Фрилансер от ксенологии

5. Космос детям не игрушка

— Скоро, — Мика на минуту оторвался от просмотра журнала, — геноформа «ящер» перейдёт в стандартные. По крайней мере, для фантомной, появляющейся и исчезающей по желанию чешуи, простой алгоритм ввода в генофонд обещают закончить уже в этом году.

— А биохимия? — я твёрдо знала, что эта геноформа одним только наличием чешуи не ограничивается — большая часть «бонусов» вообще не видна.

— С этим сложнее, но тоже, наверное, что-нибудь придумают. В конце концов, наука не стоит на месте и каждая из нынешних стандартных геноформ в прошлом была уникальной и авторской.

— Хочешь сказать, мы с тобой вскорости устареем?

— Мы УЖЕ устарели. По сравнению с собственным, ещё нерожденным сыном. И это замечательно! — мечтательно закатил глаза Мика и откинул планшетку с периодикой в сторону.

— Нет предела совершенствованию? — я криво ухмыльнулась. Ему-то хорошо, он уникален, а таких нэк как я пруд пруди. Только у нас на станции больше двух десятков.

— Предел совершенствованию есть. Как только мы дойдём до того порога, когда очередное изменение будет не столько улучшать одни признаки, сколько снижать эффективность других, активное генотворчество приостановится.

— Входящий вызов, — прервал нас мягкий баритон моего Домового, который теперь заведовал обоими жилыми модулями. — Номер в списке абонентов не значится, вызов исходит из межпланетного экскурсионного бюро. Будете разговаривать?

— Давай, — мы трансформировали своё семейное лежбище в пару удобных кресел и приготовились внимать.

— Добрый день, — скороговоркой проговорила появившаяся на экране женщина. Деловой костюм подобран по фигуре, витые рога элегантно изгибаясь, обрамляют уши, из причёски не выбивается ни один волосок — прямо таки воплощение идеальной Деловой Леди. — Меня зовут Алекса Янович, я представляю конфликтный комитет межпланетного экскурсионного буро.

— Кто мы такие, я полагаю, вы знаете, — вальяжно кивнул Мика.

— Да-да, — поспешила согласиться она. — Нам порекомендовали обратиться к вам в Министерстве Ксенологии и Дипломатии как к непревзойдённым специалистам по решению спорных вопросов, возникающих между частными лицами, людьми и инопланетниками в Дальнем Космосе.

Непревзойдёнными? Лучше скажите единственными! Так оно верней будет. Однако же как красиво загнула, так и хочется выпятить грудь вперёд и на всё согласиться не глядя. Кстати, согласиться на что? Зачем-то мы понадобились этой дамочке?

— Лучше не теряйте времени, сразу переходите к сути проблемы, — чуть склонил на бок ушастую голову Мика.

— Да, времени мало. У нас дети на Арктоиме пропали.

— Какие дети? — это уже я подала голос.

— Из группы отличников и медалистов, которые в качестве приза за победу в Олимпиаде получили путёвку на однодневную поездку на Арктоим с экскурсией. И двоих, при перекличке у Пересадочной Станции мы недосчитались.

— Но при чём тут мы? Если я что-то в чём-то понимаю, розыском ваших потеряшек должны заниматься полицейские или ещё какие спецслужбы, — сделал попытку соскочить с темы Мика.

— Никакие такие органы арктоимяне к себе не допускают, и что ещё хуже, и совершенно нам непонятно, и сами отказываются их искать!

— А как вы аргументировали необходимость поисков? — я начала догадываться, где тут собака зарыта.

— Какая ещё необходимость?! Это же дети!! И они там где-то неизвестно где бродят уже четыре часа. К тому же, это не какой-нибудь Агарополис, а Арктоим, с его вездесущей флорой-фауной!

— На Арктоиме процветает воинствующий биогуманизм, — мягко начала я, — Для простоты: если лиса охотится на зайчика, то они ни за что не буду этого самого зайчика спасать. Если конечно наблюдатель не испытывает душевной привязанности конкретно к этому ушастому.

— У нас тоже так, — не особо вдумываясь в мои аргументы, согласилась Алекса.

— Да, но у арктоимян этот принцип распространяется и на разумных. Вам просто нужно было обозначить этих детишек друзьями или родственниками кого-то из поисковой группы и их преспокойно допустили бы на планету. Вам это любой ксенолог посоветовал бы.

Она досадливо сморщилась:

— У нас было мало времени. Мы начали действовать, не дожидаясь пока придёт ответ от нашего ксенолога-консультанта.

— Но вы его всё-таки получили… — я всё-таки не сомневаюсь в профессионализме коллег, — и что теперь?

— Нам было рекомендовано найти людей, имеющих личные контакты с кем-то из арктоимян, и действовать уже через них.

— Личные контакты? — я сделала «страшные» глаза и посмотрела на Мика. Через меня ежедневно проходит столько инопланетников…

— Хаани-Нани, — сообразил он. — Помнишь этого Кеминого приятеля? Его ещё в посольстве регистрировали как нашего гостя.

Так вот откуда у этой истории «уши» растут! Между тем, пока мы занимались переглядками, Алекса не теряла времени даром:

— Я вам тут переслала личные файлы пропавших.

Экран разделился и по второй его половине поползли личные данные пропавших детей: несколько фото в разных ракурсах, рост, возраст, склонности и привычки.

— Мы свяжемся с вами через десять минут, — сказал Мика и, не дожидаясь ответа, отключил нашу собеседницу.

— В чём дело?

— Глянь, — он пальцем попридержал ползущее по экрану изображение. Встрепанная каштановая шевелюра, лукаво-лучезарная улыбка и кончики радужных крыльев, выглядывающих из-за плеч. Юкка. — Было бы странно, если бы нас не попытались задействовать. Ты — ксенолог, замеченный в дружественных контактах с арктоимяником…

— … не я, а Кеми… — пробурчала я.

— … пропал наш хороший знакомый, которого нам к тому же уже доводилось вытаскивать из неприятностей…

— … и несём пожизненную ответственность за тех, кого вовремя не послали…

— … а, кроме того, вторая — девочка и, глянь-ка, — нэка…

— … как и примерно шесть с половиной процентов женского населения Земли…

— Так какое решение мы принимаем в результате? — и выжидательно уставился на меня.

— А какое можно принять решение, чтобы не считать себя последними сволочами? — тяжело вздохнула я.

