10.
Вернувшись в Звёздный из госпиталя, Андрей достал клочок бумаги, записанный на Байконуре после пробного запуска марсианской ракеты, и потрусил с ним к ближайшему телефону-автомату, с которого набрал семь цифр московского номера.
— Редакция? Ларису Гусакову могу услышать? Нет, передавать ничего не нужно, перезвоню в другой раз.
Он не мог понять, действительно ли между ними проскочила искра, либо девушка элементарно включила профессиональное обаяние, точно так же, как запустила репортёрский магнитофон на запись. Но телефоны, служебный и домашний, продиктовала только ему, хоть на вопросы отвечали вместе с Харитоновым, он даже больше наговорил, не хухры-мухры — командир экипажа и в третий раз слетавший в космос. А может, свою роль сыграла Жулька, уже пришедшая в себя от полёта и забавно тявкающая на каждого приблизившегося. Девушки падки на милых животных, если бы в кармане комбинезона сидел котёнок, без вариантов — неотразим. Наверно.
Прикинув, что вечером наберёт ей домой, отправился к Береговому доложиться, где разинул варежку от удивления, обнаружив Ксению в военной форме, выходящую из генеральского кабинета с выражением игрока, срубившего джек-пот, особенно когда она покровительственно хлопнула брата по плечу со словами:
— Привет, коллега! Я зачислена в отряд космонавтов.
У Берегового окончательно определился, что продолжит подготовку к работе на низкоорбитальной станции и в дальний космос пока не рвётся, генерал одобрительно кивнул.
— Сегодня — отдыхаешь. Завтра — в распоряжение Губарева. Свободен!
После семи вечера вместо журчащего голоса-звоночка Ларисы в трубке пророкотал начальственный баритон очень уверенного в себе гражданина:
— А кто её спрашивает?
— Космонавт Гагарин.
— Издеваешься, мальчишка? Не смей больше сюда звонить!
Сказать «я тоже лётчик-космонавт Гагарин, не только мой отец» не успел, раздались гудки. Обидно, да? Звонок вроде бы деловой, Лариса уверяла, что хотела опубликовать большую статью, а не короткую заметку, для чего рассчитывается встретиться в Москве.
Интересно, кто её отец? Судя по самодовольно-начальственному тону, не менее чем инструктор райкома партии. Или председатель профкома крупного завода. Плохо, что фамилия очень распространённая, Гусаковы есть в ЦК, в правительстве, в генералитете ВВС, какой породы тот конкретный гусь — не угадаешь, пока не спросить саму Ларису.
На следующий день позвонил в редакцию и оставил телефон дежурного в Звёздном. Если ей актуально — позвонит сама, вызовут с занятий. А пока углубился в изучение станции «Салют-11».
Предыдущие утоплены в Тихом океане, кроме восьмой, девятой и десятой, они, сцепленные в одну, проданы Европейскому космическому агентству и послужат основой большой международной станции. Своих пилотируемых кораблей в ЕС не строят, экипажи меняются «сапсанами» и челноками.
Его будущая космическая обитель относилась к новому поколению, снабжённая ядерным электрогенератором и ионным двигателем, но была меньше предыдущей — без крестовин двух отсеков. Собиралась на орбите по трёхпусковой схеме, имела три свободных стыковочных узла, один из которых на центральном отсеке будет занят отдельным модулем со шлюзом для выходов в космос, второй «сапсаном» Андрея и третий послужит причалом для такси с туристами.
Космонавт осмотрел план работ и присвистнул. «Салют-11» изначально использовалась как чисто военный объект с аскетическим интерьером, где не только центральный и инструментальный отсек выглядят как незавершёнка — с торчащими трубами коммуникаций, но и бытовой тоже.
Когда пристыкуется грузовик, ему в одиночку предстоит перетащить в него снятое армейское оборудование для наблюдений за Землёй, за космическими аппаратами НАТО и для радиоперехвата, предварительно вытащив из транспортника аккуратные панели салатового цвета, рассчитанные прикрыть срам. Если не евроремонт, то какой-то пристойный вид бытовой отсек должен был принять.
Когда прилетят туристы, потребуется полный ремонт с заменой антенны одного из ретрансляторов, повреждённой во время неудачного маневра стыковки. Профессиональный космонавт, сопровождающий пассажиров, окажет помощь.
