Жека 5

Глава 25 Нагнетание обстановки

В конце августа Жеке правдами и неправдами удалось заполучить 19 процентов акций металлургического комбината. Вложил вообще все свободные и несвободные деньги, кроме тех, что были в обороте и лежали в кубышке оффшора. Оказался опять нищим. Продал и «Шевроле», и аудиовидеотехнику, посчитав, что в будущем это ему будет не нужно. А если бабки попрут, то можно потом купить.

Пересел на неприметную «девятку» белого цвета с неприметными номерами. Затонировал её в круг. Конечно же, многие в городе, кто в теме, были в курсе, чья это машина. Оттого и пошла в народ легенда, что крутые и бандиты ездят исключительно на ВАЗ-2109.

Акциями Жека подогрелся за счёт мелких частных маклеров, он же не занимался этим в гордом одиночестве. Многие деловые люди слетелись на выгодную тему. Выманивали акции у рабочих правдами и неправдами, иногда за сущие гроши. Начальство комбината подключило мощный административный ресурс. Новый директор, пронырливый тип, присланный из Москвы, первым делом распорядился повесить в каждом цехе объявления, что администрацией покупаются акции, цена — 5 тысяч. Многие рабочие до последнего гадали, стоит ли оставить себе ценные бумажки, но большинство всё-таки решило от них избавиться. Время тяжёлое. Зарплату давали с задержкой, и лишняя половина получки на халяву, лишней не будет. Новый директор велел по коллективам пустить слушок, что те, кто не продаст свою акцию дирекции, будут с работы уволены по надуманным предлогам: за ТБ и по здоровью. Найдём, мол, к чему прикопаться.

По городу как грибы после дождя размножились мелкие и средние фирмы и фирмешки, наставив везде киосков, где покупали акции комбината. Да и в обычных коммерческих ларьках на витринах были приклеены объявления «Куплю акции комбината и доллары. Дорого. Расчет сразу». Частные фарцовщики тоже не отставали. На рынках, вокзалах, у крупных магазинов стояли люди разного возраста с картонками на шее «Куплю акции и доллары». Дикий капитализм начал шествие по России.

Пробовали ушлые ребята залезть и на территорию Жеки, к комбинату, скупая акции прямо в машинах у проходных, ведь тут больше всего был шанс найти покупателя, но Абай с Графином чётко растолковали, что не надо этого делать, побив стекла и порезав шины незадачливым коммерсантам.

В один из дней Жека встретился с Аристархом, чтобы узнать нынешнюю биржевую стоимость акций. Она оказалась ожидаемо мала. При номинале в пять тысяч рублей акции торговались по три с половиной и демонстрировали устойчивое снижение стоимости. И это можно было предвидеть: приватизация комбината до конца была не доведена, так же как не проведен независимый сторонний аудит для оценки стоимости комбината. Высшие управленцы Николая Семёныча рассудили просто: выпустим акции по 5 тысяч, раздадим их 37 тысячам работников, это и будет конечная стоимость комбината. При расчётах выходило 185 миллионов рублей, и не сказать, что это была огромная сумма. В пересчёте на доллары всего лишь около миллиона. Но у Жеки в это время не было и столько.

Акции на бирже сначала торговались по номиналу, потом скатились до рыночной стоимости, которая упала из-за одномоментного выброса на рынок их большого количества. Частные маклеры и мелкие фирмы, в надежде на хороший навар, сначала скупали акции у рабочих по пять тысяч, по номиналу, сбывали их на бирже по пять с половиной. Кто успел, хорошо наварился, кто не успел, хорошо потерял при понижении курса, начавшемся практически сразу же после первых торгов. Потом маклеры стали скупать акции на улицах по три тысячи, мотивируя это тем, что цены на бирже просели. Рабочие кряхтели, но отдавали пять тысяч за три. Маклеры продолжали вбрасывать акции на биржу, тем самым ещё более обрушивая цену.