Мика наградил меня долгим взглядом, развернулся к настенному монитору и, обращаясь к Домовому, попросил:

— Верни на экран туриста-конфликтолога, — и когда на нас вопросительно уставилось изображение Алексы, которая, похоже, никуда не уходила, спросил: — Ваши предложения?

— Оплата по стандартному тарифу для ксенолога-внезамельщика, — бойко застрекотала она, — транспортные и командировочные расходы за наш счёт. Что-нибудь ещё?

— Да, — мрачно кивнул Мика. — Мы согласны быть одними из, а не единственными специалистами, занятыми поиском детей.

— Разумеется, все остальные направления мы тоже не собираемся сворачивать, — согласно кивнула она.

— И с нашим начальством, чтобы нас отпустили в эту командировку, тоже будете договариваться вы, — внесла я свой пункт в соглашение.

— Э-э, — протянула Алекса, явно не уверенная, что ей хватит на это полномочий.

— Не беспокойтесь, особых трудностей не предвидится, просто нам самим с работы отпрашиваться не с руки.

— Тогда я согласна. Будьте готовы… — она тянула паузу, пытаясь подсчитать, сколько времени может понадобиться на организацию всего.

— Через полчаса будет переход на Виракоту и есть свободные билеты, — Мика вытащил на запасной экран схему движения по нашему сектору, — а оттуда через Оотор прямой путь на Арктоим.

— Хорошо, я постараюсь к этому времени уладить все формальности. Документы и командировочные карты будут ждать вас у переходной кабины, — экран погас, стоило только отзвучать последнему слову Алексы.

— И на что мы употребим оставшиеся полчаса? — Мика вопросительно приподнял левую бровь.

— На сборы? — попробовала я угадать, что от меня требуется.

— Что собирать-то? — он вытащил из шкафа наши «походные» куртки и свою аптечку. — Кроме обычного набора?

— Жратвы! — осенило меня. — Если вспомнить, чем в норме питаются арктоимяне, то детки, когда мы их найдём, наверняка окажутся голоднющими.

— Чем питаются? Исключительно свежей пищей! — ухмыльнулся Мика, которому в таких случаях не приходилось объяснять смысл шутки.

Не так уж часто нам приходилось проходить инопланетный «паспортный» контроль и к тому, что каждый раз будут возникать какие-то «непонятки» мы готовы не были. Арктоимянин-таможенник, один из немногих одетых в некое подобие формы, перевёл взгляд с Микиных длинных заячьих ушей на мой пушистый хвост и спросил, почему-то у Микаэля:

— Это действительно ваша жена? — в голосе его отчётливо послышались «недоверчивые» интонации.

— Нет, это мой домашний кошкозавр, — и меня погладили по пушистой голове.

Шутка была незатейливой, однако ненаглядный не учёл, что чувство юмора — штука индивидуальная и представителю иной инопланетной расы может оказаться недоступной. В результате мы ещё минут сорок потратили на то, чтобы разобраться, кто кому кем приходится, а потому из таможни вышли в боевитом настроении. Самый тот настрой, чтобы начинать трясти всех встречных-поперечных на предмет пропавших деток. А, впрочем, далеко ходить не пришлось, представитель туристической фирмы («Зовите меня просто Бакс!») поджидал нас прямо за порогом таможни.

— Я уже пробежался по всем местам, по которым проходил экскурсионный тур. Никто их не видел, никто ничего не знает, — бойко затараторил он. — Последняя надежда, что ваш друг из местных сможет что-нибудь предложить новое и оригинальное.

— Придётся обойтись без него, — сквозь зубы проговорил Мика. В последнее время его такие вот гиперактивные индивиды начали раздражать. — Мы с ним не связывались.

— То есть это как?

— А вот так, — я подтолкнула, приостановившегося Бакса. — На то, чтобы его найти уйдёт не меньше пары суток. Вы уверены, что у нас есть это время?

На самом деле я ещё со станции отправила «записку» для Хаани-Нани на открытую Доску Объявлений, он когда-то говорил, что именно таким способом можно будет с ним связаться. Но гарантий, что он в самом ближайшем времени туда заглянет, нет никакой.

— Я всё-таки надеюсь, что вы сюда приехали не просто так, на удачу, и имеете хоть какой-то план.

План у нас был. Ну не то, чтобы действительно план, просто одно соображение появилось. Сомнительно, очень сомнительно, что детки действительно планировали побег и запаслись хоть какими-то припасами, а следовательно, они уже прилично голодные, а у нашего юного приятеля есть способность к фотосинтезу и мы очень надеялись, что он ею воспользуется, потому как это действо очень хорошо засекается Микаэлевыми термодатчиками.

— Где их видели в последний раз? — Мика решил перейти к конкретике.

— В большом выставочном комплексе, мы сейчас как раз туда направляемся, — немного сбивчиво начал объяснять Бакс. — В смысле, сейчас мы идём к станции, где стоит арендованный нашей фирмой автомобиль, а уже на нём… Мы тут постоянно держим два-три земных экскурсионных автобуса, а то местный транспорт не всегда подходит для людей, но более мелкие машинки, использующийся для перемещения сотрудников — арктоимского производства. Так что уровень комфорта — так себе.

— Понятно, — Мика коротко кивнул. Степень комфортности предоставляемого транспорта нас на данный момент интересовала слабо. Да и не так уж там было плохо. Да, сиденья рассчитаны на несколько иные пропорции и во время длительного перегона может разныться и спина, и что пониже, но это не наш случай, нам через полпланеты пилить не придётся, да панель управления расположена высоковато и под неудобным углом, но это уже трудности водителя.

— Во время автобусной экскурсии по городу, — продолжал Бакс вываливать на нас все известные ему сведения, — оба пропавших были ещё на месте. Это подтверждают все участники экскурсии. На обеде была перекличка. В саду поющих фонтанов экскурсанты перемещались тесной группой, и только в большом выставочном комплексе правила пребывания не столь строгие и у них имелась возможность незаметно отойти от основной группы. Тут мнения опрошенных разделились: одни утверждают, что эта парочка исчезла в ботаническом саду, другие говорят, что на выставке стеклянных цветов их уже не было.

— И в чём проблема, — я отвлеклась от рассматривания пейзажа с высоты птичьего полёта. Отсюда арктоимский город выглядел как сплошные джунгли, лишь в отдельных местах разрываемые зданиями и сооружениями, — если вы точно знаете, где пропал Юкка и эта, вторая, как её… а, Майя? Не думаю, что площадь этого выставочного комплекса настолько велика, чтобы потребовалось целую поисково-спасательную экспедицию организовывать.

