Герой на подработке. Без царя в голове

Глава 15

По дороге я узнал, что девушку звали Лизой. Кроткое имя невероятно ей подходило. В ней не было жеманства и даже намёка на пошлость. Наверняка, некогда она была местной простушкой при строгих родителях, поддавшейся на уговоры какого-нибудь сорванца‑гуляки. И её проступок ими не простился. Наверное, дело было так. Проверять свои догадки, спрашивая об истине, я не стал. Мне нравилась собственная выдуманная легенда.

Дом, в который Лиза меня привела, оказался покосившимся трёхэтажным строением, на первых двух этажах которого никто не жил. Огромный пролом в стене, следы огня и снятые ставни новых жильцов не прельщали. В Йордалле имелась уйма свободных домов и поуютнее — северяне заняли не так много зданий. Они не привыкли жить по отдельности и, если и выбирали для себя какое жилище, то ютились в нём так, что и шагнуть некуда было, чтоб с кем нос к носу не столкнуться.

Чего там говорить? Варвары!

— Просторненько тут у вас. Аскетично, — постарался пошутить я, намекая на отсутствие мебели.

— Аске… что?

— Я хотел сказать — ничего лишнего.

— Наверное, — не стала спорить она и указала на лестницу. — Герда там.

С мансарды тут же донёсся болезненный всхлип, постепенно переходящий в сдержанный крик.

— Лиза, ты тряпки и горячую воду уже подготовила?

— Да, но я ими начала мыть пол. С неё течёт столько крови.

— Тогда давай. Подыщи что-нибудь и принеси наверх несколько кувшинов кипячёной воды почище. Я пока поднимусь.

— Хорошо.

Я стал неспешно подниматься. Процесс родов мой разум себе хорошо представлял. Но именно что представлял. За столько лет жизни, мне никогда не доводилось наблюдать за рождением. Даже у животных. Однако теоретическая база у меня имелась обширная, а потому дверь на третьем этаже открывал я весьма безбоязненно и уверенно… пока волосы на моей голове не зашевелились.

Герда лежала на кровати и, сжимая в зубах кусок толстой ветки, старалась сдерживать вопли. Сама комната была плохо обставлена. В ней всего-то и стояло две грубо сколоченные кровати, покосившийся стол, несколько табуретов да большая корзина для белья. Внутри было холодно и душно одновременно. Продуваемый второй этаж лишал потрескивающий в камельке огонь его жара. А законопаченные стены и наглухо забитые досками и ветошью окна не давали притока свежего воздуха. Из-за боязни потерять тепло естественного освещения не было. Но на улице всё равно начиналась ночь, так что чадящая лампа меня не расстроила. Просто она давала слишком мало света, чтобы я мог разувериться в том, что вижу именно кровь.

С пальцев моих слетели магические фонарики. Они поднялись под потолок и звёздочками застыли там, заставляя меня задумчиво тереть гладкую кожу подбородка. Лиза не привирала от испуга. Крови и правда было очень много. Как будто в ногах Герды кто-то зарезал огромную свинью.

Медлить было нельзя!

Я скинул плащ на стул, быстрыми шагами подошёл к постели, откинул с низа тела женщины плед и положил руку на её живот, стараясь выявить причину кровотечения и остановить его. От моего прикосновения Герда напряглась.

— Это ты, — она слабо постаралась приподняться на кровати. От движения её лоно исторгло из себя кровь с новой силой, но алому пятну на простыне было уже некуда расти. Красные капли беспрерывно стекали на пол.

— Лежи и не шевелись!

— Это ты, — словно в бреду повторила Герда. Кожа её была белее полотна, на лбу выступил холодный пот, а глаза норовили навсегда закрыться.

— Тихо! — вновь шикнул на неё я.

Мне и в голову не приходило, что всё могло быть настолько плохо. Я рассчитывал унять боль или что-то в таком роде, узнать, зачем ко мне приходила Герда, и уйти. Теперь же мне для начала предстояло вырвать женщину из жадно протянутых рук мрачного короля. Повитуха бы здесь точно не справилась. У Герды оказался слишком узкий таз, чтобы пробовать самостоятельно рожать даже недоношенного ребёнка. Но для полного комплекта неприятностей на матке ещё и образовалась трещина. Кровь пока вытекала наружу, но при окончательном разрыве попала бы в брюшную полость.

— Я не хочу молчать, — вдруг застонала Герда. — Не хочу!

По голове её, что ли, ударить?!

— Если ты сейчас же не заткнёшься, то умрёшь! Я занимаюсь кроветворением!

Начинать с увеличения объёма крови в теле можно было бы счесть и глупостью, если бы кровопотеря не достигла критической точки. Кроме того, я боялся браться за сложное соединение тканей, а потому лишь примитивно создал своеобразные тромбовые затычки на самых крупных артериях, чтобы хоть как-то приостановить ток крови. Страдающий от недостатка кислорода ребёнок начал шевелиться активнее.

