Желание

Глава девятая

Санитары унесли больного, когда я дал им номер своей кредитки, сказав, что покрою все расходы. Они знали, что я сдержу слово, потому что я был ю. Санитарка сказала, что я могу позвонить в больницу «Три холма», чтобы узнать о его состоянии, утром, но я даже не знал имени незнакомца. Линь И отправила мне сообщение днем, я получил его с МакФолда в шлеме. Арун видел случившееся на площади и ушел, когда прибыла скорая. Она хотела знать, как я был, какой была ситуация. А последними были такие слова: «Это было слишком рискованно. Не стоило этого делать».

Я удалил ее сообщение.

Через минуту она прислала другое:

«Я серьезно, Чжоу. Ты привлекаешь к себе ненужное внимание, это может помешать миссии».

Мое лицо вспыхнуло, перед глазами на миг все почернело. Мои руки дрожали от злости, когда я рявкнул ответ:

— И я должен был оставить его умереть? Как все оставили бы?

Как мне пришлось смотреть, как умирает мама. Я вспомнил, как в тринадцать лет сжимал ее пальцы, онемевший, не в состоянии плакать, а она боролась за каждый хрипящий вдох. Я не мог так легко сейчас представить ее лицо, но мог ощущать ее руку в своей. Она едва заметно сжимала мою руку в ответ… а потом уже не могла этого делать.

Линь И в этот раз отвечала дольше, сердце колотилось в моей груди.

«Я не это имела в виду. Но миссия важнее. Ты это знаешь».

Я хотел кричать. Бить стену.

«А если Цзинь смотрел? — продолжила она. — Он уже о тебе знает».

Она была права, я знал это. Наша миссия была важнее. И я действовал по личным интересам. Сострадание не помогло бы нам.

«Этого больше не произойдет», — ответил я.

«Я знаю, что ты добрый, Чжоу. Я всегда это знала», — прислала она. И добавила два розовых сердечка.

Я отцепил Вокс и бросил на кровать, а потом лазал остаток ночи по стенам. После почти трех часов лазания по стенам и потолку мое тело не выдержало, и я повис вверх ногами на горизонтальной балке. Я выключил свет голосом и смотрел в окна от пола до потолка на мерцающие огни Тайпея внизу. Здание 101 окружал красный неоновый свет, отражая мое настроение. Торопливый. Нетерпеливый. Злой.

Попытка спасти больного мэй была большим риском. Но я не жалел об этом. При виде него я ощутил беспомощность, которая была, когда моя мама была больна. Я не мог ничего сделать. Так было всю жизнь. Я должен был хоть попытаться в этот раз.

Я повис на руках, когда закружилась голова, закрыл глаза, прогоняя из головы вид моего города в неоновом свете, пока мне не стало лучше. Я спустился со стены, робот бесшумно подавал мне веревку, пока я быстро летел вниз, наслаждаясь этим. Я принял душ в забавной ванной комнате, где светились только стеклянные итальянские плитки бирюзового и голубого цвета, а потом рухнул на большую кровать, все еще мокрый и голый.

Я спал, мне ничего не снилось, пока дверной звонок не разбудил меня.

— Мистер… — Сяо Хуань кашлянул. — Доброе утро, Джейсон. Мисс Цзинь пришла к вам.

Я застонал и закрыл лицо большой подушкой. Который час? Я посмотрел одним глазом на часы на стене над кухонной стойкой. 9:53.

— Скажите мисс Цзинь…

— Эм, она уже поднимается, — сказал он.

— Ха! — прохрипел я. — Спасибо, Сяо Хуань!

Я неуклюже скатился с кровати, а потом встал у окна, глядя на город. Утро было плохим, коричневый смог навис над Тайпеем. В эти дни загрязнения ощущались особенно сильно в горле и носу, жгли и чесались, и казалось, что на глазах пелена из пыли. Я протер глаза, словно для раздражения хватало одного воспоминания, а потом провел рукой по волосам.

Снова раздался дверной звонок.

— Джейсон? Это я.

