16.
Как часто бывало в советской космонавтике, да и не только в ней, дата старта к станции «Салют-11» корабля с Андреем Гагариным, дублёр — Аркадий Дворкович, сдвинулась вправо, конкретно — на май. Небезграничные возможности космической индустрии ровно так же, как это было в первой половине и середине шестидесятых, переключились с земных орбитальных программ на приоритетное выполнение дальней программы, то есть всего, так или иначе связанного с «Аэлитой».
В январе восемьдесят пятого марсианская ракета под индексом «Аэлита МОК-2» совершила посадку на Луну в автоматическом режиме, вернулась на орбиту и была возвращена буксиром к станции «Салют-12» для обследования. Неисправности, хоть ни одна не оценивалась как критическая, разбирались одна за другой для внесения изменений в последующие экземпляры.
Из-за отсрочки полёта жизнь Андрея Гагарина в Звёздном вошла в колею, очень похожую на размеренное существование космонавтов резерва, терпеливо ждущих назначения. Конечно, по пять-семь лет никто без задания не просиживал, как это случалось с пилотами из первого и второго набора. Тем не менее, выучив все возможные последовательности операций на «своей» станции, Андрей подчинялся режиму поддержания лётной формы, в феврале даже изгонялся в добровольно-принудительном порядке в отпуск после медицинского обследования, показавшего, что он полностью восстановился после миссии на стационарную орбиту. Ехать никуда не хотел и провёл отпуск в Серебряном Бору, родители постарались уделить ему максимальное время, ходили на лыжах, жарили шашлыки прямо у веранды дома на мангале. На вторые выходные привёз Ларису и Ксению.
После единственной ночи вместе, когда сестра посапывала на кухне, парочка больше не встречалась в Звёздном. Завидев друг друга в городке, перебрасывались короткими фразами, уславливаясь о времени и месте. Девушка выходила на Чкаловскую трассу — за пределы видимости с КПП, где её «случайно» подбирала «Нива». Вместе ехали в Москву, ночевали на Садовом, избегая мест, где могли нарваться на общих знакомых, в огромном мегаполисе такое более чем возможно по закону подлости. В воскресенье, когда у Ларисы заканчивалась увольнительная, Андрей отвозил её к остановке «Бахчиванджи» автобуса, идущего в Звёздный от Щёлковской. Конечно, если бы за ними следила наружка спецслужбы, эти детские хитрости разоблачили бы на раз, а так пока сходило с рук.
Перед приездом подруги Андрей провёл раунд политико-воспитательной работы с мамой, заручившись от неё как минимум нейтралитетом из серии «посмотрим», затем при поддержке Аллы Маратовны подъехал на кривой кобыле к отцу. Было вечер пятницы пятнадцатого февраля, перед выходными, Юрий Алексеевич блаженно развалился в кресле и вытянул ноги в сторону камина, вкусно потрескивавшего дровами, и отхлебнул грог. Тихо бубнел телевизор, ждали своего часа нечитанные газетки — три советские, одна британская и одна американская, в общем, ничто не предвещало неприятного сюрприза, уготованного ближайшей роднёй.
— Милый! — начала его дражайшая. — Сын хотел бы привести завтра Ксюшу с подружкой. Ты не против?
— Почему я должен быть против? Дочь и её подруга — очень хорошо.
— Она и подружка Андрея.
Гагарин-старший отставил грог.
— Вы меня настораживаете. И кто это?
— Ты же знаешь. Лариса Гусакова, — признался Андрей.
Лицо генерала приняло страдальческое выражение.
— Время есть. Может, сходи в кафе, в студенческий комсомольский клуб, сними какую другую девицу. Любой буду рад, даже из… Из Университета имени Патриса Лумумбы. Но не дочери Евгения!
— Евгения Павловича никто и не думал приглашать, — мягко возразила Алла.
— Стоп! Вспомнил. У меня как раз созрела мысль слетать в Днепропетровск. Месяца три там не был. Решено! К понедельнику вернусь.
— Папа, нет. Тебе тоже надо отдыхать. Встречусь с ней в другом месте. Но жаль. Ты её видел, я хотел, чтобы и мама составила о Ларисе своё мнение.
