Жажда/water (СИ)

Глава 21 часть… последняя

Драко осознавал, что движется. Быстро. Но не чувствовал, как ноги касались пола. Он едва за-мечал минуемые участки коридора и изгибы углов, куда сворачивал. Не отмечал отзвука собст-венных шагов по каменным плитам.

Он только мог думать о ней. Она ясно стояла у него перед глазами.

Гермиона.

Только ее он и видел все те минуты, что стремительно шел к ее комнате.

Драко накрыла мощная волна ясности. Из всех вещей, что он осознал за эти несколько месяцев — ЭТА стала венцом. Реальностью. Потому что если Поттер сказал это… если ПОТТЕР сказал это, то это должно быть правдой. Это должно быть очевидным.

Он ей был нужен.

И, возможно, он знал это с самого начала. Каким-то образом. Но теперь он на самом деле, НА-ВЕРНЯКА знал это. И он не даст ей ни сбежать от этого, ни выбросить из головы, ни отрицать, потому что она ему тоже была нужна. И для них теперь это единственный способ, чтобы выжить. Без иных вариантов, чтобы вырваться из всего этого.

Они увязли в этом. Вместе. И эта мысль обожгла все тело.

Знакомый портрет распахнулся перед ним. Знакомые ступеньки лежат перед ним. И сейчас за ними все, что так нужно было ему все эти месяцы. Необходимость, что снедала его как никогда прежде.

Кровь с шумом прилила к ушам, а сердце просто кричало в груди. Но Драко не стал медлить. Ему ни к чему нащупать нить самообладания или личина притворства. С этим теперь покончено. Он поклялся, что покончил с этим раз и навсегда.

Он перепрыгивал через две ступени, почти спотыкаясь, в стремлении не потратить ни одной лишней секунды вдали от нее, чем это было бы необходимо. Он мог чувствовать ее присутствие на расстоянии всего нескольких секунд. И от этого воздух вокруг него запылал.

Шаги, казалось, растянулись на вечность. Узкие стены, казалось, тянулись бесконечно…

А вот, наконец, и дверь. Ему даже показалось, что она сама открылась. Он не заметил, как по-вернул ручку и толкнул ее с такой силой, что дверь распахнулась и ударилась о стену.

Гермиона отвернулась от окна, в изумлении прижав руку к груди.

ГЕРМИОНА.

Ее щеки запылали. Этот охренительно красивый румянец. Ее дыхание сбилось.

Ее глаза в изумительной манере распахнулись, как только взгляд натолкнулся на него.

— Д… Драко…

— Заткнись, Грейнджер, — выдохнул он, где-то на подсознательном уровне подмечая, что мотает головой и двигается в ее сторону.

И вот он в трех шагах, в двух, в шаге…

Его губы нашли ее, и словно ни одного из кошмаров минувших месяцев не было и в помине. Словно он проснулся однажды, моргнул и обнаружил, что он здесь. Целует ее. Целует Гермиону.

ГЕРМИОНА.

Ее тело сильно напряглось. Пребывая в явном потрясении.

Драко прижал ее к себе так сильно, что, должно быть, это, в конце концов, причинило ей слабую боль. Его пальцы вплелись в ее волосы, а губы прижимались к ее губам в отчаянной попытке передать частичку той необходимости, что он испытывал сам.

А затем случилось что-то потрясающее. Медленно Гермиона раскрыла губы. Медленно ее тело расслабилось, и ее губы задвигались в такт с его. Сердце Драко забилось с невероятной силой из-за того, что она ответила, а кожа запылала, когда ее руки обвились вокруг его шеи.

Драко шагнул вперед, подтолкнув ее к стене. Его руки нашли ее талию, затем метнулись к бед-рам и обратно к талии. Ее тело вздрагивало от его резких движений и отчаянных прикосновений. Его губы сместились к уголку ее губ, затем к подбородку, а когда его горячее дыхание скользну-ло по изгибу шеи, голова ее запрокинулась назад.

Комната наполнилась звуками, которые слетали с ее губ, ее прерывистым дыханием и ответным рычанием Драко. Ему необходимо было целовать всю ее — все, везде — как если бы это все ра-зом было возможно. Когда его зубы оцарапали ее ключицу, она приглушенно застонала, и для Драко осталось непостижимым, как он мог постоянно быть вдали от нее. Когда-то. На любом из этапов его жизни.

Его пальцы неуклюже устремились к пуговкам ее блузки и в нетерпении стали дергать их, смут-но осознавая, как сбилось его дыхание, когда он стал это делать. Ее голова снова запрокину-лась, и он припал к ее шее, зубами прошелся по бьющейся жилке так, что ощутил на кончике языка ее пульсацию.

А затем где-то на задворках сознания Драко понял, что отдаляется, и руки отталкивают его, упи-раясь куда-то в грудь. Отталкивая его. Отталкивая его настойчиво.

