Где ты, любовь моя?

Глава 14

В Париже становилось все теплее. Теперь Милош почти каждый вечер был свободен, и мы проводили вместе больше времени, чем раньше, до Пасхи.

Меня пригласили на выставку Пикассо в Дом Французской Мысли. Мы вместе ходили по музеям, стояли в очереди в «Урсулинки», посещали выступления Сартра в Сорбонне, Камю и Гэри Дэвиса. Слушали джаз в погребках у Сены, танцевали на Монмартре вместе с американскими туристами. Обедали на Университетском острове, устраивали пикники в Булонском лесу. Мы открыли для себя не слишком известные парки Парижа, такие как парк Монсури и Бют-Шомон. Пили бесконечное пиво во «Флер», «Селект», «Дом», «Куполь», ели бутерброды на набережных Сены. Забирались на Эйфелеву башню. А почему бы и нет? Приветствовали отмену нормирования продуктов той весной, слушали лекции Мерло-Понти и Джона Стейнбека, ходили на репетиции в «Комеди Франсез», где Луи Жуве наводил критику. Мы читали, слушали, болтали и мечтали.

Недели текли за неделями, время лилось незаметно, и ничто, кроме последнего поезда метро, над нами не тяготело. Ни времени, ни границ, ни груза ответственности.

Близилось лето. Мы снова отправимся в Канн конечно же. Сможем проехаться автостопом по Италии и даже до Сицилии добраться. Мы с Клодом как раз обсуждали маршруты, города и острова.

- У меня на лето работа есть, - покачал головой Милош.

- Работа? - уставились мы на него.

- Да, - рассмеялся он, - работа.

Это очень задело меня. Он мне ничего про работу не говорил.

- Что будешь делать? - спросила я.

- Канавы копать или что-нибудь в этом духе. Одним словом, физический труд в Германии.

Он рассмеялся, увидев мое удивление, и обнял меня за плечи.

- Только на шесть недель, - успокоил он меня, словно маленького ребенка.

Когда мы остались одни, Милош пояснил:

- Так я смогу купить себе зимнее пальто и ботинки, и еще на несколько месяцев останется. На следующей неделе мой кузен Алексис приедет в Париж, он все и устроит. У него есть связи с несколькими конторами, организующими работу студентов в Германии. В прошлом году мы сто тысяч франков заработали в трудовом лагере. Глупо было бы не поехать снова.

Я понимала, что он прав, но не могла скрыть разочарования.

- И еще я три белые рубашки куплю, - рассмеялся он.

- По одной на каждый прием пищи?

Длинное, такое заманчивое, долгожданное лето…

- А что мне делать? - спросила я.

- Это же всего шесть недель, и ты поедешь с Клодом в Канн, загоришь, будешь рисовать на открытом воздухе, а может, поучишься готовить в закрытом помещении.

- Ты один поедешь или с Алексисом?

- Надеюсь, что с ним. Но если не с ним, то уж точно с Сержем - это парень из нашей семинарии. Кстати, - добавил он, странно улыбнувшись, - Серж тебя видел. И считает тебя красавицей.

- Но я ведь никогда с Алексисом не встречалась? - спросила я, взглянув на Милоша. В глубине души я знала, что Милош намеренно не рассказывал Алексису обо мне. Не знаю почему, но я с самого начала почувствовала - с Алексисом надо считаться.

- Ну, он проводил исследования в Гейдельберге. У него превосходная стипендия. Пишет диссертацию по Кьеркегору, но с христианской точки зрения.

- Это ни о чем не говорит, - прервала я его.

Он засмеялся:

- Между прочим, он прекрасный парень. Ты познакомишься с ним. Через некоторое время.

Было совершенно очевидно, что от Алексиса меня скрывали столь же тщательно, как и от людей из семинарии. И по той же причине.

- Через некоторое время? - Я поняла, что Серж - совсем другой. Вот с кем бы мне хотелось познакомиться.

- Чего ты улыбаешься? - спросил он.

- Ничего. А я улыбаюсь? Смотри! Чайки! - Прямо под нашим окном над шлюзами летали чайки.

Сколько же стоил билет в метро в сорок восьмом году? Почему я никак не могу вспомнить?

На террасе пригревало весеннее солнышко. Я ела бутерброд и смотрела на проплывающие мимо баржи. Чайки. Это чайки? Или голуби? Никак не могу разглядеть.