Жемчужина Авиньона

Глава девятнадцатая

Утро еще не начало разбавлять черноту ночи своими тусклыми красками, когда Хью нежным поцелуем разбудил Катарину. Колокола еще не звонили к мессе, но Хью знал своим безошибочным чутьем опытного воина, что скоро небо на востоке начнет светлеть.

— Вставай, любимая, — прошептал он ей на ухо. — Я отведу тебя в твою комнату. Аббатство вскоре начнет просыпаться.

Катарина открыла сонные глаза и посмотрела на него. На лице ее засияла радостная, светлая улыбка. Она потянулась и погладила его по щеке, забыв о том, что мир вокруг них вскоре начнет просыпаться. Хью наклонился, чтобы поцеловать ее, и нежно погладил распущенные волосы.

— Нам нельзя оставаться здесь, Катарина. Слишком много может возникнуть ненужных вопросов.

Катарина понимающе кивнула и быстро натянула через голову платье и сунула ноги в мягкие тапочки. Хью тоже быстро, по-походному оделся, собрал с пола шкуры и аккуратно разложил их на столе и скамейке. Они шли по пустынным коридорам молча и только когда подошли к келье Катарины, Хью притянул ее к себе.

— Я люблю тебя, Катарина, — сказал он. — Я говорю тебе эти слова, понимая, наконец, их истинное значение. Не знаю, что теперь будет, знаю только одно — я не смогу жить без тебя. Сегодня же я еду в Париж, где собираюсь встретиться с королем. Не знаю, что он может сделать для нас, но я доверяю ему. Может быть, он найдет выход.

Катарина прижалась к нему и поцеловала.

— Я люблю тебя, Хью. Я буду здесь, и буду ждать тебя… даже если ты не вернешься.

Теренс осадил своего коня в тени небольшой сосновой рощицы и, стараясь остаться незамеченным, присмотрелся к происходящему неподалеку. Он увидел, как во дворе крестьянского дома новый управляющий Понтуаза грозно нависал над крестьянкой с плачущим младенцем на руках и двумя детьми постарше, которые молча цеплялись за ее юбки.

— Господин Корви, — всхлипывая, причитала несчастная женщина, — как могу я заплатить? Муж мой умер девять месяцев тому назад от дизентерии, а у меня четверо детей, которых надо кормить и одевать. Мой сын Дени от зари до зари работает в поле, хотя ему не исполнилось еще и десяти лет, сама я работаю в замке вместе с остальными прачками, это все, что я могу сделать. У меня нет времени обрабатывать свой клочок земли. Откуда мне взять зерно и все остальное, что вы требуете от меня?

— Это не моя забота, — губы управляющего скривились в презрительной усмешке. Тряся перед лицом бедной крестьянки длинным свитком пергамента, он наступал на нее. — Я обязан собрать с вас то, что вы задолжали герцогу. Что я, по-твоему, должен ему объяснять? Ты, наверно, думаешь, что я хочу лишиться своей работы? — Гаспар Корви схватил женщину за руку и притянул к себе. — Даю тебе три дня, чтобы погасить долг. В противном случае, боюсь, придется тебя выпороть.

Женщина запричитала от страха, но Корви только пожал плечами.

— Нужно преподать вам хороший урок, чтобы остальные не думали, что смогут уклониться от уплаты налога. Полагаю, что одна хорошая порка пойдет вам всем на пользу.

Корви повернулся, чтобы уйти, но зацепился носком башмака за рваные лохмотья, служившие одеждой одному из ребятишек. Выругавшись, он отвесил малышу звонкую оплеуху, так, что тот кубарем покатился в пыль. Не обращая внимания на плач, Корви вскочил на коня и галопом помчался в сторону замка.

Стиснув зубы, Теренс дал шпоры своему коню и выскочил из укрытия. Буквально влетев в маленький дворик, он резко осадил коня и спешился. Крестьянка успокаивала рыдающего от боли малыша и не заметила Теренса, пока он не подошел совсем близко. Вскрикнув от страха, она упала на колени, прижимая детей к себе, и закричала:

— Не трогайте моих детей.

Прежде чем Теренс успел ответить, из-за дома появились двое крестьян с вилами в руках. С выражением решимости на лицах они встали между крестьянкой и Теренсом.

