Французский авантюрист при дворе Петра I. Письма и бумаги барона де Сент-Илера

N.° 1 Биография барона де Сент-Илера, 1716 г.{327}

St. Hilaire est plus d’un imposteur. Il est de Toulon, son véritable nom est Allaire, il a résidé pendant plusieurs années à Bayonne en qualité de négociant, il y fit une friponnerie atroce en faisant une fausse police pour la cargaison d’un [na]vire qu’il déclara par cette police être d’une grande valeur, et qu’il fit assurer, cependant les ballots, coffres, et caisses n’étaient remplies que de pierres, et d’herbages. Cet homme prit des mesures pour faire périr le bâtiment qui le perdit en effet à la coste d’Espagne. Ce crime ayant esté découvert, St Hilaire prit la fuite, les officiers de l’amirauté de Bayonne lui firent son procès par contumace et fut condamné aux galères, il se sauva en Espagne où il seût gagner la confiance de M. le Marquis de Bay qui le chargea de la négociation secrète d’une paix particulière avec les Portugais, lorsqu’elle etoit près d’etre concluë il fut assez perfide pour aller déclarer cette négociation à l’ambassadeur d’Angleterre à Lisbone, qui luy promit une grande recompense et qui l’envoya à la Cour de Londres pour la recevoir.

La Reyne Anne luy fit donner 500 sterling, mais n’en estant pas content et ayant tenu une conduite suspecte, il eût ordre de sortir d’Angleterre. Il passa à Vienne pour se plaindre à l’Empereur de cette modique recompense, et luy représenter le grand service qu’il avoit rendu à Sa Majesté en faisant rompre ce traitté de paix, elle luy donna le titre de baron avec l’intendance de la marine à Naples. Apres luy avoir exposé par un mémoire qu’il y en établirait une [flotte] considérable, il se rendit à Naples où il fit quelque séjour, il vint ensuite à Genes où il eut plusieurs conférences avec le duc d’Useda, il fit trouver la nuit le Sier Coutelet pour luy déclarer sous le secret qu’il avoit de grandes choses à luy dire, il l’assura après bien des mystères qu’on avait formé le projet de brûler les magazines du Roy à Toulon, et les vaisseaux qui étaient dans le port, que c’était un Allemand qui était actuellement à Toulon qui était chargé de l’exécution de cette entreprise, que luy St Hilaire retournait à Naples pour y faire armer un vaisseau de 60 canons qu’il commanderait, mais qu’il prendrais de juste mesures pour conduire et remettre ce vaisseau dans un des ports du royaume.

Ces avis quoiqu’incertains ne furent pas négligés et on donna tous les ordres possibles pour prévenir le mal, et vérifier s’ils étaient fondés, les éclaircissements que l’on eut persuadèrent qu’ils étaient supposés. On en manda aux Sr Aubert, et tous les détachés de faire arrêter, et envoyer en France St Hilaire lors qu’il passerait de Genes à Livourne sur une felouque qu’il avoit prise, ils donnèrent eux-mêmes cette ouverture, mais cet homme changea [de] sentiment, et alla à Milan par terre, [où] il fut mis en prison pour avoir enlevé la femme d’un Génois. Le Duc d’Useda le fit mettre en liberté, et il retourna à Naples où ayant tenu une mauvaise conduite, et entant d’ailleurs devenu suspect./Le Vice Roy le fit arrêter et mettre dans le château neuf, lorsqu’on instruisait son procès il trouva moyen [de] corrompre un soldat qui était en sentinelle et de se sauver. Ce soldat fut pris et pendu. St Hilaire se retira à Messine pour donner à ce qu’il prétendait de grands amis au Roy de Sicile qui y etoit alors, et luy offrir ses services. Ce Prince l’écouta, il luy fit donner 200 pistoles et l’obligea ensuite à sortir de Sicile.

St Hilaire a passé à Petersbourg avec de prétendus grands projects pour l’établissement de la marine du Czar.

Une fille d’honneur de la Princesse épousé du Prince héréditaire de Moscovie en estant devenüe amoureuse, l’a épousé, et au moyen de ce mariage, le Czar a donné à St Hilaire la direction des ecoles d’hidrographie, et le commandement de 300 Gardes Marine que ce Prince a establys suivant le mémoire que St Hilaire luy a présenté.

AN. Marine. B7 28. F. 129-130

Перевод:

Сент-Илер всего лишь самозванец. Он из Тулона, его настоящее имя Алер, в течение многих лет он жил в Байонне как купец. Там он совершил гнусное мошенничество, составив подложный страховой контракт на корабельный груз, по которому тот груз был дорого оценен и застрахован, а меж тем тюки, сундуки и ящики были заполнены лишь камнями и травой. Этот человек устроил так, чтобы корабль потерпел крушение, что и произошло с ним у испанского берега. Когда злодеяние это было раскрыто, Сент-Илер бежал, адмиралтейские чины Байонны провели заочный процесс и приговорили его к галерам, он же скрылся в Испании, где сумел снискать доверие господина маркиза де Бэ, который поручил ему тайные переговоры с португальцами о сепаратном мире. Когда мир уже почти был заключен, он вероломно объявил об этих переговорах послу Англии в Лиссабоне, тот же пообещал ему большое вознаграждение и отправил для его получения к лондонскому двору.

Королева Анна дала ему 500 фунтов стерлингов, но он тем не удовольствовался и стал вести себя подозрительно, тогда ему было велено покинуть Англию. Он отправился в Вену, дабы пожаловаться императору{328} на такое скудное вознаграждение и разъяснить ему, какую великую услугу он оказал Его величеству, прервав переговоры о мире, и тот пожаловал ему баронское достоинство и пост военно-морского интенданта в Неаполе. Составив меморандум, в котором он пообещал создать там многочисленный флот, он направился в Неаполь, где пробыл некоторое время, затем поехал в Геную, где часто беседовал с герцогом де Уседа. Однажды ночью он добился встречи с господином Кутеле, сказав, что имеет сообщить ему по секрету нечто важное. Приняв весьма таинственный вид, он заверил его, что задумано сжечь королевские склады в Тулоне и корабли в порту, что поручено исполнить это предприятие некоему немцу, который был в то время в Тулоне, что он, Сент-Илер, возвращается в Неаполь, чтобы снарядить там 6о-пушечный корабль и командовать им, но предпримет верные меры, дабы привести и передать корабль в один из портов королевства.

Хотя эти предупреждения сочли ненадежными, однако не оставили их без внимания, и были приняты все возможные меры, чтобы предотвратить беду и выяснить, насколько обоснованы опасения; разыскания убедительно показали, что они были вымышленными. Об этом сообщили господам Оберам{329} и всем людям на местах и приказали арестовать Сент-Илера и отправить во Францию, когда он проследует из Генуи в Ливорно на нанятой им фелуке. Но он изменил свои намерения и отправился в Милан посуху, где был посажен в тюрьму за похищение жены некоего генуэзца. По указанию герцога де Уседа он был выпущен на свободу и вернулся в Неаполь, где отметился дурным поведением и навлек на себя подозрения. Вице-король{330} приказал арестовать его и поместить в Кастель-Нуово{331}; пока разбирали его дело, он нашел средство подкупить солдата, стоявшего на часах, и сбежал. Солдат этот был взят под стражу и повешен. Сент-Илер удалился в Мессину, чтобы, как он утверждал, представить добрых друзей бывшему там в то время королю Сицилии{332} и предложить свои услуги. Этот государь выслушал его, приказал выдать 2оо пистолей и затем заставил покинуть Сицилию.

Сент-Илер направился в Петербург якобы с великими проектами учреждения царского флота.

Фрейлина{333} царевны, супруги{334} царевича, наследника московского престола, влюбилась в него и вышла за него замуж, и благодаря этому браку царь отдал Сент-Илеру руководство гидрографическими школами и командование 300 гардемаринами, которые этот государь учредил по меморандуму, представленному ему Сент-Илером.

N.° 2 «Дневник моих переговоров о сепаратном договоре между королевствами Франции и Испании и Португалией», 18 апреля 1711 г.{335}

Journal de ma négociation pour un traité particulier entre les couronnes de France et d’Espagne, et le Portugal.

Je m’appelle Joseph Haller, je suis natif de Toulon, établi depuis quatre ans marchand à Bayonne. J’en suis parti dans le mois d’aout 1710 pour venir à la Corogne en Galicie, faire quelques affaires particulières. J’envoyai de là un Capitaine Génois à Bayonne pour qu’il fut Capitaine d’un navire à moy sous sa bandière, que j’avois fait charger du brée [=blé] et du fer, et d’autres marchandises pour Lisbonne, lui ordonnant de faire les depeches pour Cadiz, en repassant il relacha à la Corogne pour me prendre avec lui dans le mois de novembre. Quand nous fûmes sur la côte du Portugal nous trouvâmes un navire de St. Malos corsaire, Capitaine Jolly de Simoualou, qui nous prit et nous mena à Cadiz. Il trouva dans mon dit navire quelques papiers qui parloient de Lisbonne. Cela engagea le dit corsaire à faire avoué au dit capitaine Génois et à son équipage qu’il étoit vrai qu’ils alloient à Lisbonne, ce qu’il fut cause que le dit navire et charge fut confisqué et comme par cette confiscation je me trouvai convaincu de vouloir introduire de marchandise [s] prohibées aux ennemis de la France, je n’y osois pas retourner. J’envoya [i] procuration à un ami pour recevoir les asseurances de ceux qui m’avoient asseuré le dit navire, et charger de m’achepter un autre navire à peu près du meme port et me le charger des memes marchandises que l’autre dit navire Génois pris, et me l’envoyer sous bandière Génoise à Lisbonne depeché pour Cadiz, lui disant en meme temps que je venois à Lisbonne pour en faire les asseurances.

Je parti du port de St Marie le premier de février dernier pour venir à Badajox. En y arrivant je fus trouver Monsieur le Marquis de Bay pour lequel j’avois une lettre de recommendation du Marquis de Resbourg que j’avois receu [=reçu] pendant mon séjour à Cadiz, sur ce témoignage Monsieur le Marquis de Bey entre autres choses me dit qu’il ne douta nullement que je ne fus bon François, et porté de rendre service à Mon Prince et au roi Philippe; il me charg[e]a de proposer et solliciter les Portugais à faire un traité de paix particulier avec les deux couronnes; et de leur offrir toutes les assurances; et avantages qu’ils pourroient souhaiter. Je partis le 16 de Badajox, en arrivant à Elvas on me menât chés le jeune Marquis das Minhas, qui me disoit au commencement en public, qu’il le trouvât fort étrange que Monsieur de Bay envoyât des gens de cette maniéré sans lui en faire part, qu’il y avoit d’autres routes pour aller à Lisbonne, et qu’il ne me laisseroit pas passer par là, après quoi me prenant à l’écart il me demandât des nouvelles d’Espagne, sur lesquelles je le satisfis, lui disant en meme tems que la meilleure que je pouvois lui donner etoit la commission dont Monsieur de Bay m’avoit chargée, il se radoucissoit alors et me faisoit beaucoup de caresses, me priant à dinner avec lui et les autres Messieurs qui s’y trouvoient, entre lequels il y avoit Monsieur de La Pradelle. A l’egard du traité il me répondit qu’il m’enverroit à Diego de Mendoça Cortereal secrétaire d’Es[tat] pour lui parler de cette affaire, me disant pourtant que comme il avoit refusé publiquement de me laisser passer, il faudra sauver les apparences, et le [se] faire solliciter fortement en ma faveur par Monsieur de la Pradelle, ce que je fis. Je partis d’Elvas en poste le 19 pour Lisbonne avec un capitaine de cavallerie Portugais, nous y arrivâmes le 20, nous fumes droit à la secretairie d’Etat, à l’appartement de Monsieur de Mendoça, à qui je fis la proposition du dit traité. Il me répondit qu’il ne pouvoit pour le présent donner aucune réponse sur cette matière, mais qu’il trouvoit à propos que je ne parusse point en ville, — crainte de ne donner quelque soupçon aux ministres des alliés. Il fut convenu que je resterois chés son premier commis Alexandre de Coste Pinheiro et qu’il me rendroit bientôt réponse sur ma proposition. Le soir du meme jour sur les sept heures Diego de Mendoça vint me voir, il me dit comme ma commission etoit verbale, qu’il falloit que j’écrivisse au dit Marquis de Bay de me donner une autorité par écrit.

Je lui écrivis d’abord sur ce sujet, il me répondit le 26 du meme mois, sa lettre arriva à Lisbonne le premier de Mars, elle etoit ouverte, Diego de Mendoça me l’envoya d’abord, et me fit dire d’aller avec mon hôte Alexandre de Coste Pinheiro dans la maison de campagne, où il se trouva. Il me dit qu’il voyait par la lettre que le Marquis de Bay m’écrivit, que la commission verbale qu’il m’avoit donnée etoit véritable, mais qu’il ne s’expliqua point sur ces propositions. Il fut convenu que j’irois à Badajox dire à Monsieur de Bay qu’on vouloit bien entrer en traité, mais qu’il fallut donner par écrit ou de bouche les avantages qu’il vouloit faire. Je partis pour Badajox le 3 de mars en compagnie de Pantaleon de Costa domestique de Diego de Mendoça, nous arrivâmes à Estremos le meme jour où se trouvât le jeune marquis das Minhas, qui me fit donner rendez-vous dans le couvent des Pères de l’Oratoire. Je lui fis part de ma négociation avec Monsieur de Mendoça, il me donna un adjutant de Cavallerie pour m’accompagner jusqu’à Olivenza, avec une lettre pour le Gouverneur de cette ville pour me donner des chevaux et un tambour pour passer à Badajox. J’y arrivai le 5, je n’y trouvois pas Monsieur] de Bay je fut le joindre à Al Curea{336} à 15 lieues de Badajox, il depecha d’abord un courrier au Roi son maitre pour lui faire part de ma négociation, et pour qu’il lui envoyât les instructions necessaires, et un plein pouvoir pour traiter à fond sur la dite négociation. Il fut convenu avec Monsieur de Bay que j’irois l’attendre à Merida, j’y vins et comme je n’y connoissois personne, je me suis résolus de revenir à Badajox, je laissai une lettre à Merida que Alonco Leal trésorier des troupes de l’Estremadura rendit à Monsieur de Bey, lorsqu’il y arriva, par laquelle je lui faisois savoir que m’ennuyant à Merida j’etois retourné à Badajox. Monsieur de Bay en arrivant à Merida me répondit qu’il esperoit me voir en trois ou quatre jours, pour parler à fond sur la matière en question. Il m’écrivit après une lettre du meme endroit par laquelle il m’informoit qu’il avoit reçu son courrier de Sarragosse avec un plein pouvoir du Roi son maitre, et m’ordonna d’aller incessamment à Lisbonne, d’en faire part à Diego de Mendoça, mais comme je ne croyois pas que mes instructions fussent assès amples, je me résolus d’aller joindre Monsieur de Bay à Merida, je partis pour cet effet le 17. Je le trouvois à moitié du chemin à un village qu’on appelle Loubon{337}. Il me dit que la lettre qu’il m’avoit écrite etoit suffisante, je retournois ce meme jour à Badajox pour prendre un trompette. J’en partis le lendemain pour Lisbonne, passant par Olivenza le gouverneur de cette place me donna un adjutant de cavallerie du régiment de Monsieur] Lugou Portugais avec de jumens pour venir à Elvas, et ordre de ne point entrer dans la ville, mais aller à St. François, un couvent situé au nord-ouest d’Elvas proche du grand aqueduct. Le jeune marquis das Minhas vint m’y joindre, je lui fis part de tout ce qui s’etoit passé avec Monsieur de Bay. Je lui dit de sa part qu’il ne souhaitoit rien tant que de voir cette affaire conclue, pour avoir l’honneur de l’embrasser. Il me répondit par des remercimens. Je continuai le meme jour ma route pour Lisbonne, où j’arrivai le 19 au soir avec le dit adjutant. Le 22 j’eus un rendez-vous avec Monsieur de Mendoça dans sa maison de campagne, je pris la chaise, et le valet de mon hôte Alexandre de Costa qui me mena au-delà de Roucia où je trouvois Monsieur de Mendoça dans sa chaise toute fermée, je me mis dedans avec lui, et nous fumes ensemble dans sa maison de campagne, parlant à fond sur cette matière, il fut conclus que je retournerois à Badajox dire à Monsieur de Bay qu on voulut absolumment avant nommer de sujets pour cette affaire, savoir les propositions qu’on vouloit faire et qu’ainsi il pouvoit me les dire. Monsieur de Mendoça me pria d’ecrire à Monsieur de Vendosme, lui faire part de ma négociation, et lui dire les dispositions qu’ils etoient pour conclure une affaire de cette importance. Le 23 je sui[s] parti pour Badajox et j’y arrivai le 24 au soir, j’écrivis d’abord à Monsieur de Vendosme sur la matière en question. Monsieur de Bay me dit le meme jour ses intentions et celles du Roi son Maitre, qu’il donneroit au Portugais la Province de Thuy, la Puebla, Badajox et Ayamonte qu’ils pourroient fortifier comme ils jugeront à propos. Je partis de Badajox le 25 pour Lisbonne passant toujours par Olivenza et allant au couvent de St. François d’Elvas ou vint Monsieur das Minhas. Je lui fis part de la proposition, il en parut fort content, et me depecha d’abord pour suivre mon voyage à Lisbonne, où j’arrivai le 26, le meme jour au soir Mon [sieur] de Mendoça m’envoya chercher dans son appartement, je lui fis les offres que Mon [sieur] de Bay m’avoit dit de faire, il en parut aussi content que le Marquis das Minhas, mais il me dit que pour les assurances de ses Flottes, ils auroient besoin de quelques navires françois, et qu’il falloit que je retournasse à Badajox pour demander à Monsieur de Bay trente vaisseaux de ligne depuis cinquante jusqu’à quatre-vingt cannons. Je repartis le 27 pour cet effet, le Marquis de Bey me dit qu’il en alloit écrire en Cour, par un courrier qu’il depecha le 28 au soir. Je fis part de la bonne issue de mon affaire à Monsieur de Vendosme, je partis de Badajox pour Lisbonne le 30 passant toujours par Olivenza, et allant au Couvent de St. François d’Elvas, où je vis le Marquis das Minhas. J’arrivai à Lisbonne le 31, Monsieur de Mendoça vint me voir le soir sur les sept heures, je lui dit que Monsieur de Bay avoit écrit en cour pour les navires, et que d’abord qu’il en auroit une réponse, il lui en feroit part. Je repartis le lendemain premier d’avril pour aller attendre cette réponse, j’arrivai à Badajox entre minuit et une heure de 1 à 2 et fis ouv[r]ir les portes, j’y restai cinque jours, Monsieur de Bey me dit alors qu’il avoit reçu une lettre de la Cour pour l’affaire des navires. Il me donna une lettre cachetée pour Monsieur de Mendoça sans me rien dire mais j’ai sçu par le secrétaire de Mons[ieur] de Bay qu’on lui accordât les navirres qu’il demandoit, c’est à dire qu’on donneroit les armes, munitions de guerre et équipages mais qu’ils payeroient eux-memes les salaires et les vivres. Je partis le 6 passant toujours par Olivenza, et le couvent de St. François où je vis le Marquis das Minhas. J’arrivai à Lisbonne le 7. Je tendis ma lettre à Monsieur de Mendoça qui me fit repartir le lendemain avec une autre lettre cachetée pour Monsieur de Bey. J arrivai le 9 au matin à Badajox après que le Marquis de Bay avoit lû ma lettre, il commença à me quereler, à cause que j’avois écrit à Monsieur de Vendosme sans lui en faire part, disant que c’etoit indigne à moi d’avoir agi de la sorte, puisque j’avois receu [=reçu] cette commission de lui, qu’il ne fallut pas que j’en voulusse donner la gloire à d’autres, ni vouloir me l’approprier, il me retint toute la nuit dans une chambre, avec une garde, pour que je n’écrivis aucune lettre à Mons[ieur] de Vendosme, il ne voulut point meme me rendre celles que Monsieur Vendosme m’avoit écrit. Il me dit qu’il ne vouloit point de conclusion du traité, et que lorsqu’il seroit en campagne il feroit des nouvelles propositions lui-meme au[x] generaux portugais. Cependant son secrétaire me dit avant de partir que l’affaire etoit entièrement concilie, et qu’on devoit nommer la part de Portugal des sujets pour finir le tout, qui entreraient par Albuquerque incognito pour se joindre avec le Marquis de Bay à Merida, chés don Alonco Leal. Il me disoit aussi que je ne devois pas me chagriner de ce que Monsieur de Bay avoit fait à mon egard, qu’il avoit écrit fortement en cour en ma faveur, m’asseurant en meme tems qu’on me depecheroit bientôt une patente pour etre consul pour les deux couronnes à Lisbonne; et me donnerait d’autres gratifications. Je partis le 10 de Badajox, passant à Olivenza le gouverneur de cette place me dit qu’il venoit recevoir une lettre du Marquis das Minhas qui lui disoit de ne me laisser point aller au couvent, mais entrer dans la ville d’Elvas, et que les portes me seraient ouvertes, j’arrivai à Elvas le meme jour avec l’adjutant qui m’accompagnoit toujours. Je fus d’abord chès le Marquis das Minhas qui me mit dans la chambre de son homme d’affaire Joseph Martin, pour que personne ne me vit. Il me dit qu’il avoit ordre de ne me laisser pas aller sitôt à Lisbonne, cependant j’écrivis à Monsieur de Mendoça qu’il me permit de venir a Lisbonne pour mes affaires particulières. Il écrivit au Marquis das Minhas de me faire partir. J’arrivai à Lisbonne avec l’adjutant le 14. Diego de Mendoça vint me voir le soir à l’heure accoutumée, je lui fis de bouche le conte de mon affaire avec Monsieur de Bay, le lendemain il m’envoya dire de bon matin de partir pour Elvas, voir Monsieur das Minhas pour me faire passer à Badajox. Je partis avec mon adjutant qui avoit un gros paquet pour Monsieur das Minhas.

Je ne savois que penser de tout ce ménagé à mon egard, je connoissois bien qu’on se mefioit de moi et que dans la conclusion on ne voulut point me donner aucune part dans cette affaire, ce qui me fit résoudre de la déclarer. Or je fus avec le dit adjutant jusqu’à Aroyollos, y étant arrivé, je feignis d’etre incommodé, je me derobois de lui pour une demi-heure pour aller chès Major Général Hogan qui j’avois vû auparavant passant son régiment en reveue dans cette ville, je le priai de me vouloir faire tenir une lettre à Monsieur de la Pradelle qu on m’avoit dit, pendant mon dernier séjour à Elvas, etre à Estremos, pour l’obliger à faire la diligence que je souhaitois, je lui déclarai l’affaire, il l’envoya d’abord son valet en poste à Estremos porter ma lettre à Monsieur de la Pradelle, qui vint à Aroyollos environ les trois heures du 16 à 17 et sans me parler ni me voir envoya à prendre trois chevaux de poste, qu’il fit mettre dans une maison hors de la ville, sur les six heures du matin pendant que l’adjutant faisoit seller les chevaux pour partir pour Elvas, je m’en fus chès Monsieur Hogan, où je trouvois Monsieur de la Pradelle qui me dit qu’il falloit partir incessamment pour Lisbonne. Nous sortimes de la maison par une fausse porte et fumes joindre nos chevaux où ils etoient. Nous envoyâmes prier Monsieur Hogan d’amuser aussi longtems qu’il pourroit le dit adjutant pour ne point lui donner lieu d’interrompre notre course. Nous arrivâmes à Lisbonne le meme jour à dix heures de soir et fumes nous mettre chés Milord Portmore.

Joseph Hallere.

NA. State Papers. Foreign. Portugal. SP 89/21. F. 97-101 v.

Перевод:

Дневник моих переговоров о сепаратном договоре между королевствами Франции и Испании и Португалией.

Меня зовут Жозеф Аллер, я родом из Тулона, четыре года назад обосновался в купеческом звании в Байонне. Я отправился оттуда в августе месяце 1710 года в Ла-Корунью в провинции Галисия по некоторым частным делам. Я послал оттуда в Байонну генуэзского капитана, который командовал под своим флагом одним из моих кораблей, нагруженным зерном и железом и прочими товарами, предназначенными для Лиссабона, и приказал ему направлять корреспонденцию в Кадис. На обратном пути в ноябре месяце он зашел в порт Ла-Коруньи, чтобы забрать меня. У берегов Португалии мы встретились с пиратским кораблем капитана Жоли де Симуалу из Сен-Мало, который захватил нас и привез в Кадис. Он нашел на моем упомянутом корабле некоторые бумаги, в которых речь шла о Лиссабоне. Это побудило упомянутого пирата добиться признания у упомянутого генуэзского капитана и его экипажа в том, что на самом деле они направлялись в Лиссабон, и потому упомянутый корабль и груз были конфискованы, а я, почувствовав на себе подозрение в желании доставить врагам Франции запрещенные товары, не осмелился туда вернуться. Я послал другу доверенность, чтобы получить страховые выплаты за упомянутый корабль, и поручил купить для меня другой корабль приблизительно такой же грузоподъемности, загрузить его теми же товарами, которые были на вышеназванном генуэзском корабле, и направить его ко мне в Лиссабон под генуэзским флагом, направляя корреспонденцию в Кадис, присовокупив к тому же, что я еду в Лиссабон застраховать корабль и груз.

Я отправился из порта Санта-Мария первого февраля сего года в Бадахос. Прибыв туда, я отыскал господина маркиза де Бэ, к которому у меня было рекомендательное письмо от маркиза Ресбурга, полученное мной в бытность в Кадисе. Ознакомившись с этим поручительством, господин маркиз де Бэ сказал мне между прочим, что нисколько не сомневался, что как добрый француз я готов оказать услуги своему государю и королю Филиппу{338}. Он поручил мне обратиться к португальцам, чтобы убеждать их заключить с обоими королевствами сепаратный мирный договор и предложить им все возможные гарантии и преимущества, каких они пожелают. Я отправился из Бадахоса 16 числа и, прибыв в Элваш, был препровожден к юному маркизу даш Минаш, который сперва объявил мне публично, что находит чрезвычайно странной манеру господина де Бэ посылать к нему людей без предупреждения, что есть и иные дороги в Лиссабон и что он меня не пропустит. Затем, отведя в сторону, спросил у меня о новостях из Испании, в чем я ему дал удовлетворительный ответ, присовокупив к тому же, что лучшей новостью, что я мог ему сообщить, было поручение, данное мне от господина де Бэ. Тогда он смягчился и, весьма лаская меня, пригласил отобедать с ним и другими бывшими там господами, среди коих был господин де Ла Прадель. В отношении договора он мне ответил, что направляет меня к Дьогу д Мендонсе Корт-Реалу, государственному секретарю, сообщить ему об этом деле, добавив, однако, что, поскольку он публично отказался пропустить меня, нужно соблюсти приличия и настоятельно ходатайствовать через господина да Ла Праделя, что я и сделал. Я отправился 19 числа из Элваша в Лиссабон почтовыми лошадьми в сопровождении португальского кавалерийского капитана. Мы прибыли туда 20 числа и прямо направились в кабинет государственного секретаря, в покои господина Мендонсы, которому я сделал предложение о названном договоре. Он ответил мне, что в настоящее время не может дать мне никакого ответа в отношении сего предмета, но находит уместным, чтобы я не появлялся вовсе в городе из опасений вызвать подозрения у посланников союзных держав. Условились, что я останусь у его первого секретаря Алешандре да Кошта Пиньейро и что он вскоре сообщит мне ответ на мое предложение. Вечером того же дня близ семи часов Дього д Мендонса явился ко мне и сказал, что поскольку мое поручение было изустным, то мне нужно написать названному маркизу де Бэ, дабы он дал мне письменные полномочия.

Я тотчас же написал ему на этот счет, он ответил мне 26 числа того же месяца, его письмо пришло в Лиссабон первого марта и было распечатано. Дьогу д Мендонса тотчас же послал мне его передать и сказать, чтобы я вместе со своим хозяином Алешандре да Кошта Пиньейро отправлялся в загородный дом, где он находился. Там он сказал мне, что видит из письма ко мне от маркиза де Бэ, что устное сообщение мое было правдивым, но что никакого разъяснения об этих мирных предложениях он не нашел. Было условлено, что я поеду в Бадахос передать господину де Бэ, что существует готовность к переговорам, но нужно изложить на письме или устно предлагаемые преимущества. Я отправился из Бадахоса 3 марта в компании Панталеона да Кошта, слуги Дьогу д Мендонсы, мы прибыли в тот же день в Эстремос, где находился молодой маркиз даш Минаш, назначивший мне встречу в обители отцов-ораторианцев. Я сообщил ему о своих переговорах с господином Мендонсой, он дал мне в сопровождение до Оливенсы кавалерийского унтер-офицера и письмо к губернатору этого города с приказом дать мне лошадей и барабанщика, чтобы пройти до Бадахоса. Я прибыл туда пятого числа, не нашел господина де Бэ и направился следом за ним Ла-Альбуэра в 15 лигах от Бадахоса. Он тотчас послал курьера к королю, своему господину, дабы сообщить ему о моих переговорах и дабы получить от него необходимые инструкции и полномочия вести названные переговоры до конца. Мы условились с господином де Бэ, что я поеду в Мериду дожидаться его, что я и сделал, но, не будучи там ни с кем знаком, я решил вернуться в Бадахос и оставил в Мериде письмо, которое Алонсо Леал, казначей войск Эстремадуры, передал господину де Бэ, когда тот прибыл в город. В этом письме я сообщал ему, что наскучив в Мериде, я возвращаюсь в Бадахос. Прибыв в Мериду, господин де Бэ ответил мне, что ожидает увидеть меня через три или четыре дня, дабы основательно обсудить известный предмет. Затем он написал мне письмо из того же места, которым информировал меня о получении почты из Сарагосы, содержавшей полномочия от короля, его господина, и приказал незамедлительно отправляться в Лиссабон и сообщить об этом Дьогу д Мендонсе. Но поскольку я рассудил, что мои инструкции были недостаточно подробными, я решился поехать в Мериду к господину де Бэ и отправился туда с этой целью 17 числа. Я повстречал его на половине пути в селении, называемом Лобон. Он сказал мне, что письма, которое он написал мне, будет достаточно, и я вернулся в тот же день в Бадахос за трубачом. На следующий день я выехал в Лиссабон, и, проезжая через Оливенсу, получил от губернатора того места кавалерийского унтер- офицера из португальского полка господина Лугу и лошадей, чтобы добраться до Элваша, а также приказ не въезжать в город, а ехать в обитель Святого Франциска, что лежит на северо-запад от Элваша неподалеку от большого акведука. Молодой маркиз даш Минаш приехал туда ко мне, и я сообщил ему обо всем, что произошло между мною и господином де Бэ. От его имени я сказал господину даш Минашу, что господин де Бэ ничего так не желает, как увидеть настоящее дело улаженным и иметь честь обнять его. В ответ он поблагодарил меня. В тот же день я продолжил свой путь в Лиссабон, куда прибыл с названным унтер-офицером вечером 19 числа. 22 числа было назначено мое свидание с господином Мендонсой в его загородном доме. Я нанял карету, взял слугу моего хозяина Алешандре да Кошта, который вывез меня к площади Росиу, где я встретил господина д Мендонсу в плотно занавешенной карете. Я сел в его экипаж, и мы вместе отправились в его загородный дом. Подробно рассуждая об известном предмете, мы условились, что я вернусь в Бадахос сказать господину де Бэ, что прежде чем назвать представителей на переговоры, совершенно необходимо узнать предлагаемые условия, и, следовательно, чтобы он мне о них поведал. Господин Мендонса попросил меня написать господину де Вандому и сообщить ему о моих переговорах и рассказать о мерах, принимаемых для устройства столь важного дела. 23 числа я отправился в Бадахос, прибыл туда 24 числа вечером и тотчас написал господину де Вандому об этом деле. Господин де Бэ в тот же день сообщил мне о своих намерениях и намерениях Его величества короля передать португальцам провинцию Туи, Ла Пуэбла, Бадахос и Айамонте, которые они могут укрепить, как сочтут нужным. Я отправился из Бадахоса в Лиссабон 25 числа, вновь проехав через Оливенсу и завернув в обитель Святого Франциска в Элваш, куда приехал и господин даш Минаш. Я сообщил ему о предложении, которым он, кажется, остался весьма доволен и тотчас же поторопил меня продолжить путь в Лиссабон, куда я прибыл 26 числа. В тот же день вечером господин д Мендонса прислал за мной сопроводить меня в его покои. Я передал ему предложения, которые господин де Бэ приказал мне сделать, и он остался ими так же доволен, как и маркиз даш Минаш, но прибавил, что для поддержки его флота нужны несколько французских кораблей и что я должен вернуться в Бадахос, чтобы попросить у господина де Бэ тридцать линейных кораблей, несущих от пятидесяти до восьмидесяти пушек. С этой целью я пустился в обратный путь 27 числа. Господин де Бэ сказал мне, что напишет об этом ко двору с курьером, которого он послал 28 числа вечером. Я сообщил о благополучном исходе своего предприятия господину де Вандому и отправился из Бадахоса в Лиссабон 30 числа, вновь проехав через Оливенсу и завернув в обитель Святого Франциска в Элваш, где виделся с господином даш Минашем. Я прибыл в Лиссабон 31 числа. Господин д Мендонса посетил меня вечером в семь часов, я сказал ему, что господин де Бэ писал к своему двору касательно кораблей и что когда он получит ответ, он им поделится. Я отбыл на следующий день 1 апреля, чтобы дожидаться ответа, прибыл в Бадахос между полуночью и часом ночи с 1 на 2 число и заставил открыть себе ворота. Я оставался там пять дней, после чего господин де Бэ сообщил мне, что получил ответ от двора касательно кораблей. Он дал мне запечатанное письмо для господина д Мендонсы , ничего при этом не сказав, но я узнал от секретаря господина де Бэ, что португальцам предоставляли запрошенные ими корабли, то есть давали вооружение, боеприпасы и экипажи, но за провизию и жалованье они будут платить сами. Я отбыл 6 числа, проехав как всегда через Оливенсу и обитель Святого Франциска, где видел маркиза даш Минаш. Я прибыл в Лиссабон 7 числа. Я передал письмо господину д Мендонсе, который велел мне отбыть на следующий день с запечатанным письмом для господина де Бэ.

Я прибыл 9 числа утром в Бадахос; после того как маркиз де Бэ прочитал письмо, он принялся мне выговаривать за то, что я написал господину де Вандому, не сообщив ему об этом, и сказал, что с моей стороны было недостойным так поступить, ибо я получил данное поручение от него и мне не следовало ни делиться этой славой с другими, ни присваивать ее себе. Он продержал меня всю ночь в своей комнате под стражей, дабы я не написал ничего господину де Вандому, и даже не соизволил передать мне те письма, которые мне написал господин де Вандом. Он сказал мне, что вовсе не желает заключения договора и что когда вступит в кампанию, то сам сделает новые предложения португальским генералам. Между тем его секретарь сказал мне перед отправлением, что дело уже совершенно решено и что со стороны Португалии должны быть названы представители для подписания договора, которые проследуют через Альбукерке инкогнито, дабы встретиться с маркизом де Бэ в Мериде в доме у дона Алонсо Леала. Он прибавил еще, что мне не следует печалиться от того, как поступил со мной господин де Бэ, ибо он уже ходатайствовал письмом в мою пользу при дворе, и уверял, будто в скором времени мне пришлют патент консула обоих королевств в Лиссабоне и окажут иные почести. Я выехал из Бадахоса 10 числа и, проезжая через Оливенсу, узнал от губернатора того места, что он только что получил письмо от господина даш Минаша с приказом не пускать меня в обитель, а направить в город Элваш, ворота которого будут для меня открыты. Я прибыл в Элваш в тот же день с унтер-офицером, который по-прежнему сопровождал меня. Я тотчас явился к маркизу даш Минашу, который разместил меня в покоях своего поверенного в делах Жозефа Мартена, дабы никто меня не увидел. Он сказал мне, что получил приказ не пропускать меня в Лиссабон, однако я написал господину д Мендонсе, который позволил мне приехать в Лиссабон по моим частным делам. Господин д Мендонса написал к маркизу даш Минашу, чтобы тот отпустил меня. Я прибыл в Лиссабон с унтер-офицером 14 числа. Дьогу д Мендонса пришел ко мне в обычное время, я устно изложил ему историю моих сношений с господином де Бэ. Рано утром на следующий день он послал сказать мне, чтобы я отправлялся в Элваш на встречу с господином даш Минашем, который пропустит меня в Бадахос . Я отправился со своим унтер-офицером, который вез большой пакет для господина даш Минаша.

Я не знал, что и думать обо всей этой суете вокруг меня, ясно понимая, что мне нет доверия и что в итоге мне не захотели отвести никакой роли в этом деле, потому и решился придать его огласке. Я доехал с названным унтер-офицером до Аройолос, прибыв туда, сделал вид, что занемог, скрылся от него на полчаса и предстал перед генерал-майором Хоганом, которого видел раньше, когда он делал смотр своему полку в этом городе. Я попросил его соблаговолить дать мне письмо к господину де Ла Праделю, который, как мне сказали в мою бытность в Элваше, находился в Эстремосе, и оказать услугу, удовлетворив мою просьбу. Я объявил ему о деле, он тотчас отправил своего слугу с почтой отвезти мое письмо в Эстремос господину де Ла Праделю, который прибыл в Аройолос близ трех часов с 16 на 17 число и, ни поговорив, ни увидевшись со мной, послал за тремя почтовыми лошадьми, которых отправил к дому за городом. Близ шести часов утра, в то время как унтер-офицер седлал лошадей, чтобы ехать в Элваш, я прибыл к господину Хогану, где застал господина да Ла Праделя, сказавшего мне, что нужно неотложно ехать в Лиссабон.

Мы вышли из дому через потайную дверь и взяли ждавших нас лошадей. Мы послали просить господина Хогана, дабы он отвлекал как возможно дольше названного унтер-офицера и не дал ему возможность помешать нам уехать. Мы прибыли в Лиссабон в тот же день в десять часов вечера и предстали перед милордом Портмором.

Жозеф Халлер.

N.° 3 Письма маркиза де Бэ Жозефу Халлеру февраль-март 1711 г.{339}

Copie des lettres du Marquis de Bay à Monsieur [Hallere].

Badajoz le 26 Feb. 1711.

J’ai receu, Monsieur, la lettre que vous avés pris la peine de mécrire le 22, par laquelle je vois que vous aves communiqué à Monsieur le Marquis das Minhas la commission que je vous avois donné, qui vous a remis à Monsieur de Mendoca Cortereal qui n’a pas donné de crédit à ce que vous lui aves dit n’étant pas authorisé par écrit, c’est pourquoi je vous réitéré par cette lettre ce que je vous ai dit de bouche, savoir que si l’on veut entrer avec tout le secret necessaire en des pareilles occasions dans un traité particulier entre l’Espagne et le Portugal, l’on sera prêt à le faire de cette part, et comme c’est une affaire qui ne peut résulter qu’au bien et à l’avantage de deux parties, j’ai lieu d’esperer que l’on y donnera aussi les mains de votre coté, et que Monsieur de Mendoca Cortereal me fera savoir les intentions de son maitre là-dessus, avec les mesures qu’il jugera le plus à propos de prendre pour les entreveues entre les sujets, ou sujet que l’on nommera pour cela.

Je donnerai par un courrier part en Cour de cette disposition du moment que j’aurai votre réponse, pour recevoir à fonds mes instructions sur cette matière, de meme qu’un plein pouvoir qui me sera asseurement continué comme l’on me l’avoit donné ci-devant.

Si Monsieur de Mendoca Cortereal jugeoit à propos de convenir des à présent avec moi du meme traité qui s’observe jusques au Tage pour ne pas faire la guerre aux païsans, ni à leur bétails, depuis le dit Tage jusqu’au[x] frontières de Galice, cela pourroit servir de pretexte pour une première entreveüe de l’affaire principale.

J’attends incessamment votre réponse et suis, Monsieur, très sincèrement votre très humble serviteur

Le Marquis Debay.

Véritable copie. Portmore.

Merida le 13 de Mars 1711.

J ai receu, Monsieur, la lettre que vous m’aves fait la grâce de mécrire par laquelle vous me dites la raison qui vous a obligé de passer à Badajoz, où j’espere de vous voir au premier jour et de parler plus à loisir avec vous, en attendant que vous ayez réponse de vos lettres, et moi de miennes.

Si vous pouviez cependant me faire venir de la belle toile d’Hollande de Lisbonne pour une douzaine de chemises et une douzaine de cravattes de belle mousseline je vous en serai [s] obligé et vous compterez ce que le tout coûtera. Je suis, Monsieur, tout à vous.

Le Marquis Debay.

Véritable copie. Portmore.

Merida le 17 mars 1711.

Ayant, Monsieur, receu réponse du Roi par laquelle il m’authorise pour le traité dont je vous ai parlé, vous pourrez retourner incessament à Lisbonne pour dire à Monsieur de Mendoca Cortereal que s’il veut nommer quelq’un pour entamer ce traité, je suis prêt de ma part à concourrir a cela. Je suis, Monsieur, tout à vous.

Le Marquis Debay.

Véritable copie. Portmore.

NA. State Papers. Foreign. Portugal. SP 89/21. F. 103-104

Перевод:

Копии писем маркиза де Бэ господину [Халлеру].

Бадахос, 26 февраля 1711 г.

Я получил, милостивый государь, письмо, которое Вы взяли труд написать мне 22-го числа, из которого я вижу, что вы сообщили о данном мною Вам поручении господину маркизу даш Минаш, который переправил Вас к господину д Мендонсе Корт-Реалу, и что последний не принял на веру сказанного Вами, поскольку у Вас не было письменных полномочий. Посему я подтверждаю Вам этим письмом все то, что я сказал Вам устно. Знайте, что если есть желание, со всеми необходимыми в подобных случаях предосторожностями, заключить сепаратный мирный договор между Испанией и Португалией, мы со своей стороны также будем к этому готовы. Поскольку это предприятие не может не принести блага и преимущества обеим сторонам, я имею основание надеяться, что с Вашей стороны предприятию также будет оказано содействие и что господин д Мендонса Корт-Реал даст мне знать о намерениях короля своего господина в этом отношении, равно как и о способах, которые он предложит для переговоров с лицами или лицом, назначенными для этого дела.

Как только у меня будет Ваш ответ, я отправлю эти предложения с курьером ко двору, чтобы получить указания по этому вопросу, а также полномочия, которые мне несомненно будут предоставлены, подобно тому, как мне их предоставляли ранее.

Если бы господин д Мендонса Корт-Реал рассудил уместным встретиться со мной для заключения соглашения, подобного тому, что сейчас действует до реки Тахо, то есть о прекращении действий против крестьян и их скота от упомянутой Тахо до границ Галисии, это могло бы послужить поводом и для первых переговоров по основному вопросу.

Я жду с нетерпением Вашего ответа и остаюсь, милостивый государь, Вашим покорным слугой.

Маркиз де Бэ.

Копия верна: Портмор.

Мерида, 13 марта 1711 г.

Я получил, милостивый государь, письмо, которое Вы соблаговолили мне написать, где объясняется причина, по которой Вы должны приехать в Бадахос , где я надеюсь сразу же увидеться с Вами и поговорить более пространно, ожидая получения Вами ответа на Ваши письма, а мною — на мои.

Если, однако, Вы могли бы привезти мне из Лиссабона доброго голландского полотна на дюжину рубашек и дюжину добрых муслиновых шейных платков, я был бы Вам весьма обязан, а Вы сочтите, сколько все это будет стоить.

Остаюсь, милостивый государь, Ваш

Маркиз де Бэ.

Копия верна: Портмор.

Мерида, 17 марта 1711 г.

Милостивый государь, я получил ответ от короля, которым он уполномочивает меня заключить договор, о котором я вел с Вами речь. Вы можете вернуться в Лиссабон, чтобы сообщить господину д Мендонсе Корт- Реалу, что если ему угодно назначить кого-то, чтобы начать переговоры, я готов со своей стороны способствовать этому.

Остаюсь, милостивый государь, Ваш

Маркиз де Бэ.

Копия верна: Портмор.

N.° 4 Прошение Жозефа Халлера королеве Анне{340}

Madame,

Le Supliant représente à Votre Majesté, que par le service qu’il a crû rendre à la cause commune, Il a abandonné tous les biens qu’il avoit; tant en France qu’en Espagne comme paroit par le mémoire ci-joint, lesquels ont étés saisis et confisqués.