— Не настолько. Вот только оба павильона и все соседние мы обшарили в первую очередь — детей там нет.

— Постойте, какие павильоны? Если я не ошибаюсь, речь шла о целом ботаническом саде. Или это только название такое, а на самом деле там площадь всего сто на сто метров?

— Нет, сам сад имеет очень приличную площадь и более того, плавно переходит в совершенно дикий лес, но наша экскурсионная программа включала посещение только нескольких огороженных оранжерей на территории сада.

— Ладно. На месте разберёмся.

Я уже говорила, что арктоимское типичное поселение напоминает город, поглощённый джунглями, в который внезапно решили вернуться все его жители? Если нет, то говорю сейчас. Деревья, наплывающие стволом на стены зданий, ступеньки поросшие лишайником, торчащие в углах оконных рам пучки бодро зеленеющего мха и тучи разномастного зверья бегающего, прыгающего и ползающего по своим звериным делам — всё это, для Арктоима, вполне обычный пейзаж. И на фоне остальных зданий выставочный центр выделялся только размерами — если там и были какие-то архитектурные особенности, то все они исчезли под наплывами зелени.

Другое дело — сами залы. Разнообразные как по оформлению так и по выставленным экспонатам, мимо которых приходилось пробегать, на ходу заглядывая в раскрытые двери и до судорог жалея, что нет возможности задержаться и неспешно рассмотреть всё в подробностях. Выставка стеклянных цветов поражала. Нет, не фантастичностью образов, воплощённых в цветном и прозрачном стекле, игрой света на гранях и изгибах, хотя там было на что посмотреть, можете мне поверить, а стерильностью. Отполированные до блеска полы, прозрачные до невидимости окна — всё это являло столь резкий контраст с традиционными, арктоимскими интерьерами, что в первое мгновение вызывало шок и заставляло замереть на месте. А так же наглядно демонстрировало, что наших пропавших здесь нет — в этом царстве света даже спрятаться совершенно негде, не то что потеряться. И я бы с удовольствием ещё побродила бы здесь, наслаждаясь результатами местного прикладного творчества (или не местного, а привозного?), но времени не было совсем. Мы на всякий случай позвали и Юкку и его подружку по именам, но так и не дождавшись ответа, отправились в следующий павильон.

— Кстати, а почему тут так пусто? — я оглядела анфилады залов, уходящих в бесконечность, по которым то тут, то там бродили единичные посетители.

— Так закончился уже рабочий день, — ответил Бакс, тактично направляя нас в сторону нужного перехода.

— И у вас хватило влияния, чтобы договориться, чтобы нас пустили сюда после закрытия?

— Хотел бы я сделать вид, что мы тут настолько важные персоны, — он подарил нам улыбку через плечо, — но на самом деле всё намного проще: желающие, за отдельную и весьма немаленькую плату, могут попасть в местные музеи и после их официального закрытия. Специальная такая придумка для эстетов, желающих наслаждаться искусством в одиночестве.

Интересная система. Хотя у нас для тех же целей достаточно прийти ночью или очень поздним вечером. Музеи-то работают круглосуточно.

В оранжерее нас встретила смотрительница этой выставки — немолодая дама, это было видно по тёмно-зелёному оттенку её кожи, который заметно отличался от светло-оливкового, какой бывает только у молодёжи, с роскошной копной тентаклей на голове и в традиционной, неопределённого цвета хламиде, какие здесь носят все, невзирая на пол и возраст. И даже, как ни странно, вспомнила нашу парочку потеряшек, точнее не их обоих, а только девочку — Майю.

— Да-да, припоминаю, — казала она на ломаном солеранском, разглядывая предъявленные ей голограммы. — Очаровательное дитя. Помнится, очень расстроилось, когда узнало, что для аюрданов ещё не пришло время вылета.

Аюрданы? Знаменитые арктоимские птицы-цветы? Я с любопытством уставилась на ту часть оранжереи, которая со всех сторон и даже сверху была огорожена мелкоячеистой сетью. А я-то недоумевала, зачем оно нужно! За сетью, высаженные ровно в рядочек стояли толстые мясистые стебли аюрданов с крупными бутонами на макушке. Действительно, до вылупления и вылета ещё довольно далеко.

— Скажите, — перешёл непосредственно к делу розыска Мика, — а сколько выходов есть из этой вашей оранжереи?

— Выходов есть только один. Он же вход, — она обаятельно улыбнулась.

— А регистрация входящих-выходящих есть?

— На дверях висит камера.

— И данные с неё можно отсмотреть?

— Можно. Нет проблем. А зачем вам?

— Хотим найти эту вот парочку, — Мика невозмутимо кивнул на так и продолжавшие висеть в воздухе голограммы. — Они тут у вас где-то потерялись.

Никаких дополнительных вопросов эта его реплика не вызвала. Что же тут непонятного? Однако всё время, пока мы шли до какого-то технического помещения и отсматривали кадры с записи, Бакс тихонечко, под нос бурчал:

— Нет, никогда я не пойму этих зелёных. Когда мы бьём тревогу, что дети пропали, встречаем полное непонимание, а когда приезжает парочка посторонних бойскаутов, то тут им и всё пожалуйста…

— Вы неправильно обозначили суть проблемы, — сказала я тихонько, чтобы и Мику не мешать, и арктоимской даме не жужжать на ухо своим пониманием их психологии. — Просто спасение каких-то там детей, которых всё равно неизвестно сколько гибнет в каждый отдельный момент по всей вселенной, с их точки зрения избыточно и бесполезно. Ведь по сути — это естественный процесс. Другое дело — конкретные индивиды, которые близки и дороги конкретным индивидам. Но тогда и спасательные работы — дело для конкретных личностей, а не для общества в целом.

— Спасение утопающего — дело рук самого утопающего? — иронично отозвался он.

— И его «группы поддержки», — на полном серьёзе подтвердила я.

— Нет, на выходе камера их не зарегистрировала. Так что наши детки либо всё ещё находятся в оранжерее, либо нашли какой-то другой лаз. Как на счёт того, чтобы проверить целостность ограды вокруг выставочного павильона? — Мика потянулся, разминая уставшую от неподвижности спину, и мельком глянул на часы: с момента пропажи ребятишек прошло уже больше шести часов и времени на поиски у нас оставалось всё меньше и меньше. Световой день на Арктоиме в это время года и на этой широте довольно длинный, но не бесконечный же. Скоро, уже совсем скоро начнут сгущаться фиолетовые тени, а за ними придёт непроглядный тропический мрак и всякие активные поиски придётся свернуть.