— Дайю, — сказал я натянутым голосом. — Минутку. Прошу, — я не привык к вежливости после долгой жизни на улицах. Было не до вежливых слов, когда ты голодал, или когда тебя избивали или обворовывали.

Я прошел в гардеробную, стены были из розового дерева, даже экстравагантнее, чем в ванной, одежды здесь было больше, чем у многих мэй за многие жизни, я вытащил черную футболку с длинными рукавами и джинсы, не думая. Виктор разозлился бы, узнав, что я ношу одну и ту же одежду, учитывая, сколько он потратил. Я надеялся, что он не узнает. Я пробежал в ванную, почистил зубы и умылся, а потом приказал открыть входную дверь.

Я услышал шаги Дайю, она прошла в квартиру.

— Я тебя разбудила, — сказала она.

Я вышел из гардеробной и улыбнулся ей, провел рукой по волосам, так их приглаживая. Дайю рассмеялась. При виде нее мое тело всегда гудело — внутренний ответ, смесь тревоги и желания. Она была в сиреневом костюме, держала шлем под одной рукой. Ее черные волосы были стянуты в хвост. Я изучал выражение ее лица и стойку, пытаясь понять, помнит ли она что-нибудь. Но тогда она не пришла бы, да?

— Доброе утро, — сказал я. — Я долго спал. Моккачино?

— С удовольствием, — она устроилась за столом и положила на него шлем с легкостью, выглядя уверенно, как всегда.

Мои плечи расслабились, и я ощутил, что напряжение в груди уходит. Стирание памяти работало.

— Может, хочешь что-нибудь поесть?

— Я уже поела, — ответила она. — Но ты можешь сводить меня на ужин после тура.

Я ухмыльнулся.

— Ты меня приглашаешь?

— Ты поймешь, когда я тебя приглашу, — ответила она.

Я рассмеялся и стукнул кулаком по сердцу, словно был ранен.

— Хорошо. Ужин, но только из-за необходимости.

Она вскинула бровь, а я ушел на кухню, на этот взгляд было легко попасться. Я заказал два моккачино и зажарил три кусочка хлеба-таро, проглотив в процессе банан. Даже после шести месяцев я не привык есть, что захочу, когда захочу. Тело еще помнило, что такое постоянный голод.

— Разве у тебя сегодня нет занятий? — я поставил ее моккачино на стол, она помахала.

— Это выпускной год. И у меня практика у отца. Школа подстраивается под мое расписание, — она сделала глоток кофе и слизнула сливки с губы.

Я старался не смотреть.

— И я учусь там лучше всех, — сказала она.

Я сел напротив нее и ел, пока она скользила взглядом по квартире.

— Никаких фотографий друзей или семьи? — она сделала паузу и посмотрела мне в глаза. — Зачем же так, Ро?

Кровь прилила к моей голове, пульс участился. Этот вопрос она задала мне во время похищения. Я обхватил свою кружку и пару раз глубоко вдохнул, пытаясь ароматом кофе замедлить быстрое биение сердца.

— Не было времени. И я не сентиментален, — выдавил я.

— Не сентиментален? — она улыбнулась. — С татуировкой любимого цветка мамы над сердцем?

Я чуть не подавился напитком, вытер рот салфеткой.

— Ну, да. Этого ведь хватит? — я улыбнулся ей. — Никто не знает о той татуировке, кроме тебя, — я не думал, что Арун о ней помнит, он был пьян.

Она выглядела удивленной, но промолчала.

Я пожал плечами.

— Она новая. Итак… — я смял салфетку руками. — Я одеваюсь, если ты готова идти.

— Зачем ты просил меня надеть костюм? Лимузин ждет нас внизу.

— Потому что мы полетим на моем воздушном мотоцикле, — ответил я. Я хотел, чтобы мы были одни, вдали от глаз ее телохранителей. Так было проще управлять ситуацией.

Ее глаза расширились, она покачала головой, от этого двигался хвост.

— Я не могу. Я пришла с тремя телохранителями, и они тоже ждут внизу.

