Газета Завтра 353 (36 2000)

Баходир Сидиков ТЮРКСКИЙ УЗЕЛ (Таджик и узбек: братья навек?)

Пишущий эти строки с этнической точки зрения является довольно распространенным "продуктом" взаимодействия узбекского и таджикского народов. Будучи по отцу узбеком, а по матери — таджиком, я чувствую, как соединительная (или разъединительная) линия “двух братских народов” незримо проходит через сердце и разум. В силу разных причин (советское воспитание, годы университетской учебы в России, космополитический характер социальной среды и т.д.), не принадлежа по-настоящему ни к одной из этих общностей, я вправе произнести то, что не решится сказать, например, "чистый" узбек или таджик, опасаясь быть обвиненным в пристрастности своих оценок. Да простят мне читатели употребление отнюдь не научного слова "чистый". Его я использовал лишь для того, чтобы более выпукло выразить свою мысль: не бывает "чистых", как, впрочем, и "нечистых" народов. Народ либо есть, либо его нет.

ОБ УЗБЕКСКОЙ И ТАДЖИКСКОЙ "НАЦИЯХ"

Когда рассуждают об узбекско-таджикскихотношениях, то почему-то априори полагают, что они носят национальный характер. Это, на мой взгляд, ложная посылка, ибо узбеки, как и таджики, в настоящее время представляют собой множество близких этнических групп, находящихся лишь на стадии формирования в нации. Поэтому здесь использование определения "национальный" неверно. Ведь прилагая его к узбекско-таджикскому взаимодействию, мы заведомо идем по ложному пути. Да и как можно говорить о национальном характере взаимоотношений узбеков и таджиков, если они не являются нациями в классическом смысле слова?

Что я имею в виду под выражением "нация в классическом смысле слова"? Специалисты в области национальных отношений имеют дело с множеством определений, в том числе и с тем, которое известно как сталинское. Сформулировав в своем сочинении "Национальный вопрос и ленинизм" (1929 г.) понятие "нация", И. В. Сталин не сделал никакого научного открытия, а лишь обобщил и "канонизировал" итоги научных изысканий того времени. Многие исследователи и сейчас признают, что более точного научного определения, на сегодняшний день нет.

Итак, согласно "сталинскому" определению: "…Нация есть исторически сложившаяся устойчивая общность людей, возникшая на базе общности четырех основных признаков, а именно: на базе общности языка, общности территории, общности экономической жизни и общности психического склада, проявляющегося в общности специфических особенностей национальной культуры".

В случае с узбеками и таджиками вряд ли можно утверждать, что они в полной мере обладают важнейшими признаками нации. Попытаюсь обосновать свое утверждение.

Общность языка. Современный узбекский литературный язык — в значительной степени искусственное образование, "созданное" в 20-30 годы ХХ века объединенными усилиями российских (например, репрессированного позднее Е. Поливанова) и туркестанских востоковедов на базе диалектов Ферганской долины. Язык А. Навои (ум. 1501 г.), основоположника узбекской литературы, известный как "чагатай-тюрки", относится к современному узбекскому, как старославянский к русскому.

В отличие от языка сформировавшихся наций узбекский литературный язык функционирует с ограничениями, характерными для еще только начавшей складываться нации. Большинство узбеков в быту и в течение почти всей жизни используют диалекты. Различия между местными диалектами столь значительны, что они вызывают чувство обособленности и служат основанием для проявления этнической антитезы "мы — они" внутри узбекской "нации". Кроме того, общеизвестно, что чем сильнее диалектные различия, тем ниже уровень психической общности, но об этом ниже. При всем желании вряд ли можно говорить об общности языка, например, для ферганских узбеков, кипчаков и хорезмийцев (все три этнические группы — подведены под одно самоназвание "узбек"), которые, будучи по сути разными народами, к тому же отличаются друг от друга и внешними чертами.

В несколько лучшей ситуации находятся таджики, ибо в их распоряжении многовековое наследие классического персидского языка. Однако и здесь есть моменты, которые необходимо учитывать. Причисляемые к таджикской "нации" памирские народы ("памири") говорят на своих языках, часть которых относится к иной, чем таджикский, языковой семье.