А дальше время для меня исчезло. Мои глаза видели, как в комнату вошла Лиза и стала обтирать роженице лоб, что-то непрерывно успокаивающе нашёптывая ей при этом. Мои уши слышали стенания Герды. Рука чувствовала тепло низа живота женщины, а ноги боль — они затекли от долгого стояния на коленях. Но разумом я был далеко. Под моей властью множились кровяные тельца с невероятной для них скоростью. Я купался в потоке энергии, жадно впитывал её и не менее щедро отдавал. В конце концов, пальцы мои начали дрожать, а дыхание стало прерывистым. Мне пришлось прерваться, чтобы сделать краткий перерыв. Я с трудом приподнялся и тут же опёрся о балку, поддерживающую крышу. От перенапряжения меня подташнивало. Судя по оставшемуся в лампе маслу, прошло около часа.

— Всё? Уже всё? Теперь она родит нормально? — с надеждой заверещала Лиза, но я только отрицательно покачал головой и сказал:

— Беги обратно и приведи девочку. Помнишь, она была вместе со мной в доме?

— Да.

— Её зовут Элдри. Скажи, чтобы она взяла мою сумку с синей бечёвкой, бутыль с эфиром Гюрана и со всех ног сюда бежала. Скажи, что я велел. Незамедлительно сюда! Поняла?

— Да. Сумку с синей бечёвкой и бутыль фюрера!

Треклятье! Вдруг они там не то принесут?!

— Сумку с синей бечёвкой и деревянный ящик из-под моей лежанки, дура! И не стой столбом! Беги давай! — прикрикнул я на неё.

Перепуганная моими командными воплями Лиза, даже забыв накинуть снятый полушубок, послушно бросилась вниз по ступеням. Наверняка только пятки сверкали. Я же снова сделал несколько глубоких вдохов и, ещё некоторое время постояв в полной неподвижности, подошёл к изголовью кровати. Голова Герды с прикрытыми глазами лежала на соломенной подушке почти в профиль. Глаза женщины были закрыты, но, словно почувствовав мой взгляд, она приоткрыла веки и шепнула так тихо, как лёгкий летний ветерок пролетает над лугом.

— Мне больно.

— Боль — это хорошо. В смерти нет боли.

— Тогда смерть — это хорошо.

— Нет, Герда. В смерти нет жизни. Там не может существовать то, что ты зовёшь «хорошо».

— Мой ребёнок, — словно бы вспомнила женщина и поглядела на меня с надеждой. — Он ведь в порядке. Правда?

— У тебя девочка. Так что не надо говорить «он».

— Девочка, — расцвела она и зашептала. — Моя девочка. Я назову её Мишель… Или Катрин. А, может, как маму — Аннет.

— Герда. Я не уверен, что она выживет. Далеко не уверен.

Женщина приподняла свою руку так медленно, как если бы та не хотела ей подчиняться. Движения давались ей с огромным трудом, но она плавно протянула пальцы к моей ладони, подтянула ту к себе и в порыве благодарности поцеловала.

…Так же, как и тогда, когда я восстановил зрение мастеру Гастону.

— Это я виновата, — с горечью и слезами произнесла Герда. — Мне не надо было тогда говорить тебе все те гадости. Но я была так зла, так хотела сделать тебе больно! А мир счёл мою злобу за молитву. Это моя вина, что мой ребёнок никак не может родиться!

— Так. Прекращай давай! — я настойчиво вернул её руку на прежнее место и отвернулся, чтобы женщина не видела выражения моего лица.

Нечто гадко неприятное раздирало меня изнутри. Быть может, мне представилось, что так могла раскаиваться моя собственная мать? Вряд ли она не знала, какого ублюдка носит в себе. Вряд ли не желала избавиться от меня точно также.

— Арьнен, прошу тебя, ради моего деда. Спасай не меня, а дочку!

— Сопли вытри, — я швырнул ей одно из полотенец в надежде покончить с трагичностью момента и пессимизмом. А затем, внутренне содрогаясь от всего сказанного, снова вернулся к целительству.

Мысли мои стали сумбурны. Они перемешались в какой-то плотный змеиный комок. Они жалили. Пускали в меня яд. Душили! И при этом я не мог сосредоточиться ни на одной из них, чтобы понять, что же такое со мной творится. Я принимал роды, но перерождение как будто происходило со мной. И вместе с тем я обязан был адекватно воспринимать реальность, так как трещина, за время моего отдыха, стала ещё больше. С таким трудом сотворённая кровь снова вытекала на пол. Сердцебиение младенца стало ещё слабее. И да, можно было попробовать вспороть Герде живот, чтобы вытащить из неё ребёнка, но я был более чем уверен, что не сумею сделать надрез правильной глубины. Не хватало только вынуть дитя с перерезанной шеей! Так что я, пребывая в растерянности, провёл окровавленной рукой по волосам да начал повторять всё то, что уже делал. Всё безрезультатно по новой.