— Сорок килограммов сплошных проблем, вот и всё мнение. Если я скажу «нет», ты не потащишь её к нам в Серебряный Бор?
— Не потащит, — заверила Алла тоном куда более холодным, чем в начале разговора. — Мы встретимся вчетвером на Садовом — Андрей с Ларисой и я с Ксюшей. Не хочешь с нами — твоё право.
— Тем более неприемлемо! Жена! Сын! Это вообще попахивает остракизмом. Говорил: от дочери Гусакова одни неприятности. Сейчас практически ссоримся из-за неё.
— Ты стареешь, Юра. Разменял шестой десяток и стал по-старчески упрям. Не в Ларисе дело, а в твоей неуступчивости.
— Говорят, дочь Глеба Хрущёва вполне симпатичная, не в бабушку с дедушкой пошла, — начал распаляться Андрей, понятия не имевший, есть ли вообще у того негодяя дети. — Отца не видела, он после отбытия пятнахи ссылку мотает. Ты же говорил — любая, кроме Гусаковой?
Он перегнул палку. В глазах Юрия Алексеевича появилось ощущение загнанности.
— Даже в моём доме все против меня!
— Юра, ты не прав. То, что она у нас погостит, не означает, будто можно орать на весь свет: «дочь Евгения Гусакова принята в семью Юрия Гагарина». Наоборот, она рискует. Есть же негласное правило: никаких романов внутри отряда космонавтов. Стоит раздуть историю, что она близка с Андреем, ему-то плевать, кобеляка неженатый, а Ларису если и не выгонят, то переведут в вечные дублёры.
— Скажет, что приехала в гости к Ксении, и та станет на её сторону! Так уже было на разбирательстве по Антиповой.
— А что ты хотел? Наша дочь не умеет поступать непорядочно.
Гагарин обхватил голову руками. В волосах, виднеющихся между пальцами, отчётливо проступили нитки седины. Разумеется, они посеребрились не от этого разговора — гораздо раньше.
У Андрея защемило сердце. Как-то не обращал внимания и не задумывался, что безудержно энергичный и вечно молодой отец тоже начал стареть, как и все его сверстники. Решил было идти на попятную, но услышал:
— Приводи. Только не обижайтесь, если посижу за ужином со всеми и поднимусь к себе.
— Гагарин! — Алла чмокнула его в лоб. — Миллионный раз говорю себе: правильно, что выбрала тебя на тот танец, а не высокого, румяного и сексапильного зенитчика.
— Ты так часто о нём вспоминаешь…
— Да я и в лицо его не узнаю! Спился, наверно, в дальнем гарнизоне. Вспоминаю момент развилки дорог, оказалось, тогда выбирала не парня для танца, а всего жизненного пути. Кто бы мне сказал, что выхожу за мужика, которого протолкну в космонавты!
Юрий Алексеевич, только что снова взявший стакан с недопитым грогом, едва не уронил его.
— Ты? Протолкнула⁈ Да каждый день уговаривала: не смей, не рискуй, опасно!
— Именно! Играла на твоём чувстве противоречия, — Алла победоносно подбоченилась. — Это вы, мужики, прямолинейны до идиотизма. Выигрыш даётся только правильным обходным манёвром. Будь Ксюша здесь, подтвердила бы.
Когда Гагарин-младший привёз и её, и подругу на следующий день после обеда, разговор про «обходной манёвр», естественно, забылся.
— Accidit in puncto, quod non contigit in anno, — отреагировала Алла, когда трое молодых раздевались в прихожей и вешали на плечики гражданские куртки — в выходной день офицерам можно. — Уж не думала дожить до дня, когда Андрей приведёт девушку знакомиться с родителями.
— Если не путаю, на латыни это означает: «В один миг случается то, на что не надеешься и годами», — моментально среагировала Лариса, скинувшая куртку и шарф на руки Андрею. — Чем же ответить… Вот! Beati pauperes spiritu, quoniam ipsorum est regnum caelorum.
— Блаженны нищие духом, ибо им принадлежит Царство Небесное, — изумлённо перевела Алла. — Из Библии, кажется. Девочка, к чему это?
