Герой на подработке. Без царя в голове

Глава 10

Несколько месяцев после смерти Марви пролетели совершенно незаметно. Затем они сложились в самый настоящий год. И ещё в один. И ещё почти что в один. За это время Стая исколесила Ингшвард вдоль и поперёк и даже вернулась в Диграстан. В этой северной стране должно было быть много работы, но у нас образовался какой-то застой. И, по правде, подвела нас, сыграв злую шутку, отличная слава. Наниматели боялись предложить таким как мы недостаточно высокий гонорар, а потому, благоразумно экономя средства, искали иных наёмников. Кроме того, наркотики настойчиво превращали Данрада в суетного, дёрганного и чрезмерно агрессивного типа, с которым мало кто хотел сотрудничать после встречи. Вот так и вышло, что из последнего хорошего довелось только караван купца охранять — мелочная работенка, но на безрыбье и рак рыба; да на болото на какого-то монстра отправиться. Монстром, правда, оказался ветер, оригинальным образом завывающий в пещере. Так что Стае пришлось поиграть в строителей. Мы зашпаклевали щели, замазывая их глиной, а после соорудили из подручных материалов голову, которую всенепременно надлежало градоправителю сжечь как можно быстрее. В общем, нам было чем заняться, но в этих делах ничего прибыльного не было. Так что мы уж было надумали покинуть разочаровавший Диграстан и двинуть по новой в Старканию, как Засланец рассказал байку, что в не столь далёком от нас Йоррахе готовят отменный вересковый мёд. Нелюдь припомнил строфы из баллады о выпивке, и попробовать легендарный напиток захотели многие. Данрад же ещё и обнаружил, что его запасы курева закончились, хотя их хватить ещё на полгода вперёд должно было. И потому, едва начав путь, мы свернули с прямого маршрута.

Там, на самой границе с Северным Беспределом, стоял древний славный город Йоррах и благодаря высокой огромной стене стойко охранял земли своей страны от дикарей-набежчиков. Даже самый дурной варвар предпочитал пройти вдоль преграды километров с тридцать в одну или в другую сторону, а не лезть напролом. И, к слову, вот там-то на окраинных заставах было жарко. Там обитали суровые люди. Любой крестьянин знал, как срубить голову топором! Но вот местные жители оказались на диво веселы, беззаботны и приветливы.

…Ну, или не очень вообще-то.

— Вертай назад, сука! Назад вертай тебе говорят, пока не прибил! — грозно покрикивал на раззявившего рот деревенщину, перекрывшего телегой с капустой дорогу, плотный разъярённый мужичок. Но селянин нещадно тупил и не понимал, что ему делать. Дело пахло хорошей разборкой.

— Останемся и посмотрим? — спросила Элдри и откусила от спелого яблока кусочек.

— Да на что там смотреть? — ответил я. — Пошли уже.

— А вдруг он не коняху, а придурка кнутом стеганёт?

Я кисло посмотрел на то, как мужичок начал распутывать хлыст, и повторил:

— Пошли уже.

Мы наконец-то зашли в лавку. Внутри неё оказалось светло, но душно. Неприятно пахло каким-то красителем. Вероятно, портной решил изменить цвет платья после пошива. Может, кто из клиентов передумал по оттенку ткани?.

… А, может, нечего и гадать? Какая разница?

— День вам добрый. Меня зовут Мари. Чего изволите? — улыбнулась нам веснушчатая девушка, едва ли переступившая порог пятнадцатилетия.

Меня так и подмывало спросить: «А родители где?», но я промолчал. Главное, чтобы нас обслужили быстро. Раз хозяин доверяет дела девчонке, то это его выбор. Ему лучше знать, сможет ли она удержать клиента… Хотя, нет. Не прав он был. Услужливость юной торговки резко спала, едва она взглянула в мои глаза. Их цвет приносил мне всяческие неудобства тем больше, чем ближе мы приближались к Северному Беспределу. О терпимости жителей южного Диграстана приходилось только вспоминать со сладкими вздохами. Мари откровенно скривилась, и я, понимая, что она уже не изменится в лице, хмуро покосился на брючины, не доходящие Элдри до щиколоток на добрых пять (а то и больше) сантиметров. Девочка на протяжении долгих лет росла совсем понемногу, но за последние полтора года резко вытянулась, как стебелёк сорного колоска растёт жарким летом. Стала даже мне почти по плечо, а это приемлемый рост и для некоторых взрослых женщин. Вот та же веснушчатая торговка была выше её лишь на полпальца.