Ознакомившись с заданием, он кинулся к генералу Губареву.
— Алексей Александрович! Разрешите обратиться.
Тот, только вернувшийся из спортзала, где поддерживал физическую форму, был распаренный после душа. Одетый в спортивный костюм, не в особо импортный «адидас», которым дорожили модники, а обычный советский трикотаж. Основной заботой генерала сейчас являлся огромный комплекс «Салют-12», дающий пристанище космонавтам в количестве от шестнадцати до двадцати четырёх человек. Там были и отсеки сугубо секретные, военного назначения, куда доступ имели лишь избранные, и несколько отсеков для научных исследований, и отдельный отсек-спортзал для компенсации ущерба от гиподинамии при отсутствии силы тяжести, и ёмкости для хранения керосина, сжиженного кислорода, водорода, криптона, последний использовался в качестве рабочего тела для ионного ракетного двигателя, а водород — горючего для некоторых ЖРД. Став основной целью полётов на низкую орбиту, «Салют-12» требовал максимальных усилий по ротации людей. А ещё он стал учебной базой для готовящихся лететь дальше. Иностранцев, кроме ближайших союзников-демократов из сообщества «Интеркосмос», сюда не пускали.
К тому же главный космический порт СССР продолжал расти, достигая размеров настоящей околоземной базы, в том числе для манипуляций со спутниками и дозаправки кораблей, угрожая превратиться со временем в целый космический посёлок. Если бы не рыночные реформы, начатые в шестидесятых, пусть сопровождаемые массой ошибок в начале пути, судорожно исправляемых, и не рост цены на нефть до восьмидесяти долларов за баррель, экономика СССР ни за что бы не выдержала это строительство.
Андрей избежал стажировки на «Салют-12», сразу направившись выше. Командировка на сравнительно небольшую «Салют-11» воспринималась как… В общем, он сам не знал, как к этому относиться.
С одной стороны, она — на как бы второстепенный объект. С другой — почётно, вдобавок достаточно быстро после предыдущего рейса, некоторые ждут очереди год и больше. К тому же командиром экипажа, пусть экипаж состоит из него одного. Но больше всего удивляли сроки подготовки и проведения работ. Потому и поспешил за разъяснениями к начальству.
— Проходи, Гагарин. Сегодня уже потел в спортзале?
— Да пока больше мозги потеют, хоть в теории там нет желёз… Как одному выполнить столь огромный объём работ? Я понимаю — график рассчитан скрупулёзно, едва ли не каждое телодвижение. Но начать первого апреля, а уже двадцатого апреля пристыкуется корабль с тремя туристами? Любой сбой, случайность, неточность…
— Георгий Тимофеевич верит, что ты, коль справился на стационарной, здесь тоже не оплошаешь.
«Оправдай доверие», это непробиваемый аргумент. Аргументный.
— Для пользы дела можно ли перенести старт дней на десять раньше?
— Как будет техника готова. У нас все пуски распланированы на год вперёд.
— И все планы хоть иногда уточняются. У меня основная программа — научиться сборке-упаковке военного оборудования и монтажу декора на макете станции. К Новому году уложусь, вызубрю до автоматизма.
— Куда ты рвёшься? По правилам раньше полугода вообще нельзя в полёт! И тебя не пустим.
— Хочу выиграть время для выполнения поставленной задачи, — не унимался Андрей. — Товарищ генерал-майор, если где-то надо кого-то подвинуть, попрошу отца.
— А вот это ты зря, — мягко отмёл предложение Губарев. — Чем реже будешь прибегать к его помощи, тем проще с людьми в отряде космонавтов. Свободен!
— Есть!
В коридоре его отловил вестовой с запиской: в дежурку поступила телефонограмма с просьбой позвонить в редакцию газеты «Известия» с пятнадцати до семнадцати. Настроение, подпорченное неласковым приёмом у генерала, тотчас улучшилось. Осадок, оставшийся после с телефонного разговора с отцом Ларисы, также растворился.
Подозванная к телефонному аппарату, журналистка начала чрезвычайно строгим тоном, диссонирующим с высоким голосом, почти детским, но явно обрадовалась, признав Гагарина.
— Я теперь в Звёздном, Лариса Евгеньевна. Можем встретиться в Москве, освобожусь в шесть. Доехать к Щёлковской — час. Ничего, что у вас рабочий день уже закончится?