— Почему вы уверены, что дело именно в этом? — хранительница оранжереи казалось, никуда не торопилась.

— Потому что я сам был мальчишка и имею представление о том, какие «щели в заборе» способны обнаружить жаждущие приключений пацаны.

— Одна из них девочка, — внёс, на мой взгляд, совершенно бесполезную поправку Бакс.

— Не имеет значения, — отмахнулся Мика. — Так что, проверите?

— Я уже вызвала соответствующую службу, — пожилая арктоимка степенно кивнула и не торопясь направилась к выходу.

— А поприсутствовать можно? — Мика сорвался следом за ней, а за ним и мы с Баксом.

— Если таково ваше желание, — она сделала какой-то сложный жест тентаклями, который я идентифицировала как неуверенное согласие и продолжила путь.

Когда мы добрались до усыпанных красноватым песком дорожек оранжереи, работа там кипела уже во всю. Несколько молодых, спортивного вида арктоимян, одетых не в традиционные хламиды, а в нечто напоминающее мешковатые комбинезоны, активно ползали вдоль невысокой стенки, сложенной из крупных серых булыжников и «прощупывали» незнакомыми мне приборами воздух над ней.

— Целостность силового барьера проверяют, — прокомментировал Мика, да я и сама уже догадалась.

В их работу мы не вмешивались, да и было бы странно, если бы инопланетники (мы в данном случае) влезли в работу местных спецов, — просто стояли на таком расстоянии, чтобы можно было охватить взглядом сразу три действующие группы. Ожидали, кто из них первый найдёт прореху в ограде. А то, что именно это в скорости произойдёт, мы почти не сомневались, не было у нас другого логического объяснения исчезновению ребят. Вот разве что, я покосилась на огороженный довольно высоким частоколом из прутьев участок, где вольготно раскинула свое пупырчатые листья ловчая воронка визигмеи. Нет, сомнительно, целиком туда может поместиться животное не крупнее кошки, а по частям… Бр-р, да что ж за гадости в голову лезут!

— Есть! — послышалось от одной из групп.

Мы в спешном порядке потрусили в ту сторону. Остальные группы проверяющих методично и целенаправленно продолжали свою работу и, наверное, это было правильно. «Дыра» была не слишком большой — только-только десятилетке протиснуться, да и то кой-кому небось пришлось основательно выдохнуть, да и крылья к себе поплотнее прижать, а взрослому человеку точно не протиснуться. Её края, подсвечиваемые арктоимянами, таинственно лиловели в постепенно опускающихся на Арктоим сумерках и даже и не думали смыкаться обратно несмотря на прикладываемые специалистами усилия. До тех пор, пока один из них не догадался высунуть из дыры руку и с силой ударить по обратной стороне стенки. В ответ на это действие, брызнули в разные стороны ошмётки коры и буроватого густого сока, а отверстие в силовой ограде постепенно начало смыкаться.

— Что это было? — я, кажется, произнесла это вслух.

— Это алалия миркарская, местный эндемик. Вызывает сбои в работе энергетических установок, — ответил мне, как ни странно Бакс. На его голове красовались сплошные очки из тех, по которым бывает удобно на ходу просматривать новости, или там какую киношку краем глаза глянуть. — Ну или как-то так, точной информации по этому поводу у нас нет, но вот такие вод «дыры» в энергетических куполах проделывает на раз.

— Это у вас аверком?

— Лучший помощник экскурсовода с базой данных по всевозможным объектам, в том числе и по флоре, — Бакс широко улыбнулся и поднял очки на лоб.

— Одолжите? — я оглянулась — Мика уже пошёл договариваться, чтобы нас вывели за ограду, а я задержалась в надежде выклянчить себе интересную игрушку. Нечто подобное у меня с собой было. Очки-ноктовизоры, с функцией дополнительной прорисовки активно движущихся объектов и прочими примочками, но базы данных по Арктоиму в моих не имелось.

— Понимаете, — замялся Бакс, — мы обычно не выдаём экскурсантам такие приспособления. С непривычки можно дезориентироваться в реальности, а мы всё-таки не дома, на Земле и даже обычное падение, если вы споткнётесь…

— У меня — есть, — прервала я его пространную нотацию и требовательно вытянула руку. Навык хождения в аверкомах у меня был, правда он давно не обновлялся, но, надеюсь, этому, как езде на велосипеде, разучиться невозможно. В бытность мою студенткой, по дороге на очередной спецкурс, которые проводились не только в основном корпусе ИПКиМД но и в других отделениях, оттуда на очередную временную приработку (учёбу-то нужно оплачивать!) да и домой тоже я прослушивала лекции по теме и прилагающиеся к ним видеофрагменты. За несколько лет насобачилась в этом деле так, что даже аэрошку могла уверенно водить поровну распределяя внимание между ситуацией на дороге и очередным познавательным видео. Ну и осточертели они мне за те годы так, что теперь я надеваю аверком только в случае острой необходимости, а она возникает нечасто.

Конечно же, нужную мне примочку я у Бакса выманила. Ещё бы, попробовал бы он не дать то, что мне в данный момент остро понадобилось! И пока бежала по следам благоверного, училась сначала не обращать внимание на то и дело всплывающие надписи и окошки с поясняющей дополнительной информацией к ним, а потом просматривать и их, в то же время не отключаясь от реальности. Нет, всё-таки, полезная штука — аверком, и гений был тот, кто его придумал.

— Если вы, собираетесь направляться дальше, то я вынужден предупредить, что фирма не гарантирует вашей безопасности, — выделенный нам гид неловко переступил с ноги на ногу и смерил опасливым взглядом зелёное великолепие, в котором скреблась и копошилась местная живность.

Мы все трое, да ещё и безразлично маячащий позади местный смотритель, стояли у служебного выхода в открытую часть ботанического сада, который оказался ближайшим.

— Ладно, — Мика совсем уже было собрался отвернуться и продолжать путь, но Бакс ещё не закончил:

— Фауна здесь неконтролируемая, да и избранные представитель флоры тоже не сильно от неё отличаются, — он кивнул на желтеющий вдалеке остов исполинского зверя, уже частично поглощённый растительностью.

— Мы взрослые люди и сами за себя отвечаем, — удивилась я такой неумеренной заботе.