— Нужна другая одежда.

— Такая же? — презрительно спросила Мари и надменно приподняла нос.

Ну, да. Чего от такого дикаря, как я, ожидать? Нам всё пояснять надо:

— Штаны — это мужская одежда. И у нас есть широкий выбор платьев. Правильный фасон любую девушку превратит в прелестницу.

— Угу. Но нам нужна такая же, — как можно спокойнее подтвердил я, однако, заметив в серо‑зелёных глазах Элдри, рассматривающей одежду на манекенах, искреннее расстройство, решил добавить. — Хотя, платье нам, наверное, тоже понадобится.

В конце концов, одно дело маленькая бойкая девочка в мальчишеской одежде, а другое — тринадцатилетний подросток. Я всё чаще слышал недовольство и осуждение за спиной. И мне это не нравилось. В Амейрисе, если там ещё где-то действовал Бабий Завет, Элдри теперь запросто закидали бы камнями. В Старкании тоже. Пусть хотя бы в пределах городов привыкала носить что более приемлемое для обывателей. И в самом деле пора.

Перво-наперво Мари помогла подобрать штаны, рубашку и куртку на приближающуюся осень. С ними было нелегко, потому что Элдри оказалась тоньше мальчишек, для которых эти вещи предназначались изначально. Но результат меня устроил. Подумаешь немного свободно? Главное, не жмёт!

А затем мы перешли и к выбору платья. И выбор этот начался с… подбора корсета.

— Чего-чего? — ошарашено переспросил я.

— Под любое платье, если только речь не идёт о старканском крестьянском сарафане, нужен корсет. Я не могу вам просто так выдать новый для одной только примерки.

— Какой корсет в её возрасте? — поразился я вопросу до глубины души и воззрился на то место Элдри, где должна была находиться грудь. Девочка, упрямо надув губы, тут же поджала со спины рубашку так, чтобы одежда стала плотнее обтягивать тело.

Хм… Скромные предпосылки к взрослению явно имелись.

— Ладно. Купим и корсет, — обречённо вздохнул я, мысленно припоминая содержимое кошелька. И тем временем меня поцеловали в щёку.

— Морьяр, ты лучший!

— Это ты просто не знаешь, во что ввязываешься, — припоминая первый опыт Эветты, свысока заметил я.

Но пока Элдри была счастлива поиграть во взрослую барышню. Она с удовольствием осторожно гладила пальцами с коротко остриженными ногтями пёстрые ткани нарядов и, затаив дыхание, смотрела на меня, когда показывала на какое-либо платье, что ей отчего-то понравилось. Старательно скрывая улыбку, я дважды позволил девочке примерить то, что ни за что бы не стал покупать — пусть бы потешилась, а там выбрал сам.

К счастью, Элдри мой выбор тоже пришёлся по вкусу. Это было простое тёмно-зелёное платье, в каких принято ходить изо дня в день у горожанок, только украшенное светлой тесьмой, пришитой узорами. Снимать обновку моя красавица уже не захотела, так что мы так и пошли в дом, что заняла Стая. Попутно лишь зашли в лавку сапожника за более подходящей к наряду обувью.

Стоило нам войти в арендуемое жилище, как некто весело засмеялся. Этот задорный смех привлёк внимание остальных присутствующих. Браст тут же прекратил точить нож и внимательно уставился на Элдри — пристально, оценивающе. Засланец задумчиво почесал затылок, отставляя бутылку, а Сорока так и замер с открытым ртом. Но его словоохотливый нрав молчания не принимал:

— Это ты кого нам привёл, Странник? Это ж никак и не Малая наша совсем.