— У газетчиков он не нормированный. Знаете кафе «Созвездие» на Проспекте Вернадского? Недавно открылось, десять минут от станции «Университет». Давайте часов в восемь вечера.
— Можно. Но оно рядом с МГУ, там же наверняка столики будут заняты.
— Для меня всегда найдётся! — самоуверенно ответила Лариса. — До встречи.
И положила трубку.
Странная девочка. На лицо симпатичная, но только для предпочитающих таких — смуглых, черноглазых и темноволосых. Кубань? Надо спросить. Очень худая, тоньше даже, чем мама в молодости. Уверенная в себе до невозможности. Что это — от сознания собственной женской неотразимости и некоторой переоценки внешних данных? Или от номенклатурного папаши, то ли инструктора райкома, то ли профсоюзного босса.
Он поехал, скорее ведомый любопытством, чем поисками любви. В двадцать два Андрей не мог похвастаться сколько-нибудь серьёзными отношениями. Так, были первые школьные влюблённости и разочарования. В авиаучилище провинциальные девицы буквально охотились за сыном «того самого Гагарина». А что, нормальный улов — квартира в Москве, да и при таком свёкре не пропадёшь. Лишь на последнем курсе у него случился роман с замужней дамой, лет на десять старше, супругой вахтовика-дальневосточника, не выдерживающей столько месяцев без мужчины, та раз в неделю отправляла обоих детей к своим родителям и накрывала стол для «дорогого мальчика». Многому научила, в том числе альковным премудростям. Уж точно не рвалась за него замуж и в Москву. От неё и услышал: если хочешь чего-то достичь, добивайся права сказать гордо «Я — Гагарин», а не просто сын «того самого Гагарина». В общем, почти дословно повторила слова отца, и почему-то услышанные от постороннего человека они возымели большее действие.
Закончив занятия на тренажёре «Салюта-11», Андрей сел в «Ниву» и, не заезжая в квартиру, не до конца обжитую, погнал в Москву. На въезде в город образовалась пробка, не такая, как показывают в фильмах про загнивающий Запад, но уже задерживающая движение. Моросил дождик, дворники размазывали капли по стеклу, оттого водители осторожничали. Гагарин предпочёл бросить машину около метро «Щёлковская» и добрался с пересадкой точно вовремя.
Кафе обнаружилось на первом этаже большого дома. Над вывеской «Созвездие» висел большой плакат с профилем Ленина и лозунгом «Мы придём к победе коммунистического труда», очевидно, имелся в виду труд работников общепита.
Около входа болталось два десятка молодых людей студенческого вида. Один, выше на голову, преградил дорогу.
— Мест нет. Видишь — очередь. Дуй назад, вояка.
На плаще не было видно значка лётчика-космонавта СССР, он приколот к кителю, снаружи заметны только голубые погоны старшего лейтенанта и эмблемы ВВС в петлицах.
— У меня забронировано. Позвольте пройти.
— Ах, так ты ещё хамишь!
Парень выделывался перед девушками. Не прошли в кафе — так хоть на улице получат развлечение.
Он ударил правой — сильно, увесисто. Когда не попал, разогнался и залепил классический маваши гери в прыжке, насмотревшись боевиков в духе «Крутого Уокера». Поскольку был очень плотно затянут в синие джинсы, наверняка — до рези в паху, выпад получился неуклюжим и сопровождался треском.
Андрею стало смешно. Никогда не занимаясь единоборствами, а дрался в последний раз в средней школе, он просто уворачивался, реакция тренированного профессионального космонавта гораздо лучше чем у доморощенного каратиста. Поймав драчуна в прыжке за штанину, элементарно дёрнул за ногу, лишая равновесия, и отправил в глубокую лужу. Сам даже фуражку с головы не уронил.
Яма в асфальте осталась, наверно, от каких-то ремонтных работ. Агрессор больно ударился, погрузившись в холодную жижу не менее чем на ладонь, и взвыл. Снова раздался треск рвущейся ткани, когда он начал вставать, взглядам открылись мокрые белые трусы, проглядывавшие через вертикальную дырку на заднице. Парень прикрыл прореху ладонью.
— Ты мне джинсы испортил! Они сто шестьдесят рэ стоят!
— Попроси у мамочки, новые купит, — подколола одна из девиц, она откровенно ржала от конфуза джинсового прыгуна.
