Жар ночи

Глава 8

— Думаешь, пойдет дождь?

Джулиана взглянула на Корделию, сидевшую возле матери на одеяле, с книгой на коленях, и перевела взгляд на небо, затянутое тучами.

— Скорее всего, — сказала она, швыряя хлебные крошки жадным чайкам, которые с чарующей ловкостью ловили их, паря у кромки воды. — В воздухе пахнет грозой.

Она взяла большую краюху хлеба и рассмеялась, когда нахальная птица выхватила ее из рук.

— Дождь начнется не ранее, чем через несколько часов, можно не спешить, — сказала маркиза, отвечая на немой вопрос, не пора ли собираться и возвращаться домой.

Когда леди Данкомб за завтраком объявила, что они устроят пикник на берегу Темзы, дочки согласились с большой неохотой. Поздно заканчивающиеся балы порядком их утомили, и им хотелось в кои-то веки провести вечер дома. Однако переубедить маркизу было тяжело — и вот, захватив миссис Мэддок и леди Харпер, они отправились на живописную поляну близ Ричмонд-бридж.

День выдался погожий и тихий; Джулиана невольно вспомнила деревенскую идиллию, которой наслаждалась прежде.

— Не хочешь с нами поиграть? — крикнула ей Лусилла, гонясь за небольшим плетеным обручем.

— Да, присоединяйся! — тяжело дыша, поддержала ее леди Харпер. — Если, конечно, не собираешься скормить всю нашу снедь птицам.

Сестра Джулианы исхитрилась уговорить тридцатилетнюю леди Харпер сыграть в энергичную игру под названием серсо. Взяв в каждую руку по палке, участницы должны были подбрасывать семидюймовый обруч в воздух, чтобы другие ловили их также на палки. В случае с Лусиллой и леди Харпер это была забава безнадежная ввиду, увы, их неуклюжести.

Джулиана стряхнула с пальцев крошки.

— Когда мы последний раз играли в серсо с Лусиллой, она попыталась проткнуть меня этой палкой.

Признание, похоже, ошеломило леди Харпер:

— Господи Боже!

Корделия поднесла книжку к губам, чтобы никто не услышал ее смеха.

Лусилла гневно взмахнула своей палкой в сторону Джулианы.

— Какая наглая ложь! Я тебя только чуточку задела.

Джулиана прижала руку к груди:

— Ты стукнула меня прямо в сердце, сестричка. Если бы не корсет, я бы уже давно покоилась в могиле.

— Какая была бы трагедия! — небрежно обронил лорд Синклер, приближаясь к дамам. — Пожалуй, стоит внести ваш непроницаемый корсет в список вещей, о сохранности которых я молюсь по ночам.

Джулиане удавалось избегать его целых три дня. Как же он ее нашел? Более того, явился в тот самый момент, когда она обсуждала свое нижнее белье!

Она сердито зыркнула на мать.

— Знаешь, а я ведь не верю в такие совпадения.

А та даже не соизволила посмотреть ей в глаза.

Маркиз был в костюме для верховой езды, но, судя по идеальному состоянию одежды, сюда он прибыл не на лошади, а в дилижансе. Темно-коричневый пиджак и рубашка даже не запылились, а на шейном платке еще держались хрустящие складки, наглаженные слугой. Взгляд ее сместился чуть ниже, к ногам, туго обтянутым кожаными бриджами и высокими черными ботинками. Джулиана почувствовала, что не она одна любуется мускулистыми ногами Сина.

— Добрый вечер, леди Данкомб, — сказал он, протягивая маркизе руку, чтобы той удобней было встать для приветствия. — Добрый вечер, дамы.

Джулиана коснулась лба ладонью.

— Маман, признайся, что это ты пригласила лорда Синклера.

Корделия стала у матери за спиной.

— Маман, если ты намеревалась звать джентльменов, то почему не отправила записку лорду Фискену?

— И мистеру Степкинсу! — добавила Лусилла.