Il suplie très humblement Votre Majesté de vouloir bien faire attention au triste état où il se voit maintenant réduit, et qu’il ne soit point exposé aux suittes d’une telle perte.

Espérant de la bonté de Votre Majesté qu’Elle voudra bien y avoir egard; comme aussy au service qu’il a rendus. Ce qu’il l’engagera de plus en plus aux interets de votre Royaume et à la prospérité de Votre Majesté.

J. Hallere

NA. State Papers. Domestic. Anne. SP 34/30. F. 74

Перевод:

Мадам,

податель сего представляет Вашему величеству, что, действуя в интересах общего дела, он оставил все имущество, бывшее у него во Франции, а также в Испании, как это отражено в прилагаемой памятной записке, и на это имущество был наложен арест и оно было конфисковано.

Он нижайше просит Ваше величество соизволить обратить внимание на бедственное положение, в котором он ныне находится, и не допустить, чтобы он пострадал от последствий этой потери.

Уповая на доброту Вашего величества, с которой Она примет во внимание эти обстоятельства, а также оказанные им услуги, что подвигнет его к еще большему участию к интересам Вашего королевства и благополучию Вашего величества.

Ж. Халлер

N.° 5 Халлер — лорду Дартмуту, 28 сентября 1711 г.

Milord,

Monsieur Louis comis de votre grandeur m’a dit ce qu on avoit résolu à mon egard, et que Sa Majesté la Reine, avoit ordonné, qu on me donna cinquante piesses [pièces] icy et cents cinquante lors que je seroit rendu où l’on m’a destiné, je suplie très humblement que ce soit dans le royaume d’Irlande, où je pourroy être plus en surétte [sûreté], pour ma personne qu’ailleur[s]; et de me faire la grâce d’augmenter la somme qu’on a destiné à me donner icy, puisque je dois dans ce pays environ quarente piesses, depence qu’il m’a fallu faire pour vivre et pour me fere [faire] quelques [h]ardes, puisque je feux [=fus] obligé d’abandonner touttes celles que j’avois aux ministres portugais; je prie le seigneur qu’il veuille conserver la personne de votre Grandeur.

J. Hallere.

Péticion de Joseph Hallere, pour reprezanter à Milord Darmoul{341} ses dernières instances.

Sept 28 1711.

NA. State Paper. Domestic. Anne. SP 34/30. F. 94-95

Перевод:

Милорд,

господин Луи{342}, поверенный Вашей милости, сказал мне, что в отношении меня было принято решение и что Ее величество королева приказала, дабы мне было выдано пятьдесят монет здесь и сто пятьдесят, когда я прибуду в место моего назначения. Я нижайше прошу, чтобы этим местом было Ирландское королевство, где моя персона может быть в большей безопасности, чем в ином месте, и чтобы Вы сделали мне милость и увеличили сумму, которая предназначается мне здесь, ибо я задолжал сорок монет в этой стране, израсходовав их по необходимости на пропитание и некоторые пожитки, ибо я был принужден оставить все свое имущество португальским министрам. Я молю Господа о том, чтобы он хранил особу Вашего сиятельства.

Ж. Халлер.

Петиция Жозефа Халлера с предъявлением милорду Дартмуту своих последних настоятельных просьб.

28 сентября 1711 г.

N.° 6 Халлер — лорду Страффорду 2 января 1712 г.

А Son Excellence Milord comte de Strafford.

Milord,

J’ay été aujourd’huy chez Monsieur le baron d’Hems, quy a été surpris de mon pront [promt] retour d’Amsterdam, il m en a demandé le sujet. Je luy ay repondeu qu’ayant apris que Son Altesse devoit passer au premier jour en Englattere, j’etois veneu pour voir si elle auroit bezoin de moy, il m’a répondu que c’etoit bien fait, et qu’il le luy diroit ce soir mais que je ne manquasse pas de l’al[l]er voir demain matin, qu il seroit peu[t] etre bien aize de me voir. Ce que je feroy et en rendroy un fidel compte à Vostre Excellence; je feroy tout pocible pour me procurer une bonne ocazion pour asseurer Votre Excellence et les seigneur [s] du Gouvernement combien je suis avoué [dévoué] à ses intherest.

Je suis avec respect

Milord

De Vostre Excellence le pleus humble et le pleus affectionné serviteur

J. Hallere.

A La Haye ce 2e janvier 1712.

EL. Additional MSS. 22223. E. 56-56 v.

Перевод:

Его превосходительству милорду графу Страффорду.

Милорд,

я был сегодня у господина барона фон Хеемса, который был удивлен моим скорым возвращением из Амстердама и спросил у меня о его причине. Я ответил ему, что, узнав о том, что Его высочество{343} собирается в ближайшее время отправиться в Англию, я явился узнать, не понадоблюсь ли я ему. Он ответил мне, что я поступил правильно и что он сообщит ему об этом тем же вечером, но чтобы я не преминул явиться к принцу с визитом на следующее утро, может быть, ему приятно будет меня повидать. Я так

и поступлю и дам точный отчет Вашему превосходительству. Я сделаю все возможное, чтобы воспользоваться случаем и убедить Ваше превосходительство и господ министров в том, насколько я предан их интересам.

Пребываю с почтением,

Милорд, Вашего превосходительства нижайшим и преданнейшим слугой,

Ж. Халлер.

Гаага, 2 января 1712 г.

N.° 7 Халлер — лорду Страффорду 2 января 1712 г.

Mylord,

Quelle raison que le baron d’Hems aye pu me proposer et que Son Altaisse m’aye pu dire pour me mettre dans sa famille pour pacer an Englatterre, je suis resoleu d’en rien faire, puisque mes amix m’ont fait la grâce de me consserver quelque chozes de mes efaits. Je veux tacher de vivre en repos et en suretté, ne voullant point etre auteur d’aucune choze contre le gouvernement, j’espere que Votre Excellence aura la bonté de faire connoitre à ses seigneurs mes sentiments quy sont tous avoue [dévoués] aux intherest de la nación et des sciens; je voudroit trouver une seconde ocazion pour les asseurer de mes véritables intención[s]; je suplie Votre Excellence de voulloir interceder auprès d’eux pour moy, pour qu’ils ayent la charité de m’acorder la pettite pention sur la Irlande, que j’ay eu l’honneur de vous parller et qu’on me permit d’y passer pour y proffecer en repos la religion que le Seigneur m’a fait la grâce d’ambrasser et pour y faire mon petty comerce, pour tacher avec le secours du Seigneur, de remettre mes affaires, je crois de rester en cette ville encore dix à douze jours. Si Votre Excellence avoit bezoin de moy, je suis logé chez Messieurs Pierre Chaumel et Compagnie Banquiers en cette ville, mes affaires ne sont icy que pour faire les asseurence[s] du navire qu’il me vien de Galice chargé de vin pour Londres, suivant le paceport que j’en ay obtenu de Sa Majesté la Reine, datté du 13e octobre dernier n°1865, après quoy je me retourneray à la Haye pour en recevoir les ordres qu’il plaira à Votre Excellence me donner, j’ay l’honneur d’estre avec un proffond respect,

Mylord

De Votre Excellence le plus humble et le plus affectionné serviteur

Joseph Hallere

Amsterdam ce 2e jenvier 1712.

BL. Additional MSS. 22223. F. 58-58 v.

Перевод:

Милорд,

какие бы доводы мне ни приводил барон фон Хеемс, и как бы ни увещевал меня Его высочество{344} присоединиться к его семье{345} и выехать в Англию, я решил не соглашаться, ибо мои друзья сделали мне одолжение, сохранив для меня кое-что из моего имущества. Я хочу, насколько возможно, жить в покое и безопасности и не желаю никоим образом действовать против правительства{346}. Я надеюсь, что Ваше превосходительство проявит благосклонность, сообщив господам министрам о моих суждениях и моей преданности интересам нации и правительства. Мне хотелось бы получить возможность еще раз изъявить им свои истинные намерения. Я умоляю Ваше превосходительство ходатайствовать перед ними за меня, дабы они из любви к ближнему соблаговолили назначить мне скромное пособие в Ирландии, о котором я имел честь говорить с Вами, и дать разрешение переселиться туда, дабы в покое исповедовать ту веру, которую я по милости Божией принял, и скромно вести торговлю, дабы с Божией помощью попытаться поправить свои дела. Я полагаю, что останусь в городе еще десять-двенадцать дней. Если у Вашего превосходительства будет нужда до меня, я живу у господ банкиров Пьера Шомеля и компании в этом городе. У меня здесь нет других дел кроме как застраховать корабль, который следует ко мне из Галисии с грузом вина для Лондона в соответствии с паспортом, полученным мною от Ее величества королевы 13 октября минувшего года за номером 1865. После прибытия корабля я вернусь в Гаагу, дабы получить указания, которые Вашему сиятельству будет угодно мне дать. Я имею честь пребывать с глубоким почтением, Милорд,

Вашего превосходительства нижайшим и преданнейшим слугой,

Жозеф Халлер

Амстердам, 2 января 1712 г.

N.° 8 Халлер — лорду Страффорду 3 января 1712 г.

My Lord,

J’ay eu l’honneur de voir Son Altaisse ce mattin vers les 11 heures, il m’a dit qu’il etoit prêt à partir, d’abord que le convoyé qui doit escorter Monseigneur l’archeveque de Bristol seroit arrivé, et que je devois me tenir prêt pour partir avec luy. Il doit envoyer ou faire partir aujourd’huy une partie de ses domestique [s] et de son équipage. Il m’a encore dit que demain [il] me feroit voir, et me remettroit le facton [?] qu’il prettant que je remette au parlement et dans l’asemblée des seigneur[s], contre l’injustice, qu’il prettend que My Lord Traisorier et My Lord Dartmouth m’ont rendu. Si je puis l’avoir, je le remettray d’abord à Votre Excellence et recevoir d’elle ses ordres qu’elle voudra bien me donner, que j’effectueroi avec toute la fidelité et avec toute la politique qu’il dépendra de moy. Je doit aller loger dans la maison du comte de Gallasse lorsqu’il sera arrivé à Londres, voila tout c’est qu’il s’offre pour ce presant digne d’informer Votre Excellence. J’ai l’honneur d’estre avec respect,

My Lord,

De Votre Exc. le plus humble et le plus affectionné

J. Hallere

Une heure après midy, ce 3 jan[vie]r 1712.

BL. Additional MSS. 22223. F. 60-60 v.

Перевод:

Милорд,

я имел честь видеться сегодня утром около 11 часов с Его высочеством{347}. Он сказал мне, что готов отправиться, как только прибудут корабли, сопровождающие сюда Его преосвященство архиепископа Бристольского, и что я должен быть наготове, чтобы отбыть с ними. Он должен отослать или отправить сегодня часть своих слуг и своего багажа. Еще он сказал мне, что завтра покажет мне и передаст записку [?], которую требует передать в парламент и в палату лордов, с протестом против несправедливости, которую допустили по отношению ко мне милорд казначей{348} и милорд Дартмут. Если я смогу ее заполучить, я тотчас же передам ее Вашему превосходительству, чтобы получить указания, какие Вам будет угодно мне дать, с тем чтобы я исполнил их как можно точнее и расчетливее. Я должен буду расположиться в доме у графа Галласа, когда он прибудет в Лондон. Вот к настоящему моменту все сведения, достойные внимания Вашего превосходительства. Имею честь пребывать с почтением, милорд,

Вашего превосходительства нижайшим и преданнейшим [слугой],

Ж. Халлер

Час пополудни, 3 января 1712 г.

N.° 9 Халлер — лорду Страффорду, 5 января 1712 г.

А Son Excellence Mylord comte de Strafford.

My Lord,

J’ay été ce matin chez Son Altesse qui ma [fait] l’honneur de me demander les dispositions du peuple espagnol et des seigneurs du Portugal, que je pouvois connoitre et leur intention et leur fidelité pour la lience [l’alliance] présente, à quoy j’ay satisfait suivant que je le puis scavoir. Il ma demandé ce que je pense du peuple en general d’Angleterre, je luy ay répondu que les Anglois avoient l’арраrеncе ou l’abord fort creu [cru], et qu’ils n’avoient pas cette maniéré extérieure des François, qu a l’egard de la populace, elle avoit son bon et son mauvais [côté], en faveur ou contre ceux pour lesquels se déclarait. Il ma dit en cela que je luy parle de même qu’un homme qui avoit resté sept années dans ce pays-là. J’ay compris qu’il vouloit parler du comte Gallas. J’ay pris la liberté de luy dire qu’il serait moins fatigant pour Son Altesse de débarquer à la tour, incognito, et n’avoir avec luy qu’un page et même déguisé, et prendre un carosse de louage comme un particulier, et se rendre dans le palais, où il devoit loger pour éviter le caau [chaos] que la curiosité du minut [menu] peuple pourrait faire naitre. En cela il m’a dit, qu’il etoit accoutumé à ces sortes d’empressement, et qu’on luy asseuroient que le peuple anglois etoit fort agité, pour voir quelque personnage nouveau, et que sa curiosité luy permettrait peut-être de le faire voir au peuple pour voir luy-même leur empressement. En cela je luy ay dit savoir le sujet qui le fasoit passer en Angleterre, il faisoit bien de voir la disposition du peuple. En cela il ne m’a plus rien répondu, et je me suis retiré. Je laisse à Votre Excellence tirer toutes les conséquences que son jugement luy permettra.

Votre Excellence soit asseuré, Mylord que je fait tout possible pour trouver une bonne occasion à luy persuader, comme au[x] seigneurs du gouvernement, combien je suis avoue [dévoué] à leurs interests. Il ne luy aura rien que se remettre en usage pour leurs rendre mes très humbles services.

A l’egard de ce que Votre Exc[ellenc]e me fit la grâce de me dire que la pension que Mylord comte d’Oxford me faisoit la charité de m’accorder, et quelle serait sur un autre nom que le mien, il n’a qu’à le mettre sur le nom que Sa Grandeur voudra, et corne jay dessein de me faire naturalisé Anglois, je prendrai le nom qu’on voudra. Je suis avec respect, etc.

J. Hallere.

Fait à midy ce 5e Jan. 1712.

BL. Additional MSS. 22223. F. 62-62 v.

Перевод:

Его превосходительству Милорду графу Страффорду.

Милорд,

я был сегодня утром у Его высочества{349}, и он соблаговолил спросить о настроениях испанского народа и португальского дворянства, о которых я могу быть осведомлен, и об их намерениях и верности нынешним союзам. Я удовлетворил его интерес по мере моей осведомленности. Он спросил у меня, что я вообще думаю об английском народе. Я ответил ему, что внешний вид англичан и их обращение весьма грубы и что они не обладают обходительностью французов, и что касается простолюдинов, у этого есть добрая и дурная стороны, смотря по тому, в чью пользу или против кого они выступают. На это он мне сказал, что я говорю, словно человек, проживший в этой стране семь лет. Я понял, что он имеет в виду графа Галласа. Я взял на себя смелость сказать, что для Его высочества было бы менее утомительно сойти на берег инкогнито, имея при себе только одного пажа, даже переодетым, нанять съемную карету, словно обыватель, и отправиться во дворец, где ему назначено проживать, чтобы избежать возможного скопления любопытствующих простолюдинов. На это он мне ответил, что привычен к подобного рода стечению людей, что ему рассказывали о том, что английский народ волнуется при виде нового важного лица, и что из любопытства он, может быть, покажется народу, чтобы увидеть производимое им впечатление. На это я ему сказал, что знаю причину, которая заставляет его ехать в Англию, и что он правильно поступает, желая увидеть народные настроения{350}. На это он мне больше ничего не ответил, и я удалился. Я представляю Вашему превосходительству сделать из этого выводы по собственному усмотрению.

Милорд, Ваше превосходительство может быть уверено в том, что я делаю все возможное, чтобы получить возможность убедить Вас, а также господ министров, сколь я предан их интересам. Остается лишь вновь взяться за дело, дабы оказать им свои скромные услуги.

Относительно милости, которую Ваше превосходительство оказал мне, сообщив, что милорд граф Оксфорд по своему милосердию соблаговолил предоставить мне пособие, но не на мое имя, а на иное, я скажу, что достаточно переводить пособие на любое имя, какое Его милость пожелает, а поскольку я намереваюсь принять английское подданство, то возьму любое имя, какое пожелают. Пребываю с почтением и проч.

Ж. Халлер.

Написано в полдень 5 января 1712 г.

N.° 10 Халлер — лорду Страффорду, 10 января 1712 г.

My Lord,

Je feus hier chez Monsieur le comte de Gallas. Il me demanda pourquoy je n’avois pas ete à la suitte de Son Altesse comme il me l’avoit promix. Je luy ay repondeu que son dépars a ete si précipité que je n’y etoit nullement préparez et que d’ailleurs, j’attendois quelque [s] lettres d’Amsterdam, auxquelle[s il] falloit que je repondice avant party [partir]. Sa reponce a ete que c’etoit tampis pour moi.

J’ay encore ete ce mattin chez le baron d’Heems, quy m’a fait dire qu’il etoit occupé, et que je pouvois pas luy parler, je ne scay que comprendre à tout cella, ma crainte est grande à cause que Monsieur le baron de Veldrez, Monsieur de Latmar et Monsieur Vanez depeutés aux états generaux, etoient mellés dans la resolution de mon départ avec Son Altesse; je seroit l’homme du monde le pleus malleureux si les Monsieur venoient à scavoir mon intelligence avec Votre Excellence, que je suplice [supplie] de m’envoyer le même mémoire que jeu l’honneur de luy envoyer, en cas que si [on] me l’en demandroit, je l’eusse prest, pour luy remettre, à cela fin qu’ils n’eussent aucun doutte de sousson [=soupçon]. Mes affaire [s] me demendent pour quatre à cinq jour [s à] Amsterdam, si Votre Excellence n’a pleus besoin de moy, je suis resolleu de party demain par le charriot de la poste. Je seray toujours logez chez Mrs Pierre Chaumel et Compagnie Banquiers. J’espere que Votre Excellence aura heu la bonté d’escrire an Engleterre en ma faveur, comme elle m’a fait la grâce de me prometre, pour me faire obtenir la pettite pencion de cents piesse[s] pour mon vivant, et la royalle protection de Sa Majesté la Reine, pour laquelle je feray toutte la vie de veux pour la conservation de sa royalle et sacrée personnée, pour la pro[s]perité de ses justes armes, pour l’avantage de la nation et pour le soutien de son gouverne [men]t et pour la personne de Votre Excellence à la quelle j’ay l’honneur d’estre avec un profond respect, My Lord,

De Votre Excellence le pleus humble et le pleus affectionné serviteur

J. Hallere.

A la Haye dimenche 10e janvier 1712.

BL. Additional MSS. 22223. F. 64-64 v.

Перевод:

Милорд,

я был вчера у господина графа Галласа. Он спросил меня, почему я не был в свите Его высочества{351}, как он мне это позволил. Я ему ответил, что отъезд был столь поспешен, что я совершенно не был к нему готов и к тому же ожидал кое-какие письма из Амстердама, на которые мне необходимо было ответить перед отъездом. Он отвечал, что тем хуже для меня.

Я был еще сегодня утром у барона фон Хеемса, который передал мне, что занят и что я не могу с ним побеседовать. Я не знаю, как все это понимать, я весьма напуган, оттого что господин барон Вельдре, господин Латмар и господин Ване, депутаты Генеральных штатов, вмешались в решение о моем отъезде с Его высочеством. Я был бы несчастнейшим человеком в свете, если бы эти господа узнали о моих сношениях с Вашим превосходительством, и я умоляю Вас прислать мне ту самую памятную записку, которую я имел честь отправить вам. В том случае, если бы у меня ее спросили, я был бы готов ее им представить, чтобы у них не было никакого сомнения или подозрения. Дела требуют от меня отъезда на четыре или пять дней в Амстердам; если Ваше превосходительство более не нуждается во мне, то я решил отправиться завтра с почтовой каретой. Я по-прежнему буду проживать у господ банкиров Пьера Шомеля и компании. Я надеюсь, что Ваше превосходительство окажет мне любезность написать в Англию с ходатайством в мою пользу, поскольку Вы уже оказали мне милость, пообещав добиться для меня скромного пожизненного пособия в сто монет и высочайшей протекции со стороны Ее величества королевы, для которой я всю жизнь буду возносить молитвы за здравие Ее священной монаршей особы, за успехи Ее праведного оружия, за преуспеяние нации, за устойчивость Ее правительства и за особу Вашего превосходительство, которого я с глубоким почтением имею честь быть, Милорд,

Вашего сиятельства нижайшим и преданнейшим слугой,

Ж. Халлер.

Гаага, воскресенье 10 января 1712 г.

N.° 11 Халлер — лорду Страффорду, 15 января 1712 г.

А Son Excelence Milord Comte de Strafford.

Mylord,

Mon voyage d’Amsterdam a été rompeu par une lettre que je receu lundy dernier, que je prend la liberté de remettre ci-joint à Votre Excellence pour qu’elle prenne la paine de la lire, après quoy je la suplie de me la renvoyer. J’ay presque toujour resté dans ma chambre en attandant que Votre Excellence m’ordonne de repacer an Englatterre, comme elle m’a fait la grâce de m’asseurer de l’obtenir, comme si bien la petite pencion de cents piesses. Mes affaires particulliere[s] demend[r]on[t] que je feusse à Londres à la fin du prezent mois quy est à peu près le temp que le navire quy me vien chargé de vin de Galice doit y arriver si Dieu veut le conduire à bon port. Ainsy, j’espere que Votre Excellence me le permettra ou qu’elle l’obtiendra des seigneurs du gouvernement je n’ay plus veu Mr le baron d’Hems, mais Mr de Latmar, député aux états genereaux, m’a fait dire ce matin de me trouver dimanche à neuf heures du matin chez luy pour me parller. Je ne scay que m’imaginer de cette assignation, je m’y rendray et en feray un fidelle récit à Votre Excellence, que je supplie de m’onhorer de la continuation de sa protection, je suis avec tout le respect pocible, Mylord,

De votre Excellence le pleu humble et le pleus affectionné serviteur

J. Hallere.

A la Haye, vendredy 15e janv. 1712.

BL. Additional MSS. 22223. F. 66-66 v.

Перевод:

Его превосходительству милорду графу Страффорду.

Милорд,

моя поездка в Амстердам была прервана письмом, которое я получил в прошлый понедельник. Беру на себя смелость передать его Вашему превосходительству, приложив к этому письму, дабы Вы взяли на себя труд его прочитать, после чего я умоляю Вас переслать мне его обратно. Я почти все время провел в комнате, ожидая, что Ваше превосходительство прикажет мне вернуться в Англию, поскольку Вы оказали мне милость, уверив меня, что я получу на это разрешение, так же как и скромное пособие в сто монет. Мои личные дела потребуют моего присутствия в Лондоне в конце текущего месяца, ибо к этому сроку должен прибыть из Галисии корабль с грузом вина для меня, если Господу будет угодно благополучно привести его к месту назначения. Посему я надеюсь, что Ваше превосходительство позволит мне выехать [в Англию] или добьется такого разрешения у господ министров. Я больше не виделся с господином бароном фон Хеемсом, однако господин Латмар, депутат Генеральных штатов, сегодня утром передал мне, чтобы я явился к нему в воскресенье в девять часов утра для разговора. Не знаю, о чем и думать в связи с этим вызовом, я явлюсь к нему и подробно перескажу разговор Вашему превосходительству, которое я умоляю по-прежнему удостаивать меня своим покровительством. Пребываю со всем возможным почтением. Милорд,

Вашего превосходительства нижайшим и преданнейшим слугой,

Ж. Халлер.

Гаага, пятница 15 января 1712 г.

N.° 12 Халлер — лорду Страффорду 16 января 1712 г.

A Son Excellence Mylord comte de Strafford.

Mylord,

J’ay escrit ce matin à Monsieur de Latmar, pour scavoir par sa reponce que j’auroit creu qu’il m aurait fait par escrit, si j aurait été au rendevoux de demain, il me la faitte faire verballe quy est que je ne manque pas de me trouver demain dimenche à neuf heures du matin chez luy. Ainsy mylord, Votre Excellence peut laisser, j ay le Sr Holzendolff pour qu’il puisse estre témoin du temps que je resteray en comference avec ce seigneur, de quoy [je] feray un fidelle raport à Vostre Excellence de tout ce qu’il m’aura dit.

Il est me semble juste, mylord, que puisque j’ay agy tout comme Votre Excellence ay pu souaiter, sous la promesse qu’elle m’a toujour faite de me faire avoir la pencion de cents piesses annuelle pendant ma vie, que j’aye l’honneur de la supplier de me faire scavoir, au sûr, en quoy je puis m’en tenir; si je me voy une fois cette pention seure et la continuation de la protection de Sa Grandeur mylord Grand Traizorier; je pourray rester dans ce pays tout auttant qu’il conviendra à Sa Grandeur; j’ay assez donné de preuves de mes bonnes intentions en general pour la nation puisque j’ay commencé d’abandonner generallement tout ce que j’avez au monde, pour son service, lorsque je vain me rendre chez mylord comte de Portmor; et aujourd’huy pour le service particullier de Sa Grandeur, j’ay sacrifié touttes les promesses que les ministres allements [allemands] me faisions pour suivre Son Altesse e prince Hugenne de Scavoye [Eugène de Savoie] pour prezenter à la chambre des seigneurs la requeste que j’ay remise en auriginal à Votre Excellence. Ainssy, mylord, il me parait resonable que je suplie Vostre Excellence d’escrire pour m’asseurer cette pention sur quel nom qu’il plaira à Sa Grandeur, aprèz quoy je resteray tranquille et si je me donne quelque mouvement, ce ne sera que pour le service en general de S[a] M[ajesté], M la Reine et de son gouvernement, et en particullier pour celluy de Vostre Excellence, à laquelle j’ay l’honneur d’estre avec un profond respect,

Mylord,

De votre Excellence le plus humble et le plus attentionné serviteur

J. Hallere.

Samedy 16e janvier 1712.

BL. Additional MSS. 22223. E. 68-68 v.

Перевод:

Его превосходительству милорду графу Страффорду.

Милорд,

я написал сегодня утром господину Латмару, дабы узнать из его ответа, который, как я думал, будет письменным, следует ли мне являться на завтрашнюю встречу. Он передал мне в ответ устно, чтобы я не приминул явиться к нему завтра в воскресенье в девять часов утра. Посему Ваше превосходительство может быть покойно, у меня есть господин Хольцендольф, который будет знать, сколько времени я проведу на переговорах с этим господином, о которых я составлю подробный доклад для Вашего превосходительства и упомяну об всем, что он мне скажет.

Мне представляется справедливым, милорд, поскольку я действовал целиком в согласии с пожеланиями Вашего превосходительства и на основании обещаний добиться для меня пожизненного пособия в сто монет ежегодно, которые я от Вас постоянно получал, чтобы я имел честь нижайше просить Вас дать мне знать, на что в точности я могу рассчитывать. Как только я пойму, что получу это пособие наверняка и по-прежнему буду пользоваться покровительством Его милости милорда великого казначея, я смогу оставаться в этой стране так долго, как то будет необходимо Его светлости. Я представил для нации вообще достаточно доказательств своих добрых намерений, поскольку после моего обращения к милорду графу Портмору я вообще постепенно теряю все, что имел в свете ради службы [английской] нации. И сегодня ради личной услуги Его милости я пожертвовал всеми обещаниями, которые мне делали германские послы, чтобы я последовал за Его высочеством принцем Евгением Савойским и представил палате лордов прошение, оригинал которого я передал Вашему превосходительству. Посему, милорд, мне кажется разумным нижайше просить Ваше превосходительство письменно подтвердить получение мною этого пособия, на какое бы имя Его милости ни было угодно его назначить. После этого я обрету покой и если и буду совершать какие-либо действия, то только ради службы Ее величеству королеве и ее правительству вообще и в частности ради Вашего превосходительства, которого я имею честь оставаться с глубоким почтением, Милорд,

Вашего превосходительства нижайшим и преданнейшим слугой,

Ж. Халлер.

Суббота 16 января 1712 г.

N.° 13 Халлер — лорду Страффорду 21 марта 1712 г.

A sa Grandeur mylord Comte de Dartmouth.

Mylord,

Puisque je suis asséz malheureux de trouver tant d’obstacle [s] à pouvoir resté dans un pays pour lequel j’ay tout risqué, je suplie Votre Grandeur de voulloir permettre que jen res[s]orte, et me faire la grâce de me prescrire ce que les lois impozent à seus [=ceux] qui les contreviennent, j’asseure Votre Grandeur que si je ne les observe pas, je veux me soumettre à touttes les rigueurs, le monde est grand je trouverois peut-estre quelque reffuge pour soupirer mon imfortune, et me reprocher la legereté avec laquelle j’ay pris un partty sans en prévoir les avènements. Ce quy fait aprezant [=à présent] ma consolation est d’avoir ambrasser une religion qui seulle peut me procurer mon salut, en ayant abandonner une quy n’est remplie que de vices d’idolâtrie[,] de superstición et de sacrilège. C’est toutte la felicité que je puis me faire et l’esperence que j’ay que votre grandeur m’acodera [=accordera] la grâce que jay l’honneur de luy demander, je suis avec un proffond respest, Mylord

De Votre Grandeur le plus humble et le plus affectionné serviteur

J. Hallere.

Mar. 21, 1711/12{352}.

NA. State Papers. Domestic. Anne. SP 34/18. F. 42-43

Перевод:

Его милости милорду графу Дартмуту.

Милорд,

поскольку я был столь несчастлив встретить столько препятствий, мешающих мне остаться в стране, ради которой я всем рисковал, то я умоляю Вашу милость позволить мне ее покинуть и соблаговолить сделать предписание о том, какие наказания ждут тех, кто нарушают законы. Я уверяю Вашу милость, что если не буду их соблюдать, то готов испытать на себе всю их суровость; мир велик, я, быть может, найду убежище, где смогу оплакивать свое несчастье и упрекать себя в легкости, с которой я отнесся к делу, не предусмотрев последствий. Сейчас я утешаюсь тем, что обратился к той вере, которая одна может спасти меня, и отрекся от той, что наполнена лишь пороками идолопоклонства, суеверий и кощунства. Вот вся радость, которая мне остается, и я надеюсь, что Ваша милость окажет мне милость, о которой я имею честь просить. Пребываю с глубоким уважением, Милорд,

Вашего сиятельства нижайший и преданнейший слуга

Ж. Халлер.

21 марта 1711/12 г.

N.° 14 Халлер — лорду Страффорду 21 марта 1712 г.

A Sa grandeur mylord Comte de Dartmouth.

Mylord,

J’espere que Votre Grandeur sera plainement satisfaite de ma justification et du sujet quy m’a fait retourner dans ce pays. C’etoit mylord pour y venir recevoir les debrits des efaits qui m’ont été sauvé en Espagne et en France avec lesquels j’avés formé le dessain de continuer, dans ce pays le comerce. J’ay ces effaits entre les mains de gens dont la probiete [=probité] n’est pas bien assurée et qu’ils pourrions proffitter de mon emprisonement pour me l’enportter. Je serois l’homme du monde le plus malheureux, si un pareil malheur m’arrivoit d’ailleurs mylord ce quy luy a de plus cruel à moy est d’estre arrêter de la part de la plus grande Reine du monde, sans qu’on me fasse donner ma subsistance, et si je n’avoit pas de quoy faire ma depence je seroit expozer à mourir de fain. Je suplie Vostre Grandeur d’avoir de charitables égards à tout ce que j’ay l’honneur de luy reprézentter, et de me faire donner ma liberté, soit pour rester dans le royaume de Sa Majesté p[ou]r y faire mon comerce, ou d’en ressortir pr l’aller faire allieurs à cela fin que je ne soit pas expozé à tous les advenements dont je suis menassé. Je feray de[s] veux au ciel р[ou] r la conservation de la personne de Votre Grandeur; pour l’asseurer que je suis avec un profond respect, Mylord,

De votre grandeur le plus humble et le plus affectionné serviteur

J. Hallere.

Ce 21e mars 1712.

NA. State Papers. Domestic. Anne. SP 34/33. F. 44

Перевод:

Его милости милорду графу Дартмуту.

Милорд,

я надеюсь, что Ваша милость будет полностью удовлетворен моим оправданием и причиной, которая заставила меня вернуться в эту страну. Я сделал это для того, милорд, чтобы забрать те остатки моего имущества, которые были сохранены для меня в Испании и во Франции и с которыми я намеревался продолжить торговлю в этой стране. Эти вещи находятся в руках людей, за чью порядочность нельзя ручаться, и которые могут воспользоваться моим тюремным заключением, чтобы их похитить. Я был бы несчастнейшим человеком в мире, если бы со мной случилась подобная беда. Впрочем, милорд, самое обидное для меня — это быть арестованным по велению величайшей из королев в мире и не получить содержания, а если бы у меня не было средств на расходы, я бы подвергся опасности умереть с голоду. Я умоляю Вашу милость с состраданием принять во внимание все, что я имел честь Вам изъяснить, и даровать мне свободу либо для того, чтобы остаться в королевстве Ее величества и заниматься торговлей, либо для того, чтобы покинуть страну и торговать в иных краях, не подвергаясь всем тем превратностям, которые мне угрожают. Я буду молить небо о сохранности особы Вашей милости; заверяю Вас, что пребываю с глубоким уважением, Милорд,

Вашей милости нижайшим и преданнейшим слугой

Ж. Халлер.

21 марта 1712 г.

N.° 15 Халлер — лорду Оксфорду 29 марта 1712 г.

То the Right Honorable the Earl of Oxford and Mortimer Lord High

Treasurer of Great Britain.

The Humble Petition of Joseph Hallere.

Humbly Representeth Onto Your Lordship that it is very hard, that after my discovery of the pernicious designs intended by the court of Portugal to Her Allies, in making a secret peace with France and Spain, and my having hind’red that the English Troops in that country were not sacrificed to the fury of the Spaniards by a sham battle which they designed to give, after the conclusion of their intended secret peace, to serve them for a pretext to excuse their designs to her allies; that I must have a prison for a reward of all my services, seeing that my aim and real intention in all was designed only for the good and advantage of this Nation; for by such discovery I have sustained the loss of all my estate which was very considerable, except about 700 sterl. which was saved by some of my friends, the which is but a part, according to the account which Milord Dartmouth ordered me to give him of it at my arrival from Portugal. Had I not, Milord, been soe happy by the means of my friends to have rescued what is above mentioned, I visibly saw my self exposed to the Extremest Poverty. Moreover Your Lordship knows very well that my conduct during my stay in Holland was only for the particular service of Your Lordship. I could not but think that after my affectionate carriage and behaviour, Your Lordship would have been pleased to have granted me Your Protection and the pension, which was promised by Your Lordship’s letter to His Excellency the Earle of Strafford on my behalf, and that Your Lordship would have also procured me the protection of Her Majesty.

I humbly beg further of Your Lordship to consider that my real loss is about 9000 sterl.; and that I have been for about a year like a poor distressed wandered in the world. These reflections will, I hope, mover Your Lordship to pity my condition, and give order that a just and equitable satisfaction may be done, which is due to the merits of my cause; and that Your Lordship will not suffer me to spend in a prison that little which I have saved, for ever since I have been under arrest, I have been obliged to live at my own proper costs, having had nothing from Mr. Chapman the messenger, but boarding and fire.

It seems to me reasonable that Your Lordship will be pleased to order that I may have my daily expense reimbursed, and think it just that seeing I been put under arrest by order of the Greatest Queen in the World; I should not live at my own charges while kept in prison.

I therefore most humbly beg of Your Lordship to procure my liberty that I may thereby by enabled to settle my commerce in this country as I design’d; of which I have given an account in the letters which I have had the honour to write to onto Your Lordship.

I hope that from the justice and goodness of Your Lordship; Your Lordship will be pleased to grant me the favours which I most humbly beg of Your Lordship; and for which Mylord; as a just and due acknowledgment I shall ever pray for the prosperity and continual preservation of Your Lordship; of whom I am with profound respect and veneration, Mylord,

Your Lordships most obedient and most humble and devoted servant

Joseph Hallere.

NA. State Papers. Domestic. Anne. SP 34/33. F. 135-136

Перевод:

Достопочтенному Графу Оксфордскому и Мортимеру, Лорду Казначею Великобритании.

Смиренное прошение Жозефа Халлера.

Смиренно представляю Вашей светлости, что мне весьма досадно, открыв пагубные замыслы португальского двора по отношению к его союзникам, клонившиеся к заключению тайного мира с Францией и Испанией, и предотвратив принесение английских войск в этой стране в жертву ярости испанцев в притворной битве, которая должна была, после заключения этого предполагаемого тайного мира, оправдать их поступки перед лицом союзников; что мне должна достаться лишь тюрьма в награду за все мои услуги, при том что моя цель и истинные намерения во всех случаях клонились к выгодам и преимуществам этой нации. Раскрыв этот заговор, я потерял все свое имущество, которое было весьма значительным, за исключением около 700 фунтов стерлингов, спасенных моими друзьями, что составляет лишь малую часть учтенного в описи, которую я по прибытии из Португалии предоставил по его приказу милорду Дартмуту. Если бы мне не удалось, милорд, с помощью моих друзей спасти вышеуказанное, то я был бы принужден видеть себя в крайней нищете. Более того, Вашей светлости хорошо известно, что мои действия во время моего пребывания в Голландии были направлены лишь к услугам Вашей светлости. Я не мог не думать, что после показанной мною преданности Вашей светлости будет благоугодно даровать мне Ваше покровительство и пенсию, обещанную для меня в письме Вашей светлости Его превосходительству графу Страффорду, и что Ваша светлость также добьется для меня покровительства Ее величества.

Я также смиренно прошу Вашу светлость принять во внимание, что мои настоящие убытки составляют около 9000 фунтов стерлингов; и что уже около года я подобен несчастному бедняку, блуждающему по миру. Эти размышления, я надеюсь, подвигнут Вашу светлость снизойти до моего положения и распорядиться, чтобы я получил справедливое и полное удовлетворение, как я этого и заслуживаю по обстоятельствам моего дела; и что Ваша светлость не потерпит, чтобы я тратил в тюрьме то немногое из моих средств, что мне удалось сохранить, получая от г-на Чапмена, смотрителя, лишь крышу над головой и дрова.

Мне кажется резонным, что Ваша светлость будет рада распорядится, чтобы мне возместили мои повседневные расходы, и сочтет справедливым, что, будучи арестован по приказу величайшей королевы в мире, я не должен жить за собственный счет, пока меня держат в тюрьме.

Поэтому я смиреннейше прошу Вашу светлость доставить мне свободу, чтобы я мог завершить свои торговые дела в этой стране, как я и намеревался, и о которых я дал отчет в письмах, которые я имел честь писать Вашей светлости.

Я надеюсь, что в силу справедливости и великодушия Вашей светлости Ваша светлость соблаговолит даровать мне те милости, о которых я смиренно прошу Вашу светлость, и в качестве справедливого и должного воздаяния за которые, милорд, я буду вечно молиться о процветании и неизменном благополучии Вашей светлости, которого я с глубочайшим уважением и почитанием остаюсь, милорд,

послушнейший, смиреннейший и преданнейший слуга

Жозеф Халлер.

N.° 16 Халлер — Эразмусу Льюису, 8 мая 1712 г.

Monsieur Louis{353}.

Monsieur,

J’ay eu l’honneur de vous dire hier par ma lettre que je feray tout mon possible p[ou]r que l’on me fasse mon procèz si je suis coupable, ou d avoir ma liberté si je ne le suis pas, et comme je n’ay rien à me reproché de ma conduite depuis que j’ay prix le partty de la juste cause comune et que je me voy emprisonner si innocemment et ayant demander souvent ma liberté sans pouvoir l’obtenir, J’ay prix le partty de consulter mon affaire suivant les loys du pays ainssy mon conseil portte que l’on me faira trensferer au barreau pour y estre jugé et comme jay apreandé que semblable conduite pourroit faire de la paine à Sa Grandeur mylord comte de Dartmouth, j’ay voulu avant la mettre en ezecution, vous en informe[r] et vous prier si par la bonté de Sa Grandeur je pourray avoir mon élargissement. Il ne manque pas des honnestes gens en ville et fameux marchands qui répondrons de ma conduite supposé qu’il soit nessecaire de donner de caution, ainsy monsieur j’attendroy la réponse qu’il vous plaira me faire esperan[t] de vos bontés cette grâce et celle de croire que j’ay l’honneur d’estre avec tout le respect pocible, Monsieur,

Votre très humble et très obéissant

J. Hallere.

Ce 8e may 1712.

NA. State Papers. Domestic. Anne. F. 133-133 v.

Перевод:

Господину Луи.

Милостивый государь,

я имел честь сообщить Вам вчера в своем письме, что сделаю все возможное, дабы добиться над собою суда, если я виновен, или получить свободу, если я невиновен. Поскольку мне не в чем себя упрекнуть за свое поведение с тех пор, как я решился на участие в общем правом деле, а я нахожусь в тюремном заключении без вины и часто прошу о свободе и не могу ее добиться, то я решился на слушание своего дела по законам страны. Посему мой защитник советует, чтобы я был доставлен в зал суда и был там заслушан. Поскольку я опасаюсь, что подобный поступок может причинить неприятности Его милости милорду графу Дартмуту, то я пожелал, прежде чем привести это решение в действие, оповестить Вас и спросить, не могу ли я по доброте Его милости получить освобождение. Если понадобится поручительство, в городе нет недостатка в честных людях и известных купцах, готовых ответить за мое поведение. Посему, милостивый государь, я буду ждать того ответа, который Вам будет угодно мне дать, надеясь при Вашей доброте на эту милость. Будьте уверены, что я имею честь быть со всем возможным уважением, милостивый государь, Вашим нижайшим и преданнейшим [слугой]

Ж. Халлер.

8 мая 1712 г.

N.° 17 Императорский патент на имя барона де Сент-Илера, 18 ноября 1712 г.

Viena а 18 de noviembre de 1712.

Patente de Capn. de Mar, y Guerra en Persona del Barón Don Joseph

de Saint Hillaire, flamenco de nación.

Don Carlos por la gracia de Dios Rey de Castilla &.

Atendiendo á los meritos del Barón Don Joseph de Saint Hillaire de nación flamenco, y á la fidelidad y zelo, con que ha obrado siempre en mi cesárea, Real servicio; Y no dudando la continuará en adelante con el mismo cuidado, que asta aqui, hé venido en concederle (como en virtud de la presente le concedo) el grado de Capitán de Mar, y Guerra en mis Armadas con el sueldo, que le corresponde y llevan, y gozan todos los demas que se hallan con esta graduación empleados en mi servicio, y es mi voluntad se guarden y mantengan á d[ic]ho Capn. Barón Don Joseph de Saint Hillaire todos los honores, prerogativas, exempciones, e imunidades que le pertenezen, como a tal Capitán de Mar, y Guerra de mis cesáreas, y Reales Armadas, y gozan los demas de sugenero; Y en su conseq[uenci]a ordeno, y mando a todos mis Capitanes Gen [era] les y Governadores de mis Armas maritimas, y á otros qualesquiera cabos, y officiales de ellas, a quien en qualqra manera toque, o tocar pueda el cumplimto de todo lo expresado guarden y executen, y hagan guardar y cumplan esta mi Al cédula segn su contenido, y asi mismo mando se registre, y note en las partes a onde tocara su punctual y entera observancia, que asi procede de mi voluntad. Dado en Viena á 18 de Noviembre de 1712.

Don Joseph Barón de St Hillaire, por una patente de cap[ita]n de marigera es del primero navia que le hara en el puerto y ciudad de Naples, con el salario y prorogativo de los demas capitán.

C[edula] Patente de Capitán de Mar, y Guerra con el sueldo, y prerogativos de los demas capitanes.

OeStA/HHStA. Italien-Spanischer Rat. Neapel Collectanea. 20 (alt 34)

Перевод:

Вена, 18 ноября 1712 г.

Патент дону барону Жозефу де Сент-Илеру, фламандцу, на чин

капитана военно-морского флота.

