Жажда мести: Жажда мести. Храм любви

Глава тридцать шестая

После визита к таинственной фотомодели, Джетти был чрезвычайно занят очередным конкурсом и не сразу проявил пленку из карманной камеры. Он и сам не понимал, зачем сфотографировал портреты детей, стоящие на тумбочке у Джотти, сработало чутье, подсказавшее, что ребятишки помогут пролить свет на загадочное прошлое женщины.

Весь день фотограф провел в делах, принимая целый поток девушек, жаждущих карьеры манекенщицы.

— Нет, это невозможно, — жаловался он своей помощнице Лакшми, томно обмахиваясь свежим журналом с фотографией Джотти на обложке. — Они понятия не имеют об этой работе. Считают, что достаточно смазливой мордашки — и все… Хоть бы кто-нибудь из них постарался подготовиться, ведь, чтобы появится на сцене, модель должна пройти через тяжелый изнурительный труд, венцом которого и является мелькание на обложках и плакатах. Они думают: если вот этой звезде удалось пробиться, то чем я хуже? Не понимают, что в модели должна быть не кукольная внешность, а сочетание многих данных, в том числе настоящая, я бы сказал, одухотворенная, волнующая красота, которая заставляет сильнее биться сердце любого мужчины.

— Не волнуйтесь так, — успокаивала шефа Лакшми, — выпейте чаю. Будем верить, что однажды откроется дверь и войдет новая Джотти.

— О нет, не говори так! Новой Джотти никогда не будет.

В дверь постучали, робкий голос нерешительно сказал:

— Разрешите войти?

Джетти и Лакшми выжидательно уставились, в надежде на чудо, в открывающиеся створки и увидели полную низенькую девушку, смущенно теребящую уголки платка. Она была одета в малиновое платье и напоминала крупную сочную ягоду.

— Могу ли я получить у вас работу?

— В этой жизни чего только не бывает, — философски ответил Джетти. — Лакшми, пожалуйста, займись девушкой, а мне пора, я спешу.

Вернувшись домой, мастер пообедал на скорую руку. Не часто у него выпадало свободное время, и он решил посвятить его накопившимся личным делам, в том числе проявлению пленок.

Его мать, видя, что сын погружен в глубокие размышления, старалась ему не мешать, однако он все же заметил, что она хочет с ним поговорить.

— Как твое здоровье, мама? Все хорошо?

— Все хорошо, сынок, — ответила Лия, — а вот как твои дела? Недавно ты впервые в жизни привел в гости девушку, очень красивую и добрую, но больше я ее не видела. Я-то мечтала, глупая, что она станет моей невесткой, придет в наш дом, и я, наконец-то буду нянчить своих внуков, а она с тех пор пропала.

Джетти невесело засмеялся, вставая из-за стола:

— Но у тебя уже есть внуки, мама. Зачем мне торопиться, разве я такой старый?

— Вовсе ты не старый, сынок, но жениться тебе пора. Я была бы счастлива, если бы Джотти стала твоей женой.

— Я тоже, — вздохнул сын, — но для этого нужно, чтобы и она этого хотела.

— Вот, значит, как, — пробормотала Лия, — вот в чем дело. — И громко сказала: — За любовь, сынок, надо бороться. Что же ты сидишь, иди к ней, ты должен завоевывать сердце любимой женщины, а не ждать неизвестно чего, сидя дома.

— Хорошо, хорошо, мама, — засмеялся сын, — я сегодня же пойду к ней, только мне необходимо поработать.

Он ушел в свою мастерскую, устроенную в подвальной комнате. Здесь всегда было темно и прохладно — идеальные условия для фотографа.

Быстро проявив пленку и высушив, он напечатал контрольки — маленькие фотографии каждого негатива, выбрал наиболее удачные работы и сделал большие фотографии, не забыв про те, что снимал у Джотти.

Когда мастер закончил, к нему постучали, и тонкий детский голосок пропищал:

— Дядя, можно посмотреть, как ты работаешь?

Это пришла его любимица, дочь старшего брата по имени Рекха. Фотограф как раз закончил процесс проявления, при котором необходима темнота, нарушаемая лишь красным светом, и фиксировал отпечатки в лично приготовленном растворе.