— Большинство женщин радуется гостям мужского пола, — пробормотал Син на ухо маркизе. — Если вы надеетесь подыскать Джулиане супруга в этом сезоне, работы еще непочатый край.

Джулиана, вскинувшись, посмотрела на него, словно желая прожечь насквозь:

— Я, вообще-то, вас слышу!

— Ох, знали бы вы, лорд Синклер, как я устала, — посетовала маркиза. — Умная девушка — это сущее наказание. — Она покачала головой, будто бы младшая дочь и впрямь ее разочаровала. — Почему ты не можешь быть такой же, как твои сестры?

Корделия и Лусилла скривились, заслышав материнские слова.

— Маман! — в унисон воскликнули они.

На щеку Джулиане упала прохладная дождевая капля. Запрокинув лицо к небесам, она развела руки, точно открыла объятия, ловя все новые и новые капли: ладонями, плечами, лицом.

Ее изрядно позабавило внезапное вмешательство судьбы.

— Похоже, милорд, сама матушка-природа внесла коррективы в ваши планы. Быть может, как-нибудь в другой раз, — с надменной ухмылкой сказала Джулиана, опускаясь на колени, чтобы сложить одеяло.

Ласковая морось вдруг обратилась ливнем; Лусилла и леди Харпер завизжали. Наспех собрав корзинки и зонты, они стремглав кинулись к карете. Корделия отстала на пару ярдов, прикрывая голову книгой в напрасной надежде уберечь шляпку.

Син забрал у Джулианы свернутое одеяло.

— С вашего позволения, леди Данкомб, я хотел бы проводить вашу дочь до дома.

— В этом нет необходимости… — но договорить Джулиана не успела.

Мать приняла одеяло и, закусив губу, стала размышлять, не чересчур ли дерзка просьба джентльмена, учитывая его интерес к Джулиане. Если маркиза в чем-то и сомневалась, то озвучивать свои сомнения не стала. Вероятно, возможная награда стоила риска.

— Не вижу причины отказывать вам, милорд. При условии, что вы проявите расторопность.

Поцеловав дочь в щеку, она засеменила по травянистому холму вслед за остальными.

Взяв Джулиану за руку, Син стал уводить ее от семейства, направляясь к своему транспортному средству. Крова искали не только они, но и множество других отдыхающих. Замешкавшись, Джулиана внезапно поскользнулась и чуть не рухнула в слякоть, но маркиз успел подхватить ее, прежде чем она успела даже вскрикнуть.

— Какая же вы неловкая! — поддел он ее, практически на руках поднося к дилижансу.

Джулиана притворно возмутилась.

— Между прочим, знайте: при сухой погоде я весьма грациозна!

— Охотно верю и жду не дождусь случая убедиться в этом лично. — Син игриво подсадил ее в дилижанс и велел кучеру подождать.

Не обращая внимания на струи дождя, кучер лишь покорно коснулся полей своей шляпы.

— Слушаюсь, милорд.

Пробравшись внутрь и усевшись рядом с нею, Син закрыл за собой дверцу.

— «Не торопись?» — эхом повторила она его приказ, и в мелодичном голосе девушки зазвучала настороженность. — Вы же заверили мою мать, что поторопитесь.

— Дорогая моя, ничего подобного я не говорил. Если вы помните, ваша матушка ретировалась, не дождавшись моего ответа.

Маркиз стряхнул с волос дождевые капли, как пес, выбравшийся с озерной отмели. Джулиана, расхохотавшись, в шутку толкнула его в плечо: он так напоминал озорного мальчишку.

— Вы с ума сошли? Нельзя тут оставаться. Подумайте о своем бедном кучере! Его же смоет в такой ливень.

Маркиз приподнял лавку напротив и вытащил небольшое одеяльце, а ее ридикюль отобрал и бросил на сиденье.

— У него зонтик есть.

Сина, похоже, участь слуги не волновала.

— Не в этом же дело, милорд.

Не успела она осознать, какие им движут намерения, как он уже стянул одну ее перчатку и уцепился за вторую руку, чтобы она не спрятала ее за спину.