— Нужно было ляпнуть что-то умное и обязательно на латыни, ничего другого не вспомнила. Я тоже рада вас видеть, Алла Марковна и Юрий Алексеевич.
Все улыбнулись, даже хмурый Гагарин-старший на миг посветлел челом.
Прошли в зал, оттуда в кухню-столовую.
— Мама… Котлетки! — возрадовалась Ксения.
— Возьмёшь и ты отпуск, тоже сделаю. Вместе сделаем.
— Ну, раз в космосе не только исследователи, инженеры и врачи, а ещё и журналист, скоро запустим повара, — неуклюже вставил Юрий Алексеевич, пока рассаживались.
— Папа, не преувеличивай по поводу журналистики! Ты читал её первую статью про пуск МОК-1 с Байконура и интервью с Андреем? Мы же с девочками их на цитаты разобрали! «Ракета стартовала со стартового стола, и затряслись все столовые приборы», — Ксения ядовито назвала ещё несколько ярких ляпсусов и потому, что себе позволяла, Гагариным-старшим стало очевидно — считает Гусакову подругой, чужого человека так бы не подкалывала.
— Да, стыдно, — не пыталась отнекиваться Лариса. — Часть косяков — мои, там и редактор удружил, не без этого. Но я вам хрестоматийный случай расскажу, и поймёте, почему не посыпаю чёрную голову пеплом. Как-то репортёр «Известий» писал репортаж про подвиг лётчика, посадившего неисправный «Ту-134» в сложных погодных условиях. Редактор счёл: тема профессиональная, вдруг закрались ошибки, и пригласил профессионального лётчика в консультанты. Тот прочёл и за голову схватился. Говорит: не командир корабля, а командир воздушного судна, КВС. Не вышка, а командно-диспетчерский пункт, КДП. Самолёт не взбирается вверх, а кабрирует, поднимая нос на заданный угол тангажа. И так далее. В общем, читатели «Известий» прочитали статью и закидали редакцию возмущёнными письмами, потому что текст получился примерно такой: КВС связался с КДП и уменьшил тангаж на глиссаде. А в газете «Знамя Труда» эту же историю рассказали простым языком, пусть с ошибками, но без всяких КВС-КДП и прочих АБВГД. Её читатели пришли в восторг!
— А кто знает, как работает бустер руля высоты в хвостовом оперении, пусть читает «Авиация и космонавтика», — поддержал Андрей.
— То есть вы за воинствующий непрофессионализм? — хищно сощурился Юрий Алексеевич.
— Зачем? — вступилась Ксения. — Лариса пишет очень бойко. Потом показывает начальнику подготовки нашей группы, тот вычёркивает ошибки и сведения, составляющее гостайну. Она права — газета выходит для массового читателя, не знающего, чем тяга отличается от удельного импульса, ему и не надо знать. А вот что космонавты — герои, и что мы готовы к новым высотам навстречу XXVII съезду КПСС да выполняем решения предыдущего, она умеет сказать не суконным стилем, а человеческим языком.
— … Вроде «блаженны нищие духом», — подвела черту под дискуссией Алла. — Хватит! Все едят котлетки и вспоминают детскую поговорку «когда я ем — я глух и нем».
— Мама! Ксю не даст соврать — в отряд космонавтов не берут дефективных глухонемых.
Алла сделала вид, что сейчас треснет его ложкой, но вместо этого кинула сыну вторую котлетку в тарелку.
Кроме этого длинного спича, Лариса больше молчала, замечания вворачивала очень редко, но в тему. Несколько смешалась, когда речь зашла про её таланты в рукоприкладстве, правда, фамилия Артюховой не вспоминалась.
— Мой вес, как говорила тренер по гимнастике, боевой, то есть оптимальный для соревнований, всего тридцать девять. Что называется — вес пера. Вот меня папа и устроил в группу самообороны для девушек на основе приёмов джиу-джитсу и тхэквондо. Клянусь, я никогда не получала сильных ударов в голову. Даже не знаю, как это в боксе говорят, умею ли держать удар. Влепить — да, могу. Или впиться пальцами в болевую точку. Правда, с сентября ни разу не посещала спортзал. В общежитии держу перчатки и лапы, прошу Ксюшу помочь и пытаюсь поддерживать форму… Нет, космос важнее. И вас очень прошу, Юрий Алексеевич, я вот откровенно рассказала, не используйте это знание мне во вред.
