Френд-зона

Глава девятая

Трахни ее лицо

Каждый четверг — ночь покера с ребятами. Как только я послал Тине сообщение с просьбой прийти с девушками на ночь покера, я знал, что облажался. Парни оторвут мне яйца. Но я так отчаянно хочу увидеть Тину снова, что ищу любой повод. Когда я сказал ребятам, всё прошло примерно так, как я предполагал.

— Все собираются на ночь покера? — спрашиваю я с тревогой.

Макс щурит глаза и говорит:

— Да, я думаю. Дух не совсем уверен, что сможет. Так что будем я, ты и Ловкач.

— О, хорошо. Мы могли бы позвать несколько дополнительных игроков вместо него.

Макс спрашивает:

— И кто эти дополнительные игроки?

Я изо всех сил стараюсь казаться равнодушным.

— Тина, Нат, Мими и Лола.

Макс смотрит на меня целую минуту, прежде чем взрывается смехом. Он выпрямляется и говорит:

— Ты шутишь, правда?

Мне нужно подсластить сделку. Я выпаливаю:

— Тина сделает два вида кексов. Она сказала, что делает их для особых случаев, так что они будут отличными.

Брови Макса поднимаются, он гладит подбородок и говорит:

— Ладно, я согласен. Ловкач тоже будет не против. — Он коварно улыбается. — Духу скажешь сам.

Я бы предпочел любое дерьмо вместо этого!

Дух не любит перемен в жизни. Я набираю его и приветствую, я знаю, что уже облажался, будучи слишком позитивным. Я обычно говорю: «Хей», но сегодня я говорю: «Хей, брат, как дела?» Он понимает, что что-то не так из-за того, что я ляпнул. Он смеется и дразнит меня:

— Ты — подкаблучник.

Я возражаю:

— Я не могу быть подкаблучником. У меня даже нет девушки, что быть «под каблуком».

Выкуси, Дух! Ой, подожди...

Он смеется:

— Это даже хуже, братан.

Черт бы меня побрал, он совершенно прав.

Я в шоке, когда Дух соглашается без боя. Я опять использовал тактику с кексами Тины.

Я позвал Тину и девушек в восемь тридцать. Мы не едим заранее, потому что заказываем пиццу, едим и играем.

Уже 20:00. Макс заказал пиццу на девять, и я собираю наш большой покерный стол, который вмещает до десяти человек.

В течение следующих двадцати минут пришли парни, Нат, Лола и Мими.

Когда раздается звонок в дверь, я иду открывать, прежде чем кто-то сможет опередить меня.

Вау, как такое возможно?

Я проверяю адрес снова. Конечно, я в нужном месте. И это большой, действительно большой дом. Настолько большой, что у него есть огромные, причудливые чугунные ворота. Кто-то был достаточно любезен, чтобы оставить их открытыми. Я двигаюсь дальше по подъездной дорожке и вижу автомобиль Мими. На стоянке перед домом могут влезть, по крайней мере, десять автомобилей. И это не считая парковки вдоль дороги.

Я попросила Мимс забрать Лолу и Нат, потому что я доделывала кексы и думала, что опоздаю. Лучше, чтобы опоздал только один человек, чем два.

Я паркую своего «навозного жука», беру контейнеры с выпечкой и иду к двери. Это классическая деревянная двойная дверь с красивой резьбой. Мой отец был бы в восторге, увидев ее. Я звоню и слышу колокольчики за дверью.

Бог мой, даже звук звонка приятный. Напоминание: сменить батарейки в звонке в «Сафире».

Входная дверь открывается, и Ник радостно улыбается:

— Эй, я уже начал думать, что ты не придешь.

Он прекрасно смотрится в джинсах, белой футболке с длинными рукавами и кроссовках.

Я улыбаюсь ему в ответ. Я двигаюсь вперед и неловко его обнимаю из-за контейнеров с кексами.

Я говорю ему:

— Я бы не подвела тебя, Ники.

Он принимает контейнеры из моих рук и говорит:

— Хорошо. Это было бы отстойно, если бы ты не пришла.