Дон Карлос, Божьей милостью Король Кастилии и проч. Принимая во внимание заслуги барона дона Жозефа де Сант-Илера, фламандца, и верность и рвение, с которыми он всегда служил на моей императорской и королевской службе, и будучи уверенным в том, что и в дальнейшем он будет служить с таким же усердием, как и до сего времени, я решил произвести (и этим патентом произвожу) его в чин капитана моего морского и военного флота с окладом, соответствующим тому, что и другие того же чина на моей службе получают, и я повелеваю, чтобы капитану барону дону Жозефу де Сент-Илеру предоставили почести, преимущества, права и привилегии, которые ему полагаются в качестве капитана моего императорского и королевского военно-морского флота, так же, как они предоставлены другим подобным чинам, и, следовательно, я велю и приказываю моим генерал-капитанам и управителям военно-морского флота, а также всем остальным начальникам, которые должны будут исполнять данный приказ, привести в исполнение настоящий мой патент, и таким образом приказываю всем регистрировать и отмечать его исполнение там, где это понадобится, потому что такова моя воля. Дано в Вене, 18 ноября 1712 г.

Дон Жозеф барон де Сент-Илер, согласно патенту на чин капитана военно-морского флота, должен сесть на первый корабль, отправляющийся в порт и город Неаполь, с окладом и преимуществами капитанского чина.

Патент военно-морского капитана с окладом и преимуществами капитанского чина.

N.° 18 Сент-Илер — графу фон Дауну, 18 апреля 1714 г.

1714, avril 18, Rome.

A Son Excellence Monseigneur le comte de Daun.

Monseigneur,

Je me suis fait la plus grande violence du monde, avant de prendre la resolution que j’ay prise: Il est naturel à un honnest homme de [se] soustraire de la tirannie après avoir fait avec auttant de zelle que d’inclination mon devoir à l’affaire dont j’etois chargé, puisque je me suis proscrit à jamais de ma patrie, sacriffier mon bien, mes amis et mes parents. Et par l’imposture du plus insigne [indigne] et le plus perfide de tous les homme[s], je me suis vu sacrifier dans un temps don[t] je m’attendois une recompence proportionnée aux service que j’ay eu l’honneur de rendre à l’auguste maison d’Autriche: j’ay toujours rendu à Votre Excellence la justice qui luy est düe et je n’ay jamais cru que l’oprection [oppression] que l’on m’a fait ait été directement de vos ordres, j’ay connu en plusi[eurs] occasion [s] que Votre Excellence ne pouvoit me faire ny bien ny mal et quelle avoit fait à mon egard, s’y j’ose me servir de ces terme [s], ce que Pillate fit à l’egard de Nostre Sauveur qu’après s’être laver les mains de l’iniquitable [l’inéquitable] accusation qu’on luy fit, le livra aux escribes et farisiens, c’est inssy qu’il faut traitte[r] le duc d’Useda et ces adevens. J’espère de la justice divine qu’elle faira connoitre au plus auguste et au plus équitable et plus clemens empereur l’iniquité de cest [ce] méchant homme, qui a sacriffié par son humeur altière milles victimes innocentes.

A mon arrivée en cette ville j’ay eu l’honneur d’escrire une lettre à Son Excellence Monseigneur le Comte de Pallas [Gallas] luy declaran[t] que j’etois prêt à me depposité où Sa Majesté l’empereur l’ordonneroit à condition qu’on me donna de comissaire nactionnal et inparcial [impartial], afin quelle vue ma droiture, et l’imposture de mon acusateur. Je resteroy icy jusques assés que je n’aye veue la reponce où avent prendre aucun party.

J’ay seu [su] par une personne qui est venue de Naples, que Votre Excellence avoit fait arresté le paisan qui m’apporté du vin dans ma prison à cause qui m’avoit lavvé mon linge, j’auray l’honneur de représenter à V[otre] Excellence] que cet homme n’a aucune part à ma fuitte puisque je ne luy remit mon linge que pour me l’engager au mont de la pieta, c’est le preteste [prétexte] que je pris pour ne luy donné aucun sou[p]çon de mon dessain, et pour encore mieux le tromper je luy dit le samedy saint qui vain [qu’il vînt] pour un baril de vin que je devoit sortir de ma prison une des faittes de paques à cause de la paix faitte.

Si Votre Excellence veu[t] scavoir de la manière que je suis sortit en voissy un abrégé. Il y avoit plus de trois mois que je monte tous les jours sur une des tours du château acompagné avec la sentinelle qui restoit dans ma chambre, le jour que je prie la resolution de me sauvér, j’y feu [=fus] le soir à l’heure et demy et dans le tans [temps] que je me promenoit, je pria le soldat qui me suivé de m’aller chercher ma tabasquiere que j’avais laissée dans ma chambre ce qu’il fit. Et comme lui desendoit par un degrait [degré] je descendy par l’autre qui me mena à la place du château je sorty comme ça par votre propre palais je feus [=fus] d’abord achepter une epée, après quoy je m’en feu à Pocito [Procida], p[our] prendre mon linge; un paisan que je pris à chaise me servis de guide pour trouver celluy à qui j’avois remis mon linge; après quoy vaint avec moy jusques à Ponçolo [Pozzuoli], et pour sauver les aparençe[s] de ma fuitte, je luy fis croire que je pourssuivoit un vallé qui m’avoit voilé 108 pistoles, que j’avois envoyer un homme du loste [poste ?] de Monfridoni, et un autre du loste [poste?] de Capua afin de laresté [l’arrêter], que moy j’avois pris cette routte a [au] cas qu’il eu pris le chemin de la mer, que je vouloi aller à Procida, et à Isca [Ischia] pour prier les Gouverneurs] de le faire arresté s’il passoit par là, à cette derniere ville je peus voir le gouverneur à qui je dis la meme chose. Il eu[t] la bonté de donner dans le paneau, je le pria de me faire donner une falouque pour me mener à Gaete [Gaeta] et à Terrechina [Terracina], afin de luy couper le chemin si par [h] azard on l’avoit manquer à Lapona ce qu’il fit ainssy. J’arriva la derniere jatte à midy à Terrechina, il sembloit que Dieu par la divine clemence favorisoit ma fuitte puisque je ne seu pas pleustost [plutôt] party de cette jatte, qu’un vent d’est souffla auttant que je le souaitte. Les mariniers de la falouque m’en felicitoient et atribué cella à un miracle en dizant que dieu voulloit me faire avoir mon vallé [valet] et par concequant mon argent; J’oblier de dire à Votre Excellence que pour ne pas alle[r] à Gaète, je dis aux matelots que puisque le vent etoit si favorable qu’il falloit aller à Terrechine avant d’aller à Gaète, que je laisseroit les ordres au Gouverneur de cette place afin qu’il arresta mon vallé [=valet], et qu’après cette expédition nous descendrions à Gaète et après à Naples. Il feurent fort estonnés, lorsque je luy dit de sans [s’en] retourner à Isca et de remercier de ma part le gouverneur de la bonté qu’il avoit eu de me procurer une terre des seureté [=sûreté], voilla Monseigneur de la manière que je me suis conduit. J’espere que cette relation divertira Votre Excellence et qu’elle verra du moins de quoy je suis capable. J’espere quelle renvoyra le j[e]une hom[m]e que jay laisser à ma place dans sa patrie, ou icy pour que je le face moy-meme. A l’egard de mon équipage je suis seur [sûr] que l’équité de Votre Excellence voudra qu’elle me soit envoyée, afin que je ne dise pas que je me suis mis en chemise au service du plus équitable prince du monde. J’espere Monseigneur cette grâce de Votre Excellence et celle de croire que je seray toutte ma vie avec tout le respect pocible, Monseigneur,

Votre très humble et très obéissant serviteur

St Hillaire.

A Rome le 18e avril 1714.

OeStA/HHStA. Italien-Spanischer Rat Neapel Collectanea. 39 (ait 60).

Fol. 239-242

Перевод:

1714, 18 апреля, Рим.

Его превосходительству господину графу Дауну.

Ваше превосходительство,

я совершил над собой тягчайшее насилие, прежде чем принять то решение, что я принял, но для честного человека естественно избегать тирании. После того как с таким усердием и склонностью справился с делом, что было мне поручено, я навсегда расстался со своим отечеством и принес в жертву свое имущество, своих друзей и своих родственников. И через обман самого низкого и коварного из всех людей, в то самое время, когда более всего в том нуждался, я оказался лишен вознаграждения, соответствующего услугам, которые я имел честь оказать августейшему императорскому австрийскому дому. Я всегда отдавал должное Вашему превосходительству и никогда не думал, что притеснения, чинимые мне, исходили из непосредственных Ваших приказов. В различных обстоятельствах я изведал, что Ваше превосходительство не может причинить мне ни блага, ни зла и что Вы поступали в моем отношении, если я могу позволить себе употребить такое выражение, так же, как Пилат поступил в отношении нашего Спасителя, умыв руки после возложенного на него несправедливого обвинения и передав Его книжникам и фарисеям, ибо так следует именовать герцога де Уседа и его присных. Я возлагаю свою надежду на небесное правосудие, которое уведомит августейшего, справедливейшего и милостивейшего императора о несправедливости сего злого человека, спесивости которого приносятся тысячи невинных жертв.

По прибытии в этот город я имел честь написать письмо Его превосходительству графу Галласу, объявив ему что готов дать показания там, где Его величество император прикажет, при условии, что я предстану перед беспристрастным императорским судьей, дабы Его величество узрел мою правоту и лживость моего хулителя. Я останусь здесь достаточное время, до тех пор пока не получу ответ, прежде чем принять какое-либо решение.

Я узнал от некоего лица, прибывшего из Неаполя, что Ваше превосходительство приказало арестовать крестьянина, который приносил мне в тюрьму вино, за то, что тот стирал мое белье. Я имею честь представить Вашему превосходительству, что этот человек не имеет никакого отношения к моему побегу, ибо я передал ему свое белье лишь для того, чтобы заложить его в ломбарде. Я воспользовался этим предлогом, дабы не вызвать у него подозрений касательно моих намерений, и чтобы ввести его еще больше в заблуждение, велел ему в святую субботу принести мне бочку вина, которую я должен был вынести из тюрьмы в один из дней на пасхальной неделе в честь заключения мирного договора.

Если Ваше превосходительство желает знать способ, которым я бежал, он найдет далее краткое изложение. В течение трех с лишком месяцев я каждый день поднимался на одну из башен замка в сопровождении часового, бывшего в моей комнате. В день, когда я принял решение бежать, я поднялся туда в половине второго часа пополуночи и пока прогуливался, попросил солдата, ходившего за мной, принести мою табакерку, забытую в комнате, что он и исполнил. Он спускался по одной из лестниц, я же пошел по другой, которая привела на замковую площадь, и я вышел таким образом через Ваш собственный дворец. Я тотчас купил шпагу и после этого отправился на остров Прочида забрать свое белье. Крестьянин, у которого я нанял носилки, указал мне путь, чтобы найти того, кому я доверил белье. После этого он добрался со мной до Поццуоли, и, дабы скрыть видимость побега, я уверил его, будто гонюсь за слугой, укравшим у меня 108 пистолей; будто отправил одного человека почтовой каретой в Монфридони, другого почтовой каретой в Капую, дабы арестовать беглеца; будто сам я двинулся по этой дороге на случай, если он решил бежать морским путем; будто я хочу попасть на острова Прочида и Искья просить губернаторов арестовать его, буде он появиться там. В последнем из этих городов я смог увидеться с губернатором и сказал ему то же самое. Он был настолько любезен, что поддался на обман. Я попросил его дать мне фелуку добраться до Гаэты и Террачины, чтобы отрезать тому путь, если его случайно упустили в Лапоне [?], что и было исполнено. Таким образом я добрался в полдень до Террачины; кажется. Господь по своей великой милости покровительствовал моему побегу, ибо как только я вышел в море, как подул сильный восточный ветер, какого я только мог желать. Матросы с фелуки поздравляли меня с этой удачей, приписывая ее чудесному вмешательству Господа, пожелавшему, чтобы я настиг своего слугу, а значит, и вернул деньги. Я забыл упомянуть Вашему превосходительству: дабы не плыть в Гаэту, я убедил матросов, ссылаясь на попутный ветер, плыть прежде в Террачину, а после в Гаэту, и сказал им, что оставлю указания губернатору того города арестовать моего слугу, а после исполнения этого дела мы остановимся в Гаэте, а затем в Неаполе. Каково же было их удивление, когда я приказал им возвращаться на Искью и поблагодарить от моего имени губернатора за любезность предоставить мне прибежище на своей земле. Вот, милостивый государь, тот образ действий, что я избрал. Надеюсь, что эта реляция позабавит Ваше превосходительство и Вы увидите, по крайней мере, на что я способен. Надеюсь, что Вы отошлете того молодого человека, которого я оставил вместо себя, в его отечество, или ко мне, чтобы я сам это исполнил. Относительно же моего туалета, я уверен, что Ваше правдолюбие повелит Вашему превосходительству выслать его мне, дабы я не мог сказать, будто заступил на службу справедливейшего из государей мира в одной сорочке. Я уповаю, милостивый государь, на эту милость со стороны Вашего превосходительства и прошу верить, что пребуду всю свою жизнь, милостивый государь,

почтительным, нижайшим и покорнейшим слугой Вашей милости

Сент-Илер.

Рим, 18 апреля 1714 г.

N.° 19 Анри Лави — маркизу де Торси, 19 ноября 1714 г.

Monseigneur,

Depuis que j ai eu l’honneur d’offrir à Vostre Excellence mes très humbles services à Pettersbourg en Ingrie, où je vais pour y faire, jusqu’à nouvel ordre, les fonctions de commissaire de la marine, j’ay rencontré à Berlin Mr le baron de St Hilaire, gentilhomme (soy disant de Provence). Comme il m’a dit qu’il a eu l’honneur d’ecrire à Vostre Excellence sous le ply de Mr le Comte de Rottemberg, j’ay cru devoir en faire le portrait à Vostre Excellence et à l’informer de ce que j’ay observé dans sa conduitte et dans ses projets.

Ce baron prétend avoir quitté la France et le service de la marine, dans lequel il a esté employé, pour un duel, à Naples il a esté intendant de la marine et a exercé cette charge plusieurs années jusqu’à ce que le duc d’Uceda l’eu rendu suspect à la Cour de Vienne, luy supposant une correspondance criminelle avec la France, de laquelle, s’en estant justiffiée à Vienne, l’Empereur l’auroit voulu rétablir dans son poste.

Le baron mécontent de cette satisfaction, s’adressa à Mr De Matweof, ministre du Czar, pour l’engager à luy procurer à Pettersbourg, le mesme employ qu’il a exercé à Naples. Ce ministre, prévenu en sa faveur (par raport à ces mémoires d’une dangereuse consequance, qu’il avois fait pour procurer à l’Empereur les moyens d’agrandir sa puissance), l’aurois recommandé au Czar son maistre, de manière que ce Prince luy fit une reponce favorable, et si j’en dois croire ce baron, il aura en Moscovie, l’intendance de la marine russienne, il est âgé d’environ 36 ans, bien fait de sa personne, d’un esprit subtil et pénétrant, facile à découvrir son secret, et celuy d’autruy, amateur du sexe à l’exez [l’excès], suceptible de la flatrie, et n’ahissant pas le vin, mais comme il a trahy les Portugais, en révélant (estant à leur service) un secret d’Etat d’une grande conséquence, on ne peus luy confier rien sans estre exposé à un semblable traittement, du temps que Milord Portemoore commandoit en Portugal les troupes auxiliaires de la Grande Bretagne au nombre de 10 000 hommes, il fut résolu dans le conseil portugais de les egorger, il révéla ce secret au dit Milord qui luy procura les moyens de se sauver en Angleterre, où il auroit eu 10 000 £ sterling de recompense, s’il eut pu se conserver l’estime de Milord Oxford.

Voicy l’extrait d’un mémoire qu’il a eu intention de présenter à l’Empereur, mais qu’il n’a pas fait, en estant mécontent. Si Vostre Grandeur m’envoie

un chiffre pour m’en servir lorsque j’auray occasion de luy écrire des choses qui méritent le secret, qu’elle ait la bonté de l’addresser sous le ply de M. le comte de Rottemberg (voici, Monseigneur, les particularitez de ce qui est arrivé aux commis des negotians de St Malo à Pettersbourg, il est désagble [=désagréable] que leur imprudence leur ait suscité cette mauvaise affaire).

Je continueray mon voyage après-demain pour Pettersbourg, d’où j’auray l’honneur d’informer Vostre Excellence de ce que j’y trouveray digne de son attention.

J’ay l’honeur d’etre avec un très profond respect,

Monseigneur

De Votre Excellence

Le très humble, très obéissant et très soumis serviteur

La Vie.

A Königsberg, 19 novembre 1714.

AMAE. Correspondance politique. Russie. Supplement 6. F. 102-103 v.

Перевод:

Милостивый государь,

с тех пор как я имел честь предложить Вашему сиятельству свои скромные услуги в Петербурге, что в Ижорской земле, куда я следую, дабы выполнять до получения новых указаний обязанности комиссара по морским делам, я повстречал в Берлине господина барона де Сент-Илера, дворянина (якобы из Прованса). Поскольку он сказал мне, что имел честь направить письмо Вашему сиятельству с почтой господина графа Ротемберга{354}, я почел за должное составить его портрет для Вашего сиятельства и сообщить Вам, что я заметил в его поведении и его замыслах.

Этот барон утверждает, что оставил Францию и морскую службу, в которой состоял, из-за дуэли. В Неаполе он был интендантом морского ведомства и отправлял эту должность в течение многих лет, пока герцог де Уседа не навел на него подозрения венского двора, облыжно обвинив в преступной переписке с Францией. Он оправдался в том в Вене, и император будто бы пожелал восстановить его на посту.

Не удовлетворившись такой сатисфакцией, барон обратился к господину Матвееву, царскому посланнику, с просьбой добиться для него в Петербурге той же должности, которую он отправлял в Неаполе. Сей посланник, будучи расположенным в его пользу (основываясь на тех опасных записках, которые он составил, дабы предоставить императору возможность укрепить свое могущество), будто бы порекомендовал его царю, своему господину, таким образом, что сей государь дал ему благосклонный ответ, и, если верить барону, он получит в Московии пост интенданта российского флота. Лет ему около 36, хорошо сложен, умом гибок и проницателен, легко раскрывает секреты, свои и чужие, чрезмерно охоч до женского пола, чувствителен к лести и не брезгует вином. Но поскольку он предал португальцев (будучи у них на службе), раскрыв государственную тайну великой важности, ему ничего нельзя доверить, не подвергаясь опасности удостоиться подобного же отношения. В то время, когда милорд Портмор командовал в Португалии вспомогательными войсками Великобритании численностью в 10 ооо человек, португальский совет принял решение истребить их. Он раскрыл сей секрет названному милорду, который предоставил ему средства, чтобы скрыться в Англии, где он получил бы 10 000 фунтов стерлингов вознаграждения, если бы сумел сохранить благосклонность милорда Оксфорда.

Вот выдержка из памятной записки, которую он намеревался представить императору, но не сделал этого, будучи им недоволен. Если Ваша милость пришлет мне шифр, дабы я мог им пользоваться, когда буду иметь случай писать Вам о делах секретного характера, то будьте любезны отправить его с почтой для господина графа Ротемберга (вспомним, милостивый государь, что приключилось с поверенными торговцев из Сен-Мало в Петербурге, досадно, что их неосмотрительность привела их в такие дурные обстоятельства).

Завтра я продолжу свой путь в Петербург, откуда буду иметь честь сообщить Вашему превосходительству то, что сочту достойным Вашего внимания.

Имею честь быть с глубочайшим уважением, милостивый государь,

Вашего сиятельства нижайшим, покорнейшим и послушнейшим слугой

Лави.

Кёнигсберг, 19 ноября 1714 г.

N.° 20 Сент-Илер — Петру I, 2 марта 1715 г.

Августейший и мочнейший кесарь,

всепочтенно представляю Вашему освященному величеству что по Вашим указам толкование двум пунктам вручил я господину Остерману тому две недели есть.

Тому 8 до 10 дней есть, как имел я честь подать о том же копию господину великому адмиралу{355}. Первый пункт есть толь наипаче полезнейший Вашему освященному величеству, что изволите довольствие иметь усмотритъ в последовании времяни, что возможет Ваше величество иметь из подданных своих так добрых морских офицеров, как и протчие морские державы.

Что касается до втораго пункта, о предложении, которое я имел честь Вашему величеству учинить для строения нескольких кораблей на брегах Адриатического моря, в том весьма потребно есть, что [бы] Ваше освященное величество повелело таковых кораблей зделать один или два, и тогда изволит Ваше величество усмотритъ, что все предложении, которые я имел честь учинить, могут быть исправлены.

Вашему освященному величеству небезвестно есть, что от того времяни, как король гишпанский подвергнул под свою власть Каталонию и город Барселон{356}, бесчисленное число семей пошли искать своего убежища в Италии. Безсумнительно есть, что естли б те бедные люди знали, или б кто нибуди обнадежил их, что они найдут в Вашем освященном величестве милость и убежище подлинное в империи Вашем, то б они моменту не мешкали, чтоб тем себе пользу получить и сесть на предложенные корабли, дабы прибыть и стяжать тою милостию и вольностьми, которые Ваше освященное величество возможет им позволить.

Между теми бедными людьми много есть таких, которые имеют знание во всяких механических и вольных науках (то есть в ремеслах и рукоделиях), чрез способ которых возможет Ваше освященное величество установить многие манифактуры и удовольствовать механическими (науками) публичные потребности. Возможно еще привлечь сюды несколько добрых и славных архитекторов и резчиков из Италии, тако ж и иных людей потребных для нужды государственной.

Возможно еще внушить торговым людям всех городов самых торгующих; лежащих в краях италианских; французских, гишпанских и португальских, о торговле сих стран, и мочно им подать к тому охоту, изобразя им авантажи, которые они от того получат.

Многие люди из Европы не знают, где есть Санкт Петерзбурк, или, естли они о нем ведают, то они чают, что сия земля неприступна есть. И так, когда они уведомятся от какого человека о противном их мнению, и когда тот человек обнадежит их о доброте земли (края), то безсумнительно есть, что пошлют они прикащиков в сей новой и славной город для установления своих кантор, что удобствовать будет исправлению великих намерений Вашего освященного величества.

Несть ни единого от тех торговых городов, в которых бы я не был, и где б я фамилиарно знаком не был.

Я еще имею знание о торговле, которую всякой может чинить в сей пристани. Итак надобно только о том им внушить, дабы их ободрить.

Также Ваше освященное величество возможет велеть предложить какой нибудь трактат о торговле при гишпанском дворе, дабы там иметь те ж прерогативы (вольности), как французы, агличаня, датчаня, шведы и голанцы оными стяжают, понеже большая часть товаров Вашей империи транспортованы суть в торговые гишпанские и португальские места от иностранных народов, которые их там продают с великою прибылью.

Ежели б я так счастлив был, чтоб я мог сам о всем донесть Вашему освященному величеству без толмача, то б я дерзал себя ласкать Вашему величеству дать изъяснения толико ради морских дел, как для арсеналов и торговли, что все дело б Вашему величеству полезно было.

Я прилежу со всяким возможным радением к учению руского языка, да мог бы я, когда Вашему величеству и обойтися толмача, когда возмогу иметь честь приближиться к Вашему освященному величеству для разговоров о разных материях.

Я обнадеживаю меня, что ежели возмогу когда достигнути того великосчастия, то Ваше освященное величество найдет в том пользу, не имея иного какого вожделения (желания), разве чтоб некоим образом умножити славу так великого монарха и засвидетельствовать ему действом ревность и верную склонность, которую я буду иметь во всю мою жизнь для службы его, а то учреждением твердым морских его арсеналов.

Я употребляю сей случай, дабы представить Вашему освященному величеству, что я учинил великую и трудную дорогу, споследованную великим иждивением. Которое приключение мне учинилось в дороге для того, что я хотел иметь честь представить всенижайшие мои услуги, Ваше освященное величество, а то по простому обещанию, которое господин Матвеев, посол Ваш, мне учинил в Венне, что я принят у Вашего освященного величества в том же чине и жалованье, которое я имел в службе римского кесаря.

Всенижайше прошу Вашего освященного кесарского величества разсмотритъ, что уже два месяца есть, как я здесь обретаюсь с великим повседневным иждивением, и что я ни в отчестве моем, ни в деревнях моих есмь, дабы я мог снести должайшее пребывание. И так пристойно б мне было, чтоб ваше освященное величество милостиво изволило принять о мне склонную резолюцию, понеже Ваше величество учинило мне милость велеть мне сказать многожды, что Ваше величество дало свои указы великому адмиралу, дабы дела мои окончить, которой велел мне надеяться до сего дни, что он ожидает резолюции от Вашего освященного кесарского величества,

Барон С. Гиллер.

В Санкт Петерзбурке, 2 марта 1715.

РГАДА. Ф. 9. Оп. 2. Д. 24. Л. 13-17 об.

N.° 21 «Проект для сочинения морской академии», 1715 г.

Его царское величество имеет сочинить корпус двух или трех сот младых шляхтичев выбранных лет 15ти и до 24x, велеть их одеть всех одноцветно и учредить их в юти бригадах равным числом, дать им бригадира и подбригадира.

Бригадир имеет быть искусной карабельной капитан порутчик, а подбригадир порутчик, и надобно им дать комманданта (правителя) дабы он во всем том имел генеральное правление. Его величество имеет имяновать такого господина, которого за благо разсудит, и которой бы искуснейший был в навигации.

Надобно иметь одного или двух мастеров математических и гидрографических (водоучение), також рисовального мастера. Поставить дом, в котором бы были многие большие покои, и надобно чтоб оной дом был в арсанале, ежели возможно, или неподалеку от него, чтоб всякой мастер имел свой покой для учения кадет (в том что до него надлежит). Сие есть имя, которое надобно чтоб имели те, которые сочинят выше реченной предложенной корпус.

Когда все то учинено и уставлено будет, то надобно чтобы кадетов к нему водил бригадир и подбригадир повся утра в 6м часу летом, а зимой в 7м: и да идут они в салы уставленные для экзерцицей, и где найдутся мастеры для письма, рисования, математические, от фортификации и гидрографии. Побыв два часа в той экзерциции, да идут они в иную, где будут мастеры танцования, фехтования и копейного учения, от которых они будут учиться два ж часа всему, что может послужить учинить их досужими.

Два часа после полдень да найдутся они в назначенном месте в арсенале для мушкетного учения. О ставя ружье свое, да идут они в салу строения, где карабельные мастеры и искуснейшие офицеры будут им толковать чрез правило маниру как корабли строить и пропорции всех штук, которые те карабли составляют. Оттоль да ведут их в пушечную школу для обучения.

Бригадир и подбригадир, входя в школы, имеют свои бригады смотреть и радеть, чтоб молчание было, також чтоб всякой поочередно дело свое делал. Да поставят они часового у дверей всякой школы, дабы никто

вон не выходил без позволения, которое не надобно давать, разве для добрых раций. А которое время останется им после школы, то да употребят к тому, чтоб они были при делех, которые будут делатца в арсенале. Також к тому, чтоб они учились знать добрые и худые качества таваров, служащих ко оснащению караблей.

Адмирал, командант их, и арсеналный интендант (надзиратель) да выбирают с согласия с радеющими о учении кадетов тех которые будут взрослее и охотнее в ынженерах быть, и да велят им чертить планы (подошвы {или местоположении}) разных мест без плану, ниже карт тем местам. И как они то дело зделают и доношение о том учинят, да идут они на экзамен (досмотрение) в присудствия помянутых адмирала и протчих к инженеру от пристани, которой в то время да дает им надобные советы, дабы им трудитися в своем деле правильнее.

Да будут их роздавать по караблям когда учинят какое либо вооружение, и да служат они на оных как салдаты и будут делать все факции (дела) без отмены яко чиня часть салдатцких рот. В то время как они будут на море, тогда для содержания и приращения знаний (наук), которые они поняли в пристани, комендант их с согласия с капитаном от карабля да назначат четыре часа определения для разных экзерцицей их.

Первой час на пилотаж (или навигацию), и на гидрографию, или водоучение, чему да учит их пилот штюрман сущей на карабле. Офицер радеющий о кадетах да присудствует и смотрит, дабы пилот имеющий оных учинить, исправлял свою должность и тщился научать их всему, что он сам знает в деле своем.

Второй да будет определен на мушкетную науку и на воинские учении, сею экзерцицию да будет командовать офицер ими командующий.

Третей да будет употреблен на пушечную экзерцицию, толико в теории, которую да будет учить карбельной первой канстапель{357}, как в практике, которая возможет чинитися с деку или между двух палубов, как лутче разсудят.

Четвертой да употребится на карабельные морские дела или экзерциции, когда время на то позволит, и да будет тою экзерцициею командовать главной капитан, или капитан секунд, ежели первому дело случитца для службы. Оной капитан да велит ту карабельную экзерцицию делать кадетам, всякому по очереди, да учит их над всяким делом и толкует им случаи, в которых надобно те экзерциции употреблять. По возвращении из всякой кампании да делают роспись кадетам которые служили; на стороне той росписи да значат, как всякой из них поступал, какой успех они учинили, и какое радение они имели в учении, ту же роспись да подпишут и свидетельствуют командант от эскадры, капитаны от всякого карабля и офицеры приставленные х кадетам. Гидрографической мастер да разделит свои школы на ровные классы {чины} для роздавания своих лекций (учения) смотря по склонности, и по[н]ятности оных кадет, которые только начнут и никакого начала иметь не будут. Тех да учит он арифметики для надобных счетов и начальным дефинициям (окончениям) геометрических терминов, которые употребляют в навигации и карабельном ходу.

А которые нечто уже знают, тем да даст он описание о свере (глобусе), и да будет им толковать розные карты и вразумить им употребление оных в навигации. Також да будет он их учить разделению времян, числу златому{358}, эпакту{359} {то есть, 11 дней, которые солнечной год больше имеет, нежели лунной год}, течениям, прибавлениям и убавлениям моря, употреблению цыркула и морского компаса.

Потом да учит он их как знать инструменты, служащие смотрит на астры (телеса небесные), как те инструменты делаются, и как они употребляются. Еще да будет он их учить способу, как иметь доброе разсуждение о карабельном дериве {то есть, авдрендинг}, вариациа премение компаса.

Також да учит он их способу, как на бусоль (или компас) смотреть, и как его поправлять. Учинившие наибольше успеху да будут обучены в ходе карабельном.

Два штюрмана из флота да присудствуют всегда при гидрографическом учении, и да учит школьников не гораздо обученных как делать арифметические правила и как им употреблять инструменты, касающияся до их дела.

Порутчики и прапорщики да присудствуют регулярно повся дни в школах при экзерцициях, дабы практику делать того, что они выучили.

Повся месяцы да чинятся две конференции в присудствие Его величества, или адмирала, команданта от кадет и арсенального интенданта. Також в присудствии мастеров от школ и экзерцицей. И да будет одна от тех конференцей для экзамену (расспрашивания и смотрения) порутчиков и прапорщиков, а другая ради кадет.

Ежели в том экзамене найдутся такие, чтоб знали все что потребно есть в деле их, то таковые да будут свобождены присудствовать в школах и при экзерцициях: однакож да будут их вопрашивать о всем по вся три месяцы к тому определенные мастеры при вышеимянованных офицерах. А которые не будут ответствовать так как надобно на вопросы которые им учинятся, да будут те принуждены паки присудствовать в школах их при экзерцициях.

Экзамен имеет быть чинен с равною правдою без всякой льготы, ниже отмены, во всем что доброй навигатор должен знать.

Морские офицеры, которые будут на караблях, да держат всякой особливо юрнал о навигации своей; и да чинят они сами потребные присмотрении в пути своем, а при возвращении из кампании да будут они принуждены о всем том донесть во академии, дабы то разсмотрено было от гидрографического мастера при адмирале или каком ином офицере, для того дела определенном.

Да изберут с согласия со офицеры командующим кадетов место на брегу при воде, которое б могло быть аттаковано и оборонено, где да зделают редут. А то для того, чтоб кадетов обучать однова или двожды в месяц во атаке и обороне того редута. Для сей экзерциции да дадут им ружье и порох потребной, також несколько снастей для случая ежели их заставят транжамент отворять (раскапывать), а в доношении которое имеет чинитися Его величеству о поступке кадетов, да упомянут о сердце, храбрости и досуге, которой они в той экзерциции покажут.

Из того корпуса да берут во офицеры для флота, повышая их от градуса до градуса по старости и по успехам, которые всякой может учинить, а то без кривды, ниже похлебства, и не смотрят ни на кого.

Когда кого из оного корпуса возьмут в чин, да будет его место наполнено другим, чтоб число, которое кадетом постановят, всегда было полное и постоянное.

РГАДА. Ф. 370. Оп. 1. Д. 7. Л. 1-7 об.

N.° 22 Проект строительства кораблей на Адриатике, 1715 г.

Ежели Его величеству надобно зделать генеральной реглемент для арсеналов своего флота, дабы все делалось порятком и без конфузии (инакоже надобно опасатца чтоб) ежели злощастливо Его величество заплатит пошлину, которую все человеки должны натуре, чего не дай боже во многия лета, [то] достохвальное установление, которое Его величество учинило в морских делех великими деньгами, радениями и трудами, не изчезло вдруг, то конечно потребно есть таковой реглемент учинить, дабы то служило не токмо ныне, но и вопредки, яко основателный камень.

Есть у Его величества во флоте ученые и искусные навигаторы, и так надобно бы созвать собрание искуснейших навигаторов для сочинения артикулов из всякого пункта надлежащего до всех употребленных в чинех или работающих в морских делех, чтоб то служило яко ордонанция (указ), в которой повинность, правило и порядок имеет быть хранено, как то есть у всех протчих морских европских держав. Я предлагаю такой реглемент дать, в котором Его величество может повелеть разсмотритъ искуснейшим морским офицерам, дабы они убавили чему они почают непотребну быть, или б прибавили, что они заблаго разсудят для службы.

Ежели Его величество изволит иметь таких людей, которых я имел честь предложить чрез един от мемориалов моих, то надобно чтоб Его величество повелело состроить два или три карабля в Фиуме {пристань, лежащая на истринском брегу в море адриатическом, или в венецыйской проливе за 40 миль в сторону ост сюд ост от города Венеции}, оное пристанище надлежит римскому цесарю. Дубу и иного годного леса х кара- бельному строению там изобильно, и все то дешево, також все что потребно к строению и вооружению караблей. Так что мочно построить карабль от 40 до 50 пушек железных со всею принадлежностию, со всем его оснащанием, чтоб шесть месяцов могли на море быть, також с воинскою и съестною аммунициею на содержание 3х сот или 400 человек и з заплатою жалованья, на 40 ооо до 50 ооо рублев.

Мастеры строители венецыйские приезжают туда для строения караблей, когда они надобны, которые обязуются карабли построить за такую сумму как в том согласятца и поставят их в готовности к вооружению в назначенное время. Его величество может ежели заблаго разсудит, дать или повелеть дать тем караблям рисунок, которой велят исправить со всяким тщанием.

Возьмут на карабли матросов словян, италианцов и французов, которых зело много есть в Венеции, Ливурне и в Генне{360}, которые поедут безо всякого затруднения и сами собою, дабы иметь честь Вашему величеству служить.

Что касаетца до экипажмейстеров и годных людей для навигации и галер, и до иных людей всякого дела, то надобно с вышепомянутыми караблями ехать в Марсель, где оные карабли нагрузят французского горячего вина, которое коштует{361} только 2½ рублев квинтан{362} {100 фунтов} или 45 до 50 рублев бочка в 2000 фунтов весом. В оном городе и в Тулоне могу я получить такое число экипажмейстеров и иных людей годных к навигации галерной, какое Его величество повелит.

Что касается до людей всякого мастерства, то потребно будет чтоб Его величество изволило дать тем людем, которые для сего исправления посланы будут, полную мочь для дозволения на прерогативы (вольности) всем тем, которые будут знать какое мастерство, и похотят ехать установитися здесь. Також надобно будет им дать проезд и корм на оных караблях даром.

С помянутыми караблями заедут в Мессину, Неаполь, Ливурну, Генну, в Барцелонну, Аликант, Малага, в Кадикс и Лисбон. Сии городы наполнены иностранными людьми всякого мастерства, которых бедность или малодельствие понудит сюды ехать, как скоро дадут им знать о доброте земли и о авантажах, которые они найдут.

Я сумневаюсь, чтоб 2 или 3 карабля могли в себе содержать всех тех, которые похотят сюды ехать.

В таковом случае надобно, чтоб Его величество изволило дать число людям и мастерствам, которые Его величеству угоднейшие будут.

Я найду купцов в Италии, которые будут давать потребные деньги, толико на строение караблей и на вооружение, по 4 до 5 на сто в год, с тою кондициею, чтоб им дали вексели на Галандию или Гамбург, на знатных купцов, дабы они те вексели акцептовали. Его величеству не надобно будет денег выдавать, ибо возможет заплатить карабли и нагружении из прибылью, которая будет из гарячего вина, которое они привезут, от которого прибыток будет великой. Ежели Его величество изволит желать, то мочно, для лучшей надежности в том вине, велеть в Галандии асекуровать{363} для страху на море.

Я прошу только кредиту в Галандии и Гамбурге для трех или четырех человек, которых я хочу с собой иметь. А верность бы их и искуство в делех была Его величеству ведома, чтоб они имели правление в росходе и покупках.

Я обещаю, что в 12 или 15 месяцов буду здесь с 2 или 3 караблями предложенными и с числом людей, которых Его величество повелит вывесть. Надобно будет смотреть, чтоб в Балтическое море не входить прежде начала весны, но прежде нежели шведы на море выдут, чтоб надежнее ехать.

Покажу свободной способ, что Ваше величество может платить суммы, которыя взаймы взяты будут таварами здешняго государства, по которыя купцы будут присылать сюды в Санкт Питер бург или к Архангельскому городу. Я обещаю найти в Галандии кредит, которой потребен будет к предложенному делу на помянутых кондициях, так что Ваше величество не принужден будет наличные деньги держать.

Учинено в С.П.бурге февр. 12, 1715.

РГАДА. Ф. 370. Оп. 1. Д. 7. Л. 8-11

N.° 23 «Капитуляция» Сент-Илера, 14 апреля 1715 г.

Во имя божие и пресвятой троицы,

1. Его цесарское величество великой и малой России и прочая, изволяет мне иметь по своей милости чин генерала директора от академии Гидрографической, Геометрической, Фортификацеи, и иных для навигации, потребных обучений, которую академию изволит Его величество устроить и установить в Санкт Питерсбурхском своем арсенале, ради учения корпуса младых дворян, такого числа, какое Его цесарское величество изволит, и тех будут называть гвардиею морскою.

2. Команда над тем корпусом гвардеи морской будет мне одному дана, под повелением же Его цесарского величества и милостивого государя моего адмирала, чтоб мне велеть им исправлять их должность во всех экзерцициах против того проекту, которой я имел честь поднесть о том Его величеству. Еще будет мне дана совершенная мочь политично их наказывать, когда они дела своего исправлять не будут и того, что им предписано будет для обучения их. О житии и учении их, також и о моем правлении, не должен я буду ответ давать иному, разве Его цесарскому величеству и милостивому моему государю адмиралу, и не будет мною повелевать никто ж иной ни прямо ни посторонне.

3. Дадут мне из адмиралтейской канцелярии патент Его величества, карактеризуя меня генералом директором помянутой академии и комендантом главным над корпусом, составляющим оную. И то под повелением Его величества милостивого моего государя адмирала. Тот патент даст мне ранг контр адмирала и генерала маеора во армеях Его величества.

4. Зделан будет дом в таком месте, где Его величество укажет; и оной будет употреблен на академию, где стоять оной гвардии морской, також де для моего и фамилии моей жития, то по плану, которой учинит архитектор Его величества господин Трезин{364} по чертежу, которой я ему о том дам. Також де от Его цесарского величества дано будет дрова, свечи и бумага сколко потребно будет для затопления горничных печей той академии и моего ложаменту{365} и ради письма и свету, в котором морская гвардия и я нужду будем иметь, будут даватся от Его величества.

5. Дастся мне драгоман, которой б умел говорить и писать по русски и италиански или по русски и французски. Також де дадутся мне 6 мужиков, которые б служили как слуги в черной работе той академии и моего домостроения; а содержаны б они были от Его величества, как те, которых по обычаю дают морским офицерам. Квартира, которую господин генерал Чернышев велел господину Фентену мне дать, будет ему заплачена, как и та, на которой я теперь стою (покамест академия построена будет, и я в ней жить буду), ис казны Его величества.

6. Жалованье мое будет мне заплачено от начала сего году, а имянно в первой год 1200 рублев, во второй 1800 рублев, а третей 2400 рублев. Будут мне платить наперед по кварталу, а после закрепы сей капитуляции заплатят мне за прошлое время от 1-го дня сего году и за квартал наперед, еже мне надобно для екипажу{366} моего. Також дастся мне шлюпка со 8ю гребцами и с кормщиком для службы моей.

7. После тех трех лет службы позволено мне будет ехать в такое место Европы куды похочю, хотя морем или сухим путем, и дастся мне паспорт Его величества или от того министра, которой в том управление имеет, без всякого препятства под каким видом ни буди.

8. По силе сей капитуляции я, Иосиф барон де Сайт Тиллер, обещаюсь служить добре и верно Его величеству в сем распространении моего чина, пролить последнюю каплю крови моей, ежели в том нужда будет, для службы Его величеству, а то под штрафом наказания, по случаю смотря. Я же обещаю не иметь ни прямо, ни посторонним образом корреспонденции ни с каким человеком, то есть противно интересом Его величества, ниже с неприятели государства Его величества. В таковом случае принужден буду все приобщить Его величеству или министром Его под штрафом наказания по требованию случая.

9. Его цесарское величество обещает по своей августейшей милости и праводушию ему, барону Иосифу 3 десант галеры{367}, повелеть своим министром и начальным своим и нижним офицером содержание сей капитуляции исполнить, которую подписал и повелел приложить свою цесарскую печать.

Учинено в Санкт Питербурге 14 месяца апреля 1715 г.3

РГАДА. Ф. 370. Оп. 1. Д. 7. Л. 30-31 об.

N.° 24 Сент-Илер — Петру I, 12 мая 1715 г.

12 мая

Освященное и августейшее величество,

Вашему величеству со всякою покорностию и почтением представляю, что я уже подписал ту капитуляцию, которую господин адмирал мне дал после резолюции которую Ваше величество благоизволило приять о девяти пунктах состоящую оную (капитуляцию). Я принял за великую милость ту честь, которую Ваше величество мне учинили, понеже возмогу я потому Вашему величеству служить. Не для интересу хощу я иметь славу Вашему величеству служить, но ради той славы, которую я хощу иметь в установлении академии ведомой, которую я приведу в такое состояние, что она мне много чести учинит, а Ваше величество ею же зело доволен будет. Дерзаю Ваше величество обнадежить, что Ваше величество будет ис той академии таких добрых офицеров иметь, что ровны возмогут быть с наилучшими, а то радением и тщанием моим, которое я для того употреблю. Еще дерзаю Ваше величество обнадежить, что со временем больше найдет Ваше величество из подданных своих годных к морским делам, нежели тех иностранных, которыя ныне служат Вашему величеству во флоте, и которых и впредь можно будет миновать или обойтися. Для достижения такого доброго намерения нижайше Ваше величество прошу явить мне милость и дать имянныя свои указы для исправления того регламенту, которой я дал, и чтоб мне немедленно драгомана{368} дали, также квартиру и двух служителей, которые от Вашего величества мне поставлены. С великою болезнию всепокорно Вашему величеству представляю, что список капитуляции которой мне отдали несходен находится с тем, которой я подписал. Сия вина принуждает меня притекать к Вашему величеству, прося всенижайше повелеть, чтоб мне дали такой список, каков от меня требовали, понеже оная капитуляция предложена и доволена мне по указу Вашего величества

Рвение склонное, которое я имею к славе Вашего величества, принуждает меня представить, что я хочу выписать на своих проторях{369} двух или трех самых искусных экипажмейстеров для Адмиралтейства. Те люди довольны будут здесь 50 ру. на месяц, а Вашему величеству будет от них иметь больше службы, нежели от некоторых которым дается великое жалованье. Те люди уже служили лет по тритцати так в арсеналах француских, как в морских войсках.

Тако ж хочю Вашему величеству выписать добрых архитекторов и ресчиков на дереве, извести и мармаре{370}. Ежели Вашему величеству надобны помаранцовыя дерева и всякие иные плодоносных, то я таковых велю выслать из Гишпании и Италии сколько Ваше величество пожелает без всякого кошту ни для покупки, ни ради привозу.