— Я это. Я! — довольно ответила Элдри и закружилась так, что из-под платья показались не только щиколотки. Одно из серьёзных нарушений требований этикета, но на это никто не обратил внимания. Сразу несколько человек добродушно захлопали в ладоши, поддерживая стремление девочки танцевать.

— Прекращай. Не балаган здесь, — настойчиво положил я руку ей на плечо. — Иди лучше на кухню и подготовь всё для варки. Будем восполнять содержимое всего сундука, что некто безалаберно на солнцепёк поставил.

На мой недовольный взгляд никто не отреагировал. Вчера тоже никто не признался в совершении проступка, но я подозревал, что этим некто оказался Лис, а потому посмотрел на него пристальнее, чем на прочих. Тот бессовестно ответил на взгляд, и глазом не моргнув.

— Вот же, ядрёна вошь, как девка-то преобразилась, — едва Элдри скрылась на кухне, прицокнул языком и Данрад. — Смотри осторожнее, Странник. Ещё годик-другой и уведут, мать его, от нас такую красотку под венец!

Он рассмеялся над собственными словами, но я так и застыл с серьёзным встревоженным лицом. Комментарий мне крайне не понравился. В женственном наряде девочки я видел лишь весёлого ребёнка. Платье было для неё лишь новой игрушкой.

… А, оказывается, кому-то она стала казаться девушкой.

— Не переживай по ерунде, — перекусив нитку зубами, среагировал на мою кислую мину Данко. Он закончил чинить себе рубаху. — Для этого надо где осесть, а мы по всему свету шастаем и долго нигде не задерживаемся. Неприкаянные! И живём не по-людски.

— Иди ты! — буркнул Засланец да хлопком ладони закупорил пробку на бутылке. — Я вот очень даже по-людски живу! Вчелха выхлестал полбочонка мёда и тлхёх баб во все места это… того. И сегодня не хуже погуляю!

— Сегодня гуляйте, как хотите, — смилостивился Данрад и тут же пригрозил. — Но чтоб, сука, завтра к обеду все, как малосольные огурчики были и ссать против ветра могли! Скорее всего, дело будет.

— Что за дело-то? — ради вопроса Данко отвлёкся от раскладки перед собой мастеровых инструментов для изготовления и правки стрел.

— Там узнаете, если срастётся.

— Чего тебе, Данко? — с сияющей в глазах хитринкой поинтересовался Браст. — Не без разницы чем заниматься, что ли?

— Нет, Матёрый. То, за что платят золотом, а не серебром да медью, мне больше нравится.

— Зажрался!

Слушать пустые разговоры можно было долго, но я, поправив хвост, в который весь последний год собирал отросшие волосы, отправился смотреть, как там Элдри хозяйничает. В присмотре особой нужды не было. Девочка хорошо и самостоятельно справлялась с большинством зелий и заклинаний. Но, как и любой полный энтузиазма подросток, порой могла выкинуть какой крендель. То она забыла что-то, то колбу от предыдущей варки не вымыла, то разбила трубку и соединила аппарат по эксклюзивной неработающей схеме, то ещё чего. Как говорится, редко да метко. У меня же было полно времени, так что до вечера я и провозился вместе с ней. Элдри не возражала ни против моего присутствия, ни против работы. Магия была для неё в удовольствие.

— Вы тут стухнуть решили? — приоткрыв плотно закрытую дверь, сунул нос в нашу обитель Нелюдь.

— Мешаем, что ли?

— Да дым коромыслом. Башка аж не варит уже!

— Так иди с остальными куда! — рассердился я.

А то мне дышать чем было! Я же вообще в эпицентре находился.

— Ага. Как же! Мне Драконоборец наказал тебя сторожить.

— Меня? — удивился я.

— Тебя-тебя! — показался из-за спины Нелюдя хорошо так подвыпивший Сорока. — Мы тут решили поминальную по Окороку устроить и чтоб всё, как он при жизни любил. Вот наш первый, прознав про то, и наказал тебя ясноглазого такого не трогать. Так и сказал: «Смотрите не похерьте, суки, мне мага!».