— Какого хера ты всё ещё тут, Странник?! — зло выкрикнул Сокол, совершенно внезапно для меня заходя в комнату. В руках он держал мой деревянный ящик. За его спиной стояли Лиза и Элдри.

— Бочки отправили?

— Отправили.

— Тогда иди на стену. Мы с Элдри придём, как закончим.

— С этой шлюхой, что ли?! — рассердился Сокол и бесцеремонно бросил свою ношу на пол. — Да я сейчас сам с ней закончу!

Он вытащил нож, намереваясь убить Герду, но я, несмотря на усталость, создал перед ним опасно мерцающий энергетический щит.

— Ты ничего с ней не сделаешь, — хладнокровно пояснил ему я. — Я должен ей помочь.

— А Драконоборцу ты помочь не должен? Северянам помочь не должен, а?!

— Уймись!

— Сам уймись, сука! Эти грёбаные скоты начали атаку не по плану. Наши уже на стенах мрут! Что ты сделаешь с баллистами, если все катапульты взрывные болты порушат?!

— Если атака началась, то катапульт уже не существует.

— У тебя же запасной план был!

— И он есть до сих пор. Но сначала мы примем роды.

— Охереть! — рассвирепел Сокол. — Какая-то пизда похерит нам всю войну!

— Можешь идти и пожаловаться Холще.

— Малая, кидай ему сумку и пошли!

Элдри, испуганно рассматривающая залитую кровью постель и алый пол под ней, вздрогнула. Задумалась. И покачала головой.

— Где Морьяр, там и я.

— И плевать на вас!

Сокол грубо ткнул Элдри в грудь и ушёл, поправляя лук за спиной. Лиза, которую он едва не сбил с ног, с опаской оглядываясь, сразу закрыла дверь как можно плотнее. Повисло крайне отвратительное напряжение, но я всё равно тут же раскрыл сумку и принялся копаться в её содержимом.

— Морьяр, им ведь на стене без нас плохо совсем, — тихо намекнула Элдри, что я совершенно не прав.

Я промолчал.

А потому она сказала тоже самое напрямую:

— Разве ты не видишь, что без тебя и меня Стаи больше не будет?

— Нет, Элдри. Не вижу. Я не пророк видеть смерть.

— Все наши умрут.

Мне не хотелось спорить, а потому я взял её за руку и подвёл к Герде. Затем положил ладонь девочки на низ живота, где, словно ожидая именно этого прикосновения, вдруг начал шевелиться ребенок.

— Наши могут и не умереть. Но эти двое действительно умрут без твоей помощи.

— Но…

— Не говори ничего, — попросил я. — Если хочешь уйти отсюда, то уходи. Я не стану тебе мешать.

— Да почему они важнее Холщи, Лиса, Шептуна, Адмирала…

— Да ничем не важнее! — перебил её праведное возмущение я. — Просто отринув всё личное и важное, задавая самому себе вопрос, где бы мне хотелось быть, я ответил, что предпочитаю быть здесь. Быть здесь и спасти жизни! А не там и отнять!

Я нервно взъерошил свои волосы и продолжил:

— Или ты не понимаешь, что едва появишься на стене, как у тебя никакого выбора не останется, как убивать? А, Элдри? Хочешь убивать людей?! Так давай. Иди! Поверь моему опыту, это очень увлекательное и упоительное действо. Мало чего есть притягательнее, чем наслаждаться собственной властью над прерыванием судеб!

— Не кричи на меня! Успокойся! — жалобно воскликнула она, заставляя меня и правда несколько остыть.

— Делай то, что считаешь нужным. Ты уже не малышка.

После этих слов я поднял выкатившиеся из сумки на пол пузырьки и отыскал нужные. Элдри стояла, не шевелясь. А затем коротко спросила:

— Что мне делать?

— Я же сказал — решай сама!

— Чем мне помочь тебе?!

Вдвоём стало легче вести борьбу со смертью. Элдри взяла на себя заботы о ребёнке, не давая ему погибнуть. Я старался справиться с увеличивающимся разрывом. Вопреки моим стараниям, разрыв рос, а не затягивался. Кажется, где-то я совершал роковую ошибку, но не видел в чём именно. Кровь продолжала литься. Лиза устала вытирать пол. Кипа окровавленных тряпок дошла до размеров горы. В конце концов, девушка прекратила бессмысленную трату полотна и начала выжимать кровь с тряпок в таз. Но её труды пошли коту под хвост, когда она о таз и споткнулась. Раздался громкий звон и ойканье. Кровь отчего-то брызнула не только во все стороны, но и аж под потолок, основательно марая его, и обширной лужей растеклась по всему полу. Лиза, с её огромными выпученными от страха глазами, стала напоминать жертву заправского мясника. Элдри с неменьшим испугом оглядела комнату, походящую на воплощение разгульной вампирской мечты, и утратила контроль над плацентой.