За столом повисла тишина. Лариса, до этого мига сама деликатность, вдруг влепила по болевой точке — словно с ноги в прыжке.
— Почему я должен поступать вам во вред? — медленно и веско выговорил Гагарин-старший.
— Давайте начистоту. Я очень люблю отца, но он — человек сложный. И его отношения с вами — тоже сложные. Юрий Алексеевич, умоляю, не впутывайте нас с Андреем в ваши схемы. Мы оба вполне способны служить и летать. Не справится он или не справлюсь я — выгоняйте из отряда к чёртовой бабушке. Но только, пожалуйста, не из-за интриг моего папы.
— Что ты понимаешь под «интригами»? — обескураженный её выплеском откровения, Гагарин перескочил на «ты», хоть мог гораздо раньше, но подчёркивал официальной вежливостью дистанцию.
— Он — профессиональный партаппаратчик. Ничего, кроме как партаппаратить, не знает, не умеет, не желает. Поставьте его командовать поворотом северных рек — возьмётся. И, наверно, даже добьётся успеха. Будет кричать, кого-то бранить, угрожать, не всегда понимая сам, кого и за что распекает. Как все, подобные ему, я насмотрелась в нашем окружении.
— Да. Воинствующий непрофессионал командует профессионалами.
— И методы у него свои, что я и назвала «интригами». Но позвольте мне и Андрею остаться в стороне. Я — другая. Захотела заниматься журналистикой и закончила журфак с отличием, пусть и не первая на курсе. Надо писать о космонавтике живо, но без «столовых приборов» — завербовалась в Звёздный. Поверьте, я ни вам, ни Андрею не принесу зла.
— А если получишь редакционное задание написать о морских глубинах, с отличием выучишься на дельфина? Ладно… — Гагарин чуть отошёл. — Обещаю, ничего личного и предвзятого. За то, что ты — дочь Гусакова, ответственности не несёшь.
— Как будто это преступление, — фыркнула Алла. — По всем меркам — девочка из хорошей семьи.
— … Но если оступишься, ответишь наравне со всеми. Ни заступничество папы, ни даже мольбы Андрея ничего не изменят.
— Именно этого я и добивалась. Спасибо, Юрий Алексеевич!
— За это стоит выпить, — выдохнул с облегчением Андрей.
Когда в воскресенье отвёз обеих космонавток в Звёздный и вернулся домой, мама его огорошила:
— Ты знаешь, она мне понравилась. Но для тебя слишком умная.
— То есть я — дурак⁈
— Дело в другом. Когда нас накрыла мода на подписные издания, вы с Ксенией меня почти не поддержали. И что теперь? Я настояла. У нас обширная библиотека! Вон, у папы в кабинете шкафы от книг трещат. Но у многих странички не раскрыты ни разу, возьми — сам убедишься. Лишь я сама да Ксюша иногда, вы с папой больше по приключениям. Когда показала Ларисе, та сказала: у них дома ещё больше.
— Подтверждаю, видел.
— Так она прочла их все! Я завела её в нашу библиотеку, стала брать книжки как старых знакомых, говорила, что её зацепило, что нет… Дай нам время, мы бы с ней до утра ворковали. Она от корки до корки знает не только лёгкое чтиво вроде Жюля Верна или Джека Лондона, но и Чарлза Диккенса, Томаса Манна и Генриха Манна, Ромена Роллана, Вильяма Шекспира, Генриха Гейне, Виктора Гюго. Отрывок из «Планеты людей» Антуана де Сент-Экзюпери продекламировала наизусть. Сын! Не упусти её. Даже если папа ляжет поперёк и заголосит: только через мой труп!
— В самом деле?
— Поголосит и отползёт.
Сам Андрей не удостоился повторного приглашения к Гусаковым, и уж тем более немыслимо представить совместные посиделки Гусаковых и Гагариных. На душе отлегло, правда, впереди маячила неприятная перспектива расставания. Его полёт рассчитан на три месяца пребывания в космосе. Лариса отправится на другую станцию — на «Салют-12», пробудет там около месяца.