— Чт… что? — только и смог произнести он, поднимая голову, чтобы с отчаянием взглянуть в ее красивые глаза.

— Я хочу, чтобы ты… остановился, — произнесла, почти задыхаясь. И тут же застонала, когда он ткнулся возбужденной плотью в ее бедро.

— Твою мать, Грэйнджер! — прорычал он. — Ты не можешь это всерьез!

— Я… я всерьез, Драко, — ответила она, снова упираясь в него руками. — Пожалуйста.

— Нет! — рявкнул он, игнорируя силу ее рук, которую она прикладывала, чтобы оттолкнуть его от себя, упершись ладонями в грудь, и перехватил ее запястья. — Нет! — снова прорычал он, при-жимая ей руки к ее бедрам. Его рот нашел линию, убегающую от нижней губы к подбородку, и язык скользнул вниз, оставляя один длинный след на ее коже.

Как же превосходно она стонет.

Но затем она снова обрела дар речи: — Драко, — прошептала она.

Он проигнорировал ее — пальцы сильнее перехватили ее запястья, когда его язык очертил влаж-ный контур вокруг ее уха.

— Драко, — настойчиво позвала она, задыхаясь.

Он невольно издал разочарованный стон и поднял голову, чтобы посмотреть на нее.

— Что? — процедил он сквозь стиснутые зубы.

— Мне нужно поговорить с тобой… нам нужно поговорить…

— Нет. Никаких разговоров. Я больше не веду диалогов.

— Драко. Мне нужно это сказать. Ради моего… во благо моего рассудка.

— Во благо твоего рассудка?

Она кивнула.

Драко сделал глубокий вдох, до предела наполняя свои легкие воздухом. Он едва мог себя кон-тролировать, потому что его била дрожь от сильного возбуждения.

— А позже мы поговорить можем?

— Мне нужно покончить с этим сейчас.

Драко вздохнул и прислонился своим лбом к ее: — Серьезно? — почти шепотом спросил он.

— Очень, — прошептала она в ответ.

С неохотой он разжал пальцы, сомкнутые на ее запястьях.

— Спасибо тебе, — выдохнула она, медленно выскользнув из под Драко и переместившись по-ближе к камину. Он мучительно наблюдал за тем, как она застегнула те несколько верхних пуго-виц на блузке.

Когда она с этим покончила, то руками схватилась за спинку кресла, словно пыталась придать своей позе устойчивость. Он мог слышать ее неровное дыхание.

Но едва ли мог преодолеть то расстояние, которое она оставила между ними.

— Ну же, говори, Гермиона, — нетерпеливо напомнил он.

— Мне жаль, — прошептала она. — Я просто не хотела… предпринимать что-либо, пока у меня не будет возможности сказать кое-что. Я имею в виду… мы не можем шагнуть из ТОЙ ночи в… в это вот так запросто, ты понимаешь?

Драко подавил порыв напомнить ей о том, что им от слов никогда не было никакой пользы.

— Ладно, — вместо этого произнес он.

Она глубоко вздохнула.

— Так… о той ночи, — начал она, и от усилия, с каким она вцепилась в спинку, аж побелели ногте-вые пластинки ее пальцев. — Когда ты… сказал все те вещи. И я убежала.

Драко кивнул.

— Ну, — продолжила она, — я… все переменилось, я… я думаю…

— Что все же меня любишь.

Он уловил по отзвуку, что ей перехватило дыхание.

Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но снова его закрыла. Повисла пауза. Затем она сглот-нула и: — Ладно, — произнесла она, снова глубоко вздохнул, — наверное, что-то в этом духе. В том смысле, что…

— Что-то в этом духе?

— Господи, Драко. Ты мне дашь возможность закончить? — нотки такого знакомого недовольства снова вернулись в ее голос. Драко хотел ухмыльнуться, но сосредоточенность и решимость в ее взгляде сказали ему, что лучше не стоит.

Он жестом попросил ее продолжать.

— Ты должен понять, — начала снова Гермиона, выпустив, наконец, спинку из цепкой схватки сво-их пальцев и расположив ладони поверх нее, — я пытаюсь подобрать слова, чтобы описать это. Я… я пытаюсь дать этому хоть какое-то определение.

Драко определенно мог иметь к этому отношение.

— Но я знаю, что это ЧЕМ-ТО является, — продолжила она, — и я не могу это игнорировать. Просто это… тяжело, — она опустила взгляд. — Тяжело не ассоциировать с болью.

Сердце Драко дернулось от того, как она произнесла это слово. Потому что ей пришлось испы-тать слишком много этой боли. Больше, чем кто-либо заслуживает. И это все его вина. Он так отчаянно хотел сказать ей об этом. Но она ясно дала понять, что сейчас ее черед.