— Входи, — разрешил он Рекхе.

Девочке нравилось смотреть, как на чистом белом листе фотобумаги вдруг появляются какие-то линии, сливающиеся затем в красивый портрет.

— Кого ты снимал на этот раз, дядя?

— Да так, красивые пейзажи, красивых людей, знакомых — все, что хочется сохранить в памяти.

Она взяла пинцет и стала перебирать мокрые фотографии, давая им вполне профессиональную оценку. Девочка сама пробовала работать с камерой, и у нее получалось совсем неплохо. Вдруг она воскликнула:

— Ой, а эту девочку я знаю!

— Кого? Ну-ка покажи!

Рекха подняла пинцетом фотографию, что Джетти сделал в гостях у Джотти.

— Это Кавита. Я сижу с ней за одной партой. А вот Бобби, ее брат. Он тоже учится в нашей школе, только в младших классах.

— А что ты еще о них знаешь? Кто их родители? Где они живут? Чем занимаются? — мастер забросал девочку вопросами, чувствуя, что сейчас приоткроется завеса тайны, окружающая любимую им женщину.

— Я знаю их маму, она была очень хорошая тетя, добрая, ласковая. Всегда меня угощала конфетами.

— Была? А где же она теперь?

— Ее проглотил крокодил, а их папа погиб еще раньше в автомобильной катастрофе.

Польщенная таким вниманием, Рекха затрещала без умолку, рассказывая о школьных делах, но Джетти уже не слушал. Перед его мысленным взором встала загадочная женщина с мрачной решимостью повторяющая слова: «Я сама выбрала этот путь и должна пройти его до конца». Он вспомнил обстоятельства странной смерти, о которой так много писали газеты. Ту несчастную звали, кажется, Арти. Все ее миллионное состояние отошло мужу.

Фотографу уже тогда показалась подозрительной смерть сразу после свадьбы. Неужели Джотти — это Арти? Чудом спасшаяся из пасти крокодила, она могла сделать пластическую операцию и превратиться в ту женщину, которую он полюбил. Но если она не вернулась к прежней жизни, не вернулась к детям, значит на то есть серьезные причины. Арти не хочет быть узнанной.

В памяти всплыло имя ее бывшего мужа — Санджей. Он ухаживает за Джотти, не зная, что перед ним его погибшая жена. Вот на кого охотится таинственная фотомодель, очевидно, это новоиспеченный супруг виноват в том, что произошло с несчастной жертвой крокодила, это он отправил ее в пасть чудовища.

— …Почему-то вот уже несколько дней они не приходят, — продолжала девочка свою речь.

— Кто не приходит? — очнулся мастер.

— Как кто? — удивилась племянница. — Бобби и Кавита, конечно!

— Может быть, они заболели?

— Да нет же, — терпеливо объясняла девочка, — ребята были здоровы, правда, немного грустные, и на следующий день не пришли оба.

Новость насторожила фотографа. Не случилось бы с детьми чего-нибудь плохого! Имея такого отчима, они рискуют жизнью. Но что же он сидит! Надо спасать детей!

Телефон звонил, не умолкая. Придется послушать, чего хочет настырный человек. И зачем нужна эта звенящая штуковина? Без нее гораздо спокойнее.

Старый Вишну, кряхтя, встал с пола. Арти уделила ему диван в гостиной, но рыбак не привык спать на такой роскошной мебели, ему достаточно тюфяка в углу, который он соорудил из толстого мохнатого покрывала.

Он подошел к аппарату, снял трубку и прислушался.

— Алло, госпожа Джотти?

— Добрый день, господин, — приветствовал старик невидимого собеседника. — Госпожи нет дома. Уехала за город на съемки, сказала, что на несколько дней.

В трубке надолго замолчали. Вишну подождал, не скажет ли человек еще чего-нибудь, не зря же он так трезвонил.

— Передайте госпоже, звонил Джетти, мне надо встретиться с ней и поговорить о Бобби и Кавите.

Старик очень удивился — невидимка слишком много знал, но сердце ему подсказывало, что это хороший человек, по голосу видно, он тревожится о детях. Рыбак отлично разбирался в окружающей природе. По звуку ветра, то заунывного, то ласково поющего, он мог понять, ждет ли его порывистый шквал, налетевший перед грозой, или погода будет солнечной и тихой.

