Герои в красных галстуках

Р. Литвинов Ценой собственной жизни

ного легенд хранит Кавказ. Одни из этих легенд корнями уходят в седую глубь веков, другие родились в наши дни.

В 1942 году отроги Главного Кавказского хребта стали полем жесточайшей битвы наших воинов с отборными гитлеровскими альпийскими стрелками. День и ночь в течение нескольких месяцев гремело сражение на заснеженных перевалах и заоблачных вершинах. Отзвуки этой битвы доносились до притаившихся на склонах горных селений. Спрашивали детишки своих седобородых прадедов и дедов, что это так страшно гудит в горах, и слышали в ответ:

— То среди вечных снегов и черных скал чудо-богатыри в шлемах с красными звездами бьются не на жизнь, а на смерть с многоголовыми чудовищами.

Отгремели сражения Великой Отечественной войны. Казалось, время навсегда скрыло от последующих поколений имена тех чудо-богатырей, которые в сорок втором сражались среди вечных снегов и черных скал, преградив собою путь гитлеровцам в Закавказье! И остались навеки в легендах те чудо-богатыри безымянными. Но нет, не могло быть такого. Десятилетия, века прошли бы, а все равно горы и ледники вернули бы людям имена героев, раскрыли бы свои тайны.

…Это случилось 21 сентября 1962 года в горах Карачаево-Черкесии. Чабан Кочкаров увидел, как несколько овец отбились от стада и стали быстро подниматься вверх по склону хребта. Чабан поспешил за овцами. И когда он поднялся на самую вершину хребта и глянул на его противоположный склон, то невольно отпрянул назад: прямо перед ним в вырубленных во льду окопах лежали воины. Многие сжимали в руках оружие. Вокруг валялась военная амуниция. Казалось, бойцы прилегли отдохнуть после жаркого боя, да так и остались лежать среди белого безмолвия.

«Уж не те ли это чудо-богатыри, о которых рассказывали когда-то седобородые старцы?» — подумал Кочкаров.

Чабан поспешил в селение и о своей страшной находке рассказал председателю местного Совета, тот немедленно сообщил в Зеленчукское отделение милиции. Через пять дней на Марухский ледник так называлось то место — поднялась представительная комиссия: военные специалисты, врачи-эксперты, альпинисты, журналисты.

В карманах одежды погибших бойцов, в их личных вещах были найдены партийные и комсомольские билеты, красноармейские книжки, письма, фотографии. Были восстановлены имена многих из тех, кто сражался и погиб на Марухском перевале.

Так горы начали отдавать людям хранимую ими двадцать лет тайну.

Останки бойцов были перенесены в станицу Зеленчукскую и с воинскими почестями похоронены.

Они сражались рядом — русские и украинцы, белорусы и грузины, армяне и азербайджанцы, дагестанцы, башкиры, осетины, черкесы и другие представители братских советских народов. Многие из них были ранены, и кровь русского смешивалась с кровью грузина…

Пожалуй, нет такой области в Советском Союзе, уроженцы которой не участвовали в обороне Кавказских перевалов в годы Отечественной войны. Среди тех, кто сражался на заоблачных высотах, был и воронежец Николай Полянский.

Ныне о защитниках перевалов известно многое. О них рассказывают телевизионные фильмы, газетные очерки, книги. Но, пожалуй, лучшими можно считать книги В. Гнеушева и А. Попутько «Тайна Марухского ледника» и «Дыхание лавин». И в первой и во второй упоминается имя маленького солдата Коли Полянского, рассказывается о его короткой жизни и героической смерти, говорится о том советском офицере, которого Коля спас ценой собственной жизни.