— Оставьте ее в покое, — мрачно предупредил один из них.

— Я не желаю этой женщине ничего дурного, — ответил Теренс. — Я брат герцога, Теренс Вунэ.

— Да пропадите вы все пропадом — и вы, и новый герцог! — заявил второй.

— Чем же заслужил мой брат такое презрение?

Крестьяне переглянулись и расхохотались.

— Скажите нам, чего он НЕ сделал! Более жадного и жестокого хозяина у нас еще не было. Старый герцог был добрым, и если мы даже потеряем наши головы за эти слова, все же это лучше, чем медленно умирать под жестоким правлением этого человека.

— Вы так и не сказали мне, что же такого он сделал, — повторил Теренс.

— Ну, тогда слушайте! — сказал тот из крестьян, что был повыше. Он упер черенок вил в землю и подался к Теренсу. — Еще до того, как новый герцог вернулся из крестового похода, он приказал собрать дань с каждого крестьянского дома: два бушеля[17] пшеницы, бушель льняного семени, корова, две курицы и свинья. Так новый хозяин приветствовал своих подданных еще до того, как сделал Понтуаз своим домом.

— Верно, — закивал второй. — Когда стало известно, что новый герцог женится, нам объявили, что подданные не будут приглашены на праздник, — он пожал плечами. — Нам приходилось слышать о таких господах, тех, которые никогда не приглашают крестьян к праздничному столу. Старый герцог никогда бы так не поступил.

— А дальше? — поинтересовался Теренс.

— А дальше, в ночь его свадьбы, в каждый дом пришли его рыцари, они принесли еду и вино и сказали, что герцог желает, чтобы мы отпраздновали его свадьбу.

— Должно быть, в тот вечер он был изрядно навеселе, — вставила женщина, оправившись от страха. — Вот почему он послал нам еду.

— Может быть, — согласился высокий крестьянин, — а уже следующей ночью в наши двери снова раздался стук. На этот раз к нам пришел новый управляющий. Он сказал, что кто-то украл из замка всю еду и пиво и предупредил, что если в каком-нибудь доме найдут остатки еды, хозяева получат по десять плетей.

— Моего сына выпороли только за то, что он сказал, что еду и питье послал герцог, — добавил второй.

— Я не верю, что Хью мог сделать такое, — сказал Теренс, сердито тряхнув головой.

— А кто же еще? — спросили крестьяне хором, — ни у кого больше нет такой власти.

— К тому же он ведь нанял Корви, — добавил первый. — А репутация этого человека известна на многие мили вокруг. Говорят, что он жив не будет, «ели не обидит невинного человека. Он способен на все: надругаться над женщиной, выпороть мужчину, ударить ребенка. Каков должен быть хозяин, чтобы нанять такого слугу, как Корви. Мы ведь не делали ничего дурного, старались служить новому хозяину, как подобает.

— Люди не смогут долго терпеть, — заметил второй. — Народ у нас привык трудиться в поте лица, но не потерпит такого с собой обращения.

Теренс молчал, внимательно слушая рассказ крестьян. Он знал, что Хью никогда бы не смог совершить ничего подобного, но есть другой человек, который вполне способен на такое. Теренс никогда не испытывал к Адели симпатии, но решил сдерживать свои чувства, а по возможности и вовсе не иметь с ней дела, поскольку теперь она была женой его брата. Но если она виновата в растущей ненависти крестьян к его брату, которая может привести к бунту, то Теренс сделает все возможное, чтобы защитить интересы брата и его доброе имя.

Он повернулся к женщине, в чьем дворе они сейчас находились.

— Какую дань назначил вам мсье Корви?

Женщина закрыла лицо руками и снова принялась всхлипывать.

— Он требует с меня полной подати — пшеницы и льна, корову, кур и свинью. — Она обвела рукой крошечный двор и полуразвалившуюся хижину. — Где я возьму все это? Меня выпорют, и я не смогу работать в замке, я ничего не заработаю, и дети мои будут голодать.

Теренс отрицательно покачал головой.

— Нет, хозяйка, этого не будет. Завтра я доставлю тебе все необходимое. Ты расплатишься с Корви, и он не будет тебя больше тревожить.

