Франт

Глава 7

ГЛАВА 7

Любимая оранжерея главы Зеленого Дома.

— Ну что, Любушка? Чем порадуешь? Смотрю, ты сама не своя. Спала ли? — поприветствовав вошедшую ее сиятельство графиню Зеленовежскую, проявила заботу ее светлость княгиня Зеленодальская, которая на этот раз подстригала роскошный розовый куст.

— Не до того сейчас. Я только из Зеленополья, — немного раздраженно ответила синеволосая красавица, присев на плетеное садовое кресло и подвинув к себе чайник с ароматным заваром.

— Эка, куда тебя занесло! Что ж заставило в кои-то веки Зеленоград покинуть? Хотя дело, вижу, важное, раз с докладом вчера не была у меня, — отложив ножницы, подсела к собеседнице и также взялась за чашку «серая мышка».

— Всё так, Розали. Всё так. Девочек я вернула. Закончились их каникулы. Опасно. Но по порядку. Вчера ко мне доставили торговца Робса, того, который в Предлесье подорожные диким справляет, ну и пригляд ведет за всем. Толковый малый. Так вот, мальчишка этот, ну, ряженый дикарь который, так вовсе и не ряженный оказался, а самый что ни на есть натуральный. Герд Франт, будучи сиротой, еще по малолетству попал в Пустоши и жил там все эти годы, пока наставник его не покинул сей бренный мир. Вот тогда-то он собрал вещички да и подался в цивилизацию. Тот пистоль, которым он Шрама упокоил, ну, того душегуба Зеленопольского, так у самого Робса-то и выменял на ружье свое. Хлопушка эта — у торговца с незапамятных времен висела. Больше для красоты, — прервалась на мгновение Любара, чтобы откусить ягодного пирога, которые так любила Розали, невероятно раздражая тем всех поклонниц модных изысканных пирожных.

— Но это всё не случайность, я так понимаю, раз ты девочек вернула, — несколько механически произнесла задумчивая княгиня.

— А вот тут, Роза, самое интересное и начинается. Наставником-то у Франта был некий Ронд Пати́р, более известный как Шари́ф Ма́зурт. Да-да, тот самый. Но и это еще не всё. Я чего в Зеленополье-то сорвалась? Когда уже с Робсом заканчивала, оттуда курьер примчал с докладом. Шрам-то — не просто так полез к дикарю. Он вовсе и не к дикарю-то полез. Яд у него на теле обнаружили. Сложный, неизвестный. Трактирщик, каналья, как надавили, так сразу и сдал всех и вся. Яд тот — из двух половинок составляется. Одну часть — эта крыса в вино девочкам должна была подлить, а вторую, ту, которая опасным-то его и делает — сам Шрам должен был добавить. Как понимаешь, никакие охранители эдакое паскудство не выявят. Охранитель-то Виолеткин: и ножичек у дикаря просигналил, и покрупнее что-то в торбе, да даже потайной клинок у Шрама в трости уловил, а вот ни яд этот, ни пистоль Франта — ему не по силам оказались. Вот и проворонила бы дочка реальную опасность, как пить дать. Умирали бы они долго и страшно, а с трактиром этим пролятщим — никто бы и не связал. В общем, как узнала я, так в Зеленопольский уезд и помчала. А там, почитай, половину лихих людишек Зеленого угла уже вырезали. Кто-то хвосты рубал. Да так, что вся шваль тамошняя по углам забилась и сидит, дрожит, носа не кажет. Если бы не случай с трактирщиком, и не нюх одного из наших, то и не поняли бы мы: что случилось и чем обернуться могло. Ороче говоря, впустую всё. Знатно там зачистили. Не знаем мы: чьих это рук дело, — потупившись, повинилась глава безопасности Зелёного Дома.

— Выходит, милая, мальчик нам службу сослужил и дочек наших спас? Занятно-занятно. Мазурт, говоришь? А сколько ж дней, как этот Франт Пустоши-то покинул? — невероятно ласково спросила ее светлость, отставляя чашечку.