Процитировал он хорошо. Интонация удалась на славу.

— Хм. Замысел, однако, неплохой. Мысли в голове Холщи мне нравят…

— И тут я подумал! — перебил меня Сорока. — Так наш маг-то наверняка и сам похериться не прочь? Чего он здесь один, как дырка в заднице?!

— Я вообще-то с Элдри, — я сложил ладонь в кулак и указал большим пальцам назад себя.

— Эй, Малая. Отпустишь папку, а то нам без него веселуха не прёт?

— А мне с вами можно?

— Нет. Тебе рано ещё учиться целоваться!

Фраза давно уже стала традиционной, когда Элдри хотела увязаться куда-то, где детям не место. И поблагодарить за столь прекрасную идею следовало Марви. Сорока, конечно, с самых первых дней по-отчески бдил, чтобы ребёнок кой чего совсем неприглядное не видел и не слышал, и всё же у него были свои понятия о приличном. А Марви, выросшая в благородном доме, обладала более изящной натурой. Она прониклась к девочке настолько, что постепенно даже отучила Стаю обсуждать при ребёнке похождения по бабам. И привычка соблюдать это негласное правило, которое лично я не решился бы навязывать, как ни странно, сохранилась и после смерти женщины.

Как Марви удалось пробудить хотя бы скудную частицу приличия в столь неприличном обществе?

— Ладно. Идите. Всё равно тут только разлить по склянкам осталось.

Я не выдержал и обернулся, мимикой выказывая своё возмущение. Стольких поводов отмазаться от гулянья меня только что лишили! Элдри, однако, только хитро улыбнулась и легонько подтолкнула меня в сторону двери.

— Короче, пошли уже!

Нелюдь сгрёб меня своей огромной лапой буквально-таки в охапку. Выбора не оставалось. Пришлось тащиться куда-то на ночь глядя… Тьфу!

— Куда идём-то? — вялым голосом осведомился я.

— В «Сизую молодуху».

Название мне ни о чём не говорило, всё-таки шёл всего лишь второй день моего пребывания в Йоррахе. Но, скажу прямо, оценить достоинство этого заведения мне толком и не удалось. Едва мы до туда дошли, как выяснилось, что одна часть разгулявшейся Стаи уже отправилась взбираться на стену, чтобы с неё «посрать на головы дикарям Севера», а другая решила хорошо провести время в борделе, а потому тоже отсутствовала. Идея отправиться к шлюхам принадлежала Засланцу, но почему-то именно его бедолагу горемычного и оставили нас дожидаться.

— Да ну, ребята! Пошёл я обратно, раз всё завершилось, — решил я.

— Да где завершилось? — остановил меня Нелюдь, насильно усаживая на стул. — Только началось! Они там баб пока подраззадорят, а мы уже в тёпленькое и влажненькое… Эй, трактирщик! Два кувшина какой наливки покрепче.

— Три… Нет. Четыре неси! — поправил заказ Сорока заплетающимся голосом и пояснил нам. — Чтоб на каждого хватило.

Мы выпили. Я старался не налегать на выпивку, рассчитывая всё же оставить всех гулять и по-тихому вернуться в дом. После долгих путешествий по дорогам и ночёвок под открытым небом мне хотелось понежиться в мягкой постели под крышей. Я даже с утра специально сена побольше под тюфяк насовал. Однако крепкая наливка сделала своё дело. Пусть я не особо-то и участвовал в болтовне, но настроение у меня переменилось. Действительно захотелось покуролесить. Так что постепенно на моём лице образовалась довольная пьяненькая улыбка, и я даже что-то там периодически поддакивал. А, едва кувшины опустели, мы направились искать бордель уже безо всяких пререканий с моей стороны.

