Фулгрим: Палатинский Феникс

6: Патриции

Властный Трон оказался не таким впечатляющим, как надеялся Фулгрим.

Он состоял из прочного с виду кресла и едва функционирующего пневмолифта, который тревожно хрипел, вознося Пандиона над залом для приемов. Тронное возвышение находилось под громадным круглым витражом, поэтому во время подъема губернатора озаряли лучи солнечного света. По крайней мере в теории. На практике сияние ослепило автократа — тому пришлось наклониться вбок и прищуриться, чтобы разглядеть хоть что-нибудь. Судя по шуму, производимому лифтом, правитель еще и оглох.

Скрежещущую какофонию насосов и шкивов заглушило хоровое пение юных кастратов, выстроенных около помоста. Их нежные высокие голоса, словно смягчив сиплые протесты механизмов, создали атмосферу царственного благородства вокруг исключительно комичного процесса.

— Разумно, — пробормотал Фениксиец, наблюдая за перипетиями спектакля. Теперь Пандион располагался над толпой просителей и жалобщиков, которым предстояло по очереди выйти вперед и изложить свое дело. На возвышении под ним стоял Коринф, окруженный почетным караулом. На тяжелой небесно-голубой броне каждого солдата виднелся стилизованный круг солнца с луча-ми — герб континентального правительства. — Такое впечатление, что губернатор поднялся над линией огня.

— Совершенно верно, — отозвалась Голконда. Посланница держалась возле Фулгрима, ожидая, когда объявят ее имя. — Пандион отлично умеет ускользать из поля зрения. Он сумел удержать какие-то крохи власти именно потому, что из лидера превратился в фикцию. — Пайк нахмурилась. — Губернатор насквозь продажен, но и умен.

— Поэтому он и позвал нас.

Примарх огляделся по сторонам. Тронный зал представлял собой амфитеатр: с обеих сторон прохода, ведущего от дверей к центральному возвышению, поднимались ряды скамей. Места на округлых трибунах занимали старейшины патрицианских семейств или их официально назначенные представители. Каждого из них сопровождала стайка писцов, охранников и лизоблюдов. Все они постоянно передавали сообщения одних важных лиц другим. Стоял оглушительный гам — голоса, перекрывая друг друга, образовывали почти ощутимый звуковой вал. Время от времени между вестниками или самими делегатами вспыхивали потасовки, что только усиливало шум.

— Не понимаю, как им вообще удается принимать решения, — заметил Абдемон, стоявший за Фулгримом. Лорд-командующий и Кирий играли роль почетной стражи.

— Не удается, — просто ответила Голконда.

В этом они мало чем отличаются от других правительств в истории человечества.

Фениксиец подготовился к долгому ожиданию. Коринф заранее объяснил ему, как пройдет сессия: имперцев вызовут в самом конце, после офицеров, торговцев и собирателей подати, ждущих аудиенции у губернатора.

Пандион руководствовался двумя соображениями. Во-первых, он хотел развеять слухи о том, что у континентального правительства отняли власть над Визасом. Во-вторых, автократ надеялся, что делегаты устанут, проявят беспечность и его заявление не встретит возражений.

Правда, надеяться на это не стоило. Местная аристократия напоминала Фулгриму административные кланы Кемоса. Патриции чуяли кровь и никогда бы не потерпели нового хищника в своих водах. За несколько дней с момента прибытия на Визас итераторы Пайк получили сотни писем, каждое из которых скрепляла печать того или иного благородного дома. Вельможи протестовали, требовали от имперцев раскрыть их намерения, порой смиренно капитулировали.

Владыки этого мира еще не до конца поняли новую ситуацию, но довольно скоро разберутся в ней. Тогда некоторые из них проявят открытую враждебность. Фениксиец надеялся на это, ожидая достойного испытания — или хотя бы интересного развлечения.

Когда наконец объявили их имена, Фулгрим принял руку Голконды и величественно повел итератора к престолу. В отличие от визасцев, они не были просителями, и им не подобало спешить. Имперцам принадлежало все время мира.