— Не исправника в том вина, — вздохнув ответила Зеленовежская, прекрасно поняв: куда клонит Зеленодальская. — Он, как дикий покинул Пустоши, так всё сразу в докладе-то и отписал. И про Мазурта, и про кончину его, и про воспитанника. Тут у нас самих ленивый кот звелся, точнее кошка, мышей уже не ловит. С ней я разобралась.

— Значит, всего лишь ленивая кошка? Не крыса? Точно? — слегка наклонив голову набок излишне ровным голосом уточнила княгиня.

— Исключено! Сама спрашивала. Крепко, спрашивала. Ты знаешь, как могу, — уверенно настаивала собеседница.

— Ну хоть тут хорошо, — неопределенным тоном озвучила свое мнение ее светлость, на что ее сиятельство нервно передернула плечами. — Ладно, Любушка, ступай. Подумать мне надо. А ты поспи пока.

****

Вот мы, наконец, и в Зеленоро́щинске. Да, от своего, точнее Гердова первоначального плана: рвануть из Зеленополья в губернский Зеленода́р — пришлось отказаться по известным причинам, ну и выбираться из города вместе со странствующими артистками. Искорки же держали свой путь в провинциальный Зеленорощинск, вот и я — с ними.

Дорога у нас должна была занять дня два, хотя верхом можно и менее чем за день добраться, но огромная скрипучая кибитка не могла позволить себе большего, да и встреча с разбойниками сыграла свою роль. Но особой задержки, можно сказать, не случилось, и утром четвертого дня моего пребывания в этом мире мы въехали в местный райцентр.

И да, меня в пути так и не отравили, не ограбили и даже не надругались. Видимо, совсем я в людях разуверился, а оно вона как вышло.

Так вот, это направление, ну на Зеленорощинск то есть, я выбрал, а точнее согласился с маршрутом девочек, лишь по причине довольно вялого трафика там. За всё время в пути мы лишь несколько раз встретили хоть кого-то, и то это были в основном местные крестьяне.

В общем, в эту глубинку я отправился лишь потому, что скрывался от возможного розыска. А вот уже отсюда, сразу после проверки на медном столбе, я и хочу отправиться к Зеленогра́ду. Но уже не на попутках, а на здешнем дилижансе. Там и тракт более цивильный, и придорожные заведения для приема пищи да ночлега наличестствуют, в отличие от прошлой дороги. Да и с разбойниками там полный порядок. В смысле не должно их там быть.

— Ну что, красавицы, давайте прощаться? — обнялся я с по-честном пустившими слезу гимнастками и даже одной глотательницей огня.

А напоследок, погладив по голове шмыгающую носом Зинду и даже потискав разрумянившуюся Зорду, вручил-таки той, как импресарио сего творческого коллектива, бумажку в 250 Сребрых.

— Желаю заказать бесплатное выступление для всех детей города!

— Н-но, тут же много, — округлив глаза, всё же поспешила принять ассигнацию, которая резво следом исчезла где-то в районе необъятного бюста.

— Не страшно. На сдачу купи девочкам пирожных, — и подмигнув Зинде, добавил. — А ты, малышка Суо́к, не вешай нос! Желаю тебе встретить однажды на твоём пути своего наследного принца Ту́тти.

И поспешил удалиться, так как и сам что-то слегка расчувствовался.

А чумазенькой — ничего не сказал. Она глазки какому-то грузчику у соседнего воза строила. Эх. Коварные женщины.

Городишко, куда я прибыл, был небольшим, но очень таким... пряничным, что ли. Мощеные улочки, фахверковые, преимущественно бежевого цвета, дома с остроконечными рыжими черепичными крышами, на окнах множество ярких цветов в разнообразных вазонах. Люди неспешны и обстоятельны. Наряды забавны и для меня архаичны.

Мужчины — в основном во всевозможных вариациях костюмчиков от новомодных узких и словно бы «подстреленных», до не менее узких но длиннополых. Сюртучного, что ли, типа. Многие с тростями. И у всех непременно либо котелок, либо невысокий цилиндр.