Ежели Ваше величество пожелает повелеть купить несколько марморовых кумиров и иных штук ис того камня, как ступени на лесницы в домах, камни к воротам, коми[... ] и на пол в коморах и инде, також и иные штучки которые мочно в Италии найти, то я всею обещаю выписать бес кошту за провоз. Я прошу у Вашего величества только одного корабля транспортного от 100 до 150 бочек, которой я вооружу и нагружу товарами ис Вашего государства и пошлю с Вашею комисиею и флагом во Францию, Португалию, Гишпанию и Италию, и возвратится оной корабль с товарами ис тех земель. От сего познают Ваш флак в тех землях, где его еще не знают. Кроме того, внушу я чрез письма к начальным торговым людям, резидующим в тех городах, куды я тот корабль пошлю, о здешней торговле и о пользе, которая от сего придет. Сие возможет их понудить к посылке своих прикащиков сюды для установления своих кантор или ради согласия о торговле с торговыми людьми, обретающимися здесь.

Ежели я вышепомянутых людей, древ и протчих, что я предложил, не выпишу, то я обязуюсь заплатить за тот корабль по возвращении его вполы больше, нежели он стоит.

А ежели я все то исправлю по удовольству Вашему величеству, то оной корабль отдастся мне в собство для путешествий против тех же обязательств.

Барон [де Сент-Илер{371}]

В С.П.бурге 12 мая 1715.

РГАДА. Ф. 370. Оп. 1. Д. 7. Л. 36-39

N.° 25 «Представление» Сент-Илера Петру I, 18 сентября 1715 г.

Присноприбавительнейший и пресильный кесарь всея России &, &, &.

Освященное и присноприбавительнейшее величество.

Нижайший и вернейший слуга барон С. Гиллер всепочтенно представляет Вашему кесарскому величеству что его превосходительство великий адмирал дал ему знать, что Ваше кесарское величество изволит, дабы морской корпус был в числе трех сот младых дворян, которых нельзя учить всем экзерцициям, упомянутым в учреждении, которое он имел честь Вашему кесарскому величеству представить, без великого смущения и ежели смею сказать, и невозможно, по трем рациям.

Первая [рация] сия что надобно, чтоб все младые люди были поставлены и кормлены в академии, из которой они не выходили, кроме нужных дел, и чтоб они там были повседневно в те часы, которые им предписаны будут для учения их, что они не возмогут исправить, естли они будут стоять и есть инде.

Вторая рация сия есть, что надобно будет шесть мастеров проффессоров всякого учения, и то учинить числом шестидесяти мастеров проффессоров.

А третья рация сия есть, что не возможно найти такое число искусных проффессоров в Вашем государстве.

Я нашел способ как достигнуть до намерения, которое я представил, и чтоб установить все дела в порядке, которые б были тверды, Вашему кесарскому величеству полезны, а мне славны.

1. Надобно, чтобы Ваше кесарское величество немедленно повелел построить подворье или двор ради академии, а то по рисунку, которой я имею честь Вашему величеству представлять{372}, для того что Кикинов дом{373} ни мало к такому делу не годен.

2. Для бесхлопотности Вашему кесарскому величеству, министром Вашим и трех ста морских стражей {гвардии}, которых ваше Величество изволит установить, я возьму на себя весь росход оной академии, кроме

снастей, инструментов и потребной бумаги всем мастерам проффессорам и школьникам ради экзерцицей их.

3. Буду я их кормить по вся вечеры и утра честно. Буду я платить всем домашним людям, так поваренным как и другим ради домостроения, и поставлю я на мои деньги всю посуду поваренную и столовую.

4. Выпишу я из Голандии или из иных немецких краев самых искуснейших проффессоров, которых здесь нельзя будет найти, и которые потребны будут, и ту плату я сам платить буду против договору, которой они с приятелями моими учинят, которым приятелям велю я оных принимать. А покамест оная академия не построена будет, и я тех трех сот {морских} стражей на мои руки не приму, то помянутым мастерам проффессорам реченую плату, также и за дорогу их чрез море, до сего места Ваше кесарское величество платить будет. Однако ж в ожидании того зделаю я сему делу начало в Кикином доме, и употреблю тех мастеров проффессоров, которые найдутся здесь и на Москве.

5. Шестьдесят мастеров проффессоров будут на меньшой конец требовать всякой 600 рублев на год, что всего учинит 36 ооо р.

На прокормление тех трех сот морских стражей, по 16 копеек за всякого, чинить со всем 17 280 р.

На плату поваров и иных высоких и нижних домовых людей по сту рублев на месяц 1200 р.

За мытье и на столовое белье 1000 р.

На топление 200 печей по 6 р. на печь 1200 р.

За свечи, по одной всякому морскому стражу, за 8 месяцов в году 1000 р.

Со всем 57 68о р.

6. За весь помянутой расход Его кесарское величество повелит всякому морскому стражу платить мне на месяц по шестнадцати рублев. Кроме того Величество пожалует мне деревню около сего города, где б я мог держать домашнюю мою потребность, как быков, коров, баранов, телят и домашних птиц, также огородное сажение. Кроме всего сего дастся мне пятьдесят мужиков для потребной черной работы. А жалование, которое Ваше величество мне дает, также даваться мне будет. Однако ж когда все установлено будет предписанным образом, и разсудит за благо Ваше величество тот росход из своей казны держать, то я буду получать только одно мое жалованье.

7. Ежели ваше Величество примет сие предложение, то надобно будет указать вашим министрам, пребывающим в Голандии и Гамбурге, чтоб они помогали и подтверждали те обязательства, которые приятели мои учинят с потребными проффессорами.

8. Никто в здешней земли не знает честной чин, которым Ваше величество милостиво изволили меня пожаловать, для того что мало меня почитают. Такой чин имеет во Франции генерал поручик королевских морских войск. В дацкой земле вице адмирал тот же самой, которой такую академию установил противу образца, которой он о том снял во Франции, которой образец ровен с тем, которой я хочу Вашему величеству установить.

9. Все экзерциции будут делать и учить на голандском и немецком языках для того что морское установление учреждено будет против порядку сих земель.

10. Нижайше прошу Вашего величества милостиво мне позволить, чтоб я все установил против того, что я имел честь Вашему величеству предложить регламентом моим, или чин мой с меня снять. Легче мне сей чести лишиться, нежели не имея того довольства чтоб Вашему величеству устроить такое установление, какое я намеревался, и которое было б Вашему величеству и подданным вашим полезно, а мне самому славно честным, и протч.

Барон С. Гиллер.

В С.Петербурге 18го Сентября 1715.

РГАДА. Ф. 370. Оп. 1. Д. 7. Л. 40-43 об.

N° 26 Сент-Илер — Петру I, сентябрь 1715 г.

Всепресветлейший и державнейший император Барон де Гилер, директор морской академии Вашего освященнаго цесарскаго величества, должности своей быти разсудил изобразить 29 артикулов, которые во учреждение служить имеют корпусу морской гвардии, над которою Ваше освященное цесарское величество оному честь учинили поверить команду во всех экзерцициах, как в академии, так и вне оной, такожде над учительми и профессорами.

Того ради он всепокорнейше просит Ваше освященное цесарское величество за благо принять оные пункты, или все как Ваше величество за потребно разсудит к своей августейшей службе, и под каждым артикулом назначить таковой штраф, как Ваше величество за благо изволит всем оным, которые в том погрешат, и сие учреждение подписать и государственную печать Вашего величества приложить повелеть, дабы оной артикул был в канцелярии Адмиралтейства, чтоб оной всегда смотреть возможно было когда нужда, и указать копии с онаго прибить в каждой сале академии, служащей к экзерциции морской гвардии, дабы содержание онаго им ведомо было.

Барон де St. Гилер РГАДА. Ф. 370. Оп. 1. Д. 7. Л. 44-44 об.

N.° 27 Сент-Илер — Петру I , 20 октября 1715 г.{374}

Très Illustre et très puissant empereur de la grande et petite Russies Je supplie très humblement Votre Sacrée Majesté; que je lui représente que l’аnnee mil sept cent onze, me trouvant en Portugall, au service du même nom, mais a la paix [=paie] de la Reine d’Angletterre. Je découvrit un François envoié a la cour de Portugall par celle de France et d’Espagne, lequel avoit conclu un traité de paix particulier avec le ministère de Portugal, en faveur des couronnes de France et d’Espagne, au préjudice de ses hauts alliez. J’en inform[a] Milord comte de Portmore, commandant les forces d’Angleterre en Portugall, lequel me donnât ordre de faire tout le possible pour enlever ce dit François, lorsqu’il partiroit pour Badajox, place d’Espagne en Extramadour, frontière de Portugall. Je fit si bien que j’exécutai l’ordre que ce general me donnât et lui ammené le dit François avec un aide de camp du marquis de l’admirai general portugaix, lequel avoit été donné a ce François pour l’accompagner jusques sur les frontières d’Espagne et lui faciliter des chevaux de poste. On trouvoit parmi les papiers que ce François avoit, le traitte et l’original qu’il venoit de conclure avec la couronne de Portugal en faveur de celles de France et d’Espagne.

Milord Portmor fit d’abord assembler tous les ministres étrangères de son parti, qui residoient pour lors a Lisbonne pour leur communiquer cette affaire et conférer avec eux sur cette conjoncture. Il fut convenu que Milord Portmore envoieroit sont secrétaire premier a la Reine d’Angleterre, avec le traité en question et l’original, et toutes les lettres qu’on trouva a cet envoyé françois que Diego Mindosa, secrétaire d’État du roi de Portugal, ecrivoit a monsieur le Duc de Vendôme, dans cet empire le généralissime des trouppes espagnoles, et a monsieur le Marquis de Baÿ aussy general d’Espagne commandant les forces d’Extramadoure, et les ministres étrangères en envoyeront chacun une copie a leur maitres.

Je fut obligé de me tenir chez Milord Portmore pour ne pas etre exposé a la fureure des Portugais, en attendant qu’il plut a la reine d’Angleterre de donner ses ordres a mon egard a Milord Portmore, ce quelle fit trois mois apres le départ de son secrétaire, lui aiant fait écrire par Milord Comte de Dartmouth, secretaire d’État de la Grande Bretagne, l’exhortant de la part de la reine de me garder chez lui, jusqu’à ce qu’il se présente des vaissaux de guerre pour m’embarquer dessus craint [e] que je ne tombât entre les mains des François, si je partois avec un paquebot.

L’il pouvoit me promettre de la part de la reine que d’abord que je serois arrivé en Angleterre, qu’elle m’assigneroit cinq cent livres sterling par an de pension ma vie durant, puisque j’etois d’une religion qui suivant les loix d’Angletterre je ne pouvois occupper directement aucun emploi a son service.

Mon malheur voulut qu’il ne se présenta aucune occasion pour m’envoier en Angleterre que quatre mois apres l’ordre que Milord Portmore reçeut de la reine, lorsque je fut arrivé en Angleterre, je rendit a Milord Oxford grand Trésorier, et a Lord Dartmouth, secretaire d’Etat, les lettres que Milord Portmore m’avoit donné pour l’un et pour l’autre, lesquels me firent un acceuil très favorable, me remerciant de la part de la reine du service que je venois de lui rendre, et qu’incessamment elle feroit sentir les promesses qu’elle m’avait fait espérer par Milord Portmore

En solicitant cette recompense, j’eus le malheur que Messieurs les François mirent par leur intrigue le gouvernement d’Angletterre dans leur interets, avec lequel ils traitterent la paix particulière a l’insçû de ses autres alliez, et me voiant amusé des paroles, je suivit un jour Milord Oxford et Milord Dartmouth a Winsor, ou la reine se trouvoit, j’écrivis une lettre de mon auberge a Milord grand Trésorier pour lui représenter mon etât, et le suppliai de finir mon affaire, tendis qu’il se trouvoit auprès de la Reine. Ce ministre trouva dit il dans cette lettre une expression menaçente, ce fut le pretexte qu’il prit pour me disgracier a la solicitation de Messieurs les François qui alors triomphoient dans leur esprits, il me fit arrêter et mettre sous la guarde d’un messager d’Etat pour me prendre les pieces justificatives de ma pretension et du service que je venoit de rendre, cela étant fait, me fit donner cinq cent livres sterling pour une seule fois et m’envoia en Hollande. Arrivant a la Haye, j’eus l’honneur d’ÿ trouver Milord duc de Malbourough a qui je représentai le mauvois traittement qui m’avoit été fait apres le service signalé que je venois de rendre. Il me fit la grace de m’en témoigner du chagrin et me promit de me donner toutte son assistance et sa protection, s’il pouvoit jamais etre en état de le faire, il me présenta au prince Eugène de Savoye qui me donnât des lettres pour l’empereur des Romains qui me donna de l’emploi a son service jusqu’à la conclusion de la paix derniere.

Je supplie très humblement Votre Sacrée Majesté Impériale de me faire la grace de m’accorder une lettre de fave[eur] pour le roi de la Grande

Bretagne, afin qu’il aÿe la clemence de me rendre la justice qui m est deu et qui jugera raisonable; Quoi faisant je continuerai mes voeux pour la santé et la prospérité de Votre Sacrée Majesté Impériale.

de St. Hilaire.

A St. Petersbourg le 2ome Octobre 1715.

PГАДА. Ф. 150. On. 1. 1715 г. Д. 3. Л. 1-2

N.° 28 Сент-Илер — Петру I{375}

Державнейший царь, государь милостивейший.

Вашему царскому величеству во всей покорности нижайше донесть дерзаю, каким образом 1711 году, будучи в Португалии в службе сего короля, на плате королевы аглинской блаженные памяти {376}, явился тайным образом присланной ис Франции и Гиспании для трактования секретного миру с королем португальским в предосуждение немалое высоким своим союзником.

О чем я уведомясь, дал знать того ж часу милорду Портмату{377}, главному камандиру над аглинскими силами в Португалии, которой приказал мне, поймав тайно сего француза, привесть к нему в Лисбон. И я сие его повеление исполнил и того присланного француза купно с португальским генералом Ласминас, которой дан ему был для провожания, на дороге поймав, привез ночью в дом помянутого милорда Портмута, и найден у них заключенной с Франциею трактат. Против которого протестовал аглинской милорд крепко, на что король португальской склонясь, разорвал тот трактат и паки согласился с милордом, а я между тем принужден был скрытца в доме помянутого милорда, пока от королевы получен указ, чтоб меня прислать в Англию чрез надежной случай на воинском карабле, и обещано мне от Ея величества ежегодной пенсион по пяти сот фунтов стерлинков, и ежели приму веру калвинскую, то дастся мне знатной чин{378}. И я по некотором времяни отослан в Лондон, где принят зело милостиво и обещано мне содержать годовой пенсион. Токмо паче моего чаяния начались при оном дворе француские интриги, и выслуга моя уничтожена, и дано мне за все только тысеча фунтов стерлинк с таким объявлением, чтоб ехать в Галандию и отнюдь более в Англию не возвращатца. Прибыв в Гагу, имел честь видеть милорда Мальборука, которой зело удивился такому худому за мои службы воздаянию и обещал мне, когда состояние аглинского двора изменитца, всякое тогда учинить вспоможение и рекомендовал меня принцу Евгению. По которой рекомендации принят я был в службу цесарскую, и как ныне бывшей курфирстр гановерской достиг до короны аглинской{379}, и Мальборук пришел в прежднее свое состояние{380}, писал я к нему с прошением напомнить свое обещание. На что изволил приказать мне ответствовать чрез своего секретаря, что ежели похощу возвратитца в Англию, то хощет исполнить учиненное мне в Гаге обещание. Но понеже я обязан в службе Вашего царского величества, того ради сего пути предвосприять не мог, и всепокорнейше прошу Вашего величества да изволите мне пожаловать рекомендальную грамоту к Его королевскому величеству великобританскому о учинении справедливости в моем деле, которую грамоту может вручить сродственник мой, Вашего величества посланник в Брунсвике{381} господин Шлейниц, когда король великобританской прибудет в свои наследственные гановерские земли. За что пребуду во всю жизнь мою с неотменною ревностию и подданнейшим почтением,

Вашего величества покорнейший раб

барон Сентилер.

РГАДА. Ф. 370. Оп. 1. Д. 7. Л. 59-6 о

N.° 29 А.А. Матвеев — А.В. Макарову, 8 февраля 1716 г.

Господине секретарь,

усильно прошу приложенныя Их царским величествам нижайше поднесть.

При бытности Ея величества государыни царицы здесь слезно просил я о всеконечных нуждах своих, довольно вам сведомых, и она, всемилостивая наша государыня матерь, божести милосердуя, повелела мне, челобитную написав, до вашей милости, для донесения Их величествам прислать, которая есть при сем. Для того прошу о сем, с докладу Ея го- сударынина учинить, как об ней укажет.

Естли возможно, изволь донесть Его величеству, чтоб мне для усмотрения деревенскаго при сей небытности его государевой на время быть освобожену, которыя чрез 17 лет отлучки моей{382} в конец разорилися, и мне в короткое трех месяцов время будучи на Москве того исправить отнюдь было нельзя. Будет же то явитца неугодно, то я хотя еще болыпия себе трудности впредь понесу, нежели чтоб было противным Его величеству.

Повеленное мне дело академии с радостию я принял, и, как бог наставит, исправлять его стану и впредь. Донос по получении вашего к себе ответу до милости вашей пришлю, о чем надобно будет Его величеству доложить.

В протчем вручаюся в вашу милость и остаюся всегда вам, господине секретарь, нижайшим слугою,

граф Матвеев.

Из Санкт Питерсбурга февраля в 8 день 1716 г.

РГАДА. Ф. 9. Оп. 1. Д. 28. Л. 328-328 об.

N.° 30 А.А. Матвеев — Петру I, 8 февраля 1716 г.

Из Санкт Питербурга февраля в 8 день 1716 г.

Всемилостивейший царь государь,

по указу Вашего величества повеленое мне дело и попечение о академии с радосною душою я принял, ведая, что то к угодности Вашей есть.

Токмо недостаток мой последней к исправлению двороваго строенья и к покупке двора отнюдь не допустит меня, как о всем Ваше величество, милосердо вняв из моего слезнаго нынешнаго челобитья, призреть на безпомочное сиротство мое соизволит.

Вся моя безродная фамилия по бозе вручена Вашему величеству{383}, и никого в том своем безродстве себе покровителя, ни помощника, кроме вас, всемилостивейшаго отца и государя, и супруги Вашей, всемилосердой государыни нашей, царицы и матери, отнюдь не имею.

С горькими слезами упадчи, обнимаю ноги Вашего величества.

Из последних нижайшей раб ваш,

А. Матвеев.

РГАДА. Ф. 9. Оп. 1. Д. 28. Л. 329

N.° 31 А.А. Матвеев — А.В. Макарову, 17 марта 1716 г.

Из Санкт Питербурга марта в 17 день 1716.

Государь мой Алексей Васильевич,

прошлаго февраля в 8 день просительно писал я к вам, моему государю, о всеконечных своих нуждах з государственным вице канцлером, з бароном Петром Павловичем Шафировым, и при том же отправил и протчие письма до их царских величеств и челобитную свою.

Но вручены ли оне вам, моему государю, по се время никакой ведомости от вас, мой государь, к тяжкому мне сокрушению, отнюдь не имею, ниже о доходе их.

Для того еще с слезным моим прошением о том вам, моему государю, на память приношу, ведая великое и всегдашное многодельство ваше.

Естли же, свыше чаяния моего, каким случаем те письма утратилися, прошу милостиво о том уведомить меня, чтоб я дупликаты с них тотчас прислал.

Истину вам, моему государю, доношу, что я, [...]ехав с Москвы, подмосковную свою деревню з домом и с каменною церковию заложил в трех тысечах рублех иноземецу Вахромею Меллеру на пребывание здешное и на искупление долгов, и на ростовыя деньги, за свои заклады в Галандии и в Вене, чтобы того последняго в свете достатченку моего у бедной моей фамилии вовсе не згубить.

Ныне к тому ж еще для близости от академии принужден я за полторы тысечи рублев купить здесь себе яковлевской двор Полтева, в долгу же, а чем впредь за него платить, того ум мой воистинну не осязает, потому что никаково государева денежного жалованья мне от академии не идет. Тем весьма пришел я в конечную погибель от долгов и от нищеты своей.

Однако ж без отчаяния всю мою крепкую надежду на высокое их величеств, яко на отеческое безродному сиродству моему призрение уповаю, и на ваш, моего государя, милостивой о себе донос, и до моей жизни в вечном рабстве пребываю всегда вам, моему государю, всепокорным и всепослушным слугою верным,

граф Матвеев.

РГАДА. Ф. 9. Оп. 1. Д. 28. Л. 330-330 об.

N.° 32. «Ордонанция» об обучении гардемаринов, 20 марта 1716 г.

Список с ордонанцие повелением Его царского величества о том, чему надлежит обучать кадетов, которые определены будут на флот.

Все кадеты, которые определены будут на карабли, отданы будут в команду порутчика того карабля, на котором они служить будут.

16. Детавементы{384} кадетов, которым быть и служить на караблях, да чинят командантом под управлением адмиральским, или кто вместо ево командовать будет. Да делают они все салдацкие дела безо всякие отмены, яко чиня часть салдацких рот.

17. Для [содер]жания и охранения наук, которые они в окадемии поминут, да назначит порутчик ими командующаго с согласия капитанского четыре часа определенные на разные их эксерцицыи.

Первое на штюрманство и гидрографию, которые науки да показывает им карабельной штюрман. Афицеры, надзирающие над кадетами, да бывают при оных учениях и смотрах, чтоб штюрман учивый их чинил свою должность и учил бы их всему, что он знать будет.

Второй час да будет употреблен на мушкетную эксерцицию и на воинское обучение. Сию эксерцицию да управляет порутчик командующий ими.

Третий час да употребят на пушечную эксерцицию так в теории, которую да учинит карабельной констапель, как [и] в практике, которые возможет чинитися с верхней батареи или между двумя палубами, что мочно определить по расмотрению.

Четвертой час научения карабельного управления в добрую погоду, а показывать сие управление да будет карабельной капитан или капитан во вторых.

То карабельное управление да велят они делать морским гардам всякому по очереди.

Да будут оне же вопрошать и учить о всяком подробном карабельном управлении и да толкуют им о случаях, в которых таковые управлении надлежит делать.

Кадеты да не сходят со своего карабля бес повеления от афицера камандующаго ими, хотя б они то повеление и получили от своего карабельного капитана, а когда они на землю с карабля сойдут, то надлежит ими командовать их афицерам, а не карабельным афицерам, которые хотя старейшие будут.

18. По возвращении из всякой компании да делают роспись кадетам которые служили, а на стороне оной росписи да пишут поступки всякого кадета, произхождения их в науке и радение их в учении. Ту роспись да подпишет капитан от эскадры и капитан всякого карабля, на которых они буду служить, также порутчиком надзирающи над ними Учинено в морской академии В санктпитер бурхе 20 марта 1716 У подлинного приписано: борон С. Гилер.

РГА ВМФ. Ф. 233. On. 1. Д. 121. Л. 58-58 об.

N.° 33 А.А. Матвеев — А.В. Макарову, 14 апреля 1716 г.

Из Санкт Петербурга, апреля в 14 день, 1716.

Государь мой Алексей Васильевич,

зело склонныя вашей милости, из Данциха писанныя ко мне прошлаго марта от 16 и 20 чисел, исправно здесь получа и вразумев, за те ваши, моего государя, незаплатныя ко мне и ко всем моим заочныя милости, нижайше благодарствуя, вечным и верным рабом вашим быть должен.

Вчера ис Правительствующаго сенату здесь указ Его царского величества уже моей жене{385} сказан: ехать отсюды по просухе за государынею царевною Анною Ивановною в гофмистринах до Курляндии, чему она всепокорно с рабским своим послушанием повинувся, ехать туды готова.

Денежного жалованья назначено ей на подъем и на житье противу госпожи генеральши Балковой, которая ис полнаго дому и из великаго годового жалованья мужня прежде отправлена.

Но моей жене, как вам, моему милостивцу, уже давно подробну известно, християнски объявляю по совести, ни серег в ушах нет, — все в Голандии и в Венне осталося в закладе, а из моих малых деревень воистину ни трехсот рублев на год мне оброку не придет, ис которых уже одну подмосковную заложил, о чем вам известнее будет по моему отсюды письму марта прошлаго от 14 дня, отправленному лейб гвардии с капитаном з господином Румянцовым.

Ис такой уже моей самой последней скудости и по безвестному о времени впредь з женою моею из горькаго сего разлучения свиданью, не только от себя мне ее чем там снабдевать будет, но и сам здесь в нищете без нее из голоду таять.

Известно вам, моему государю, чем тысечью рублями путь ей управить, и в чужем крае кареты, лошади и платье свое и либерею{386} людем, и в протчем по ее чину порядочно содержать, а от меня к себе и помыслить впредь ожидать нечего, впадчи уже во всеконечно и невозвратное свою горькослезною своею фамилиею разорение и падение.

Только на едину еще после бога надежду несумнительную уповаю и на высокославную по всему свету Их всемилостивейших царских величеств к себе отеческую милость, что по вашему, государя моего, милостивому о нас доношению Их величества напамятуя ясную причину и долголетныя верныя службы и раны родителя моего, и смерть при своих очех, и мои службы повсюды, не допустят ту заслуженую фамилии до последней ее погибели.

Что же впредь за милостивым вашим, моего государя, доносом по прежнему моему челобитью и по письмам до милости вашей о том учинитца, повели по своей особой милости меня здесь, а жену мою в Курляндии уведомить и в своих прежних приятельских милостех при тамошной ее скуке и скрухе{387} не оставлять.

В том во всем воистинну твердое общее наше с нею упование воз- ложа на неотменные те впредь милости ваши к себе, до моей жизни пребуду в неотрешимом долгу всегда вам, моему милостивцу и государю, нижайшим и верным служителем.

Граф Матвеев.

РГАДА. Ф. 9. Оп. 1. Д. 28. Л. 332-333

N.° 34 А.А. Матвеев — А.В. Макарову, 20 апреля 1716 г.

Государь мой Алексей Васильевич,

на прежния ваши, моего государя, зело склонныя ко мне письма з должным моим благодарением отповедью моею уже услужил я сего ж месяца в 14 [день] при случае отъезду отсюды в поход курира господина Юшкова, и надеюся тому письму исправно вам, моему государю, впредь быть вручену.

Понеже указом Его царского величества милостивейше назначено жене моей быть за царевною Анною Ивановною в Курляндии, и никакой иной особе из нас для провожания ее ехать до того места отсюды еще по се время не определено, и бес того по видимому обойтитца нельзя, для того, надеяся на ваши, моего особливаго милостивца, великия заочныя к себе милости, покорно прошу, естьли то будет мочно, чтобы проводить ее, царевну, до Курляндии повелено было мне.

Ныне [...] то, все кадеты из академии с Ревельскою и с Кроншлоцкою эскадрами отсюды отправлены, и токмо самое малое число из них остаются здесь, которых свободно и без меня директор барон управит.

К тому ж ныне во академии той начинается каменное строение, которое управляет генерал маеор господин Чернышев, и за тем всем моя бытность здесь не нужна есть.

Мне, мой государь, ни для чего иного крайняя самая в том подлежит нужда, чтоб при первом случае управить там жену мою и всю малую мою фамилии, которую всю отпускаю с нею, и чего она при своем том первом и многотрудном ей прилучае одна собою исправить по належнтости{388} не может.

В чем твердое мое надеяние на ваши, моего государя, приятельския к себе и заочныя милости возложа при обождании склоннейшаго вашего ответу, верно в вечном иге работы со всею тою моею фамилиею до живота нашего пребуду всегда

Вам, моему милостивцу и государю, нижайшим и вседолжным слугою,

граф Матвеев.

Из Санкт Питер бурга

Апреля в 20 день, 1716.

РГАДА. Ф. 9. Оп. 1. Д. 28. Л. 331-331 об.

N.° 35 «Известие» о Морской академии, весна 1716 г.

По всегдашнему обыкновению во француской морской академии недорослая шляхта, которая к тому делу употреблена, больши науки практикою самою действительные проходят там в свое совершенство.

Тому ж примеру последуя, всемерно надобно для такой великой пользы, из здешних кадетов учиня деташмент изо ста человек, в пополнку к прежнему числу отправлению недавно в Ревель из тех определить равно по здешним караблям, которые впредь пойдут нынешняго лета в море.

Практика та в 6 месяцев может у искусных капитанов произвесть их в прибыльное дело, нежели 10 месяцов здесь будучи запертым по школам, и подаст целое им обыкновение и способ вскоре произойтить в вышние чины, а инако без практики и когда оне уростут, до совершенства навигации приттить отнюдь не могут.

Число академии той определенное 300 человек, естли порядочно и чинно содержать их, то ненадобно такое множество здесь иметь их, как ныне всех налицо с новоприсланными из Москвы и еще вскоре ожидаемыми едва не вдвое будет здесь того имянным Его царского величества указом определенного числа, которых впредь содержать великие проторы и напрасно станут на них чинитца. Из них есть, которые из Сухоревой башни науки свои уже совершают, а другие из них уже гораздо уросли, а повидимому зело тяжко будет им доходить до тех наук, и из того еще смущение в делех за таким многолюдством ихумножатца в той академии всегда станет.

РГА ВМФ. Ф. 233. Оп. 1. Д. 119. Л. 14-14 об.

N.° 36 «Правила» для Морской академии, 11 мая 1716 г.

Réglés que l’on doit observer pour tout ce qui devoit tenir dans l’accademie de Marine établie à Saint Petersbourg.

1. Chaque détachement qui se fera des cadets de la Marine pour s’embarquer sur le vaisseaux de sa Majesté Czarienne doit estre fait par le general directeur, lequel choisira ceux qui auront fait le plus de progrets sans aucune partialité pour personne.

2. La police et dissipline qui se doit observer dans l’accademie doit estre exercées par le general directeur, lequel doit avoir le pouvoir absolu de faire chattier les cadets quand ils manqueront à leur devoirs, sans aucune partialité ny distinction excepté que ce ne fut quelque cas extraordinaire et que le crime commis demanda une punition rigoureuse, pour lors le general directeur en informera le Comte de Matusof, lequel de [concert] avec le commandant de la Marine, qui sera à St. Petersbourg et du general directeur le fairont chastier suivant les lois établies par les ordonnances militaires.

3. Il ny aura que le general directeur à qui les cadets de l’accademie s’adresseront pour avoir permission de sortir de l’accademie pour quelques affaires que se puisse être dans Saint Petersbourg, lequel donnera après s’estre bien informé de la nécessité qu’ils ont de [le croire].

4. Si c’etoit pour sortir hors de Saint Petersbourg en ce cas sera le Sieur Comte de Matusof qui en donnera la permission par écrit aux cadets qui la demanderont pour quelque affaire indispensable suivant l’information qui en sera faitte, et toutte fois quand aucun cadet aura receu son passeport du Sieur Comte de Matusof, il ne partira point sans le faire enregistrer dans la chance [llerie établie] dans Laccademie et par l’ordre du general directeur.

5. Il ne se fera ny ne se changera rien dans Laccademie et dans les salles qui servent à l’instruction des cadets de Marine sans l’ordre exprès du general directeur.

6. La garde qui sera établie dans Laccademie sera montée et relevée sous les ordres du general directeur.

7. Le corps des cadets de Marine doit estre fixé et en consigner le nombre au general directeur et ne donner aucun congé aux dits cadets sans l’ordre exprès de sa Majesté Czarienne, quand une fois les cadets seront receus dans l’accademie, ils doivent estre destinés pour toujours dans la Marine comme il se pratique partout, et [assurer] que quelqu’un d’eux aura fait quelques progrès dans la théorie et que les expériences pour la pratique de la mer les rende capables pour devenir officiers. Ce doit estre le general directeur qui en doit informe[r] sa Majesté ou l’admirai.

Tous les cadets qui seront tirés de leur corps pour etre officiers ou que quelqu’un d’eux viendra à mourir, il en sera mis d’autre à leur place pour qu il y ay tousjours le mesme nombre etably.

Tous les cadets doivent estre l’elite du pays et gens qui doivent avoir du bien puisqu’ils doivent être par la suitte des officiers de Marine comme cela se pratique partout ou il y a de pareils etablissements.

Le corps des cadets de Marine doit avoir le premier rang sur tous les autres corps militaires établis dans les Etats ou il y a un corps de Marine; en France et en [...] Dannemarck ils ont cette prérogative.

8. Le Comte de Matusof ne se doit mesler que de la distribution de l’argent que sa Majesté Czarienne destine pour les soins de l’accademie et de faire attention aux remontrances que le general directeur luy fait pour le necessaire des ecolliers sans se mesler directement ny indirectement dans l’interieur de l’accademie ny d’y donner aucun ordre.

Mais au contraire, s’il avoit quelque ordre de la part de sa Majesté Czarienne ou de Monseignieur l’admirai, il doit en ce cas le communiquer au general directeur pour que de concert ils la fasse [nt] exécuter.

9. Touttes les plaintes de l’accademie doivent être faittes au general directeur affin que luy même y mette ordre, mais si au contraire, quelqu’un de l’accademie avoit quelque sujet de plainte pour quelque injustice qu’il auroit pû avoir faitte ou qu’il eut eu plus de partialité pour les uns que pour les autres ou qu’il eut commis quelque malversation contre les intégrités de sa Majesté Czarienne, et de ses ordres, on en portera les plaintes au dit Comte Matusof lequel en informera sa Majesté affin de recevoir les ordres pour luy faire subir la peine qu’il meritroit, comme ordinoirement cela se pratique dans touttes les accademie du monde.

Le B[aron] de St Hilaire.

A St Petersbourg, le 11e may 1716.

РГАДА. Ф. 370. On. 1. Д. 7. Л. 51-52 об.

Перевод:

Правила, которые должны соблюдаться всеми, кто состоит в Морской академии, учрежденной в Санкт-Петербурге.

1. Всякий отряд, образуемый из кадет для отправки на кораблях Его царского величества, будет составлен генерал-директором, который будет выбирать тех, кто добился наибольших успехов, без всякого пристрастия.

2. Благочиние и дисциплина, которую следует наблюдать в академии, должны чиниться генерал-директором, который должен иметь полную власть наказывать кадетов, когда те не выполнят своих обязанностей, без всякого пристрастия или различий, за исключением разве некоторых чрезвычайных случаев, когда совершенное преступление требует сурового наказания, о которых случаях генерал-директор сообщит графу Матвееву. Последний вместе с командующим над флотом который будет в Санкт-Петербурге и генерал-директором определят наказание в соответствии с законами, установленными воинскими уставами.

3. Да не обратятся кадеты ни к кому, кроме генерал-директора, за разрешением покинуть академию для какой бы то ни было надобности в Санкт-Петербурге, который даст таковое, лишь когда довольно сведает о имеющейся надобности.

4. Если же надобно покинуть Санкт-Петербург, то в таком случае господин граф Матвеев даст на то письменное разрешение тем кадетам, которым оно требуется для некоторых необходимых дел, следуя полученным сведениям, и во всех случаях любой кадет, получив паспорт от господина графа Матвеева, не отбудет [из Санкт-Петербурга], не записавшись в ведомости в канцелярии, устроенной в академии по приказу генерал-директора.

5. Да не будет ничего изменено ни в академии, ни в залах, которые служат для обучения морских кадет, без прямого приказания от генерал-директора.

6. Караулы, которые будут определены в академии, будут расставляться и сменяться по приказу генерал-директора.

7. Корпус морских кадетов должен быть устроен и представлен в полном числе генерал-директору, и не должно давать никаких отпусков кадетам без прямого приказа Его царского величества. Когда кадеты будут зачислены в академию, они должны быть отделены навсегда от флота, как это принято везде. И по мере того как кто-то из них добьется успеха в теории и наберется опыта в морской практике, они смогут стать офицерами. И это обязанность генерал-директора сообщать об этом Его величеству или [генерал-]адмиралу.

Вместо всякого кадета, взятого из корпуса для производства в офицеры, или того, которому случится умереть, должно взять другого, чтобы их число было неизменным.

Все кадеты должны быть из лучших семей страны, и люди с достатком, потому что они должны в будущем стать морскими офицерами, как это обыкновенно повсюду, где есть подобные заведения.

Во всех странах, где есть морские корпуса, корпус морских кадет должен иметь первенство среди всех других воинских корпусов; во Франции и в Дании у них есть такое преимущество.

8. Граф Матвеев должен заниматься лишь распределением денег, которые Его царское величество определил на нужды академии, и обращать внимание на представления, которые ему делает генерал-директор для нужд школьников, не вмешиваясь прямо или косвенно во внутренние дела академии и не давая никаких приказаний.

Но если же, напротив, он получит некоторый приказ от Его царского величества или господина адмирала, ему должно в таком случае их сообщить генерал-директору, дабы в согласии с последним их исполнить.

9. Все жалобы в академии должны приноситься генерал-директору, который сам должен восстанавливать порядок. Но если, напротив, кто-то в академии возымеет повод жаловаться о некоторой совершенной несправедливости или о некотором пристрастии к одним перед другими, или же о некоторых прегрешениях против интересу Его царского величества и Его приказаний, следует подать жалобу названному графу Матвееву, который известит Его величество и получит указания, чтобы подвергнуть их тому наказанию, которого они заслуживают, как это обычно установлено в Академиях во всем мире.

Барон де Сент-Илер.

В Санкт-Петербурге 11 мая 1716 г.

N.° 37 Сент-Илер — A.A. Матвееву, 20 мая 1716 г.

Мой господине,

Яко Вашего превосходительства возвождение в опекуны академии хощет пременить все Его величества чрез указы установленныя вещи, и того ради надобно, чтоб вы изволили вашу инструкцию мне неотменно дать о моем поведении впредь во всем, что я долженствую творить как в екзерцициях кадетов, так и обучениях и протчих чинах академии. И да изволите, ежели вам угодно, предлагать мое подтверждение и також сие, что все они, которые во академии суть, мне должны наказать, чтоб мне мощно было исполнять повеления Вашего превосходительства и всегда бы оправдание предложить о моем поведении и о всем что буду делать по вашему повелению, и чтоб мое слово отдать надобно было о случаях, которые впредь могут приключиться. И бес того мне невозможно ни в какое дело вступать, ежели Ваше превосходительства вещи в таковом состоянии не оставит, как от Его величества приказы были, которое Его величество меня чрез кантракт обязали, чтоб оные в действо произвесть. Я ожидаю резолюцию Вашего превосходительства и честь имею быть со всяким почтением и проч.

Le Baron de St. Hilaire

B 20 день мая 1716.

РТА ВМФ. Ф. 233. On. 1. Д. 119. Л. 50

N° 38 Сент-Илер — Петру I, 1 августа 1716 г.

Всепресветлейший державнейший царь, всемилостивейший государь, Вашего царского величества прирожденная и в Вашем преславнейшем владении везде просияющая милость и правда меня обнадеживает, что яко Ваше величество меня генеральною дирекциею новыя в Санкт Питербурхе уставленныя академии морского флота пожаловать соизволили, тако и мне сему достоинству моему принадлежащий прифилегии всемилостиво преданы будут. Таковыя ж прифилегии мне очень нужныя суть, понеже без оных предлаганное щасливое намерение и благополучие сея академии получити мне невозможно будет.

Аз дерзнул Ваше царское величество уже многократно не упокоевать и Вашему величеству причины всепокорно предлагать, которыя меня препинали{389} сию академию в таковое состояние произвесть, в како[вых] состояниях академии во иных землях обретаютца. [...] дня, как во академию вступил, многия мемориалы те[... ], которым Ваше царское величество попечение о академие [...], и которым еще дело вручено было, и от них сие, что к т[... ] уставление мне нужно, желал, но мне до сего числа не[... ] было в желании своем нечто от оных получить. Така[... ] стократно предлагал и просил, чтоб тех кадетов кот[... ] Ваше царское величество к здешной академии выбрать со[... ]ют известное число было. Но и сие не мог получить, и коз[... ] 400 во академию посланы, тогда тех паки отнимали, потом ж мне новых давали, и тех опять отняли, и того ради примы[...] лавиринит{390} есть (ежели смею сие слово употребляти), которой конца не имеет. Аз верую, что в моей академии с того числа, как она уставилась, больши 2000 кадетов было, от которых некоторыя 16 дней, иные же один месяц, и [...] во оной никакую пользу или прибыль не приносит. Которыя ради вины, Вашего царского величества указ зело нужен, чтоб мне 300 кадетов, которыя от фамилии богаты, вручить, и чтоб сие число постоянно во академии осталось тому учитца, что искусному морскому человеку разумети надлежит. Сии речь аще некоторые от оных кадетов добре аванжироваюти{391} в эксерцициях, яко в теорие, тако и в практике пред прочими достойны обрящутся, чтоб Ваше царское величество оных чином корабельного порутчика пожаловали, и дабы вместо тех мне иных давать, или тако ж де, аще некто умрет или недостоин к службе обрящется, чтоб число всегда равно было. Яко везде на сие смотрят, нужно, чтоб кадетов в компании разделить, и дабы их афицеры морские люди были. Вашему царскому величеству мощно указать младым русинам, которые в прошлом году из чюжих земель возвратилиси вспять и на море ездили, ныне же на морском флоте служат, чтоб иные были порутчики, иные же знаменщики сея академии. Должно порутчикам за капитаны, и знаменщиком за порутчики в компаниах служить; всякая компания имеет одного капитана, 2 порутчика в компаниах, от сея стати сержантов да капралов не требует.

Когда Ваше царское величество соизволяет, чтоб мне добрым щастием или благополучием в моем достоинстве служить, то я всепокорно прошу, да изволит Ваше величество указать тем, которые имеют попечение о академие, чтоб им с внутренным действием академии дело никакое не было, по[... ] что генеральному директору надлежит именем Вашего царского величества или господина великого адмирала владение в той академии иметь, чтоб все чинне случилось. Графу Матвееву или оной персоне, которой попечение о академие вручитца, только есть дела чтоб ведали академическия оклады, в чем что денег выдавать нужно; на мемориалы, которыя из-за нужды академии подаю, смотреть, и вся вещи мне промышлять, тако ж де по всякой месец от меня состояние академии (в чем я поступлении всякого академисты объявить буду) принять и оное Вашему царскому величеству подавать. Таковым образом Вашему царскому величеству мощно изве[с]тно быть о сщастливом поступе в уставлении сея академии, инако бо никогда невозможно будет нечто истинного и постоянно [го] в дело произвести. Ежели б я токмо на собственную пользу или прибыль свою смотрел, то бы сыскал от всякия беды свободен быть и не предлагал бы Вашему царскому величеству порядок, который те, которые академию ведают, во оной держат, ибо я знаю, что я чрез сию их недружбу и неприятельство [...] привлекаю. Однако ж я лутче хощу в сию небезпечность впадать, неже нечто оставить от должности моея и службы, которою аз Вашему царскому величеству обязан. Прошу убо всепокорно на сей мемориал всемилостиво смотреть и указать, чтоб мне безмедленно известное число кадетов, которых Ваше величество к здешной академии выбирать соизволяют, тако ж нужных афицеров да профессоров предать, и дабы [...] в академию послать, чтоб мне оным представлену быть, и им бы за своего генерального директора да камандира почить, иногда бо они мне николи же послушные не будут.

В надежде Вашего царского величества совершенного указа и резолюции я со нижайшим изяществом пребываю,

Вашего царского величества всепокорнейший раб,

Le B[aron] de St. Hilaire. В Санкт Питербурхе августа в 1 день 1716 году.

РГАДА. Ф. 9. Оп. 1. Д. 28. Л. 802-803

N° 39 Описание происшествия в Морской академии, август 1716 г.

Копиа показанной супротивности графа Матвеева к барону Сентилеру за 5 гардемаринов, которых барон штрафовать велел за их неудобные дела.

Сентября{392} в 13 день сего 1716 году навигатор Семен Боборыкин сказал: и по вышеписанной памете Семен Боборыкин сего де сентября в 4 день в учебной полате на доске школьника Василья Оболешева непристойные слова про него, Оболешева, написаны были. Про [то], де, сказывал ему и другим школьником Василей Плещеев, и что написано, то он видел, а кто писал, того ему те школьники никто не сказал, а он не видал. И Плещеев же ему на улице, что то написал школьник Шокуров, не сказывал. А с той, де, доски те слова непристойные стер он на третей день для того, что по той доске надобно учитца. А про то, де, доносил он господина барона перевотчику ево, чтоб он донес о тех словах ему, господину барону. А к вышняму командору, к его графскому сиятельству того дни не пошел для того, что его графское сиятельство недомогал и видеть было его графского сиятельства за тем невозможно. И что, де, оне, Кикин и Аничков сказали в допросе своем, бутто ему, Боборыкину, сказывал на дороге Василей Плещеев, что такие слова писал школьник Шокуров, того он, Боборыкин, от него, Плещеева, не слыхал.

