, а в точку воображаемой траектории его полета, опережающей его видимое положение на много «корпусов». Точно также сокол, пикируя на голубя или утку, должен делать соответствующий «вынос».
Ясно, что в этой сложной задаче орган зрения не должен передавать свои сигналы непосредственно мышцам. Здесь нужно поступать вопреки очевидности. Сигнал зрительного рецептора должен перерабатываться и направляться, вероятно, совсем не «очевидной» группе эффекторов. Должен существовать центральный анализатор сигналов, поступающих от рецепторов. Его функция подобна функции диспетчера. Для принятия решения диспетчер (центральный анализатор) должен заранее знать функции различных эффекторов и успеть (до принятия решения) получить информацию об их состоянии — занятости, работоспособности и т. п.
Следовательно, в сложной многоэтапной системе управления скорость принятия решений зависит от скорости поступления информации (сигналов), сообщаемой всеми потенциально существенными элементами системы управления — другим,и центральными анализаторами (акустическим, тактильным, сигнализирующем об уровне глюкозы в крови), а также возможными эффекторами и пр. Скорость эта будет, естественно, определяться расстоянием, проходимым многочисленными сигналами, необходимыми для принятия решений.
Отсюда ясно, что в ходе естественного отбора должно осуществляться объединение в один орган всех центральных анализаторов и центров управления эффекторами, и таким органом является мозг. Объединение нервных центров в компактные образования — ганглии, а затем, ганглиев в мозг было прослежено в эволюции животных в прошлом веке и получило название цефализации или в греческом произношении кефализации (см. [49, 91, 229]).
Итак, первая стадия принятия решений в задаче управления движением — опрос всех систем, учет состояния всех рецепторов (экстра- и интрарецепторов). Для этого необходима общая команда, приводящая все центральные анализаторы в активное состояние (общий тонус). Такая генерализация тонуса служит условием быстрого принятия решений. В мозге позвоночных тонус создается ретикулярной формацией [60, 219]. Общая мобилизация мозга в связи с решением данной задачи соответствует понятию доминанты, введенному А. А. Ухтомским [299]. Сколько ни ускорять этот процесс опроса, он неизбежно длится заметное время, растущее по мере усложнения системы. Дальнейшее ускорение решения задачи экстраполяции траектории движениядостигается созданием стандартных программ действия при данном сочетании сигналов от рецепторов.
Такой способ экстраполяции имеет вероятностый характер и основан на следующем предположении: если раньше данное действие (перемещение) при данном сочетании сигналов от рецепторов неоднократно приводило к правильному результату, то велика вероятность того, что такие же действия при данном сочетании сигналов от рецепторов окажутся правильными и впредь. Реализация решений, основанных на этом способе прогнозирования, и есть, по-видимому, то, что И. П. Павлов назвал условным рефлексом (динамическим стереотипом). Такой способ подобен предсказанию погоды по аналогии: прогноз составляют на основании многолетних наблюдений. Если неоднократно ранее при определенном сочетании температуры, давления, скорости и направления ветра и пр. на следующий день бывала ясная солнечная погода, значит, при том же их сочетании и завтра можно с некоторой вероятностью ожидать такой же погоды.
Выработка условных рефлексов резко ускоряет принятие решений. Хорошо тренированный охотник, не размышляя, выносит прицел на семь корпусов вперед от летящей утки и, побеждая в естественном отборе неопытного охотника, жарит утку вечером на привале. Выработка стандартной программы, т. е. условнорефлекторного поведения не только резко ускоряет совершение целесообразных действий, но .и делает ненужной общую мобилизацию мозга при каждом акте принятия решений. Такая мобилизация, вдохновение, остается необходимой лишь при выработке новых программ. Следовательно, должен существовать механизм, определяющий новизну ситуации, устанавливающий, что для данного сочетания сигналов от рецепторов готовых программ действия нет. Ситуация 'новизны должна вызывать общую мобилизацию анализаторов, приводить их в активное, я бы сказал, творческое состояние. Механизмы оценки .новизны и те структуры мозга, которые осуществляют оценки, весьма успешно исследуются О. С. Виноградовой [52], к ее работам и следует обращаться читателю.
Мне необходимо лишь подчеркнуть, что функционирование аппарата различения новых ситуаций от бывших ранее играет решающую роль в кинетике поведения животных. Чем быстрее задача будет сведена к предыдущей, тем быстрее будет принято решение, тем успешнее окажется экстраполяция траекторий движения. В самом деле, застывший в недоумении и нерешительности охотник не успевает выстрелить и справедливо называется раззявой.
Такое же значение имеет скорость принятия новых решений, т. е. скорость создания новых программ действия, новой схемы подключения эффекторов. Вопрос этот очень сложен, однако, мне представляется, что в большинстве случаев новые решения принимаются по аналогии с принимавшимися ранее. Чем большенакопленный опыт, чем богаче память, тем вероятнее нахождение аналогий. Скорость возникновения ассоциаций, установления аналогий зависит от развития ассоциативных связей между различными центральными анализаторами.