Андрей не стал ждать развязки и скользнул внутрь, воспользовавшись открывшейся дверью, парочка посетителей вышла из кафе. Там представился паре крупных парней с красными нарукавными повязками «комсомольский патруль» и, сдав плащ с фуражкой в гардероб, был отпатрулирован к нужному столику.
Он находился на возвышении и, прикрытый с трёх сторон стенкой метра полтора высотой, воспринимался отделённым от общего зала.
Лариса сидела боком к проходу. Голову на отсечение — успела мотнуться домой и переодеться, вряд ли кто ходит на работу в редакцию центральной советской газеты в маленьком чёрном платье, да ещё с разрезом на короткой юбчонке, и в туфлях-лодочках на шпильках. Насколько военному проще — зимняя форма одежды, летняя форма одежды, универсальный вариант на всё случаи жизни, годится для ЗАГСа, свидания и похорон одинаково.
— Сногсшибательно выглядите. Наверно, в «Известиях» выстроилась очередь из желающих дать вам интервью.
— Комплимент засчитан! — девушка улыбнулась самым уголком рта, накрашенным тёмной помадой. — Что-нибудь заказывать будете?
— Сначала заказ даме. Кстати… У нас интервью или свидание? Вопрос не праздный, если свидание — заказывайте хоть икру с крабами, премия за полёт мне позволяет шикануть. А если интервью — только то, что одобрит бухгалтерия редакции.
Тёмные глаза расширились от удивления. Девушке в столь коротком платье предлагают платить в кафе… самой⁈
— С точки зрения расчета с официантом — свидание. Что касается остального, предлагаю не спешить. Кстати, вы оставили собачку в машине? В кафе бы точно не захотели бы с ней пропустить.
— Жулька у мамы. Я только что получил ключи от квартиры в Звёздном, до полёта жил в общежитии. Чуть освоюсь — заберу её, если мама отдаст. Или вопрос был с подтекстом: есть ли у меня машина? Да, «Нива», но бросил её на платной стоянке у «Щёлковской». Около семи вечера на метро вышло быстрее. И так, заказ.
Он взял лёгкий ужин и сок, даме — коктейль и салат из морепродуктов, от горячего и пирожного та отказалась напрочь.
— Бережёте идеальную фигуру?
— Нет, спорт. Весовая категория. Если интересно — тхэквондо.
— Так почему не встретили меня на улице? — он кратко рассказал про тёплый диалог, окончившийся полётом одного из участников беседы в лужу.
— Понятно… Если ещё раз встретимся, надену не юбку и шпильки, а бананы и ботинки. Но несколько странно смотрится, если хрупкая девушка вступает в бой, а парень прячется у неё за спиной, вы не находите?
— Ну, вы же сами меня пригласили в столь криминальное место, где без мордобоя — никак!
Официант принёс коктейль, сок и салаты, помешав пикировке.
Потянув алкогольную смесь, Лариса чуть смягчила тон.
— Обычное место. Открылось, когда я была на пятом курсе, модное. Ну, а идиоты везде попадаются. Давай на «ты»?
— Запросто. И вообще, пока не достала магнитофон или блокнот, расскажи лучше о себе.
— Зачем?
— Соврать? Вру: чтобы лучше ориентироваться — что говорить во время интервью. Или правда: в самом деле интересно. Ты же такая молодая, моих лет. И сразу «Известия»!
— Кто бы говорил, в двадцать два — уже лётчик-космонавт, самый молодой в истории. Не спрашиваю, и так понятно, без поддержки родителей не удалось бы. Не возражай! Да, ты сам — молодец, здоровье железное, способности на высоте, но ровно так же у тысяч других пацанов из ВВС. Но почему-то именно сын человека, первым слетавшего в космос и высадившегося на Луне, выбран из этих тысяч, и не говори мне про совпадение. У меня аналогично.
— Догадался, когда позвонил тебе домой. Взрослый мужской голос с наработанными начальственными нотками послал меня далеко и без хлеба.
— Чёрт… Неудобно как вышло, — с неё чуть спала самоуверенность. — Прости. С ним бывает. Папа — первый заместитель заведующего Отделом оборонной промышленности ЦК КПСС. Главный кандидат на место Дмитриева, того прочат на пенсию.
А он думал — инструктор райкома…
— … Практически твой начальник. Космическая промышленность — Королёв, Реутов, Днепропетровск, Куйбышев — это в его сфере.