Увидев их возле трона, патриции умолкли, но лишь на мгновение. Делегаты подались вперед, по амфитеатру разнеслись шепотки. Кто-то из аристократов видел Фениксийца на торжественной встрече или банкете, но большинство присутствующих впервые узрели примарха во плоти.

— Уличные шавки, рычащие над костью, — прошептала Пайк.

Фулгрим с трудом удержался от улыбки.

— Если они ограничатся рычанием, я не возражаю.

Солдаты у возвышения заметно напряглись при виде имперцев, но не подняли оружия. Подметив нехватку дисциплины, Фениксиец внимательно рассмотрел стражей. Их небесно-голубые доспехи, скорее церемониальные, чем боевые, состояли из выгнутых перекрывающихся пластин многослойного металла. Латы, схожие с панцирем насекомого, покрывала позолота и искусно вытравленные картины из дворцовой жизни. Ружья телохранителей, устаревшие даже по меркам Визаса, тоже не годились для сражения. Из них получились бы неплохие дубинки, но не более того.

— Губернаторская гвардия, — пробормотала Голконда. — Изначально состояла из вторых сыновей доверенных аристократических домов. Сейчас по большей части из тех, кому хватило денег на патент.

— Сколько их?

— Списочный состав — пятьсот.

— А фактический?

— Сотня, может, две. — Пайк улыбнулась. — Хотя гвардейцы до сих пор пользуются немалым уважением, служба у них в основном символическая. Патрициям не нравилось, что губернатор командует верным ему отрядом профессиональных солдат, тем более членов их семейств. Кое-кто хотел бы сократить эту роту еще заметнее, до горстки избранных.

— Отбирать, конечно, будут аристократы.

— Несомненно, — подтвердила Голконда. — Имейте в виду, это не просто алчность. Вельможи подтачивали могущество трона уже несколько поколений. Медленно, но уверенно ослабляли верховную власть, желая править сами.

— И все напрасно, — сказал примарх.

Через пару секунд они подошли к престолу. Сойдя с возвышения, Коринф несколько натянуто улыбнулся гостям. В руках он, словно жезл, сжимал переносной вокс-передатчик. С галереи над ними донеслись крики: кто-то из делегатов дал выход гневу. Почти тут же недовольные умолкли — вероятно, их утихомирили соседи.

Фулгрим позволил себе легкую улыбку. Всегда находится пара-тройка личностей, не умеющих сдерживаться и оставаться в строю.

Наверху заговорил Пандион. Встроенные в сиденье примитивные динамики, запинаясь и хрипя, разнесли его голос по залу.

— Мы приветствуем здесь представителей нашего брата со звезд, — начал автократ.

Фениксиец поднял бровь.

— «Брата»? — тихо переспросил он, глядя на канцлера.

— Он пытается сохранить лицо, — покраснел Беллерос.

— Наш брат направил своего сына с предложением участвовать в великом предприятии… Эта честь принадлежит нам по праву рождения, словно камни Анабасских холмов, — продолжал губернатор. Над скамьями поднялся гул, постепенно набирающий силу. Пандион повысил голос, перекрывая шум: — Мы должны воссоединиться с великой империей людей и отвоевать звезды! Мы должны…

Дряхлые динамики не выдержали, и слова правителя утонули в шипении помех. Он обмяк на троне, вытирая лицо.

Новая волна помех хлынула с трибун: ринувшись к вокс-передатчикам на поручнях, разделяющих сектора, делегаты принялись перекрикивать друг друга. Каждый стремился первым осудить заявление своего государя.

Коринф подал знак гвардейцам, и они стукнули в помост прикладами винтовок — раз, потом другой. Рев не стихал.

Фулгрим поднял палец. Увидев это, Абдемон выхватил саблю, прокрутил ее в руке и с размаху обрушил затыльником на пол. Треснула не только плитка, но и камень под ней. Грохот удара разнесся по залу, и сварливая ругань на галереях постепенно умолкла.