— Идем. Будет весело, — я пересек квартиру, отцепил костюм и надел его, проверяя места, где я прятал ножи. Легкий синтетический материал облепил тело, гладкий под моими ладонями, я застегнул его и схватил шлем. — Он на девятнадцатом этаже. Мы улетим, они и не узнают, — я подмигнул ей. — Пусть ждут.

— Отец убьет меня, — сказала она.

— Не говори ему, — я открыл дверь и склонил голову в сторону лифтов.

— Что подумают телохранители? — добавила она.

— Пусть думаю, что хотят, — ответил я. — Мы лазали по стенам часами, — уголок моего рта приподнялся. — Или что-нибудь еще.

Она широко улыбнулась, а потом рассмеялась и схватила свой шлем. Она прошла мимо меня, я уловил ее запах, запах свежей клубники, и вспомнил, как она сняла шлем впервые во время похищения.

— Да, — сказала она. — Пусть ждут.

Я закрыл за собой дверь, услышал щелчок автозамка, а потом попал на девятнадцатый этаж, отсканировав ладонь у лифта. Мы вошли вместе, и в замкнутом пространстве я ощущал ее аромат, мы не соприкасались, но она была достаточно близко, чтобы я представлял ее тепло. Я отошел на шаг, притворяясь, что смотрю на застежку своего костюма. Лифт был одним из самых быстрых в мире, он вскоре звякнул, и мы прошли в частный гараж.

Он был большим, бетонным, полным самых дорогих воздушных лимузинов, спортивных машин и роскошных автомобилей. У редких здесь были воздушные мотоциклы, я привел Дайю к своему. Их чаще называли воздушными мопедами, но Виктор купил мне именно мотоцикл: черный с серебром и красным Ямаха Блейд.

Дайю присвистнула и провела ладонью по черной коже с красным узором.

— Прекрасно.

— Впервые на мотоцикле? — спросил я.

Она кивнула, все еще разглядывая соблазнительные изгибы мотоцикла.

— Я подозреваю, в твоем костюме есть усиление безопасности?

Она взглянула на меня.

— И не только.

— Кстати, сколько у тебя костюмов?

— Я не считала, — она пожала плечами. — С десяток? Отец часто проверяет на мне новую продукцию корпорации, а потом уже производит ее на рынок.

— Как усиление Супермена? — спросил я ехидно. Мы с Аруном уточняли у Виктора детали, и он рассказал, что это усиление давало рентгеновское зрение, позволяло видеть обнаженными тех, кого выбирал хозяин костюма.

Щеки Дайю покраснели. Она медленно окинула меня взглядом, хитро улыбаясь. Я боролся с желанием скрестить руки, но вместо этого напряг тело. Если она могла видеть меня обнаженным, пусть себе смотрит. Я скрывал многое, но тело тревожило меня меньше всего.

Она посмотрела мне в глаза и рассмеялась.

— Нет. Я никогда не проверяла Супермена. Я не думала ни об этом усилении, ни о людях, покупающих его.

Я прищурился, подозревая, что она шутит, но расслабил тело и обошел мотоцикл, проверил шины, диски и двигательную установку, как меня научил Вик. Дайю прислонилась к кожаному сидению с ухмылкой.

— Выглядит неплохо, — сказал я скорее себе, чем ей, и поднял шлем. — Мы свяжемся в шлеме?

Она кивнула, мы надели шлемы на головы. Я забрался на мотоцикл первым и включил его, проверил фары и приборы, ощутил, как оживает и гудит подо мной двигательная установка. Регулируемый воздух наполнял мой шлем, я сделал пару глотков чистого воздуха.

— Забирайся, — сказал я в шлеме.

Я ощутил, как дрогнул мотоцикл, когда Дайю устроилась за мной.

— Там можно поставить ноги. Только крепко держись за меня.

Ее бедра прижались ко мне, она обвила мой пояс руками.

— Готова, — сказала она, звуча немного запыхавшейся.

Я завел двигатель, и мы поехали по широкой бетонной дороге к стальной стене, что отъехала для нас, открыв стеклянную внешнюю стену, края озарял оранжевый неон.