— Но в череде всего этого я кое-что поняла. Боль, которую испытываю, находясь с тобой, отли-чается от той боли, когда я вдали от тебя. Им…имеет ли это смысл? Я не знаю…

Да твою ж мать, Грейнджер. Имеет и еще самый замечательный смысл.

— … и если я хочу принять правильное решение, тогда, возможно, мне просто необходимо пере-стать думать об этом так много. Может, мне просто чувствовать то, что я испытываю, и прислу-шаться к этому. Потому что правильное решение вовсе не в том, что как угодно остановит ту, темную, развращенную боль, а в том, что только принесет ту, другую боль. Ту, «светлую» боль, которая, надеюсь, в один прекрасный день вовсе перестанет быть болью, — она снова посмотре-ла на него. — И да, я окрестила тебя болью. Потому что ты с ней отожествляешься. По массе причин. Но ты отличаешься. Ты причиняешь мне боль лишь тем, что заставляешь чувствовать все в пять раз мучительней. Именно ВСЕ я и имею в виду. Но это не плохо. И вовсе не ужасно. Но и не сказать, что это всегда из рода чего-то потрясающего. Это… это опьяняет.

Взгляд Драко переметнулся к ее рту, лишь только она слегка закусила губу.

— Я больше не хочу сражаться, Драко, — почти выдохнула она. — Ни с тобой, и ни с этим. Вообще ни с кем. Никогда больше.

Он медленно кивнул, ни на секунду не прерывая зрительный контакт.

— Гермиона…, - начал было он совсем негромко.

— Только еще одна вещь, — прервала она. — Ты… ты и Гарри.

Драко почувствовал, что напрягся при упоминании этого имени. Он надеялся, что она не заме-тила.

— Я не хочу, чтобы вы двое снова дрались, — продолжила она, сменив тон голоса на настойчи-вый. — Если мы решили попробовать быть вместе, я не стану и пытаться без него и Рона. Они мои лучшие друзья. Они… благодаря им, я та, кто я есть. И тебе придется с этим считаться. Не в моих силах смотреть на ваше противостояние. Знаю, что вы никогда не станете закадычными дружками, да и не прошу об этом. Но, в конечном счете, вы можете предупредительно относит-ся друг другу, — она тряхнула головой. — Ты сделал много мерзостей ему, Драко. Но я даже не прошу тебя извиниться, потому что знаю, Гарри в долгу не останется. Но это ДОЛЖНО закон-читься прямо сейчас. На самом деле. Иначе, мы все прекратим.

Драко отчетливо понимал, что это однозначное условие. И знал, насколько серьезно Гермиона имела это в виду.

Помедлив, он кивнул головой.

— И речь не только о Гарри, — добавила Гермиона, используя явное преимущество того, что он не возражает, — я не хочу, чтобы ты дрался вообще с кем-нибудь. Не важно, что случится. Ты на волоске от исключения, и каждый знает об этом. Любая неприятность — и тебя вышвырнут отсю-да, Драко, — она сглотнула. — Я не могу с этим смириться, — на последней фразе ее голос надло-мился.

Не задумываясь, Драко понял, что устремился к ней. И только в каких-то паре сантиметров от ее лица, он осознал, где стоит.

— Мне жаль, — прошептал он, поднимая руку, чтобы прикоснуться к ее щеке. Он легким прикосно-вением пальцев провел по коже. — Я знаю, — лишь только это он смог произнести в ответ на все сказанное ею.

Он знал. Знал все это. Все, что она сказала. Он чувствовал, как это излучением исходило от нее прежде, чем она произнесла хоть слово.

И в этот самый момент он едва понимал, как они смогут заставить эту схему работать, он только знал, что они просто должны сделать это. Они обязаны. Наконец, он заключил ее в свои объя-тия, и он никогда больше не захочет отпустить ее.

— Я только надеюсь, что я именно та, за кого ты меня принимаешь, — прошептала она затем. Она немного повернула голову, чтобы посмотреть куда-то в пространство между ними.

Драко нахмурился.

— Не будь нелепой, Грейнджер, — тихо сказал он. — Ты именно такая, как я думаю. Каждая частич-ка тебя. Я даже… даже не могу этого объяснить.

Он почувствовал волну истинного разочарования от неполноценности сказанных слов. Любого из слов. Он слегка коснулся ее кожи легким поцелуем.

— Позволь мне вернуться снова к тому, чтобы показать тебе, — прошептал он, губами оставляя влажный след к ее рту. — Потому что мне необходимо прикасаться к тебе, Гермиона. Мне охе-реть как необходимо…

— Подожди, Драко, — выдохнула она еще более нерешительным и тихим голосом, чем прежде. — Я хочу спросить кое о чем. Еще… только еще одна вещь.

Он выжидательно кивнул.

Она втянула воздух, но вдох получился каким-то рваным.

— Ты на самом деле именно это имел в виду? — шепотом спросила она. — Именно это имел в виду, когда сказал, что любишь?