— Ремонт дорого обойдется, — поморщился канцлер.

Пандион воспользовался затишьем:

— Братья мои, не отчаивайтесь! Таково наше предназначение. Нам суждено не копаться в грязи, но отплыть к светилам, и наши вновь обретенные сородичи прибыли, чтобы указать нам путь! — Он простер руку к Фениксийцу.

— И почему мы должны верить этому… существу? — проскрипел из вокс-передатчика вопрос какого-то аристократа. — Очевидно, он даже не человек. Откуда нам знать, что это не какой-нибудь урод со Стеклянистой пустоши, роскошно наряженный, чтобы обмануть нас?

По трибунам прокатилось согласное бормотание, и Фулгрим подавил смешок. Пайк хотела что-то ответить, но примарх жестом остановил ее и взглянул на обвинителя:

— Зачем мне это?

Мужчина моргнул, ошеломленный звучностью и силой его голоса. Даже без динамиков слова Фениксийца услышали в каждом уголке зала. Он продолжил, не позволив оппоненту прийти в себя:

— Друг мой, я не нуждаюсь в обмане. Я — сын Императора Человечества, и если захочу, то возьму и уничтожу вашу планету, вот так. — Щелкнув пальцами для наглядности, он услышал судорожный вздох Коринфа.

Аристократы возмущенно взревели. Фулгрим вскинул руки, словно в знак приветствия, и ответил улыбкой на злобный оскал визасцев, открыто наслаждаясь их беспомощностью. Все они видели, как спускаются с небес «Грозовые птицы», ощетинившиеся орудиями. По обе стороны от примарха стояли Абдемон и Кирий, великолепные в своей вычурной броне, держащие руки на мечах. Даже самый скудоумный из делегатов понимал, что заявление Фениксийца правдиво.

— Я предпочел бы мир! — провозгласил он, сцепив ладони перед собой. Затем примарх вытянул одну руку и сжал кулак: — Но я превосходно говорю на языке войны.

Фулгрим сладко улыбнулся.

— При желании я могу призвать огонь с небес и обратить ваши города в стекло. Но я не желаю этого. Я не желаю бросать против вас моих сынов. Я не желаю спускать на ваш народ бойцовых псов лорда-командующего Фрейзера. — Он предупреждающе вскинул палец. — Но я могу. И сделаю это — при необходимости.

Фениксиец раскрыл объятия.

— Молю вас, почтенные, не вынуждайте меня. Мои братья считают, что все всегда заканчивается огнем и кровью. Они раскалывают миры и низвергают цивилизации. К счастью для вас, я более дипломатичен. Мне хочется сотрудничать с вами. Я надеюсь, что вы примкнете к Империуму Людей как полноценные граждане нашего галактического братства, а не как сломленные рабы.

Примарх опустил руки.

— Но, будьте уверены, вы присоединитесь к нам. Вас приведут к Согласию, так или иначе. — Он говорил ровно, спокойно. Не угрожал, просто констатировал факт.

Вновь поднялся шум голосов. Аристократы, не садясь, выкрикивали что-то в сбоящие вокс-передатчики. Вестники сновали между рядами скамей. Пандион ссутулился на троне, словно рев толпы причинял ему боль. Возможно, так и было — губернатор хорошо понимал, как его гости отнесутся к происходящему. Взглянув на него, Фулгрим заметил гримасу смущения.

— Пандион встревожен, — сказал он.

— Хорошо, — отозвалась Пайк. — Пусть тревожится. Пусть все они встревожатся, это облегчит нам работу. Страх — самый мощный рычаг в наших руках, — уверенно произнесла посланница.

Меж тем на возвышение поднялся кто-то из делегатов, и гвалт утих. Фениксиец пристально посмотрел на мужчину; кем бы он ни был, вельможи явно уважали его.

— Патриций Буцефол, — шепнула Голконда. — Одна из ведущих фигур открытой оппозиции. Потомственный денежный аристократ.