Таким образом, совершенство мозг.а определяется совершенством разрешающей способности центральных анализаторов, сигналов от периферических рецепторов, скоростью создания стандартных программ действий, емкостью памяти (склада готовых программ), совершенством аппарата различения новое — старое и ассоциативного аппарата, быстротой передачи сигналов эффекторам.
При всей соблазнительности более детального анализа механизмов, обеспечивающих функцию мозга из общих соображений, я не решусь на это. Как было бы интересно представить себе, например, роль света, передаваемого по нервам-световодам, в возникновении ассоциаций. Тут бы и стало физически реальным поэтическое понятие «озарение». Как заманчиво рассмотрение возможных биохимических механизмов регулирования эмоций, тонуса различных отделов мозга, анализ возможных механизмов памяти [4, 11, 52, 60, 224, 324, 469]. Но действительные механизмы функционирования мозга еще далеко не выяснены и поэтому у нас не будет должного критерия, контроля верности дедуктивных построений.
Предельное совершенство мозга предельно совершенных хищников и жертв — предел чисто биологической эволюции. Люди — это организмы, способные перерабатывать вещества и использовать энергию не только при помощи биологических процессов, но и посредством небиохимических и нефизиологических механизмов. Эволюция человека основана на отборе по признаку все более совершенного использования сначала случайного, а затем систематического опыта.
Рассмотренные нами абстрактные предельно совершенные жертвы и хищники — предел чисто биологической эволюции. Они предельно совершенны биохимически, т. е. скорость биохимических процессов у них предельно велика в той степени, в какой это допускают физические и химические свойства возникших в эволюции систем. Они обладают предельным совершенством в основных физиологических процессах. Они движутся по произвольным траекториям с предельной, лимитируемой все теми же физическими и химическими законами скоростью и предельно совершенно управляют своим перемещением в пространстве.
Такие организмы предельно совершенны еще в одном, чрезвычайно существенном отношении, установленном в 1922 г. А. Н. Северцовым [254]. Возникшая под давлением естественного отбора высоко совершенная нервная система обусловливает новый способ приспособления к условиям существования. Этот способ состоит в соответствующем изменении поведения.
Северцов отмечает, что известно три основных типа психической деятельности — поведения, а именно: рефлекторное, инстинктивное и деятельность «разумного» типа. У членистоногих преимущественное значение в ходе эволюции приобрело поведение, основанное на инстинктах (см., однако, [188]). \ хордовых преимущественное развитие приобрела психика «разумного» типа.
При инстинктивной и рефлекторной деятельности наследуются сами эти действия, т. е. последовательность определенных движений. Они эволюционируют, как и прочие признаки, т. е. (что подчеркивает Северцов) -крайне медленно, посредством отбора благоприятных мутаций. Так обеспечивается приспособление к медленным изменениям внешней среды. При деятельности «разумного» типа наследуются не сами действия, а лишь определенный уровень психической организации, структурной и функциональной организации нервной системы.
Северцов отмечает, что при быстрых изменениях условий существования в неблагоприятную сторону у животных с высоко организованной психикой «выживут и приспособятся те, которые окажутся способными быстро и целесообразно изменять свое поведение и выработать новые привычки, особи с потенциально более высокой .психикой, т. е. животные наиболее умные и наиболее способные; говоря метафорически, выживут «изобретатели новых способов поведения». Другими словами, при эволюции этим путем повышается потенциальная психика, причем дело здесь идет уже о наследственном повышении .психических способностей» [254, с. 43]. Эволюция .при этом резко ускоряется. В относительно недавнее время в этом намеченном Северцовым направлении появились новые исследования [124, 159, 160, 181а].
Мы, естественно, не могли обсудить здесь все направления биохимического и физиологического прогресса. Моя задача состояла в выявлении ведущего физико-химического или чисто биологического критерия, фактора биологической эволюции. Однако и при таком схематическом рассмотрении можно придти к выводу, что после возникновения предельно совершенных жертв и хищников все в биосфере, все запасы вещества и энергии, все что может превращаться в вещества, входящие в состав этих предельно совершенных организмов, будет использоваться с предельно возможной скоростью. Я не говорю о ее величине — я только подчеркиваю, что по достижении предельной скорости наступает физико-химический предел чисто биологической эволюции
Однако предел чисто биологической эволюции не означает вообще предела увеличения скорости превращения неживой материи в живую. Новый этап резкого ускорения превращения веществ в «живую материю» начинается с возникновения человека. Человек— прямой наследник организмов, обладающих в принципе предельна говершенной центральной нервной систе
мой. Способность к анализу произвольных траекторий — к восприятию, к ассоциациям, к сопоставлению образов, а также большая емкость памяти, наличие высокосовершенных анализаторов— обусловливают возможность выхода на новый этап прогресса.
Этап этот основан на использовании (наряду с чисто биохимическими и физиологическими) небиологических механизмов переработки веществ и преобразования энергии. Для лаконичности можно произнести одно слово «огонь». В этом смысле Прометей и был первым человеком.