Драко почувствовал, что хмурится из-за ее слов: — Гермиона…

— Просто я спрашиваю тебя потому…, - она замолчала. — Не пойми неправильно, — снова начала она, — но это слово… оно не подходит к нам. Оно не подходит тебе. Я никогда не рассматривала тебя, как человека, способного испытывать такие чувства. По отношению к кому бы то ни было.

— Но ты не кто-нибудь.

— Пожалуйста, вот только не надо меня смущать такими оговорками.

— Я и не пытаюсь. И понимаю, почему ты смущена, — он глубоко вздохнул и еще раз коснулся ее щеки. — Я понятия не имею, как могу чувствовать нечто подобное, Грейнджер, — совсем тихо ска-зал он. — Я лишь знаю, что чувствую это. В том смысле, думаю, то, что я чувствую, гораздо эмо-циональнее глубже, нежели вообще может быть. Как ты и сказала. Любовью вряд ли назовешь. Но… но это лучшее определение, что я знаю.

Она посмотрела на него светлыми блестящими глазами. Долго не отводя взгляда — единствен-ная ее реакция. И где-то на задворках сознания у Драко забрезжило, что все, что ему нужно этой ночью — просто смотреть в ее глаза, и этого будет более чем достаточно для него. Этих глаз будет достаточно для него.

Гермиона должна была понять, что он на самом деле любит ее. Она должна была понять преж-де, чем спросила его об этом. И, наверное, она знала это прежде, чем он даже сказал ей в са-мый первый раз.

— Х… хорошо, — произнесла она заикаясь, и, наконец, уголки ее губ немного подернулись вверх. — Хорошо, Драко, — и затем она расплылась в улыбке, которая преобразила все ее лицо, да так, как он — Мерлин Всемогущий — не видел уже долгое время. И от этого его сердце совершило не-вероятный кульбит где-то под ребрами.

Драко почувствовал, что сам улыбается в ответ, едва ощущая боль в челюсти.

— Я собираюсь поцеловать тебя снова прямо сейчас, — прошептал он низким голосом, — потому что мне это необходимо, Грейнджер. Не прерывать.

Она кивнула.

И вот его губы снова встретились с ее.

Он ощутил, как тело накрыла волна того самого чувства, бывшего лишь минутами ранее. Чувст-во абсолютного голода. Его рука снова потянулась к ее затылку, и язык с жаром ворвался в ее рот.

Он подтолкнул Гермиону обратно к стене позади них, и она откинулась на нее со слабым отзву-ком. Он не мог не сделать этого с ней. Просто обнимать ее здесь не шло ни в какое сравнение с тем, что у него было с любой другой девицей. И эта стена хранит так много воспоминаний для них обоих. Так много моментов боли и мучительной страсти.

Большая часть него хотела быть нежной с ней — попытаться показать ей, что происходящее ме-жду ними не всегда должно отдавать грубостью с примесью жестокости. Но преодолеть собст-венную необходимость в ней было почти на грани невозможного. Его одолевал безумный голод заполучить ее всю разом. Целиком и полностью.

Слишком долго.

Через силу сбивая темп своих движений, Драко переместил руки на ее бедра. И вот он ладоня-ми начал скользить по контурам ее тела: вверх по изгибу талии, мимо выпуклостей груди, и, в следующий миг, вынуждая ее поднять свои руки над головой. Он крепко прижал ее запястья к каменной кладке стены — положение, которое позволяло ему вызывать отклик на каждое изу-чающее движение по ее телу.

Гермиона могла четко слышать его сбивчивое дыхание, ощущать его замедленные действия — не давая себе окунуться во всепоглощающую необходимость.

— Драко… — прошептала она, — я… я не хочу, чтобы ты сдерживал себя.

— Но я пытаюсь… я просто пытаюсь не…, - он лишь пытался не причинить ей боль. Если он от-пустит себя, то именно это он и сделает.

Потому что неужели она не врубается, что прошло слишком много времени?!

— Я не… ах… Мне нужно, чтобы ты не сдерживал себя, Драко… мне это тоже необходимо.

И Драко осознал, что он был не единственный, кто сражался с собой. Он не был единственным, кого снедало это.

Он зарычал в ответ ей.

— Ты уверена на этот счет, Грейнджер? — прохрипел он.

— Да…, - кивнула она.