Ребёнок умер.

— Так, ничего-ничего, — постарался я унять начинающиеся всхлипы девочки. Плечи и руки её затряслись мелкой дрожью.

— Я же так старалась! Так старалась!

Я искоса посмотрел на Герду. Измотанная болью и магическим вмешательством она то приходила в сознание, то снова его теряла, и сейчас как раз находилась в забытьи. Мне пришлось посмотреть на женщину, потому что шум с улиц давным-давно заглушал её стоны, становясь невыносимым. Снаружи разносились плач, крики, рыдания. Отдельные возгласы доносили фразы полностью. По ним я понял, что баллисты разгромили угловые башни и на этом остановились. Город был нужен более-менее целым. Но и без своего элитного вооружения диграстанцы уже вынесли ворота и отвоёвывали позиции возле часовни. Ещё немного, и они будут у Косого переулка.

«Но кому нужен полуразвалившийся дом?» — с облегчением подумалось мне.

Ведь и правда. Через намертво заколоченные окна наружу не пробивался свет моих фонариков-светлячков, чтобы заподозрить наличие кого-либо живого внутри.

— Тихо. Тихо, девочка, — скрепя зубы, мне пришлось оставить свою работу, чтобы прижать к себе Элдри. Мне нужен был маг, а не плакальщица. — Нам ещё есть кого спасать. Верно?

— Верно.

— Вот и давай. Я знаю, у тебя-то получится залатать… Треклятье!

Матка Герды всё же не выдержала и порвалась.

— Приостанови кровотечение, Элдри!

— А дальше-то что?

— Пробуй залатать дыру.

— Оно… оно почему-то не получается. У меня тоже не выходит!

— Можно кое-что попробовать, но… нам ребёнок мешает, — поморщился я, понимая, что мне теперь предстоит сделать.

«Полное отсутствие эстетического удовольствия», — пришла унылая мысль.

Рука моя меж тем проникла в лоно Герды, чтобы вытащить трупик из неё. Сама женщина разродиться бы не смогла. Схватки давно прекратились. Однако узкий таз и боязнь повредить матку ещё больше, заставили меня поступить иначе, чем было в моих первоначальных предположениях. Я вытащил руку и, достав остро наточенный короткий карманный нож, из-под которого выходили мои бесчисленные деревянные и даже каменные фигурки, провёл по всей его длине пальцами, меж которых заискрило электричество. А затем прижал лезвие как можно плотнее к ладони и снова погрузил её в лоно.

…Первой у меня получилось отрезать детскую ручку.

— Не смотри! Не смотри сюда! — приказал я судорожно дышащей Элдри. Та крепко-накрепко зажмурила глаза и сжала губы до посинения. Лиза округлила глаза ещё шире и рухнула на пол в обморок.

Ладони и колени у меня подрагивали, когда я складывал кусочек за кусочком плоть на подготовленное для новорождённого детское одеяльце с криво вышитыми голубыми цветочками.

Видал я мёртвых младенцев и ранее. И сам их убивал. Но от этого факта мне почему-то становилось не легче, а лишь дурнее.

Наконец, мне удалось удачно приплюснуть череп, и я вытянул голову и туловище. Личико вполне сносно сохранилось. Пухленькие чётко очерченные губки и курносый носик говорили о том, что девочка могла бы вырасти в настоящую красотку.

… Могла бы…

… Вырасти…

Я сглотнул подступивший к горлу комок и быстро завернул останки окровавленными руками в одеяльце так, что образовавшийся кулёк стал выглядеть более‑менее прилично. Только личико малышки и выглядывало наружу.

— Я никогда не буду рожать, — уверенно заявила Элдри. Оказывается, она смотрела на меня, и я не знал с какого момента. Но, в любом случае, для её переубеждения у меня сейчас не было ни единого аргумента.

— Теперь ты можешь справиться.

— Нет. Не могу! Всё также плохо! Ничего не получается. Всё бессмысленно!

— Не бессмысленно. Помнишь картинки по анатомии? — она кивнула головой, а я начертил пальцем на животе Герды то, что имел ввиду. — Перетяни здесь и здесь.

— Но кровь перестанет поступать.

— Затягивай!

Она прикрыла глаза и выполнила то, что я велел, ещё и красиво соединяя кровеносную систему.

— Вот и всё, — выдохнул я, начиная извлекать отсечённую от организма матку. — Герда останется жива. Благодаря тебе.

Элдри потёрла рукой нос и грустно кивнула головой.

