Генерал де Голль. Штрихи к политическому портрету

1946 год

Третьего января де Голль присутствует на свадьбе своей дочери Элизабет в Париже, после чего покидает столицу и едет с женой на юг в Иден-Рок. Де Голль наслаждается отдыхом, которого не знал целых семь лет.

Отпуск генерала продолжается чуть больше недели, и четырнадцатого января де Голль возвращается в Париж.

Двадцатого января генерал собирает кабинет министров в здании военного ведомства, и объявляет о своей отставке. Он говорит, что его ре устраивает ситуация, когда власть принадлежит партиям, которые, не неся никакой ответственности, управляют страной. Де Голль ратует за собственную диктатуру, однако замечает, что ни в коем случае не пойдет на военный переворот, ибо это, на его взгляд, может привести к самым пагубным последствиям.

Де Голль сказал, что считает необходимой такую полноту исполнительной власти, при которой президент не зависит от парламента, имеет право единолично формировать правительство, возглавит вооруженные силы, станет определять внешнюю политику…

Попрощавшись, де Голль покинул министров. Левые, за редким исключением, не скрывали удовлетворения. Один из министров-социалистов заметил, что «нет худа без добра» и отныне Национальное собрание сможет спокойно руководить государством.

В конце января 1946 года во Франции был сформирован новый кабинет министров, в который не вошел генерал де Голль. Команду возглавил член Социалистической партии Ф. Гуэн, привлекший к совместной работе представителей ФКП, СФИО и МРП, что положило начало трехпартийной системе власти.

Тем временем Учредительное собрание разработало и одобрило большинством в шестьдесят голосов проект новой конституции. Вопрос о передаче всей полноты власти законодательному органу стал важнейшим для левых сил Франции. Они надеялись, что народ поддержит их на референдуме, но просчитались.

Несмотря на массированную рекламную кампанию, новый проект конституции был отвергнут, после чего были назначены выборы в новое Учредительное собрание, которые состоялись второго июня. На этот раз коммунисты заняли второе место, уступив первенство МРП, завоевавшей сто шестьдесят шесть мест. ФКП получила сто пятьдесят три мандата, СФИО — сто двадцать восемь.

Новый состав Учредительного собрания приступил к разработке еще одного проекта конституции.

Шестнадцатого июня 1946 года в небольшом городишке Байе де Голль выступил с речью, в которой он четко сформулировал свои конституционные принципы:

В этой речи де Голль убеждал французов, что руководить страной обязан президент, обладающий максимальной полнотой власти. Он должен иметь возможность назначать премьер-министра и министров, утверждать законы, определять внешнюю политику страны.

В момент опасности, подчеркивал де Голль, президент должен брать на себя ответственность и быть гарантом целостности государства.

Закончил свою речь де Голль так:

Эта речь имела резонанс во всех слоях французского общества, хотя была в первую очередь рассчитана на депутатов нового Учредительного собрания, но они проигнорировали пожелания де Голля и разработалй проект, не имеющий ничего общего с идеями генерала.

По задумке авторов проекта, парламент отныне делился на две палаты — Национальное собрание и Совет республики. Вся полнота власти в стране передавалась Национальному собранию как законодательному органу, которому принадлежало решающее слово при формировании власти исполнительной. Согласно конституции, Национальное собрание играло главную роль во внешней политике, определяя ее генеральную линию и осуществляя контроль за правительством в деле ее проведения.

Национальное собрание имело право осуществлять самый жесткий контроль за действиями кабинета министров.

Президент республики не имел никакого веса при определении как внешней, так и внутренней политики. Он от имени республики подписывал международные договоры и соглашения, однако не участвовал в их разработке. При президенте аккредитовывались иностранные послы, он назначал послов в иностранные государства.

На тринадцатое октября был назначен общенациональный референдум, на котором французы должны были или принять или отвергнуть предложенную конституцию.

Перед референдумом сподвижники де Голля создали «Союз голлистов», однако он не сыграл сколько-нибудь заметной роли в политическом спектакле Франции того времени. Де Голль выступил с резкой критикой проекта, выносимого на всенародное волеизъявление, но французы сказали новой конституции «да».

Новая конституция наконец-то отвечала всем требованиям левых сил относительно распределения властей. Теперь вся полнота власти в стране принадлежала парламенту, который коммунисты надеялись превратить в свою вотчину. Премьер-министр, согласно новому основному закону, назначался парламентом, строго им контролировался и мог был отправлен в отставку в любую минуту.

Преамбула к новой конституции признавала Декларацию 1789 года о том, что частная собственность является священной и неприкосновенной, что было для коммунистов большой уступкой общественному мнению.

Кроме того, новый основной закон закрепил равенство мужчин и женщин во всех областях; право трудящихся на организацию профсоюзов и забастовки, на коллективное определение условий труда, на участие в управлении предприятиями; право на труд; гарантии охраны здоровья, материального обеспечения; отдыха и досуга детей, матерей, престарелых тружеников; бесплатное светское образование; равный доступ для детей и взрослых к образованию и культуре.

Впервые в истории Франции проблемы, связанные с колониями, решались основным законом.