Судьба Николая Полянского заинтересовала меня. Захотелось как можно больше узнать о нем. И я начал поиски. Прежде всего надо было найти того офицера, которого Полянский спас. Поиски были долгими. Из архивов и различных учреждений Министерства обороны СССР приходили короткие ответы: «Сведениями не располагаем», «Адрес неизвестен». Казалось, поиски зашли в тупик. И вдруг приходит письмо из Главного управления кадров Министерства обороны СССР: «По данным управления кадров, капитан запаса Рогачев Иван Николаевич в 1967 году проживал в г. Вознесенске Николаевской области». Там ли он живет сейчас, ведь столько лет прошло? Срочно делаю запрос в милицию города Вознесенска, и через несколько дней держу в руках небольшую адресную справку с точным адресом И. Н. Рогачева.

А вскоре пришло письмо и от разыскиваемого мною человека. Оно, а также некоторые другие документы и помогли восстановить события тридцатилетней давности, рассказать о воронежском пареньке Коле Полянском, ставшем в суровые дни войны воином.

Эшелон стремительно шел вперед, изредка приветствуя резкими гудками встречные полустанки и разъезды. Колеса мерно выстукивали свою бесконечную дробь, наматывая на чугунные тела километр за километром.

Бойцы, пристроившись у открытых дверей теплушек, молча смотрели на проносившиеся мимо поля, перелески, поселки.

— И до чего же широки воронежские просторы, — тихо проговорил кто-то из красноармейцев.

Эшелон стал замедлять свой бег. С трудом гася скорость, тяжело заскрипели буфера.

— Что за остановка? — послышалось с нар.

— Семафор закрыт. Значит, скоро и станция.

Стояли у семафора недолго, минуты три-четыре..

Затем гудок паровоза разорвал застоявшуюся было тишину, вагоны дернулись, лязгнули своими железными суставами. Засопел локомотив, сдвигая с места длинную вереницу теплушек.

Вот и станция. Сколько их уже осталось позади, исковерканных тонными немецкими бомбами, с зияющими закопченными глазницами вместо окон в полуразрушенных зданиях вокзалов, с лежащими вдоль откосов скелетами сгоревших вагонов. И все же станции не производили впечатление мертвых. Они жили, жили своей особой жизнью. Жила и эта станция. Слышались сдержанные гудки паровозов, по израненному перрону хозяином ходил дежурный по станции, неторопливо прохаживался военный патруль, у маленькой пристройки с броской надписью «Кипяток» клубилась людская очередь. Только что прибывший эшелон остановился прямо напротив иссеченного осколками вокзала. Сержант, помощник командира взвода, обратился к рядом стоящему бойцу:

— Прочти, что за станция. У тебя глаз острее моего.

— Поворино, товарищ сержант!

К теплушке подбежал затянутый в ремни лейтенант — взводный.

— Кому купить что — мигом! Стоим не более десяти минут.

Бойцы как горох посыпались на перрон. Их вмиг обступили женщины. Одни предлагали попить молочка, другие — отведать молодой картошки. Начались расспросы: нет ли среди прибывших такого-то или такого. Каждая надеялась встретить мужа, брата, сына.

Долго в Поворино задерживаться было нельзя. Узловая станция все время привлекала к себе внимание гитлеровского командования: над ней день и ночь висели десятки самолетов с черными крестами на крыльях.

Прозвучал сигнал к отправлению. Вдоль эшелона понеслось:

— По вагонам!

Поезд тронулся.

Помощник командира взвода поинтересовался у дневального, все ли бойцы успели сесть, не отстал ли кто.

— Наоборот, товарищ сержант, не только никто не отстал, а еще прибавление в нашем вагоне, — и он вывел на середину теплушки упиравшегося мальчишку лет тринадцати-четырнадцати.

— Кто ты такой и куда собрался? — строго спросил сержант.

Мальчик несколько секунд молча смотрел из-под белокурых вихров на стоявших вокруг него военных, а затем четко произнес:

— Я Николай Полянский. Еду на фронт бить фашистов.

Бойцы заулыбались.

— Не до смеха здесь, товарищи бойцы. Война не место для детских забав. Так что рано тебе на фронт, Николай Полянский.