Вдова потрясенно посмотрела на Теренса.

— Господин, я никогда не смогу расплатиться с вами.

— Разве я говорил что-нибудь о расплате?

Женщина молча покачала головой.

— Как твое имя?

— Герта, мой господин, — кланяясь, ответила она.

— Ну что ж, Герта, ты получишь все, что нужно, до того, как Корви придет к тебе. — Теренс повернулся к крестьянам, внимательно прислушивающимся к разговору. — Мой брат не делал этого. Я прошу вас, проявите терпение и не спешите с выводами, пока он не вернется из Парижа и я не смогу поговорить с ним. Если опять произойдет что-либо подобное тому, о чем вы мне рассказали, вы должны немедленно найти меня. Я буду в замке.

Крестьяне согласно закивали.

— Не все братья одинаковы, — сказал высокий. — Мы будем надеяться на вас, господин. Вы доказали свою доброту тем, как поступили с Тертой.

Теренс приветственно поднял здоровую руку, и оба крестьянина ответили ему дружескими жестами. Женщина по имени Герта поклонилась, и Теренс задумчиво направил коня в сторону Понтуазского замка.

Адель сидела на высоком стуле в одной из комнат замка, прямая, как палка, и слушала графа де Невиля.

— К сожалению, — говорил граф дружеским тоном, — это обычное дело. Знаете, мужчины часто обращают внимание не на своих жен, а на молодых красивых девушек. Но поскольку я считаю себя вашим другом, то не счел возможным оставить вас в неведении по части проделок вашего мужа. — Он помедлил и продолжал: — А когда я узнал, что вы женаты менее двух недель! Знаете, моя дорогая, я потрясен тем, что ваш супруг не может держать себя в руках.

— Хью никогда не мог держать себя в руках, — прошипела Адель. — Его душа и мозг находятся под властью Сатаны, я всегда знала это. А теперь враг рода человеческого подчинил себе и тело моего мужа.

Адель сжала сухие руки в кулачки и с силой ударила ими по подлокотникам кресла.

— Он нарушает святые заповеди Господа нашего Иисуса Христа и делает это под крышей такого святого места, как монастырь! Он никогда не следовал господними путями и всегда был нечестивым грешником. А теперь своей греховностью он замарал и меня!

Она в ярости трясла головой, глядя на графа де Невиля широко открытыми глазами.

— Он никогда не коснется меня! Слава Всевышнему, я не пустила его в свою постель в первую брачную ночь. Я по-прежнему девственна и чиста в глазах Господа. Хью никогда не коснется своими грязными руками моего непорочного тела! Никогда!

Граф понимающе закивал.

— Боюсь, однако, моя дорогая госпожа Адель, что вскорости он вернется. Возможно, они стали любовниками еще до того, как вы встретились с ним в Ройямонском аббатстве.

Адель схватила его руку и крепко сжала.

— Я так благодарна вам за предупреждение, граф. Я видела в монастыре эту потаскуху, которая думает, что имеет права на моего мужа. Конечно, они уже тогда согрешили. Я так старалась спасти его, я скакала весь день, чтобы добраться до этого места, которое уже наверняка оставлено Божьей милостью, только чтобы спасти его душу! И все впустую! Грех уже был на нем, а теперь он усугубил его тем, что грешит, будучи в законном браке.

— Вопрос в том, — подчеркнул де Невиль, — что вы собираетесь делать. Достаточно ли будет просто не пускать его в свою постель? Не думаете ли вы, что он будет снова и снова возвращаться к своей рыжеволосой ведьме? А что, если она останется жить в аббатстве? Это очень удобное место — безопасное и к тому же недалеко от Понтуаза. Ваш супруг может проводить с ней время, когда только пожелает.

— Нет! — в ярости вскричала Адель. — Я не позволю ему совершать эти мерзости под крышей посвященного Господу места! Он не будет больше нарушать брачных обетов!

— Может быть, вы заставите его уважать себя, если окажете ему сопротивление, и тогда он перестанет встречаться с этой женщиной.

Адель невидящим взглядом смотрела на циновки у себя под ногами. Нет, Хью никогда не будет уважать ее настолько, чтобы отказаться от своей рыжей дьяволицы.