— Будьте благоразумны, Джулиана. Какая разница, едем мы или стоим: кучер все равно промокнет.

Вторая влажная перчатка повторила судьбу своей предшественницы.

Джулиану охватила внезапная дрожь.

— Пожалуй, вы правы…

Маркиз поцеловал ее в самый кончик носа.

— Не переживайте, дорогая. Слуги получают достойную компенсацию за исполнение моих прихотей, к которым они давно уже привыкли. Боже мой! — выдохнул он, глядя на ее шляпку. — Давайте-ка снимем эту вещицу поскорей.

Она нащупала завязки под подбородком. Безропотно выполняя его приказ, она украдкой наблюдала, как он снимает пиджак и перчатки. Маленьким одеяльцем он утер с лица и волос влагу.

Дождь стучал по крыше дилижанса, заглушая любые звуки, издаваемые лошадьми или кучером. В этом сухом убежище им были не страшны буйства стихии — разумеется, они оставались здесь исключительно в практических целях.

Сердце у Джулианы забилось чаще.

— Дайте я вам помогу, — сказал Син, выхватывая испорченную шляпу из ее мокрых рук.

Джулиана опустила взгляд, чтобы оценить состояние своего платья. Подол был в грязи, на юбках виднелись влажные полосы, но спасти наряд еще было возможно. Она испуганно вздрогнула, когда лорд Синклер коснулся ее щеки краешком одеяла.

— Это слезы или дождь?

Она улыбнулась его ласковому вопросу.

— Дождь. — Отвернувшись, она попыталась хоть что-то рассмотреть сквозь окошко, усыпанное бусинками воды и местами закопченное. — Вы надеетесь переждать грозу?

— Вроде того, — чуть слышно пробормотал он.

Прежде чем Джулиана успела уточнить, что значит этот неясный ответ, Син двумя пальцами коснулся ее подбородка и приблизил ее лицо к своему вплотную.

— Что вы делаете?

— Как «что»? Целую вас, Джулиана.

Широко распахнув от изумления глаза, она приняла надежное тепло его поцелуя, вынудившего ее замолчать.

И подчиниться.

Хотя едва ли она стала бы оказывать сопротивление…

Опыт общения с противоположным полом у нее был минимальный, но интуитивно она все же поняла, что ее целует знаток. Одними губами этот человек отогрел все ее тело.

Его прикосновения были легкими, как бы ни на что не претендующими, словно бы он мог ласкать ее целую вечность.

— Я скучал по тебе, — прошептал он, не отрывая губ от ее кожи. — А ты обо мне думала?

Обеими руками обхватив его за правое плечо, Джулиана теснее прижалась к нему и стыдливо опустила ресницы. Разве это плохо, что она насладится поцелуем Сина?

«Конечно плохо», — про себя возразила она. Это был повеса, не привыкший раскаиваться за свои поступки, в его жизни было множество любовниц — и раньше, и сейчас. Всякая дама вняла бы требованию рассудка немедленно прекратить эти глупости и велела бы отвезти ее домой.

И тем не менее…

Джулиана не могла отрицать, что между ними возникла искра обоюдного желания. Когда Син беззастенчиво ее рассматривал, все ее тело наливалось теплом и начинало подрагивать. В тот вечер, когда они очутились вдвоем в «минеральной» комнате лорда Кемпа, Син поклялся разжечь в ней огонь. С того дня его слова, воспоминания о его крепком упругом теле преследовали ее, не давали ей покоя. Она мечтала о его прикосновениях. Каждую ночь, прежде чем уснуть, она вспоминала о его обещании перестать быть джентльменом и терзалась сомнениями: так ли ей хотелось, чтобы он джентльменом был?..

Словно почувствовав близость заветной цели, маркиз поцеловал ее еще горячее, издав звериный рык. Большим пальцем он легонько надавил на ее нижнюю губу, раскрывая рот. Джулиана улыбнулась, почувствовав его язык на своих зубах. Это было странное, неожиданное ощущение… Син без лишних раздумий воспользовался смятением девушки, чтобы усилить ее пыл. Его язык, уже пробравшись за ряды жемчужных зубов, словно бы заигрывал с ее языком, словно бы дразнил его. Наконец языки их сплелись и затанцевали. Это был восторг!