Теперь, когда он держит контейнеры, я оборачиваю обе руки вокруг его талии и прижимаюсь к нему, смотря вверх.

— Никогда.

Его лицо меняется. Я никогда раньше не видел это лицо таким. На нем написано почти... желание? Я не уверена.

Он прочищает горло, выпрямляется и поднимает контейнеры.

— Давай примемся за вкусняшки.

Он отходит назад и позволяет мне войти. Мы находимся в небольшой прихожей. И она удивительна.

Обе стены коридора полностью увешаны фотографиями в рамках. Не аккуратно и прямо, а вперемешку. Стена как коллаж. Похоже, все фотографии повесили в случайном порядке, но они сочетаются друг с другом идеально. Фотографии его папы, мамы, брата и сестер, Духа и Ловкача; за столом, во время игр; непринужденные, формальные; старые и новые. У фотографий Сиси свой собственный участок стены. Одна из ее фотографий трогает мое сердце. Макс держит младенца. К ребенку подсоединены множество проводков и трубок. Макс выглядит разбитым, глядя на ребенка с любовью. Как будто он сделает все, чтобы защитить ее, или умрет пытаясь. Мои глаза застилают слезы.

Я не заметила, как Ник встал у меня за спиной.

— Сиси после ее первой операции. Они давали только двадцать процентов на успех. Макс держал ее, пока его не выпроводили медсестры. Он не покидал больницу в течение целого месяца. Мама приносила ему еду. Я приносил ему одежду. Он спал на стуле месяц. — Он глубоко дышит и тихо продолжает: — Когда Сиси плакала, Макс плакал вместе с ней. Все врачи и медсестры знали нас. Мама пекла пироги для них каждую пятницу. Когда Сверчка разрешили забрать домой, я перевез их к себе, чтобы я мог помогать и следить за Максом. Он не очень хорошо справлялся. Я нанял няню и взял его обратно на работу. Мама смотрит за Сиси, с тех пор как ей исполнилось пять лет. — Его голос колеблется. — Мы любим нашего маленького ангела больше всего на свете. Она — наше чудо.

Мое сердце разрывается от боли за моих друзей.

Я смотрю в сторону и вытираю слезы, я не заметила, что плачу. Ник сжимает мою руку, и мы продолжаем идти по коридору. Я слышу голоса других парней и девушек, их смех и разговоры.

Когда мы входим в гостиную, я удивляюсь. Его дом вовсе не такой, как я ожидала.

Я думала, что увижу темные цвета, мрачную мебель и абсолютно никакого уюта.

Как неправа я была?

Совсем. Этот дом, должно быть, оформлялся женщиной. Или несколькими. Я предполагаю, что его мать и сестры сыграли роль в оформлении и меблировке этого дома. Он потрясающий.

Комната с открытой планировкой, в которую мы вошли, была огромной. Стены мягкого персикового цвета. Высокий белый потолок с несколькими светильниками. Вся мебель из дерева, кроме диванов. Мягкие трехместные кожаные диваны песочного цвета, размещены вокруг огромного ЖК-телевизора, который установлен на правой стене. Между диванов большой квадратный столик из красного дерева. Левую часть комнаты занимает большой резной обеденный стол и красивые стулья, также из красного дерева. Парни установили покерный стол с картами и фишками в середине комнаты. В заднем левом углу комнаты закрытая зона, которую, как я предполагаю, занимает кухня, потому тут есть стулья у барной стойки. В комнате стоят книжные шкафы, китайский сервант и DVD-тумба. Эта комната просто великолепна.

— Мне нравится твой дом, — говорю я с трепетом.

Ник ухмыляется:

— Спасибо. Нам тоже нравится.

И ведет меня в левый угол, там действительно оказывается кухня.

По дороге я приветствую всех и целую Макса в щеку. Я восхищаюсь им и его способностью быть счастливым, невзирая на несчастье.

Ник достает тарелки и расставляет кексы на них. После я беру тарелки, чтобы поставить на обеденный стол.

Мы даже еще не начали играть, но я уже получаю удовольствие от происходящего.