— Помоги Лизе. Она, кажется, в себя приходит. Дальше я сам.

Заключительный штрих не потребовал много времени, но едва я закончил, как Герда снова очнулась.

— Как? — пролепетала она. — Как моя девочка?

Я растерянно поднялся на ноги. Язык у меня словно отнялся, да и шум на улице уже стих. Однако эту тишину внезапно разрезал чей-то приказ: «Окружить дом! Всем быть наготове. Там опасный маг, етить вас дери!».

Понимая, что оказался в ловушке, я слабо приподнял один уголок рта. Такая вот кривая усмешка. На большее сил, наверное, у меня и не было. Я был истощён и физически, и энергетически, и эмоционально. А потому решил не думать о возникшей проблеме и поглядел на обеспокоенную Герду.

— Ты родила. Но девочка всё-таки умерла.

— Где? Где моя малышка? — скривилось от боли ещё большей, нежели боль тела, лицо женщины. — Дайте мне посмотреть на неё!

Нехотя я наклонился, поднял с пола вымазанный в крови свёрток и бережно поправил уголки одеяльца.

Новорождённые и так выглядят как вывалившийся из живота обрубок кричащего мяса. В них нет ничего красивого. Отвратительного оттенка сморщенная кожа, непропорционально большая голова, круглый выпуклый живот, маленькие неуклюжие конечности и бессмысленно пялящиеся на всё неразумные глаза. Мне сложно понять, почему эволюции легче дать происходить родам именно через сорок недель, а не через пятьдесят. К трём месяцам жизни любой младенец становится хоть как-то похожим на человека и, наверное, уже может умилять… Но мёртвое дитя, не издающее и звука, поверьте мне, в разы ужаснее. И именно такой кошмар наяву я и протянул Герде, внезапно ощущая горечь слёз в своих глазах. А в следующий момент ещё и понял, что в мире людей может существовать нечто намного более омерзительное — это плачущий маг, несущий матери изуродованное им детское тельце.

Женщина с глупой улыбкой приняла свёрток и начала покачивать его на руках, сквозь слёзы напевая колыбельную:

От её мирного ласкового голоса у меня помутилось в глазах. Я отшатнулся. Отошёл немного назад, сел на пол и, как мальчишка, зарыдал уже без стеснений. Сначала тихо, а потом и во весь голос. Элдри осталась неподвижно сидеть у изголовья и не отводила взгляда от рук Герды, покачивающей расчленённый труп. Лиза, не вынеся нового потрясения, начала отступать к двери. Но уйти она не смогла. Дверь резко раскрылась, и в комнату кто-то вошёл. Я не видел кто. Я задыхался от плача и прижимал ладони к лицу, по которому беспрерывно текли слёзы.

— Невероятно… Что тут могло произойти?! — медленно, растягивая слова, ошарашенно произнёс вошедший.

От него ощущалась растекающаяся энергия, а значит, он был магом. То же, как сила распространилась по пространству, говорило о поставленном мощном щите. Кто-то хорошо подготовился к битве.

… На которую кому-то было искренне наплевать!

— Подмога нужна? — раздался глас снизу.

— Видимо… Видимо, нет.

— Тогда разошлись все! Я поднимаюсь! — другой голос. Властный.

— Лучше бы вы пока остались там, Ваше сиятельство.

— А у тебя там что, Хоррен? Бойня? — иронично вопросил граф и, судя по всему, насмешка тут же сползла у него с лица. — Да тут крови по колено!

— Трилим-бом-бом, трирлим-бом-бом, да кто ж тут был таким скотом?

А вот этот певучий тенор заставил меня несколько прийти в себя и убрать ладони с глаз. Арнео, одетый ярко, как скоморох, глупо подпрыгивал, с любопытством выглядывая из-за спины мощного рыцаря, уже снявшего с себя шлем. Перед ними, ещё ближе ко мне, стоял среднего роста плотный мужчина в синей мантии — определённо маг. У него были хищные глаза и нос, а на висках отливала серебром благородная седина.

— Она… Она рожала, — дрожа, ответила за нас всех Лиза.

— И что с того? — прорычал Хоррен — маг, больше известный под прозвищем Северная Скала.

По слухам, это был очень суровый, холодный и рациональный человек, во всём руководствующийся своим мнением. Солдаты с удовольствием подчинялись ему, так как он больше думал об общих интересах нежели о личной выгоде и в сражениях всегда стоял в первых рядах. Он запросто мог пойти на любой риск, чтобы спасти какой пропавший батальон… И не менее просто Хоррен мог пожертвовать им ради наивысшей цели.

— Я попросила… Попросила мага помочь, — продолжила сбивчиво пояснять Лиза. — Он всю ночь старался спасти ей жизнь.

— Я ждал поединка, готовил ловушки, расставлял капканы… А знаменитый Странник предпочёл битве роды?!