— Но если ещё и вы пропадёте… — Бакс чуть заметно зябко передёрнул плечами.

— Мы маячки оставим работать, — успокоил его Мика и действительно включил соответствующую функцию на своём напульснике. Больше не слушая пожеланий, предупреждений и предостережений мы двинулись в путь.

Мы медленно брели по лугу, поросшему высокой, мне выше колена, травой, бессистемно утыканному отдельно стоящими кустами и деревьями. Медленно, потому что первая же попытка быстро пересечь открытое и хорошо просматриваемое пространство закончилось в зарослях стелющейся колючей лозы, которая с маниакальным упорством вцепилась в наши штанины. Это небольшое происшествие не только существенно снизило нашу скорость, но и заставило внимательнее присматриваться к подсказкам аверкома.

— Если в ближайшие минут сорок мы их не найдём, — произнёс Мика, после того как шуганул «пугачом» очередную тварюшку, решившую проявить к нам излишний интерес, — придётся возвращаться прервав поиски до утра.

— Почему? — перед тем как ступить на просторы этого почти дикого парка мы тяпнули по тонизирующей таблетке, и я до сих пор была бодра и полна сил.

— Свет уходит.

Я подняла аверком и вгляделась в успевшие ещё больше сгуститься сумерки. Действительно, становится темновато.

— В аверкомах есть функция ноктовизора, — напомнила я. А запасных приборчиков у нас было аж две штуки: Микаелев, которым он пока предпочитал не пользоваться и мой, который я заменила экскурсионным.

— Есть. Только темноте Юкка не будет сидеть с расправленными крыльями, толку с них будет, когда уйдёт свет? А, следовательно, и я не смогу его засечь.

— Шаткие какие-то у нас с тобой шансы, — дома, когда мы соглашались на эту авантюру, всё казалось намного проще и надёжней. — А твои термодатчики что, действительно так остро реагируют на фотосинтез в Юккиных крыльях, что тебе неприятно на него «смотреть»?

— Настолько — не настолько, — недовольно пробурчал он. — Если ты прямо, без светофильтра, посмотришь на солнце, тоже словишь пару неприятных ощущений. Здесь главное прямой и непрямой «взгляд» ну и издалека он тоже хорошо должен быть заметен. Почти как горящий костёр. Кстати, и на костёр и на любые другие источники интенсивного теплоизлучения я предпочитаю не «засматриваться».

— Ты что-то заметил? — спросила я, когда он с напряжённым вниманием уставился куда-то в сторону.

— Нет, ничего такого. Просто думаю, не мешало бы прогуляться вон к той скелетине.

Указанная скелетина таинственно желтела в сумерках уже не слишком далеко от нас. Размером она была с остов кита. Я сверилась с показаниями аверкома — он по поводу того, чем бы таким это могло оказаться, он ничего не знал.

— Думаешь, это разумно?

— Думаю, будь я мальчишкой, непременно слазал бы туда. Да и сейчас, если честно… — он ухмыльнулся, иронично и проказливо одновременно, и не дожидаясь моего согласия, потопал в выбранном направлении. Я без возражений последовала за ним: нам ведь в общем-то всё равно в какую сторону тащиться, а тут появился такой своеобразный ориентир. Вот разве что не сильно хотелось выяснять, что же такое могло завалить этого громадного зверя, а уж встречаться с ним и подавно.

Напрасное беспокойство. Вблизи это местечко оказалось довольно милым и даже сравнительно безопасным: по крайней мере, ни одного представителя опасной флоры аверком в радиусе десятка метров от скелета не засёк, да и фауна тоже, с некоторых пор предпочитала обходить нас стороной. Зато громадные, но неправдоподобно тонкие рёбра зверя оплетала разновидность местного декоративного вьюнка с причудливой формы и цвета плодами-коробочками. Красиво. Мика подошёл к одному из лежащих на земле позвонков, постучал, поворочал его из стороны в сторону и внезапно пакостно заухмылялся:

— Пластик. Замануха для туристов. Зато мы похоже, находимся на верном пути.

Он встал, выпрямился во весь рост, да ещё и уши на полную длину вытянул. Я, как не всматривалась, не могла понять, что именно привлекло его внимание, хотя в данный момент мы находились на вершине небольшого холма, и местность вокруг можно было разглядеть довольно далеко.

— Вон там, — он указующим жестом вытянул вперёд руку, — находится наш мальчик. Под деревом. Есть ли рядом с ним девочка, я отсюда не вижу.

В указанном направлении было расположено сразу несколько отдельно стоящих деревьев и ни одно из них, на мой взгляд, не отличалось от других. Однако Мика шёл ровно, как по нитке и, похоже, действительно отчётливо видел нашу цель. А через некоторое время и мне удалось различить нечто похожее на две человеческие фигурки под одним из лианников (именно так обозначил авеком этот пучок гибких, подвижных лиан, произрастающих на макушке довольно толстого, но невысокого ствола). Очень ненадолго. Стоило нам только подойти на достаточно близкое расстояние, как все лианы разом опустились вниз, и скрыли от наших взглядов то, что могло находиться под ними.

— Юкка, вылезай, мы тебя видим, — Мика, сунув руки в карманы, сверху вниз осматривал водопад тонких гибких ветвей, абсолютно непроницаемый для любого взгляда. Даже, наверное, теплового.

— Микатая! — с этим воплем, объединившем ниши имена в единое целое, раздвинув свисающие до земли ветви-лианы выскочил на нас встрёпанный чумазый чертёнок, имеющий лишь отдалённое приблизительное сходство со знакомым нам мальчиком. Следом за ним осторожно выглянула маленькая нэка.

— Целы? Здоровы? — первым делом спросил Мика, пристальным, цепким взглядом обшаривая обоих наших потеряшек.

— Голодны? — добавила я, запуская руку в свой рюкзачок.

— Попить бы, — жалобно попросила девочка. — У вас сока нет?

— Сока нет. Зато имеется сладкий чай в термосе и бутылка минералки.

— Минералка — это хорошо, — блаженно выдохнул Юкка и присосался к полупрозрачному горлышку. Майя, как девочка и вообще существо более деликатное, подождала пока я налью ей в съёмную термосную кружку горячего чая.

— Ругаться будете? — она задрала вверх любопытную мордашку и посмотрела сначала на меня, потом на Мика.

— Угу. Потом только, — Мика деловито разматывал небрежно накрученный на кисть правой руки Юкки кусок ткани, оказавшийся короткой юбочкой, какие все нэки, включая и меня, носят поверх брюк. Из под повязки показалась тонкая штриховка из уже переставших кровоточить царапин. — Неужели вас не учили, как перебинтовывать подобные травмы?