Он облизал губы и наклонился совсем близко к ее уху: — Только одна вещь, — прошептал он, чув-ствуя, как тепло его собственного дыхания отражается от ее кожи. Она что-то бессвязное про-лепетала в ответ. — Не смей больше никогда снова отдаляться от меня, — он ничего не мог поде-лать с тем, как грубо прозвучал каждый слог сказанного. Потому что он реально это и хотел ска-зать. Мощное напоминание о том, что такая ее возбуждающая близость была такой редкостью, напоминая, как мало у него было возможностей прикасаться к ней вот так. Он языком прочертил влажную дорожку вниз к ее шее. — Я хочу, чтобы ты пообещала, что никогда больше не сбежишь от меня, как ты сделала той ночью, — шепотом добавил он, касаясь нежно губами ее кожи при каждом слове. — Теперь ты должна стать моей, Грейнджер, — и нотки собственника прозвучали слишком явно, нежели он намеривался показать. Но он ничего не мог поделать. Да и не хотел. Только не теперь, когда она рядом с ним, да еще и так.

— Ты… ты пытаешься сказать, что я теперь твоя? — спросила она срывающимся голосом, дугой выгибая спину. И Драко едва сдержался, чтобы не взять ее прямо там.

— Да, — прорычал он в ответ, целуя уголок ее рта. — Даже если ты никогда и не согласишься с этим, — он поймал ее верхнюю губу, зажал между зубами и легонько потянул.

Она издала еще один невнятный звук.

— Ты прав, — прошептала она, губами потянувшись за ним, когда он отстранился, — абсолютно не согласна с этим.

— Во всяком случае, пока нет, — добавил он, отрывая руки от ее запястий и, подхватив ее, легко приподнял, прижав к себе. От внезапности она издала какой-то невнятный звук, и ее руки инстинктивно обвились вокруг его шеи. Он почувствовал, как его возбужденный член плотно прижался к ее промежности. От контакта Драко застонал. — Но признаешь это.

Потрясающее чувство охватило его, когда ее ноги обхватили его талию, позволяя ему еще сильнее прижаться возбужденной плотью к ней. Ее голова запрокинулась назад к стене, глаза моментально закрылись.

— Бл*, Грейнджер, — хрипло протянул он, — ты понятия не имеешь, что со мной делаешь. Знать не знаешь, как невыносимо ожидание снова овладеть тобой.

Он с удовольствием наблюдал, как по ее щекам разливается восхитительный румянец. Драко нравилось, что все еще мог заставить ее так реагировать. Упивался мыслью, что после всего, он всегда мог найти слова, что заставят ее покраснеть. Это напомнило ему о том, как все ново для нее было. Какой почти девственной она была. Как он был первым, кого она почувствовала внутри себя.

От этой мысли он застонал.

Гермиона в ответ издала невнятный звук, который резко оборвался, когда он внезапно отодвинулся от стены и направился к свободному от мебели пространству. Он не хотел подниматься в спальню. Он и помыслить не мог о том, чтобы прервать контакт. Ни на секунду.

Он положил ее на большой коврик перед камином, и ее красивые волосы каскадом рассыпались, когда ее голова коснулась пола. Драко позволил себе опуститься на нее всем весом.

Его стесняло то обилие одежды на нем. Ей было мучительно в своих вещах.

Гермиона поцеловала кровоподтек на его подбородке.

— Это… это что новый? — поинтересовалась она между поцелуями и звуками прерывистого дыхания. Ее спина снова выгнулась дугой.

Он не ответил. Сейчас не время. Ей не нужно знать о последней его стычке с Поттером. Это имя — Поттер, Драко аж накрыла волна нежелательных воспоминаний.

И тот поцелуй, которым он обменялся ранее с девчонкой, что сейчас извивалась под ним.

Драко сильнее вдавился в Гермиону.

— Расстегни пуговицы на своей блузке, — потребовал он, покусывая кожу в изгибе ее шеи.

— Сделай это сам, — возразила она, проведя ладонью по его щеке и вцепившись тут же в прядь его волос, когда он снова прикусил чувствительный участок шеи.

Обычно Драко нравилась дерзость ответов. Он получал удовольствие от вызова. Но неожиданно он захотел, чтобы она… нет, ему необходимо, чтобы она подчинялась его приказам. Необходимо просто, чтобы она целиком подчинилась ему. Так и только так она сможет компенсировать то, что он только что вспомнил — то, что она творила с Поттером. С тем пацаном, что хотел делать то же самое с ней, что делал сейчас Драко.

— Нет, Грейнджер, — ответил он еще более низким голосом, — расстегни их сама. Я хочу наблюдать за тобой.

Он заметил, что ее брови слегка приподнялись. Выражение инстинктивного вызова разлилось по ее лицу. Но Драко было побоку. Он хотел, чтобы она делала все в точности, как он сказал. Какая-то невероятная степень необходимости, которую он и объяснить-то не в силах.

Поколебавшись пару секунд, Драко добавил: — И я хочу, чтобы ты представила, как Поттер за всем этим наблюдает.

— Что? — переспросила она. Ее руки замерли в попытке расстегнуть первую пуговицу натянутой ткани своей блузки.