Дитя Сатаны — вот кто она! Искушение, похоть, сладострастие — вот ее оружие. В глазах Адели Катарина была олицетворением зла. Хью слаб. С самого начала Адель знала, что он слаб. Он искал удовольствий, никогда не стремился упорно молиться и выполнять Господни обеты. Он посещал мессу, говорил правильные слова, но никогда не был набожным человеком. Он разъезжал на своем огромном боевом коне, и его распирала гордыня. Она послала его в крестовый поход, чтобы он потрудился во славу Господа, а что он сделал? Вернулся во славе и почестях и в еще большей гордыне, чем прежде. Он не сказал: «Бог дал мне все это», нет, он сказал по-другому: «Люди дали мне это, король дал мне это». Он был слеп и глуп к Господу Богу, а теперь отдал и тело свое дьяволу, тело, которое по всем законам принадлежит ей, независимо от того, захочет она им воспользоваться или нет.

Он отдал свое тело шлюхе, женщине, которая спряталась за стенами монастыря и не желает думать о том, что поганит это святое место своим развратом. Он отдавал ей свое семя, заполнял ее тело своей силой, кто знает, когда это семя может дать ростки, и ребенок, незаконнорожденный ублюдок, начнет расти в ее чреве. НЕТ! Она не позволит этой потаскухе вовлекать своего мужа в грязный разврат. Адель спасет Хью и сделает так, что кара Господня обрушится на ту, которая посмела преступить Его закон.

Граф де Невиль улыбался, глядя, как в Адели Вунэ закипает ярость. Вчера в Понтуаз прискакал Лионель Мартель и привез важную весть. Он сказал, что Вунэ провел ночь в аббатстве и на рассвете поскакал в сторону Парижа. Что ж, у графа теперь было немало возможностей исполнить задуманное. Можно было шантажировать Вунэ, обвинить его в убийстве Жофрея Уинфри, либо подвергнуть сомнению его уверенность в благополучии Катарины де Трай.

Так или иначе, но он отберет у рыцаря то, что по праву принадлежит графу. Но сначала пусть Вунэ помучается, поизвивается, как червяк на крючке.

Аврил не спеша, занимался починкой запасной кольчуги Хью в оружейной мастерской, примыкавшей к задней стене конюшни, когда там появился Теренс.

— Господин Теренс, — раздался еле слышный из-за стука молота по наковальне голос оружейника, — пора бы вам примерить ваши доспехи, я уже все сделал.

— Прекрасно, — воскликнул Теренс с довольной улыбкой, — мне не терпится проверить, сработала ли ваша идея.

Проблема, с которой Теренс обращался к оружейнику, была непростой. С тех пор, как рука его была искалечена, он не мог носить свои доспехи. Может, ему никогда и не придется их надевать, но если нужда в этом все же возникнет, то он хотел бы, чтобы броня была пригнана, как подобает. Несмотря на изуродованную руку, он был по-прежнему силен и с легкостью управлялся с боевым топором здоровой левой. Он взглянул на Аврила и рассмеялся.

— Ты все чистишь кольчугу Хью, приятель. Этак можно стереть ее совсем, на ее блеск и так уже невозможно смотреть без забрала.

Аврил ничего не ответил, продолжая надраивать кольчугу с удвоенным рвением.

Оружейник махнул рукой в сторону Аврила и усмехнулся:

— Похоже, он рассержен на своего хозяина.

— Он должен был взять меня с собой, — буркнул мальчик, не поднимая головы.

— Аврил, Хью оставил тебя здесь не без причины. Я сам слышал, как он говорил это тебе, — заметил Теренс. — Ты выполнил его указание?

— Не было никакого письма, которое я должен был бы доставить ему.

— Ты уверен? Ты разве не заметил никаких причин, по которым можно было бы вызвать Хью обратно в Понтуаз?

Аврил поднял голову и внимательно посмотрел сначала на оружейника, а затем на Теренса.

— Возможно, вы правы, и кольчуга уже достаточно начищена, — он аккуратно повесил кольчугу на крюк, отложил ветошь и направился к двери. Проходя мимо Теренса, он пристально посмотрел на него и коротко кивнул.