Огонь впервые был использован случайно, в случайном опыте, но теперь в естественном отборе будут побеждать организмы, способные все более совершенно использовать случайный опыт, сделать его систематическим, проводить, по существу, активное исследование окружающей природы.
Последнее обстоятельство весьма важно. До применения огня материал для естественного отбора поставляли только случайные изменения, мутации наследственных молекул. Теперь критерием совершенства мутации, их полезности стала способность «мутантов использовать случайный опыт». С некоторого уровня биологического совершенства роль мутаций оказывается совсем незначительной и, быть может, прогресс в целом определяется не столько накоплением полезных мутаций, сколько накоплением полезного опыта [27, 93].
Организмы предельно совершенных жертв или хищников в принципе приспособлены для использования случайного опыта. На этом, как мы видели, основана их повседневная жизнь, требующая решения задач экстраполяции траекторий, способность к обучению и т. п. Их мозг .в принципе годится « Прометею. Однако степень совершенства мозга еще далеко не достаточна. Использование случайного и, тем более систематического, опыта для интенсификации жизнедеятельности требует мощного развития мозга и особенно его ассоциативных центров.
Так оно 'И происходит в эволюционном становлении человека.
Возрастание роли жизненного опыта, умения, знаний, а также науки, искусства в биологической судьбе популяции или вида приводит к еще одному замечательному обстоятельству. Отобранные в естественном отборе прогрессивные мутации передаются при размножении организмов, но накопленный жизненный опыт таким путем не передается — он сохраняется вследствие обмена опытом в популяции, вследствие обучения. Носителями этого жизненно необходимого опыта оказываются не отдельные особи, а популяции — коллективы. Поэтому люди образуют не чисто биологические популяции, а социальные коллективы, и предметом естественного отбора становится и совершенство обмена опытом, знаниями, совершенство обучения. И раньше, до появления человека такой обмен имел биологический смысл, но теперь он приобрел решающее значение в интенсификации превращения веществ (интенсификация является автоматическим следствием давления отбора).
В результате социально-биологической эволюции человека вырабатываются небиохимические методы превращения веществ— от варки пищи до химической промышленности; небиохимические, небиофизические способы преобразования энергии— от сжигания веществ (огонь) до использования электричества и атомной энергии; нефизиологические механизмы перемещения в пространстве — от телеги до спутника; нефизиологические способы хранения, передачи и увеличения информации— письменность, библиотеки, радио, телеграф, телевидение, вычислительные машины.
Иными словами, в принципе все чисто биохимические, биофизические, физиологические механизмы перестают быть определяющими факторами увеличения интенсивности преобразования неживой материи в живую.
В сущности и в социально-биологической эволюции человека ведущим фактором оказывается кинетическое совершенствование, измеряемое интенсивностью преобразования веществ и энергии окружающей среды. Это прослеживается в смене каменного века железным, века пара веком электричества и т. д. Но подобные вопросы далеко выходят за пределы нашей задачи и мы не будем их рассматривать дальше [174].
На этом можно было бы завершить наш очерк эволюции. Стоит, однако, еще раз подчеркнуть, что всякий новый ароморфоз приводит к обновлению биосферы и заполнению всех возможных ареалов обладателями новых принципиальных достоинств. Все организмы, принадлежащие к предыдущим эволюционным этапам, остаются существовать в биосфере лишь в количествах, совместимых с существованием более совершенных организмов. Наличие множества сложных реальных ситуаций (паразитизм, безразличное сосуществование) не изменяет принципиальной верности этого положения.
Глава 13
ОБЩИЙ ИТОГ. ДЕТЕРМИНИРОВАННОСТЬ ТРАЕКТОРИЙ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ЭВОЛЮЦИИ — СЛЕДСТВИЕ ЕСТЕСТВЕННОГО ОТБОРА
Общий очерк эволюционного процесса показывает, что на всем его протяжении действуют критерии естественного отбора, основанные на величине <гкинетического совершенства», т. е. все большей итоговой скорости увеличения массы вещества данного вида. Кинетическое совершенство на разных этапах эволюции определяется разными факторами эволюции.
Эволюция на каждом этапе совершается до исчерпания эволюционного потенциала очередного фактора эволюции.
Основные этапы биологической эволюции детерминированы физическими и химическими свойствами эволюционирующей системы.
В предыдущих главах мы совершили восхождение от первичных макромолекул, способных к конвариантному воспроизведению, до человека. При этом мы пытались выявить физико-химические критерии естественного отбора на разных этапах биологической эволюции. Анализ физико-химических факторов биологической эволюции отнюдь не был исчерпывающим. Не были рассмотрены такие важные для эволюции ряда таксономических групп критерии, как механическое совершенство организмов — совершенство рычагов и способов приложения сил в аппаратах перемещения в пространстве, конструкции скелета, стеблей, стволов. Не обсуждались с должной тщательностью гидро- и аэродинамические характеристики приспособлений для активного и пассивного полета или плавания. Этот перечень можно продолжить. Однако нашей задачей и не являлось рассмотрение всех таких факторов. Важно было лишь показать принципиальную возможность анализа физико-химических факторов в качестве критериев, определяющих направления биологического эволюционного процесса.