18. Музыка «легкая» и «тяжелая»

В первобытном мире вся музыка, обрядовая и бытовая, была одинаково народной и одинаково респектабельной. С окончанием первобытного существования музыка разделилась на «высокую» (возвышенную, серьезную) и «низкую» (массовую, легкую). К первой относили сначала церковную музыку, потом частично и светскую — рассчитанную на концертное исполнение в верхних слоях общества, на образованных и подготовленных слушателей. Ко второму разряду — сначала обрядовую и бытовую народную музыку, потом музыку для масс, танцевальную и развлекательную. В XIX и XX веках серьезная музыка считалась классической, то есть образцовой, ведущей (некоторые пуристы называют «классической» только музыку XVIII века — от Баха до Бетховена), а легкая массовая музыка называлась популярной, в XX веке сокращенно — поп. Сюда же относится и авангардная музыка богемы. Численно это очень разновесные категории. Свыше 80 % всех грамзаписей в мире — это лёгкая музыка, менее 20 % — классическая, а современная классическая — около 5 %. Впрочем, и в легкой авангард — не более 5 %.

Курт Блаукопф в книге «Музыка в переменах общества» (Blaukopf 1982: 277) приводит данные немецкого опроса слушателей радио 1963 г. По этим данным, опереттами и опереточными мелодиями интересовалось 60 процентов слушателей, развлекательной музыкой вообще — 58, народной музыкой — 51, танцевальной — 41, классической — 18, романсами — 14, симфониями — 11, целыми операми — 10, церковной музыкой (также органной и ораториями — 10, джазом — 7, современной серьезной музыкой — 6.

Он же приводит классификацию слушателей швейцарского радио 1979 г. (Blaukopf 1982: 280). Швейцария — одна из наиболее зажиточных и культурных стран. Швейцарская классификация разделяет слушателей на 5 категорий:

1. простонародный тип — 21 % (люди с узкими и устарелыми музыкальными предпочтениями, они вообще мало интересуются музыкой);

2. прогрессивный тип — 19 % (молодежь от 15 до 24 лет, с предпочтением ко всяческому авангарду, часто сами играют, радио слушают мало);

3. тип рок-поп — 19 % (в основном до 40 лет, любят англо-американскую легкую музыку и барокко);

4. разносторонний тип — 26 % (им желательна самая разная легкая музыка, часто слушают радио в машинах);

5. классический тип — всё же 16 % (но вместе с интересом к классической музыке эти также охотно слушают танцевальную, легкую, рок, поп и народную, серьезную же музыку охотнее слушают в концертах, чем по радио).

Компоненты музыки рождались в быту и ритуалах и переходили в серьезную музыку. Несомненную связь с повседневной жизнью имеют ритмы. Маршевый ритм приурочен к ходьбе, а изменение его темпа отражают различие психологических установок: бег, поспешное движение, мерный шаг, торжественное важное триумфальное шествие, медленный ход похорон. Четки разнообразные трудовые ритмы. Танцевальные ритмы возникли как их подчеркнутая, стилизованная и обогащенная разработка. Ритмы колыбельные, ритмы спокойные и отражающие взволнованное биение сердца, ритмы природных явлений (волн морского прибоя) — все они легко переносятся в музыку и без специального опознавания оказывают соответствующее воздействие на психику.

Очень богата ассоциациями мелодика музыкальных произведений — последовательность и размах, повышения и понижения, фразировка, дробность и контрастность разработки тем, вариации звучности, инструментовки и т. п. Ассоциации основаны на том, что мелодика, конечно, живо напоминает интонации человеческой речи — мужской и женской, грубой и нежной, гневной и томной, резкой и мягкой, ясной и глухой и т. д. Неисчислимым оттенкам живой человеческой речи и возможностям их перевода в музыку соответствует безграничный ассортимент ассоциаций, которые можно таким способом вызвать.

Сложнее воздействие гармонии, однако и тут мы выяснили физиологическую обусловленность воздействия на психику: благозвучные звукосочетания и неблагозвучные, напряжения и разрешения, тяготение и устойчивость, мажор и минор. В принципе они действуют на всех одинаково.

Однако смехотворны попытки понять и разъяснить, что в точности сказал композитор или исполнитель своей музыкой, или что хотел изобразить. Даже если он хотел что-то сказать или изобразить (есть и так называемая «программная музыка» с соответствующим пояснительным текстом), он членораздельно ничего не сказал и ничего не изобразил. На вопрос, часто задававшийся композиторам: «Ну и что вы хотели этим произведением сказать?» (любимый вопрос наших идеологических контролеров), — композитор вправе ответить: «Ничего». Точнее было бы: «Словами — ничего». Или: «То, что вы слышали». Он не оратор. Он воздействовал на слушателя в определенном направлении, создал ему определенное (запланированное) настроение, возбудил его воображение. А уж тот, поддавшись этому воздействию, сам себе нечто сказал и нечто вообразил, отчасти близкое к тому, что говорил себе и воображал себе творец, а, возможно, и совершенно не то. В том-то и своеобразие и очарование музыки, что она воздействует очень гибко, что ее идеи смутны и пластичны, что она предоставляет много свободы творческому соучастию слушателя. И она позволяет композитору, музыканту выразить и передать такие сплетения эмоций, такие наборы настроений, которые словами и изображениями не ухватить и — главное — не передать.