— И все же я должен быть на фронте. Должен. И буду, — твердо сказал Коля.

Все поняли, что не детская шалость толкнула мальчика на такой шаг, а нечто большее. И Коля рассказал о себе. Коротенький был этот рассказ, ведь жизненный путь мальчика измерялся неполными четырнадцатью годами.

…Жила в одном из воронежских поселков семья Полянских: мать, отец и двое детей — Коля и Вера. Хорошо жила, дружно. Грянула война. С первых же дней отец ушел на фронт и вскоре погиб в жаркой схватке с фашистскими захватчиками. Не выдержала этого мать, слегла, а к зиме сорок второго года и ее не стало. И остались сиротами Коля и Вера.

Когда фронт вплотную приблизился к родным Колиным местам, мальчик твердо решил идти на фронт мстить за погибшего отца, за рано умершую мать, за сестру Веру.

Несколько раз пытался он сесть в проходившие на фронт воинские эшелоны. Не удавалось. Повезло вот только теперь.

Молчали бойцы, молчал сержант. Наконец он прервал затянувшуюся паузу:

— Значит, твердо решил — на фронт? А может, лучше в детдом да учиться?

— Нет. Только на фронт, — в голосе мальчика послышались упрямые нотки.

— И все же рано тебе, сынок, воевать. — Помощник командира взвода погладил своей большой шершавой ладонью непослушные вихры мальчика. — Так что на ближайшей остановке мы тебя пересадим на встречный поезд и поедешь ты назад в свое Поворино. А за отца и мать мы отомстим.

Но нескоро наступила эта первая остановка. Шел тяжелый для нашей страны сорок второй год. На юге, левом фланге протянувшегося на тысячи километров фронта, назревали большие события. Советское командование подтягивало туда значительные силы. Почти без остановок спешили к этому участку фронта эшелоны с войсками и техникой.

Эшелон, в котором находился Коля, проносился через разъезды, полустанки и станции. Общительный мальчик быстро подружился со всеми бойцами взвода. Его присутствие напоминало им о доме, о родных и близких. Но если вначале солдаты относились к нему как к ребенку, то после одной бомбежки, когда Коля не убежал в укрытие, а помог раненому бойцу выбраться из-под обломков вагона, они приняли его в свою боевую семью как равного.

В августе 1942 года военная тропа привела Николая Полянского в Закавказье. Он стал солдатом седьмой роты 808-го полка 394-й стрелковой дивизии.

Летом сорок второго года неблагоприятная обстановка сложилась для наших войск на Ростовском направлении. Гитлеровцы, используя преимущества в живой силе и технике, захватили Ростов и, переправившись через Дон, вышли к Краснодару. Фронт вплотную приблизился к Кавказу. Тридцать отборных немецко-фашистских дивизий рвались к богатейшим нефтяным источникам.

Вражеским дивизиям противостояли немногочисленные войска Закавказского фронта, которые были сосредоточены в основном на Черноморском побережье. Перевалы Главного Кавказского хребта прикрывали лишь отдельные подразделения наших войск. На заоблачных высотах начались ожесточенные схватки между советскими войсками и вымуштрованными альпийскими стрелками из 49-го горно-стрелкового корпуса гитлеровцев.

…Близился рассвет. Темнота шаг за шагом отступала в глубь ущелий. Отчетливее стали вырисовываться громады скал. Их окраска менялась на глазах. Только что черные, они начали сереть, становиться все светлее и светлее, как бы проявляясь на фоне неба. Но в долинах и ущельях все еще господствовала ночь.

Ни звука вокруг. И вдруг грохот разрывов потряс застоявшийся за ночь воздух. Залпы горных орудий и минометов следовали один за другим. Им откликалось эхо. Оно переваливало с хребта на хребет, терялось где-то вдали.