Дамы же — лишь некоторые в платьях. Они по виду такие же, как и у нас на рубеже 19-20 веков. Длинные, но уже без каркасов юбок, тонкие талии, объемные плечи, узкие до локтя рукава, но горло не глухое и высокое, а скорее как у плаща, что ли. Полустоячий такой отложной воротник и огромные лацканы, между которыми скрываются влекущие полушария. Множество женщин вместо юбок облачены в просторные шаровары, как правило, до середины икры упрятанные либо в сопожок, либо шнурованный ботильйон, ну или в такие же гетры, как и у меня, однако существенно более декоративные и богато отделанные. Головных уборов превеликое множество. От широкополых шляп с перьями до малюсеньких цилиндров, пришпиленных где-то сбоку. Один раз даже берет видел, почти как у Д’Артаньяна. Умора.

Но вообще, у женщин многообразие фасонов гораздо более обширно, нежели у мужчин, и описать всю их палитру довольно трудно.

— Господин, купите яблоки! — звонко завопила румяная девица с огромной корзиной натертых ярко-красных плодов.

— Селянка, кам цу мир. Я есть хотеть апфель. Давай-давай. Шнеллер, — ну не смог я удержаться, коверкая здешнюю реч и перемежая с дойче, ибо округлившиеся глазища и уморительно вжатая шея этой вот, едва сдерживаемой разрывающим шнуры корсетом, как говорится крови с молоком — просто никого не смогли бы оставить равнодушным. А когда она под «Ой, мамочки» куда-то побежала, путаясь в юбке, я просто не удержался и, громко расхохотавшись, заголосил ей в след дурным голосом. — Ду хаст!

Но минутка так себе шутеек позади, поэтому, топая по фактурной мостовой, я поднимался вдоль одной из раздвоившихся улиц, левая из которых и вела вверх к городской площади с башней часов и магистратом. Тут — дома уже были в основном каменные, крашеные, иногда с лепниной, но все с непременным кованным декором. То вычурный фонарь висит, то затейливая вывеска.

О! Оружейная лавка. Зайдем.

Отметив, что и тут звон колокольчика предворяет появление нового посетителя, я углубился в строгий интерьер достаточно хорошо освещенного помещения, стены которого изобиловали многообразием самого экзотического оружия. Вон, даже подобие трехзвенных нунчаков висит. Хотя нахрена оно такое в мире магощитов?

К слову, освещение тут, как мне кажется, магическое. Уж больно свет ровный и белый, скажем так. Не как лампы дневного света, конечно, но уж точно «белее» ламп накаливания. Однако не везде, не повсеместно. Но в том злополучном трактире и вот тут — именно такие.

— Приветствую в лавке достопочтенного Ровира́нда Кар, — поспешил ко мне угодливый приказчик, в наблюдательности и сообразительности которому не откажешь, ибо, пусть мой наряд мало что кроме презрения вызывал у местных, но торгаш пялился конкретно на зажатую у меня в руке дорогую трость, игнорируя тряпье и убогий тюк за спиной. — Чем могу служить?

Не то чтобы я уж прям так ужасно был одет. Нет, конечно. Многие гораздо хуже обряжены, а некоторые так и вообще в тряпье и босоноги. Просто я вел себя неподобающим образом. Я не уводил взгляд, не гнул спину, не ломал шапку. Я не убегал с дороги, не ныкался по подворотням, уступая дорогу и пропуская какого-нибудь респектабельного господина или высокопоставленную госпожу. Я вел себя как обычно, а так тут могли лишь те, кто выше по статусу встреченного им. Именно так.

Если ты привык к тому, что перед тобой все вокруг лебезят и раболепствуют, это вовсе не означает, что, когда ты окажешься среди более знатных лиц, тебе не придется вести себя точно так же, как сейчас перед тобой. Нет тут абсолюта. Всё относительно ситуации и положения. Я же — выбивался, диссонировал, был чужд, непонятен, что вызывало недоумение, отторжение, злобу, а после некоторого осмысления захлестнувших противоречивых чувств, то и презрение. Я ведь так дёшево, немодно и неизысканно одет, а значит: или блаженный какой-нибудь или бестолковый «гайдзин». А какие чувства к таким могут возникнуть? Самое лучшее — это жалость. А так — презрение и брезгливость. Но мне побольшому счету плевать, пусть я и осознаю необходимость не лезть на рожон и не создавать себе проблем на пустом месте. Вот найду лавку с одеждой, сразу же переоденусь.