Джулиана слабым стоном дала понять, что одобряет его действия. Маркиз, не произнося ни слова, уговорил ее познать его вкус. Она ринулась в атаку, когда его войска отступили. Син, задыхаясь, отпрянул; губы его раскраснелись. От его обольстительной улыбки в сердце у нее будто бы шевелилась давняя заноза.

— У меня для тебя есть небольшой подарок.

От изумления она вскинула изящной дугой свою правую бровь.

— Какой же?

Он вытащил из внутреннего кармана промокшего пиджака кожаный мешочек.

— В знак нашей дружбы. — В глазах у него посверкивал озорной огонек. — И в знак моей симпатии.

Она только ахнуть и смогла, когда из кожаного мешочка показалась длинная жемчужная нить. Даже в полумраке дилижанса ожерелье сияло, как лунный свет; каждая жемчужина была размером с вызревшую горошину, если не больше.

— Что это ты надумал? Нет, так нельзя… Это слишком дорогой подарок, — запричитала она, хотя в глубине души ликовала: надо же, выходит, она достойна таких роскошных подношений! — Нет, я не могу это принять…

Сина, видимо, веселили ее неубедительные попытки отказаться от украшения.

— Одно жемчужное ожерелье не отправит меня в долговую тюрьму, миледи. — Опутав своим подарком пальцы, он широко их развел, приглашая ее восхититься мастерством ювелира.

И попутно терзая ее сердце.

— Нет, — покачала она головой.

— Ну что ты как маленькая, Джулиана! — пожурил ее Син, и от этих насмешливых слов ее позвоночник будто бы вытянулся в прямую линию. — Жемчуг — это просто дружеский дар. Не нужно этого бояться.

«Черт тебя подери!» — с непривычной для себя жесткостью мысленно выругалась Джулиана. Он знал, какие слова вызовут у нее желаемую реакцию.

— Я не боюсь ни тебя, ни твоих жемчугов, — заявила она, с вызовом глядя ему прямо в глаза.

Син усмехнулся в ответ.

— Тогда протяни руку и забери свой подарок. А потом сможешь поблагодарить меня.

Губы у нее дрогнули: ей только показалось или он на что-то намекал? Она никак не могла избавиться от чувства, что он имеет в виду нечто большее, чем обычную благодарность.

— Значит, мне таки придется заплатить вам, милорд. — Она постаралась не выдать своего разочарования. — И какова же цена?

— Какая скромница… Тебе это не идет, моя колдунья. — Вздохнув, огорченный ее недоверием, он наконец озвучил пресловутую цену: — Мне вполне хватит настоящего поцелуя.

«Настоящего поцелуя»? Какой вздор! Джулиана зажмурилась.

— Ну нет, все не так просто, — рассмеялся он, и она открыла глаза — лишь затем, чтобы вновь с подозрением их сузить. — Ты должна поцеловать меня первой. Я хочу еще раз пригубить твоей страсти.

Налетел порыв ветра, дилижанс качнулся. Выхода нет: она никуда не сможет убежать отсюда, из этой ловушки. Она уже склонялась к мысли, что маркиз попросту играет с ней. Сложив руки на груди, Джулиана задумчиво посмотрела на него.

— Кажется, я уже не хочу этого ожерелья.

Его красивые карие глаза лучились уверенностью.

— Лгунья.

Джулиана, потрясенная до глубины души, только и вымолвила:

— Какой же хам, какой самодовольный… — Она даже не смогла подобрать нужного оскорбления, до того он ее уязвил. — Я тебе не жадная деревенщина, которая ради побрякушек согласна…

— Я никогда так не считал, Джулиана, — отозвался он, нисколько, по-видимому, не обидевшись на ее ругань. Жемчужины, которыми он продолжал любоваться, с тихим постукиванием ударялись друг о друга. — Я назвал тебя лгуньей лишь потому, что ты захочешь забрать это ожерелье. Ты, в общем-то, будешь умолять отдать его тебе.

