Жига с Крысиным Королем

25

«Ты уверен, что Марко именно таков, каким ты его представляешь?»

«О чем можно быть уверенным в наше грустное время? — Хьюз мог только развести руками. — Именно поэтому я считаю, что говорить с ним должен я…»

«Ты не можешь говорить от моего имени, Маэс…»

Делая выбор, ты принимаешь и все последствия этого выбора. За любой выбор нужно платить. Рой затеял свержение Крысиного Короля, понимая, что все может кончиться хуже, чем провалом — что все может кончиться ничем. И вот он стоит перед реальной опасностью такого конца.

Сейчас он не видит другого выхода, кроме как пойти в открытую, в лоб, бросить вызов вселенной. Сочтет ли господь бог его цели достойными, захочет ли помочь ему?.. Только он и Отец всего сущего, один на один. То, что произойдет в следующий час, решит все.

Так или иначе, он не может бросить мальчишку, за которого в ответе. Он даже не хочет его бросать.

Сегодня тоже решение принесло свои плоды: пока они, в чернильных сумерках, двигались по направлению к городскому особняку Марко, руки его были холодны, а в мыслях царило совершенное спокойствие. Собственно, мысли практически отсутствовали.

В отличие от большинства других епископов, чей образ жизни приближался к затворническому, Марко жил открыто, всегда на виду — от этого его нетрудно было бы, например, подстрелить из лука, но ужасно трудно похитить для разговора. В своем городском особняке он устроил больницу для бедных, где трудился наравне со своими монахами. Кроме того, он славился тем, что вел службы не в одном из больших соборов, а в крохотной церкви неподалеку от дома (во время службы толпа забивала не только придел, но и дворик) — и самолично ходил в гости к некоторым из своих прихожан. Авторитет этого человека подкреплялся не только его могуществом, как одного из церковных иерархов, но и его делами.

Сейчас двери больницы Святого Рэдклифа были распахнуты, и на крыльцо падал сноп неверного света.

Внутри же помещение больницы оказалось освещено не очень хорошо: правда, лампы там все же заменяли факелы, и полос копоти на стенах оказалось не так уж много, а все же атмосфера места, где страдают и болеют люди тяжелым грузом упала на плечи вошедшим, и сразу показалось, что тут куда темнее, чем на улице.

Шрам хотел пойти с ними, однако Мустанг предостерег его: если им не удастся убедить Марко сотрудничать, а он узнает Шрама, то может обеспечить ему большие неприятности. Так что они с Хьюзом отправились вдвоем, одолжив монашеские одеяния и спрятав лица под глубокими капюшонами.

Они попали в общий зал, где вдоль стен стояли узкие койки с больными. Здесь было чище, чем в ночлежках, и все же неизбывный запах немытого тела и выделений витал под сводами, смешиваясь с ароматами сухих трав.

— Брат мой, — Мустанг остановил молоденького совсем юношу в одежде послушника, что шел мимо, с трудом удерживая в руках четыре глиняных кувшина одновременно, — не подскажете ли, где можно найти епископа Марко?

— В этот час епископ молится в часовне, — ответил юноша без всякого сомнения. — А у вас какое-то дело к отцу Марко? Ежели вам нужна помощь, я мог бы…

— О нет, я просто хотел поговорить с ним, не тревожа его молитву… а вместе с тем дело срочное…. Когда в ближайшее время я смогу его застать?..

— Да зачем же дело стало? — удивился парень. — Вы просто зайдите к нему. Если у вас и впрямь нужда, он не рассердится. Он всегда говорит, что господь слышит всех страждущих и нам велел. А вот если что-то зряшное, будет рвать и метать, так что думайте хорошенько… Вот сейчас вернитесь в коридор, который от входной двери, дойдите до самого конца и направо — и попадете в часовню. Он с вами и поговорит.

Мустанг только приподнял брови. Обычно добиться разговора с любым из епископата было не в пример сложнее. Если Марко так открыт, то как же он вовсе находит свободное время в потоке бесконечных просителей?..

С другой стороны, если он не обладает большим состоянием, не оказывает протекций и не распределяет должностей — а это очень может быть — то поток просителей можно и впрямь значительно ограничить…

Марко действительно оказался там, куда направил их послушник. В небольшом зале часовни он сидел у алтаря, на котором горел огонь, в полном одиночестве и смотрел в пламя, сохраняя полную неподвижность.

— Отец Марко, — позвал его Мустанг негромко от порога. — Отец Марко, вы меня не знаете, однако позвольте…

В этот момент Марко отчетливо всхрапнул.

Посетители переглянулись при этом звуке. Ну надо же!