Если бы всё это лучше было выразить словами или рисунками и если бы их можно было так выразить, то для передачи этих идей музыка была бы попросту не нужна. Ведь неопределенность — не всегда недостаток. Это также и богатство возможностей. Чем сложнее и изысканнее конструкции естественных стимуляторов эмоций, чем тоньше ассоциации, тем, конечно, сложнее их уловить, труднее почувствовать их воздействие. Но тем богаче возможности — тем глубже музыка, тем выше наслаждение для тех, кто изощрен для такого восприятия. Там, где один различит богатую и сложную музыку, другой услышит только шум.

Вагнер был ярко одаренным композитором, но он явно хотел передать своей музыкой идеи, которые многим из нас чужды и даже ненавистны. Его музыку обожал Гитлер. Но это вовсе не значит, что мы должны воспринимать его музыку точно так же, как его шовинистически настроенные соотечественники. Мы слышим в его музыке совсем не то, что он стремился туда вложить. На музыке нет прямого отпечатка политических идей и социальных пристрастий. Есть лишь эмоции разного рода, а куда их приложить и повернуть, зависит от того, кто и когда воспринимает эту музыку. Святой и преступник услышат в ней разные вещи, но оба испытают ее воздействие, если оба имеют одинаковый уровень музыкальной культуры, если обоим доступен тот музыкальный язык, на котором написано это музыкальное произведение.

Отсюда ясно, как много в музыкальном восприятии зависит от слушателя, от его изощренности, развитости, подготовленности и настроения в момент восприятия.

Здесь и залегает критерий отличения так называемой легкой музыки от серьезной (трудной, глубокой, сложной для восприятия). Помню, как соседский паренек с тоской проговорил, когда я включал при нем проигрыватель: «Тяжелую музыку будете слушать…». В общем логично: легкой по идее противостоит тяжелая. В легкой музыке ритмы должны быть постояннее, четче, разборчивее. Мелодии должны быть интонационно простого рисунка, с четкими фразами и должны повторяться, чтобы запомнились, ибо человек с неизощренным слухом не может уловить в мелодии какую-то понятную интонацию, если, слушая, успевает сразу забыть ее пассажи, которые только что прозвучали. Гармония должна обеспечить эту понятность мелодической интонации, поэтому надо почаще приводить ходы к разрешению и нельзя изменять ладотональность слишком часто. Диссонансов должно быть поменьше, чтобы неопытное ухо не утратило нить гармонического движения. Предпочтительны небольшие размеры произведений.

Слишком простые и доступные мотивы, затасканные ходы мелодии кажутся изощренному слушателю примитивными, скучными и пошлыми.

Всё это вовсе не значит, что легкая музыка вообще хуже серьезной, ниже рангом, менее важна. Просто у нее другие задачи и другой адресат. По аналогии можно припомнить, что стихи для детей — не низший, не худший и не самый мелкий жанр поэзии.

Сделать цикл песен, которые примут и полюбят миллионы, может быть, не менее трудно, чем написать симфонию. Этот цикл может быть хуже, а может быть и лучше симфонии. [В интернете сейчас можно найти ожесточенный спор, кто выше — «гигант ДДШ», т. е. Дмитрий Дмитриевич Шостакович, или «великий Дуня» — Исаак Дунаевский. Критериями выдвигают масштаб, народность, оригинальность, степень независимости от тоталитарного режима и т. п. Можно, конечно, мерить таланты, но правильнее величину каждого определять по особой шкале, потому что шкалы очень разные.] Приверженность слушателей к легкой музыке также не может считаться чем-то принижающим их человеческое достоинство, чем-то заслуживающим лишь снисхождения, чем-то, на что любой серьезный музыкант вправе смотреть свысока.


Памятник композитору, автору многих советских песен Исааку Осиповичу Дунаевскому на Новодевичьем кладбище в Москве


Дмитрий Дмитриевич Шостакович в конце жизни (умер на двадцать лет позже Дунаевского — в 1975 г.)


Пусть к восприятию легкой музыки всё запрограммировано несколько четче и определеннее, чем в серьезной музыке. И всё же в ней самой, в ее создании остается такая огромная свобода для вариаций, такое богатство нюансов, столько возможностей для передачи глубоких и сложных человеческих чувств, такое широкое поле для проявления творческих талантов, что нельзя отрицать принадлежность ее лучших образцов к высокому искусству. Ну, разумеется, в ней уйма пустых, бездарных, примитивных поделок. В нее легче пробиться без таланта и умения, а ее потребителя проще обдурить и одурманить. Но было бы глупо всю ее сводить к этому уровню.

Можно предпочитать легкую музыку и обладать очень развитым интеллектом — бывает, что он ищет сложные задачи в других областях, а в музыке требует только эмоциональной разрядки.

С другой стороны, и любителям легкой музыки не стоит третировать слушателей даже самой сложной серьезной музыки как свихнувшихся интеллектуалов, чуждых нормальным и простым человеческим чувствам. Или как снобов, которые только строят из себя знатоков и ценителей, а сами ничего не чувствуют, отсиживая в филармонии для приличия и престижа. Разработанность музыкального восприятия может заходить весьма далеко, и при этом нередко повышается требовательность к степени сложности музыки. У многих любителей легкой музыки постепенно расширяется диапазон приемлемых жанров — в сферу серьезной музыки. Нередко и целые разновидности легкой музыки — стиль за стилем, жанр за жанром — смещаются в сторону серьезной музыки, а затем и полностью в нее переходят — вместе с частью того поколения, которое было привержено ее последним стилям. Так было с джазом, а позже движение в эту сторону начинается в биг-бите. Можно наблюдать, как, отталкиваясь от биг-бита, молодые любители отбирали для себя органную музыку, Баха и Малера. К восприятию этой классики их, конечно, подготовили хард-рок и андерграунд.

Загрузка...