— Я хочу, Гермиона, чтобы ты представила, как он видит меня с тобой, — прорычал Драко. Его член дернулся от мысли, что Поттер наблюдает за тем, что именно он может вытворять с его драгоценной лучшей подружкой. — Вообрази, что он слышит твои стоны, когда я вылизываю тебя… Когда я двигаюсь в тебе…

Краска опять бросилась ей в лицо. Драко отлично знал, что это вовсе не волна ярости устремляет потоки крови к коже.

— Это бред, Драко…

— Нет, Грейнджер, — одернул ее он, но прозвучало жестче, чем ему хотелось бы. Его пальцы прошлись против по нейлону ее колготок. — Бред — это то, что ты целовала его сегодня.

Ей перехватило дыхание.

Драко запустил пальцы под резинку и одним резким рывком проделал огромную дыру в ее колготках. Скользнув вниз по гладкой обнаженной коже, его глаза мгновенно прикрылись.

— Я… ах… Драко…

— Я не хочу, чтоб ты говорила, — выдохнул он. Драко был стопроцентно уверен, что, несмотря на ее шок, Гермиона все еще отвечала на ее прикосновения, потому как он отчетливо чувствовал мурашки на ее коже. — Тебе не нужно ничего говорить, — продолжил он, нащупав резинку колготок где-то под юбкой, и потянул их вниз. Она автоматически приподняла бедра, и он нетерпеливо стянул их с ее ног.

— Я хочу объяснить, Драко, — с придыханием выговорила она, тогда как его руки гладили ее теперь уже обнаженные ноги.

Они были безупречны. Линия каждой мышцы, каждая блеклая отметина кровоподтеков. Он отчаянно захотел раздвинуть их и припасть губами между ними.

— Никаких долбаных объяснений, Грейнджер, — прохрипел он, протиснувшись коленом между ее бедер, чтоб развести их. — Просто представь его здесь. И тебе нет нужды говорить что-либо.

— Я не могу, Драко…

— Нет, ты можешь.

Вопреки всему, в этот самый момент она всецело принадлежала ему. Все еще извивалась под ним. Все еще едва слышно что-то шептала при его прикосновениях. Это доводило его до исступления.

— Я… я не хочу, чтобы это имело к нему отношение, Драко, — настойчиво сказала она и тут же захлебнулась стоном, когда он резко сгреб руками и задрал ее юбку выше пояса. Пальцами он очертил легкий след вдоль линии ее белых хлопковых трусиков.

Гермиона ощутимо вздрогнула.

— Доверься мне, — ответил Драко, с усилием подбирая слова. — Это определенно имеет отношение к тебе. Это, бл*, всецело лишь о тебе.

В ответ она лишь прикусила губу.

— А теперь расстегни блузку, Грейнджер, — потребовал он, перенеся свой вес на локоть, тогда как пальцы другой руки продолжали очерчивать след вокруг ее трусиков.

Он видел, как дрожали ее руки, которые продвигались вниз, расстегивая пуговицы блузки. Как подрагивают веки от его прикосновений. Она мягко постанывала всякий раз, когда его пальцы лишь на самую малость продвигались глубже.

В Драко все больше и больше нарастало нетерпение. Он перестал ласкать ее, чтобы помочь снять блузку с плеч, расстегнуть бюстгальтер — и все это в спешке, резкими движениями срывая лямки с рук. А после просто отбросил в сторону.

— Снова откинься назад для меня, — отрывисто приказал он, срывая с себя свою рубашку и наблюдая, как ее глаза впились в него. — Заведи руки за голову.

Гермиона откинулась на спину, вытянув руки на полу за головой. Драко едва слышно зарычал. И вот ее грудь полностью предстала перед его взором, и она подчиняется каждому его слову. И этой покорности самой по себе было для него уже чересчур. Член болезненно напрягся в уже ставшей тесной одежде, но речь сейчас шла не о нем. Сознание не могло отбросить это. Все еще есть кое-что, что ему необходимо сделать, прежде чем позаботиться о себе.

— Хорошая девочка, Грейнджер, — тихо добавил он, склонив голову и прижавшись губами к ее губам. Она стала посасывать его верхнюю губу, а руки снова обвились вокруг его шеи. — Нет, — выдохнул он, прерывая поцелуй. — Верни руки на прежнее место!

На этот раз она все же колебалась, но быстро уступила, прерывисто дыша. Их губы встретились снова, и его язык настойчиво скользнул вовнутрь.

Его пальцы заскользили вниз — в ложбинку между грудями, ниже к пупку, где описали несколько кругов прежде, чем устремиться к краю ее трусиков.

Он должен был почувствовать ее.

— Ты готова, чтобы я дотронулся до тебя прямо сейчас, Грейнджер? — спросил он, прерывая поцелуй.

Она слабо кивнула. Ее грудь вздымалась и опадала невероятно быстро.

— Скажи, что ты готова, чтобы я дотронулся до тебя.

— Я… я готова, чтобы ты дотронулся до меня, Драко.