Теренс последовал за пажом.

— Что случилось? — спросил он, когда они были во дворе.

— Странные дела происходят здесь, господин Теренс.

Теренс поджал губы и не сказал ни слова, пока они не оказались вне досягаемости любопытных ушей.

— Расскажи мне, что ты знаешь.

— Да все не так, — махнул паж рукой. — Рыцари говорят, что госпожа Адель устанавливает правила, с которыми его светлость никогда бы не согласился. Оружейники, повара, работники на полях — все они твердят, что не будут служить господину, который унижает их. Но мой хозяин никогда бы не сделал таких вещей, о которых они рассказывают.

— Я знаю, — согласился Теренс.

— Это все эта женщина!

— Эта женщина — жена твоего хозяина, — предостерегающе сказал Теренс.

Аврил замолчал, засунул руки за пояс и пошел быстрее. Теренс догнал его и схватил за плечо.

— Я согласен с тем, что ты сказал, малыш. Просто мне хотелось предостеречь тебя. Опасно говорить плохо о человеке, обладающем такой властью, как Адель.

Паж остановился и повернулся к Теренсу.

— Я не могу просто стоять и смотреть на все это. Поэтому я чищу его кольчугу и седла Цефея. Проку только в этом мало. Господину Хью надо срочно вернуться в Понтуаз и все поставить на свои места.

— Его не будет еще несколько дней, но, думаю, ты прав. Ему необходимо вернуться до того, как случится что-либо, что может привести к бунту. Правда, я точно не знаю, где он сейчас. Он может быть в Шантильи, а может быть и в Париже. Хью собирался заехать и туда, и туда.

— Я съезжу и в аббатство, и в Париж. Я найду его, — воскликнул Аврил.

— Нет, — сказал Теренс, — сделаем по-другому. Я пошлю вас с Весли дю Фоном в Шантильи, а сам с Триером и Гладмуром отправлюсь в Париж, ко двору короля.

Аврил кивнул, и Теренс подивился, насколько этот мальчишка умен и рассудителен для своих лет.

— Аврил, ты знаешь, что тебе потребуется сказать своему господину?

Мальчик прищурил глаза:

— Да, мсье Теренс, я знаю, что сказать ему. Если Хью в Шантильи, я не вернусь без него!

— Прекрасно.

Они развернулись и молча пошли в сторону замка. Каждый думал о своем, и оба думали об одном и том же. Когда они вошли во двор, Теренс положил руку на плечо мальчика.

— Хью повезло, что у него такой слуга, как ты.

Мальчик зарделся от гордости.

— Я стараюсь верно служить своему господину.

Четверка всадников выехала из ворот Понтуазского замка на рассвете следующего дня. Двое из них повернули на юго-запад в сторону Шантильи, а двое других поскакали на юго-восток — в Париж.

Несмотря на возбуждение, давно не отпускавшее его, Хью заставил себя сидеть спокойно и внимательно слушать пространные рассуждения Людовика, расхаживавшего перед ним взад и вперед и бурно жестикулировавшего.

— Да уж, Хью, — говорил тот. — Прямо скажем, не в очень удобное положение ты меня ставишь! И что я теперь, по-твоему, должен делать? Как на это посмотрит папа? А эти распри с церковью мне уже изрядно надоели! Ты можешь мне объяснить, зачем ты решил жениться? А теперь ты сидишь здесь и хочешь, чтобы я все исправил. Ну почему ты не сделал этого раньше? Почему не приехал ко мне и не сказал, что не хочешь жениться на Адели де Пизан? — король помахал кулаком перед носом своего любимого вассала, которому присвоил титул герцога менее трех дней назад. — Почему ты не сделал этого? Да я бы, не моргнув глазом, объявил вашу помолвку недействительной! Но ты же женат, Хью! Женат, а это совсем другое дело!

— Я думал, что обязан жениться на ней, — ответил Хью. — Мне и в голову не приходило, что все можно решить по-другому!

Король сердито посмотрел на него:

— Теперь и, правда, решения нет! Как это ни прискорбно.

Хью уперся локтями в колени, и закрыл лицо руками. Должен же быть какой-то выход!