В преамбуле конституции говорилось:

В 1946 году во Французский союз, провозглашенный конституцией (без метрополии), входили заморские департаменты: губернаторство Алжир (департаменты Алжир, Оран и Константина); Мартиника, Гваделупа, Гвиана, Реюньон и так далее; заморские территории — Сенегал, Мавритания, Гвинея, Судан, Нигер, Берег Слоновой Кости, Дагомея, Верхняя Вольта, Габон, Среднее Конго, Убанги-Шари, Чад, Мадагаскар, Французское Сомали, Новая Каледония и так далее; подопечные территории и присоединившиеся государства.

Верховенство законодательной власти никак не устраивало де Голля и его сторонников.

Выборы в Национальное собрание прошли через месяц после референдума и вывели на первое место коммунистов, которые получили сто восемьдесят два мандата. Социалисты получили сто два мандата, а МРП — сто семьдесят три.

Началась история Четвертой республики.

Потерпев сокрушительное поражение, де Голль взял паузу, надеясь, что она не будет продолжительной, и удалился в имение в Коломбэ.

Вот как описывает его пребывание там Эммануэль д’Астье:

«Июнь выдался душный. Но Шарль де Голль хорошо переносил жару, он никогда не потел. Гладко причесанные, блестящие волосы он красил в интенсивный черный цвет, они делали голову плоской; восковое лицо, где не видно было ни следов волнений, ни морщин, по-прежнему казалось лицом исторического деятеля. Де Голль совсем не изменился с 18 июня 1940 года. Окружавшая его в то время легенда, какой-то внутренний голос, звучавший в нем, оставили столь глубокий след на всем его облике, что ни история, ни люди уже не в состоянии были этого изменить. Недостатки служили ему так же хорошо, как и достоинства: он умел отдаляться от людей, умел бежать от сложных обстоятельств (как когда-то бежал из своей страны) и воздействовать на людей самим фактором своего отсутствия и речами. Даже его имя — де Голль (de Gaulle) по-французски произносится так же, как «из Галлии» (de Gaule) — придавало ему символическую силу и облегчало доступ в учебники истории, где этим именем будет названо движение миллионов людей, чьи действия и побуждения часто были ему чужды.

С 1945 года, со времени его возвращения к людям, он не перестал быть символом, хотя бы и лишенным содержания. Его возмутила возможность вести за собой страну своим безапелляционным словом, высказанным глубоким, пророческим голосом. И в 1946 году, будучи не в состоянии справиться с задачами, стоявшими перед его правительством, он задумал еще раз разрешить все трудности и положить конец враждебному отношению окружающих его маленьких людишек своим отсутствием, новым бегством.

Но история не остановилась: первый встречный по имени Жюст Бар с ходу заменил его. И теперь надо было снова стать де Голлем — уже не символом, а вождем.

Сомнения не одолевали его. Если в данный момент история повернулась к нему спиной, то это была ошибка истории. Внутренний голос, звучавший в его душе, не покинул его, несмотря на то, что Франция, воплощением которой он хотел быть, отвернулась от него. Этот внутренний голос, заменявший ему всякую политическую и философскую систему, не допустит ни малейшей ошибки. Вместо того, чтобы проверить самого себя, он копался в совести французов.

Сидя у себя в Коломбэ за письменным столом, безучастный к лету, которое всегда является новой вехой в жизни человека, он готовился к выступлению в Ренне. Под рукой у него был текст речи, произнесенной им в феврале в Брюнвале, и текст коммюнике, которое он составил для печати. Из первого текста одна фраза — «Французы обретут Францию» — пела у него в голове, как стих из Нострадамуса, в смысл которого никто еще хорошенько не вник, но который ему надлежало воплотить в жизнь. Второй текст был составлен в духе военного коммюнике или приказа по армии: «Отныне создано Объединение Французского народа. Я беру на себя руководство им. Оно имеет целью…»

Подчас не столько идеи, сколько слова или некая совокупность слов увлекала его. Символика и форма его речей так прекрасна, что допускала отсутствие содержания. Воспитанный на надгробных словах, он любил пользоваться повторами, тремя существительными, тремя прилагательными, апострофами, а также восклицаниями, которые риторы называют эпифонемой; любил жонглировать тезисом и антитезисом, прерывая себя словами «так вот», или «я говорю», или «сам я».

В своем имении генерал начал писать мемуары, ставшие его самым значительным публицистическим трудом. В то время финансовое состояние семьи де Голля оставляло желать много лучшего. Он вынужден был продать автомобиль — подарок Рузвельта. Его стол никогда не отличался кулинарными шедеврами. Его просторный дом был обставлен просто и без роскоши.

Удалившись от дел, де Голль напряженно наблюдает за политическими событиями. Его раздражает активность коммунистов, ибо он знает, к чему ведет снисходительное отношение к левым. Ему не нравится новая (хорошо забытая старая) система власти. Де Голлю кажется, что политики радуются его вынужденному уходу и твердят друг другу:

— Смотрите, он ушел и… ничего не случилось. Франция не обрушилась в преисподнюю, не начала новую войну и не подорвалась на мине. Значит, генерала можно заменить на любого политика!