Тина выглядит великолепно в обтягивающих джинсах, свитере и сандалиях. Ее волосы собраны в высокий неряшливый пучок. На губы нанесен блеск.

Я хочу лизнуть блеск на ее губах, чтобы узнать каков он на вкус.

Я не знаю, что она делает со мной! Она, должно быть, колдунья.

Тина только что закончила расставлять тарелки с кексами на обеденном столе, когда Дух подходит и берет кекс. Она вытягивает руку, чтобы остановить его и указывает на другую тарелку.

— Нет, Дух, милый, твои тут.

Дух хмурится и спрашивает:

— Почему мои? Ты плюнула в них или добавила какое-то дерьмо??

Тина выглядит шокированной тем, что он так подумал, но отвечает:

— Хм, нет. Ты сказал, что любишь хрустящее арахисовое масло, поэтому я сделала тебе собственную партию.

Дух выглядит ошеломленным. Его брови подняты, рот открыт. Он тихо спрашивает:

— Ты сделала их специально для меня?

Тина выглядит так, как будто ей некомфортно, и краснеет. Она поправляет блюда на столе, которые и так стояли ровно.

— Э-э... — Она пожимает плечами и смотрит в пол. — Ты ведь съешь их?

Она идет на кухню, оставляя Духа в шоке, глядя на его личную партию кексов.

Макс подходит к нему сзади и ругает:

— Ты такой осел. Бьюсь об заклад, ты даже не любишь хрустящее арахисовое масло.

Все еще хмурясь, Дух тихо отвечает:

— Нет, я люблю, очень.

Макс наслаждается растерянностью Духа и ухмыляется.

Дух берет кекс:

— Итак, она действительно милая, да?

Макс ухмыляется сильнее:

— Да, — растягивая «а».

Дух качает головой и бормочет:

— Черт бы меня побрал.

Я пряталась на кухне достаточно долго. Я выпрямляю спину и выхожу из кухни, когда появляется Сиси. Мой бог, как этот ребенок красив. Она смотрит на меня и улыбается, показывая кривые зубы.

— Привет, Тина!

Улыбаясь, я отвечаю:

— Привет Сиси. Как ты, мой ангел?

Она смотрит задумчиво.

— Я неплохо.

Неплохо? Просто неплохо?

Мне это не нравится. Дети должны быть счастливы. У них всё должно быть, по крайней мере, хорошо.

Я иду к ней, глажу ее по щеке и спрашиваю:

— Все в порядке?

Она вздыхает:

— Да, я думаю, да.

Я вижу, что она действительно не хочет говорить об этом. Нерешительность написана на ее милом личике.

— Ну, если ты хочешь поговорить со мной о чем-нибудь, — я говорю, идя к своей сумке, достаю бумагу и ручку и начинаю писать, — вот мой номер телефона.

Она смотрит на лист бумаги с удивлением, широко раскрыв глаза и шепчет:

— Я могу позвонить тебе в любое время?

Я отвечаю без колебаний:

— В любое время. Если ты когда-нибудь почувствуешь, что хочешь поговорить или тебе будет нужен совет — позвони мне, милая.

Выражения ее лица становится радостным, и она улыбается мне.

— Спасибо, Тина. — Она складывает бумажку и кладет ее в карман.

Мы выходим из кухни и узнаем, что пиццу уже доставили. Я кладу пару кусочков на тарелку для Сиси, отдаю ее ей и целую в лоб.

Миа было бы пять, если бы она была жива.

Я не могу унять боль, сжимающую мое сердце. Я думаю о ней каждый день и представляю, какой была бы моя жизнь, если бы она всё еще была здесь. Это сложный вопрос. Она не здесь. Я скучаю по ней, очень.

Макс говорит Сиси, чтобы она готовилась ко сну, и она направляется по коридору в комнату в дальнем правом углу. Я хочу увидеть остальную часть дома и уже замышляю улизнуть позже, и исследовать его.

Я чувствую кого-то позади себя. Рука прижимает меня к твердой груди. Я поднимаю глаза, и Ник смотрит на меня настороженно.