1716 августа в 25 день: сыскав навигатора Боборыкина, допросить именно о причине дела того, и для чего он вышнему своему командиру по своей должности о том важном деле репорту своего не чинил, и мимо того объявлял меньшему, уничижая достоинство того своего вышняго командора, [в] которое по высочайшему Его царского величества имянному указу произведен он, и о винах ничей в концеляри[и] на письме не подал, котороя для той большей расправы установлена есть; чтобы он, навигатор, сказал подробку в допросе своем против сей со всякою очисткою, а его, навигатора, посадить до указу за орест.

Августа в 27 день: по сему допросу, сыскав тот час кораульных кадета и салдата, которой при том был, и кадета князя Волконского, которой не хотел рукою своею подписатца, и прочих, кто при том случае был, допросить о таком неистовом деле и во академиях непристойной их кадетов продерзливости и неслыханом безчинстве, и их порознь имянно со всякою очисткою. И естли оне, кадеты, станут в том запиратца, освидетельствовать руками их{393}.

Августа в 31 день: против сего допросить школьников Окунева и князя Михайла Волконского со всякою очисткою, и ежели он, князь Волконской, запретца в том, дать ему очную ставку с салдатом и с кадетом со Алексеем Веламиновым; навигатора Семена Боборыкина до указу освободить на поруки.

Сентября в 10 день: против их сказак всех кадетов, которыя приличилися к таким неистовым письмам, и свидетелей, и навигатора Боборыкина сыскав, тот час допросить порознь, и подлинною со всех очисткою, и для чего он, навигатор, ту числа о том репорту по своей необходимой должности стер те скаредные слова.

РГАДА. Ф. 9. Оп. 1. Д. 28. Л. 810-811

N° 40 А.А. Матвеев — Сент-Илеру, 26 августа 1716 г.

Мой господине,

вчера в вечеру получил я ваше письмо, здесь писанное ко мне сего месяца от 25 дня, которое вы в конце мемориалом быть значите, и о чем мочно было вам самим со мною говорить того дни с утра, при вашей у меня бытности. Я, выслушав то письмо, ответую.

Я о шестом часе у себя был, а об вашем приезде к себе ни от кого не слыхал, что же требуете некоторых еще денег за книги, в том щете надобно разсмотретца, для того что по прежней вашей росписи, поданной на покупку книг во академию, то число на перевод векселя в Галандию сполна вам на те книги было отдано.

Вы ж, мой господине, пишете в том своем с неудовольством и с продерзливостию, якобы указывая нам в причине взятья за арест навигатора Бабарыкина, которой, уничтожа достоинство вышняго своего командора и мимо его, о важных того правления делех рапорт свой чинил меньшему, которой такова последования суда и расправы в делех иметь не может [и] без ведения нашего собою располагать те и без рапорта тому своему вышнему командору, до кого тот сам зависит.

Естли же, мой господине, вы сами такое важное дело без меня по своему особому произволу учинить изволили и тех кадетов, которыя уже действительно при науке салдацкой экзерциции обретаютца нарочно употребленнаго к тому делу именным Его царского величества указом от лейб гвардии порутчика у господина Бестужева без него, их, кадетов, один салдацким штрафом{394} наказывали, наипаче же того ж дни вы сам, быв у меня, о том деле рапорту не учинили, что вы чинить указом Его царского величества всегда повинны, для того извольте на письме к нам прислать, по какому розыску то дело от вас определено, и каким порятком по письменному ли известию, и по каким явственным заручным скасками и свидетельствам, и по какому вашему письменному приговору те кадеты так жестоко наказаны были, и то дело к нам прислать, ибо на то канцелярия устроена у нас, и на словах дела в здешнем империи не отправляютца. Но понеже озлобленныя от вас кадеты, князья Волконския и Плещеев, и Кикин, и протчия, прошение свое приносили з жалобою о неповинном себе и о неразсмотрительном вашем том наказании, для того я по высокому Его царского величества данному мне указу, имея верховную перед вами в той академии, каманд и судебную расправу над ними всеми навигаторы и кадеты, долженствую по правам и по самой истинне на письме вновь о деле том розыскать, освидетельствовать и решение на него учинить.

Вам, мой господине (то правда есть), что все прилежание, непрестанной дозор и в неисправе наук наказывать их, кадетов, после нас вручено есть, а не вышней суд на себя имать без ведома нашего, и в самых регляментах печатных явствуется светло, что вы, мой господине, о всех важных делех должны рапорт свой чинить вышнему начальнику.

Для того, мой господине, важных дел и к нашей расправе весьма зависящих впредь без рапорту нам и без согласия общаго собою самовластно чинить не извольте. Естли же вы большую передо мною имеете власть над теми делами, извольте нам объявить Его царского величества имянной указ, в особливости данной вам на такую мочь после того, как имянным же Его царского величества указом повелено в той академии президентом быть мне, ибо после того вы, мой господине, сами вы указ тот нам объявляли и отречься от того не можете, что сиятельнейший господин генерал и адмирал граф Федор Матвеевич Апраксин, прислал до вас оной указ за власною своею рукою, чтобы вы моей коменде послушными были.

Что ж вы, мой господине, пишете о винности тех кадетов, за что оне дельно были наказаны, нежели то по будущему делу так найдется, николи не токмо в том, [но и] доныне ни в меньшем делех попущено им от нас не бывало и впредь не будет, и как те дела больше есть самой моей повинности по природной моей верности.

В том же письме под розными подлоги притворяете от себя вы, мой господине, и за такими малыми причины отваливаете неустройство той академии в ыное мнение, и по-видимому всякому ясно ныне мочно увидеть, что при моем ведении в лутчее дела те пришли, ибо, мой господине, хотя ваших и до меня проектов было много, но на самом деле сказать нечего, и то вы, мой господине, про себя больше сами ведаете.

Ис того же письма вашего увидели мы с ужасом, что вы, мой господине, угрозами пишете не по пристойности, обязався контрактом письменным за своею рукою в службу Его царского величества и получа великое годовое денежное от Его величества себе жалованье, а ныне по своей особой воли в том письме дерзостно значите, что не хочете болыни в те дела себя мешать, я в том ответен за вас быть не могу.

В протчем со всяким моим доброжеланием есмь,

В Санкт Питербурге августа в 26 день, 1716 г.

РГАДА. Ф. 9. Оп. 1. Д. 28. Л. 353-354 об.{395}

N° 41 A.A. Матвеев — Сент-Илеру, 27 августа 1716 г.

Мой господине,

получил я ваше сего месяца от 26 дня, которое труд вам нонесло писать больше по неосмотрительной вашей страсти и недействительной ярости, паче же по непристойности вашей меньшей особе к своему вышнему командору.

На которое свыше воли моей принужден я за ваше жестокосердое уничижение не мне, но наипаче высоким Его царского величества указам, потом и моему знатному перед собою достоинству за лаетельную дерзость сим моим ответовать.

Я доныне еще ни от кого не слыхал, чтобы вы над лейб гвардиею Его царского величества и над офицероми ея полковником были, и суд той гвардии на себя похищали, но офицеров тех субальтернами{396} быть претендовали, что я больши смехотворным быть вменяю.

Что же вы в том же письме своем не по своему чину притязуете, чтобы я послушником был вам, на что вы никакова отнюдь права не имеете и делаете то от особой своей безразсудной одной продерзливости, ибо уже я к вам сего ж месяца в 26 день явственно писал, что вы обязаны послушными мне быть, и в том своем письме достоверно розность между себя и вас в явственных терминах вам изъяснил.

Вы ведаете, мой господине, что я по многие времена уже сказывал вам, что приналежало к моему правлению в той академии, и что в особливости к вашей должности, не унимая ничего отнюдь, что прямо до вашей належитости есть, и мне бы ответну впредь быть за то, ежели бы я, безумным будучи, без ымянного Его царского величества указу все вам вручил, и был бы стеною повапленою, нежели предводителем того дела, и вы бы ясную ис того причину возимели всегда меня глупцом называть.

Ис того же письма вашего увидел я произвольную вашу от себя самого похвалу по установлении академии здешной. Мы кроме проектов твоих в большом числе, истинным разсмотрением Его царского величества отставленых и к вашему прибытку наполненных, не видим. Естли же регляменты и иныя расположения подачи вашей велишь нам приписовать к особой своей должности, те уже ни твоим разумом, ни дельностью, но искони во Франции учинены и напечатаны, и кто любопытным быть хочет, я чаю что не з большим за гривну купя там и сюды перевезши, переписать своею рукою может и всякому подовать их свободно, ибо, мой господине, я сам во Франции будучи, не хваляся, скажу, что не меньши вас о тех делех сведом.

На самом же действительном успехе тех наук (для которых принели вы себе имя генеральнаго директора в той академии) не только изобилия наукам тем или цветущей их плод видим, но ежели бы не случилися здесь аглинския профессоры, в той академии и освидетельствовать [бы] было некому, кто ис кадетов свою науку совершил. Как вы сами о себе ведаете, что вы по тому чину своему никакой еще пробы ис силы превозхождения вашего в тех науках доныне от себя не показали, что все до того вашего чину необходимо зависело.

Разве то в нечто вменить, что не только навигаторы, но и самыя ундерофицеры от лейб гвардии, присланныя имянным Его царского величества указом для обучения тех кадетов, (не по шляхецкому обычаю) из рук ваших дубинами в гроб забитый. В сем им ис той академии под жестокими вашими угрозами и наказанием весьма запрещено свое убежище ко мне иметь. Ис того я не знаю, по вашему самовласному разсутку, каким я лоскутком к той академии пришит.

Что же вы в том письме бездельно безчестите меня, что я бутто сам начальное имя президенское приписую себе, понеже президент ничто иное есть, токмо первое имеющей место при своем деле, о чем можете быть что вы не знаете. И то, мой господине, имя я не похитил, ибо мне из канцелярии Его царского величества то достоинство пишут, и ис того можете разсмотреть, что я то имя действительно содержу. И я также могу ровным весом еще сумневатца и о вашем баронстве, и о прежних чинах, и о свидетельствах за монаршескими руками прежних правительств ваших, и всех хвальных дел, которыя, кроме внешных фигур, но самом свидетельстве свету еще не показаны, ибо я во Франции и в Вене был и гораздо знаю ваши славные такия дела, которые можете разве в сумерках, а не пред со[л]нцом объявлять.

Знаю я, мой господине, что приналежит до директора, ведаю также, что до моей должности, и в том мне вам законов ваших собственных приписовать отнюдь никакова указу не дано.

Что же действительно касается до моей покорнейшей пред Его царским величеством природной службы во академии той, я больши вас горечае и прилежнее рабское ныне наемничье прилагаю к тому управлению сердце, и если спорыватца{397} вам в том со мною, то бы противу совести своей вы чинили, и ничто ни в чем в той академии не опущено, как я о своем и о вашем поведении явственнее уже написал к вам в вышепомянутом прежнем своем. Что же вы пишете, не осмотряся, о моем себе супротивлении, то чинилося и впредь будет чиниться для лутшаго исправления дел, как оныя сами о себе явят к соблюдению высокой чести и для прибыльного интересу Его царского величества, понеже твоей самовласной и притязуемой воли по вашим прихотям послушником быть я отнюдь не обязан, и что до вас не приналежит, николи вам в том не попустится.

Того ради вас, мой господине, прошу впредь бездельно не безчестить меня, а знать себя, и кроме прямых рапортов, должных от вас мне, таких, ни к чему не потребных и наглых сплеток и лай ко мне от себя не писать. Сохраняю чесно свою должность, что в особливости на вас зависит, и меня таковыми незаслужеными от вас, меньшаго служителя Его величества, афронты не обеспокоивать, каких я от жизни моей от своего всемилостивейшаго манарха не слыхал, нежели от вас, гораздо рядового человека. Естли же инако со мною, не удержався от таких безлепиц, впредь поступите и продолжаться в такой своей дерзости станете, я свободно найду к истинному суду и к управе Его царского величества свое убежище за то явное уничижение дерзостное ваше, касающееся самой наивышшей державы самого Его величества в своем непослушании, и за неповинное и незаслуженное от вас себе бесчестие и напрасное озлобление. И таковыя письма впредь в глаза будут назад брошены тем, кто их принесет.

Что же будете о прямых делех к пользе той академии до нас писать, на те всегда со сердною готовостью определение со всяким поспешением и приказы наши на те дела присланы к вам будут, а сами извольте видатца со мною во академии и труда не иметь ездить ко мне.

В протчем остаюсь всегда.

В Санкт Питер бурге августа в 27 день, 1716 г.

РГАДА. Ф. 9. Оп. 1. Д. 28. Л. 354 об. — 357{398}

N° 42 А.А. Матвеев — Ф.М. Апраксину, 3 сентября 1716 г.

Всемерно Вашему сиятельству уже известно есть, что высоким Его царского величества всемилостивейшего государя нашего именым указом назор и управление академии здешней положено на меня, и что указ чрез письмо Вашего сиятельства за власною вашею рукою к директору барону Сентилеру прислан, чтоб ему быть мне послушну.

Я доныне не оставил от себя никакова случая, чтоб доброго согласия х пользе всегдашней тех дел с ним не иметь, отгребаяся от безсоюства, во всем должныя расположения ему, барону, от себя определил, что моей каманде и его особой должности в той академии принадлежало, не вмешивался отнюдь в собственное его то дело. Но с великим сожалением, долговременно терпев, усмотрел я, что не только плод цветущей тоя академии в происходех тех наук при нем действительно [не] умножился, но и ежели бы не случилися здесь из Москвы аглинские профессоры, Фархварсон и Гвын (о которых Вашему сиятельству не неизвестно есть), то бы поистине школьников, как они из науки одной ф другую происходят, освидетельствовать было некому. А до меня ничего того у него, барона, не было, из науки в науку без свидетельства преходили, и сам он того не знает, и денежная прибавка была все просто, почему бы впредь и разобрать невозможно. Но к тому ж самыя безчинства и досады во оной академии, лейб гвардии ундер офицеры, навигаторы и самыя кадеты из рук его бароновых [...] побиты дубьем, и приходить им, навигаторам и кадетам, ко мне он, барон, под жестоким наказанием всем заказал, а кто придет ко мне из оной академии навигаторы или кадеты, за то бьет без милости, и то начальство мое весьма он унимает и уничтожает. Гораздо бы было лутче, естли бы та академия во всех науках приказана была вышепомянутым профессорам, которыя поистине сто раз те науки перед ним знают, а он только разве один чин свой, фигурою бесполезною у того дела находится.

Потом сего ж месяца в 29 день с утра пришед он, барон, в дом мой с великою дерзостию и бесчинством неслыханым, при бытности тогда у меня лейб гвардии порутчика господина Бестужева нападал на меня нагло и спрашивал у меня с великою своею дерзостию Его царского величества указ на письме, какой я имею указ начальствовать в академии и быть выше его, и сказал мне что он один генеральной директор и командор всей академии, а не иной кто, и меня вменя быть только камисаром, и от правления отказывал. Но я ему, барону, коротко ответствовал, что ему никакова указа объявлять не должен, и на все довольно отвествовано ему от меня на письме. И увидя такую ево необычную смелость и неистовую [...], что он, барон, искал того чтоб до великой ссоры мне с ним доступиться, для того тотчас вышел при нем, господине порутчике, ис той своей хоромины в другую.

Понеже ево бароново поведение и дело с обещанием и с обязательством в службу Его царскаго величества отнюдь не сходно, и прилежание к тому делу не только плохое, но и [...] к управлению их, школьников, непредусмотрительное дело есть, для того ныне ко оправданию моему собственному имею токмо свое убежище до Вашего сиятельства. Ест ли впредь в той академии от его, баронова, нерадения и от небрежения о тех делех при беззаботном непорятке дела той академии все неисправно от него пойдут, чтобы особливо мимо его от Его царского величества на мне одном истязаны отнюдь не были, и я бы напрасно в том такого о себе ответу на себе один не понес, оправдав себя во всем чрез сие мое [письмо] пред Вашим сиятельством, которой з глубочайшим моим почитанием безотступно пребываю всегда,

Вашего сиятельства всепокорный и всепослушный слуга,

Граф Матвеев.

Из Ст.питербурга сентября в 3 день 1716 г.

P.S. О том же здесь для очиски своей и светлейшему князю{399} на письме, при коем же свое оправдание подаю.

РГА ВМФ. Ф. 233. Оп. 1. Д. 119. Л. 29-30 об.

N° 43 А.А. Матвеев — А.Б. Макарову, 28 сентября 1716 г.

Милости секретарю от кабинета, Алексею Васильевичю Макарову.

Государь мой,

перед нескольким временем с великою радостию получил я здесь письмо ваше, моего государя, отпущенное ко мне ис Копенгагена прошлаго августа от 2 дня сего текущаго году, и выразумев из него безмерную никогда мною не заслуженную вашу заочную к себе милость.

За оную ни я, ни вся моя фамилия вам, моему государю, никогда заслужить не может, только вышняя рука всемощная своею нагродою великою воздаст ту вам и всему дому вашему милость.

По униженному моему вам, моему государю, благодарении доношу, что бы лукаво николи чрез вас, моего государя, не донес я Их царским величествам суетную докуку мою, естли бы уже не был при последнем падении своем, и разлучася ныне з домом своим малым, надвои протори{400} здесь и в Курляндии держу.

Для того остатная моя невозможность из нищеты безвременной понуждает меня еще трудить вашу милость: ежели нельзя по прежней челобитной моей за случаи нынешними учинить мне резолюции, хотя бы я до того времени денежным годовым жалованьем при отсутствии Их величеств призрен был милосердо и з голоду не умер.

Никому та[к] как вашей милости все обстоятельства закладов и долгов моих и бедственных нужд безо всякаго подлогу известны.

Ныне прикладываю я при сем, не допечатав, всепокорное и слезное мое прошение ко всемилосердой государыне нашей царице, которое прочетши и допечатав, прошу вас, моего государя, вручить Ея величеству и остатнюю в том со мною сотворить милость.

О том ж для вспоможения и общаго согласия и к вице канцлеру, к барону Петру Павловичю Шафирову, к моему милостивому благодетелю, ведая между вами, моими государьми, добрую гармонию, сего ж времени писал я.

Отсюды вам, моему государю, доношу, что я всю мою малую фамилию отпустил прошлаго месяца в 21 [день] в Курляндию и уже больше трех недель никакой от ней, ко всевременному моему сокрушению, ведомости не имею и не знаю, что бог с ними там зделает.

В академии здесь все идет при сей моей бытности порядочно, кадеты в науках прилежно преуспевают и салдацкой экзерциции так хорошо обучились, как бы старые. Только присматриваю дело господина барона так посредственное, что те деньги в великом числе дозволенные ему, как бы в окно выкинуты бывают. Естли бы не случилися у меня аглинския профессоры, то бы некому освидетельствовать было, никакова окончания наукам, чему он, барон, несведом. И которые регляменты от него поданы, не были его практики, токмо из француской академии морской с правила печатного переписаны и якобы за некоторую новость от него были поданы.

Строение новоначатая той академии так плохо идет, что едва нынешним летом деревянное основание есть поставлено, но понеже то дело во многих руках есть и не до меня завысить, я уже о том подлинно вашей милости объявлял в прежних своих письмах, во всем остерегши себя.

Сугубо еще благодарствую вам, моему государю, за милость особливую супруги вашей, государыни моей милостивой, к моей жене в бытность ее здешнюю и тестя вашего, особливаго моего благодетеля, Ивана Петровича{401} и супруги его ко мне и ко всему малому моему дому.

В протчем вруча себя неотъемлемым вашим, моего государя милостем, сам ж до моей жизни пребуду в вечном моем обязательстве безотступно всегда вашей милости нижайшим слугою верно.

Граф Матвеев.

Р.S. Приложенныя покорно прошу по их адресам приказать от себя исправно тем особам вручить.

Из Санкт Питер бурга сентября в 28 день, 1716.

РГАДА. Ф. 9. Оп. 1. Д. 28. Л. 343-344 об.

N.° 44 А.А. Матвеев — Ф.М. Апраксину, 9 октября 1716 г.

Государь мой,

Высокосклонное Вашего сиятельства письмо, отправленное ко мне от Аланта{402} недавно минувшего сентября от 21-го дня, з достойным респектом здесь получа, всеудовольственно выразумел я из него не только Вашего сиятельства древних и особливых преждебывших ко мне милостей обновление, но и наивящее тех усугубление, которые милости ваши поженут меня во вся дни живота моего с верным усердием Вашего сиятельства к собственной и к покорной всегда службе.

По моему униженому благодарению за те милостивя Вашего сиятельства к себе склонности доношу, что я как прежде отнюдь ни меньшею причиною раздору и безсоюства з бароном Сентилером не был, и впредь никаким способом то от меня не отродится, и лучше утесню себя острою терпеливостию, нежели продерзливою и бесполезною наглостию; ибо всемерно из высокорожденного Вашего сиятельства и великодушного сердца увещал я себя, что без лицеприятия всякого истиною целою раз- смотря и впредь все извольте тем больше меня принять в свою вышнюю протекцию и от всех злонамеренных и безсовестных клеветников, которые бы тем купечеством упражнятца и себя веселить суетно хотели, орудием правды милостиво защитить соизволите.

Впротчем, вруча себя впредь в неотъемлемыя и нерушимыя Ваши милости, сам единожды навсгда до остатных дней з глубочайшим моим почитанием пребуду безотступно, как и ныне пребываю,

Вашего сиятельства всепокорный и вспослушный слуга верный,

Граф Матвеев.

Из С.Питер бурга октября в 9 день 1716 г.

РГА ВМФ. Ф. 233. Оп. 1. Д. 119. Л. 31-31 об.

N.° 45 Челобитная навигатора Федота Угримова, октябрь 1716 г.

Державнейший царь государь милостивейший, служу я тебе, великому государю, во академии, учю кадетов навигацкой науке, и в нынешнем, государь, 1716, сего октября в 12 [день], пришед в первую школу господин барон, в которой я, нижеименованный раб твой, учю кадетов, и почел меня, раба твоего, бить по щекам и палкою при всей школе напрасно, видя меня, раба твоего, безпомощного. И сказал чрез перевотчика, бутто я, нижеименованный раб твой, просил господина секретаря, чтоб по докладу ево Его царского величества тайнаго советника и президента академии графа Андрея Артемоновича Матвеева приказано мне было быть в другой школе. А я того, нижеименованный раб твой, и не знаю, не токмо что проситца, а хотя бы я и просился, для того что я науку свою знаю до географии, а нас в первой школе в такой науке двое з Баборыкиным, а в других школах ниже меня навигаторы наукою. А служу я тебе, великому государю, во академии сего 1716 году марта с 23 дня, а от него, господина барона, чтоб чрез ево тщание и труды хотя б последняя была показана нумерацио нам и кадетам, и того никогда не бывало, и науки от него никакой я, раб твой, не видал. Да он же, господин барон, бив меня, раба твоего, говорил, бутто я навигатора Семена Бабарыкина не слушаю: он, де, твой мастер. А Семен Бабарыкин такой же навигатор что и я, а я, раб твой, учился в Москве, у господ профессоров Андрея Фархвалсона и Степана Гвына, а не у Семена Баборыкина, и в том я своей вины никакой не знаю. Также и в учении кадетов во всем я оправлен, и вышеписанную мою вину, бив, он, барон, говорил чрез перевотчика при всей школе, и в том во всем шлюсь первой школы на всех кадетов.

Всемилостивейший государь, прошу Вашего величества, да повелит державство Ваше против сего моего челобитья учинить свой царского величества милостивой указ, и не вели, государь, ему, барону, меня, раба своего, бить напрасно.

Вашего величества нижайший раб, от академии навигатор Федот Угримов 1716 году октября в день.

Да к той челобитной навигатор Федот Угримов руку приложил.

РГАДА. Ф. 9. Оп. 1. Д. 28. Л. 351-351 об.{403}

N.° 46 Доношение А.А. Матвеева Ф.М. Апраксину

Копия з доношения поданного генералу адмиралу для решения нижеозначенных пункт:

1. По усмотрению, во академии навигаторы, к тому делу приставленные, немногия годными были для всегдашних кадетам наук, для того освидетельствованы оне профессорами аглинскими, и что кадеты те без назору профессоров успевать скоро в свои дальния науки не могут, как явствует при сем список с того свидетельства из доносу их. И чтобы впредь затем наукам тем большаго замедления не было, для того всемерно надлежит приказать им, профессорам, во академии той не только над кадетами, [но и] над самими ими, навигаторами, всегда наук тех надзирать.

2. Сентилер, которой по кантракту в ту академию директором поставлен, он по должности чина своего не только науки всякия управлять, но и самих профессоров поправлять долженствует. Однако ж он никаких тех наук несведом и свидетельствовать в успехах их, кадетов, отнюдь не мог, что чинилося всегда чрез их, профессоров, и в год бытности ево до меня ни один человек из науки в науку не произведен, и большее его дело и труд состоит только что в однех в осмотрах поденных; и мне в том полагатца на него без профессоров невозможно, и чтоб на все на то определение учинить.

3. По имянному Его царского величества указу назначено 300 человек кадетов в гвардии морской быть, а ныне под ружьем 189 человек, да всех при всяких науках 274 человека, и непрестанно к тому ж в пополнку из розных канцелярий присылаютца, и чтоб впредь конечное определение учинить о уреченном числе, сколько им, кадетам, под ружьем и во академии при науках впредь быть.

4. По требованию из Адмиралтейства книг арифметик печатных, и логарифмы, и хартин плоских и меркоторских, которые прежде были куплены в Москве для науки их ж, кадетов, и сюды привезены, тому уже многое время во академию не отпущены, и за тем многая остановка кадетам в науках их чинится; чтоб дозволить их из Адмиралтейства во академию прислать.

5. По другому требованию оттуды ж барабанов на 12 человек барабанщиков той же гвардии морской на счет академии без денег не отпущено, и за тем тому учению их помешка есть; чтоб приказать те барабаны на счет академии отпустить.

6. Деньги, которые при ведении моем в приходе у подпорутчика Кудряваго были на сей 1716 год на всякия той ж академии росходы, ныне за росходы теми всеми налицо только с 500 рублев, как явствует имянно всему росходные книги, чтоб дозволить определенное то уже число денег в ту академию для содержания ее на последующей 1717 год прислать, потому что жалованныя всяких чинов люди о выдаче на тот год непрестанно докучают.

7. В той ж академии некоторым офицером и служителем даван правиант сверх денежного жалованья ис правианской канцелярии Адмиралтейства, и опять при моем ведении приказом именным сиятельнейшаго генерала и адмирала те правианты им даваны, а ныне в том отказывают, а во академии никакова правианту нет; чтоб тот правиант по прежнему давать непременно, кому надлежит, из канцелярии правианской Адмиралтейства.

8. Самыя бедныя и беспоместный кадеты, которые в той ж академии под штрафом находятца, безотступно за крайнею нищетою своею просят на пропитание правианту, чтоб им по миру не скитатца, и предъявляют пример своей братьи штрафованных, которым прошлаго лета на кораблях тот правиант даван был, а во академии правианту нет, и давать нечего, на что требуется решение.

9. Мундир звычайной той ж академии гвардии морской затем не зделан, что еще полнаго числа трех сот человек комплементу{404} им кадетам нет, и добрать не из чего, потому что во академии которые кадеты ныне есть самые малолетные и к службе той еще не способные, и естли на неполное число то зделать оной мундир, а впредь иные в комплет приберутца, чтоб в старом и в новоприбавачном мундире розни не было, и на все так ж требуется определения.

10. Директор академии Сентилер свыше контракту своего просит запросом своим еще в прибавку третьяго на десять месяца на сей год, а на будущей по кантракту своему дву тысеч четырех сот рублев, и естли разсмотреть за ним поистинне за тот труд и дело его ни десятой доли он не заслужил того что ему дано и даетца, о чем донесши требую решения, чтоб та дача на мне впредь спрошена не была.

РГАДА. Ф. 9. Оп. 1. Д. 28. Л. 348-350{405}

N.° 47 A.A. Матвеев — Сент-Илеру, 9 ноября 1716 г.

Мой господине,

письмо ваше вчера здесь получа (но в нем ни числа, ни году, под каким то подлогом чинилося не нашедчи), сим ответую.

Бумага профессорам чужестранных языков в таком многом числе по запросом их не отпущена по разсмотрению нашему, ибо еще малыя кадеты обучаяся по книгам языков, не имели случая письму учитца и употреблять такова великого числа, 150 дестей, оной бумаги, разве на прихоти. И для того надлежит с умеренностию того впредь требовать вам по рапорту к нам.

Что же упоминаете о компасном ремесленике в том же своем письме, что он вам докучает, нам до него ни малой причины нет, для того что которые инструменты потребны были и еще до моего ведения в канцелярии адмиралтейской подряжены, тех довольное число к подпорутчику Кудрявому отосланы и розданы кадетам, и к тому ж у нас есть научены того ж художества из кадетов академии.

Естли бы в пополнку к тому ж надобно было что ис тех ж учинить, о том бы надлежало нам ваш рапорт на письме за рукою учинить по своей должности и подать, а не за труд учиненной того реглямента дятчить{406} за него, а обрасцовые от вас взятыя у него компасы отдать ему назад.

Ис того же вашего письма со удивлением и с смехом увидел я, что вы мое прямое дело и должность высшаго перед собою правителя обхуждаете самовольнически, что бутто я, наруша право академическое, отсылаю кадетов в своих науках до свидетельства господ аглинских профессоров. То, мой господине, дело прямое чинитца весьма согласно не только с правом той академии, наипаче же к особой службе Его царского величества, понеже навигаторы те, бывшия прежде в учениках их, профессоров, не могут освидетельствовать наук их лутче самих мастеров. И сие чинитца к собственной пользе и к лутчему проходу в тех науках им, кадетам, нежели за особое одно любочестие ваше, ни к чему не сходное, чтоб только пред вами неспособные к тому свидетельству оне, навигаторы, такова последования дела собою не могли оканчивать, в котором начальстве предприятого вам чина генерального директора еще мы ничего отнюдь не видали, чтоб вы из достоинства того вашего превозхождение в науках великих тех, как должность есть директорская, себя над профессорами оказали. Тою причиною оные кадеты из академии к тем профессором агличаном для вернаго свидетельства наук их ныне отсылаютца и впредь отсылатца будут, понеже оные профессоры по имянному Его царского величества указу, хотя вам не сведомы, однако ж в ту ж академию присоединены, и не чужими оне мастерами есть, как вы об них, не осмотряся, то непорядошно пишете.

Что же в том письме вашем по безосновательным к себе слухам (как присматриваю изо всего и из всех небезвестных уже мне ваших коварств потаемных), что вы самовольной и напрасной от себя в недельной причины со мною опять починаете искать вражды и пишете, не опомняся, что я вас поношу. В том мне отнюдь нужды никакой нет, и необыкновен я в том быть характере, и о чем мне надлежало было к вам писать, я, не устыдяся вас, прежде писал к вам. И разве ваша совесть, может быть, обличает вас в каких поносных тех делех до фамилии вашей, какова бы она и несть, здесь ни случай, ни дело меня к тому не позывает, и к вам себя выхвалять. А естли вы диплом баронской от Его цесарского величества у себя не имеете, как сами в том же своем ко мне пишете и то признаете, в том не можете никого понуждать свой произвол себя тем чином величать, чего у вас в руках не бывало и нет. Об аглинском ж деле вашем нечего повторять, ибо до вас довольно я был сведом.

Ис того же письма вашего зело чувственно услышал я вашу злобную дерзость, что вы, мой господине, уничижа безчестно высокую Его царского величества ко мне милость и честь мою тайного советника, уязвили, не опомняся, собою ли, или от злонамеренных вам советов чюжих, что я внушаю одноземельцам своим на вас, и характер мне приписуете такой, чего честным людем чинить того не надлежит, ибо я о вас и думать позабыл, и ежели бы памятовал о вас когда.

Разве возмнилося вам то суеверие напрасно, что светлейший князь Александр Данилович Меншиков, фельт маршал и губернатор сей столицы, при моей бытности у его светлости в доме за некоторые явныя ваши бесчинства прямою истинною словесно наказать вас изволил, и мне в то дело вступать причины не было.

Того ради прошу, впредь оставя меня в моей обыклой тишине, боль- ши не озлоблять и не безчестить бездельно меня такими смышлеными своими и неистовыми вымыслы и злобы, ведая за известно, что я нигде и ни в чем безсловесным перед вами во всех ваших коварствах намеренных не буду, и в чем прельщать себя не извольте, и найду под высокою протекциею Его царского величества суд на вас и сатисфакцию важную.

В Санкт Питербурге ноября в 9 день, 1716 г.

РГАДА. Ф. 9. Оп. 1. Д. 28. Л. 357-359{407}

N° 48 Сент-Илер — Петру I, 15 ноября 1716 г.

Державнейший царь государь милостивейший, я многократные мемориалии, а имянно 12 марта, 20 апреля и последнюю 24 числа июля, до Вашего величества посылал, в которых я Вашему царскому величеству всенижайше о конфузии новоучрежденной академии, в которой Ваше величество поверил всемилостивейше мне, доносил. Но понеже на помянутые еще никакой, также и последние мои письма, которыя одресовал к господину барону Шафирову, резолюции нет, и я принел вольность сию мою, 4 мемори послал. А первых днях, как я вступил во академию, чинил [...] Матвееву письменное известие [...] неотступно просил, мне по то дос[...]нию кадетов потребно имею [...] число оного получить невозмог. Еще ему со сто раз сказывал, чтоб во академи[и] образчающихся кадет учинить уреченное число, и того получить не мог, а дает мне ино по 300 и по 400 человек, но две недели отбирает и отпущает их во свои маетности, а на их места мне опять дает новых, и сей непорядок и по сие число продолжаетца. Я вашему царскому величеству всенижайшее уверить имею, что с начала, как академиа зачлась, с 2500 человек в ней перебывалось, иные 2, а иные по 4 недели во оной обращались. И такой академии окончания никогда не может быть с намерением Вашего царского величества согласно.

А когда Вашего царского величества всемилостивейше есть на то воля, чтоб мне сию академию так учредить, как ей быть надлежит, то прошу со уничижением Вашего царского величества соизволя указать, чтоб мне даны были 300 человек кадетов, который от шляхетства и от пожиточных были, что в протчих землях, где такие новозаведенные суть академии зело обсервуют, также б оные сверх всех протчих почитаны были.

Большая половина во академии кадетов, которыя не получают жалованья, а своего пожитку не имеют, чем они принуждены повсядневно по улицам санкт питер бурским ходят и просят милостины, которые чести и той академии супротивно чинится, и прошу со уничижением Вашего величества сие мое предлагание милостиво разположить.

Число кадетов надобно, чтоб непоколебимо было, и те, которые вдадутся, чтоб опять их не о[...]тать, разве изобращуся некоторыми недостойными, или которые свою эксерцицию, также и навигацию произвесть могут в действе, и которые место марского ундер афицера занять были достойны [...]том Ваше царское величество оных всеми[илостивей] ше в афицеры произвести, а на их местах [... ] учредить можете. Сим образом приведет [...] академия в доброе и прибыльное состояни[...] Матвеев всему сему испорядил в супрот[...] в которой порядок доброй академи[и] и моим [...] которые Ваше царское величество изо[...] очень содержитца в супротивность.

[...] пре[д] двумя и тремя прош[...] месецми со возможным решпек- том и тшательно представлял, что он очень чинит неудобно в чинени[и] ордеров во [ака]демии, которое ни его ремесло, ни повиность чина есть, и что Ваше царское величество меня до своих услуг принял [и] по моим по проектом, которые [я] Вашему царскому величеству объявил, всемилостивейше чинить указал. Однако ж он на то не обращался, но от Вашего царского величества ординированные на прогрешиваших штрафы отставил, и как я рассмотрел, что мне никоторыми словами ничего от него не приизобресть, и что все его зачинания к убыльным росходам склоняют на уме все удобности отнюдь чем бы мне [...] академию привести по своему обещанию была можно, то изобрел себя повинна, хотя сие и моему токмо партикулярному интересу касалось, ему письменно объявил, что вся его зачинания в супротивность указу от Вашего царского величества чинится, и что, когда он будет сие продолжать, чтоб мне дал письменно для оправдания своего достоинства, и что я ему в том больше следо[...] нет, и что я ничего за тем чинить не мог, что обещал Вашему царскому величеству, и что он, граф Матвеев, сам не знает, что делает и делать хочет, весь ево кондвет тлендот и бесфондаментен{408}.

А он всем во академи[и] обретающимся приказал, и чтоб ордеры ни у кого кроме него не требывать, по всех их нуждах своих прибежище б опричь его не имели и определенным от Вашего царского величества по школам салдатом заказал, чтоб без именного его приказу кадетов не штрафовать, и со мною с самим учинил процесу, когда я пять кадетов, которыя про мастера своего в школе на стене написали непристойные скаредные слова тайным удом, и за то их штрафовал постанов[...] чтоб мне дать вольные руки, чтоб мне так мочно было ту академию основать, как я в моем контракте Вашему величеству обещал, или ис того контракту ту статью вынеть, котороя меня обязует такую основать академию, как я ее описал, чтоб в будущее за то не отвещать было и в окончани[и], и в сем крепкое имею надеяние на Ваше величество, наипаче же понеже то Вашего царского величества интерессе есть.

Графу Матвееву или кому кроме его попечение во академи[и] вручится, только дело есть в раздаче жалованья, и по моим мемориам, которыя я ему буду давать, учинить решение, и мне вся нужные дела исправлять. И по вся месяцы о состояни[и] академи[и] о прафесорах и кадетах всех [чтоб] требавано было от меня, чтоб ему мошно было Вашего царского величества обо всем репортовать, и сим оброзом может притти академии в доброе и счасливае основание, а инак во веки исправить добраго во академи[и] невозможно.

Граф Матвеев так много в той академии писал, сколько в целой армеи не пишется, а все за нопрасно оных под ружье то, он того професора посадил за орест и обвинил его, для чего он мне мимо его просил.

И как я резолуцию и давно ль того графа Матвеева расмотрел разум, то, как ради интересу Вашего царского величества, тако ж де и моей собственной для чести, поехал я к князю Меншикову и представил ему сие также и непорядок, в котором меня граф Матвеев оставляет, при том прося помянутому графу приказать, чтоб мне жить и испровлять по указу Вашего царского величества, и привел я в доброй порядок. Однако ж на ту мою меморию ответствия я не получил, чего для прилагаю ту меморию при сем.

Когда б я свой собственной смотрел интерес, то б я во всем графу Матвееву без жадного{409} супротивления потакал, и таким образом жил бы я с ним в ноилутшеим согласии и дружбе. Но понеже я хощу лутче весьма бросить оную, нежели в [...] чем в своей и повинности супротивится, прошу Вашего царского величества всенижайше указать, понеже, когда сочиняются кадеты компаниею, то повинен каждой командир, которой командирует компаниею, падать по вси месяцы генералу директору, а он презентует оное в концелярию академи[и] чесною, чтоб тому, у которого денежная раздача, всегда верное имел число и по тому б роздовал жалованья.

Порутчик Бестужев, которой мне придан учить кадетов эксерциции, никогда от меня установленных и от Вашего величества зарученным регляментом [не] повиновался и никакого от меня ордера не получил, и мне никакого извещения не чинит, но всегда хотел быть повиновен графу Матвееву, хотя ему часто регляменты Вашего царского величества объявлен.

Таким же образом граф Матвеев, которые учатся у професоров аглинских, присланы с Москвы быть во академи[и] мне не поручил, но отвел им особливые дворы и их по своему желанию учить велит, а во академи[и] только 5 или 6 человек руских мастеров, но таким, которым больше самим учится надобно, нежели учить.

Я ж многожды требовал, чтоб мне здесь во академи[и] концелярию, в которой бы все инструменты, также и другие кадеты надлежащие всякие инструменты, чтоб комиссару, который, оные ведают, способнее раздавать было можно, однако ж то не получил. Граф Матвеев супротив преложения и чрез извычайном в своем доме учинил приказ под судом одного от писарей, которой в том приказе такой же порядок, как в московских школах содержится. Таковою концелярию надлежит быть во академи под ведением генерала директора, и все указы от Вашего царского величества, также и от адмирала, все надлежат к генеральному ж директору присыланы, и от него отправленым быть надлежит, какой везде обычай есть.

Когда по указу Вашего царского величества или адмиральскому, некоторых кадетов на море выбрать надлежит, и таковое отправление чинится чрез же генерального директора, и тот обо всем, что обретаетца во академии, исведомление имеет, по сие ж число мне и толмача не дано, хоть и в моей капетуляции предложена есть вкратке донесть, что множество в той академи молодых людей [...]рятку{410} без надлежащих книг и без инструментов, также без професоров суть за сию притчины и для постоянного сопротивления графа Матвеева, которой обычаем, которые есть в московских школах, хощет подражать, а мне невозможно было некоторой ни каждаго артикулов учинить изполнить от моих реглямент, чего для уповаю, что Ваше царское сие от меня должествующее и всенижайшее доношение всемилостивейше восприимете, и понеже ваше академию до сего моим поданным проектом не основано, мне в вину того не причесть, токмо по нижайшему моему предложению, что я выше сего предстовлял милостиво учинить указ, чтоб больше непотребных и убыточных коштов не было, но больше чтоб та академия привелась во основания.

Le B[aron] St. Hilaire{411}.

В Санкт Питербурхе ноября 15 дня, 1716 году

РГАДА. Ф. 9. On. 1. Д. 28. Л. 804-808 об.

N° 49 Доношение А. Фархварсона и С. Гвина А.А. Матвееву, 22 декабря 1716 г.

Копия

1716 году декабря в 22 день, великого государя во академическую канцелярию, его царского величества тайному советнику и президенту академии графу Андрею Артемоновичю Матвееву, школ математике навигацких наук профессоры Андрей Фархварсон и Степан Гвын доносят.

По указу царского величества повелено нам навигаторов освидетельствовать в науке: Семена Бабарыкина, Федора Алфимова, Митрофана Кашинцова, Михайла Страхова, Григорья Охлопкова, Степана Орликова, Ивана Дьяконова. И оные вышеозначенные навигаторы в науке освидетельствованы и в том своем деле отчасти знают так чтоб им учить арифметики и геометрии, и тригонометрии, даже до навигации, а навигации и протчия науки им учить без нашего надзрения невозможно, а един из них вышеписанных навигаторов, Степан Орликов, от науки мало знает. Да к ним же которые для всякой способности в пополнку тех жа наук определены школьники из московской школы с Сухоревской башни: Федот Угримов с товарыщи, и оные ученики еще не освидетельствованы, для того что надобно их, учеников, освидетельствовать по три человека, а когда освидетельствованы будут в своем деле, и хто что знает, и о том подадим во академическую канцелярию ведение за руками. А когда мы были прежде в Москве над науками, и тех учеников математико навигацких науках сами обучали, а в то время навигаторов в учении том не было.

А то свидетельствованное письмо профессоров аглинских Андрея Фархварсона и Степана Гвына за руками их.

РГАДА. Ф. 9. Оп. 1. Д. 28. Л. 351 об. — 352

N° 50 А.А. Матвеев — Ф.М. Апраксину, 30 декабря 1716 г.

Копия с мемориалу, врученного генералу адмиралу декабря в 14 [день],

прошлого 1716 году.