Король подошел к нему и положил руку на плечо рыцаря.

— Мне очень жаль, Хью.

— Это моя вина, — вздохнув, ответил тот. — Благодарю вас, Ваше величество, что выслушали меня.

— Хью, ты же знаешь, меня всегда беспокоило твое благополучие. Мой долг, в конце концов, — добавил он с усмешкой, — проследить, чтобы мой лучший боевой конь был счастлив.

Хью улыбнулся и кивнул.

— А теперь ты можешь идти, Хью, — король покачал головой. — У меня сегодня еще много дел. Через несколько недель я вызову тебя к себе, и мы обсудим, как у тебя идут дела с новой женой. А до той поры повременим. Может быть, что-то и удастся придумать. Не горячись.

Делать больше было нечего, и Хью, поклонившись, вышел из личных покоев короля. Во дворце кипела жизнь, люди сновали взад-вперед, но Хью хотел только одного — поскорее добраться до своей комнаты. Ему надо было спокойно обдумать все происшедшее за последние дни и прийти к какому-то решению. Наконец он оказался перед дверью своей комнаты, вошел внутрь и плотно прикрыл дверь за собой.

— Знаешь, Хью, у меня такое впечатление, что, по крайней мере, половина Франции ищет тебя.

Хью удивленно повернулся и увидел Теренса, который мирно сидел в кресле у очага.

— Меня ищет еще кто-то, кроме тебя? — удивленно спросил он.

— Я и вправду ищу тебя, — кивнул Теренс. — Однако в Париже есть еще один человек, который очень хотел бы увидеться с тобой.

— И кто же это?

— Граф де Невиль.

— Ты знаешь, зачем я ему нужен?

— Зачем?

— Он хочет отнять у меня Понтуаз.

— Тогда он представляет для тебя опасность.

— Я знаю, и он стал еще опаснее после того, как я сказал ему, что он никогда его не получит. Но что ему может понадобиться от меня в Париже?

— То же самое, что он хотел от тебя, когда был в Понтуазе, я полагаю, — спокойно ответил Теренс.

Хью удивленно вскинул голову.

— Когда граф де Невиль был в Понтуазе? — ровным голосом спросил он.

— Не более двух дней назад, Хью. Граф прибыл без предупреждения и пробыл в Понтуазе один день. Адель сказала мне, что он — ее старый знакомый. Они долго о чем-то беседовали, и на следующий день он уехал в Париж.

Хью оперся локтем о каменную стену комнаты и потер лоб. Ему необходимо было понять, с какой целью де Невиль приезжал в Понтуаз. Может быть, он опять хотел попытаться испугать его? Странно, посланец, который привез ему письмо от графа, как раз когда Хью собирался выехать в Шантильи, ни слова не сказал о том, что его хозяин собирается посетить Понтуаз. Замок находился в стороне от маршрута графа, который собирался в Париж. Значит, для его визита в Понтуаз была особая причина. И то, что Хью этой причины не знал, сильно его встревожило. Многого можно ожидать от этого скользкого, подлого человека. Ну да ничего, вскоре все должно выясниться.

Отогнав от себя мысли о графе де Невиле, Хью положил руку брату на плечо.

— Ты еще не сказал мне, что заставило тебя ехать в Париж и искать меня?

Теренс озабоченно нахмурился.

— Тебе необходимо срочно вернуться в свое поместье, Хью. Назревают большие неприятности, а крестьяне недостаточно хорошо тебя знают, чтобы понять, что это не ты причиняешь им страдания.

— Страдания? Кто причиняет им страдания?!

— Корви, твой управляющий.

Хью со всего размаху ударил кулаком в грубую каменную стену.

— Будь она проклята!

Слова были сказаны с такой ненавистью, что Теренс пораженно покачал головой.

— Значит, ты знаешь о том, что творит в твоем поместье Адель?

— Я знаю, что она наняла управляющего без моего на то разрешения. И я знаю, что приказал ей немедленно уволить его! Теперь я узнаю, что она ослушалась моего приказа и из-за этого неповиновения страдают мои подданные. В своем герцогстве я не потерплю неповиновения ни от кого. Она ответит за это!