Мои глаза расширяются:

— Что?

Он качает головой и прижимает щеку к моему виску.

— Я не знаю. Ты выглядела грустной. Может быть, ты думала о Сиси. Ты выглядела так, будто тебя нужно обнять.

Я поворачиваюсь, чтобы сильнее прижаться к нему и обнять за талию.

— Мне всегда нужны объятия. Спасибо.

Он ничего не говорит, а затем:

— Персики.

Персики, о чем это он?

Я молчу. Он наклоняется ко мне ближе, утыкается носом в ухо, и я чувствую его губы на моей шее.

— Ты пахнешь персиками.

Ох.

Бабочки начинают порхать у меня в животе, и я обнимаю его крепче. Я чувствую, что-то твердое, что упирается мне в бедро. Тепло поднимается по моему животу.

О, боже. Это что...? У него...?

Мысль о Нике, твердеющем от моего запаха, накрывает меня, мои ноги подкашиваются, и я становлюсь влажной.

Его губы все еще на моей шее, я чувствую его дыхание.

— Черт, ты так хорошо пахнешь, Тина, что мне хочется тебя съесть.

Он нежно кусает меня за шею, я содрогаюсь и сдерживаю стон. Я ослабляю объятия и поднимаю к нему свои наполовину закрытые глаза. Я отвечаю хриплым голосом:

— Может, тебе стоит попробовать кексы вместо меня. Я уверена, что они вкуснее.

Ник закрывает глаза, в его взгляде видна боль.

— Я не думаю, что что-то может быть таким же вкусным как ты.

Он отворачивается и уходит. Я остаюсь наедине со своими мыслями.

Что только что произошло?

Макс укладывает Сиси спать и включает радионяню, которая стоит на каминной полке. Ее спальня в конце коридора, когда она зовет, мы не можем услышать ее, если монитор не включен. Эта система работает хорошо, поэтому мы не должны ходить на цыпочках, когда она спит.

Я до сих пор болезненно твердый.

Я хочу Тину в моей постели. Не только для секса. Я хочу делать с ней всё, что обычно делают с людьми, которые вам небезразличны. Я хочу целовать ее и попробовать каждый дюйм ее великолепного тела. Я хочу обнимать ее, пока она спит. Я хочу защитить ее от всего плохого в мире. Я хочу, чтобы она нуждалась во мне. Но мы — друзья. А друзья не делают подобное дерьмо.

Я должен избавиться от этого.

Я стараюсь. Тина просила о дружбе, и это то, что я собираюсь дать ей. Если я не могу иметь ее в своей постели, я буду рядом с ней каким-либо другим образом.

Я не знаю, как это объяснить, чтобы не звучало глупо. Я никогда не чувствовал такого к женщине. Она делает мой день ярче. Я счастливее, когда с ней. Я никогда не был хорош в этом, но я хочу проявлять к ней мои чувства. Она — моя маленькая глупышка. Мне нравится, что её эмоции на виду. Каждому, кого встречает, она дает маленький кусочек своего большого сердца.

Я чувствую, что мое тело расслабилось.

Слава Богу.

Было бы отстойно, если бы я провел весь вечер со стояком.

Мы все сидим за покерным столом, едим и пьем, хотя уже пора играть.

Тина смотрит вокруг стола и широко улыбается.

— Итак, как играть в покер?

Ох.

Только Тина может прийти на ночь Покера, не зная как играть в покер.

Ник тратит час на то, чтобы научить меня играть в покер. Все это звучит примерно как: «Эта карта бла, ты используешь ее для бла и бла... Тогда ты бла-бла-на-ди-бла и это покер!».

Это не так просто.

Я сдаюсь с гримасой на лице и уговариваю девчонок сыграть со мной в Уно за обеденным столом.

После мои трех побед, Нат собирает карты и бросает их в воздух. Они летят во все стороны. Нат продула все три раза. Лола, Мими, и я хохочем от ее драматизма. Нат дуется, как маленький ребенок.

Мы идем к покерному столу, где парни громко переговариваются. Они дразнят друг друга, смеются и кричат, когда выигрывают раздачу. С ними так весело.