— Неслыханно!

Он перевел взгляд на нее — и теперь в его глазах она прочла дерзкий вызов.

— Тогда поцелуй меня и докажи обратное.

Хотя события на пикнике развивались не совсем так, как планировал Алексиус, он с радостью дал волю своей импульсивной натуре. И остался вполне доволен результатом. Неожиданный ливень загнал Джулиану в его дилижанс — и в его объятия. А свои объятия он считал самым подходящим для нее местом. Сжимая в кулаке жемчужную нить, он прикидывал, что еще сможет себе позволить, прежде чем она выскочит под проливной дождь. Не хотелось все же утруждать себя гонкой по размытой дождем дороге.

— Что за игру вы затеяли, Синклер?

Да, эти жемчуга были игрой. Одной из большого количества игр, в которые он переиграл со множеством женщин. Леди Джулиана не могла об этом знать, но такой подарок давно уже служил поводом для шуток в высшем свете. Бывшие любовницы сверкали своими жемчугами, демонстрируя их любовницам нынешним и собственным мужьям, конечно же, не признаваясь, как эти украшения попали на их шейки.

И он намеревался сыграть в эту игру опять.

— Просто Син, — попросил он, улыбаясь шутке, понять которую мог только он сам.

Леди Джулиана нервно хохотнула и наморщила носик, что так умиляло Алексиуса.

— Вот уж не думаю, милорд.

— Почему же? Все друзья меня так называют.

Довод не подействовал. Покусывая нижнюю губу, она настояла на своем:

— Я предпочитаю все же полное имя.

Теряя терпение, Алексиус переложил ожерелье из одной руки в другую. Не мог же он объяснить девушке, которую собирался соблазнить, что вполне заслужил свое прозвище, причем весьма пикантным образом.

— Синклером называли моего отца. Мне же больше подходит сокращение.

— Я почему-то и не сомневалась, — ответила леди Джулиана, кривя губы.

Глаза ее горели, а от пикантного комментария на щеках проступил стыдливый румянец. Вымокшая до нитки, эта девица была просто прелестна. Взгляд ясных зеленых глаз, устремленный на спутника, золотистые кудри, безвольно повисшие у висков… Несколько минут назад, обрывая поцелуй, он заметил в ее глазах вожделение. Теперь оно исчезло, уступив место женской тревоге. Однако Алексиус был уверен, что сможет оживить в ней погасшее пламя, стоит ему к ней притронуться.

— Не бойся, Джулиана! — подзадорил он ее, заметив, что его развязность коробит девушку. Он подался вперед, завлекая ее. — Поцелуй меня.

— Закрой глаза.

Алексиус тотчас послушался, опасаясь, чтобы леди Джулиана не успела разглядеть в его глазах возбуждение Она неловко поерзала, умащиваясь так, чтобы соприкоснуться с ним коленями, и отяжелевший от влаги подол ее платья сочно шлепнулся о лавку. Лицо его обдувало ее теплое дыхание. Все его тело словно наэлектризовалось. Леди Джулиана ошибалась, полагая, что держит ситуацию под контролем, и эта ошибка могла ее погубить. Алексиус знал, что он умелый любовник, и не сомневался, что девушка вот-вот поддастся его чарам. И когда он доведет дело до конца, оба получат свою щедрую долю блаженства.

Заодно и сестра угомонится, узнав, что ее соперница повержена. Если лорд Кид не лишен гордости, то ни за что не продолжит общение с леди, столь бездумно отдавшейся другому.

Впрочем, когда губы леди Джулианы бережно, с опаской прикоснулись к его губам, опалив их, о сестре он напрочь забыл. Дыхание Джулианы, ласкавшее кожу его лица мягкими волнами, отдавало дикой мятой. От нервов ли, от возбуждения? Она ласково прикоснулась губами к его нижней губе. Алексиуса пронзила похоть; член его напрягся до боли, упершись в ткань брюк.