В стройный ритм залпов ворвался какой-то посторонний шум: это сорванная артиллерийской и минометной стрельбой устремилась вниз снежная лавина.

Умолкли орудия и минометы. Теперь отчетливее стали слышны пулеметные и автоматные очереди, винтовочные выстрелы. Порой их заглушали разрывы гранат.

Альпийские стрелки бросились в свою очередную атаку. Но стойко защищают наши воины каждый уступ, каждый камень, каждую расселину. Гитлеровцы откатываются назад, оставляя на льду десятки трупов.

Наши бойцы знают, что через полчаса атака врага повторится. Нужны боеприпасы, а они на исходе. Успеют ли бойцы специально созданных доставочных групп поднести патроны и гранаты до начала атаки?

Вытянулись цепочкой, спешат к защитникам перевалов бойцы групп по доставке боеприпасов. Лямки тяжелого вещмешка глубоко врезаются в плечи.

Труден путь в горах. Зачастую тропинка вьется по узкому обледенелому карнизу — с одной стороны отвесная стена, с другой — бездонная пропасть. В любую секунду жди снежного обвала. Чуть зазевался — и угодишь в узкую каменную щель глубиной в несколько десятков метров. Снег слепит глаза, пронзительный ветер проникает до самых костей.

Среди тех, кто спешит к защитникам перевалов с тяжелой ношей на плечах, и Коля Полянский.

Однажды — было это уже в сентябре сорок второго — после тяжелого перехода бойцы возвратились во второй эшелон. Здесь их встретил молодой офицер, только что назначенный на должность помощника начальника штаба 808-го полка по тылу.

Бойцы внимательно приглядывались к новому командиру: каков он, откуда, что за человек? Тревожились напрасно: Иван Николаевич Рогачев оказался человеком что надо. Молодой, но уже с боевым опытом. Окончил пехотное военное училище. Воевал. С боями отходил до самых Кавказских перевалов.

Рогачев тоже, в свою очередь, присматривался к бойцам. Особенно его интересовал Полянский: выдержит ли? Ведь подросток еще совсем, а выполняет работу как взрослый. Иван Николаевич даже пытался как-то облегчить жизнь Коли, перевести ка склад, но встретил со стороны мальчика решительное противодействие.

Тяжело было Коле, может, вдвойне тяжелее, чем другим солдатам, но он ни за что не хотел уходить из своей группы.

Горы не терпят малодушных. За те месяцы, которые мальчик провел здесь, он окреп физически, понял, что такое настоящая мужская дружба: если даже сам погибаешь, все равно должен выручать товарища.

Не раз пришлось мальчику лицом к лицу встречаться со смертью.

…Группе бойцов в двенадцать человек было дано задание доставить боеприпасы и продовольствие защитникам вершины под названием «Паук». Вытянувшись цепочкой, солдаты двинулись в путь. Не прошли и половину пути, как попали под снежный обвал. Лавина унесла в пропасть десять человек.

Двум посчастливилось. Один из них — Коля Полянский.

На возвратившихся на командный пункт полка было страшно смотреть: обмундирование изорвано в клочья, лица сплошь в ссадинах. Но прошло немного дней, поджили раны, и вновь Коля и его товарищ несли защитникам перевалов патроны.

До января 1943 года участвовал Николай Полянский в высокогорной войне. Врагу не удалось перевалить через Главный Кавказский хребет. Советские полки в январских боях разбили отборные немецкие части и прогнали их с Кавказа.

394-я стрелковая дивизия была отведена с перевалов и после кратковременного отдыха, приняв пополнение, двинулась форсированным маршем в сторону франта вдоль Черноморского побережья.

С ходу полки дивизии вступили в бой с гитлеровцами на кубанской земле. В ожесточенных схватках под Горячими Ключами, Абинской, Береговым, Культурным и другими станицами и хуторами Кубани сложили свои головы многие защитники перевалов…

Под Миллерово И. Н. Рогачева назначили начальником штаба второго стрелкового батальона 808-го полка.