Мне могут возразить, что такая ситуация не уникальна, и привести в качестве примера Германию, где существуют множество диалектов. Но широко известен факт, что для многих миллионов немцев родным языком является исключительно литературный язык, и они не владеют диалектами. А сколько узбеков и таджиков, для которых литературный узбекский соответственно литературный таджикский — единственное средство мышления и общения?

Общность психического склада. Об отсутствии общности психического склада узбеков много говорить не приходится. Указанные различия в языке и внешнем облике виде ферганских узбеков, кипчаков и хорезмийцев, естественно, находят свое отражение и в психическом складе. Другой характерный пример: для жителей Ташкента все остальные узбеки — "харибы" (от арабского слова gharib — "чужой", "чужак"). Если одна часть узбеков воспринимает другую "чужаками", то о какой психической общности можно говорить? Это объясняется еще и тем, что в досоветский период городское население Средней Азии не знало национальной идентичности. На первый план выступала религиозная принадлежность ("Мен мусульмонман" — я мусульманин). Отсюда широко бытовавшее двуязычие городского населения (узбекско-таджикское). Как известно, в плане менталитета (психического склада) двуязычная часть населения всегда сильно отличается от одноязычной.

В советский период была предпринята попытка, в некоторых отношениях "успешная", привнести в эту часть мусульманского мира неизвестную ему категорию "нация". Поэтому и сейчас городское население резко противопоставляет себя сельскому, что тоже не способствуют укреплению психической общности. Утверждение о том, что главной доминантой самоидентификации узбеков является не национальная, а территориально-региональная и кровнородственная принадлежность, давно стало избитой фразой.

То, что таджики еще довольно далеки от того, чтобы называться единой нацией, даже не приходится доказывать: об этом свидетельствует стремительный развал постсоветского Таджикистана с безусловным доминированием региональных и клановых интересов над национальными. Религиозные лозунги служили при этом лишь прикрытием. Кроме того, так называемые "горные таджики" вряд ли согласятся с тем, что они — часть таджикской "нации".

У таджиков и узбеков нет четкого национального самосознания, что, возможно, есть результат взаимодействия культур. Общеизвестно, например, что в зоне контакта есть узбекские (тюркские) по происхождению этнические группы, которые говорят на таджикском языке, и, наоборот, есть группы таджикского происхождения, язык общения которых узбекский.

Здесь необходимо сделать одно отступление и сказать пару слов о том, как соотносятся понятия "нация" и "национальность". "Нация" (идентичность) — это самосознание, самоопределение в какую-то общность, в то время как "национальность" — фиксация этого самосознания, принадлежности государственными органами в документах (идентификация).

Общность территории и общность экономики. Никогда за время своего исторического существования (период т.н. "независимости" не в счет) ни узбеки, ни таджики не имели своих национальных государств и, следовательно, у них не было ни общности экономики, ни общности территории. На протяжении многих веков они проживали на территории разных государств. В составе прежнего СССР не было общности узбекской или таджикской экономики, была общесоюзная экономическая жизнь. Советская власть находилась между Сциллой и Харибдой национального вопроса: с одной стороны, исходя из интересов тогдашнего государства необходимо было консолидировать разрозненные племенные группы в более или менее целостную общность — "социалистическую нацию", с другой стороны, чрезмерное усиление национального чувства грозило развалом вновь созданного многонационального государства. Отсюда и национально-государственное строительство в Средней Азии, и репрессии в отношении "националистов".

Пора, наконец, не только признать тот факт, что узбеки и таджики не существовали как единые этнические общности и в период создания их современной государственности в середине 20-х годов ХХ столетия, но и констатировать, что и сейчас узбеки и таджики представляют собой неоднородные, окончательно не сформировавшиеся в единые нации этнические группы.

Показателем того, что и узбеки, и таджики все еще находятся на стадии формирования в нации, является уровень развития их обществ и государств в постсоветский период. И узбеки, и таджики оказались неспособными к полноценному общественно-государственному строительству: если в Узбекистане целые "сферы" общественной и государственной жизни оказались негласно "распределенными" между различными региональными кланами и территориальными группами, отданы им "на откуп", то Таджикистан был в открытую "разорван" (точнее говоря, разворован) региональными элитами, растащен "по кусочкам". Иными словами, узбеки и таджики в силу отсутствия единого национального самосознания не смогли создать государств, действующих хоть в какой-то мере в интересах большинства населения...

ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ТРАДИЦИЙ, А НЕ НАЦИЙ

Если отрицается национальный характер узбекско-таджикских отношений, то логично сделать вывод, что они — иного плана и порядка. На мой взгляд, речь должна идти о взаимодействии двух близких, но все же разных традиций или цивилизаций — тюркской и персидской. Что эти традиции действительно разные, становится очевидным, если обратить внимание на фактор внешнеполитической ориентации, который, может быть, не самый важный, но весьма показательный: тюркские государства Средней Азии до недавнего времени "дрейфовали" в сторону США и Западной Европы, в то время как Таджикистан — в сторону России. Вряд ли указанная ориентация была продиктована конъюнктурными соображениями… Здесь действуют иные механизмы, имеющие глубинный характер.

Как я уже говорил, мы имеем дело с взаимодействием, порой весьма противоречивым, двух традиций — тюркской и персидской. Дело в том, что узбеки — это единственная наиболее близкая к таджикам тюркская общность. Это заметил известный российский востоковед немецкого происхождения В.Радлов, посетивший Среднюю Азию в 70-х годах XIX века: "Вследствие смешения с персидским элементом тюрское население городов во многих отношениях приблизилось по характеру к таджикам".

Однако близость предполагает не только взаимное притяжение, но и отталкивание. У В.Радлова читаем: "Точно так же, как в Турции хитрый, изворотливый и деятельный грек противостоит ленивому, инертному, но честному турку, в Средней Азии хитрый, целеустремленный перс является полной противоположностью нерасторопному, инертному татарину". Это утверждение верно и тогда, и сейчас (я, конечно, не разделяю таких эмоциональных оценок, как "ленивый", "изворотливый" и т.д.)

Совсем недавно была озвучена и идея о том, что "узбеки и таджики — единый народ, говорящий на двух языках". Действительно, эта идея — привлекательна с идеологической точки зрения, но, увы, несостоятельна с научной. Два языка — это всегда два разных менталитета и, следовательно, два разных народа, которые, конечно, могут быть весьма близки друг к другу.

В таких полиэтнических обществах, как Узбекистан и Таджикистан, социальная борьба, социальное соперничество происходят не только на индивидуальном или групповом уровне. В борьбе за лучшее место под солнцем соперничают и целые народы, в нашем случае узбеки и таджики. Ничего плохого, как, впрочем, и хорошего, в этом нет. Это есть и все! Хотя один положительный момент я все-таки вижу: мирное столкновение разных менталитетов (узбекского и таджикского) укрепляет адаптационные и защитные механизмы указанных общностей, ведь в условиях этнического однообразия жизненные силы народа угасают.

Упомянутый мной В.Радлов писал в конце XIX века, что в Средней Азии наблюдается борьба двух элементов: менее исламизированного народного тюрского и персидского, исламизация которого пустила глубокие корни. К сожалению, считал В.Радлов, последний уже взял верх и тормозит развитие народов Средней Азии. По мнению ученого, "прогресс был бы здесь возможен лишь в том случае, если бы народный тюркский элемент смог получить со стороны европейской цивилизации помощь, которая парализовала бы превосходство мусульман", т.е. таджиков.

После октябрьской революции 1917 года и позже такого рода "помощь" была оказана: она выразилась в том, что персидский (таджикский) элемент в Средней Азии разными мероприятиями советской власти (политическими, экономическими, административными и т.д.) был вытеснен на периферию, и его роль была сведена к минимуму, хотя таджики и получили свою, отдельную от тюрков, государственность в рамках прежнего СССР (Таджикская ССР). Окончательная же ставка советской власти была сделана на тюркский элемент, как более многочисленный и более политически благонадежный.

Я вообще далек от того, чтобы социальные процессы оценивать в моральных категориях. Другое дело, что государство как функция целостности общества (определение известного социолога и логика А. Зиновьева) должно, используя какие-то "тонкие" инструменты или институты, тщательно отслеживать и регулировать социальные процессы и не допускать этнических перекосов в любой сфере жизни общества, иначе оно рано или поздно "взорвется". Образно говоря, государство, подобно садовнику, ухаживающему за садом, должно сводить к минимуму отрицательные процессы в этой сфере.

КТО СТОИТ У РУЛЯ?