Этим самым они сыграли на руку Жеке, который, не прикладывая почти никаких усилий, купил ещё несколько тысяч акций по дешёвке, гораздо ниже номинала, уже прошедших через несколько жадных рук и потерявших начальную стоимость. Но он мог позволить себе покупать акции процентами, в надежде на будущий куш, мелкие торговцы — нет. Даже снижение стоимости акций в два-три раза не было критичным для Жеки при раскручивающейся гиперинфляции. Это было надёжнейшее вложение денег плюс завладевание комбинатом.

Однако эта деловая активность не осталась без внимания Москвы. Новый директор, как и предвиделось, оказался засланным казачком из Москвы. И не стоило считать его тупым…

Новый директор сразу привёз свою команду. На комбинате произошла перестановка в высших управленцах. Поменялись все заместители, главный бухгалтер, главный экономист, главный инженер и начальник юридического отдела. Тщательно перетрясая бумаги и контракты, москвичи, конечно же, обнаружили Жекины мутки. И у них возникли вопросы, почему комбинат полностью отдал управление сбытом и закупкой сырья в руки небольшой частной торговой компании, которая закупает втридорога уголь и руду в оффшорной зоне Каймановы острова, где кроме крокодилов и соломенных хижин отродясь ничего не было. Директор позвонил Жеке в офис и вызвал на обстоятельную беседу. Жека зашёл в комнату к охране.

— Графин, нас на базар вызывают, — сказал Жека, обращаясь к начальнику своей охраны. — Возьми ещё пару пацанов, хрен знает, что это за люди. С Москвы. Могут быть опасны. Абай, ты со мной пойдёшь.

Казах молча кивнул головой, расстегнул пиджак, показал на поясе брюк кривой среднеазиатский нож в узорчатых ножнах на одном боку и кобуру с пистолетом на другом.

Охрана заводоуправления была давно из фирмы Славяна. Как ни плевался покойный Николай Семеныч, но Жека давно заменил пенсионеров ведомственной заводской охраны на своих профессионалов. И сейчас это оказалось очень кстати. Новый директор попытался заменить охрану заводоуправления на нейтральную, из обычной городской фирмы, но не смог — контрактом с Жекой оговаривалось, что охрану и безопасность комбината гарантирует управляющая фирма «Сибирская металлургическая компания». Москвичи ходили на работу с недовольными рожами, каждый раз при входе и выходе из здания показывая пропуска на пункте контроля. Это было, конечно, унижением при их высоких должностях…

Увидев одного из боссов в малиновом пиджаке, а с ним троих корешей, охранники залыбились, и открыли проход, показывая чтоб проходили. Жека открыл дверь в приёмную, приветственно кивнув секретарше и сказал Абаю:

— Постойте в коридоре у двери. Никого не пускайте.

Сам зашёл в директорский кабинет и расположился в первом кресле за столом совещаний. Странно было видеть в привычном огромном директорском кресле, где всегда привычно восседал покойный Семеныч, абсолютно левого человека. Новый директор чем-то был похож на хмыря из стройуправы, невзрачного педофила, грохнутого Жекой пару лет назад. Такой же холёный, в дорогом пиджачке, невысокий чмырдяй, уже с 30 лет ходящий с залысинами и в золотых очках. Наверное, шибко умный… Хотя по виду чистый Берия.

— Вы Соловьёв Евгений Александрович? — криво улыбнулся новый директор, протягивая нежную влажную ладошку. — Я Александр Моисеевич Бронштейн. Назначенный министерством черной металлургии на должность временного директора комбината.

— Ясно, — сказал Жека. — Ну и? Что хотели-то, когда звонили?

— Вы знаете, я не предприниматель, а человек государственный. Естественно, мне из министерства дали новую команду, которая…

— Из министерства чего? — спросил Жека, внимательно посмотрев в глаза директора. И тот затушевался. Дело в том, что министерства черной металлургии России не существовало. Все функции надзирающего за отраслью органа передали в Министерство транспорта, промышленности и связи, но оно уже не имело никаких полномочий управлять государственными активами, ими заведовал Государственный комитет имущества. Существовало номинально министерство черной металлургии СССР, но так как Союз скончался, то министерство находилось в стадии реорганизации в департамент, входящий в состав Министерства промышленности.

«А дядя-то лукавит. Как пить дать, засланный казачок, но предъявивший настоящие бумаги. Что это за чучело? Сахаровская шестёрка?» — предположил Жека, глядя в водянистые глаза Александра Моисеевича.