Он хотел от нее большего, нежели целомудренный поцелуй.

— Еще! — прошептал он. — Всоси мой язык, попробуй меня на вкус.

Он почувствовал ее миниатюрную ручку на своем рукаве. Ее язык вторгся к нему в рот с решимостью, какой он и ожидал. В то время как губы Джулианы нежно терлись о его губы, член готов был прорвать материю — лишь бы оказаться на свободе.

«Скоро уже, — пообещал он самому себе, — совсем скоро».

Пальцы Джулианы впились в его предплечье, кончик ее языка метался по его губам и зубам. Особой искусности она, естественно, не проявляла, но Алексиус был буквально парализован сладострастием. Не удержавшись, он открыл глаза — и лицо леди Джулианы, так и не поднявшей век, показалось ему едва ли не страдальческим, настолько она была сосредоточена на выполнении поставленной задачи.

Алексиус мог бы рассмеяться, если бы она, воспользовавшись моментом, не скользнула юрким язычком еще глубже к нему в рот. Он застонал. Головокружительный запах женской плоти и притворная невинность когда-нибудь его погубят. Если он не примет меры, придется эякулировать прямо в штаны.

— Да, такой поцелуй стоит жемчугов! — пробормотал он между поцелуями.

Не дав ей времени догадаться о его намерениях, Алексиус усадил леди Джулиану себе на колени. Ее округлая попка медленно скользнула по разбухшему пенису, и его ляжки замкнули ее тело в горячие оковы. Она, кажется, даже не заметила, как сильно он ее вожделеет.

— Что ты творишь, Синклер?!

Он никак не отреагировал на ее возмущенный возглас.

— Просто Син. Позволь же тебе кое-что продемонстрировать, — сказал он, покачивая жемчужной нитью у нее перед лицом.

Джулиана, решительно настроенная прекратить игры лорда Синклера — вернее, просто Сина, потянулась к украшению. Но, к сожалению, в свои азартные игры этот хитрец играл мастерски: свободной рукой он поднырнул под мышку и сжал ее правую грудь. Она беспомощно заскулила — иначе этот звук, означающий бессловесный протест и удивление, назвать было нельзя. Ни один мужчина доселе не отваживался коснуться ее груди!

— Жемчуга тебе не достанутся, пока я их тебе не отдам.

От этого странного ударения она поежилась: у нее закралось подозрение, что это слово в данном случае вовсе не означает «надену на шею».

И не зря она волновалась.

Рука, только что сжимавшая грудь, очертив линию ее талии, бесстыдно сместилась на бедро.

— Вот так, так… — раздался его баюкающий баритон, когда она попыталась сбросить с себя его руку. Он не дал ей вырваться из своих объятий. — Больно не будет.

Тело его, казалось, все состояло из костей и крепких мышц. Она чувствовала источаемое им тепло даже сквозь несколько слоев юбок и белье.

— Что… Что ты делаешь?.. — пискнула она, когда рука, странствующая по ее выпуклостям, сгребла ткань юбки и потащила подол кверху. Уткнувшись ему в шею, она выдавила: — Это ужасно неприлично…

— Да, — с хриплым смешком, пощекотавшим кончик ее носа, ответил он. — И тем не менее тебе понравится.

Святые угодники! Проложив узкую борозду посреди ее юбок, он принялся гладить внутреннюю сторону бедра. В животе у нее словно бы завязались тугие узлы; силясь усмирить его, она впилась ногтями в его руку.

— Синклер… Син, молю тебя!.. — жалобно простонала она, разрываясь между страхом и жаждой удовольствий. Он не соврал, больно не было. Однако чувства, пробуждаемые в ней его смелыми движениями, были ей в диковинку и брали верх над разумом. — Вели кучеру отвезти меня домой.

Син легонько покусывал мочку ее уха.

— Ты перенервничала. Так нельзя. — Он ловко развернул ее к себе спиной. — А теперь упрись правой ногой в лавку напротив, — распорядился он, управляя ее конечностями, как своими.