— А это не для того, — Юкка, через плечо моего мужа с любопытством следил за тем, как тот обрабатывает его кисть обеззараживающим и ранозаживляющим гелем. — Это чтобы колючки в сторону отводить. И там ещё за нами стая каких-то полосатиков за нами погналась, я думал, если догонят — голым кулаком отмахиваться стрёмно будет. Мало ли, вдруг они ядовитые.

— И что, как вы вышли из этой ситуации? — что такое эти «полосатики» и насколько они опасны я не имела ни малейшего понятия, как и то, насколько эффективна оказалась бы такая мера предосторожности, но дети, вроде бы выглядели относительно целыми.

— Убежали, — лаконично ответил Юкка.

— А это откуда тут появилось? — я ткнула в сторону длинных борозд, прочерченных на кожистой коре дерева, давшего приют детям. По глубоким вертикальным царапинам крупными каплями скатывался густой тёмно-зелёный сок.

— А, это, — протянула девочка небрежно и вытянула вперёд руку и твёрдые острые ноготки её внезапно начали удлиняться и, кажется, заострились ещё больше. Как говорится: «Упс!». А с виду-то обычная нэка. И хотелось бы мне знать, чем руководствуются родители, заказывая своим потомкам всё более «хищные» геноформы, если учесть, что такой мирной, как за последние пару сотен лет, жизнь на Земле не была никогда? Да ещё девочке!

— Нука-нука, — Мика схватил её за ладонь, подтащил к себе поближе и принялся вертеть, пристально разглядывая детские пальчики. — Не жжётся, нет неприятных ощущений?

— Печётся, — юная нэка недовольно сморщила носик и мотнула из стороны в сторону хвостом. — Чуть-чуть.

— Сунь щуп в этот сок, — кинул мне Мика и зарылся в своей сумке с медикаментами. — Сейчас мы найдём что-нибудь, чтобы симптомы снять, ну вот хотя бы это.

Пока он бережно обрабатывал детские пальчики противоожоговой мазью, я вытянув из напульсника щуп, натравила его на анализ древесного сока. В конце концов, если эта штука анализирует продукты на предмет их пригодности в пищу, значит и с другими, произвольными веществами должна справиться.

— А зачем вы вообще к этой флоре полезли?

— Ну, надо же нам было где-то спрятаться, — рассудительно заметил Юкка. — А этот спрут вполне поддаётся воспитанию. Стоило только Майке пару раз полоснуть по нему когтями, как он перестал нас трогать, зато прочую живность отгонял исправно.

Напульсник бибикнул, сигнализируя об окончании процесса, и замигал красной лампочкой. Так, в рот эту бяку лучше не тянуть. Я вытянула голограмму отчёта по химическому составу и сунула под нос Мике.

— Ага. Отлично. А теперь, раз уж со всеми срочными делами покончено, может, всё же расскажите, за каким «надом» вам понадобилось лезть в эти пампасы?

— Кто-то там про «поесть» говорил? — мгновенно вспомнил Юкка.

— Печенье и бутерброды. Разделите по-братски. Так всё-таки? — я устремила вопросительный взгляд на Майю, потому как Юкка упихал за щёки по печеньке и всем своим видом показывал, что к общению пока не готов.

— Понимаете, — девочка моментально приобрела скорбный вид, — я так хотела увидеть настоящих живых аюрданов, можно сказать именно ради этого приза, ради этой поездки, выиграла олимпиаду по прикладной социологии, а для них не сезон. Совсем зелёные ещё.

— И вы решили выйти в дикую природу поискать более спелых? — Мика не смог скрыть сквозившей в голосе иронии.

— Почему? — на полном серьёзе, как могут только дети, возразила она. — Мы через барьер видели, что они там точно есть. Только далеко очень и плоховато видно было.

— И вы правда в тот момент не думали, какая буча поднимется когда вы вдруг исчезнете?

— Ну мы же думали, что выскочим, посмотрим, сфоткаем и назад. Ну отругают, если заметят, но это такие мелочи! — Майя мечтательно закатила глаза.

— Да у неё целый альбом аюрданчиками изрисован! — наябедничал Юкка и непременно получил бы затрещину от одноклассницы, если бы не увернулся.

— А тебя чего туда потянуло? — повернулась я к Юкке. — Тоже захотелось на птичек полюбоваться?

— Ну не мог же я её одну туда отпустить?! — возмутился он.

Вот же ж, рыцарь малолетний! О том, чтобы сообщить старшим о безумной затее подруги тут, похоже, речь вообще не шла. Не по-пацански — стучать на одноклассницу.

— А дыра? В силовом поле?

— Ну вы же не думаете, что это мы её проделали? — возмутилась девочка.

— Нас интересует, как вы её нашли.

— Случайно, — Юккра выудил из рюкзака очередной бутерброд. — Я присел на ограду, опёрся спиной о силовой щит, а одна рука внезапно провалилась за его пределы. Слушайте, — переменил тему он, — а выбираться отсюда мы собираемся?

— Думаешь, один такой умный? Ещё пять минут назад сигнал ушёл. Сейчас нас отсюда кто-нибудь снимет.

— А почему не самостоятельно, ножками? У вас же оружие есть, — Юкка скользнул к пристёгнутому к боку «пугачу», но Мика, распознав его манёвр, прикрыл оружие ладонью.

— Потому, что в темноте, на какую только заразу не напорешься. А убежать вы успели далеко, мы почти час потратили, чтобы до вас добраться.

Высоко в тёмном небе нарастал стрёкот, заставивший детей пригнуться, а нас с Миком вытянуть шеи в попытке разглядеть приближающийся транспорт.

— Вы чего? — спросила я. — Это же за нами.

— А мало ли какие тут рапторы летают?! — поёжился Юкка.

Эгей, как бы тут кое-кто не хорохорился, а перепугаться оба успели здорово. Однако это действительно оказался высланный за нами транспорт, но за пультом управления его сидел не Бакс, а мой давний знакомец — Хаани-Нани. Чью зелёную физиономию я была рада видеть как ни когда. Да что там я, даже Мика с удовольствием дружески хлопнул его по плечу.

— Я надеюсь, вы не откажитесь стать моими гостями? — спросил он, мягко выравнивая машину. — На эту ночь? В память о тех временах, когда я был вашим гостем на вашей планете.