Твою ж мать, эти слова так красиво звучат.

Его пальцы замерли на резинке ее трусиков.

Если б ты только мог видеть это, Поттер.

— Драко… — прошептала она умоляющим голосом. Его член напрягся до невозможного.

— Просто… просто скажи мне больше, Гермиона. Скажи о том, насколько сильно ты хочешь, чтобы я дотронулся до тебя, — он с трудом пропихивал слова через глотку. Слова звучали невнятно и отрывисто.

— Драко…, - в ее голосе слышалось почти отчаяние. — Я хочу… безумно… мне нужно, чтобы ты дотронулся до меня снова…

И вот Драко скользнул пальцами под хлопок ее трусиков.

— Грейнджер, — простонал он, лбом прислоняясь к ее лбу. Исходящий от нее жар просто ошеломлял. Его пальцы стали описывать медленные, ритмичные круги. — До чего великолепно, — снова прошептал он. Но слова даже близко не выразили то, что он хотел сказать на самом деле.

С ее уст стали срываться короткие всхлипы. Медленно Драко обвел пальцем ее промежность.

Теперь она уже громко простонала.

— Ты…, - Драко замолк, пытаясь с трудом подобрать нужные слова. — Ты хочешь, чтобы я ввел свои пальцы в тебя, Гермиона? — выдохнул он. — Скажи мне.

Она кивнула. Ее веки плотно сомкнулись, когда его круговые движения ускорили темп.

— Скажи это вслух, — потребовал Драко.

Скажи громко так, чтобы я услышал. Скажи так, чтобы — будь он здесь — он тоже услышал.

— О… Господи…, - она дышала с трудом. — Я хочу, чтобы твои пальцы… я хочу, чтобы ты ввел свои пальцы в меня, Драко…

Бл*… он хотел ощутить вкус этих слов. Он прижался губами к ее губам и зажал между ними ее язык. И сразу же медленно ввел палец в нее.

Она была такой влажной. Такой восхитительно влажной для него.

Гермиона простонала ему в губы.

Драко разорвал поцелуй.

— Посмотри на меня, Гермиона…

Она открыла глаза.

— Мне нужно, чтобы ты смотрела на меня, если ты чувствуешь меня…, - процедил он слова сквозь зубы, вводя второй палец в нее.

Еще один изумительный приглушенный звук сорвался с ее уст, но взгляда не отвела. И выражением ее темных глаз, когда его пальцы медленно двигались в ней, он мечтал выпить, поглотить, навсегда запечатлеть.

Ее дыхание ускорило темп. Он чувствовал, как ее мышцы сжимаются вокруг пальцев.

— Скажи, что ты моя, Грейнджер, — прорычал он — губы в каких-то миллиметрах от ее лица, тогда как пальцы продолжали ритмично двигаться в ней. — Скажи, что теперь ты моя. И знаешь об этом.

— Я… о, Боже… я твоя, Драко, — ответила она с придыханием. Ее глаза снова закрылись, не в силах больше сфокусироваться на нем. — Я твоя…

Ох*еть, не иначе. Эти слова. Они были всем для него. Он увидел гребаные вспышки перед глазами, когда она произнесла их.

Она была близка к оргазму. И он едва мог контролировать себя. Его дыхание все больше сбивалось, а рот наполнился слюной от вида ее раскрасневшейся и блестящей кожи. Он слышал приглушенные стоны, срывающиеся с ее губ, чувствовал, как ее тело под ним бьет дрожь на пороге оргазма.

— Давай же кончи для меня, Гермиона.

Он почувствовал, как ее мышцы сжались вокруг пальцев, когда ее пронзил стрелой оргазм. Ее спина выгнулась дугой, тело накрывала волна за волной, рот приоткрылся, и с губ слетали бессвязные звуки.

Драко пожирал ее глазами, рот наполнился слюной, а член болезненно набух.

Бл*, бл*, бл*.

Она никогда не будет прекрасней, чем в момент, когда достигла своего пика.

Она нужна ему. Прямо сейчас.

Он вытащил пальцы из ее влагалища и яростно стал расстегивать ширинку. Ушло слишком много времени, чтобы высвободить набухшую плоть из стесняющей действия ткани брюк.

— Мне необходимо быть внутри тебя, Гермиона.

Какой-то отчаянный всхлип, сорвавшийся с ее губ в ответ, послужил Драко необходимым согласием. И тут же, стянув с нее трусики ровно настолько, чтобы она высвободила лишь одну ногу из них, пристроился между ее ног.

Лишь только его конец ткнулся во влажную промежность, ему пришлось приложить максимум усилий, чтобы с грубым натиском страсти не взять ее. Это должно контролироваться. Он не должен причинить ей боль, несмотря на все — на здравый смысл и кару, которые туманили разум в этот момент.