Иван Николаевич взял к себе Колю ординарцем. Капитан Рогачев стал для Полянского не только командиром, но и старшим товарищем. Не один месяц шагали они рядом по суровым дорогам войны, участвовали во многих боях, поровну делили тяготы фронтовой жизни. В каких бы переделках ни пришлось быть Рогачеву, всегда рядом с ним был его верный ординарец. Ничто не может быть крепче фронтовой дружбы. И воронежский паренек доказал это. Ценой своей жизни…

394-я стрелковая дивизия с тяжелыми боями прорывалась к Днепру. К знаменитой реке ока вышла севернее Днепропетровска в районе поселка Карнауховка.

Гитлеровское командование решило остановить советские войска на этой водной преграде. Правый берег Днепра, изрезанный многочисленными траншеями, укрепленный дотами и дзотами, был превращен в мощный оборонительный вал.

Но уже ничто не могло остановить наступательного порыва наших войск. Форсирование Днепра было вопросом времени. Для этого были созданы штурмовые группы. Командовать одной из них было приказано Рогачеву. В его группе семьдесят пять человек: автоматчики, саперы, связисты. Бойцы бывалые, испытанные во многих сражениях.

В ночь с 28 на 29 сентября от левого берега Днепра отвалила целая эскадра всевозможных лодок. В одной из первых — капитан Рогачев, рядом с ним Коля. Лодки плавно скользят по свинцовой глади реки, пробиваясь сквозь легкую дымку тумана. Тихо поскрипывают весла. Молча сидят бойцы. Крепко сжимая автоматы, они всматриваются в занятый врагом берег. Пока тихо, но в любую минуту вражеские наблюдатели могут заметить флотилию, осветить реку ракетами, и тогда нетрудно себе представить, что произойдет.

Вот и берег. Звучит команда: «Вперед!». Бойцы бросаются в воду, устремляются к берегу.

— Ура! За Родину! — несется над широким Днепром.

Захват самого берега прошел сравнительно легко, группа почти не имела потерь, но, когда бойцы ворвались в траншеи, здесь разгорелась ожесточенная рукопашная схватка.

Рогачев внимательно следил за ходом боя. Он заметил, что на левом фланге гитлеровцы начали теснить наших бойцов, и поспешил туда. Двигаясь вдоль траншеи, Рогачев не увидел, как один из гитлеровских солдат бросился с бруствера, целясь штыком ему в спину.

Все решали доли секунды. Находившийся рядом с капитаном Коля прыгнул навстречу гитлеровцу, принял удар немецкого штыка на себя. Рогачев обернулся, выстрелил в вражеского солдата, но тот уже успел вонзить штык в живот мальчика…

Иван Николаевич тяжело переживал смерть своего маленького друга. Многих боевых товарищей потерял он за четыре года войны, но смерть Коли потрясла его.

Почти три десятилетия минуло с того печального дня, но время не стерло для Ивана Николаевича горечи потери.

— Коля погиб, а я продолжал воевать, и сейчас живу на свете только потому, что он без раздумья отдал за меня свою жизнь. Я и сейчас не могу без слез вспоминать этого юного солдата.

Давно отгремели сражения Великой Отечественной войны. Земля излечила свои раны: осыпались, поросли травами окопы и траншеи, на месте разрушенных зданий высятся новые, и только в памяти людской война навсегда оставила свой след.

Люди помнят тех, кто отдал свои жизни за их будущее. Не зарастают тропы к священным местам братским солдатским могилам. Жители поселка Каркауховка свято чтут память воинов, погибших при форсировании Днепра в сентябре сорок третьего года. На братской могиле установлен памятник павшим героям. Ежегодно в День Победы здесь проводятся митинги трудящихся поселка с участием бывших воинов, возлагаются венки.

Вечная вам слава, павшие воины! Вечная тебе слава, маленький солдат Николай Полянский!