Географ В. А. Кондаков

ДЕТСКИЕ ГОДЫ

В тысяча восемьсот восемьдесят шестом году в семье учителя городского Осинского училища Александра Яковлевича Кондакова родился второй ребенок. Мальчика назвали Вадим.

Оса — маленький уездный городок, жители его занимались в основном сельским хозяйством. Домики в узеньких улицах были одноэтажные, деревянные, в три-четыре окна и удивительно похожие друг на друга. Зимой жители замыкались внутри домов, прятались за высокими воротами, глухими заборами.

За окном редко скрипел снег под ногами прохожих, а еще реже под полозьями саней. С наступлением вечера Оса погружалась в непроглядную темень.

В короткий зимний день детей рано возвращали с улицы и скоро укладывали спать. Тогда не раз снилось Вадиму лето — березы, луга, широкий простор Камы.

Летом природа и город оживали. С открытием навигации начиналась бойкая торговля на рыночной площади. У балаганов, где выступали заезжие артисты, всегда людно. Бил барабан, призывая посетителей, хотя желающих без того было немало. Яркие афиши с названиями: «Шпагоглотатель», «Чревовещатель», «Человек-аквариум» — возбуждали любопытство. В другом конце рынка, у хлебных рядов, пела гармонь: «Тула, Тула, Тула я, Тула родина моя»… По мощеной улице, прилегающей к площади, гремели телеги и тарантасы.

Но Вадима больше тянуло в лес, в поле, на речку.

С восходом солнца мальчик исчезал из дому. Немало исходил он с друзьями лесных тропинок. Подолгу вслушивались ребятишки в шорохи леса. Шепчет старая ель, вкрадчиво и ласково шелестит береза, а ребячья фантазия уже разыгралась: это волны плещут о корабль!

Увлекательны и прекрасны были эти прогулки. Лес, загадочный, порой таинственный, завладевал воображением мальчика.

Усталый, исцарапанный, искусанный мошкарой, возвращался Вадим домой. Карманы его были набиты причудливыми сучками, натеками коры, шишками, и мальчик ждал отца, чтобы показать ему свои богатства.

Присмотреться к природе, а в дальнейшем понять ее Вадиму помог отец — преподаватель естествознания, прекрасный рассказчик. Обычно после вечернего чая, часов в пять-шесть, когда солнце стоит еще высоко, но уже нет зноя, отец и сын отправлялись на прогулку. Тогда начиналась беседа.

Через много лет Вадим Александрович вспоминал:

«Бывало, сорвешь цветок, поймаешь жучка, бабочку, найдешь минерал, побежишь к нему, спросишь:

— Как называется?

— Не знаю.

— Как же ты не знаешь? Ты учитель — все знаешь… Как же быть?

— Очень просто. Положи в сумку, в папку или баночку, в зависимости от того, что взял, принеси домой и разберемся. Сравнишь с тем, что уже тобой собрано, что тебе известно.

Дома отец достанет атлас, определитель или хорошо иллюстрированный учебник и скажет:

— Давай, дружок, ищи, на кого похож твой экземпляр, а вдруг открыл какой-нибудь новый вид!»

Александр Яковлевич научил сына понимать, как и отчего образуются и изменяются овраги, берега рек; откуда взялась галька в реке, как образуются перекаты, мели, острова.

Еще в младших классах Вадим познакомился с разными горными породами, растениями, насекомыми. Узнал, отчего одно и то же растение приобретает некоторые отличия на северных и южных склонах, почему различный состав и характер почв влияет на растения и многое другое, о чем поведал ему отец.

От близкого, непосредственно воспринимаемого, отец уводил сына в далекое, неведомое, заманчиво интересное.

— Смотри, смотри, как крутит-вертит вихрь эти сухие листья. Вот так же, только с громадной силой, возникают в пустыне и на море смерчи…

Дальше он объяснял причины этих явлений.

А вечером в руках мальчика книга А. В. Нечаева «Между огнем и льдом». Прекрасное изложение рисует картину похожую, но происходящую в огромных масштабах.

«Я рано почувствовал жизнь земли. Это была первая и самая интересная, увлекательная и серьезная школа знакомства с окружающим миром»^{1}, — напишет В. А. кондаков в своих воспоминаниях.

Во время прогулок отец часто рисовал, нередко красками. Тогда Вадим молча следил за его работой. Он и сам рано научился рисовать. Его детский альбом был заполнен акварельными рисунками: пестрый ковер луговых цветов, мохнатые ели, закат над Камой.

Немало времени проводил Вадим на реке, на плотах. Часто Кондаковы всей семьей переезжали в лодке Каму и на берегу у костра пили чай, оставаясь там допоздна.

Эти летние вечера оставили глубокий след в памяти мальчика не только необычной обстановкой, но и рассказами отца, которые с большим вниманием слушала вся семья.