Сиятельнейший генерал и адмирал, мой государь, известился я, что Сентилер, директор академии, прикрывая неискуство и неведение своего дела во академии, в которое он себя вплел, недавно подал Вашему графскому сиятельству на письме коварную клеветою на меня и именовал меня в том, больши по мнению своему произвольному, невежею при том деле быть, которое, то правда, не по великому искуству моему, но по природной рабской должности именным Его царского величества всемилостивейшаго государя нашего указом повелено мне первым над ним во академии быть. И Ваше графское сиятельство письмом за власною рукою вашею к нему, Сентилеру, послушным мне быть ему приказал, и для того президенское имя в начальстве над подручными под собою везде по всей Европе имеется, и в том же письме у меня отнял высокую Его царского величества милость и достоинство тайного советника. То свыше всесветнаго обхождения и страмно всем слышать, что он, Сентилер, напрасно похитил назвище генерального директора, котораго преимущество долженствует всегда в ведении совершенном, в ыскустве полном и в назоре бестрастном над всеми профессорами, не только над навигаторами и кадетами, той академии быть. Но он, Сентилер, насупротив тому в свою бытность годищнаго времени ни жадной{412} души ис кадетов в дальную науку не произвел, и свидетельствовать ни самой меньшей науки отнюдь непоятен, и ничего по своей должности не только профессоров превосходит, ни навигаторского учения не знает, как свидетельствует приложенной список с челобитья записанного на него от навигатора Федота Угримова. И которые кадеты дале не обучилися науке, те все при моем ведении освидетельствованы профессорами аглинскими, и естли бы их, профессоров, под ведением моим не случилося, невозможно бы было отнюдь по неискуству его, сентилерову, в десеть лет жадного кадета из науки в науку произвесть. Что же он, Сентилер, противяся по неосмотрительной своей дерзости высокому Его царского величества повелению, превозносит себя самовольно надо мною и уничижает большее перед собою правлении, и выкручая ложно недостаток явно в сем видимой малаго самаго искуства своего в той академии за свое любочестие одно, я в том свидетельствуюся письмами своими, посланными к нему, Сентилеру (с которых для ведома присоединены здесь списки, а подлинные за его рукою содержатся у меня), что я ничего в той академии ис пристойной ему власти у него не унимал и, усмотря худобу самую дел его неискусных, его должности и весьма в пользу Его царского величества приумножении той академии непрочных и безчинных, возбранял и впредь ему попускать не могу, чтоб то все потом от Его царского величества мимо его, Сентилера, на одной моей должности изыскано не было. А регляменты все исправны и здесь напечатаны, и в дело произведены, которые не его мозгом, но за многия лета до него во француской академии морской учинены и напечатаны, и те только он, Сентилер, труд принял, с печати переписав, поднесть Его царскому величеству и коварно то приписать к своему имени и искуству, и то его дело суетным больше есть, нежели порядочным.

В том ж письме своем написал он, Сентилер, что лейб гвардии порутчик господин Бестужев с ундерофицерами от той гвардии не под его командою называются, и тот порутчик и офицеры в списке за рукою обер камисар и подполковника господина Ватковского присланы ко мне, а не к нему, и росправа кадетам по первенству моему перед ним, Сентилером, весьма приналежит ко мне. Однако ж он, Сентилер, презря Его царского величества имянной указ, многих ундерофицеров от той лейб гвардии и кадетов из знатных домов, безчеловечно бив из рук своих дубьем, заказывал им и угрожал тем ж боем для росправы ко мне ходить. А ему, Сентилеру, по чину его, кроме надзирания наук, никакой причины до того не было, и озлоблял меня всегда напрасно, не по чести шляхетцкой, как то же все подлиннее явствуется в моих ответных к нему письмах, приложенных при сем, о чем я во свое время буду у Его царского величества милости просить к своей на него обороне. Что же комплементу трем стам человек кадетам по се время не учинено, того мне собою было исправить нельзя, как изволите подлиннее увидеть из нынешнего моего поданного Вашему сиятельству известия. Которые же кадеты для необходимых и крайних своих нужд отпусканы были в домы свои, кроме штрафованье, и на те места иные в салдацкую экзерцицию верстаны отнюдь не бывали, что он, Сентилер, весьма лжет, и ис той экзерциции ни весною, ни в лете прошлом жадного человека ис под ружья в отпуске никуды не было, кроме нынешняго определенного зимняго им времени, и в чем верно свидетельствуюся всеми, ис того всего явно та ево, сентилерова, ложь вскроется. Я, остерегая себя, и прежде светлейшему князю{413} и Вашему графскому сиятельству о тех ж великих неисправах ево, сентилеровых, подлинно объявлял в письмах своих августа в 31 и сентября в 3 день сего 1716 году. Что же еще пишет он, что прибавливаютца в ту же академию всегда кадеты, в том мне без определения будущаго возбранить никому нельзя, за что б я ответным быть мог. Для того Ваше графское сиятельство прошу определить, чтобы он, Сентилер, впредь не в свое дело не мешался, и не противился Его царского величества указу, и по своей должности послушным был, и не озлоблял меня напрасно, потому что в том, кроме его бездельнаго кичения, состоит Его ж величества интерес, за которой я ему и непорядошному его делу и неискуству принужден противиться, или инако дело той академии с рук моих сняв, вовсе на него положить, чтоб мне впредь от таких ево умысленных пронырств истязану не быть. О прочиих же делех прикладываю при сем особое доношение и требую от Вашего графского сиятельства как на сей мой мемориал, так и на те пункты полнаго и немедленнаго себе решения; в протчем со всяким моим почитанием пребываю всегда

Вашего графскаго сиятельства всегдашний слуга,

Граф Матвеев.

В Санкт Питербурге декабря в 30 день, 1716.

РГАДА. Ф. 9. Оп. 1. Д. 28. Л. 345-347

N° 51 Сент-Илер — Ф.М. Апраксину, январь 1717 г.

Генерал адмирал и губернатор, тайный советник и ковалер, Сиятельный граф,

Граф Матвеев чинит мне такую тежелину в крепком моем копитуляционе моево жалованья{414} расплачивать, для чего я призван ныне Вашего сиятельства ниженно просить, чтоб помянутому графу Матвеву приказать, чтоб он мне оное жалованье выдал.

Вашего сиятельства в любвительной правде мне в добром намерении ожидаю на сие милостивой отповеди, и было б сие мое прошение Вашей милости не во гнев, что я дерзил сие написать и во всей верности и нижевна решпекту остаюсь Вашего сиятельства послушный и всенижайший слуга барон де Сиентелаире.

Le В[аron] de St. Ніllaire.

[Санктпи]тербурх [Ян]варя дня 1717.

РТА ВМФ. Ф. 233. Оп. 1. Д. 119. Л. 47

N.° 52 А.А. Матвеев — А.В. Макарову, 11 января 1717 г.

Его милости секретарю кабинету, моему государю Алексею Васильевичю.

Мой государь,

в сем летоначатце новаго году и во многия будущия при всеусердном моем поздравлении со всем высокопочтенным домом вашим желаю вам, моему государю, из всей моей души от господа всех временных и вечных благ и непременнаго помножения ваших особливых к себе впредь неотъемлемых милостей. Безсумнительно чаю, что прежния мои письма, отправленныя отсюды, одно с курыром, господином Юшковым, в прошлом 1716 году сентября 28, а другое на почте ноября от 2 чисел, вашего вручения достигли. В первом тот объявлю я вашей милости вкратце неискуство и непорядок директора Сентилера, мнимаго барона без всякой дипломы. Ныне в прибытие сюды господина генерала и адмирала, прикрывая он, Сентилер, недостоинство свое в том деле, жаловался на меня притворно и ложно, что я, прежде и ныне усмотря прямое неведение его и неспособность к тому делу, принужден был по своей верности светлейшему князю и ему, сиятельнейшему адмиралу, при небытности здесь Его царского величества письменно объявлять во всем том, остерегши себя, и подтвердил еще мемориалом своим в нынешнюю его адмиральскую бытность здесь; о всем о том он, господин адмирал, на прошлой почте донос свой к Его величеству отсюды учинил. Для того я, всемерно выстерегая себя, понужден к вам, моему государю, писать, и при сем прилагаю копии с моего мемориалу под литерою А; с пунктов под литерою В; из доносу профессоров агличан под литерою С; ис челобитья навигатора на него ж, Сентилера, под литерою D. Ис тех изволите, зрело разсмотря, определение конечное высоким Его царского величества указом впредь мне учинить, что я ни по какой страсти на него писал, только весьма выстерегая должность свою, и что то дело, в которое он, Сентилер, напрасно себя вплел, никакова плода впредь к пользе Его величества отнюдь не принесет, и берет великое жалованье ни за что, и чтоб на мне то все не истязалось. Он, Сентилер, не токмо какия науки вышния и сходныя с его должностью знает, ни меньшей части нумерации из арифметики; и практику морскую кадеты прошлаго лета на караблях россиских без него имели, и он сколько правит оным делом явственынее в том моем мемориале описаны. Воистину, мой государь, я такова злонравнаго и пакоснаго человека от жизни моей нигде не видал, и никому с ним ужитца невозможно отнюдь, для того всепокорно прошу вас, моего государя, меня от него охранить, или все то дело, вруча ему, меня от него освободить, чтоб я от него впредь невинно не поврежден был. Также вседокучно прошу и на те пункта мои исходатайствовать милостивую Его царского величества резолюцию, без чего мне академию содержать при отсудстве Его величества ни по которой мере невозможно. В протчем при обождании милостиво вашей к себе на все то отповеди, з должным моим почтением остаюся всегда

Вам, моему государю нижайшим слугою верным.

Граф Матвеев.

Из Санкт Питер бурга

Генваря в 11 день 1717.

РГАДА. Ф. 9. Оп. 1. Д. 33. Л. 183-184

N.° 53 Сент-Илер — A.A. Матвееву, 1 марта 1717 г.

Monseigneur,

J’ai appris que Sa Majesté Czarienne, notre auguste maistre a été informé d’une brouillerie qu’on dit qu’il y a entre Votre Excellence et moy, je vient auprès d’elle pour la suplier très humblement de la faire cesser; en me laissant executer mes engagements, affin que nous puissions avoir la gloire d’établir l’accademie d’une manière que Sa Majesté en puisse tirer l’avantage quelle s’est proposée.

En cette considération, je veut bien assurer Votre Excellence que je vient luy sacrifier tout le mauvais traittement quelle m’a fait et suscité, puisque par les insinuations que Votre Excellence a faittes à Son Altesse Serenisime Monseigneur le prince de Mensikoff, il m’a menacé de coups de bâtons pour aprendre à vivre, disoit-il, à la nation françoise.

Votre Excellence n’ignore pas que de pareils traittemens ne se font point à un gentilhomme du continent de notre Europe, ni encore moins à un homme qui a l’honneur d’estre carracterisé de la direction generalle d’une accademie imperialle.

Oublions, je vous suplie, touttes ses vétilles et concourons de concert à bien servir notre Auguste Maistre et faisons vraiment cesser tout sujet de plainte.

Votre Excellence peut être assurée que j’auray tousjours pour elle tout le respect et toutte la vénération dûe à son carractère.

de St Hilaire.

A St Petersbourg, ce 1 mars 1717 V.S.

РГАДА. Ф. 198. On. 1. Д. 927. Л. 1-1 0б.

Перевод:

Милостивый государь,

я узнал, что Его царское величество, наш августейший господин, был уведомлен о размолвке, которая, как говорят, существует между Вашим сиятельством и мной. Приступаю к Вам с нижайшей мольбой прекратить ее, позволив мне исполнять свои обязательства, дабы мы могли, к нашей славе, учредить академию таким образом, чтобы Его величество могло извлечь из нее намеченную выгоду.

Приняв сие во внимание, я хочу уверить Ваше сиятельство, что предам забвению то дурное обхождение, которое претерпел от Вас и по Вашему наущению, ибо через наветы, что дошли от Вас до Его светлости господина князя Меншикова, он грозил наказать меня палками, дабы научить жить, по его словам, французскую нацию.

Вашему сиятельству прекрасно известно, что в наших краях Европы подобное обхождение невозможно по отношению к благородному лицу, ни тем паче по отношению к особе, удостоенной чести носить чин директора императорской академии.

Умоляю Вас, забудем все эти пустяки и станем союзно трудиться на службе нашего августейшего господина и пресечем в самом деле всякие поводы для жалоб.

Ваше сиятельство может быть уверено, что я всегда буду питать к Вам все уважение и почтение, приличествующее Вашему достоинству.

де Сент-Илер.

Санкт-Петербург, 1 марта 1717 года старого стиля.

N.° 54 Сент-Илер — графу Тулузскому, 29 декабря 1715 г.

A Son Altesse Royalle Monseigneur le Comte de Thoulouze

Pour estre porté au conseil de Regence.

Délibéré par le Conseil de marine tenû au Louvre

le 17e fev. 1716, La Chapelle.

Decision du conseil de Regence: Laisser cette affaire en suspens.

Monseigneur, l’esperance que j’ay que Votre Altesse Royalle me fera la grâce d’agréer que je me donne l’honneur de luy escrire. Je n’eussse jamais osé prendre cette liberté, si le zèle que je conserve actuellement pour la gloire du Roy mon légitimé souverain et pour l’honneur d’une nation aussy honnorable que la nôtre, ne m’obligeoit à le faire, quoy que j’aye été contraint pour une affaire d’honneur de quitter la France et forcé contre mon inclination de servir les precedentes guerres contre ma patrie pendant quinze à seize années.

Le sort m’a fait chercher du service auprès de Sa Majesté Czarienne qui m’a fait la grâce de m’honnorer de la direction generalle des ecolles d’hid[r] ographie et du commandement en chef d’un corps de trois cents gardes marine quelle a etably dans cet arcenal sur le même pied qu’en France, suivant le projet que j’ay eü l’honneur de luy présenter.

J’auray l’honneur de représenter à Votre Altesse Royalle qu’il est venu depuis un an dans ce pays le Sieur La Vie avec un brevet de commissaire de la Marine pour résider en cette Cour et y exercer cette fonction, Sa Majesté Czarienne fut fort surprise qu’un tel homme vint dans ce pays pour y faire les affaires de la France sans lettres créditrices ni aucune recommandation mais seulement un simple brevet. Il ordonna neantmoins qu’on eü pour luy tous les égards imaginables et qu on luy fit tous les honneurs possibles, comme venant de la part d’un monarque pour lequel il a toutte la vénération possible.

La conduite dudit commissaire La Vie a si peu correspondu à tous ces honneurs qu’on luy a fait, que Sa Majesté a été obligée de les faire cesser. Et son irrégularité dans son genre de vie luy a attiré le mépris de tous ce qu’il y a icy de gens de distinction et de toutte la ville, ce qui fait un tort considérable à la nation qui n’est pas connue en general de ce peuple. J’ay été obligé de soliciter et d’insinuer à tout ce qu’il y a icy de gens de distinction qu’il ne falloit point imputer la malversation d’un particulier [à] toute une nation.

Le peu de marchands francois établis dans ce nouveau monde sont dans une consternation des plus déplorables, leur crédit entièrement perdu par les mauvaises affaires que leur chef prétendu a fait, il a emprunté du Czar et de ses sujets les sommes d’environ quatre à cinq mil roubles qui font vingt à vingt cinq mil ducats de France, qu’il a dissipées par une vie vagabonde.

On l’avoit même arrêsté. Si je n’avois insinué et fait insinuer par mes amys que comme il avoit un brevet du Roy, qu’on seroit peut estre mal de le faire sans en informer sa Cour, je ne scay pas même si l’on ne l’arretera point encore, ce qui tourneroit au grand désavantage de la nation. Il est certain qu’on ne le laissera jamais sortir du pays qu’il ne paye tout ce qu’il doit.

Estant informé qu’il ne pouroit point avoir son passeport qu’il n’eu satisffait tout ses engagements, forma le dessein de se sauver, et pour cet effet s’est voulu servir [?] contre son droit du crédit de M. le résident de Prusse qui est party pour sa Cour depuis huit jours, auquel il proposa de le prendre à sa suitte sous le tittre de son valet de chambre, ce que le résident refusa.

Les marchands francois se voyant en proy du mépris et abbandonnez de toutte protection, son venus en corps chez moy pour me prier de leur accorder ma protection, dans le besoin, ce que je leur ay accordé avec beaucoup d’honneur et de plaisir pour avoir occasion de leur témoigner le zèle que j’ay pour ma patrie, je suplie très humblement Votre Altesse Royalle d’estre assurée que j’agiroy en tout sans aucune reserve pour les soutenir et d’employer tout le peu de crédit que j’ay tant auprès du monarque que je sers que de son ministère, j’espere qu’ils me donneront par la suitte en témoignage de la fidelité avec laquelle je les soustiendray.

Je croy que Votre Altesse Royalle ne trouvera pas mauvais que je luy représente ce que cette Cour a seü au sujet dudit commissaire de France.

1. Qu’il est natif de la ville de Bourdeaux protestant d’origine, où il a fait deux banquerouttes frauduleuses pour raison desquelles il a été prisonnier et poursuivy criminellement au parlem[ent] de Bourdeaux de laquelle prison il s’est sauvé.

2. Après son évasion il s’est retiré en Angleterre où il a esté encore obligé de se sauver.

3. D’Angleterre il a passé en Italie où il a encore fait faillite.

4. D’Italie, s’est retiré à Hambourg où il s’estois fait lutérien et a abjuré sa religion protestante reformée par veux d’interest.

5. Qu’il a fait entendre à M. le comte de Pontchartrin pour avoir son employ, qu’il avoit fait abjuration de ses religions et qu’il avoit embrassé la religion catholique apostolique et romaine cependant l’on voit icy qu’il suit encore sa première religion a liscandal [?] de tous les François catholiques romains qui sont icy.

6. Qu’il a couru toutte l’Allemangne pendant quatre à cinq années faisant [?] toute sorte de personnages

Touttes ces decouvertes n’ont pas laissé, Monseigneur, de faire croire à cette Cour les choses du monde les plus desavantageuses contre le ministère du plus grand Roy de l’Europe, de s’estre servy d’un tel homme pour la première fois sans se payer où il auroit falu, Monseigneur, si j’ose le dire à Votre Altesse Royalle, un homme de toutte probité et auquel ont eu pû rien reprocher, puisque je croy qu’il convient pour les interests de la France, d’établir un commerce dans ce nouveau monde, d’autant mieux que Sa Majesté Czarienne est toutte portée à estre et vivre dans une étroite armonie avec Sa Majesté très Chrétienne de quoy je puis assurer Votre Altesse Royalle de laquelle j’ay l’honneur d’estre avec le respect le plus profond,

Monseigneur,

De Votre Altesse Royalle, le très humble et très obéissant serviteur

de St Hillaire, Baron du St. Empire.

A Saint Petersbourg Vingt neuf décembre 1715.

AN. Marine. B7 265. F. 209-210 v.

Перевод:

Его королевскому высочеству графу Тулузскому Для вынесения на Регентский совет.

Обсуждено на заседании Совета морского флота, состоявшемся в Лувре

17 февраля 1716 г., Ла Шапель.

Решение Регентского совета: Оставить дело без решения.

Милостивый государь, уповаю на то, что Ваше королевское высочество милостиво позволит мне иметь честь писать к Вам. Я бы никогда не взял на себя такую смелость, если бы меня не обязывали к этому ревностная преданность, которую я сохраняю к славе короля, моего законного повелителя, и чести столь славной нации как наша, хотя я и был принужден покинуть Францию из-за дела чести и вопреки моим склонностям служить во время прошедших войн врагам моей родины в течение пятнадцати-шестнадцати лет.

Судьба заставила меня искать службы у Его царского величества, который соблаговолил удостоить меня должности директора гидрографических школ и назначить командующим корпусом из трехсот гардемаринов, которые он учредил в военной гавани на тех же основаниях, что и во Франции, в соответствии с проектом, который я имел честь ему представить.

Имею честь сообщить Вашему королевскому высочеству, что год тому назад в эту страну приехал господин Лави с патентом комиссара по морским делам для представительства при здешнем дворе и исполнения этой должности. Его царское величество был весьма удивлен тем, что подобное лицо прибыло в страну вести дела Франции без верительных грамот и какой-либо рекомендации, имея лишь простой патент. Тем не менее он приказал, чтобы ему оказывались все мыслимые знаки уважения и все возможные почести, поскольку он прибыл от имени монарха, к которому он питает глубочайшее почтение.

Поведение названного комиссара Лави столь мало соответствовало всем тем почестям, которые ему оказывались, что Его величество был принужден приказать прекратить их. Невоздержанность его образа жизни навлекла на него презрение всех здешних видных особ и всего города, что наносит значительный ущерб нашей нации, с которой этот народ в целом не знаком. Я был принужден ходатайствовать перед всеми здешними видными людьми и внушать им, что не следует судить обо всей нации по злоупотреблениям одного частного лица.

Те немногие французские купцы, что обосновались в этом новом свете, пребывают в самом прискорбном огорчении. Они совершенно утратили доверие из-за дурных дел, которые совершил их мнимый глава. Он позаимствовал у царя и его подданных денег на сумму от четырех до пяти тысяч рублей, что составляет от двадцати до двадцати пяти тысяч французских дукатов, и промотал их, ведя разгульный образ жизни.

Дошло до того, что его арестовали. Если бы я не прибегнул к внушениям и не смог внушать через своих друзей, что было бы, наверное, неправильно так с ним поступать, не сообщая об этом его двору, ибо у него есть королевский патент, не знаю даже, не арестовали бы его еще раз, что обернулось бы великим неудобством для нашей нации. Определенно, его никогда не выпустят из страны, пока он не заплатит все долги.

Узнав, что не сможет получить паспорт, пока не удовлетворит все свои обязательства, он вознамерился сбежать и для этого, вопреки закону, решил воспользоваться доверием господина прусского резидента{415}, который отбыл неделю назад к своему двору и которому он предложил взять его в свою свиту в качестве камердинера, от чего резидент отказался.

Французские купцы, став жертвами презрения и оставшись без всякой защиты, явились ко мне в полном составе, дабы просить меня взять их под свою защиту в случае нужды. Удовлетворить таковую их просьбу было для меня великой честью и удовольствием, поскольку это дало мне случай засвидетельствовать им ревностные чувства, что я испытываю к своей родине. Я нижайше молю Ваше королевское высочество быть уверенным в том, что я стану действовать во всех делах без изъятия с тем, чтобы их поддержать и использовать то малое доверие, которым я пользуюсь у монарха, которому служу, и у его министров. Надеюсь, что в дальнейшем они воздадут мне за преданность, с которой я их поддерживаю.

Полагаю, что Ваше королевское высочество не сочтет за дурное, если я сообщу Вам, что здешний двор узнал о названном комиссаре Франции.

Во-первых, что он по происхождению протестант и родом из города Бордо, где он дважды жульнически притворился банкротом, за что попал в тюрьму и подвергся уголовному преследованию со стороны парламента Бордо, но из тюрьмы совершил побег.

Во-вторых, после побега он укрылся в Англии, откуда снова был принужден бежать.

В-третьих, из Англии он переехал в Италию, где опять разорился.

В-четвертых, из Италии он сбежал в Гамбург, где сделался лютеранином и отрекся от своей протестантской веры из корыстных соображений.

В-пятых, чтобы заполучить свой пост, он внушил господину графу де Поншартрену, что отрекся от своей веры и принял католическую апостолическую римскую веру, хотя здесь видят, что он следует заповедям своей первой веры к возмущению всех живущих здесь французов — римских католиков.

В-шестых, за четыре-пять лет он объездил всю Германию, нанимая всякого рода особ.

Все эти открытия, милостивый государь, не преминули создать у здешнего двора самые неприятные представления о правительстве величайшего из королей Европы, которое на первый случай воспользовалось услугами такого лица, не понеся расходов там, где следовало бы поместить, милостивый государь, если осмелюсь сказать Вашему королевскому высочеству, человека безупречной честности, которому нечего было бы поставить в упрек. Ибо я полагаю, что в интересах Франции установить торговлю с сим новым светом, тем более что Его царское величество расположен к тому, чтобы быть и жить в тесном согласии с Его христианнейшим величеством, в чем я могу заверить Ваше королевское высочество, к которому я имею честь питать глубочайшее почтение,

Милостивый государь,

Вашего королевского высочества нижайший и преданнейший слуга, де Сент-Илер, барон Священной Римской империи. Санкт-Петербург Двадцать девятого декабря 1715 г.

N.° 55 Сент-Илер — графу Тулузскому, 12 февраля 1716 г.

Le Baron de St Hilaire à Petersbourg 13 fev[ier] 1716.

A Son Altesse Royalle Monseigneur Le comte de Thoulouze

Sur le commerce à établir, de France en Moscovie

Monseigneur,

J’ay pris la liberté d écrire à Votre Altesse Royalle au commencement de ce mois sur le sujet du sieur Henry La Vie. J’auray l’honneur de luy dire qu’il a demandé son passeport au vice-chancelier de l’empire qui luy a fait dire par un de ses commis qu’il ne pouvoit pas le luy depecher qu’au préalable il n’eu satisfait ses créanciers. Sa conduitte a donnée une si mauvaise réputation aux marchands de France établis en ce pays quelle leur a osté toutte la confiance qu’on avoit déjà eu en eux.

Il me paroist etre necessaire qu’on établisse en France une compagnie pour le commerce de ce pays et pour Riga pour en tirer masts [=mâts], chanvres, gouldron et autres marchandises necessaires aux arcenaux de la marine pour la construction et équipement des vaissaux. Les Anglois et Hollandois font ce commerce avec grand avantage partie en troque de denrées de France et partie en argent comptant.

Je puix assurer à Votre Altesse Royalle que Sa Majesté Czarienne est ceinserement portée à favoriser ce commerce. Si de votre costé on luy faisoit faire quelque proposition, il donneroit autant de protection aux François qu’il en a donné aux Anglois et Hollandois et ne souhaite rien tant que d’entretenir une bonne armonie avec le Roy et Son Altesse Royalle Monseigneur le Duc regent, ce monarque party hier avec la Czarienne Son auguste épousé pour l’Alemangne prendre les bains de Carlsbat. On croit cependant qu’il pouvoit aller prendre ceux d’Aix-la-Chapelle suivant la consulte qu’il faira faire de quelque habile médecin à Berlin, si cela est, il se pouvoit qu’après avoir pris ceux du printemps, il yroit en France pendant l’estée pour revenir en automne. De quel maniéré qu’il en soit, son voyage sera une année, il a conclu avant de partir le mariage de Son Altesse Czarienne la princesse Catherine, fille aisnée du feu Czar son frère et de toute glorieuse mémoire avec le Duc de Meklembourg. Cette princesse est partie avec luy pour en faire la confirmation à Scherin [=Schwerin], capitale des États de Meklembourg. Je ne scait si Votre Altesse Royalle scait que ce prince est marié avec une princesse Welfrise qu’il a répudiée.

Le Czar a deux jeunes princesses, une de neuf années et l’autre de six, la princesse future de Melklembourg a deux soeurs, l’une est la veuve de Courlande âgée de vingt années belle comme l’amour sa cadette, et la troisième de dix-huit qui n’est pas moins belle que les autres.

Je serois ravy, Monseigneur, d’estre à la Cour de quelque utilité et à mon légitime Roy et en particulier à Votre Altesse Royalle, que j assure que si un tel bonheur m arrive je m’y employeray avec la franchise du monde la plus imense pour luy témoigner que j’ay l’honneur d’estre avec le zèle et le respect le plus parfait, Monseigneur,

De votre Altesse Royalle

Le très humble et très obéissant serviteur

Le B[aro]n de St Hillaire.

A St Petersbourg ce treize febvrier 1716.

AN. Marine. B7 267. F. 1-2 v.

Перевод:

Барон де Сент-Илер, Петербург, 13 февраля 1716 г.

Его королевскому высочеству графу Тулузскому

Об учреждении французской торговли в Московии

Милостивый государь,

я имел смелость писать Вашему королевскому высочеству в начале сего месяца о господине Анри Лави. Имею честь сказать Вам, что он попросил паспорт у вице-канцлера империи, который передал ему с одним из своих чиновников, что он не может ему его выслать, пока тот не удовлетворит всех своих кредиторов. Его поведение создало французским купцам, обосновавшимся в этой стране, столь дурную репутацию, что они потеряли из-за нее всякое доверие, которое уже успели к себе внушить.

Мне кажется необходимым учредить во Франции компанию для торговли с этой страной и с Ригой, дабы доставлять мачты, пеньку, деготь и прочие товары, необходимые для в военно-морских гаванях для постройки и снаряжения кораблей. Англичане и голландцы ведут такую торговлю с большой выгодой, частью обменивая на французский товар, частью платя наличными деньгами.

Могу заверить Ваше королевское высочество, что Его царское величество искренне расположен содействовать сей торговле. Если бы с Вашей стороны было сделано некоторое предложение, он оказал бы то же покровительство французам, какое оказал англичанам и голландцам, ибо он ничего так не желает, как поддерживать доброе согласие с королем и Его королевским высочеством господином герцогом регентом{416}. Этот государь вчера отправился с царицей, своей августейшей супругой, в Германию на карлсбадские воды. Между тем полагают, что он может отправиться на ахенские воды, следуя совету некоего искусного лекаря, к коему он обратится в Берлине. Если случится так, то возможно, что посетив эти воды весной, он прибудет летом во Францию и вернется осенью. Как бы то ни было, его поездка продлится год{417}. Перед отъездом он заключил брак между Ее царским высочеством царевной Екатериной, старшей дочерью блаженной памяти покойного царя, своего брата, и герцогом Мекленбургским{418}. Царевна поехала вместе с ним, дабы пройти конфирмацию в Шверине, столице Мекленбурга. Не знаю, известно ли Вашему королевскому высочеству, что этот государь был женат на принцессе Вельфриц{419}, с которой развелся.

У царя две юных дочери, одной из них девять лет, другой шесть. У будущей герцогини Мекленбургской есть две сестры, одна из них вдова герцога Курляндского, двадцати лет, прекрасная как ангел, третьей сестре восемнадцать лет и она столь же красива, как и прочие.

Я был бы рад, милостивый государь, быть чем-либо полезным двору, моему законному королю и в особенности Вашему королевскому высочеству. Уверяю, что если мне представится такое счастье, то я стану действовать со всем возможным чистосердечием, дабы засвидетельствовать Вам, что я имею честь пребывать с совершеннейшим рвением и уважением, милостивый государь,

Вашего королевского высочества нижайший и преданнейший слуга,

барон де Сент-Илер.

Санкт-Петербург

Тринадцатого февраля 1716 г.

N.° 56 Письмо неизвестного к своему агенту, 29 января 1717 г.

Wohlgebohrner

Hochgeehrter Herr.

Ew. Wohlgeboren an Mich abgelaßene Schreiben vom 3, und 7 December habe ich vor einiger Zeit und nun zuletz das vom 17 Jan[uar] wohl erhalten ich würde nicht ermangelt haben, Ihnen noch auf die beyde erstere so forth wieder zu andtworten, wann ich nicht, auch noch von dem ohnlängst zurückgekommenen Herrn Capitain Rumainzow vernommen gehabt, daß Sie verreiset, und einige Zeit hero nicht in Lübeck gewesen, und ich gefölglich nicht gewußt, wo eine Briefe Sie antreffen, und wohin Sie sicher addressiret werden könnten.

So Wolgeboren Herrn Capitain Rumainzow betrifft so hath der selbe nicht die geringste Wißenschafft davon gehabt, daß Ew Wohlgeboren in Ihro Czarische Majestät dienste sind, gefölglich auch selbiges nicht debitiren können, wohl aber hath der selbe berichtet daß bey seiner ankunfft in Lübeck solches bereits gantz publice, und Stadt kundig gewesen, welches desto weniger von jemand der Unsrigen hath divulgiret werden können, alß außer Mir sonst Niemand das geringste davon gewust, und ich sogar von die Cantzeley bediente, die gantze Sache biß hiezu decretiret habe. Diesem nach kann auch durch Niemanden, alß durch Ew Wohlgeboren selbst die affaire eclatiret seyn. Worinnen Sie doch billig mit mehrerer circonspection hätten verfahren sollen oder mus solches nur vor <...> gemuhtmasset worden seyn.

Ew Wohlgeboren haben sich nur zu erinnern waß von Ihnen verlangt worden, und wozu Sie sich engagiret, nehmlich eine vertraute persohn (in Schweden, und Stockholm zu halten, der mit Ihnen correspondiren, und von alldemjenigen waß dasselbsten vorgienge zuverläßige Nachricht einschicken sollte. Biß dato aber vernehme ich noch nicht, daß solches wäre bewerkstelliget worden und werden also Ew Wohlgeboren, daferne Sie anderst lust haben in Ihro Czarische Majestät diensten zu bleiben, Ihnen angelegen seyn laßen Ihrem Versprechen in diesem Stücke ein genügen zu leisten, und will Ich Nachricht erwarten, waß durch Sie hierinnen ausgerichtet werden wird.

Wass Ihnen von dem Schwedischen Ministro Baron Görtz berichtet worden ist falsch, und ohne allen grund, auch können Ew Wohlgeb[or]en versichert seyn, dass Ihro Czarische Majestät an einen particulier Frieden nicht einmahl gedencken, viel weniger mit Görtzen, oder jemand anders darüber tractiren laßen werden, und haben Sie demnach auch dieserwegen sich gar keine Mühe.

Weiters zu geben.

v. S.

Amsterdam vom 29 Jan[uar] 1717.

РГАДА. Ф. 370. On. 1. Д. 7. Л. 61-62 0б.

Перевод:

Милостивый государь мой,

недавно я получил ваши сообщения от 3 и 7 декабря, а теперь, наконец, до меня благополучно дошло письмо от 17 января. Я непременно сразу же ответил бы на оба первых письма, кабы не услышал от г. капитана Румянцева, который сам буквально только что вернулся, что вы уехали, и с тех пор в Любеке вас нет. А потому я не знал, где найдет вас письмо, и куда вам наверняка можно было бы писать.

Что касается г. капитана Румянцева, то он даже не догадывался, что вы состоите на службе Его царского величества. А потому никаких подробностей он не знал, сообщил только, что по приезде в Любек он обнаружил, что в городе чуть ли не на всех углах о таком судачат, о чем мало кому из своих до сих пор известно было. Кроме меня, никто больше не знал об этом, и мне даже пришлось побывать в канцелярии, чтобы все уладить. Засим лишь от вас могли узнать об этом деле, в котором, надо заметить, вам следовало бы быть осторожнее, а иначе [жди подобных неприятностей].

Сударь, позвольте напомнить вам, чего от Вас ждут и для чего вас, собственно, ангажировали: приискать верного человека в Швеции, в Стокгольме, чтобы он присылал вам надежные реляции обо всех тамошних событиях. Однако до сих пор я не получил ничего такого, что бы меня устроило. Если Вы желаете оставаться на царской службе, то потрудитесь, сударь, обещания свои по этому делу исполнить. Итак, я жду от Вас донесений.

Сведения, добытые вами о шведском министре бароне Гётце, — ложь и выдумка. Заверяю вас также, сударь, что Его царское величество ни о каком особом мирном договоре не помышляет, и менее всего в связи с Гётцем. А может, на кого другого это неблагодарное дело возложат, и хлопотать Вам более о нем не придется.

Надлежит передать далее.

фон С.

Амстердам 29 января 1717 г.

N.° 57 Сент-Илер — Шлейницу, 25 февраля 1717 г.

Monsieur,

Je reçois dans ce moment l’honneur de votre lettre dattée du 20e du courant n.s. j’auray celuy de vous dire que je n en ay point reçu d’autres de votre part Monsieur depuis celle du 12 décembre dernier.

Je vois Monsieur ce que Son Excellence Monsieur le baron de Schaphiroff a eu la bonté de vous écrire en considération de l’alliance du sang que j’ay l’honneur d’avoir avec vous; je vous suis sensiblement obligé Monsieur des avis que vous me faittes la grâce de me donner touchant la prétendue querelle qu’on dit que j’ay avec Son Excellence Monsieur le conseiller privé comte de Matveoff.

J’auray l’honneur de vous dire Monsieur que c’est une grande injustice qu’il me fait en se plaignant de moy, puisque j’ay tousjours eu tout le respect et toutte la vénération due à son caractère.

Le devoir que je dois à l’auguste service de Sa Majesté Czarienne notre très auguste maistre et la direcction de l’accademie dont il luy a plû m’honnorer, m’a obligé de faire journellement des représentations à Son Excellence Monsieur le comte de Matveoff pour me faire fournir ce que j’avois besoin pour l’établissement de cette academie, affin de me disposer d’executer les ordres que j’ay de Sa Majesté, il m’a été toujours imposible d’avoir pû rien obtenir de luy; il m’a même révoqué les ordres que j’avois de Sa Majesté pour l’etablissement et la discipline de l’accademie; je me suis plaint comme vous scavez Monsieur à Sa Majesté, j’en portay encore mes plaintes à Son Altesse Serenissime Monseigneur le prince Mensicoff et à Son Excellence Monseigneur le grand admirai lorsqu’il fut de retour de sa campagne de Finlande. Je l’informay encore de l’etat de l’accademie et de l’imposibilité où j’estoy d’en pouvoir executer mes engagements par les oppo[sit]ions que le comte Matveoff y faisoit.

Dois-je passer sous silence la conduitte dudit comte Matveoff contre les interests particuliers de Sa Majesté et à mon devoir.

Que dois-je faire dans une accademie qu’on m’a obligé d’établir par contract d’abord qu’on me révoqué les reglement [s] que j’en ay fait, lesquels ont été approuvé de Sa Majesté.

Je suis trop honneste homme pour prétendre manger le pain d’un monarque sans pouvoir luy rendre aucun service. Ainsy je n’ay rien autre chose à me reprocher dans ma conduitte (c’uposé [=supposé] que ce soit un reproche que je doit me faire auprès de Son Excellence Monsieur le comte de Matveoff ) que de luy avoir représenté que tous ce qui s est fait par son ordre dans l’accademie ne servoit à autre chose que empecher rétablissement et par conséquent des dépenses inutilles.

Je ne pouvois pas faire de moins pour me mettre à couvert des evenemens puisque Sa Majesté m’auroit demandé tost ou tard pourquoy est-ce que je n’avois pas exécuté les promesses que je luy avois fait par mon dit reglement; à quoy m’auroit-il servy alors de luy dire que Son Excellence Monsieur le comte de Matveoff s’y estoit toujours opposé. Il me repondroit sans doute pourquoy est-ce que je l’aurois laissé faire et de ne m’en estre pas plaint. Le comte Matveoff n auroit pas manqué de dire alors que comme je ne luy avois rien dit qu’il avoit crû bien faire et qu’estant directeur general de l’accademie, j’aurois dû luy représenter mes sentimens.

Je vous laisse présentement à juger Monsieur ce que Sa Majesté auroit pû penser de moy après quoy je vous suplie très humblement Monsieur, de représenter à Son Excellence Monsieur le baron de Schaphiroff touttes mes raisons ci-dessus alléguées et le prier de me rendre la justice qui m’est deüs [=due]. Il est trop éclairé et trop équitable pour ne pas me la rendre.

Le jour de Noël et le premier de l’an je fus chez Monsieur le comte Matveoff pour luy rendre mes devoirs et je l’assurais par beaucoup de protestations que j’eü l’honneur de luy faire, que je ne pouvois pas faire autrement pour le service de notre très auguste maistre de m’être opposé à tous ce qu’il vouloit faire dans l’accademie et que s’il vouloit remettre les choses sur le pied que Sa Majesté l’avoit ordonné avant son départ, je prenois tous les évènements sur moi-même, et que je me soûmetois de perdre ma tête si je ne l’etablissois comme je m’y estois engagé, qu’autrement j’estois forcé de tous abandonner, affin de ne me point rendre responsable du mal qu’il y avoit dans l’accademie.

Voyez Monsieur si après cette démarché l’on doit m’imputer quelque chose.

Si je suis assé malheureux d’être privé du service de Sa Majesté Czarienne, je veux du moins que l’on sache que ce n’est point par manque de mon devoir ni pour être incapable de la servire, j’aime mieux estre disgracié pour un motif de bien faire que par celuy de l’ignorance. Je crois cependant Sa Majesté trop équitable pour ne pas me rendre justice puisque je n’ay d’autres intentions que de la bien et fidellement servir et de mériter par là ses grâces.

Il s’agit donc de scavoir si Sa Majesté veut établir une accademie ou non. Si elle veut former un corps de gardes marines comme nous avons en France, affin qu elle puisse par la suitte tirer de ce corps des officiers très considérables puisqu’il se pourrai passer à l’avenir des etrangers. Si Sa Majesté est dans ce sentiment comme je ne doute point, il est necessaire qu’il ordonne qu’on me laisse executer mes engagemens autrement. Je suis obligé car honneste homme de luy représenter que je lui suis inutile, et pour qu’elle connoisse encore mieux ma franchise et le zèle que j’ay pour son auguste service, je vous envoyé, Monsieur, la coppie de la lettre que le comte Estela ministre de l’Empereur des Romains m’a écrite le deux juillet dernier par ordre spécial de son auguste maistre, vous pouvez Monsieur, si vous le jugez à propos, la communiquer à Son Excellence Monsieur le baron de Schaphiroff, non pas pour lui faire connoistre que je puis avoir du service ailleurs, mais bien pour luy faire voir le refus que j’en ay desja fait, attendu les engagements que j’ay pris avec Sa Majesté Czarienne pour lequel je veux sacrifier tout pour luy dévouer mon zèle et mon attachement.

Je vous prie, Monsieur, d’envoyer la lettre que j’ay pris la liberté de vous envoyer pour mon ami de Bourdeaux, il y a d’autre [s] affaire [s] que celles de Monsieur votre neuveu, qui me paroît comme vous dittes monsieur, bien inconstant, je me remet à ce que j’ay eu l’honneur de vous dire, par ma dernière à son sujet, Madame de St Hilaire vous asseure de ses très humbles respets, de même qu’à Mad de Schleinitz à qui j’assure aussy le mien.

Je suis avec toute la vénération pocible, Monsieur,

Votre très humble et très obéissant serviteur

De St. Hilaire.

A St Petersburg, le 25e février 1717

P.S. J’ay écrit à Monsieur Weber touchant ma pretencion, je vous supplie, Monsieur, de la luy recomander de votre part.

РГАДА. Ф. 370. On. 1. Д. 7. Л. 53-58

Перевод:

Милостивый государь,

я имею честь получить сию минуту Ваше письмо от 20 числа текущего месяца по новому стилю. Имею также честь сказать Вам, что я не получал от Вас иных писем после последнего от 12 декабря прошлого года.

Как я вижу, сударь, Его превосходительство барон Шафиров имел любезность написать Вам в виду кровного союза, который я имел честь заключить с Вами. Я премного обязан Вам, сударь, за советы, которые Вы мне даете, и за милость, которую Вы оказываете в связи с мнимой ссорой, что я будто бы имел с Его превосходительством тайным советником графом Матвеевым.

Имею честь сказать Вам, сударь, что он весьма несправедлив, жалуясь на меня, ибо я всегда выказывал все должное уважение и почитание, подобающее его чину.

Мой долг в связи с высокой службой Его царскому величеству, нашему августейшему господину, и управление академией, которое он соблаговолил мне поручить, обязывали меня каждодневно подавать представления Его превосходительству господину графу Матвееву, дабы получить необходимое для устройства сей академии и дабы иметь возможность исполнять приказания, полученные от Его величества. Я никогда не мог ничего добиться от него, и он даже отменял приказания, полученные от Его величества относительно учреждения и распорядка академии. Как Вам известно, сударь, я пожаловался Его величеству, я также подал жалобу Его светлейшеству господину князю Меншикову и Его превосходительству господину генерал-адмиралу{420}, когда тот вернулся из похода в Финляндию. Я уведомил его также о состоянии академии и о своей неспособности исполнить свои обязательства из-за препятствий, чинимых графом Матвеевым.

Разве могу я умалчивать о поведении названного графа Матвеева, противного прямым интересам Его величества и моему долгу?

Что должен я делать теперь в академии, которую мне приказали учредить в соответствии с договором, когда установленный мною и одобренный Его величеством регламент отменяется?

Я не настолько бесчестный человек, чтобы есть хлеб монарха, не имея возможности оказывать ему услуги. Таким образом, мне не в чем упрекнуть себя в своем поведении (если предположить, что я должен упрекать себя за отношения с Его превосходительством графом Матвеевым), кроме как в том, что все происходящее в академии по его приказу только мешало учреждению и, следовательно, вело к бесполезным тратам.

Я не мог поступить иначе, закрывая глаза на происходящее, ибо Его величество спросил бы меня рано или поздно, почему же я не исполнил данные ему в моем вышеназванном регламенте обещания. К чему бы мне было говорить ему тогда, что Его превосходительство господин граф Матвеев постоянно этому препятствовал? Он бы без сомнения меня в ответ спросил, почему же я позволил ему так поступать и на это не пожаловался. Тогда бы граф Матвеев не преминул сказать, что поскольку я ему ничего не сказал, то он почитал свои действия за правильные, и что, будучи главным директором академии, я должен был выразить ему свое отношение.