Ловкач уже съел шесть моих специальных кексов и сейчас пожирает седьмой. Он наклоняется ко мне и небрежно целует в щеку. Он спрашивает:

— Что в этих кексах, девочка?! Они восхитительны.

Я вытираю свою щеку и смеюсь.

— Эээ, Ловкач! Ну, красные бархатные кексы с шоколадным кремом в центре, а шоколадные глазированные кексы с арахисовым маслом.

Его глаза закатываются в блаженстве. Он наклоняется близко и прикасается своими губами к моей щеке.

— Давай сбежим вместе.

Я смеюсь над его театральной сценкой. Ник берет мою руку, тянет меня к себе.

— Извини Ловкач, она уже обещала мне.

Ловкач сердито отвечает ему:

— Ты всегда получаешь девушку. Оставь несколько для нас, приятель.

Ник не ухмыляется:

— Никогда.

Он тянет меня к себе на колени, я обнимаю его за шею и кладу голову ему на плечо. Я люблю обниматься с ним. Он — мой плюшевый медведь.

Я чувствую, что все смотрят на нас, но мне все равно. Мне так комфортно, что я не хочу двигаться.

Девчонки смотрят, как парни играют партию. Ник играет и гладит меня по спине. Мы все замечательно проводим время.

— Папа? — немного искаженный голос Сиси звучит из радионяни. Макс встает, но я кладу руку ему на плечо.

— Позволь мне.

Он выглядит пораженным моим предложением.

— Эээ, ладно, если ты уверена. Она обычно просит пить — возьми стакан воды. Ее комната последняя по коридору.

Я улыбаюсь ему, иду на кухню за стаканом воды и к комнате Сиси.

Она улыбается, когда видит, что я захожу в ее комнату. Я не включаю свет, но оставляю дверь приоткрытой и сажусь рядом с ней на кровать. Она хочет пить.

Она выпивает половину стакана и ставит его на тумбочку. Я опускаю голову, чтобы поцеловать ее в лоб, и спрашиваю:

— Тебе лучше, милая?

Она обнимает меня и шепчет:

— Да, спасибо, Тина. Спокойной ночи.

Я укладываю ее и направляюсь назад к остальным. Макс смотрит на меня с поднятой бровью. Я улыбаюсь ему, показывая, что он был прав.

Я подхожу к нему, целую в волосы.

— Ты — счастливчик, Макс.

Он сжимает мое плечо.

— О, я знаю. — Он смеется. — Она говорит мне это каждый день.

— В какой день вы приводите Сиси в «Белый Кролик»?

— Каждую субботу, детка, но она скучает там. Хотя я разрешаю ей привозить игры.

И план начинает складываться.

Я продолжаю:

— В какое время?

Он смотрит на меня, прищурившись.

— С девяти. Почему тебе интересно?

Я стараюсь выглядеть незаинтересованной и сажусь.

— Просто спрашиваю, дорогой.

Парни настолько увлечены игрой, что не замечают, когда я киваю девчонкам, чтобы следовали за мной. Они все встают, оправдываясь, что хотят размять ноги или выпить.

Мы все стараемся незаметно идти к коридору.

Пришло время исследовать этот замок.

Там по четыре двери с каждой стороны и одна в конце, где, как я уже знаю, спальня Сиси. Девять комнат! Это небольшой особняк.

Первые две двери по обе стороны — спальни. Мы не заходим, потому что это было бы невежливо. Хотя, мне бы очень хотелось заглянуть.

Мы открываем вторую дверь с левой стороны и вздыхаем, когда входим внутрь. Это небольшая студия!

Рояль стоит в середине комнаты. И больше ничего.

Я бросаю умоляющий взгляд на Нат. Она закатывает глаза, но кивает.

Ура!

Мы стараемся найти выключатель, но не находим, Мими подходит к окну открывает шторы. Нас окружает лунный свет.

Нат садится за рояль, складывает пальцы вместе и растягивает их. Она говорит:

— Я давно не практиковалась. — Она смотрит на нас и спрашивает: — Что мне играть?