— Держись, — сказал я, не скрывая волнение в голосе.

Я ощущал себя ребенком накануне дня рождения. Я всегда представлял себе, как себя чувствует ребенок перед днем рождения. Стеклянная стена разделилась, и я проехал в брешь. Мы вылетели в воздух, температура тут же упала вокруг нас, хотя наши костюмы не давали ей проникнуть, и на миг мы зависли там, а потом поднялись в небо.

Дайю охнула, крепче сжав меня. Я ощущал каждый ее дюйм, прижатый к моему телу. Сердце колотилось, мы направлялись вверх, и я говорил себе, что все ощущения у меня от скорости полета по небу, а не от того, что она цеплялась за меня так сильно, как за возлюбленного. Я знал, что мне нравится Дайю, хоть это и плохо. Я не мог позволить себе сильнее полюбить ее. Я врал ей и предавал.

Ее смех заполнил мои уши, мы проносились над невысокими зданиями, огибали высокие, миновали несколько воздушных мопедов и машин, ярко горящих даже при свете дня. Изогнутые линии моего мотоцикла сверкали серебром, чтобы нас видели другие водители. А еще было очевидно, что ю любили быть заметными.

День был зимним и холодным, и солнце скрывалось за облаками и загрязнением. Яркий свет в Тайпее исходил не от солнца, а от цветных реклам, которые показывали на стеклянных панелях небоскребов. Многие низкие здания тоже были оснащены большими билбордами на крышах. Мы пролетели четырехэтажную проекцию тайванской пары в деловой одежде, наслаждающейся кофе мистера Брауна вместе. На другом здании стюардесса из Императорских авиалиний предлагала быстро слетать в Пекин.

— Это невероятно, — выдохнула Дайю.

— Стоит проблем? — спросил я с улыбкой.

— Точно.

Мы пронеслись мимо высоких небоскребов, и они вскоре остались позади, и мы направились к району Датонг на западном краю Тайпея. Мы оставались на высоте двадцати этажей, воздух здесь был холодным. Пролетая коричневую мглу, я наслаждался тем, что нам было видно наш город без слезящихся глаз и сдавленного горла. Грязь была не такой плохой, когда на тебе был костюм.

Дайю согревала мою спину, была так близко, что я мог представить, что ощущаю биение ее сердца. Как и с карабканьем, она была бесстрашна на мотоцикле, легко отклонялась со мной на поворотах. Я набрал скорость, чтобы ощутить, как она сжимает меня, услышать, как она испуганно вдыхает.

Восьмиугольное здание корпорации Цзинь было сложно не заметить, как только мы попали в район Датонг. Снаружи оно было бледно-золотым. Не было лучшего воплощения богатства и процветания, чем восьмиугольная форма и цвет. Компания помогла оживить одну из старейших частей Тайпея, что долго была трущобами, когда экономический центр переместился оттуда век назад. Когда построили корпорацию, появились новые дома, старые здания освежили. Появлялись новые рестораны и кафе для работников корпорации Цзинь. Они потеряют работу, если наш план сработает. Я знал, что это начнет революцию, ведь пострадают не только ю, но и многие мэй. С этим мне тоже предстояло смириться.

Средства для достижения цели.

Разве не так говорили злодеи в историях, точнее, запутавшиеся герои?

Ничего большого нельзя было достичь без жертв. Это можно было быстро понять, читая Ло Гуаньчжуна, Толстого и Вульфа. Мы с друзьями часами обсуждали план, плюсы и минусы, снова и снова. Но правда была жестокой: чтобы изменить ситуацию, мы должны были разрушать.

Захватить власть над рассказчиком. Изменить содержание.

Я представил, как взрывается корпорация, это ощущалось правильным. Чистая страница. Новое начало.

— На крыше парковка, — сказала Дайю, врываясь в мои мысли. — Но ты можешь припарковаться в переулке?