— Да, вряд ли у нас дольше, чем на одну ночь получится, — прикинула я, соглашаясь.

— Это нам ещё нужно связаться с экскурсионным бюро и отчитаться о том, что мы и ребят нашли и сами не потерялись, — напомнил Мика о том, что мы здесь не сами по себе и развернул окно видеовызова.

— Вы? — выдохнул Бакс, появившийся на экране, когда ещё даже первый гудок не успел отзвучать. — Где вы находитесь? Почему вообще маячки отключили?!

— Мы?! — хором удивились мы с Миком.

— Маячки отключились сами, — мягко влез с разъяснениями Хаани-Нани. — Ничего страшного, у нас многие дикие растения дестабилизирующее влияют на технику, нужно просто время от времени проверять и включать заново. Я это знал, а вы это не знали и ваши тоже этого не знали. Зато я ожидал пока вы направите сигнал, чтобы вас забрали, и успел первым, — по оливково-зелёному лицу его расползлась самодовольная улыбка, отлично видимая в отражение в стекле.

— Так где вы сейчас находитесь? — уже гораздо более спокойно спросил Бакс.

— Уже где-то над городом, — я глянула вниз, на россыпь огней, проглядывающих сквозь поглотившие город джунгли. — И дети с нами. Юкка, Майя покажитесь дяде Баксу в камеру.

Нас, конечно же, попробовали вернуть и немедленно отправить на Землю, но мне шлея под хвост попала. Не хочу, чтобы наше путешествие на Арктоим превратилась во что-то подобное тому, как съездил Мика на Фьеван, когда быть на планете был, а видеть ничего толком не видел. Да ещё когда предоставляется возможность побывать в самом настоящем, аутентичном жилище арктоимянина. Ни за что на свете я не упущу такой шанс! Это редкость и это надо ценить. Ведь насколько бы дружелюбно не были настроены по отношению к людям инопланетники, в нашем распоряжении оказываются бары, рестораны, гостиницы, развлекательные центры, музеи и лектории, даже выходы на природу случается организовать без проблем, а вот к себе в гости, домой, нас приглашают крайне редко. Да и мы, если вдуматься, поступаем точно так же. Всё-таки неприкосновенность личного пространства — священна для большинства рас и культур, чужаков туда не водят.

Жил наш приятель не в отдельном доме, а в одной из нескольких квартир, занимающих внутреннее пространство странного, кривоватого, какого-то перекособоченного здания. Впрочем, внимательный взгляд по сторонам показал, что все окружающие нас строения примерно таковы же. Если смотреть с точки зрения земного инженера-строителя, то страшный брак и жуткая халтура, а если принять как данность, что всё оно так и было задумано, то, наверное, в этом что-то есть.

— В этом что-то есть, — повторила я вслух, оглядывая выделенную нам комнату.

— А по-моему, здесь просто грязно, — с детской прямотой заявила Майя и ткнула в сторону расползшегося по стене плесневого пятна. Хвост её нервно подрагивал ещё с той поры, как мы выбрались из машины на пороге этого дома.

— У них просто другие отношения с природой, — вздохнула я, пристраиваясь на одном из четырёх притащенных сюда узких лежаков и почти уже не заботясь о том, что это невежливое замечание мог услышать находящийся в соседней комнате Хаани-Нани. Усталость навалилась как-то внезапно и вдруг. Всё-таки вырванные таблеточным способом у собственного организма часы деятельной бодрости не проходят даром. — Они себя от неё не изолируют, предпочитая жить в гармонии. Просто их вариант гармонии выглядит вот так вот.

— Мы тоже живём в гармонии с природой, — требовательно заявила девочка.

— Не-а, — Мика широко зевнул и принялся решительно сдвигать узкие лежбища в одно, большое. — Вот мы как раз себя от неё, по большей части, изолировали. Мы отдельно, она отдельно, просто стараемся друг другу не мешать. Мы — целенаправленно, осознав в конце концов, что целостность природной среды — залог нашего комфортного существования на родной планете, она — по большей части инстинктивно.

— А вот к примеру, солеране, — подхватила я, — меняют среду обитания в соответствии со своими представлениями об удобстве и в меньшей степени приспосабливаются к ней сами. Зато у арктоимян мы видим совершенно иной путь развития взаимоотношений с собственной средой обитания. Они не меняют её, не меняются сами (по крайней мере — целенаправленно), а как бы погружаются в природу без остатка.

— Вы считаете, что вот это вот лучше? — Майя брезгливо ковырнула короткие щетинки мха бодро торчащие между рамами окна, имевшего столь неповторимый изгиб, что даже начинало закрадываться сомнение, а был ли у этого строения вообще какой-то архитектурный проект, или оно строилось как бог на душу положит. И с завязанными глазами. — Лично мне такая гармония не подходит.

— Мы не даём качественных оценок. Что значит: «лучше-хуже»? Мы, люди, сделали так, как лучше для нас, арктоимяне так, как лучше для них. Мы — такие, они — другие, — попробовала я втолковать юной землянке основы психологической настройки практикующего ксенолога.

— А кроме того, выбранный ими путь развития не потребовал вмешательства в геном расы и ты даже не представляешь себе, насколько это ценно, — добавил Мика со своей точки зрения.

— Так что, вы хотите сказать, — теперь уже удивлённо округлил глаза Юкка, — что вот это вот всё — естественного происхождения, не геноморфинг? — он красноречиво приставил собственную пятерню к затылку и пошевелил пальцами в воздухе.

— Вполне. Уж ты бы, понаблюдав в течение дня за местными формами жизни, мог заметить, что тентакли — вполне тривиальное решение, применяемое эволюцией практически для чего угодно. По крайней мере, на этой планете.

— Постойте, что значит: «Выбранный ими путь развития не потребовал вмешательства в геном»? А наш, получается, потребовал? — выцепила Майя другой нюанс.

— А ты как бы этого не знаешь? По-моему вам уже должны были рассказать, с чего начались «игры с генами».

— Ага, — ответил за подругу Юкка. — С лечения генетических болезней. Ну и дальше уже пошло: раз можем, то почему бы не сделать?

— Ага, а откуда взялись генетические болезни? — подкинул каверзный вопрос Микаэль.

— По-моему, они были всегда. Ну там, ошибки генетического кода, получающиеся при копировании, — с видом «такой взрослый дядя, а не знаешь», ответил Юкка.