— Смерть важна так же, как и жизнь, — смог хрипло выговорить я. — Но она не то, к чему стоит стремиться. Я должен был помочь. В этом было больше смысла.

— Больше смысла?! Ребёнок умер! — жёстко воскликнула Элдри, продолжая глядеть в одну точку, а затем неожиданно вырвала из рук Герды свёрток и закричала: — Прекрати ты уже петь, слышишь! Она мертва! Твоя дочка мертва! Мертва!

— Отдай!

— Нет! Она умерла!

— Отдай!

— Нет! Она умерла, дура! Умерла!

— Элдри! — зажимая свои уши так крепко, как возможно, криком попытался вразумить её я.

Обе, и Герда, и Элдри, безостановочно вопили одно и тоже. Мне пришлось встать на ноги и схватить девочку за плечи:

— Отдай ей ребёнка!

— Но он умер! Она умерла! Она умерла ведь…

Элдри вдруг прижалась ко мне и закрыла глаза.

— Она умерла ведь, — простонала девочка, по лицу которой стекали слёзы.

— Умерла, — подтвердил я. — И мёртвые никогда не становятся живыми. Но это не значит, что у этого ребёнка нет любящей матери. Отдай ей её.

Я посмотрел, как сверток перешёл в руки Герды, а потом поглядел на пришедших за мной людей. Моё сознание начало проясняться. Близкая опасность требовала разрешения.

— Да он же совсем безусый мальчишка, — подметил граф с удивлением. — Уж не солгали ли нам? Мог ли такой малец биться с драконом?

— Мог, ваше сиятельство. Он весьма силён, — ответил ему Хоррен, уже разобравшийся во всё ещё колеблющих пространство остатках заклинаний. — Почти вся кровь здесь сотворённая. Создать её в таком количестве — кропотливый и очень тяжёлый труд. Неумеха с таким бы не справился. Эта работа не по силам даже старательному ученику, и уж точно невозможна для самоучки… Кто твой учитель, Странник?

— Тирлим-бом-бом, тирлим-бом-бом, а может спросим мы потом? — вновь запел, дурачась Арнео. — Палач уж наточил топор — пора б озвучить приговор!

— Да замолчи ты, шут! — прикрикнул на хранителя мира граф. — Какая честь убить почти что мальчишку, да ещё и после увиденного здесь?! Или я кажусь тебе диким варваром Северного Беспредела?

— Из этого молодого человека мог бы выйти толк, — поддержал маг. — Ему бы общество сменить. Знаете, я бы хотел взяться за него. Пусть бы он стал моим учеником, если он согласен.

Только погружённость в совсем иные мысли не позволила моим бровям взлететь до небес…

Дожил!

Закончить Чёрную Обитель прямо-таки с отличием, запугивать всё междумирье, общаться без посредников с великой Тьмой, разрушать миры — и всё ради того, чтобы мне милостиво предложили стать учеником какого-то там завалящего волшебничка на отшибе вселенной.

— Нет, Хоррен, — резко отказал граф. — С глазами цвета как у него в Диграстане делать нечего. Возможно у тебя есть достойные коллеги в других странах?

— Миледи Еленика из Тираиса мне бы не отказала.

— Хорошо, дай ему рекомендательное письмо, — согласно кивнул головой граф и обратился ко мне. — Смени имя и убирайся отсюда. Чтоб до заката ноги твоей в Йордалле не было!

Он вознамерился было уйти, но Арнео запрыгал у двери, подыгрывая себе своеобразной погремушкой — бубенчиками, закреплёнными на палочке:

— Тирлим-бом-бом, тирлим-бом-бом, а девочку себе возьмём? Она юна так и мила, оценит то сын короля. Его высочество грустит, девица ж нрав его смягчит!

Подобных слов от Арнео я никак не ожидал! Хранитель мира определённо что-то замыслил. Зачем ему Элдри?! Я искоса и мрачно посмотрел на бессовестную рожу бога.

Однако сам граф не особо понял, кого имеет ввиду его «шут», а потому уставился на Лизу. Та от пристального взгляда потупила глаза и стыдливо поправила верх измазанного кровью платья.

— Получше найдётся, — не оценил простушку высокородный господин и, выдав пинок Арнео, чтобы тот прекратил загораживать проход к лестнице, ушёл. Хоррен же снял с пальца массивное латунное кольцо с чёрным камнем и бросил его мне. Я машинально поймал безделушку, удивляясь её тяжести.

— Хочешь достойной жизни, иди в Старканию. В город Тираис к миледи Еленике. Отдай ей кольцо, и ты полностью изменишь свою жизнь, — сказав это, он неторопливо пошёл к двери и на прощание добавил: — Такие шансы не упускают.