Если бы и пытался Вишну связаться с Арти и передать ей просьбу о встрече, ему бы это не удалось. Женщина попала в засасывающий любого водоворот, имя которому — кинематограф.

Давно на студии не было такой прекрасной актрисы, сочетающей в себе редкое душевное обаяние и красоту. Ей удавалось легко и убедительно играть на съемочной площадке любые роли, ведь она играла в жизни гораздо более трудную и опасную роль, где в случае провала ее ждала смерть.

Молодой режиссер по имени Рави, происходящий из известной актерской династии, снимал свой первый фильм, обещавший шумный успех. Он оказался рискованным человеком, в чем-то даже авантюристом, как его знаменитый родственник, прославившийся исполнением роли бродяги и вора. Рави выбрал на главную роль никому не известную фотомодель, непрофессиональную актрису, и не прогадал.

— Это новая звезда, — говорил он своим помощникам, — впереди у нее большое будущее, она рождена актрисой, но ее талант еще не раскрылся.

Фильм ставился и в роскошных павильонах, и на натуре. Вся съемочная группа выехала на несколько дней в дикие места — на развалины старинного храма, где разворачивалась одна из сцен будущего шедевра. Конечно, можно было соорудить картонные декорации, но Рави ставил картину, в которой все должно быть правдивым, времена изменились, изменился и кинематограф.

Среди древних развалин над которыми пронеслись столетия, Арти чувствовала себя иначе, чем в городе. Что-то, дошедшее из глубины времен, придавало ей новые силы, обогащало новыми впечатлениями и ощущениями. Все это женщина переплавляла в своем сердце, рождая образ героини фильма.

Сюжет был близок и понятен. История героини походила на ее собственную историю, все та же борьба добра со злом, измена и предательство, любовь, пронесенная через все испытания.

— На сегодня все! — сказал Рави, хлопая в ладоши. — Съемки закончены, спасибо всем.

Группа жила в крошечном городишке неподалеку, в единственной гостинице. Номер «люкс» означал, что в нем есть ванная, все остальные обходились душем. Но никто не жаловался на тяжелые условия, группа работала хорошо и слаженно.

Со съемок Арти ехала в машине режиссера, по дороге они обсуждали удачные и неудачные кадры, строили планы на следующий день.

— Рави, насколько я поняла, эпизод с моим участием уже закончился?

— Да, дальше действие разворачивается в городе, ты выслеживаешь убийцу и сбрасываешь его в реку.

— Значит, впереди у меня есть свободное время?

— Конечно. Ты хочешь отдохнуть?

— Если это можно назвать отдыхом. Я хочу вернуться в Бомбей сегодня.

— Хорошо, мой шофер отвезет тебя. Только постарайся не слишком расслабляться, впереди у нас много работы.

Женщина не могла долго находиться вдали от детей. Ей вдруг стало страшно за них, душу омрачали тревожные предчувствия. Чтобы успокоиться, она готова бросить все и идти к ним.

Водитель остановился у гостиницы. Вслед за ними подрулил автобус с остальными участниками съемки. Шумная толпа высыпала на знойную площадь, гордо именуемую Центральной, и двинулась в прохладные недра отеля набираться сил для завтрашнего дня.

— Может, пообедаем вместе? — спросил Рави.

— Нет, спасибо, — улыбнулась Арти. — Я поеду прямо сейчас. Мне надо спешить по делам.

— Ну хорошо, — разочарованно сказал режиссер. — Жаль, конечно, но ничего не поделаешь. Увидимся на студии.

Он пригладил ладонью растрепавшиеся от ветра густые темно-каштановые волосы. На красивом, сильном лице читалось явное разочарование. Рави нехотя вышел из машины, помахал на прощание рукой.

Машина с ревом развернулась, подняв длинный шлейф пыли, рванулась в сторону шоссе. Оживленная автострада в несколько рядов вела в город, туда, где дети Арти ждали решения своей участи.

Мать не напрасно мучилась тревожными предчувствиями. События начали принимать непредвиденный, угрожающий оборот.