— Разумеется. Это есть всегда и у всех видов живых существ. Однако, как такое могло случиться, что именно в нашем случае количество генетических ошибок приобрело такой размах, что потребовало экстренного вмешательства? Не знаете? А ответ прост — гуманизм. Стремление сохранить жизнь и дать возможность продолжиться в поколениях каждому из родившихся, даже самому, не побоюсь этого слова, дефектному. В результате жизнеспособность людей ухудшилась настолько, что потребовалось глобальное вмешательство для исправления этой ситуации. Ну а уж потом, всё как сказал Юкка: раз уж можем, так почему бы не улучшить ещё кое-что.

— Не может быть, — недоверчиво протянула Майя, — я точно помню, что примерно с середины двадцатого века средняя продолжительность жизни как начала расти, так потихоньку увеличивается и до сих пор. На то есть объективные статистические данные.

— Есть ложь, есть наглая ложь, а есть Статистика, — ухмыльнулась я. — Что значит: «увеличилась средняя продолжительность жизни по планете»? Это не то, что люди стали жить дольше, это значит, что стали умирать меньше.

— Это разве не одно и то же? — недоумённо нахмурился Юкка. Его подружка растерянно заморгала, явно что-то припоминая.

— Успехи медицины — стали выживать или просто жить дольше ранее неизлечимые и рост общего благосостояния — появилась еда, для тех, кто раньше умирал от голода, — лаконично ответил Мика. — Если исключить из выборки две эти группы, то в среднем люди стали жить меньше. И в среднем, согласно той же статистике, количество абсолютно здоровых людей начало стремительно уменьшаться.

— Что-то мы в какой-то мрачняк скатились, — я пронаблюдала ошарашено-недоверчивые мордочки ребятишек и внесла следующее предложение: — Давайте лучше спать ложиться, пока ещё до чего-нибудь совсем уж «весёленького» не договорились.

— Вот на это вот ложиться, — Майя двумя пальчиками за край приподняла выданное ей одеяло, всё в пятнах, которые иначе как подозрительными не назовёшь.

— Ну, — устало выдохнула я, — представь, что ты не в гостях, а, скажем, на ночёвке в лесу. От кемпинга же никто не требует стерильности?

Как бы там Майка не крутила носом, а уснула она моментально, стоило ей только коснуться головой подушки. А вот мне, не смотря на усталость, заснуть не удалось. Может быть, это ещё бродили в крови остатки стимулятора, а может всё дело в остром и пряном, травянистом запахе, которым несло от наших постелей, и который будил во мне какие-то глубинные инстинкты, заставляя то и дело тревожно вскакивать и вглядываться в звёздную ночь.

С первыми же признаками рассвета, так толком и не заснув, я поднялась с постели. Мика, бдительно открыв один глаз и приподняв голову с другого её конца, осмотрелся, не зафиксировал ничего тревожащего и опять рухнул в подушку, а я, тихонько, стараясь больше никого не побеспокоить, прокралась на кухню. Эх, куда ты делась моя всегдашняя утренняя бодрость? Знала бы, что соберусь почти на сутки задержаться на Арктоиме, взяла бы с собой чайной заварки, ну или хоть кофе, на крайний случай у кого-нибудь выпросила.

Кухня, вопреки моим ожиданиям, оказалась не пустой. За обширным деревянным столом, задумчиво подперев подбородок рукой, сидел Хаани-Нани и наблюдал за постепенно вскипающим чайником.

— Чай будешь? Я же правильно помню, ты любишь солеранский? — и он подтолкнул ко мне коробочку затейливо расписанную драконами и диковинными цветами.

— Хаани-Нани, ты — золото, — мне хватило только одного взгляда на знакомую упаковку, чтобы взбодриться.

— А вот твои младшие сородичи так не считают, — сказал он, заливая кипятком тщательно отмерянную мной заварку. — Боюсь, им не по вкусу пришлось моё гостеприимство.

— Да ну, — я отмахнулась. И подумала, что всё же стоило вчера озаботиться тем, чтобы наш добрый хозяин не услышал переговоры малышни. — Разве что Майя, но в её возрасте все девочки такие разборчивые. И я такая была. Перерастёт.

— Это точно? Мне хотелось как-то отплатить за проявленное вам гостеприимство, ещё тогда, на Земле и на Пересадочной Станции и грустно сознавать, что у меня это не получилось.

— Мне у тебя понравилось, и я очень благодарна тебе за приглашение в гости. А дети… ну, посуди сам, — я постаралась развеять его сомнения, — если бы им настолько было у тебя некомфортно, можно было бы в любой момент отправиться на Пересадочную Станцию, благо она функционирует круглосуточно. А детки об этом даже не заикнулись.

— Подозреваю, — ухмыльнулся он совсем по-человечески, блеснув остроконечными, глянцевыми зубами, — что юные люди не спешили встретиться со своими родителями и выслушать всё, что те найдут им сказать.

— И это тоже, — улыбнулась я такому пониманию и, прикрыв глаза, с наслаждением вдохнула бодрящий, вкусный запах цветочного чая. День, после бессонной ночи обещал быть долгим, но, кажется, я уже почти готова была его начать. И даже бестрепетно пронаблюдала, как поглощает свой ранний завтрак Хаани-Нани — отлавливает и кидает в рот толстых мясистых слизней, которые то и дело пытались выбраться из тарелки. Между прочим, правильно, что сделал это прямо сейчас, сомнительно, чтобы мои юные сородичи оценили это зрелище.

На Арктоимской Пересадочной Станции нас встречала целая делегация лиц официальных, полуофициальных, а так же родных и близких.

Показательна была реакция Юккиных родителей (Майкины не имели возможности прибыть настолько быстро): мать, нет, в обморок не упала, но сидела с абсолютно стеклянным взглядом и явно не понимала, как же это такое могло с её сыном случиться. Отец удостоил парня долгого оценивающего взгляда и разразился пространной речью о том, что такие вещи как «потеряние» во время экскурсии на чужой планете, принадлежащей условно дружественной цивилизации, экспромтом не делаются, они требуют тщательной подготовки. И что если бы он это сделал, не оказались бы они с подружкой без пищи, воды, средств связи и обороны. А так же в кратком, конспективном изложении указал, как именно это следовало делать.

Я сидела и мотала эту отповедь на виртуальный ус. Хочу ли я, чтобы мой сын вырос таким же свободномыслящим и инициативным, как Юкка? Наверное, хочу. А значит, нужно перенимать опыт практической педагогики и прямо сейчас, на месте, пока есть возможность.