И хотя в такой позе Син не мог видеть ее ногу, оголенную им самим, Джулиану это не успокаивало.

— У меня есть бабушкин жемчуг, — вдруг брякнула она. — Твой мне и не нужен.

Заученным жестом он надел ожерелье на кисть, растянув его во всю длину между указательным и средним пальцами.

— Правда? Тогда ты, наверное, единственная женщина в Англии, которая отказывается пополнить свою шкатулку для драгоценностей.

Если она и хотела что-то ему возразить, то вмиг забыла: обмотанные жемчугами пальцы Сина коснулись ее щеки, его губы ее поцеловали. Отдавшись удовольствию, Джулиана перестала думать о своем опасном положении; поцелуи Сина были бальзамом для ее сердца.

— Так гораздо лучше, — похвалил он ее. — А теперь зажмурься и расслабься.

Джулиана не знала, стоит ли повиноваться, и не потрудилась скрыть свои сомнения.

— Любая дружба начинается со знака доверия. — Он поцеловал ее сначала в левое веко, затем в правое, тем самым непринужденно заставляя исполнить просьбу.

Она повела плечами, прижимаясь к нему плотнее, не открывая глаз.

— Многие считают, что негодяи и повесы не заслуживают доверия.

Грудь Сина колыхнулась в беззвучном смешке.

— Жизнь была бы ужасно скучна без риска. И без негодяев вкупе с повесами. — Дыша ей в ухо, он прошептал: — Подумай, скольких удовольствий и услад ты была бы лишена.

Джулиана вынуждена была согласиться. Если бы несколько недель назад она не стала перечить матери… Азартные игры и ослушание запрета кузена вынуждали рисковать, равно как и желание Джулианы заполучить покровителя и ценителя своих музыкальных изысканий.

Ее родители всегда охотно шли на риск. Почему же Джулиана и ее сестры должны быть другими?

Син потерся подбородком о ее висок, слегка покалывая нежную кожу щетиной. Джулиана улыбнулась — ей понравилось это ощущение. И пахло от него приятно: дождем, крахмалом, мужчиной. Уютно умостившись у него под боком, она поняла вдруг, что Алексиус Брэвертон, маркиз Синклерский, нравится ей куда больше, чем следовало, особенно учитывая пикантность ситуации.

Джулиана открыла глаза и попыталась было встать, ощущая кожей прохладные, мягкие касания жемчужного ожерелья, но смогла лишь приподнять голову, покоившуюся на плече Сина. Он будто окружил ее со всех сторон. Одну руку он возложил на ее правое бедро, раздвинув юбки, как шторы, другой же ласкал ее между ног — ей оставалось только пытаться дышать размеренно, чтобы не лишиться чувств.

— Храбрая колдунья! — похвалил он ее дрогнувшим голосом, запуская ожерелье, по-прежнему намотанное на пальцы, под ее платье и юбки. — Нет же, зажмурься и наслаждайся прикосновениями — моими и жемчугов.

Его неспешные движения резко контрастировали с ритмом ошалело барабанящих дождевых струй. Джулиана прислонилась затылком к его плечу, словно бы улегшись в колыбель, и закрыла глаза.

Когда Син начал поигрывать мягким кусочком плоти, сокрытым меж горячих влажных складок, низ ее тела заполыхал от желания.

Он легонько куснул ее за шею.

— Твое тело все еще готовится к встрече со мной. Нет ничего прекрасней, чем возбуждение женщины. Скользкая влага покрывает жемчужины и мои пальцы. Мускус твоего влагалища — это мощный афродизиак, Джулиана. Сердце мое бьется как бешеное, а кровь приливает к члену, который уже вот-вот взорвется…

Джулиана шевельнулась в его жарких объятиях, осознавая, что чувствует прижатый к ней сзади твердый стержень. Страх трепыхался у нее в горле, как бабочка, неспособная найти выход. Син был мужчиной с завидным аппетитом, который он наверняка надеялся утолить за ее счет.