Теперь оставляю Вам самому судить, милостивый государь, что мог бы подумать обо мне Его величество, и после сего нижайше прошу Вас, милостивый государь, представить Его превосходительству господину барону Шафирову все приведенные мною выше доводы и просить его отдать мне должную справедливость. Он как весьма просвещенный и беспристрастный человек не сможет не отдать мне этой справедливости.

В день Рождества и первый день года я был у господина графа Матвеева, дабы оказать ему должные знаки внимания. Я имел честь многократно заверить его, что нисколько не питаю к нему злобы, но будучи на службе у нашего августейшего господина, не могу не противиться тому, что он пожелал сделать с академией, и что если он пожелает вернуться к тому порядку, который Его величество перед своим отъездом приказал установить, то я сам займусь изменениями и соглашусь поплатиться головой, если не устрою все в соответствии с данным мною обещанием, в противном же случае я буду принужден все оставить, дабы не брать на себя ответственность за беспорядок в академии.

Посудите, милостивый государь, должно ли ставить мне что-нибудь в упрек после сего поступка.

Если я буду столь несчастлив, что потеряю службу у Его царского величества, то хочу, чтобы было по крайней мере известно, что это случилось не из-за того, что я пренебрегал обязанностями или не был способен приносить пользу. Я предпочитаю подвергнуться опале из-за того, что был усерден, а не невежественен. Между тем, я нахожу Его величество достаточно беспристрастным, чтобы отдать мне должное, ибо у меня нет иных намерений, кроме как хорошо и преданно служить Ему, дабы заслужить этим Его милости.

Посему необходимо узнать, желает ли Его величество учреждать академию или нет, желает ли Он создать корпус гардемаринов, каковые есть у нас во Франции, дабы он мог получить затем из сего корпуса весьма видных офицеров и мог обойтись в будущем без чужеземцев. Если Его величество придерживается сего мнения, в чем я не сомневаюсь, тогда следует получить от него приказ, дабы мне было позволено исполнить мои обязательства. В противном случае я как честный человек буду принужден объявить Ему о своей бесполезности. И дабы Он узнал еще лучше мою откровенность и усердие, которое я питаю к Его августейшей службе, посылаю Вам, милостивый, копию письма, которое граф Эстела{421}, министр римского императора, написал мне 2 июля прошлого года по особому повелению его августейшего господина{422}. Если Вы, милостивый государь, сочтете уместным, то можете передать сие письмо Его превосходительству господину барону Шафирову, но не для того, чтобы уведомить его о том, что я могу получить службу в ином месте, а для того, чтобы показать ему, что я уже отказался от этого предложения ввиду обязательств, принятых перед Его царским величеством, для которого я хочу принести в жертву все, дабы явить ему свое усердие и свою привязанность.

Прошу Вас, милостивый государь, отослать письмо, которое я осмелился послать Вам, моему другу в Бордо. Существуют и иные дела, помимо дел господина Вашего племянника, который кажется мне, как Вы говорите, сударь, весьма непостоянным человеком. Я вновь принимаюсь за то, о чем имел честь Вам писать в последнем письме на его счет. Госпожа де Сент-Илер шлет уверения в своем глубочайшем уважении Вам, а также госпоже фон Шлейниц, которую я тоже уверяю в своем уважении.

Пребываю со всем возможным почтением, милостивый государь,

Вашим нижайшим и покорнейшим слугой

Сент-Илер.

Санкт-Петербург, 25 февраля 1717 г.

P.S. Я написал господину Веберу о своем требовании, молю Вас, милостивый государь, ходатайствовать о нем с Вашей стороны.

N.° 58 Сент-Илер — П.П. Шафирову, 25 июня 1718 г.

A son excellence monseigneur le B. Descha[firov]

Monseigneur,

Son excellence, Monsieur le Baron de Schleinitz m’a envoyé icy, sous l’adresse de Monsieur Néguclin, l’incluse pour votre excellence. J’ay crû qu’il estois nécessaire de la luy envoyer par la poste, affin qu’elle aille plus viste que moy.

J’ay encore une lettre pour vostre excellence que monsieur le Baron de Schleinitz m’a remis en passant de Paris pour rendre en main propre à vostre excellence. Je la suplie très humblemens de faire attention à la prière qu’il vous fait par l’incluse, afin que je puisse trouver les passe pour qu’il demande à mon arrivée à St Pétersbourg, et à celle que je vous ai déjà fait pour envoyer des ordres à Mitteau ou à Riga pour avoir des chevaux pour me conduire à St Pétersbourg.

J’ay l’honneur d’estre, avec une très profonde vénération

Monseigneur

De Votre excelence le très humble et très obéissant serviteur

Le B[aron] de St Hilaire.

Kunigsberg le 25e Juin 1718.

РГАДА. Ф. 370. On. 1. Д. 7. Л. 63-64

Перевод:

Его превосходительству господину барону Шафирову

Милостивый государь,

Его превосходительство господин барон Шлейниц прислал мне сюда на адрес господина Негюклина{423} прилагаемое письмо для Вашего превосходительства. Я решил, что необходимо вам его переправить с почтой, дабы оно добралось до Вас быстрее, чем я.

У меня еще есть одно письмо для Вашего превосходительство, которое господин барон Шлейниц передал мне, возвращаясь из Парижа, дабы я вручил его Вашему превосходительству в собственные руки. Нижайше прошу Ваше превосходительство обратить внимание на просьбу, заключенную в прилагаемом письме, дабы по моем прибытии в Санкт-Петербург я мог получить запрашиваемые паспорта; а также и на уже сделанную мной ранее просьбу отдать приказы в Митаву или Ригу, дабы для моего возвращения в Санкт-Петербург были приготовлены лошади.

Имею честь быть с глубочайшим почтением, сударь,

Вашего превосходительства нижайшими и покорнейшим слугой.

Барон де Сент-Илер.

Кёнигсберг, 25 июня 1718 г.

N.° 59 Шевалье де Гийе — А.В. Макарову, 19 февраля 1719 г.

Désavantageuses [...] Verton, St H[ilaire], La Motte

Monseigneur,

Il m’est revenu que le zele ardant que j’ay toujours eu pour le service de Sa Majesté Czarienne mon maître, m’a attiré la haine de deux indignes personnages lesquels pour oster le crédit à mes lèvres ont taché de me dénigrer auprès de Son Excellence, craignant, que je ne l’informât de leurs caractères, ce que je devois faire il y a longtems, sans me contenter d’en avertir Son Excellence M. le baron de Schaffiroff qui peut-être a gardé le silence par raison. L’un est le Grand Verton, l’autre le héros St Hylaire, il est necessaire que je fâce [fasse] une digression, Votre Excellence, de ces deux personnages, pour quelle soit enregistrée [en la] Chancellerie d’Etat et conservée pour le besoin.

Je commenceray par Verton né roturier, qui n’a vescu les premières années qu’il a paru dans le monde par de vilaines intrigues et par les secours qu’il a tirré de certaines filles de joyes. Mais voyant que ce revenu étoit fort cazuel, il s’est avisé pour prévenir à ses depences extraordinaires de supposer des entreprises, et d’y [...] personnes qui auraient du bien, il hypotequoit l’argent qu’il pren[...] res qui n’ont jamais été ou sur des châteaux qui ne lui appartenoient pas. Il a été mis en justice pour avoir commis ces sortes de stelionats [?] il a sceu [...]iner quelques unes de ces mauvaises affaires par la voye qui se peut [...] en France qui est, de donner à propos la moitié d’une somme qu’on a gagné [?] pour jouir paisiblement de l’autre, et Verton entend à merveille la [...] du passage à ce sujet qui dit que les dons et les présents changent le cœur des hommes, car sur ce principe il en fait souvent et de très magnifiques amis toujours au dépends d’autruy, cependant il a tant fait de friponnades de cette nature que les expédiants se sont épuisez, et il étoit sur le point d’être condamné au Parlement de Paris, lorsqu’il a publié qu’il étoit nommé pour Envoyé de France près Sa Majesté Czarienne, qu’il alloit rendre la charge de Maitre d’hostel du Roy, et qu’il payerait un chacun; ses créanciers ne se sont pas tout à fait fiez à ses parolles, ils ont présentez un placet à Son Altesse Royale Monseigneur le duc d’Orléans Régent, qui a répondu qu’il ne sortirait pas du royaume qu’il ne les eut contentez.

Dans ce temps là, il s’est donné des mouvements pour former une compagnie de commerce entre la Russie et la France, dans la vüe d’atrapper quelques duppes, quoiqu auparavant par ses mauvais discours joinct à ceux de St Hylaire, il en eut fait échoüer une qui auroit été très bonne, n’étant composée que de gens d’honneur et fort puissants. Mais Verton voyant qu’à Paris il étoit trop connu pour qu’on se confiât à luy, il envoyât à Roüen le dit St Hylaire qui après avoir parcourut tous les marchands de la ville, n’a trouvé qu’une veuve nommée Judice désireuse de profiter beaucoup de son argent qui a donné dans le piège et, l’ayant leurée quelle quatrupleroit son fond dans un an, elle leur a donné de quoi acheptter des vins et des eaux de vies pour St Petresbourg, je ne scay comme la chose a réussit, Son Excellence Monsieur le baron de Schleinitz les a protégez moyenant une part qu’ils luy ont promis dans le profit.

Cependant il ne pouvoit pas ignorer que Verton fut un aussi grand fripon que St Hylaire puisque je luy avois dit qu’il n’avoit qu’à parler à Monsieur Bontan premier valet de chambre du Roy très chrétien et capitaine des chasses à Varenne du Louvre, lequel connoit Verton depuis son enfence et scay toutes les infâmes maneuvres qu’il a faites, et qu’il luy répétera ce qu’il m’a dit à moy, que Verton est accusé, entre autres choses, de ne s’être contenté d’avoir abusé en Engleterre, d’une demoiselle très [...] en ayant fait faire de fauces clefs de son cabinet, il luy avoit volé pendant qu’elle dormoit en or et en argent pour la valeur de dix mil guinées, et que [...] il prit la poste pour s’en venir à Douvre et repassât en France où pour avoir du repos, payat à son arrivée au moyen de ce larcin perfide, plus de vingt cinq écu de ses dettes. Par toutes ces opperations on peut inferer qu’un homme ambitieux et entreprenant comme celuy-là est très dangereux dans un Estât où il y a des mecontants, car Verton est capable d’entrer dans de nouvelles conspirations, mesme d’en sûsiter [susciter], et de troubler la tranquilité de l’Empire dès qu’il y envisagera quelque interest particulier.

il est certin que Verton n’est pas en état de soutenir le caractaire d’Envoyé, la cour de France ne paye point, de son chef il n’a rien, devant beaucoup plus qu’il ne retire de la charge, ceux qu’il a trompéz ne tarderons pas à s’en appercevoir, leur bources luy seront fermées aussitôt ce dont il est bien persuadé, ainsi il n’y a que l’esperance de réussir dans quelque mauvais dessein qui aye pu luy avoir fait prendre la resolution d’aller en Russie! Ce qui peut fortifier cette pensée est qu’il veut y introduire des gens de sa façon, en proposant de La Motte, sous le tittre de general, ce La Motte est fils d’un praticien au Châtelet de Paris, qui s’appelloit Michel qui est son véritable nom de famille et que ce La Motte a changé parce que son père fut condamné aux galleres de Marseilles où il est mort, ateint et convaincu de faussaire; ce soi-disant la Motte s’est avancé dans les armes par le moyen de femmes de la moyenne vertu qui l’ont aidé leur servant de souteneur, et il etoit parvenu à etre lieutenant colonel du régiment de Nouaille d où il a été chassé honteusement pour filouterie et lâcheté; après quoy il a passé en Espagne et s étant proposé à Sa Majesté catholique pour lever un régiment, il luy fut donnér l’argent necessaire pour ce faire et quand le régiment fut complet, il trompâ et trahit le roy d’Espagne car il vandit le régiment à l’archiduc, qui étoit pour lors à Barcelone. Avec cet argent, il s’en est venu à Venise où il ne s’est pas acquit beaucoup d’honneur, s’étant caché en dernier lieu dans un fossé à Corfou, dans le tems où devoit commander pour aller aux ennemis! Monseigneur le maréchal de Schulem[bourg] pourroit dire ce qui en est, car il commandoit en chef dans cette isle; ce Verton pour surprendre Monsieur le baron de Schleinitz, luy a donné le fils de ce [...] page, et ce credule ministre sans s’informer davantage de [...] en sa faveur comme s’il l’avoit connu toute sa vie, ce qui peut tirrer à grande conséquence, et pour faire voir que ce que j’ay l’honneur de marquer à Vôtre Excellence n’est pas de mon cru, je luy veux citer l’auteur qui m’a si bien informé de ce La Motte. C’est [...] Aubert qui a été capitaine et trésorier des trouppes en France et du depuis secrétaire d’Estat de Son Altesse Monseigneur le duc de Mantoue, il habite présentement à Venise. Son Excellence Monsieur le comte Sava est son compère, luy ayant tenu un enfan à baptême.

Il est temps de parler du Sr St Hylaire, beau frère de Son Excellence le baron de Schleinitz, cet homme là a pris un nom sûposé, il s’appelle Alair, il est fils d’un batelier qui gaignoit sa vie à porter dans une petite esquif les étrangers du port de Toulon aux vaisseaux, et les parants y font actuellement les métiers les plus vils. Cet Alair soi-disant St Hylaire a été longtems valet de marchands foirains, et finalement pour avoir volé sur un batiment où il étoit embarqué à Bayonne, il a été condamné par contumasse à l’amirauté de cette ville à être pandu; et il seroit facile de lever sa sentence au greffe criminel de ce tribunal; c’est Monsieur d’Aubenton ci-devant intendant de l’armée d’Espagne par les mains duquel cette affaire a passé qui m’a dit toutes ces choses, et ce St Hylaire auroit été arresté à son dernier voyage à Paris si Son Excellence Monsieur le baron de Schleinitz ne l’eût fait partir incessament; ce même fourbe a trompé l’Empereur, qui l’avoit fait emprisonner à Naple, et s’il ne se fut sauvé de la prison, il auroit fini ses jours aux gâleres; je suis persuadé que ce St Hylaire n’échapera jamais la corde, les discours téméraires qu’il a tenû à son arrivée à Paris, de l’Empire russien, de son gouvernement et de ses sujets, méritent le dernier sûplice; et c’est luy qui par les malignes rélations sans doute, sugerées par les Holandois qui lui avoit promis quelque recompence pour ce faire, c’est luy dis-je, qui fut cause qu’une fameuse compagnie composée de

Monsieurs Coulomier, Nicolas et autres riches négociants qui étoient sur le point de la former fut dissipée, ce qui a fait un tort considérable à la Russie, car ces Monsieurs avoient des fonds pour faire seules tout le commerce de cet Empire avec la France.

Monsieur le baron de Schaffiroff, très digne fils de Vôtre Excellence, a goûté les émerveillement de ce carnaval. Il se dispose à partir aux premiers jours, j’ay l’honneur de luy faire ma cour assiduement, je l’ay supplié de rendre compte de ma conduite à Vôtre Excellence en luy présentant un mémoire dont il a eu agréable de se charger et j’attendray venir les ordres qu’il plaira à Vôtre Excellence de m’envoyer concernant son résultat. Je suis avec un très profond respect,

Monseigneur Vôtre Excellence,

Le très humble, très obéissant et très soumis serviteur

Le Chevalier de Guiller.

Le 25 février 1719

РГАДА. Ф. 11. On. 1. Д. 146. Л. 5-6 0б.

Перевод:

Неблагоприятные [...] Бертон, Сент-Илер, Ла Мотт Милостивый государь,

до меня дошли сведения, что горячее усердие, которое я всегда испытывал по отношению к службе Его царскому величеству, моему господину, навлекли на меня ненависть двух недостойных лиц, которые попытались очернить меня в глазах Его превосходительства, дабы лишить мои слова доверия, опасаясь, как бы я не сообщил об их нравах, что я и должен был уже давно сделать, не ограничиваясь предостережением Его превосходительству барону Шафирову{424}, который, быть может, заставил себя хранить молчание. Один из них — великий Бертон, другой герой — Сент-Илер. Мне необходимо, Ваше превосходительство, сделать подробный рассказ об этих двух лицах, дабы он был записан государственной канцелярией и сохранен для надобности.

Я начну с Бертона, простолюдина по рождению, который провел первые годы по появлению в большом свете в гадких интригах, получая помощь от неких публичных девиц. Но понимая, что этот доход весьма зависит от случая, он вздумал для покрытия своих чрезвычайных расходов создавать подложные предприятия и вовлекать в них людей, располагающих средствами. Он закладывал деньги в залог недвижимого имущества, которое никогда не существовало, или замков, которые ему не принадлежали. Он был отдан под суд за такого рода мошенничество [?], он сумел [...] некоторые из своих нечистых делишек путем, который возможен во Франции, а именно отдать вовремя половину вырученной суммы, дабы спокойно пользоваться другой половиной. Вертон чудесно умеет переходить [...] к этому предмету, который гласит, что дары и презенты смягчают сердца людей, и потому по этому принципу он часто поступает и заводит себе столь славных друзей, и всегда в ущерб своему ближнему. Между тем он совершил столько мошеннических сделок в таком роде, что истощил все уловки, и уже почти был осужден парижским парламентом, как вдруг публично объявил, что назначен французским посланником при дворе Его царского величества, что он собирается сложить с себя должность королевского дворецкого и что со всеми расплатится. Его кредиторы не вполне поверили его словам и представили челобитную Его королевскому высочеству господину регенту герцогу Орлеанскому, который ответил, что Вертон не покинет королевство, пока не удовлетворит кредиторов.

В это время он усердно хлопотал о создании компании для торговли между Россией и Францией, дабы привлечь и обмануть доверчивых, хотя он ранее своими злыми речами, которые повторял и Сент-Илер, сорвал планы другой такой же компании, которая могла быть очень хороша и состояла только из честных и весьма могущественных людей. Однако Вертон, понимая, что в Париже он слишком хорошо известен, чтобы люди ему доверились, отправил названного Сент-Илера в Руан, где тот, обойдя всех купцов в городе, отыскал только вдову по фамилии Жюдис, пожелавшую извлечь большую прибыль и угодившую в западню, и соврал ей, что она вчетверо увеличит свой капитал через год. Она дала им денег на покупку вин и водок для Санкт-Петербурга, но я не знаю, чем это дело закончилось. Его превосходительство господин барон фон Шлейниц оказывал им покровительство, получая обещанную ими для него долю в барыше.

Между тем он не мог не знать, что Вертон — такой же великий мошенник, что и Сент-Илер, ибо ему достаточно было побеседовать с господином Бонтаном, первым камердинером христианнейшего короля и распорядителем королевской охоты в Варен дю Лувр, который знает Бертона с детства и осведомлен обо всех совершенных им гнусных проделках, и он повторит ему все, что он сказал мне. А именно, что Бертон обвиняется, помимо прочего, в том, что, не удовольствовавшись соблазнением в Англии одной весьма [...] девицы, изготовил дубликат ключей от ее тайника и украл у нее, пока она спала, ценностей из золота и серебра на сумму в десять тысяч гиней. Он [...] сбежал в почтовой карете в Дувр и вернулся во Францию, где по прибытии, дабы обрести покой, заплатил с помощью этой коварной кражи более двадцати пяти экю из своих долгов. Из всех этих предприятий можно сделать вывод, что такой честолюбивый и смелый человек, как этот, представляет весьма большую опасность в государстве, где есть недовольные, ибо Бертон способен вступить в новые заговоры, даже спровоцировать их и потревожить спокойствие империи, как только у него возникнет там какой-либо частный интерес.

Бертон определенно не в состоянии соответствовать рангу посланника: французский двор сколько не платит, а он сам ничего не имеет и должен гораздо больше, чем приносит его должность. Обманутые им скоро заметят это, и их кошельки будут тотчас для него закрыты, в чем он и сам убежден. Посему для него существует только одна надежда: удачно осуществить какой-нибудь злой замысел, который бы помог ему поехать в Россию! Эту мысль может подкрепить и то, что он хочет привезти в страну людей своего сорта, предлагая Ла Мотта в чине генерала. Этот Ла Мотт — сын врача в парижской тюрьме Шатле по имени Мишель, это его настоящая фамилия, которую Ла Мотт сменил, ибо его отец был осужден и сослан на марсельские галеры, где и умер, уличенный и изобличенный в подлоге. Этот человек, называющий себя Ла Моттом, выдвинулся в армии благодаря помогавшим ему женщинам легкого нрава, которым он служил сутенером. Ему удалось стать подполковником в полку Ноайя, откуда его изгнали с позором за жульничество и трусость. После этого он уехал в Испанию и предложил Его католическому величеству создать полк. Ему были выделены необходимые для этого деньги, и когда полк был набран, он обманул и предал испанского короля, ибо продал полк эрцгерцогу{425}, который находился в ту пору в Барселоне. С этими деньгами он уехал в Венецию, где не снискал большого почета, спрятавшись наконец в каком-то рву на Корфу, в то время как должен был командовать наступлением на врага! Господин маршал Шулембург{426} мог бы рассказать, как это было, ибо он был командующим на этом острове. Этот Бертон, чтобы поразить господина барона фон Шлейница, отдал ему сына этого [...] пажа, и этот доверчивый посланник, не разузнав об [...] больше, [...] в его пользу, как если бы был знаком с ним всю жизнь, что может привести к весьма неприятным последствиям.

Дабы показать, что все, что я имел честь изложить Вашему сиятельству, не является моей выдумкой, я хочу назвать того, кто так хорошо осведомил меня об этом Ла Мотте. Это [...] Обер, он был капитаном и военным казначеем во Франции, а позднее государственным секретарем при Его высочестве господине герцоге Мантуанском{427}, сейчас он живет в Венеции. Его сиятельство господин граф Сава{428} приходится ему кумом, ибо держал его ребенка на крещении.

Пора рассказать о господине Сент-Илере, зяте Его превосходительства господина барона фон Шлейница. Этот человек взял вымышленное имя, его зовут Алер, он сын лодочника, который зарабатывал на жизнь, перевозя на маленьком челне иноземцев из тулонского порта на корабли, а родственники его и сейчас заняты там самым низким ремеслом. Этот Алер, называющий себя Сент-Илер, долгое время был в услужении у рыночных торговцев и наконец был заочно осужден адмиралтейством Байонны на повешение за кражу корабля, который он загрузил в этом городе. Найти этот приговор в канцелярии суда будет не трудно, обо всем этом поведал мне господин д’Обантон, бывший интендант испанской армии, через руки которого прошло это дело. Этого Сент-Илера арестовали бы во время его последней поездки в Париж, если бы Его превосходительство барон фон Шлейниц не заставил его спешно уехать. Этот же самый плут обманул императора, который приказал заточить его в тюрьму в Неаполе, и, не соверши он побег, то окончил бы свои дни на галерах. Я убежден, что этот Сент-Илер ни за что не избежит петли: наглые речи, которые он вел по своем приезде в Париж о Российской империи, ее правительстве и подданных, заслуживают суровейшего наказания. Именно он при помощи своих пагубных происков, без сомнения, вдохновленных голландцами, пообещавшими ему за это некое вознаграждение, именно он, говорю я, был причиной тому, что известная компания, состоявшая из господ Куломье, Николя и прочих богатых купцов, готовых ее учредить, распалась, от чего Россия потерпела значительный урон, ибо эти господа располагали капиталами, чтобы в одиночку вести всю торговлю между Вашей империей и Францией.

Господин барон Шафиров, достойнейший сын Вашего превосходительства, насладился чудесными развлечениями во время нашего карнавала. Он намеревается отправиться в путь в самое ближайшее время.

Я имел честь неустанно сопровождать его и нижайше просил дать Вашему превосходительству отчет о моем поведении и представить памятную записку которую он любезно согласился передать и относительно которой я буду ожидать распоряжений, каких Вашему превосходительству будет угодно мне дать. Пребываю с глубочайшим почтением,

Милостивый государь, Ваше превосходительство,

Нижайший, преданнейший и покорнейший слуга

Шевалье де Гийе.

25 февраля 1719 г.

N.° 60 Автобиография Сент-Илера, ок. 1719 г.

Le Baron de St Hilaire a exposé sa vie et sacrifié ses plus beaux jours pour les services du Roy: il a cela de commun avec quantité d’autres sujets.

Content d’avoir rendu des services très importans à l’Etat, il n’a ni cherché à jouir de la gloire qui lui en devoit revenir, ni demandé la recompense qu’il pouvoit prétendre. En cela il a eu peu d’imitateurs. Il a fait plus: contraint pour servir son Roy plus utilement et plus sûrement de soutenir un rôle équivoque et susceptibles de mauvaises interprétations, il a gardé un silence dont la réputation a souffert; et il ne se détermine à le rompre que parce qu’il n’est plus necessaire par rapport à l’Etat; et qu’il croit qu’il est tenu de lever le voile qui a dérobé jusqu’à présent presqu’à toute l’Europe les véritables motifs de sa conduite. Il s’y résout d’autant plus volontiers qu’il est informé qu’on a conceu des idées très desavantageuses de lui et très differentes de celles que l’on aura lorsqu’on connoitra la vérité.

Depuis le mois de décembre 1710, jusqu’au mois de février 1711, il fit plusieurs voiages de Badajoz à Lisbonne par ordre de Monsieur le Marquis de Bay pour engager les Ministres du Roy de Portugal à entrer dans quelque traitté avec les deux Couronnes.

De Badajoz il alloit à Elua d’où le Marquis de Las Minas le faisois passer à Lisbonne.

Il rendit plusieurs lettres du Marquis de Bay à Dom Diego de Mendoza secrétaire d’Etat et eut plusieurs conférences avec lui et avec le Duc de Carana.

Le Marquis de Bay voiant que les Ministres du Roy de Portugal ne faisoient que des réponses vagues et jugeant qu’il n’y avoit pas lieu de rien esperer de solide de cette tentative, prit le parti de s’en servir pour rendre le Roy de Portugal suspect aux alliés.

Dans cette veuë [vue], il chargea le Baron de St Hilaire de quelques lettres pour Dom Diego de Mendoza [dans] lesquelles il affecta d’emploier des termes qui donnent à entendre qu’effectivement le Roy de Portugal etoit disposé à traitter avec la France et avec l’Espagne.

Il ordonna au Baron de St Hilaire de tacher de [se] faire enlever par quelque officier des troupes a[ngloi]ses qui etoient pour lors en Portugal.

Etant arrivé à Elua, il s’addressa au Sier Mo[...] Brigadier dans les troupes d’Angleterre et François réfugié: il lui témoigna qu’il etoit très mécontent du service d’Espagne, lui dit qu’on l’exp[loite ?] tous les jours à des courses périlleuses, sans lui do[nner] aucune recompense; qu’il avoit fait plusieurs [voya]ges à Lisbonne pour un traitté qui se negoc[i]roit en [tre] l’Espagne et le Portugal et qu’il avoit actuellement des lettres du M. de Bay pour Dom Diego de Mendoza, qu’il ne seroit pas fâché que ces lettres tombas [sent] entre les mains de Mylord Portmore pourvu qu’il ne parut point que ce fut de son consentement], que pour cela, il n’y auroit pas de meilleur moien que de le faire enlever dans quelque endroit de la rou[te].

Cela fut ainsi exécuté, le Baron de St Hilaire enlevé à St Ernos est mené à Mylord Portm[ore] qui etoit à Lisbonne.

Ce Milord aiant lu les lettres, même des art[icles] préliminaires qui paroissent par les memes [...] prest à signer fit grand bruit et se plaignit av[ec] beaucoup d’aigreur du prétendu traitté sur le point d’être signé. Ce Prin[ce] et ses ministres auront beaucoup protesté que ce n’etoit d’autre chose que des proposisions hazard[ées] sur le Marquis de Bay, auxquelles on n’au[roit] jamais fais aucune réponse favorable, les ter [mes] dans lesquels le Marquis de Bay s’exprimoit dans ses dernieres lettres, accomodées à son destein, les prétendus articles préliminaires, le temoinage du Baron de St Hilaire qui assuroit avoir f[ait] plusieurs voyages de Badajoz à Lisbonne, avoir eu plusieurs audiences des Ministres portugais, tout cela parut si serieux et si digne d’attention au Mylord Portmore qu’il jugea à propos d’envoier le Baron de St Hilaire à Londres pour instruire la Cour de toutes les circonstances de cette négociation.

Le Baron de St Hilaire étant arrivé à Londres n’oublia rien pour faire croire que le Roy de Portugal avoit des relations étroites avec le Roy d’Espagne et cette opinion se fortifia tellement dans l’esprit de la Reine Anne et de ses Ministres, qu’il y a de l’apparence qu’elle ne contribua pas peu à les determiner à conclurre la paix avec la France.

La Reine Anne fit donner cinq cens livres sterlings au Baron de St Hilaire et comme la religion catholique dont il fait profession etoit un obstacle à son avancement en Angleterre, on trouva bon de l’envoier à l’Empereur avec de fortes lettres de reccommandation et une ample instruction concernant le prétendu traitté entre les deux Couronnes et le Portugal.

L’empereur lui donna le tittre de Baron cinq mille florins et l’emploi d’intendant de la Marine à Naples.

Dans le mois de mars de l’année 1713, un sujet du Duc de Savoie de la Comté de Nice proposa à l’Empereur de brûler les vaisseaux et l’Arsenal de Thoulon, on l’envoia au Duc d’Usseda à Genes pour concerter avec lui les moiens de réussir dans cette entreprise.

Le Duc d’Usseda eut ordre en mesme te[mps] de prendre sur cela les avis du Baron de St Hilaire comme aiant une exacte connoissance de la situation des lieux se rendit de Naples à Genes où il fut pri[s] à plusieurs conferences qui se tinrent [à] ce sujet; voiant toutes les mesures pris[es] pour l’execution il en informa le Min[istre] de France qui etoit alors à Genes et en [suite] écrivit à Monsieur de Torcy. On prit [des] précautions convenables pour se garen[tir] contre ce dessein et le Duc d’Usseda l’a[vait] voulu mettre à exécution. Il y echoüa, il [y] eut meme des gens arretés et punis.

Le Duc d’Usseda ne pouvant comprendre comment son dessein avoit été eventé, soupçonna le Baron de St Hilaire et in [for] ma l’Empereur de ses soupçons, en sorte que lorsque le Baron de St Hilaire fit retour à Naples il y fut arreté. Au bout de neuf mois, il rompit son arrêt et se rendit à Vienne pour se justifier au [près] de l’Empereur.

Comme la paix etoit prête à se faire [entre ?] la France et l’Empereur et qu’il ne pou[vait] esperer aucune occasion d’être utile a[u] Roy, il passa au service du Czar.

Le Czar lui donna un brevet de consc[ien]ce avec le commandement de cinq cens gardes [marine] établis sur les mémoires et la Direction des Académies de Marine et établies aussi jusqu’[aux] plans qu’il en a fournis.

En décembre 1715 le Czar lui fis epouser la nièce du Baron de Schleinitz: il repassa en France lorsque le Baron de Schleinitz y fut envoié en qualité de Ministre plénipotentiaire de sa Majesté Czarienne.

Il arriva à Paris dans le mois de décembre 1717. Son intention etoit de donner dès ce tems-là les eclaircissemens qu’il donne aujourduy. Mais l’occasion s’etant présentée de faire un traité avec quelques marchands de Rouen pour la cargaison de deux vaisseaux qu’il proposa d’envoier à St Petersbourg, pour les mettre dans le goût du commerce et de la mer Baltique dans la veuë, après cette première epreuve, de présenter des mémoires à la Cour pour faire connoitre les grands avantages que la France pourroit tirer d’un commerce réglé avec la Moskowie. Il partit de Paris dans le mois de mai de l’année 1718 pour se rendre à St-Petersbourg et pour y avoir soin de la vente des marchandises que lui et ses associés envoioirent en ce païs-là.

A peine fut il arrivé à St Petersbourg qu’il apprit que ses ennemis faisoient courrir le bruit que son voyage avoit pour objet de négocier auprès du Czar en faveur de l’Espagne : cette calomnie repanduë sans fondement l’a entièrement déterminé à repasser en France et à donner le présent mémoire, dont il ne demande de retirer d’autre avantage que de faire connoitre son inviolable fidelité et les services qu’[il] est capable de rendre au moien des ha[...] des qu’il a fait tant en Allemagne qu’[en] Prusse et en Russie, et par les alliances avec lui donne dans plusieurs des meille[eures] familles d’Allemagne, son mariage avec Mademoiselle Arnims qui etoit première Da[me] d’honneur de la Princesse de Wolfenbut[tel], épousé du Zarowitz.

On est très humblement prié d observer deux choses.

La première, que si l’on veut emploier le Baron de St Hilaire, le pre- se[ent] mémoire et ce qu’il contient doit etre tenu très secret, on en voit les raisons.

La seconde, que le Baron de St Hilaire a un grand interet que le Baron de Schleini[tz] n’ait aucune connoissance du même mémoire. Cela romproit toute la bonne intelligence qu’il y a entre l’oncle et le neveu, le Baron de St Hilaire aiant cach[é] à Monsieur de Schleinitz et à sa propre femme le secret qu’il développe icy.

AMAE. Correspondance politique. Russie. Supplement 2. F. 274-275 v.

Перевод:

Варон де Сент-Илер рисковал своей жизнью и жертвовал своими лучшими днями ради служения королю: в этом он сходен со множеством других подданных.

Удовлетворенный возможностью оказать важнейшие услуги государству, он не снискал и не стремился снискать причитающиеся ему почести, и не требовал вознаграждения, на которое мог бы претендовать. В этом отношении у него было мало подражателей. Он совершил и нечто большее: дабы служить своему королю с большей пользой и надежностью, он был принужден исполнять двусмысленную роль, подверженную неблагоприятным истолкованиям, так что он хранил молчание, от которого пострадала его репутация; и он намерен нарушить его только потому, что государство в этом молчании больше не нуждается; и что он считает, что он должен снять завесу, которая до сих пор скрывала почти от всей Европы истинные мотивы его поведения. Ему тем легче на это решиться, что, как ему стало известно, о нем составилось весьма неблагоприятное мнение, совершенно отличное от того, что известно тем, кто знаком с истиной.

С декабря 1710 г. до февраля 1711 г. он совершил несколько поездок из Бадахоса в Лиссабон по приказу маркиза де Бэ, чтобы склонить министров короля Португалии к участию в некоторых негоциациях между двумя королевствами.

Из Бадахоса он отправился в Элаш, откуда маркиз де лас Минас направил его в Лиссабон.

Он передал несколько писем от маркиза де Бэ дону Диего д Мендонсе, государственному секретарю, и провел несколько совещаний с ним и с герцогом Караной.

Увидев, что министры короля Португалии дают лишь весьма неопределенные ответы и что, судя по тому, нет надежды, что из этой попытки выйдет нечто основательное, г-н де Бэ решил воспользоваться этим, чтобы привести португальского короля в подозрение в глазах его союзников.

С этим намерением он снабдил барона де Сент-Илера некими письмами для дона Диего д Мендонсы, в которых он притворно употребил такие выражения, что можно было понять, будто и впрямь король Португалии намеревался вести переговоры и с Францией, и с Испанией.

Он приказал барону де Сент-Илеру устроить так, чтобы его похитил какой-нибудь офицер английских войск, что находились тогда в Португалии.

Прибыв в Элаш, он обратился к господину [...], бригадиру английских войск, французскому беженцу. Он признался тому, что весьма недоволен испанской службой; сказал, что его каждый день подвергают опасным поездкам, не давая никакого вознаграждения; что он совершил несколько поездок в Лиссабон ради договора, о котором будут вести переговоры Испания и Португалия, и что располагает теперь письмами от маркиза де Бэ к дону Диего д Мендонсе; что он не будет против, если эти письма попадут в руки милорду Портмору, лишь бы только не было видимости, что это случилось с его согласия; что для этого не было бы лучшего средства, как только похитить его где-нибудь по дороге.

Так все и было исполнено: барона де Сент-Илера похитили в Сент-Эрносе и отвезли к милорду Портмору, что находился в Лиссабоне.

Сей милорд, прочитав письма, уже их предварительные пункты, где шла речь о подписании [...], громко возмутился и посетовал с великой досадой на то, что мнимый договор скоро будет подписан. Сей государь{429} и его министры затем заверяли изо всех сил, что речь шла лишь о предложениях, которые позволил себе сделать маркиз де Бэ и на которые никогда бы не был дан никакой положительный ответ. Выражения, в которых изъяснялся маркиз де Бэ в своих последних письмах, в сравнении с событиями его жизни, мнимые предварительные пункты, свидетельство барона де Сент-Илера, который утверждал, что совершил несколько поездок из Бадахоса в Лиссабон, имел несколько аудиенций у португальских министров, — все это показалось столь серьезным и достойным внимания милорду Портмору, что он счел уместным отправить барона де Сент-Илера в Лондон, дабы уведомить двор обо всех обстоятельствах этих переговоров.

Прибыв в Лондон, барон де Сент-Илер приложил все усилия, дабы убедить, что король Португалии был в тесных отношениях с королем Испании, и это мнение так запало в душу королевы Анны и ее министров, что, по всей видимости, весьма помогло склонить их к заключению мира с Францией.

Королева Анна приказала выдать пять тысяч фунтов стерлингов барону де Сент-Илеру, а поскольку католическая религия, которую он исповедует, была препятствием для его продвижения по службе в Англии{430}, то сочли за доброе отправить его к императору с основательными рекомендательными письмами и пространной инструкцией в отношении мнимого договора между двумя королевствами и Португалией.

Император дал ему титул барона, пять тысяч флоринов и должность морского интенданта в Неаполе.

В марте месяце 1713 года подданный герцога Савойского из графства Ницца предложил императору сжечь корабли и арсенал Тулона, его отправили к герцогу де Уседа в Геную, дабы согласовать с ним средства для достижения успеха в этом предприятии.

Герцог де Уседа в то же время получил приказ узнать об этом мнение барона де Сент-Илера, как от человека, имеющего точные познания о ситуации в тех местах; барон направился из Неаполя в Геную, где был допущен к нескольким совещаниям, что проводились об этом предмете. Увидев, что все меры для исполнения приняты, он уведомил об этом французского посланника, который находился тогда в Генуе, и затем написал господину де Торси. Были приняты соответствующие меры, дабы противодействовать этому намерению, которое герцог де Уседа хотел привести в исполнение. Его постигла в этом неудача, его люди были арестованы и подвергнуты наказанию.

Не понимая, как его замысел был раскрыт, герцог де Уседа заподозрил барона де Сент-Илера и уведомил императора о своих подозрениях, так что по своем возвращении в Неаполь барон де Сент-Илер был арестован. Через девять месяцев он вышел из-под ареста и направился в Вену, дабы оправдаться перед императором.

Поскольку Франция и император были близки к заключению мира, и он не мог надеяться ни на какой случай быть полезным королю, то перешел на службу к царю.

Царь дал ему патент и поставил под его начало пятьсот гардемаринов, учрежденных по его мемориалу, и Морскую академию, также учрежденную по предоставленным им планам.

В декабре 1715 г. царь женил его на племяннице барона Шлейница. Он вернулся во Францию, когда барон Шлейниц был послан туда в качестве полномочного посланника Его царского величества.

Он прибыл в Париж в декабре месяце 1717 г. Его намерением с того времени было дать разъяснения, которые он дает сегодня. Однако представился случай составить договор с некими купцами из Руана о загрузке двух судов, которые он предложил отправить в Санкт-Петербург, дабы привить им вкус к торговле и Балтийскому морю, и с намерением, после этой первой попытки, представить ко двору мемориалы, дабы уведомить о великих выгодах, которые Франция может извлечь из налаженной торговли с Московией. Он отправился из Парижа в мае месяце 1718 г. в Санкт-Петербург, дабы заниматься там продажей товаров, которые он и его компаньоны будут поставлять в эту страну.

Лишь только он прибыл в Санкт-Петербург, как узнал, что его недруги распространяют слух, будто его поездка имеет целью начать с царем переговоры в пользу Испании. Эта клевета, распространяемая без оснований, окончательно убедила его вернуться во Францию и представить настоящую записку, от которой он не желает получить никакой иной выгоды, кроме как возможности сообщить о своей нерушимой верности и услугах, которые он способен оказать благодаря связям, что он завел как в Германии, так и в Пруссии и в России, и союзам со многими лучшими семьями Германии через брак с мадемуазель Арним, которая была первой фрейлиной принцессы Вольфенбюттельской, супруги царевича.

Нижайшая просьба принять во внимание две вещи.

Первое: если к услугам барона де Сент-Илера захотят прибегнуть, то настоящий мемориал должен храниться в тайне, причины этого очевидны.

Второе: барон де Сент-Илер весьма заинтересован, чтобы барон Шлейниц не проведал об этой самой записке. Иначе то доброе согласие, что существует между дядей и племянником, было бы нарушено, ибо барон де Сент-Илер скрыл от господина Шлейница и своей собственной жены тайну, которую он раскрывает здесь.

N.° 61 Барон де Сент-Илер — королю Швеции Фредрику I, 6 июня/25 мая 1720 г.

Се 6 juin/25 may 1720.

Au Roy.

Sire,

Je me croit en devoir de faire rapport à Votre Majesté de nôtre navigation depuis le jour que nous avons fait voile jusqu’aujourdhuy. Il me paroit, Sire, que c’est plustot pour nous promener que pour aller attaquer lennemis, et il me semble que l’amiral Norris pençe tout autrement que d’executer ce qu’il a promis à Votre Majesté. La maneuve [manoeuvre] que nous avons fait la nuit passée a été toute des plus mauvaise [s], et si la tempèste que nous avons eu, avoir etée du vent du Nord, votre flotte Sire, et celle d’Angletterre auroient périt sans aucune resource. Nous voissy retournér à l’isle de Gottke- sand [=Gotska Sandôn] sans scavoir pourquoy et aucune resolution pour aller attaquer l’ennemis; il me paroit absolument necessere que vos amiraux fasse[nt] espliquer tout de bon l’amiral Norris, car à faire ce que nous avons fait jusqu’aujourdhuy, cette flotte nous est d’aucune utilité, et la vôtre Sire peut faire ce que nous faison[s] sans aucun danger, sans le secours des Anglois. Il me paroit aussy Sire, qu’il se trouve parmy vos amiraux quelqu’un qui ne s’enbarrasse guierre [=guère] de la conduite de l’amiral Norris et qu’il aimerait mieux croiser que de faire aucune tantative. Sy une flotte aussy belle que celle-cy ne fait rien, cette campagne, il [n’]y a pas à esperer grand chose par la suite. Ainssy il me paroit obsolument necaissere d’attaquer l’ennemis d’une manière ou d’autre, voila Sire ce que je croit etre de mon devoir de représenter à Votre Majesté et la sup[p]lie de croire que je fais avec un zele inviolable et la vénération la plus profonde,

Sire,

De Votre Majesté le très humble et très soumis serviteur,

B[aron] de St. Hilaire.

A l’isle de Gottke Sand, le 6 juin/25 may 1720.

Riksarkivet Marieberg, Stockholm. Riksarkivets àmnessamlingar.

Militaria. M 1689 [без пагинации]

Перевод:

6 июня/25 мая 1720.

Королю.

Сир,

я чувствую свои долгом доложить Вашему величеству о нашем плавании с того дня, как мы вышли в море, до сего дня. Мне кажется, Сир, что наша экспедиция скорее напоминает прогулку, нежели нападение на неприятеля, и мне представляется, что адмирал Норрис вовсе не помышляет о том, чтобы исполнить обещанное Вашему величеству. Маневр, что мы совершили прошедшей ночью, оказался неудачнейшим, и если бы шторм, настигший нас, сопровождался северным ветром, то Ваш флот, Сир, равно как и английский, вовсе погиб бы. Нынче мы вернулись на остров Готска-Санден{431}, сами не зная, почему, и не решаясь напасть на неприятеля; мне представляется абсолютно необходимым, чтобы Ваши адмиралы всерьез объяснились с адмиралом Норрисом, ибо если действовать так, как до сих пор, то этот флот не сослужит нам никакой службы, а Ваши корабли, Сир, могут действовать тем же манером и без помощи англичан, не подвергаясь никакой опасности. Мне также сдается, Сир, что некоторые среди Ваших адмиралов совершенно не заботятся о поведении адмирала Норриса и предпочитают крейсировать вместо того, чтобы попытаться напасть. Если такой прекрасный флот, как этот, не добьется ничего в эту кампанию, то и в дальнейшем ожидать нечего. Таким образом, мне представляется совершенно необходимым атаковать неприятеля тем или иным способом. Вот, Сир, что я считаю своим долгом сообщить Вашему величеству и заверяю, что тружусь с непоколебимым усердием и глубочайшим почтением как Вашего величества, Сир,

нижайший и покорнейший слуга,

барон де Сент-Илер.