Фулгрим кивнул, изучая визасца. Длинная темная одежда не скрывала очертаний крупного тела. Стилизованное изображение морского конька, вышитого белыми нитками на верхней части балахона, повторялось в виде небольшой татуировки на круглой щеке патриция.

— Из ваших слов следует, — начал толстяк, — что вы пришли не с миром, а как захватчики. Что, если мы откажемся участвовать в этом фарсе, нас сокрушат невидимые армии под вашим началом.

Самые храбрые из товарищей оратора поддержали его приглушенным смехом. Увидев доказательство силы легионеров, они уже не осмеливались хохотать в полный голос.

— Одно то, что сейчас я стою перед вами, подтверждает мои мирные намерения, — возразил примарх. — Я не собираюсь завоевывать ваш мир, патриций Буцефол. Мне нужно, чтобы Визас занял подобающее ему место в большой Галактике.

Если аристократ и удивился, что Фениксиец знает его имя, то хорошо скрыл эмоции.

— И все же, — нахмурился он, — вы наверняка понимаете, что приводите нас в смятение, разбрасываясь по своей прихоти столь претенциозными угрозами.

— Никаких прихотей, уверяю вас. Я просто разъяснял ситуацию. — Фулгрим слегка похлопал по ножнам Разящего Огнем. — Моя речь, как и этот клинок, и болт-пистолеты в кобурах на поясе моих сыновей, — демонстрация мощи, благодаря которой мы можем общаться на равных.

— Но разве цель этого представления не состоит в том, чтобы указать на неравенство между нами? Разве наш уважаемый губернатор не замыслил продать нас в рабство силе, которой мы, по сути, не можем сопротивляться? Вы, сударь, стремитесь запугать нас. Ни больше ни меньше.

Буцефол сошел с возвышения. Его единомышленники вновь закричали и затопали ногами.

Фениксиец наклонил голову, давая понять, что уяснил позицию визасца. Выждав, пока шум ослабнет, он произнес:

— Вы правы, я пытаюсь устрашить вас. Но не как солдат, что рассчитывает вселить ужас во врага. Скорее я хочу научить вас бояться, как родитель, воспитывающий ребенка. Напуганные, вы не станете действовать поспешно или неразумно. — Он грациозно пожал плечами. — Возможно, это ошибочный подход. Я открыто признаю, что небезупречен, поскольку… мне тоже ведом страх.

Как и надеялся Фулгрим, после его признания воцарилось безмолвие. Шагнув вперед, он приложил ладонь к груди:

— Я боюсь, что вы уступите ложной гордости. — Примарх поднял руку. — Боюсь, что вы отбросите мою длань, протянутую в знак дружбы. — Он указал на Разящего Огнем. — Боюсь, что мне придется обнажить клинок в гневе. Боюсь, что мне придется уничтожить мир, который я желаю спасти. — Фениксиец махнул в сторону Абдемона и Кирия. — Боюсь направить в бой моих сынов, ибо их ярость, однажды распаленная, испепелит всю планету, подобно пожару. Вот чего я боюсь, досточтимые патриции.

Повернувшись, Фулгрим окинул взором длинные ряды скамей. Немногие делегаты осмелились встретиться с ним взглядами. Опустившись на одно колено, примарх склонил голову и развел руками:

— Прошу вас, друзья, не дайте моим страхам сбыться. — Подняв глаза, он сложил ладони, словно в молитве. — Победим же нашу боязнь вместе, благородные сыны Визаса. Объединим наши судьбы и вместе отправимся в славное будущее!

Изящно выпрямившись, Фениксиец обернулся к трону и низко поклонился.

— С вашего позволения, наследный губернатор, я удалюсь до принятия вами решения.

Пандион, на лице которого отражались смешанные чувства, молча кивнул. Развернувшись к дверям, Фулгрим снова взял Пайк за руку.

— Театральный прием, — тихо сказала Голконда, пока они удалялись от трона. — Но запоминающийся. Даже волнующий.

— Будем надеяться, что он сработает, — улыбнулся примарх.