— Рад приветствовать работника торговли. Я желаю избавиться от трофеев. Не переживай, любезный, кровь разбойников я стер, так что всё в порядке, — отвечая на приветствие, решил я сразу прояснить ситуацию с разнообразием предлагаемого мною, явно же ворованного или награбленного оружия.

— О! Вижу, господин весьма искушен в деле владения клинком, ибо тот, кто взял в бою вот эту дагу — был весьма ловок. Да-с, весьма, — прикипел глазенками к той даге, которую я хотел взять с собой в данж, но не срослось.

Я решил промолчать. Пусть думает что хочет. А дагу я и не планировал оставлять, так как обоеруким боем не владею. Что, правда, не исключено, появится с более высоким классом Мечника, однако таскать на себе два клинка нет возможности, да и особого желания. Право-то носить открыто оружие в городе я обрету лишь после официального присвоения мне статуса мага. Хотя, это еще стоит уточнить. Но мне пока и Когтя в городе будет вполне достаточно, а вот длинный меч, что я сейчас пожалуй всё-таки приобрету, до поры до времени я стану носить лишь за городом. Откладывать его покупку, я думаю, не стоит.

Под пыхтение и бухтение приказчика горка трофеев была оценена в 420 Сребрых, львиную долю из которых составила та самая дага, но сразу же данная сумма была потрачена на мой новый меч. Правда, пришлось еще 80 своих докинуть.

Ну не умею я торговаться, а эта скотина даже пятак не скинула. 500 и всё тут. Козел.

В общем, уже налегке покидая лавку почтенного Ровиранда Кар, козла такого, одной рукой я опирался на не вполне уместную с моими одеяниями трость, а подмышкой другой — удерживал сверток с «Красавицей». Да, оставаясь верен традиции, именно так я нарек свою новую цацку.

Длинная, с метровым где-то клинком, шпага, ну или рапира, если угодно. Хотя от нее тут только острие, сечение клинка и баланс. Ширина же — ближе к мечу или палашу. Ну и множество хитрых долов туда же, для облегчения и соблюдения упомянутого баланса. Эфес откровенно унылый — с типичной для шпаги рукоятью и навершием в виде яблока, но без корзины, чашки, щитков или дуг каких-нибудь. Даже хват указательным пальцем на рикассо поверх перекрестья едва ли можно было применить, но я попробовал, и с моею кистью это вполне вышло. Во многом из-за этого я и остановился на данном экземпляре.

Приказчик, каналья, очень уж внимательно пялился на меня. Ага, пока я, простофиля такой, чуть присев, сделал пару выпадов, косплея одного гасконца. Видимо, тут такое или позабыто, или попросту не развилось из-за иных условий, поэтому я, опомнившись, буркнул в пространство что-то навроде: «Чепуха! Напридумывают же ерунды всякой», — ну и пару раз махнул брутально да уже без изысков, прежде чем вернуть Красавицу в ножны, укрыть в сверток, ну и поскорей покинуть помещение.

Мне теперь предстояло важное мероприятие, ради которого я и направился-то сюда, а не на постоялый двор какой-нибудь, где как следует бы помылся, а после растянулся на настоящей кровати.

Эх. Не думал, что так соскучусь по этому привычному вроде бы удобству.

На пути к городской площади, в который раз отметил отношение окружающих ко мне и опять пришел к выводу, что следовало бы первым делом всё же сменить гардероб. Франт я или не франт? Но мне предстоит еще дорога, а сейчас я был довольно практично экипирован, да и, что называется, налегке. Ведь кроме заплечного мешка с Киселем, пистолем с зарядами, походным инвентарем и сменой белья, а также теперь свертка с Красавицей в одной руке, ну и трости с Когтем в другой — более не имел багажа. Поэтому-то и не хотелось мне отягощать себя еще и баулами с городским гардеробом. Но еще белья непременно прикуплю. Да и приправы подходят к концу, а они много не весят. А то мало ли? Вдруг опять придется по лесам шариться. Здоровенный кинжал Франта, к слову, я также продал. Для хозбыта и обычного крепкого ножа будет достаточно.