На острове Готска-Санден, 6 июня/25 мая 1720 г.

N.° 62 Барон де Сент-Илер — графу Спарре, 1 июня 1720 г.

Ce 1 ju[i]n 1720.

A Son Excelence Monsieur le Comte Spaar [=Sparre], Sénateur et grand

Amiral de Suede.

Voissy, Monsieur, les observations que j’ay fait, en allant reconnoitre, avec Monsieur l’Amiral Comte de Wagemachter, la baye, les fortifications, et les avenues du molle et de la ville de Rewal:

1er. A 200 pas du ruisseau qui coule dans la baye at[t]enant le monastaire de Sainte Brigita, j’ay observé, qu’il y a un fort, nouvellement fabriqué et baty dans la mer sur de piloty [=pilotis] à la distence d’un coup de mo[u] squet de la terre, où j’ay veu passer un batteau et une gallere à la voille. Ce fort m’a parû etre monté de plussieurs piesses de gros canons. Il y a à son cotte goch [côté gauche] un vaisseau de 50 piesse de canon, et une brame de 40 piesse à sa droite. Le premier est du cotte de la ville et la brame du cotte de la mer, et de la Brigita.

2e. Le molle du port m’a parû de six à sept cent toises et suit est, et ouest en traversant le bassin. Il est couvert d’un grand nombre de canons; il y a meme un fort à l’ouest at[t]enant sous le mole à ras d’eau, qui m’a parû etre batty sur de piloty, et revetu de gazon pour defendre les avenues du molle.

3e. J’ay découvert sur le glacy [=glacis] de la ville une double batterie revetue de gason, elle est à droite ligne du grand clocher de la ville, nord et sud avec le molle.

4e. Malgray toutes ses dificutes [=difficultés], il m’a parû qu’on pourrait bombarder le bas[s]in et le molle, en poussant les galiotes à bombe [s], entre la langue de terre ferme et les carres nord-ouest et sud-est du chatteau de la ville, et la rade, où nous avons trouvé environ 3 brasses d’eau à une demy heu de distence de la ville et du molle, où l’on peut être à couvert de ces fortifications, mais on serait exposé au canon de la double batterie qui est sur le glacy de la ville. S’il vouloit faire un bombardement, on pourroit faire soutenir les galiotes par les frégates de la flotte, qu ils [=qui] pourraient venir à 6 ou 7 brasse d’eau à la distence du coup de mosquet de la terre ferme, et d’autant des galiotes à bombe [s].

5e. J’ay encore observé qu’on pourroit placer les galiotes sur la pointe d’une des carres, qui est du cotte de la baye faisant point au molle, en fasse au fort de la Brigita. Mais elles seroient exposées aux canons de touttes les fortifications sy dessus mentionnées.

6e. S’il on avoit de[s] troupes, on pourroit faire un debarquement, proche la Brigita, pour attaquer le fort, et le vaisseau et la brame qui sont à son cotté par une batterie qu’on pourroit faire à terre, ou les canonant à boullet[s] rouge[s], et les bombes pourroient les bombarder, alors on pourroit plus aisément attaquer le molle, et le bassin de Reval.

De St. Hilaire.

Ce 11/1er juin 1720.

Riksarkivet Marieberg, Stockholm. Riksarkivets ämnessamlingar.

Militaria. M 1689. [Без пагинации]

Перевод:

1 июня 1720 г.

Его Сиятельству графу Спарре, сенатору и овер-адмиралу Швеции.

Вот, милостивый государь, наблюдения над бухтой, укреплениями, подступами к молу и городу Ревелю, сделанные мной совместно с господином адмиралом графом Вагемахтером{432}, во время рекогносцировки.

1. В 2оо шагах от ручья, который впадает в бухту близ монастыря святой Бригитты, я заметил новопостроенный форт, стоящий в море на сваях на расстоянии одного мушкетного выстрела от берега, рядом с которым прошли корабль и парусная галера. Этот форт кажется оснащенным множеством артиллерийских орудий. С его левой стороны стоит пятидесятипушечный корабль, а с правой стороны — сорокапушечный прам{433}. Корабль располагается со стороны города, а прам со стороны моря и Святой Бригитты.

2. Мол порта составляет приблизительно от шестисот до семисот туазов{434} и тянется с востока на запад, пересекая гавань. Он прикрывается большим количеством пушек; с западной стороны есть даже форт для укрепления подступов к молу, прилегающий к молу на уровне моря, стоящий на сваях и покрытый дерном.

3. Я обнаружил на городском валу двойную батарею, укрытую дерном; она стоит по прямой линии от большой городской колокольни и на линии север-юг, смотря от мола.

4. Несмотря на все эти препятствия, мне показалось, что возможно произвести обстрел гавани и мола, выставив бомбардирские корабли между береговой косой и северо-западным и юго-восточным углами городского замка и рейдом длиной, на наш взгляд, в три морских сажени, лежащим в полулиге от города и мола, где можно оставаться под защитой этих укреплений, но тогда корабли окажутся под огнем пушек двойной батареи, стоящей на городском валу. Если решиться на обстрел, то можно было бы выставить в поддержку бомбардирским кораблям фрегаты, которые бы подошли на глубину 6 или 7 саженей и расстояние одного мушкетного выстрела от земли, и на такое же расстояние от бомбардирских кораблей.

5. Я также заметил, что можно было бы разместить бомбардирские корабли на угловой стороне замка, что находится со стороны бухты и упирается в мол, и напротив форта Бригитты, но тогда они попали бы под огонь пушек со всех вышеупомянутых укреплений.

6. Если бы мы располагали войсками, можно было бы произвести высадку вблизи Бригитты, дабы атаковать форт, корабль и прам, стоящие с той стороны, при помощи батареи, которую можно было бы выставить на земле, или беспрестанно обстреливать их калеными ядрами и бомбами, тогда бы сподручнее было атаковать мол и ревельскую гавань.

де Сент-Илер.

11/1 июня 1720 г.

N.° 63 Барон де Сент-Илер — Фредрику I, 5 июня 1720 г.

Au Roy.

[Reçu à] Stockholm 5 juin 1720.

Sire

J’espere que Votre Majesté me faira la grâce de reçevoir favorablement; les observations que j’ay fait; en reconnoissant les avenûes du molle, et de la ville de Reval. C est feut [=Ce fut] avec le Comte et Amiral Wagarmachter, et avec la chaloupe que nous fîmes toutes nos observations, afin de pouvoir mieux s’ap [р] rocher, qu avec les navires.

Il n’y a guierre d’aparance de faire quelque mal à cette place sans risquer beaucoup, et même je veux sup[p]ose[r] qu on la pourroit prendre, on seroit obliges de l’abandonner, puisqu’on ne pourroit pas la garder présentement; il me semble qui n’y a guierre d’aparence que les Barbares fassent cette an[n]ee[-]cy aucune invasion sur les terres des États de Votre Majesté. Ainssy, Sire, l’unique objet de Votre Majesté doit etre St Pettersbourg, qui en le détruisant l’on fera plus de mal au Czar que s’il on luy conquistoit la moitié de ses États. C’est une expédition qui doit se faire sans di[f]ferer, pour empecher l’ennemi de se fortifier de ce coste la [=côté-là]. Je seroit d’opinion qu’on embarqua autant de troupe [s] qu’on pourroit pour faire cette expédition cette année, tandy [=tandis] qu’on a les Anglois.

S’il on ne détruit pas le Czar de St Pettersbourg, ou qu’on le luy laisse par une paix, on doit s’attendre que tout autant faire une invation [=invasion] de toute la mer Baltique et même du Sund. Ainssy Sire, s’il on [=si l’on] peut réussir, comme je l’espere, Votre Majestée aura tout [à] gagner et délivrera la mer Baltique et toutes ses costes d’une puissance sy redoutable aû genre hûmain. Voila Sire ce que mon zele pour l’auguste service de Votre Majestée, m’oblige à leur représenter. Je souhaiterait d’avoir une bonne occasion pour la preuve de mes véritables intencions, et luy prouver par les efaits [=faits] que je suis avec la vénération la plus profonde,

Sire,

De Votre Majesté

Le très humble et très obéissant serviteur

De St Hilaire.

De la flotte suédoise mouillée à la rade de Reval, le 12/2 juin 1720.

Riksarkivet Marieberg, Stockholm. Riksarkivets amnessamlingar.

Militaria. M 1689. [Без пагинации]

Перевод:

Королю.

[Получено] в Стокгольме 5 июня 1720 г.

Сир,

я надеюсь, что Ваше величество соблаговолит милостиво принять те наблюдения, которые я сделал, проведя рекогносцировку подступов к молу и городу Ревелю. Мы провели ее с адмиралом графом Вагармахтером и наблюдали на шлюпке, ибо так было сподручнее подойти ближе, чем на кораблях.

По всей видимости, нельзя нанести малейший урон этому городу, не пойдя на большой риск, и я даже предполагаю, что буде мы возьмем его, то окажемся принуждены его оставить, ибо не сможем удержать в настоящий момент. Мне представляется, что по всей видимости варвары не совершат в этом году вторжений во владения Вашего величества. Таким образом, Сир, единственной целью Вашего величества должен быть Санкт-Петербург, уничтожив который, Вы нанесете царю больший урон, нежели захватив половину его владений. Такая экспедиция должна быть произведена безотлагательно, дабы помешать неприятелю укрепиться с той стороны. Я придерживаюсь мнения, что нужно отправить как можно больше войск для осуществления экспедиции в этом году, пока англичане с нами.

Если мы не уничтожим царя в Санкт-Петербурге или оставим ему город по мирному договору, то должны готовиться к такому же вторжению{435} по всем берегам Балтийского моря и даже Зунда{436}. Таким образом, Сир, если исполнится вышесказанное, Ваше величество сможет приобрести одну лишь выгоду и избавить Балтийское море и его берега от опаснейшей для человеческого рода державы. Вот что усердие в службе Вашему августейшему величеству, Сир, велит мне Вам изъяснить. Я желал бы иметь счастливую возможность доказать свои истинные намерения и подтвердить делами, что являюсь с глубочайшим почтением,

Сир,

Вашего величества нижайшим и покорнейшим слугой,

де Сент-Илер

Со шведского флота, стоящего на рейде Ревеля, 12/2 июня 1720 г.

N.° 64 Барон де Сент-Илер — Фредрику I, 20 июня 1720 г.

Au Roy

Sire;

Je sup[p]lie très humblement Vôtre Maj[es]té de me permettre que je luy représente avec autant de soumission que de respect, que j’entends dire avec beaucoup d’etonnement, que mon intention étoit plustôt de faire echoüer la flotte combinée sur l’Isles de Ratosarÿ que de faire du mal à l’ennemi, alléguant qu’il ÿ avoit 10 à 12 mille hommes sur la dite Isles.

Je veux supposer, Sire, qu’il ÿ en eût eu 50 mille au lieu des 10 à 12 et que même toute la côte de l’Ingrie eût été garnies des troupes moscovites. N’étions nous pas les maîtres de la mer, avec une flotte de 10 vaisseaux de guerre? Et par conséquent n’avions nous pas le prendre et le laisser sans cour[r] ir aucunes risques ? Vôtre Majesté aura la bonté de se souvenir que l’Amiral Baron de Wachtmeister luy dit en ma présence : qu’il connoissoit l’endroit qu’il n’ÿ avoït rien à risquer, et que nous aurions le prendre ou le laisser. Plaît à Dieu, Sire, que tout le monde eût été de son sentim[en]t et qu’on eût embarqué les sept ou huit cent milles hommes que je demandois pour aller attaquer Ratosarÿ ou Petersbourg, nous aurions certainement fait une plus heureuse campagne que celle que nous avons faites; du moins nous aurions empêché la perte des 4 fregattes que les Moscovites ont pris ou fait échouer sur le sable. Je soutiens encore sur ma tête que si nous avions attaqué Ratosarÿ ou Petersbourg, que nous aurions détruit l’un ou l’autre, suposé que les Anglois eussent eu l’envie de se battre.

Je supplie Vôtre Majesté de considérer que je suis venu icÿ luÿ offrir mes services, sans aucune vüe d’intérêt ni de recompense, mais bien pour Vous témoigner à Vous seul, Sire, un zèle qu’un penchant naturel m’a inspiré, par la grande réputation que Vôtre Majesté a dans le monde. J’espere que Vôtre Majesté sera persuadée de cette vérité par la manière avec laquelle je me suis embarqué, laissant icÿ comme à l’abandon 15 à 20 mille ecus des effets que j’avois aporté avec moÿ, dont je veux taire le préjudice que j’en aÿ souffert, pour m’être fié à un valet de chambre et un bourgeois d’icÿ, qui en ont eu la direction au risque de tout perdre si je füs venu à mourir, sans conter les dépenses excessives que j’ay fait dans mon voÿage pour venir icÿ, et celles que je fais depuis que j’ÿ suis.

C est fort triste pour moÿ, Sire, qu après un pareil sacrifice, j’aÿe un si mauvais remerciement, si c’étoit le commun peuple qui le dit, je mepriserois la chose mais ce sont, Sire, Vos premiers Ministres qui le disent actuellement. Quelle envie qu on pourroit avoir, Sire, de se sacrifier pour Vôtre Majesté, de pareil remerciem[en]t de Vos Ministres Rengageraient guere d’autres gens à venir Vous offrir leurs services. Il est certain que je m’étois proposé de faire venir icÿ ma famille pour vivre tranquillem[ent] sous Vôtre glorieux reigne, des rèvenus que la Providence me donne annuellement de mes biens, en attendant que Vôtre Majesté connût en quoi je pourrais luÿ rendre mes services, soit contre son ennemi, que pour l’arrangement et le rétablissement de sa marine, dont elle a grand besoin, et principalement une flotte de galleres, tant necessaire pour le salut de la Suède. Tout le monde sait, Sire, de combien j’ay contribué à celles du Czar, et de quelle utilité luÿ est l’academie de Marine que je luÿ aÿ établie moÿ même, qui me donnoit deux mille ducats d’or d’ap[p]ointement, logement, six valet [s], et fourages pour 12 chevaux chaque année. Ce Prince pour mieux m’engager dans son service, me maria avec la frêle d’Arnimb, Première Dame d’Honneur de la Princesse Czarewits, née Duchesse de Brounsvic Marckenbourg sa Belle Fille, qu’il la déclara sa gouvernante avec de gros appointements après mon mariage. J’avou[e]rai franchement à Vôtre Majesté que je n’aurois jamais quitté son service, si ce Prince et ses sujets étoient moins cruels, et plus humains qu’ils ne sont.

Je suplie très humblement Vôtre Majesté, d’avoir la bonté de me faire dire ce quelle souhaite de moÿ, et si elle veut que je reste icÿ en attendant qu’il luÿ plaise de m’emploÿer à ce qu’elle croira que je puis luÿ être necessaire, l’asseurant qu’elle me trouvera toujours disposé de l’asseurer par les effets et à tous égards du zèle et de la profonde vénération avec laquelle je serai toute ma vie,

Sire,

de Vôtre Majesté

Le très humble et très soumis serviteur

B[aron] de St Hilaire.

20 ju[i]n 1720.

Riksarkivet Marieberg, Stockholm. Riksarkivets àmnessamlingar.

Mïlitaria. M 1866. [Без пагинации]

Перевод:

Королю.

Сир,

нижайше молю Ваше величество позволить мне сообщить Вам с равными покорностью и уважением, что я с удивлением внимаю слухам, будто моим намерением было не нанести урон неприятелю, а погубить соединенный флот у острова Ратосари{437}, на котором, по утверждениям, находилось от 10 до 12 тысяч неприятелей.

Предположим, Сир, что их было 50 тысяч вместо 10 или 12 и что даже весь берег Ингерманландии{438} был бы усеян войсками московитов. Разве не были бы мы все равно хозяевами моря, имея флотилию в 10 военных кораблей? И, следовательно, разве не были мы вольны взять его или оставить, не подвергаясь ни малейшему риску? Ваше величество имеет милость помнить, что сказал Ему в моем присутствии адмирал барон Вахтмейстер{439}: он знает это место, риска нет никакого, и что мы завладеем им или оставим его. Если [бы] Богу было угодно, Сир, чтобы все разделяли это мнение, и были собраны семь или восемь тысяч человек, о которых я просил, чтобы атаковать Ратосари или Петербург, тогда бы наша кампания имела несомненно больше успеха, чем имеет сейчас. По крайней мере, мы бы избежали потери четырех фрегатов, которые московиты захватили или принудили сесть на мель. Ручаюсь еще своей головой и за то, что, если бы мы атаковали Ратосари или Петербург, то уничтожили бы или тот, или другой, при условии, что англичане пожелали бы сражаться.

Умоляю Ваше величество принять во внимание, что я прибыл предложить Вам свои услуги, не помышляя о выгоде или вознаграждении, лишь для того, чтобы засвидетельствовать Вам одному, Сир, рвение, вдохновленное естественной склонностью и Вашим добрым именем, известным всему миру. Я надеюсь, что Ваше величество убедится в истинности этих слов, узнав также, в каком состоянии я сел на корабль, оставив привезенного имущества на 15-20 тысяч экю словно на произвол судьбы. Я умолчу об ущербе, нанесенном этому имуществу камердинером и одним из здешних мещан, которым я его доверил в управление со страхом все потерять, если мне доведется погибнуть, не говоря уже о чрезмерных расходах, сделанных мною по пути сюда и за время моего пребывания здесь.

Мне весьма печально, Сир, оттого что после стольких жертв я получил такую худую благодарность; и если бы так судачили обыватели, я бы относился к подобным речам с презрением, но так говорят нынче, Сир, Ваши первые министры. У кого же возникнет желание, Сир, предлагать свои услуги и жертвовать собой ради Вашего величества при такой благодарности от Ваших министров. Я решительно намерен привезти сюда свою семью, чтобы спокойно жить под Вашим славным скипетром на доходы, которые Провидение посылает мне ежегодно от моего имущества, пока Ваше величество решает, каким образом я могу оказать Ему услуги: или против Его врагов, или для устройства и восстановления Его флота, в чем Он так нуждается, в особенности в галерном флоте, столь необходимом для благоденствия Швеции. Всем известно, Сир, сколь много я способствовал устроению флота царя и сколь полезна ему Морская академия, которую я сам для него основал, за что получал от него две тысячи золотых дукатов жалования, жилище, шесть слуг и фураж для 12 лошадей ежегодно. Чтобы укрепить меня на своей службе, этот государь женил меня на девице Арним, фрейлине супруги царевича, урожденной герцогини Брауншвейг-Бланкенбургской{440}, своей невестки, каковую фрейлину он назначил после нашей свадьбы ее гофмейстериной, положив ей большое жалованье. Чистосердечно признаюсь Вашему величеству, что я ни за что бы не покинул его службу, если бы этот государь и его подданные отличались меньшей жестокостью и большей человечностью.

Я нижайше прошу Ваше величество милостиво сообщить мне, чего Он от меня ожидает, и желает ли Он, дабы я остался здесь в ожидании Его решения, для какого дела меня употребить. Я уверяю Его, что пребуду всегда расположенным подтвердить делами и во всех отношениях свое рвение и глубокое почтение, с которым я останусь на всю свою жизнь,

Сир, Вашего Величества нижайший и преданнейший слуга

барон де Сент-Илер.

20 июня 1720 г.

N.° 65 Сент-Илер — князю Б.И. Куракину, 10 февраля 1721 г.

Monseigneur

Je ne révoqué point en doute que Votre Excellence n’aye sû que j’ay passé de Hollande (où j’etois l’année derniere) en Suède, que cette conduite aura fait croire que je m’etois entièrement déclaré contre Sa Majesté Czarienne. Les grâces que j’ay receu de ce grand monarque et celles que je reçois actuellement de sa Majesté le roy de Suède m ont inspiré des sentiments justes et équitables, et pour en témoigner à l’un et à l’autre ma vraye reconnoissance, je me suis imaginé de former un projet qui fournit des moyens pour leurs procurer une paix, où ils peuvent trouver leurs intérêts réciproques.

Je l’envoyai il y a trois mois à Son Excellence Monsieur le baron de Schleinitz, qui m’a répondu que la chose seroit facile à mettre en execution, mais comme il y a un bruit que ce ministre est, ou pourroit etre congédié de Sa Majesté Czarienne, j’ay cru necessaire de m’adresser à Votre Excellence, luy envoyer mon projet et l’asseurer que Sa Majesté le roy de Suède et Son Altesse Sérénissime Monsieur le landgrave son père l’ont aprouvé et ne souhaitent rien tant que de savoir la même chose de Sa Majesté Czarienne.

Sur la réponse que j’eus à Stokholm du baron de Schleinitz, le roy me fit partir pour icy, afin de faire traiter cette affaire par Son Altesse Sérénissime son père, pour ne donner aucun ombrage à la cabale angloise qui est fort grande en Suède. J’aurai donc l’honneur de dire à Votre Excellence que j’ay engagé moy seul le roy de Suède et le Landgrave, de faire une paix particulière avec Sa Majesté Czarienne et d’entrer dans toutes les mesures qu’elle croira necessaire pour leurs intérêts communs à l’exclusion de toutes les puissances du Nord confédérées et particulièrement à celle du roy d’Angleterre et celles du Dannemark et de Pologne, et un mariage entre le prince George de Hesse Cassel son frère avec la princesse Czarienne fille ainée du Czar, de conformité à mon projet. Il me semble qu’il [n ]y a pas de tems à perdre. Ainsi, il seroit bon que Votre Excellence en fit sans perdre de tems les ouvertures à Sa Majesté Czarienne de luy envoyer un courier, homme de confiance, le faire passer icy et lui donner ordre qu’il me cherche chez Mr le president d’Alençon. Je le présenterai à Son Altesse Sérénissime Monsieur le landgrave qui l’asseurera de bouche la vérité de ce que j’ay l’honneur de vous dire afin qu’il en informe Sa Majesté Czarienne et qu’on se dispose de part et d’autre de prendre les moyens les plus justes à la conclusion d’un si bon dessein. Si vous voulez m’honorer d’une réponse Votre Excellence peut l’addresser icy à Son Excellence Monsieur le baron de [Dalvviq] premier ministre de Son Altesse Sérénissime Monsieur le Landgrave de Hesse Cassel et son conseiller d’Etat prince?

Au reste je serois dans le comble de ma joÿe si un si petit sujet que je suis, Dieu me faisoit la grâce d’etre l’instrument d’une ouvrage qui a paru jusqu’au aujourd’hui si difficile. Votre Excellence n’en auroit pas moins de gloire et je puis vous dire en confidence qui le Roy de Suède et Monsieur le Landgrave temoigneroient largement leurs reconnoisance à Votre Excellence de laquelle j’ay l’honneur d’etre avec une parfaite vénération.

[Cassel] le 10e février 1721.

ОПИ ГИМ. Ф. 3. Оп. «C». Д. 37. Л. 274-275 об.

Перевод:

Милостивый государь,

я нисколько не сомневаюсь, что Вашему превосходительству известно, что я перебрался из Голландии (где я был в прошлом году) в Швецию и что этот поступок может заставить подумать, будто я окончательно выступил против Его царского величества. Милости, которые я получал от этого великого монарха, и те, которые я теперь получил от Его величества короля Швеции, преисполнили меня стремлением к правде и справедливости, и дабы выразить им обоим мою искреннюю признательность, я придумал, как составить проект, который дал бы способ привести их к миру, что будет отвечать их взаимным интересам.

Я отправил его три месяца назад Его превосходительству барону Шлейницу, который ответил, что его будет легко осуществить, но поскольку ходит слух, что этот министр может быть отставлен или уже отставлен Его царским величеством, я счел необходимым обратиться к Вашему превосходительству, направить свой проект и заверить, что Его величество король Швеции и Его высочество ландграф его отец его одобрили и ничего так не желают, как услышать то же самое и от Его царского величества.

После получения мною в Стокгольме ответа от барона Шлейница король отправил меня сюда для переговоров об этом деле с Его высочеством его отцом, чтобы не вызвать никаких подозрений у английской клики, которая очень сильна в Швеции. Поэтому я имею честь сообщить Вашему превосходительству что я лично склонил короля Швеции и ландграфа к тому чтобы заключить сепаратный мир с Его царским величеством и пойти на все меры, которые он сочтет необходимым в их общих интересах, помимо всех прочих союзных держав Севера, в особенности короля Англии, равно как и Дании и Польши; а также устроить брак между принцем Георгом Гессен-Кассельским, его братом, и царской принцессой, старшей дочерью царя, в соответствии с моим проектом. Мне кажется, что время терять нельзя. Таким образом, было бы хорошо, если бы Ваше превосходительство без промедления направили Его царскому величеству эти предложения, послав к нему курьером надежного человека, который бы прибыл затем сюда с приказом отыскать меня у господина президента д’Алансона. Я его представлю Его высочеству господину ландграфу, который устно подтвердит ему истинность того, о чем я имею честь Вам писать, дабы он сообщил об этом Его царскому величеству и дабы с обеих сторон приуготовлялись принять надлежащие меры, чтобы привести к завершению такое доброе намерение.

Если вам будет угодно удостоить меня ответом, вы можете писать ко мне на адрес Его превосходительства барона Дальвика, первого министра Его высочества господина ландграфа и его государственного секретаря принца [...].

Впрочем, я был бы вне себя от радости, если бы столь незначительному человеку как я Господь оказал милость стать инструментом в таком деле, которое казалось столь трудным до сего дня. Ваше превосходительство сможет снискать не меньше славы, и я смею сказать вам по секрету, что король Швеции и господин ландграф выказали бы щедрую признательность Вашему превосходительству, которого я имею честь оставаться с совершенным почтением.

[Кассель], 10 февраля 1721 г.

N.° 66 Сент-Илер — князю Б.И. Куракину, 24 февраля 1721 г.

Monseigneur

J’aurois cru que Votre Excellence m’auroit fait l’honneur de repondre à la lettre que j’ay eu celuy de vous écrire le 10e de ce mois, sous l’adresse de Monseigneur l’agent Vendenburg. La crainte que j’ay que ma lettre ne soit point parvenu à Votre Excellence m’oblige à luy envoyer un duplicata avec la copie de mémoire qui l’accompagnoit. Je réittère encore à Votre Excellence que l’on est sincèrement porté à la conclusion de l’affaire et de prendre avec Sa Majesté Czarienne telles mesures qu’il croira necessaire pour leurs intérêts communs, ce qui sera compatible aux deux parties.

Le roy ny son père, Monseigneur le landgrave n’ozent point faire aucune démarché directe auprès de Sa Majesté Czarienne qu’ils ne sachent auparavant que ce monarque veuille entrer dans les mesures projetées, crainte de s’exposer auprès des Etats de Suède et de ses alliéz. Je puis dire à Votre Excellence qu’on est disposé à sacrifier les derniers et faire faire aux premiers tout ce qu’il conviendra à Sa Majesté Czarienne avec son secours, aux intérêts particuliers de la maison de Hesse Cassell. Je suplie très humblement Votre Excellence de m’honorer d’une réponse sous les adresses indiquées, au surplus, je me remet à ma première lettre. Je suis avec une parfaite vénération, Monseigneur, de Votre Excellence,

Le très humble et très obéissant serviteur

B [aron] de St Hilaire.

[Cassel] 24 février [1721].

ОПИ ГИМ. Ф. 3. On. «С». Д. 37. Д. 276-277

Перевод:

Милостивый государь,

я смею полагать, что Ваше превосходительство оказали мне честь ответить на письмо, которое я написал вам 10-го числа этого месяца на адрес господина агента Венденбурга. Опасение, что мое письмо, возможно, не достигло Вашего превосходительства, побуждает меня отправить дубликат с копией мемориала, который был к нему приложен. Я еще раз заверяю Ваше превосходительство, что существует искренний интерес привести это дело к завершению и предпринять сообща с Его царским величеством такие меры в общих интересах, которые будут приемлемы для обеих сторон.

Ни король, ни его отец, господин ландграф, не осмеливаются обращаться напрямую к Его царскому величеству, не будучи уверенными, что этот монарх готов входить в предлагаемые меры, из опасения разоблачения со стороны сословий Швеции и ее союзников. Я могу сказать Вашему превосходительству, что ради собственных интересов гессен-кассельского дома они готовы жертвовать последними и поступить с первыми так, как это будет удобно Его царскому величеству. Я смиреннейше умоляю Ваше превосходительство почтить меня ответом на указанные адреса, в прочем полагаюсь на свое первое письмо. С совершенным почтением, милостивый государь,

Вашего превосходительства нижайший и покорнейший слуга,

Барон де Сент-Илер.

[Кассель], 24 февраля [1721].

N.° 67 Сент-Илер — королю Фредрику I, осень 1720 г.

Sire,

La confiance que Vôtre Majesté me fait la grâce de me témoigner, me fera mettre tout en usage, pour ne point démentir la juste opinion quelle peut avoir de moy, sur mon attachement pour son auguste personne, et aux intérêts de la Serenissime Maison de Hesse Cassel.

Voicÿ, Sire, un petit projet que j’aÿ fait, qui peut dévenir serieux et facile à executer, si l’affaire est negoçiée avec tout le secret qu’un [e] pareille affaire demande.

Votre Majesté a fait la paix avec les princes d’Allemagne qui étoient en guerre avec la Suède, par les soins infinis qu’elle s’est donnés pour parvenir à cette heureuse fin.

Il ne luÿ reste présentement qu’à le faire avec le Czar, pour la félicité de la Suède, et pour la gloire de Vôtre Majesté. Le roÿ d’Angleterre a promis des merveilles pour ÿ contribüer: mais jusqu’aujourd’huÿ, si je l’ose dire, n’a fait qu’amuser Sa Majesté. Il ÿ a à craindre qu’il ne fasse de même à l’avenir, pour réduire la Suède de luÿ céder Wismar: car c’est là, Sire, son unique objet.

Sa Majesté n’ignore, je crois, pas, les negoçiations que le Czar fait faire avec succès à la Cour de Vienne. Ce prince, qui est aussi habile que sage, s’est fortifié auprès de l’empereur des griefs que celuÿ-cÿ peut avoir contre luÿ, sur le sujet du Czarevitz son fils.

Il a offert à l’empereur de faire proclamer les [ill.] de ce malheureux prince et neveu de l’imperatrice régnante [ill.] Czar presomtif de la Moscovie, et une alliance offensive et défensive, avec la stipulation d’une mutuelle assistence contre tous ceux avec qui l’empereur pourroit avoir guerre.

Je crois que Sa Majesté trouvera de grands [obstacles] d’obtenir du secours chés les princes d’Allemagne, pour [l’]aider à chasser le Czar de la mer Baltique, et les confiner dans [de] nouvelles limites; quoique leurs intérêts le demanderoient, ce que la Suède ne sçauroit faire toute seule. Ainsi, la continuation de la guerre avec ce prince deviendra de plus en plus onereuse à la Suède, et contraire aux intérêts particuliers de Vôtre Majesté.

Touts ceux qui ont eu l’honneur d’aprocher le Czar, et qui l’ont examiné autant de près que j’aÿ fait, asseureront à Sa Majesté que ce prince ne souhaite rien tant que de faire la paix avec la Suède, et d’entrer dans des étroites mesures avec elle, preferab[le] avec toute autre puissance. Sur ces principes, il est certain [que] ce prince pourroit se relâcher de beaucoup en sa faveur, s’il voyoit qu on agit de bonne foÿ avec luÿ, et sans autres vües que celles de vos intérêts communs.

Les démarches que le Czar fait aujourd’hui à la Cour de Vienne ne sont certainement pas forcées, tant par la conjoncture du tems; la situation de ses affaires ; que par le nombre d’ennemis qu’il croit avoir en Europe.

Tout le monde sçait, Sire, qu’il traite dépuis longtems un mariage de sa fille ainée avec le Duc de Holstein, et que bien des gens veulent supposer que ce mariage est arrêté; ce qui deviendroit prejudiciable à Vôtre Majesté et aux intérêt, de la Sérénissime Maison de Hesse Cassel.

Mon opinion seroit, Sire, que Vôtre Majesté ne différât point de faire traiter sous main une paix séparée avec Sa Majesté Czarienne et un mariage avec le prince George, vôtre frère, et la fille ainée de ce monarque; faire céder les duchés de Courlande à ce prince en faveur de ce mariage, et asseurer la succession à la Couronne de Suède à vôtre Sérénissime Maison ; ne doutant point que Sa Majesté Czarienne n’agit de concert avec Vôtre Majesté pour parvenir à cette heureuse fin. Je crois qu’alors, S Sa Majesté Czarienne rendroit à la Suède toutes ses conquêtes, excepté l’Ingrie, Narva et son territoire seulement. Enfin, Sire, je crois encore que la situation de vos affaires, et l’état présent où la Suède se trouve, vous demandent une paix avec ce prince et prendre avec luÿ toutes les mesures que vous croiré vous être réciproquement necessaires ; en ce cas, vous deviendriés, Sire, Vôtre Majesté et le Czar, les arbitres de toute l’Europe.

Je suplie très humblement Sa Majesté d’examiner avec attention cette affaire, et la faire examiner à la Cour de Cassel; mais ne la communiquer qu’à gens dont Sa Majesté sera asseurée de leur fidélité. Je m’asseure qu’elle est compatible à la situation présente de ses affaires, et au système de Sa Majesté Czarienne. Sa Majesté préviendra par là toutes les cabales et intrigues que le duc de Holstein peut avoir, tant dans le dedans que dans le dehors du royaume de Suède, et finira une guerre très onereuse à la Suède.

1e. Sa Majesté le roÿ de Suède offrira d’entrer dans toutes les mesures que Sa Majesté Czarienne croira necessaire pour leurs intérêts particuliers.

2e. Qu’en faveur du mariage à faire avec la princesse Czarienne et le prince George, le duché de Courlande luÿ sera cédé en propriété de la même manière que ces princes et ducs de ce nom l’ont possédé jusqu’aujourd’huÿ. Sa Majesté Czarienne se chargera d’en faire donner l’investiture de conformité [par les Etats] et la republique de Pologne: bien entendû, que cette section sera tant pour le dit prince George, que pour ses enfants mâles issus du mariage avec la princesse Czarienne, qui succéderat à la Couronne de Suède; et au deffaut d’heritiers mâles, la dite section sera pour toujours, et à perpétuité aux princes régnants de la Serenissime maison de Hesse Cassel, qui succéderont aussi la Couronne de Suède, de maniéré que le dit duché de Courlande apartiendra pour toujours et en propriété aux Princes de la Maison de Hesse Cassel, qui régneront en Suède.

3e. Le prince Georges et ses enfants mâles succéderont au Serenissime prince Frédéric à présent roÿ de Suède; à son deffaut, le prince ainé et heritiers de la dite Maison Hesse Cassel.

4e. Sa Majesté Czarienne s’oblige de prendre toutes les [mesures] necessaires avec Sa Majesté le roÿ de Suède et le Serenissime landgrave de Hesse Cassel, pour établir la dite succession du royaume de Suède et du duché de Courlande de conformité; et pour engager les états du royaume de S[uède] à l’établissement de la sus dite succession. Sa Majesté Czarienne rendra à la Suède les conquêtes qu’elle a fait: sçavoir la Livonie, l’Estonie; et le duché de Finnlande entièrement. La province d’Ingrie, et la ville de [Narva] et son territoire seulement seront cédées à Sa Majesté Czarienne ne.

5e. Lorsqu’on aura convenü de tous les fait[s], et pris [avec] le Czar le[s] moyens convenable [s], pour l’execution de toutes choses, on pourra convenir d’une suspension d’arme [s de] ces deux Etats, et d’un lieu pour ÿ établir un congrès où les ministres suédois et russiens se rendront pour la conclusion du dit traité. Sa Majesté Czarienne s’obligera d’engager les Etats pour que la sus dite succession de la Couronne de Suède soit reconnüe des conformités.

On pourra inviter telle puissance (la France suffiroit) et même seroit bon de la faire agir de concert dans ces négociations de l’Europe que les parties jugeront necessaires: tant pour employer leur bons offices, que pour la garantie du dit traité.

NS. Autrement on pourroit engager Sa Majesté Czarienne de s’intéresser auprès de la republique de Pologne pour faire succéder le prince George au roÿ Auguste, et d’établir la succession de la Couronne de Suède en faveur du prince Guillaume; en ce cas, le duché de Courlande resteroit en propriété au prince George, et ses heritiers.

B [aron] de St Hilaire.

Stockholm ce 19 [?]bre 1720.

ОПИ ГИМ. Ф. 3. Оп. «C». Д. 37. Л. 283-287 об.

Перевод:

Сир,

доверие, которое Ваше величество мне милостиво выказывает, принудит меня употребить все силы, дабы ничем не опровергнуть благосклонное мнение, которое Вы можете иметь обо мне, о моей привязанности к Вашей августейшей особе и интересам светлейшего гессен-кассельского дома.

Вот, Сир, небольшой проект, который я составил и который может стать серьезным и легким для исполнения, если переговоры будут проведены с той полной секретностью, каковой требует подобное дело.

Ваше величество заключили мир с немецкими князьями, воевавшими со Швецией, доставив себе бесконечные хлопоты ради достижения сей счастливой цели.

Вам ныне не остается ничего иного, как заключить подобный мир и с царем ради блаженства Швеции и славы Вашего величества. Король Англии сулил золотые горы, дабы этому способствовать, но до сего дня, если мне будет позволено так сказать, всего лишь играл с Вашим величеством. Есть основания опасаться, что и впредь он будет поступать так же, дабы склонить Швецию уступить ему Висмар, ибо в этом, Сир, состоит его единственная цель.

Ваше величество, я полагаю, ведает о переговорах, что по указанию царя успешно ведутся с венским двором. Сей государь, сколь ловкий, столь и мудрый, укрепил свои позиции на случай претензий, кои император может иметь против него в связи [с делом] его сына царевича{441}.

Он предложил императору провозгласить [сына?] сего несчастного принца и племянника правящей императрицы наследным царем Московским и заключить оборонительный и наступательный союз с условием взаимной поддержки против всех, с кем император может вести войну.

Я полагаю, что Ваше величество столкнется с великими препятствиями, пытаясь получить помощь от немецких князей для изгнания царя с берегов Балтийского моря и водворения его в новых границах; хотя их интересы того требуют, однако же в одиночку Швеция не сможет сего исполнить. Посему продолжение войны с сим государем будет становиться для Швеции все обременительнее и противоречить собственным интересам Вашего величества.

Все, кто имел честь близко спознаться с царем, и кто наблюдал его так близко, как я, подтвердят Вашему величеству, что сей государь ничего так не желает, как заключить со Швецией мир и вступить с ней в тесные сношения, предпочитая ее всем прочим державам. На этих основаниях сей государь определенно может пойти на многие уступки в Вашу пользу, если увидит, что с ним поступают по совести и без иных намерений, кроме тех, что отвечают Вашим общим интересам.

Шаги, что царь предпринимает ныне при венском дворе, обусловлены, несомненно, не столько обстоятельствами сего времени или состоянием его дел, сколько числом врагов, коих он мнит иметь в Европе.

Всем известно, Сир, что он с давних пор договаривается о свадьбе своей старшей дочери с герцогом Голштинским и что многие желают думать, будто сей брак уже заключен, что причинило бы ущерб Вашему величеству и интересам светлейшего гессен-кассельского дома.

По моему мнению, Вашему величеству следовало бы безотлагательно начать секретные переговоры с Его царским величеством о сепаратном мире и о свадьбе между Вашим братом принцем Георгом и старшей дочерью сего монарха, уступить сему принцу герцогства Курляндские как условие этого брака и обеспечить Вашему светлейшему дому наследование шведской короны, нисколько не сомневаясь, что Его царское величество будет действовать согласно с Вашим величеством для достижения сей счастливой цели. Я полагаю, что тогда Его царское величество вернет Швеции все свои завоевания, кроме лишь Ингрии и Нарвы с ее округой. Наконец, Сир, я полагаю также, что состояние Ваших дел и положение, в котором нынче пребывает Швеция, требуют от Вас заключения мира с сим государем и принятия сообща с ним всех мер, которые Вы сочтете взаимно необходимыми. В сем случае, Сир, Вы, Ваше величество, и царь станете арбитрами всей Европы.

Нижайше прошу Ваше величество внимательно изучить это дело и передать для изучения кассельскому двору, но сообщать о нем лишь людям, в преданности которых Ваше величество будет уверено. Я не сомневаюсь, что оно совместимо с нынешним состоянием Ваших дел и политикой Его царского величества. Таким образом Ваше величество возьмет верх над всеми кликами и интригами, которые может затеять герцог Голштинский как внутри шведского королевства, так и за его пределами, и завершит весьма обременительную для Швеции войну.

1. Его величество король Швеции предложит пойти на любые меры, которые Его царское величество сочтет необходимыми для его собственных интересов.

2. По условиям будущего брака между царской принцессой и принцем Георгом герцогство Курляндия будет отдано ему в собственность на тех же основаниях, на которых принцы и герцоги сего имени владели им доныне. Его царское величество возьмет на себя дело инвеституры с согласия сословий [Курляндии] и Речи Посполитой{442}. Разумеется, что сия территория останется как за принцем Георгом, так и его детьми мужского пола от брака с царской принцессой, которые также унаследуют шведскую корону. В отсутствие наследников мужского пола названная территория отойдет в вечное владение правящих князей светлейшего гессен-кассельского дома, которые унаследуют также шведскую корону, так что названное герцогство Курляндское станет навсегда принадлежать князьям гессен-кассельского дома, которые будут править в Швеции.

3. Светлейшему принцу Фредрику, ныне королю Швеции, будут наследовать принц Георг и его дети мужского пола, а в отсутствие таковых старший и наследный принц названного гессен-кассельского дома.

4. Его царское величество берет на себя обязанность принять все необходимые меры сообща с Его величеством королем Швеции и светлейшим ландграфом Гессен-Кассельским, дабы должным образом установить названное наследование королевства Шведского и герцогства Курляндского. Дабы расположить сословия королевства Шведского к установлению сего наследования, Его царское величество вернет Швеции сделанные им завоевания, а именно Ливонию, Эстляндию и герцогство Финляндское целиком. Лишь Ингрия и город Нарва с округой будут оставлены за Его царским величеством.

5. Когда будет достигнут уговор обо всех делах и будут приняты сообща с царем все приличествующие меры для осуществления всех условий, можно будет договориться об остановке военных действий между двумя державами и определить место для проведения конгресса, куда съедутся шведские и русские посланники для заключения названного договора. Его царское величество возьмет на себя обязанность склонить шведские сословия, дабы названное наследование короны этой страны было признано должным образом.

Можно, и даже будет во благо, призвать некую державу (достаточно будет Франции) и пригласить ее участвовать в сих европейских переговорах, как стороны сочтут необходимым, — как для того, чтобы воспользоваться ее добрыми услугами, так и для гарантии названного договора.

Дополнительная заметка. В ином случае можно будет склонить Его царское величество к тому, чтобы призвать Речь Посполитую признать принца Георга наследником короля Августа и установить наследование шведской короны в пользу принца Вильгельма{443}. В сем случае герцогство Курляндское останется во владении принца Георга и его наследников.

Барон де Сент-Илер.

Стокгольм, 19 [?]бря 1720 г.

N° 68 «Приложение к мемориалу барона Сентилера», ок. 1721 г.{444}

Ежели его Величество разсудит за благо послать в Бристоль пятьсот бочек с пенкою, то оное Величество может надеяться, что та пенка будет там продаваться по пятидесяти шелингов, или по три ливра стерлинга больше на бочку нежели в Лондоне, а кроме сей прибыли надобно то смотреть, что минуют тем комиссию, которую платят в Амстердаме или иных местах за вексели, которые мочно б было переводить с Москвы для удовольствования заплаты, которую принуждены будут в помянутом городе чинить; желают иметь и продавать в Бристоле пятьдесят и до ста бочек сала, а для збережения денег в строении кораблей просят толикое число машт, сколько надобно будет для кораблей.

АВПРИ. Ф. 93. Оп. 93/1. 1721 г. Д. 7. Л. 406