Я кивнул, ее руки обвили меня крепче в благодарность. В доверии. В этот миг я ненавидел себя за то, что так поступал с ней. Но я отогнал мысль, как только она появилась в голове. Я заметил узкую улицу возле корпорации, нажал на кнопку приземления, мы осторожно снизились к бетону, проехали немного, я остановился и выключил двигатель.

— Иди первой, — сказал я, надеясь, что мой голос не звучит странно.

Она легко слезла с мотоцикла, и моей спине вдруг стало холодно. Я слез и опустил подножку.

— Это было невероятно! — сказала Дайю. Она взяла меня за руку и сжала пальцы.

Я чуть не отдернул руку, но вовремя сдержался, прижал большой палец к ее ладони и отпустил. Я был рад, что мой шлем был немного затемнен, ведь был уверен, что мое лицо сейчас было напряжено. Боги. Друзья рассказали мне обо всех нужных подробностях, но не предупреждали, что будет так эмоционально сложно.

Наверное, они не ожидали, что будет сложно.

— Я тоже все еще поражаюсь, — улыбнулся я Дайю и отогнал свои мысли. Отогнал все сложности и сосредоточился на девушке передо мной, ее глаза сияли так, что я видел их за ее затемненным шлемом. — Это мой первый мотоцикл.

Она посмотрела на летающий мотоцикл, провела ладонью по серебряному рулю.

— Его можно здесь оставить?

— Он на сигнализации. И выключенным его не увести.

Дайю кивнула и пошла к главной улице, тихой, лишь где-то над нами лаяла собака. Стены зданий были грязными, на всех балконах и окнах были решетки. Я оглядел тусклую улицу, а потом догнал Дайю. Она была на четыре дюйма ниже меня, но не отставала. Она повернула в другой переулок лабиринта старого района и сказала:

— Я проведу нас через задний ход.

В узком переулке мы с Дайю шли плечом к плечу, света было так мало, что казалось, что мы сейчас сумерки, а не полдень. Я слышал журчание воды из трубы, бегали крысы. Я был рад шлему, потому что хорошо знал затхлый запах воды, окружающей нас.

— Почему ты идем так? — спросил я. — Не хочешь, чтобы тебя видели со мной?

Я услышал ее тихий смех в шлеме.

— Я пытаюсь держать тебя подальше от отца, — она взглянула на меня с хитрым видом. — Он не одобрит частный тур для нового парня в моей жизни.

— Это я такой? — спросил я с улыбкой. — Какой-то новый парень в твоей жизни?

Она не успела ответить, от шороха я обернулся. Две фигуры шли за нами по длинному переулку, и инстинкт говорил мне, что это не невинные пешеходы.

— Далеко еще? — я коснулся ее запястья. Меня засекли головорезы Цзинь на своей территории?

— Меньше десяти минут. Прямого пути к заднему ходу нет, — она вела меня с уверенностью. Она явно так уже ходила. Она часто давала такие туры или в тайне посещала компанию отца? — А что? — она взглянула на меня и обернулась, услышав приглушенные шаги за нами.

— Стоять! — крикнул один из них.

Я развернулся к мужчине, но тихо сказал Дайю:

— Держись позади меня.

Она встала за меня, ладонь легла на мою спину.

Двое мэй остановились недалеко от нас, их грязные изможденные лица исказились от алчности. Не люди Цзинь. Их лучше кормили. У одного была палка, другой направлял на нас грязный кинжал. Они были худыми, но отчаяние придавало силы. Я знал.

— Отдавайте кредитки, — крикнул тот, что был с длинными волосами.

— Это бесполезно, — сказал я. — Мы заблокируем доступ раньше, чем вы снимете наличные.

Другой помахал мне дубинкой.

— Снимайте шлемы, — закричал он. — Они ничего не могут без этих аквариумов.

Я слышал учащенное дыхание Дайю в шлеме, ее ладонь впилась в мое плечо. Я вытащил нож из скрытого кармана в моем рукаве и бросил его. Он попал в центр узкой палки в дюйме от пальцев бандита.

— Не подходите, — тихо сказал я. — В следующий раз я буду целиться между глаз.