Я прижал ладонь к груди и слегка поклонился. Жизненный опыт говорил мне, что какими бы идиотами не были некоторые люди, к ним стоит относиться с уважением. Просто потому, что они старше, выше по званию, богаче… ну, или просто потому, что за пределами твоего дома их ждёт взвод вооружённых солдат.

— Лиза, — когда мы остались одни, обратился я к девушке. — Я думаю, отмывать эту комнату бесполезно. И раз кто-то смог сообщить, что я здесь, то и не безопасно. Знаешь, куда можно перенести Герду?

— Нет, — покачала она головой и, на пару мгновений задумываясь, предложила. — Хотя, если вы сможете проводить нас до моей родной деревни, то я знаю, что делать. Те деньги, что вы не взяли. Ими я смогу расплатиться с отцовским долгом и верну себе дом. А там хорошие места. Мы с Гердой сможем жить спокойно. Будем плести коврики, вышивать рубахи и продавать их на ярмарках.

Глаза Лизы загорелись огоньком. До чего же простые мечты у некоторых! Я аж снисходительно улыбнулся. Глупая, она даже не подумала, что от противостояния варваров севера и диграстанцев её деревня могла ой как перемениться!

…Но других идей у меня не имелось. Да и за Гердой стоило присмотреть хотя бы пару дней.

— Где деревня-то? К югу? К северу отсюда?

— Туда. К югу, — уверенно указала она на восток. — Прямиком по южному тракту. Я до сюда шесть дней пешком шла… Боязно одной было.

— Тогда ладно, проводим. Всё равно нам по пути будет… Одежда только у тебя какая-нибудь на меня найдётся? Эта так измазана, что мне никуда отсюда не выйти.

Одежды не нашлось. Но и переодеваться следовало бы на чистое тело. Так что мы, как могли, обмылись, пока Лиза, сменившая платье, отправилась на улицу. Девушка боялась, но тут я ничем не мог помочь. Я не стал бы рыскать по городу в поисках телеги весь в крови с головы до ног. А без телеги было никак.

Пока та отсутствовала, Элдри помогла мне одеть Герду. Женщина была очень и очень слаба. А там и Лиза вернулась с каким-то рваньём, поверх которого лежали доха и рыжая меховая шапка. Вещи превратили меня в несусветное пугало, но так я хотя бы мог из дома выйти.

Где искать телегу, я очень хорошо предполагал. Варвары навезли предостаточно их перед домом Стаи. С дюжину! А понадобилось бы для бочонков от силы четыре. И то только из-за того, чтобы к разным башням единовременно возы пустить. Однако место это было опасное. Раз за мной шла охота, то уж логово Драконоборца и его людей солдатня бы навестила. Но…

Видимо, я пришёл к тому моменту, когда все уже вдоволь навеселились. Не будь зима, дом бы сгорел. А так сырые стены и крыша лишь немного пообгорели. Наши самодельные конюшни оказались разрушены. Возле крыльца кто-то воткнул копьё с флагом Стаи, на которое была насажена голова Данрада.

Треклятье! Великая Тьма! Этот человек стал мне уже казаться бессмертным! Его смерть словно бы довела до своего пика то, что я почувствовал, узнав о гибели Сороки. Эпоха! Кончилась эпоха Данрада-Драконоборца! Сколько людей дрожало от ужаса пред ним! Выходец из низов, ставший легендой! Легендой, которую, увы, забудут столь же быстро, как она и возникла. В беспощадной истории остаются безликие имена королей и королев, но кто кроме меня через скромные полсотни лет вспомнит какого-то наёмника Холщу и его жуткую привычку измерять людей?! Я ненавидел этого типа. Без тени сомнений и без малейшего стеснения скажу, что он был жуткой сволочью! Но при этом я уважал его значительно больше, чем даже себя самого. Он мог перевернуть историю всего мира, дай ему судьба больше по праву рождения! У него были для этого все качества… но слишком мало власти.

— Ведь это он творил историю. По крайней мере — мою, — сказал я вслух и, подойдя к голове, срезал с той ухо на память.

— Морьяр… Ты?

— Данко? — искренне удивился я живому голосу в этом мёртвом мире и, предварительно оглядевшись по сторонам, тенью юркнул внутрь дома.

Над нашим мастером-лучником поиздевались изощрённо. Наверное, потому и не стали мучиться, заново поджигая дом, чтобы он подольше страдал. Его, одноглазого и с закреплённой в колодку ногой, и ребёнок мог поколотить. Кого-то беспомощность развеселила. Данко подвязали за локти к потолочной балке и отрубили кисти, чтобы он больше никогда не сделал ни одного выстрела. Перетянутые верёвкой руки не давали крови быстро вытекать.

У меня было мало сил. Герда отняла у меня практически всё. Красиво заживлять раны я уже не мог. А потому примитивно прижёг обрубки энергетическим шаром, одновременно уменьшая чувствительность. Но Данко всё равно истошно завопил от боли.