Отец говорил о тяжелой жизни крестьян в Никольской слободе, что находилась на месте Осы еще во времена Ивана Грозного. Рассказывал, как при Екатерине II Осу осаждал Пугачев. В гарнизоне было более тысячи человек, которые стреляли из бойниц, лили с навесов горячую смолу, спускали бревна на атакующих. Пугачеву не удалось взять Осу штурмом, но в конце концов гарнизон добровольно открыл городские ворота…

В воображении детей вставали картины далекого прошлого родного края. Тогда у Вадима зародился интерес к истории. Вскоре ему пришлось увидеть каторжный труд уральских рабочих.

В один из июльских дней семья Кондаковых собралась навестить родных. Первое путешествие было в Соликамск. Отправились в путь на пароходе. Пассажиры предпочитали быть днем и ночью на палубе — внизу стояла духота. Кондаковы — старшие и младшие — смотрели на новые места, мало обжитые берега. Изредка попадались встречные плоты, там дремали люди, с иных слышались заунывные, протяжные песни. Камский лес шел вниз, на Волгу.

Еще реже встречались буксиры с баржами. Тогда пассажиры теснились на борту и вслух читали название парохода. Выйдет капитан на мостик, помашет белыми флажками, раздастся пронзительный свисток, и, обдавая пароход клубами черного дыма, буксир с баржей проплывут мимо. Все дальше шум колес, а люди еще долго судят и рядят о том, что по Каме в баржах сплавляют: то ли соль-пермянку на Макарьевскую ярмарку везут, то ли уральские камни драгоценные в большие города направляют.

К вечеру затихла палуба, постепенно спустилась ночь. От воды повеяло прохладой. Давно не спит сестра, дремлет мать, о чем-то задумался отец. Не спится Вадиму.

«Почему так много соли там, куда они едут? Почему так ценят эту соль, что даже далеко на ярмарку ее сплавляют? Где эта Макарьевская ярмарка? Где эти безлесные места, куда наш лес плывет? Где же там зайцы, белки, дятлы, если нет леса?»

Утром легкий туман поднялся от реки. Вадим проснулся от резкого свистка. Подходили к Усолью. На низменном заболоченном берегу четко вырисовывались деревянные варницы, похожие на сторожевые башни.

За время пребывания у родных мальчик видел не только красивые церкви и каменные дома купцов, но и лачуги, в которых ютились рабочие. Отец брал сына на соляные промыслы. Все там было покрыто причудливыми натеками, узорами кристаллической соли.

Мальчика потряс вид изнуренных рабочих, которые лопатами с длинными ручками в больших чанах мешали выпаренную вязкую кашу — густой раствор. Кругом темно, парно, как в бане, горячий воздух, сквозной ветер, а люди все работают и работают. Бесконечно один за другим проходят грузчики, неся на голове мешки с солью в темное нутро баржи; руки, головы, все тело и одежда пропитаны потом и солью.

Когда вышли из солеварни, отец рассказал Вадиму, что много миллионов лет тому назад здесь было море. Высыхая и отступая, оно оставило слой каменной соли.

С огромным вниманием Вадим слушал о соленых источниках, о том, как приехавшие братья Калинниковы организовали выкачку соляных растворов и построили варницы, а соль пошла в Новгород. В XVI веке Иван Грозный подарил эти пустынные берега братьям Строгановым. Они выстроили еще варницы, соль сплавляли в Казань, затем перевозили в Москву и даже в Пруссию и Швецию.

От этих промыслов хозяева становились все богаче, строили дворцы в столице и за границей, жили привольно и весело, а здесь, в темных бараках, в духоте солеварен, гибли сотни людей.

Вадим Александрович в своих воспоминаниях пишет:

«Увлечение учительской профессией зародилось много раньше, чем я начал к ней подготовляться».

Это стремление сына заметили и родители.

В один из вечеров, когда дети уже спали и по всей улице в окнах погасли огни, у Кондаковых, как всегда, светилась настольная керосиновая лампа. Свет ее падал на письменный стол, где лежал том Брема «Жизнь животных». Склонясь над ним, Александр Яковлевич читал раздел о бабочках. Сняв очки, он обратился к Таисии Федоровне, которая сидела рядом и вязала в полутьме:

— Не кажется ли тебе, что Вадим последует по нашему пути? Я сегодня с интересом наблюдал, как он рассказывал Юле и ее подружкам о жизни бабочек, при этом обнаружил неплохое знание их разновидностей. Когда только он успел все это вычитать? Откровенно говоря, я сам запамятовал то, что он так толково объяснял. Поверь, не хуже заправского педагога.

— Буду только рада, — улыбаясь, ответила мать.

— Сам я, конечно, тоже приветствую. Надо помочь ему стать хорошим педагогом.

Вадим учился в шестигодичном городском училище. Там готовили грамотных, быстро ориентирующихся в делопроизводстве канцелярских служащих, работников городских и земских управ, заводских и торговых контор.

Учителя были выходцами из народа: из мещан, рабочих, крестьян. Летом они работали, как и все сельские жители, в своих хозяйствах. Выпускникам открывался по окончании училища такой же путь.

Отец Вадима считал, что сын в дальнейшем должен учиться в гимназии, что три года обучения в городском училище достаточно подготовили его для этого.