Трактирщик, конечно, объяснял нам дорогу к заведению, куда он наших соратников направил. Но мы либо дорогу перепутали, то ли это те другие не туда пришли, потому что со своими мы там не столкнулись. Может, и хорошо. Вряд ли бы маман оказалась столь же приветлива после десятка расхрабрившихся наглых мужиков. Однако кое-кому её дружелюбие не понравилось. Когда ты имеешь благородное происхождение и деньги, то неважно в бою ли ты или на балу, а всегда получаешь лучшее. И крайне неприятно видеть червяков, посягнувших на те же высоты.

— Смотри, какие павлины!

К нам подошёл детина, одетый в дорогой наряд. Кто-то из его компании ещё попытался его облагоразумить, но остальные четверо медленно поднялись со своих мест и подошли тоже. С такой поддержкой ему было не сложно сказать:

— Если этого не могут сделать те увальни, считающийся здесь охраной, то поясню я сам. Таким, как вы, здесь не место!

— Стая ходит, где хочет. Или ты не слышал, что Холща — убийца Дракона, и его люди в город пожаловали? — решил припугнуть Сорока, указывая на свою нашивку.

Уравновешенному мечнику не хотелось сегодня сражений. На его коленях уже устроилась аппетитная девица. Он был пьян и счастлив.

— Серьё-ёзно? Вы и есть та самая хвалёная Стая? — с высокомерной издёвкой вопросил детина, и его компаньоны украдкой захихикали. — Говорят, ваш Драконоборец — полный псих!

— А тебе сплетники что, мамочка родная, чтоб ты их так внимательно слушал?

— Да он кулаки размять решил, — хрустя пальцами, влез Нелюдь. — Не знает, сучара, чего хочет!

И понеслась.

Я упустил момент, кто первым начал драку. Все предметы перед глазами двоились. И моя попытка прояснить зрение быстрым морганием ни к чему не привела. И всё же в побоище я поучаствовал активно, причём не прибегая к магии. Правда крайне недолго драка для меня длилась. Я ещё помнил, что удачно врезал кому-то в кадык и парализовал, прежде чем вывести ударом из строя почки. Но стоило мне сцепиться захватом с охранником заведения да треснуть его головой по носу так, что он стал захлёбываться кровью, как какой-то негодяй огрел меня чем-то тяжёлым по затылку. И я вырубился.

— Ой, ё, — слабо произнёс я, едва очнулся.

Открывать глаза мне не хотелось из-за боязни новой боли. По голове и так словно бы били молотком, а в ушах звенело, как если бы она была ещё и колоколом. Однако я всё равно расслышал тихий и усталый девичий вздох да ощутил, как на мой лоб ложится влажная холодная ткань.

У-м! Прелесть! Очень освежающе.

— Спасибо, Элдри.

Вместо усмешки благодетельница замерла, и я понял, что ошибся. Моя девочка так не отреагировала бы. А потому мне всё же пришлось раскрыть веки.

Сидящая передо мной женщина и близко на эльфоподобную Элдри не походила. Прежде всего, она была значительно старше, робко сутулилась и боязливо сцепляла в замок ладони полноватых для её стройного тела рук. Обильная пудра на груди чрезмерно открытого платья не скрывала множественных синяков. У неё были встрепанные тёмные волосы и усталые глаза в обрамлении густых ресниц. Нижняя губа оказалась немного рассечена, но ранка уже заживала… В целом женщина была бы всё ещё хороша собой, если бы я столь отчётливо не помнил её свежей юной красавицей.

— Герда! — от удивления я даже нашёл в себе силы приподняться на локтях.

— Лежи тихо. Остальные девочки спят.

От этих слов я смог наконец-то оторвать взгляд от лица той, что мысленно считал мёртвой, и осмотрел место, куда же меня судьба закинула. Помещение оказалось крошечной убогой комнаткой с чёрными от копоти стенами и небольшой печью, видимо нещадно чадящей. Почти всё пространство занимали четыре тюфяка. На одном лежал я сам. На других, отвернувшись лицами к стенам, спали какие-то бродяжки. Женщины вроде них задирали юбки за сущие гроши, чтобы заработать себе на пропитание. В Диграстане, где бордели не подлежали гонениям властей, одиноко подрабатывающие уличные девки едва сводили концы с концами.