Лола сразу же отвечает:

— «Amazing Grace» (прим. пер. песня Сюзан Бойл перевод «Божья благодать»).

Нат улыбается ей.

— Хороший выбор, дорогая.

А потом мы начинаем петь.

Девушки исчезли некоторое время назад. Я встаю, и ребята замолкают. Слышна слабая фортепианная музыка.

Мы все немного сконфуженно оглядываемся вокруг. Я подхожу к коридору и слышу, что девушки поют под рояль.

Я машу парням, и мы идем к студии. Мы стоим в дверях. Они заканчивают петь «Amazing grace». Никто не играл на этом рояле с тех пор, как мой отец умер. Он был его и я рад слышать, что кто-то играет на нем вновь. Это возвращает хорошие воспоминания о моем отце.

Нат говорит:

— Это было потрясающе. Я давно не играла и мне жаль, если это было немного фальшиво.

Тогда мы слышим Мими:

— Можешь сыграть «Poker Face»? (прим. пер. песня Леди Гага перевод «Непроницаемое лицо»)

Тина смущенно говорит:

— Подожди, я думала, что это было «Poke her Face» (прим. пер. — Трахнуть её лицо). Я думал, что там был сексуальный подтекст.

Глупышка.

Лола хихикает.

— Как тогда, когда ты думала, что «Can’t Fight The Moonlight» (прим. пер. песня Лиэнн Раймс перев. «Не сможешь устоять перед лунным светом») слова были «Pardon Me The Starlight, Starlight»? (прим. пер. — Извините меня за свет звезд)

Мими в истерике:

— Или когда ты думала, что «Hooked On A Feeling» (прим. пер. песня Blue Swede перевод «На крючке у чувств») было «Hooked On The Ceiling»? (прим. пер. Крючок на потолке)

Тина держится за живот и громко смеется.

— Да, я ненавижу, когда я пою песню, а певец исполнил ее неразборчиво.

Все девушки смеются над ней. Я рад, что она может смеяться над собой.

Всё еще посмеиваясь Нат спрашивает:

— Есть пожелания?

Девушки молчат, наверное, думают что выбрать. Тогда Тина говорит:

— «Impossible».

Я вижу, что Нат нахмурилась. Теперь она медленно качает головой.

Тина касается ее руки и смягчает голос:

— Пожалуйста!

Нат не выглядит довольной, но кивает:

— Какая версия? Шонтель или Джеймс Артур?

Тина отвечает:

— Джеймс Артур.

Нат кивает и играет медленную мелодию. Тина начинает петь.

У Тины приятный голос. Она хорошо попадает в ноты.

Она звучит, как будто ее терзает боль. Я хочу подойти и обнять ее, но и услышать ее историю. Она не просто поет текст. Это ее откровение. Она чувствует слова.

Моя грудь сжимается от гнева.

Черт возьми, Тину обидели. Очень сильно.

Мими незаметно стирает слезу со щеки. Лола закрывает рот руками, и ее плечи сотрясаются от тихих рыданий. Они чувствуют всё, что испытывает Тина. Мысль о том, что кто-то причинил Тине такую боль, вызывает во мне ярость.

Я хотел бы сделать что-нибудь, чтобы ей стало легче.

Голос Тины ровный, когда она поет. Ее глаза закрыты. Губы Натали дрожат, пока она играет на пианино.

Невозможное...

Песня заканчивается, и Тина опускает голову. Ее плечи трясутся, и я знаю, что она плачет. Она говорит сбивчивым голосом:

— Я ненавижу его так чертовски сильно.

Я хочу убить ублюдка, который причинил ей боль. Я никогда не слышал, чтобы Тина говорила что-то в этом роде. Ее так сильно обидели, и я не знаю, что делать с этим. Я думаю, я просто должен быть терпеливыми и ждать, пока она скажет мне, когда будет готова. Я отхожу от двери и иду обратно к парням. Мы идем к столу и продолжаем нашу игру в покер.

Макс опускает глаза на карты. Он бормочет:

— Мне это не нравится.

Мне тоже, брат.