— Всё. Всё уже, — постарался успокоить его я, вытирая рукой пошедшую из носа кровь, и подставил табуретку, чтобы стало удобнее обрезать верёвку. — Вывернутые суставы рук как‑нибудь вправим позже.

— Сука! Сука ты! Правильно Холща говорит, что ты скотина! Я же хотел, чтобы ты меня добил, мразь!

— Хватит меня уже путать, а? То лечить себя просишь, то убивать. Закрой уже свой неопределившийся рот!

— Не закрою! Хоть нож выстави, я сам на него напорюсь!

Хоп! Я перерезал верёвки, и Данко грузно шмякнулся на пол.

— О! Как знал, что ты здесь, — заглянул в приоткрытую дверь Арнео.

— И что? Сам расправишься или кого с собой привёл, чтобы меня убить?

— Мальчик мой, да тебя сейчас и котёнок убьёт. Ты с этим калекой на невозможном пределе возишься. Потом ещё пару дней элементарной искорки наколдовать не сможешь. Нельзя так себя не щадить.

— Получается, убивать ты здесь никого не собираешься?

— Меня. Меня убей! — тут же запросил Данко.

— Как я могу тебя убить, если он тебя спасает? — изумился бог. — Это же невежливо.

— Сволочи! Гады!

— Не обращай на него внимание, — посоветовал я.

— Да я и не собирался, собственно, — открыто и очаровательно улыбнулся Арнео, — я за другим пришёл.

— Зачем же?

— Сказать, что удивительно неправильный ты, Морьяр-Странник, — произнёс он и тяжело вздохнул. — Любой другой бы в обществе циничного убийцы и жаждущего славы психопата, каким являлся Холща-Драконоборец, растерял бы все остатки человечности. Не может не загрубеть сердце в компании безнравственных пройдох. Просто-напросто не может! А ты — нелюдь, взял… и вдруг человеком стал. Ну как так?

— Знаешь, у меня есть подозрение, что ты наравне с другими хранителями миров откровенно не разбираешься в биологии, — без раздумий озвучил я. — Отчего вы все так и норовите обозвать меня нелюдем? Я родился человеком. И всегда был им.

— Угу. Просто, наверное, какую важную стадию развития в утробе пропустил, — на полном серьёзе сказал Арнео и вроде как ещё хотел что-то добавить, но махнул рукой и ушёл. Я же взвалил себе на спину Данко.

Тащить лучника до телеги было тяжело. По пути я его уронил и из-за этого выслушал очередное нелестное мнение о себе. Но у меня всё-таки получилось уложить калеку на повозку. А затем я сел подле него, уже безучастно глядящего на небо, и постарался отдышаться.

— Мою заначку эти суки так и не нашли, — вдруг сообщил он мне. — Тут я нагнул их всех. Ни один кретин не допёр, что я золото в форме воском залил, чтоб на свечку похоже было. Принесёшь?

— Ты не мог мне об этом раньше сказать? — устало поинтересовался я.

— То есть тебе на хер можно надо мной издеваться, а мне нельзя?

— Иди ты!

— Очень смешно! — хмуро огрызнулся Данко, скосив единственный глаз на свою ногу.

Я аж истерично рассмеялся во весь голос! Но после всё же потащился к дому и, едва переступил порог, раздумал так быстро из него уходить. Сперва я переоделся. И, увы, кроме одежды из моих вещей ничего не осталось. Свитки с записями исчезли. Бутылочки с зельями кто-то разбил. Но самое важное сохранилось, ибо лежало в карманах плаща и в ящике, унесённым отсюда Соколом. Так что я взял свечку-тайник, прихватил пару пледов, чтобы в будущем поудобнее устроить Данко и Герду, да поднял брошенного в угол игрушечного медведя, которому в поисках тайников вспороли живот. Затем, скинув вещи на телегу, я конкретно матюгнулся. И, продолжая ругаться на чём свет стоит, снова вернулся в дом за котелком и оставшимся мешком картошки.

Что же о дальнейшем, то хорошо хоть коня для телеги выискивать не пришлось. Пусть всех наших лошадок куда-то угнали, но боевая кобыла Данрада вернулась, грозно фыркая, и зло заскребла копытом заиндевевшую землю. Впрягать такую бестию в воз явно не стоило — характер не подходил. Да и смотрелась бы Убивец в качестве тяговой лошади нелепо. Она была какой-то эксклюзивной породы и представляла из себя на редкость могучую, высокую и наглую животину. Такой только кого из всадников Апокалипсиса возить. Не иначе.

…Но мне было всё равно.

Я равнодушно впряг кобылу, машинально поглаживая её по морде, и телега поехала.

По поводу продолжения прошу сюда:

https://author.today/post/115391