— Из министерства… Промышленности России! — нашелся что сказать директор. — И мы тут удивительные договоры нашли, касающиеся вашей фирмы. Мне продолжать?

— Говори, раз начал, — разрешил Жека, вольготно развалившись в кресле и закинув нога на ногу, всем своим видом показывая, что чхать хотел на директорские базары.

Мужик думал, что Жека будет извиваться, просить о чём-то, и, увидев, что собеседнику плевать на наезд, немного сдулся. А Жека думал, кем же он засланный сюда. Наверняка с подачи Дуреева всё это проворачивается. Без губернатора тут и мышь не пискнет. Формально комбинат сейчас повис в правовом вакууме. Государство им уже не владеет, так как выпущены и раздаются акции, но и новый собственник ещё не объявлен, так как акции ходят хрен знает где, по скупкам, вокзалам и биржам, и собрания акционеров не было. Формально, кто сидит сейчас за столом директора, тот и владелец.

— Для прокуратуры будут очень интересны договора, по которым сырьё у комбината закупается в два раза дороже рыночной цены в банановой республике, мне имеющей промышленности, — заявил директор, стараясь не смотреть в глаза Жеке. — А также то, что продукция комбината в виде листового металлопроката сбывается фьючерсами в Японию, при этом комбинат терпит убытки в результате всех этих манипуляций. Не говоря уж о том, что полученный комбинатом кредит обслуживается этой же оффшорной фирмой, через которую закупается сырьё. А здесь, в городе, всё строительство кредитного объекта и содержание иностранных специалистов тоже курируется вашими фирмами.

— И чё дальше? — небрежно спросил Жека. — Чё не так?

— Как чё дальше? — даже растерялся директор. — Вам разве… Не страшно?

— Чегооо? — рассмеялся Жека. — Страшно??? А с чего мне должно быть страшно? Все сделки законные. С них платились и платятся налоги в казну, зарплаты рабочим, отчисления во все государственные структуры. Это белые деньги. А почему я покупаю в оффшоре сырьё? Да потому что так гораздо выгодней, чем взятки таким прилепалам как ты, давать.

— Позвольте… — возмутился директор. — Я ещё не договорил!

— Пошёл ты нахер!

Жека подошёл к директору, и заехал ему в ухо ногой. Получилось жёстко. Тот аж слетел с кресла, ударившись башкой о стену. Жека подошёл, и еще несколько раз ударил ногой по лежащему телу москвича. Вот такие они и есть, мамины миллионеры с ручками как у девочки.

Жека взял директора за шкварник пиджака, опёр его спиной о стену, и несколько раз хлопнул по щекам, приведя в чувство. Потом достал из кармана финку и кольнул лезвием кожу у глаза.

— А ну тихо, сука, не визжи, а то глаз щас вылетит! Говори, кто послал тебя? Кто директора завалил?

— Нет! Меня убьют! Это большие люди из Госкомимущества! — едва слышно сказал директор, со страхом и ненавистью глядя на Жеку.

— Дурак ты, а не директор, — рассмеялся Жека. — Ну вот смотри. Те люди тебя то ли убьют, то ли нет, ещё неизвестно. А я прямо сейчас тебя грохну, но сначала глаза вырежу и язык через горло наружу вытащу. Вот это реальная беда для тебя сейчас. Говори кто тебя послал, и кто директора грохнул, и уйдёшь живым.

— Сахаров Александр Иванович, заместитель директора Госкомимущества, — трясясь от страха сказал директор. — Это он меня послал. Кто убил директора, я не знаю!

— Хм… Вот как… — задумался Жека. Потом пинками выгнал директора из кабинета и велел Абаю гнать его взашей, а также найти других засланных и тоже пустить их вслед начальнику.