— Ничего подобного. Космическая промышленность делает нам железяки и передаёт, эксплуатирует Министерство обороны. Другое подчинение. Но ты права, у него могучая должность. Поэтому поступила в МГУ, отличница, но не лучше тысяч других, всё понимаешь и воспринимаешь как есть, пользуешься положением, но особо не злоупотребляешь, верно?
— Как-то так… Папа до сих пор не может понять, почему твой отец добровольно ушёл с поста Генерального секретаря.
— Ради сменяемости власти. Чтоб не бронзоветь подобно Сталину.
— Мой бы ни за что не ушёл, — она ещё отпила коктейля, клюнула салат, в это время громко заиграла быстрая музыка — Ottawan и их главный хит сезона Hands Up, продолжать серьёзную беседу стало невозможно. — Потанцуем?
В танце Андрей двигался плохо, и виной этому, как ни странно, была крупнейшая родительская фонотека. В школе в старших классах, а потом в офицерском клубе в училище он ставил на дискотеках записи из домашней коллекции, сам выходил на танцпол, только когда заряжал несколько композиций нон-стоп.
Лариса, напротив, демонстрировала потрясающую гибкость и пластику. Ей бы брючки и добавить смелых движений ногами, вообще был бы сногсшибательный успех. После трёх танцев, не дождавшись медленного, вернулись к столику и утоптали остатки ужина, после чего продолжение банкета скомкалось неожиданным образом.
— Лариса Евгеньевна! — наклонился к ней парень с повязкой «комсомольский патруль». — Там на улице настоящий патруль — комендантский, спрашивают военного, который избил студента МГУ и порвал ему штаны.
У Андрея натурально потемнело в глазах. Сколько случаев отчисления из отряда космонавтов из-за таких дурацких случаев!
Лариса сориентировалась моментально.
— Лёнчик! Метнись и принеси его плащ и картуз к служебному выходу.
Точно, служебный — он выход не только из здания, но и из ситуации. Андрей дал сиреневую бумажку официанту и красную Лёнчику. Дверь около грузового люка вывела во двор, пахло осенней сыростью и гнилью. Снова зарядил мелкий октябрьский дождик.
Лариса выпорхнула через пару минут — в чёрном очень импортном плаще и высоких сапожках, раскрыла зонтик.
— Идём через соседний двор, драчун и обидчик студентов. Не будем показываться патрулю.
Скоро впереди показалась светящаяся красная буква «М».
— Раз машину где-то оставил, не проводишь меня на метро? Я живу около станции «Ленинский проспект».
— Может, такси поймаем, спасительница?
— Да ну! Ты и так тридцать пять рублей выложил, хоть набрали мы едва на пятнадцать, — на деньги у Ларисы, похоже, был намётан глаз-алмаз. — Поехали на метро как простые, а не номенклатурные детки.
Уже в вагоне он спросил:
— Интервью не получилось.
— Жалеешь?
— Нет, мне приятно было. Жаль, что слишком быстро закончилось, — он не лукавил, девушка действительно вызывала интерес, правда, не более того, уж слишком много номенклатурной шелухи, этого хватало через край в папином, а ещё более в мамином окружении. — Когда сможем наверстать?
— У меня командировка… Давай ближе к следующим выходным, хорошо?
— Предупреди папу, что «космонавт Гагарин» — не розыгрыш. Иначе тебе самой придётся разыскивать меня через дежурку.
Дом, где жили Гусаковы, был помпезный, высокий, полукольцом охватывающий площадь. У подъезда Андрей снял фуражку и легонько мазнул губами по её щеке. Оправдался:
— Свидание же…
— Какой культурный молодой человек! Подруга говорила, у неё после встреч с милиционером вечно был синяк на лбу от козырька фуражки, когда лез целоваться, не снимая.
Только когда стук сапожек исчез за дверью, Андрей вспомнил, что это не быль, а анекдот. На просьбу снять фуражку милиционер ответил: скажешь мне ещё свисток изо рта доставать?
В любом случае, девочка за словом в карман не лезет, где-то сама придумывает, где-то к месту адаптирует услышанную шутку. Развита и, наверно, небесталанна. Пробьётся не только благодаря папиной протекции, хоть в СССР восьмидесятых без такой поддержки никак.
В общем, несмотря на приключение у кафе, вечер удался.