Треклятье Тьмы! Как я здесь оказался?!

— Я не могу лежать тихо, — настойчивым шёпотом произнёс я. — Почему я здесь?

— Тебя с ещё какими-то тремя мужчинами везли на скотный двор, здесь неподалёку. Там хорошо откармливают свиней неугодными людьми.

Герда говорила жёстко, но ещё тише моего шёпота. При этом она косо посматривала на остальных женщин, словно могла взглядом определить, насколько крепко те спят.

— Неугодными кому?

— А я не знаю, кому ты перешёл дорогу, Арьнен, — судя по выражению лица, Герда говорила правду. — Но тебе повезло, что колесо у телеги отвалилось именно на моей улице. Ты мне теперь жизнью обязан. Я узнала тебя и уволокла, пока вас собирались перегружать на другую повозку. Кто-то хотел для тебя тяжёлой смерти, иначе бы ты в той телеге лежал уже мёртвый.

Великая Тьма! Сорока, Засланец и Нелюдь! Не уж-то сразу трое?!

Я постарался ощупать себя. Кошеля не оказалось, а летняя ночь выдалась достаточно тёплой, чтобы я вышел из дома без плаща с карманами. Да и, если честно, не додумался я ничего такого с собой взять. Знал же, что пьянка намечается. К чему? Однако меч я с пояса не снимал. Это я помнил. А сейчас при мне не было никакого оружия. Вот Тьма! Стащили даже деревянный перстень с пальца… Обчистили до нитки!

Борясь с негативными эмоциями, я поднялся, мгновенно ощутив едкий привкус во рту. Меня подташнивало. То ли сотрясение мозга, то ли наливка оказалась дурной, но меня и правда ужасно мутило. Пришлось сесть, чтобы унять взбунтовавшийся желудок. В голове постепенно немного прояснилось, и я сумел понять, что идти в таком состоянии по улицам города — только внимание стражей привлекать. А кому я там дорогу перешёл? Вдруг меня уже вовсю разыскивают?

— Ты можешь передать кое-кому весточку? — напрямик спросил я Герду и, увидев в её глазах тревогу и испуг, добавил. — Тебе хорошо заплатят. Очень хорошо.

— Если я шлюха, так мне только деньги нужны? — нахмурилась женщина, но я не постеснялся презрительно скривить рот и обвести рукой пространство:

— Деньги тебе точно не помешают.

— Ладно, — неожиданно согласилась она. — Что передать?

— Записку. Есть бумага и чернила?

— Только бумага.

Герда засунула руку под матрас, на котором я лежал, и вытащила оттуда папку из грубой кожи. Затем она раскрыла её и вручила мне основательно помятый лист, запачканный масляными отпечатками пальцев. Одна его сторона была исписана рунами Тьмы, а с другой… с другой на меня взирал портрет возмущённой девушки с приятными, искрящимися жизнью глазами.

Перед моей памятью тут же промелькнул гниющий труп. Мысленно я постарался соединить два столь разных лика Мишель и… и не смог. В горле стало ещё суше, чем было, однако меня жгло желание спросить, как же это Герда смогла сохранить портрет сестры? Я и спросил. И всё же отчего-то задал вопрос совсем иначе. Наверное, опять сыграла свою роль интуиция.

— Откуда это у тебя?

— Мишель отказала торговцу тканями с соседней улицы. Не вышла за его замуж. Он, конечно, был уже не юнец, а вдовец, но являлся хорошей партией для любой из нас. А она отказала. Сказала, что хочет остаться такой же искренней, как на рисунке, и не желает терпеть нелюбимого изо дня в день, — ненависть в голосе прозвучала та ещё. — Так что я выкрала у неё портрет. Хотела, чтобы она перестала прижимать бумагу тайком к сердцу и прекратила витать в облаках, мечтая, что однажды за ней явится некий принц или маг!

— Да тихо вы! Дайте поспать! — хрипло прикрикнула одна из шлюх.