— С желанием можно совладать, Джулиана, — сказал он, правильно истолковав внезапное напряжение ее спины. — Перевести в иное русло. Когда я войду в тебя, то посвящу блаженному занятию долгие часы.

— Часы? — выпалила она и покачала головой. — Син, я не… Мы не… Это невозможно.

Он властно обхватил ее руками.

— Я овладею тобой, миледи. Рано или поздно. Сегодняшний вечер — это только обещание того, что мы сможем разделить потом.

У нее между ног становилось все влажнее от его ласковых прикосновений и перекатывающихся жемчужин. Син, поймав ее сигнал, двинулся глубже. Пальцы поглаживали ее бутон; Джулиана застонала. Напряжение, еще недавно сковывавшее ей спину, переместилось в самый низ живота.

— Нет!

Она изогнулась дугой, когда Син погрузил оплетенные жемчугами пальцы в святая святых.

— Да, — прошипел он ей на ухо. Исходя мелкой дрожью, он медленно, но уверенно топил пальцы все глубже. — Боже, какая же ты тугая, какая ж ты сладкая!

Упершись правой стопой в лавку напротив, она прижалась к Сину. Руки ее беспокойно забегали по его плечам, а он продолжал пальцами раздвигать ей влагалище, то уходя вглубь, то выныривая на поверхность. Ощущение полноты было сильным, однако нисколько не болезненным. Ее тело привечало Сина, предусмотрительно смазывая его пальцы, чтобы он смог проникнуть в самую сердцевину.

— От этого же можно умереть!..

Джулиана не удержалась от смеха, услышав драматичное восклицание маркиза. Это он волнуется, что может умереть? Да этот человек доводил ее до безумия! Его крепкие пальцы не успокоились, пока жемчужная нить не вползла в пульсирующее лоно целиком. Потершись бедрами о его возбужденный член, Джулиана с нескрываемым удовлетворением приняла его стон.

— Син. Жемчуг…

— Напряги живот, — лаконично посоветовал он. — Нравится, как бусины трутся внутри тебя?

— О да!

Син еще не закончил. С силой ткнув ее напоследок, он наконец-то вытащил пальцы, а те вскоре нащупали снаружи заветный комочек плоти.

— Думай о жемчужинах внутри. Скоро их заменит мой член. Эти сладкие мышцы, сейчас стискивающие гладкие камешки, скоро будут теребить мой жезл, заставлять тебя умолять меня…

Джулиана вскрикнула, почувствовав первую рябь удовольствия на поверхности своего тела; волна шла из глубины. Невидимые пальцы Сина лихорадочно трудились у нее между ног, обогащая каждый прилив блаженства. Мышцы живота сокращались, соски напряглись до боли. Волны то смыкались, то расходились над нею, омывали ее, она в них тонула.

Чувствуя, что теряет голову, она уже стала опасаться, что может умереть от неукротимого наслаждения, которое Син пробудил в ней.

И как раз тогда, когда Джулиана решила, что больше не выдержит, Син погрузился в нее еще глубже. Она прижалась лицом к его шее; его пальцы шевелились внутри нее, вызывая новую цепную реакцию этих неземных колебаний. Он не спеша вытянул влажное ожерелье из ее влагалища, чем только продлил экстаз.

Когда последняя волна схлынула, обессилевшая Джулиана упала ему на грудь. Он снова намотал злосчастное ожерелье на кулак, а юбки опустились на положенную высоту. Словно бы ничего и не произошло.

Ее цветок дрожал, он звал Сина, молил его вернуться.

Син поцеловал ее в лоб.

— Жемчуг тебе очень к лицу. Надеюсь, ты часто будешь надевать это ожерелье и радовать меня.

Джулиана никак не могла успокоиться. Хотела она того или нет, отношения с Сином теперь стали другими. И ни он, ни она не найдут отдохновения, пока он не заполучит ее, как обещал, целиком и полностью.

И Джулиана не знала, хватит ли ей сил противостоять ему. Главное — она не знала, захочет ли противостоять.