Сам вернулся в кабинет, нашёл початую бутылку коньяка и выпил сразу две рюмки. Вот ведь как интересно получается… Человек умер, а коньяк его ещё стоит. Жека порылся в директорских бумагах, но ничего интересного не нашел. Да и что тут могло быть? Всё интересное хранилось в юридическом и экономическом отделах. А вообще интересная ситуация вырисовывается. Похоже, Сахар-старший решил прибрать комбинат. А учитывая, что за ним областная и московская мафия, получается, что она за всем стоит. И что делать? Сахар знал точно, что Жека раскручивает комбинатовскую тему, и походя решил насрать в его чашку. Зачем? И тут же на вопрос появился ответ. Деньги. Имущество. Они никого не доводили до добра. Авторитет решился кинуть даже будущего зятя и наплевать на дочь.

Жека перешёл дорогу мафиозной семейке, чего уж там… Сахар младший окучивал комбинат по полной, но когда наворовался и отошёл от дел, его место занял Жека, причем с более умными и практически законными сделками. Подкопаться к нему законно не получилось бы. А незаконно… Сахар старший опасался идти с Жекой на открытый конфликт, зная, какой может быть ответ. Бригада центровых сильно выросла и усилилась.

Сахар решился прибрать комбинат, только когда отъехал в Москву. Но в одиночку даже он не посмел бы наехать на Жеку. Как минимум ещё завязан Дуреев. А где Дуреев, там и Хромов. И вся мусарня. И ещё кто-то из Москвы, с чьей подачи Сахар попал на Рублёвское шоссе и министерскую должность. Может, тайная воровская верхушка, управляющая страной. Хотя… Это уже теория какого-то глобального заговора получается.

Но и эта теория имеет право на жизнь — упускать из виду ничего не стоит. В таком случае дела плохи. И соскочить с темы уже поздно — ввалено много денег. Да и не дадут уйти. Оставалось только одно — прямо спросить, какого хрена им нужно.

Выгнав засланного директора, Жека сам занял его место. Нахрапом, внаглую, стал директором комбината. Вернул на работу уволенных главных специалистов, и даже с неделю отработал спокойно, решая повседневные комбинатовские дела. Высшим управленцам он был хорошо знаком и привычен как директор строительного управления и один из инвесторов комбината, пробивший германский кредит.

Неделю длилось спокойствие, а потом вдруг позвонили из Москвы, прямо на работу, на директорский телефон. Звонил Сахар.

— Алё, гараж, узнал? — донёсся из трубки ехидный смешок авторитета.

— Узнал, — согласился Жека.

— А я тебе по делу звоню, — сказал Сахар. — Ты что там плохо ведёшь себя?

— Вы о чем? — якобы удивлённо спросил Жека.

— Ты в дурку-то не играй, парень! — наставительно сказал Сахар. — И я всё знаю. И ты всё знаешь. Ты зачем нашего человека побил и с завода выгнал? Он государством туда поставлен, чтобы процесс интеграции предприятия в рынок провести.

— Пусть этот гондон спасибо скажет, что я его не пришил там, — нахально заявил Жека. — А то давай угрожать мне, что в прокуратуру сдаст… Он что, с головой не дружит совсем?

— Тише, тише, — сказал Сахар. — Ты, кажется забыл, что он официальный представитель государства. Короче. Я трепаться не люблю. Будешь гнуть свою линию — пожалеешь. А ещё короче — отдай комбинат и вали нахер оттуда. Я в Москве тебя пристрою.

— Нет. Так дело не пойдёт, — уверенно ответил Жека. — Давайте так. Я поясню за свои дела. Я вложил в комбинат дохрена своих денег. В том числе и в оборот. И в акции. Сейчас мы дождёмся приватизации, я скину на бирже свою часть акций по рыночной цене, а потом делайте что хотите. Окей?

— А ты не боишься, что твоя жизнь может сильно утяжелиться до приватизации? — веско спросил Сахар. — Я тебе могу устроить Вальпургиеву ночь.

— А вы не боитесь, что мотоциклист продырявит вашу черепашку? — спокойно спросил Жека. — Я тоже могу вам нечто интересное устроить.

— Чтооо? Ты кому угрожаешь, щенок? — рассвирипел Сахар. — Да я тебя…

— Пошёл-ка ты нахер, дядя Саша. Следи за здоровьем. И вся твоя кодла. Всё. Будете мне мешать, я вас всех грохну!

Жека бросил трубку, и ударил по столу кулаком. Уроды! Вот вывели же из себя! А… Будь, что будет…