Он склонил голову и снова поцеловал ее, раскрывая ее губы своими и проскальзывая языком во внутрь. Через пару секунд Драко разорвал поцелуй и поднял голову.

Он посмотрел прямо в ее глаза.

— Я люблю тебя, Гермиона, — тихо сказал он.

Он услышал, как она тихо выдохнула. Казалось, что ее глаза искрятся в мерцающих отблесках от камина.

— Я тоже тебя люблю, — прошептала она.

И эти слова… их было достаточно, чтобы продолжать жить дальше. Они почти полностью возмещали все — все, что Драко пришло вытерпеть, вплоть до этого момента.

Это были ее слова, и они были о любви к нему.

Лишь на какую-то долю секунды он помедлил, а потом полностью вошел в нее. Картинку перед глазами по краям размыло, и комнату наполнил его громкий стон.

Она чувствовала — это просто неописуемо. Такая горячая, такая мокрая, такая тесная для него. Он даже забыл, как дышать на долгий миг.

А затем он почувствовал, как она бедрами заставляет его начать двигаться. И после этого он враз потерял контроль над собой. Он полностью вышел из нее прежде, чем ткнуться в нее снова. Это чувство вкупе с невообразимо восхитительными звуками, что стекали с ее губ, заставили его потерять последнюю каплю самообладания. Ее плоть вокруг него, и он едва мог связно мыслить. Ни единой мысли. Ни единой, только чувствовать ее. Мягкость, упругость, жар и влажность. И ее тело, ерзающее на полу под ним, когда он снова и снова входил в нее.

— Гермиона… ох*уительно прекрасно…

Рукой он оперся о ее бедро, еще сильнее погружаясь в нее; до предела глубже в нее, вслушиваясь в эти приглушенные постанывания при каждом шлепке его кожи об ее. Ее спина выгнулась дугой, а бедра сталкивались при каждом его броске. Он почувствовал, как ее ногти вонзились в спину и низко зарычал в ответ, и стены вокруг них гулко отразили этот звук. Его губы были где-то в районе ее шеи, и, прежде чем он смог себя остановить, он зубами прикусил кожу, под которой бился ее пульс, да так сильно, что услышал, как она громко вскрикнула от боли. Но это не остановило его. Это не могло его остановить. И рука, что вцепилась в прядь его волос, только подначила его сильнее вцепиться в ее шею. Он мог даже почувствовать вкус ее крови, что засочилась по ее коже.

Теперь его толчки изменились: сначала глубже и вот уже все сильнее, снова и снова. Он почувствовал, что уже почти на грани. И он ненавидел себя за это, и ее — за то, что творила с ним такое. Что так охренительно прекрасно обтекала его член, когда он не мог ни соображать, ни сконцентрироваться, ни удержать себя от того, чтобы толкаться все сильнее и быстрее до этого предела.

— Г… Гермиона, — прохрипел он, и в голосе потонуло предупреждение.

Но ее стоны теперь уже тоже стали громче. Ее тело била крупная дрожь, а ногти уже с силой вонзились в спину. Она тоже была на той же самой грани. Она так сильно вздрогнула, что Драко еще сильнее схватил ее, ускоряя до предела свой темп, заставляя стать гораздо громче этим красивым стонам, слетающих с ее губ.

И вот он почувствовал его — то ошеломляющее чувство вокруг члена, когда ее накрыла волна оргазма: ее спина выгнулась еще сильнее, а звуки, что она издавала, стали до невероятного — бл* — изумительными, чем он слышал прежде, и он сам кончил. Волны долгожданной разрядки обрушились одна за другой так, словно он впервые испытал подобное чувство. Он все никак не мог выровнять дыхание, толкнувшись в нее еще последние несколько раз, пока их обоих не пробило судорогой последних мгновений оргазма.

И затем внезапно, впервые за столько времени, сколько Драко помнил, в его голове все стихло.

Все стало полностью безмолвным.

Он едва мог помнить то чувство — чувство безбрежного спокойствия, подобного этому. Его сознание молчало. Это было таким потрясением, что он едва осознавал или понимал это.

Но это чувство было потрясающим.

Спустя краткий миг, Драко лбом прислонился к ее лбу. В комнате еще слышны были отзвуки его тяжелого дыхания и мягкие невнятные звуки, слетавший с губ Гермионы.

Она аккуратно повернула голову, чтобы заглянуть ему в глаза.

— Ты в порядке? — шепотом спросила она. На ее губах виднелись отметины от его зубов.

Драко кивнул, сглатывая.

И он почувствовал необходимость сказать ей это снова. Даже если оба понимали, что этого недостаточно… даже если оба знали, что это даже близко не описывает происходящее…

— Я люблю тебя, Гермиона, — прошептал он.

Легкая улыбка коснулась ее губ. Она приподняла подбородок, чтобы запечатлеть нежный поцелуй на его губах.

— Я тоже тебя люблю, Драко.