Мы замолчали, покуда я не набрался решимости сказать адрес. И попросил передать послание на словах. Герда согласно кивнула мне, накинула штопаную шаль и ушла. А я тут же снова заснул, хотя мне и было над чем размыслить. Но голова… Моя голова разламывалась.

Как мне потом рассказали, Данрад, которому всё-таки «сука ж, похерили мага!», едва не прибил Герду. А всё из-за того, что бедная женщина, поняв куда и к кому я её отправил, начала заикаться. Да и вместо Морьяра или Странника говорила про некоего Арьнена. Моя рассеянность, что она знала меня ещё под тем, другим именем, едва не стоила ей жизни. И уж не знаю, как им всем удалось разобраться в возникшей неразберихе, но у них это получилось. Однако особого доверия голодранка у вожака так и не вызвала, а потому он оставил Герду под охраной в доме, а сам начал проверять, что в её словах было правдой, а что нет. И начал он со скотного двора, а не с меня.

Подоплёка для его поступка имелась железная — когда тебя так настойчиво зазывают куда-то, то там скорее всего ловушка. А кто хочет на ровном месте спотыкаться? Так что ему, прежде всего, требовалось понять, имеет ли история Герды под собой хоть какую-то истину. И посещение свинок позволяло определить это. Кроме того, если ловушки всё же нет, то тогда я действительно пребываю в безопасности и чего ко мне спешить? Верно? Какой вообще смысл торопиться за мной, если это Сороке, Нелюдю и Засланцу требуется незамедлительная помощь, а не мне? Зачем бежать, сломя голову, за какой-то бабой? По рассуждениям Данрада, чтобы там ни произошло на самом деле, выходило, что я мог обождать. И, собственно говоря, я и ждал до самого вечера. Сидел на тощем матраце, пялился в окно и старался казаться невидимкой, чтобы не собирать на себе неприязненные взгляды шлюх. Они боялись оставаться со мной наедине. Их пугали мои глаза, моя молчаливость, моё спокойствие и долгое отсутствие Герды. Но идти на улицы днём они боялись ещё больше. И вскоре я понял почему.

Одна из них, очень молодая, собрав с остальных жалкие монеты, всё же ушла за едой, следуя некой принятой здесь очерёдности. Отсутствовала девушка недолго. Вскоре она вернулась, по‑прежнему пряча в складках одежды тощую сумку с хлебом и какими-то овощами, но выглядеть стала иначе. Её лицо теперь «украшал» синяк, а платье оказалось вымазано в грязи так, как будто ей довелось основательно поваляться в луже.

— За что тебя так? — не смог не поинтересоваться я.

Видимо требовательная и властная интонация вышла у меня слишком неприятной для женского слуха. Все шлюхи насторожились, а избитая ещё и прижала к себе хлеб, как если бы я намеревался его отнять.

Нет уж, благодарю. Не настолько я был голоден.

— Чтобы не смела и носа из дома показывать. День не создан для таких отбросов, как мы. Нечего было своим видом добропорядочных горожан смущать, — поняв, что я ничего не стану предпринимать, а просто жду ответа, сказала та смирившимся голосом, но явно чужими словами.

— Михея никак встретила? — тут же спросила другая, выглядящая побойчее, и девушка утвердительно кивнула головой. — О, Беттти, наверное, он в тебя влюбился раз не убил! Кристине-то он все кости переломал… Чу! Что? Забыла, что ли? Помнишь, Луиза нас на помин её души угощала на днях?

— Кто такой Михей?

— Стражник, — прозвучал ответ на мой вопрос. — Он возле рынка улицы частенько патрулирует. Та ещё сволочь! Никогда не платит, но руки распускает только так.

На этом разговор о Михее и прервался. Неожиданно с нижнего этажа раздался мужской пронзительный голос:

— Ох! Да куда это вы?!

— Куда хочу, туда и иду, мразь! — услышал я знакомый рык Данрада. — Не смей стоять у меня на пути, болван! А ты, сука, веди давай!

— Знал я, что нельзя комнату шлюхам сдавать! Вы их только здесь не убивайте, судари! Всем богами прошу!