Общеизвестно, что в основе государственности Средней Азии лежат тысячелетние традиции иранской государственности. Поэтому персы издавна если и не доминировали в верховной власти государств Средней Азии, то по крайней мере были в значительном количестве представлены во властных структурах вообще. Например, А.Вамбери, известный путешественник конца XIX-начала XX века, в своих книгах отмечал, что бухарские таджики составляют значительную и влиятельную часть чиновничьего аппарата эмира.

Поэтому неудивительно, что и в современный период основными опорами государственности в Узбекистане являются таджики. Сломать традицию не удалось даже в советское время, когда по настоянию пантюркистов столица вновь созданного Узбекистана была перенесена из Самарканда, населенного в основном таджиками и иранцами, в "тюркский" Ташкент, на который претендовали и казахи. В советском и постсоветском Узбекистане главенствовали и продолжают главенствовать в основном таджики и местные иранцы.

Исторически Узбекистан и Таджикистан возникли в 1924 году как единое государство в рамках СССР: до 1929 года Таджикистан входил в состав Узбекской ССР на правах автономной республики. До недавнего времени (начала гражданской войны в Таджикистане) существовала парадоксальная ситуация: у руля власти в Узбекистане находились и находятся таджики, а в Таджикистане — узбеки (выходцы из Ленинабадской области). Главный смысл такого положения был в том, что тем самым обеспечивалось "невидимое" единство двух республик и народов, несмотря на административные границы при прежнем СССР, а затем государственные после его распада. Сейчас, после насильственной ротации правящих элит в Таджикистане, ситуация приняла двусмысленный характер и грозит нестабильностью как Таджикистану, так и Узбекистану.

САМАРКАНД И БУХАРА

Самый болезненный вопрос и для таджиков, и для узбеков. Несомненно то, что без Самарканда и Бухары, этих древних культурных центров, Таджикистан так и останется нежизнеспособным государством, а шансы таджиков стать полнокровной нацией, нацией в полном смысле этого слова, ничтожно малы. Ибо без наличия культурного ядра невозможно формирование нации.

Однако и Узбекистан вряд ли расстанется с указанными городами, которые являются, по выражению Ч.Айтматова, зримым воплощением тюркско-таджикского культурного синтеза. Административные, а теперь это государственные, границы Узбекистана и Таджикистана были проведены так, что они не смогут на длительную перспективу обеспечить никакого разумного политического, экономического и культурного жизнеустройства народов двух республик. Экономические и политические реалии сегодняшнего дня таковы, что они вряд ли способны консолидировать узбеков и таджиков в единые нации: процессы резкой социальной дифференциации ведут к разобщению, а не сплочению нации. Куда уж там до создания нации!

Я убежден также, что т.н. "независимость" республик Средней Азии является фактически концом исторического существования среднеазиатских народов и самой трагической страницей на протяжении всей их истории. И если эти народы не хотят бесследно сгинуть в безднах стремительно несущегося потока истории, то у них остается один выход — объединение, а не мнимая по характеру "интеграция", словечко, прикрываясь которым можно и дальше разобщать местные народы. Только объединение обеспечит достойное, благополучное будущее и узбекам и таджикам, да и остальным народам Средней Азии. Ведь объективно говоря, все пять республик занимают территорию одного государства. Объединение среднеазиатских государств — это, так сказать, "программа-минимум".

Когда-то русских попрекали их имперским сознанием. Но не стоит забывать о том, что у миллионов узбеков и таджиков тоже есть "проклятое" имперское сознание. И этим узбекам и таджикам тесно и душно в гетто "национальных" государств. Таджикский и тюркские народы были против разрушения империи.

Сейчас в условиях разгула "рыночной экономики и демократии на среднеазиатский манер" все более актуальной становится необходимость отмены итогов национально-территориального размежевания, проведенного советской властью в 20-х годах XX века, и возрождения империи (как бы она ни называлась), административное деление которой будет основано исключительно на экономической целесообразности. В результате этих процессов будут ликвидированы суверенитеты, флаги, гимны "банановых" государств, да и сами квазигосударства. Это — "программа-максимум". И вот тогда в рамках громадной империи узбекско-таджикский спор вокруг Самарканда и Бухары утихнет сам собой…

Хотите продать элитные загородные дома в Дмитровском 10 мы поможем найти Вам покупателей.