Он потрясенно отскочил, тряся палкой, а потом попытался вытащить нож, вонзившийся в дерево.

— Бесполезный гад, — закричал другой и бросился на меня с ржавым кинжалом.

Дайю издала испуганный вопль, что звучал громко в шлеме. Я не понял, что происходит, она оказалась передо мной, неоновый красный лазер сиял в ее руке. Она направила его на мужчину с ножом, палец лежал на курке.

— Дайю, нет! — у лазера было две функции: мгновенная смерть или сильный ожог. Бандит бросился на нас. Отодвинув Дайю, я выхватил другой метательный нож и бросил, этот попал в руку мужчины, он разъяренно взвыл, упал на колени, нож зазвенел на земле.

— Уходите, — сказал я, его крики превратились в проклятия. — Пока вы не умерли.

Другой мэй отбросил палку и принялся поднимать напарника, возмущаясь, они пошли прочь, пропали в узком переулке. Пару мгновений было слышно эхо ругательств раненого. Дайю прислонялась к неровной стене, ее рука все еще была напряжена и вытянута, сжимая лазер. Я коснулся ее запястья и опустил ее руку.

— Дай мне, — сказал я.

Она покачала головой. Я слышал, что она задыхается.

— Выключи его и убери. Пока никого не убила, — сейчас она могла убить только меня.

Дайю выключила лазер, он загудел, красные огни потухли. Она спрятала оружие в карман на ноге.

— Эй, — я положил ладонь на ее плече, хотел заглянуть в глаза. Но она смотрела на землю. — Все хорошо. Они ушли.

Она выдохнула, содрогаясь, и я, не подумав, обвил ее руками. Из-за наших шлемов обниматься было неудобно, но она прижалась ко мне, и я ощущал, как ее тело дрожит.

Я крепче обнял ее, словно это могло ее успокоить, рассеять ее страх. Я говорил себе, что это хорошо. Что так я должен был действовать, чтобы заслужить ее доверие, ее уверенность, чтобы подобраться ближе к ней. Но часть меня знала, что я хотел успокоить ее, чтобы ей стало лучше. Часть меня сочувствовала Дайю. И я использовал эти чувства для своей пользы.

Через какое-то время она успокоилась, и я отодвинулся от нее.

— Я отвезу тебя домой. Я вызову воздушный лимузин, если не хочешь ехать на мотоцикле.

Она схватила мои ладони. Я вдруг вспомнил, как схватил ее за руку, когда она спросила, можно ли пойти в чащу Янминьшань. Потому что она никогда там не бывала. Мои ладони тогда были мозолистыми. Они стали мягче за полгода из-за ухода и жизни в стиле ю, но ее ладони были нежнее моих.

— Мне нужно было что-то сделать, — сказала она. — Я не могла прятаться за тобой.

Я хотел взять ее за подбородок, обхватить ее лицо руками, вдруг я стал благодарен аквариумам на наших головах. Я не думал адекватно.

— Дайю, я никогда не считал тебя трусливой, — это было так. — Ты всегда носишь лазер?

— Да, — она не отпустила меня, но говорила, глядя на наши ладони. — Из-за того, что случилось… прошлым летом.

Я ощутил, как кровь прилила к голове, и я понизил температуру костюма мыслью, стараясь держать тревогу под контролем.

— Меня научили использовать его. Я много занималась, — она подняла голову и заглянула мне в глаза. — Я могла убить им.

— Знаю.

— Почему ты мне не позволил?

Я покачал головой, криво улыбнулся.

— Чтобы это было на твоей совести всю жизнь? Я был бы виноват. Все не так благородно, как кажется в фильмах. Это не проходит без последствий. Убийство меняет жизнь навеки. Это изменило бы тебя. Посмотри «Постороннего» Камю.

Дайю слабо улыбнулась.

— Камю? Еще один французский автор, которого я не читала.

— Книги не боятся показывать правду, — сказал я.