В общем, подходя уже к одинокому рыжему столбу без каких-либо украшательств, что стоял недалеко от входа в довольно вычурную, как для провинции, ратушу, я уже спланировал для себя, какую лавку посещу сразу после теста на силу магического дара. Некоторое время помявшись и наконец дождавшись отсутствия случайных свидетелей, я решительно подступился к этой двухметровой каланче, а приложив ладонь к визуально самому натертому месту, впился глазами в выпуклую окружность чуть выше уровня глаз.

В момент контакта, кроме прохлады металла, я ощутил схожий с применением жильного клинка при пронзании преграды отток энергии, ну и узрел, как красное пятно начало расти. Как поползло от центра к краям круга, а когда вылезло едва на пару сантиметров за его рельефные границы, со вздохом облегчения убрал руку и, воровато озираясь, поспешил удалиться.

Не уверен, что была нужда во всех этих шпионских играх, но я мало пока еще знаю о местных реалиях, однако полагаю, что в мире магии к ничейным магам должно быть приковано внимание других магов и их влиятельных сообществ. Ведь контроль и учет кадров, которые вполне могут стать как соратниками, так и конкурентами — не может для них являться пустяком. Ну а попадать сейчас, когда я мало еще что понимаю в здешней кухне, в поле зрения, а то и в оборот к местным воротилам, я не стремлюсь. Я лучше пока сам по себе. А вот когда разберусь, что тут да как, тогда и поглядим. В конце концов, пока еще не стал нагибатором, можно и «побатрачить» какое-то время на каких-нибудь больших лягушек в здешнем болоте. За соответствующее вознаграждение и в обмен на доступ к интересностям и благам, разумеется.

Итак, что мы имеем? Я маг! Медный столб отчетливо это показал. А значит — в столицу!

Но пока — по магазинам. Ну и на станцию междугороднего гужевого транспорта следует заскочить, чтобы узнать расписание. Мда.

Тут, вообще-то, сила пара уже вовсю подчинена и обуздана. Даже железная дорога есть, да. Правда где-то не здесь. Вроде как, от столиц провинций к столице империи ветки проложены. Ну и летающие корабли, опять же.

Вот только, если паровоз я хотя бы в газете, которая висела на доске у ратуши, видел, то вот что это за летучие корабли такие — даже не представляю. По классике жанра: должны быть дирижабли какие-нибудь. Но кто его знает, как оно на самом деле, магов этих? Тут и с паровозами, как я понял, не всё чисто. Полумагические они, что ли.

Короче, к чему это я? Самобеглых повозок, то бишь авто, я тут тоже не встречал, но я пока и не был в населенных пунктах крупнее уровня райцентра. Вот в Зеленодаре и поглядим. А так, получается, путешествие мое пока исключительно на конном приводе, так сказать. Но чую, «железный конь» вскоре и тут придет на смену крестьянской лошадке, выражаясь словами одного небезызвестного гражданина. Как иначе-то? Прогресс неудержим! Мда, пока кому-то не выгодно обратное.

Так вот, а уже из центра губернии я планирую в Ста́ргород, то бишь местную столицу, воздушным транспортом добираться. Эх, тоскую по небу.

О, а вот и лавка готового платья, судя по уродской мазне на деревянной табличке. В самый раз. Дорогой «бутик» мне пока и не нужен.

Тут улочка была попроще. Кованых вывесок уже не найти, да и дома тут выглядели гораз...

— Ты кто еще такой? С дороги! — неожиданно вывалился из двери, чуть не влетев в глазеющего на вывеску меня, какой-то господин, явно стесняющийся необходимости посещать столь не по статусу торговую точку, от чего, очевидно, смутился, запаниковал, а после и взбесился от ситуации, ну и попер на меня. Хамло!