Береговой кинул её на космотуристов, девушка немного болтала по-английски и довольно быстро усовершенствовалась. Не реже раза в месяц «Известия» получали развёрнутые репортажи о приключениях американца, американки, англичанки и одного немца в России, каково им приходится в центрифуге, в барокамере, термокамере и сурдокамере, а также в «камере повышенной влажности», то есть в русской бане. Один из миллионеров, раза в два с половиной старше, даже подбивал клинья к «рашн мини», обещая увести на Запад после полёта, если скрасит его одиночество в гостиничном номере после окончания дневных тренировок, потом без обиняков предложил тысячу долларов.
Рассказывая об этом Андрею, напомнила:
— Помнишь, ты говорил моей маме — если ей надоест журналистика, пойдёт сниматься в кино. Оказывается, валютной проституткой выгоднее. Мистер Смит даст личную рекомендацию в отдел кадров проститутошной.
А после жаркой и продолжительной борьбы в кровати, всегда приводящей к одному и тому же финалу, гордо добавила:
— Ну и как тебе с женщиной, стоящей тысячу баксов за ночь?
Он нашёлся:
— Если бы согласилась, то явно бы продешевила.
Справедливости ради, фигурой Лариса вышла, что называется, на любителя. Причём любителю пышных форм точно бы не приглянулась. Грудь весьма невелика, попа — маленькая, упругая, словно стыдящаяся родства с гордыми объёмами Ираиды Павловны. На впалом животике чётко прорисованы мышцы пресса. При всём этом была очень органична и в покое, и в движении. А, главное, оба партнёра перешагнули рубеж, когда не без придирчивости присматриваешься к соратнику по интимному единоборству, продвинувшись гораздо дальше. Оба желали только друг друга и с удовольствием утоляли желание.
Время летело очень быстро, выходные проскакивали как секунда, будние дни до следующих выходных тянулись куда медленнее. Андрей давно признался себе, что их отношения давно преодолели черту, до которой можно сказать «просто встречаемся». Если бы продолжали службу на Земле, самое время делать предложение.
Но их обоих ждал космос.
Никто, кроме семьи Гагариных, не знал о «предосудительной» связи между двумя членами отряда космонавтов. Известна была лишь дружба между Гагариной и Гусаковой, крепкая вопреки слухам о сложностях между их родителями.
Как бы то ни было, минул Первомай. Гагарин и Дворкович вернулись в Звёздный, выполнив обязательный ритуал по посещению Мавзолея.
Когда космонавт и его дублёр садились в автобус, готовый к отъезду во Внуково, Ксения обняла брата за шею.
— Очень жду тебя. Она — тоже.
Лариса только смотрела издали.
На Байконуре, заняв место в «сапсане», всего один в довольно просторной кабине на четверых, Андрей понял, что грустит, но грусть — светлая. Конечно, расставание — это испытание. Но он занят любимым и единственно важным для его профессии делом — летит в космос. Его девушке предстоит то же самое. Если они когда-нибудь поженятся, это будет первая космическая семья в истории человечества! Главное, чтоб оба нормально выполнили свои задания.
Когда пел обязательную «Отпусти тормоза, и Земля на мгновенье замрёт…», слушал последние переговоры перед «ключ на старт», то же самое, что «от винта» на заре авиации, он счастливо улыбался.
Андрей даже представить себе не мог, чем обернётся этот полёт ему и им обоим с Ларисой. Привычные действия по ремонту и наведению марафета внутри вполне рабочей станции, а не инвалида «Салют-13», даже без выхода в открытый космос, который космонавту-одиночке воспрещён, казались рутиной, из которой складывается скромный подвиг покорителей земной орбиты.
Тело ракеты пронзила вибрация набирающего тягу двигателя РД-700 первой ступени, «задрожали столовые приборы».
— Поехали!
— Корунд, я Заря-1. Желаю успешного полёта.
Огромный белый цилиндр с ярчайшей звездой на нижнем конце набрал высоту, накренился к востоку и исчез с глаз провожающих.