— Отец Марко! — вновь позвал Рой, на сей раз громче. — Позвольте потревожить ваше сосредоточение.

На сей раз Марко вздрогнул, просыпаясь, встряхнулся и обернулся к ним.

— Да, сын… брат мой? Чем могу помочь?

У праведного епископа было чуть сплюснутое, квадратное лицо, с глубокими морщинами от крыльев носа к уныло опущенным уголкам рта и целой сетью морщин вокруг глаз. Его волосы, отчасти седые, отчасти черные, свисали по обе стороны от узкого лба (на котором морщины предпочли расположиться горизонтально).

— Отец мой, нам нужно поговорить с вами. Наедине.

— Так зачем же дело стало? — Марко говорил ровно с такими же интонациями, как и давешний служка, так что стало ясно, где именно парень подхватил эту фразу. — Прикройте дверь и говорите тут, если, конечно, вам никто не мерещится по углам. Только поторопитесь: вскоре мне надо быть во дворце.

Последнюю фразу епископ произнес тоном, каким сообщают о визите к очередному пациенту.

Хьюз и Мустанг переступили порог; Хьюз, шедший чуть позади, закрыл дверь, и больничная молельня сразу же показалась удивительно маленькой.

А потом Мустанг откинул капюшон.

— Меня зовут барон Рой Мустанг, — сказал он, — и я даю свое слово, что вам нечего опасаться.

Марко не изменился в лице.

— Страх — напрасное дело. Я давно привык ничего не бояться, даже приведи вы сюда самого князя тьмы.

«А вот в князя тьмы он не верит, — понял Мустанг, — потому и говорит так спокойно. Заснул во время молит вы, опять же… Означает ли это, что этот человек — лицемер? Можно ли все же полагаться на него и его помощь?»

— Кстати говоря, — продолжил Марко, — где же ваш неразлучник, этот юный шалопай Хьюз, который когда-то брал у меня уроки богословия… Не под вторым ли капюшоном?

Хьюз послушно открыл лицо.

— От вас ничего не скроешь, святой отец, — ответил он нарочито легкомысленно.

— Нет, к сожалению, господь сумел открыть от меня, отчего он заставляет людей страдать, — Марко говорил без малейшей попытки пошутить, и просто от его интонации у Мустанга побежали мурашки по спине.

— Я хочу попросить вас о помощи.

— Спрятать вас? — Марко приподнял брови. — Даже и не знаю, юноша…

— Нет, — покачал головой Мустанг. — Святой отец… Скажите мне, как вы относитесь к Его Величеству?

Лицо Марко на секунду замерзло. Потом он произнес, тщательно выбирая слова:

— Из людского рода непогрешимых нет. Однако я всегда был за то, что церковь должна поддерживать законную власть. И не сойду с этого.

Мустанг склонил голову.

— Это благородный выбор. А как вы относитесь к алхимии?

На сей раз пауза была длиннее.

— Я не пойду против официальной версии, — наконец произнес Марко.

— Но вы знаете, — Мустанг не спрашивал, а утверждал. — Вы знаете, что церковь лицемерит, и губит людей, предъявляя им ложные обвинения, и миритесь с этим — несмотря на всю вашу честность и честь!

Марко устало посмотрел на Мустанга.

— Вы ведь тоже алхимик, юноша, — сказал он. — И я — алхимик. Но вы, верно, кое-чего не знаете… Алхимия как таковая стала работать только двадцать лет назад. До этого она была именно тем, чем ее называют, — ересью и мракобесием, возвращающим нашу страну и весь мир в целом, — он провел рукой по воздуху, как будто очерчивал пространство неизмеримо более широкое, чем Аместрис, — в самые темные времена после Катастрофы, когда люди приносили человеческие жертвы — только чтобы заставить работать мерзкие ритуалы! Вы думаете, этого не было? Это было, барон Мустанг! Так как же кто-то, у кого есть хоть немного чести и сердца, относиться к этому «искусству» по-другому?

— Не может быть! — Мустанг недоверчиво покачал головой. — Алхимия — это наука. Если она работала сейчас, она должна была работать всегда.

— И тем не менее, она не работала, — Марко скривился. — Тогда… я входил в особую группу, которая занималась расследованиями случаев, связанных с применением алхимии. Мы насмотрелись на тех, кто тщетно преследовали древние знания… С благословения архиепископа мы даже пробовали воспроизводить некоторые… теперь я могу сказать — мы совершали их абсолютно правильно, мы писали верные формулы и выбирали верные наборы веществ. Но они не работали. Безразлично, рисуешь ли ты печать кровью козла или обыкновенным мелом.