Теренс кивнул:

— Этот Корви — грубое животное, безмозглое, жадное и хитрое. Не знаю, выполняет ли он указания Адели, или сам решил, что имеет право собирать дань с крестьян от твоего имени, но, так или иначе…

— Какая дань? — вопрос был задан с ледяным спокойствием. Хью стоял рядом с братом, напряженный, как натянутый лук. — Скажи мне, что он требует от моих подданных?

— По два бушеля зерна, бушелю льняного семени, корове, свинье и по две курицы.

— Куда идет эта подать?

— В твои закрома.

— Ну что ж, значит, и отвечать сборщик податей будет передо мной.

Хью раскрыл сундук, стоящий у кровати, и начал доставать оттуда свою одежду и укладывать ее в дорожную кожаную сумку.

— Я буду готов выехать через час, — сказал он. — Если ты собираешься обратно в Понтуаз, я буду рад, если ты поедешь со мной.

Теренс поднялся и на лице его расплылась широкая улыбка.

— Я буду счастлив увидеть, как ты пошлешь Гаспара Корви к дьяволу!

Катарина выпрямилась и прислушалась. Ей показалось, что она слышала какой-то слабый звук. Наверное, показалось, решила она. В последние дни ей все время что-то мерещилось. Ей все время казалось, что вдалеке она видит Хью, скачущего к ней. Тряхнув головой, чтобы отогнать наваждение, она вновь принялась за работу. Маленький огородик, который сестра Марианна решила отдать под лекарственные растения, надо было подготовить, хотя сажать там что-то можно будет лишь через несколько месяцев. Однако Катарина знала, что к весне все должно быть готово, и усердно трудилась на этом маленьком клочке земли. Только сегодня утром она разобрала и пометила пакетики с семенами, которые ей прислала по ее просьбе мать, так что сейчас девушка чувствовала прилив энтузиазма. Она уже представляла себе, как чудесно будут выглядеть ее грядки под ярким весенним солнышком.

Странный звук послышался снова. Нахмурившись, Катарина отложила грабли и, не спеша, направилась к выходу из аббатства. Она изо всех сил напрягала слух, ожидая, что странный звук повторится еще раз. И действительно, она услышала его в третий раз. Ей показалось, что где-то вдалеке плачет ребенок. Уже темнело, и Катарина ускорила шаг, так как ей показалось, что плач доносится откуда-то со стороны реки, огибающей северную стену аббатства. Она вспомнила, что около двух недель назад в аббатство привезли группу сирот бедняков, шумных и непоседливых. Справляться с ними было нелегко, особенно с одним мальчишкой, который без конца попадал в какие-нибудь неприятности. Дважды его пришлось выуживать из выгребной ямы в свинарнике, и теперь Катарина озабоченно поджала губы, так как речушка, в которую он мог упасть, была ледяной и местами с весьма сильным течением.

Самые сильные ее опасения подтвердились, когда она снова услышала крик. Она была уже недалеко от речушки, и панический детский крик явственно донесся до ее ушей. Подобрав юбки, Катарина пустилась бежать, что было весьма непростой задачей, так как склон холма в этом месте был довольно крутым. Крик раздался снова, и Катарина побежала еще быстрее, спотыкаясь о кочки и поскальзываясь на размытой дождем глине. Обогнув стену монастыря, она увидела, наконец, того, чей крик заставил ее, забыв все, прибежать сюда. Маленький мальчик стоял по грудь в быстрой холодной воде, отчаянно цепляясь за одну из веток дерева, склонившегося над рекой.

— Не бойся, я иду, сейчас я помогу тебе, — закричала Катарина, стараясь подбодрить мальчика.

Всхлипывая, он закричал в ответ:

— Добрая госпожа, спасите меня, моя нога застряла между камнями, я никак не могу выбраться, я не умею плавать!

Забыв обо всем, Катарина бросилась к берегу речушки. Цепляясь за ветви дерева, она подобралась поближе к мальчику.

— Держись за меня, — крикнула она, протянув ему руку.

Мальчик перестал кричать, но руки к ней не протянул. Более того, на лице его появилось выражение жалости. Не успев удивиться, Катарина почувствовала, как в голове у нее словно взорвалась петарда, а затем наступила чернота.