Когда же я привычно увернулся и неосознанно пробил этому вот, небось в карты продвшемуся аристократишке, тот неуклюже завалился на спину и завозился на полу то поднимая, то роняя голову.

Мда, я хоть совершенно и не в той весовой категории, как в своем родном теле, но и тут результат оказался мягко говоря неплох. Не сдох бы, а то: шкандаль.

Сзади в этот момент кто-то истошно завопил. Где-то еще заголосили: «Убили!». После этого раздался оглушающий женский визг. Ну а я сплюнул и принялся затаскивать внутрь вроде бы живого нервного синьора, приветствуя лавочника своей отставленной задницей, пока волочил всё еще, надоже, порывающееся в бой тело.

— Хозяин, воды! Тут вот сударю плохо стало.

— Ась?

— Воды, говорю, тащи! Аськает он мне тут. Ну а ты как, болезный?

— Дуэль, — прошипел усач в потертом и штопаном, явно дорогом костюме.

Как же там такое называется-то? Ну, короче, помесь фрака с сюртуком. Оно вроде и длинное как сюртук, но спереди полы закругляются и образуют фрачные фалды. Визитка, что ли? В общем, суть такова, что у этого вот покупателя сейчас определенно черная полоса, так как сшитый по фигуре из недешевых материалов и уже не столь модный прикид — нынче был в весьма плачевном состоянии, да и сверток с покупками в настолько не респектабельном месте... как бы намекает.

Подтянув укатившийся невысокий цилиндр в тон костюму, усач натянул его и повторил уже более холодно.

— Дуэль, сейчас же!

— О-о, родной. И охота тебе умирать в такой пригожий денёк? Ты, сударь мой, на мага рот свой открыл, а я последнего, кто хотел меня жизни лишить, превратил в кучу уже даже не воняющей иссушенной плоти, — решил я избежать конфликта и смертоубийства, понтуясь и нагнетая.

И даже не солгал ведь ни словом. Последним-то был зомбоэльф, который пытался вцепиться в меня зубами, так я его и порубил. А то, что иссушенным и уже даже не воняющим он был задолго до меня, так я и не против. Я ж не утверждал, что это я его иссушил. Только в кучу преобразил.

Слегка опешивший усач поблымал глазками, переводя взгляд то на мое прям по отечески улыбающееся лицо, то на мой невпечатляющий гардероб. Ну а я решил подтолкнуть его в принятии решения.

— А ты что же, мил человек, думал у НАС, — намекая на неких таинственных и могущественных магов, — не может быть небольших шалостей? А я — так и вовсе тот ещё шутник.

А в завершение неуловимо быстро, ну, как мне показалось, легонько щелкнул готового было взорваться усача по его отекающему носу, при этом кастанув Заживление.

Оно-то и раной не назовешь, но кровь всё же остановит да и может отек снимет.

«Дуэлянт» дернулся было, но чуть притормозил, а ощутив изменения в организме, приложил руку к на глазах приходящему в норму носу, пощупал его, даже помял, а после перевел на меня испуганный взгляд и залепетал что-то извинительное.

Да я — прям дипломат. Как там было-то? Лучшая война та, которая не случилась. Так что ли? Короче, суть в том, что люди не столько проигрывают, сколько сдаются. Я так считаю.

— Бывает, чё. Принимаю, — церемониально закончил я начатый было свойский разговор, а то мало ли, какие у них тут порядки и традиции для подобных ситуаций.

А когда за беспрестанно кланяющимся господином, который удалялся спиной вперед, держа двумя руками цилиндр на уровне груди, наконец закрылась дверь, я обратился к лавочнику.

— Давай уж водичку, чего держишь. О, холодненькая. Это ты молодец. Тэкс. Дай-ка мне, любезный, своего лучшего шелкового нижнего белья. Я знаю у тебя есть, шельма ты эдакая, — на что лавочник с обречённой рожей полез куда-то под лавку. За контрабандой, небось. — Ну вот, можем же, когда захотим. Эм. Мужского, братец, мужского. И не смотри на меня так. Мы, маги, очень, знаешь ли, микробов боимся, а вот нежность и комфорт — любим. Так что давай, пошустрее!