Я попытался отцепить ладони, но она отпустила одну и повела меня обратно, к моему мотоциклу. Я говорил правду, но я остановил ее, в первую очередь, потому что это было бы во всех новостях. «Дочь Цзинь убила двух бандитов в темном переулке» неделями оставалось бы на зданиях, в шлемах, во всем андернете. Моя фальшивая личность была бы в опасности. Все бы закончилось. Если настоящие личности меня и моих друзей всплыли бы, их бы бросили в тюрьму на всю жизнь.

А меня бы убили. Я не сомневался. Я знал это, когда согласился похитить Дайю.

— Джейсон, — сказала она. Ее тон был тихим и спешным, я остановился. — Я не хочу никого ранить. Но после случившегося… мне нужно защищать себя. Выбора нет.

Я кивнул, давая ей понять, что понимаю, хотя мой шлем не двигался. Темные стены переулка нависали. Давили.

— Это мы против них, — сказала она.

Я чуть не вздрогнул.

— Но так быть не должно, — прошептала она.

Я пошел снова, сердце колотилось о грудную клетку.

— Уверена, что не хочешь вызвать лимузин? — спросил я, сжимая ее руку, чтобы успокоить себя.

Никто не умер. Дайю ничего не помнила. Я все еще был Джейсоном Чжоу. Пока что.

— Нет, — ответила она. Ее голос уже звучал сильнее.

Я вспомнил первую кражу на улицах, когда мне было четырнадцать. Я боролся и выжил, окровавленный, но живой, и я прятался два дня. Мне было слишком страшно, я слишком злился, чтобы что-то делать.

— Я не хочу никого видеть. Не хочу… иметь дело с людьми сейчас, — она взглянула на меня с безмолвной мольбой.

— Я отвезу тебя, куда хочешь.

Мы добрались до очередного переулка и повернули, было естественно идти рука об руку. Было легко играть эту роль.

После долгой паузы, Дайю успела дважды оглянуться через плечо, она сказала:

— Ты спас мне жизнь. Благодарности мало.

— Из-за меня возникла ситуация…

— Ты всегда носишь ножи? — ее темные глаза были пристальными, взгляд — быстрым на бледном лице за стеклянным шлемом.

— Да, — я быстро размышлял. — Я выиграл соревнование по метанию в Беркли. Дважды.

— Да? — она звучала ошеломленно. — Такое есть?

Теперь было. Я отправил мыслью сообщение Линь И, чтобы она разместил нужные фотографии и сообщения в андернет, чтобы прикрыть мою ложь.

— Да. Жаль, что ты не впечатлена.

Дайю тихо рассмеялась, звучало все еще испуганно.

Линь И ответила мне меньше, чем через минуту: «Просьбу получила. Хорошо, что ты на связи. Готово. Но зачем нужно было побеждать дважды?».

Я кашлянул, чтобы скрыть улыбку. Сарказм был заметен.

Мы добрались до моего мотоцикла в переулке, где оставили его меньше получаса назад. Я забрался, Дайю села за мной, словно всю жизнь садилась на мотоциклы. Двигатель ожил, и мы понеслись по улице, словно нас преследовали демоны, а потом поднялись в воздух.

Мое сердце тоже воспарило.

Так было каждый раз.

Руки Дайю крепко обвивали мой пояс. Она прижалась сильнее. Ее грудь вдавилась в мою спину, одна рука добралась до моего сердца. Ладонь была над моей татуировкой.

— Я впечатлена, чтобы ты знал, — сказала она низким голосом. Звучало так, словно она шепчет мне на ухо. Волоски на моей шее встали дыбом. — Ты идеально целишься.

Я рассмеялся.

Горделиво.

Глупо радуясь, как Царь Обезьян.

Я резко развернулся, она вскрикнула, прижалась ко мне, ногти впились в мою грудь. Я хотел защищать ее. Так было, когда я повернулся к бандитам. Мне нужно было уберечь Дайю. Я хотел этого. Я отметил иронию, покидая район Датонг, что сильнее всего ее нужно было защищать от того, кто мог навредить ей в конце больше всего. От меня.