— А потом — взяли и заработали? — недоверчиво произнес Мустанг. То, что говорил епископ, было неожиданно. Об этом следовало поразмыслить, но новая информация не отменяла его цели.

— Именно так, юноша, — кивнул Марко. — Двадцать лет назад, когда я был немногим старше вас. Взяли и заработали. В один прекрасный — или ужасный? — день. И мы, в церкви, решили сохранить это в тайне. Это был… возможно, не самый лучший выбор. Но единственно верный. Как бы обычные люди отнеслись к тому, что церковь вдруг начинает говорить, что то, что она заставляла их ненавидеть и бояться много поколений — хорошо и прекрасно?.. Или, скажем мягче, вовсе не является грехом, а может даже помочь приносить некоторую пользу — опять же, лишь избранным?.. Нам волей неволей пришлось хранить тайну — и бороться с еретиками. В том числе, и с такими, как вы, юноша, которые угрожали бросить страну в пучину смуты. И если вы вернулись в Столицу вновь для того, чтобы смущать людей или устраивать какой-нибудь заговор со свержением Его Величества, можете не рассчитывать на мое содействие!

Марко стоял горд и несгибаем, и Рой подумал: все. Он мало того, что не поможет — сейчас еще кликнет своих, тоже обученных какой-нибудь зверской боевой алхимии — и они еле смогут унести отсюда ноги.

— Пусть так, — сказал Мустанг, хватаясь за соломинку. — Но сейчас я пришел говорить с вами не о возможных заговорах, святой отец. И помощь, которую я хочу просить… она не для меня. Она для невинной души, которую я…

— …Мы, — вставил Хьюз.

— …Втянул в свою затею без всякого на то разрешения. Кроме того, речь идет о спасении величайшего чуда… Святой отец, у нас могут быть самые широкие разногласия — но сейчас обстоятельства таковы и время так дорого, что больше мне не к кому обратиться.

— О чем вы? — Марко нахмурился.

— Чуть более месяца назад мне удалось с помощью алхимической печати и формулы призвать алхимика из легенды, — начал Рой. — Того самого. Золотоволосого и золотоглазого алхимика, который умел взглядом зажигать огонь и поднимать мертвых из могил. Многое оказалось преувеличенным… но многое — нет. Вместе с ним мы вернулись в Столицу, а сегодня он пропал. Отправился на прогулку, зачем-то полез в королевский дворец, — Мустанг позволил в своем голосе прорваться досаде, — и был пойман гвардией лорда Рэмси. Более того, как ходили слухи, его провели в покои лорда Рэмси — а вы знаете лучше меня, что иной раз случается с теми, кого Рэмси приводит в свои покои!

— О да… — пробормотал Марко, — случается… Однако же… Если этот алхимик… если это правда, и он так хорош…

— Он действительно хорош, — проговорил Мустанг, — но это прежде всего мальчишка. Мальчишка шестнадцати лет. Я не знаю, как так получилось, и как он попал в легенды, но…

— Постойте-ка, — вдруг сказал Марко с живостью, — ведь именно на этом ритуале вы потеряли глаз, не на костре?

— Откуда вы знаете? — Мустанг не особенно удивился: если Марко был алхимиком и изучал эту науку вот уже двадцать лет, он мог знать много такого, о чем Рой даже не догадывался.

— Потому что равноценный обмен, как же иначе… — Марко чуть прикрыл глаза. — Что ж, и вы думаете, что я вам поверю?

— А разве вы не верите?

— Верю. Но также понимаю, что юного алхимика вы приволокли в Столицу явно для заговора… и даже догадываюсь, для какого.

— У меня не было намерения обрекать его на пытки и смерть у Рэмси, — глухо произнес Мустанг. — И когда я обращался к вам, я понимал, что если вы не проникнитесь моей идеей, то, даже если вы поможете спасти Эдварда, на… на том, чем бы я ни занимался, мне придется поставить крест. И все же я пришел. Это доказывает, что намерения мои чисты.

— Эдварда? — спросил Марко. — Так зовут этого вашего… гостя из прошлого?

— Его зовут Эдвард Элрик, — кивнул Рой Мустанг.

— Ага, — сказал Марко. — Этого имени я не встречал в легендах…

— Легенды вообще не полны.

Некоторое время епископ молчал, а затем посмотрел Мустангу в глаза.

— Ну что же… Как я понимаю, вас нужно провести во дворец?

Рой кивнул.

— Так и быть, я помогу вам. И я даже не выдам вас инквизиции. Однако… про заговор вам придется забыть. Даже если вы, — Марко чуть-чуть улыбнулся, — о нем даже и не думали. На будущее. Равноценный обмен.

— Это приемлемая цена, — сдержанно кивнул Рой.