Жил-был я

Секреты

Поезд метро лениво выбрался из темного туннеля на мост. Теплое июльское солнце влилось в вагон, смыв угрюмый сумрак подземки. Я привычно открыл глаза, извернулся в людской сутолоке, и взглянул в окно. Старый Днепр, как древний змий, грелся под ярким небом, искрился чешуей волн. У желтых песчаных боков-берегов лениво качались корабли-ресторанчики; чуть дальше, по течению, стояли мелкие катера да точки рыбацких лодочек. Небо над рекой чистое и высокое.

Наконец, состав поезда змеей нырнул в горловину тоннеля и ушел на глубину. Я сделал музыку в наушниках громче, и вновь закрыл глаза. Через три остановки выходить.

Выбравшись из перехода на поверхность, неторопливо бреду через аккуратный сквер по вымощенной плиткой дорожке. От метро до работы идти минут семь, как раз успеваю выкурить сигарету. Едва подкуриваю и делаю первую затяжку, как по плечу хлопает чья-то ладонь. Оборачиваюсь.

— Здорово. — Димка Брагин пристраивается рядом, отбрасывает внушительную русую челку и тоже достает курево. Здороваюсь в ответ, некоторое время мы идем молча. Димка, пожалуй, единственный с кем я сблизился и крепко сдружился за эти три года на работе.

— Новость слышал? — интригующе говорит Брагин. Он шумно, расстроено выпускает дым через нос. Видимо, новость неприятная.

— Что именно? — спрашиваю.

Брагин хмыкает и как-то нехорошо косится на меня, затем останавливается возле бетонной урны на обочине дорожки, выбрасывает недокуренную сигарету и выдает:

— Половину кассы вчера вынесли.

— В смысле? — не сразу понимаю я.

— Коромысле. Кто-то из сотрудников обнес фирму. — Димка глядит в сторону и провидит рукой по русым волосам, убирая длинную челку со лба.

— И? — уточняю я.

Брагин медленно оборачивается ко мне, криво улюается и мы идем дальше.

— Есть круг подозреваемых, — важным тоном сообщает он.

Мне вдруг становится неуютно.

— По секрету, босс думает, что это либо Машка Дяченко, либо Колька Сорокин, либо… — тут он притормаживает и кладет мне хлипкую ладонь на плечо. Сочувствующе смотрит в глаза.

— Либо ты, Серега, — озвучивает он то, что мой сонный мозг уже успел предположить.

— Зашибись… — выдыхаю я. — Хорошее начало дня.

Димка пожимает худыми плечами.

— Но я тебе ничего не говорил, — предупреждает он. — Так, между нами, по дружбе. Директор хочет пока все замять и провести тайное расследование.

— Ага, — понуро отзываюсь я. — Понял… Постой, если оно тайное, ты-то как об этом узнал?

— Остался вчера, надо было отчеты добить. Сверял чеки и наличку в кассе. Там был явный недочет, я и пошел сразу к боссу. Ну, он скрепя сердце и рассказал. По секрету.

— По секрету, ясно… Денег-то много унесли?

Брагин кривится, как-то весь ссутулится.

— Много, Серый. Нам с тобой надо год пахать. Вместе. Не есть и не пить.

— Супер, — упавшим голосом говорю я. Мы подходим к зданию офиса, Димка открывает глянцевитую пластиковую дверь, мы топаем через просторный холл по кафельному полу к лифту. Молча поднимается на третий этаж, где нас ждет новый трудовой день.

— Так! — Аркадий Велерьяныч сегодня не в духе. Собственно, это его естественно состояние. Но сегодня он особенно неприветлив. — Валера! — он сдвигает кустистые брови и грозно смотрит на нашего программиста. Валера, как черепаха, боязливо втягивает голову на худой шее из воротника мешковатого свитера.

— Да-да… — цедит он.

— Что там с сайтом?! Почему не работает корзина покупок?! Почему нельзя добавить больше десяти товаров?! Почему товары пропадают из корзины?! — Валерьяныч бомбит от души.

— Там… там, код чуть подправить и…

— Я тебе зарплату чуть подправлю! — обрывает его директор. — Исправить сегодня же! Вечером отчитаешься!

Он на некоторое время замолкает и смотрит на лист бумаги перед собой. В кабинете сгущается напряжение. Ощущение как в школе, когда ты не сделал домашнее задание и робко надеешься, что жребий строгого учителя минует тебя. Но нет.

— Кравченко! — как-то особенно едко и громко объявляет мою фамилию Валерьяныч.

— Да, Аркадий Вал… — поднимаю взгляд.

— Сорок пять лет как Аркадий! — отрезает он. — Вчерашний заказ на двадцать компов твой?

— Мой, — отвечаю.

— Поздравляю! Там половины комплектующих нет!

— Так ведь были же на складе… — удивляюсь я.

— Были?! — выпучивает он на меня глаза. — Сплыли! Я кому говорил, что этих материнок нет? Позавчера сказал! Оперативки нет и процов! Говорил?!

Молчу. Не помню, не слышал. Но лучше не спорить.

— По базе числились… — потухшим голосом пытаюсь возразить я.

— По базе числились!… — кривляет Валерьяныч. Это он тоже практикует. Нормально. Директор тяжело вздыхает. — Так. Звонишь, извиняешься, и делаешь, что хочешь, но уговариваешь клиента заменить то, чего нет на то, что есть. Сложно? Могу повторить. — Он вытягивает бровь. Сарказм, ага. Покорно молчу. — Не упусти этого клиента. — Сулит мне пальцем начальник. — Скидку можно. Небольшую. Понял?

— Да, Аркадий Вал…

— Дмитрий Брагин! — торжественно гремит Валерьяныч и зловеще улыбается. Он кладет руку на подлокотник кресла, вальяжно откидывается на спинку. Но выражение лица суровое. Это значит, что Димка что-то начудил. Но заметил это лишь босс. Это самое страшное.

Димка молчит и пялится на директора. Я замечаю, как к его щекам приливает краска. Валерьяныч тяжело буравит его взглядом.

— Ну? — как-то мягко спрашивает шеф и вновь принимает естественную позу: массивные пальцы сцеплены в замок, голова чуть склонена, взгляд предупреждающий.

— Что «ну»? — Дима позволяет себе невероятное: переспросить начальство. А оно, начальство, этого страх как не любит. Конец Димону.

— Зарплату гну, — ласково сообщает Валерьяныч. — Ты зачем клиенту сказал, что мы не работаем по безналу? — Шепот у Валерьяныча угрожающий. Не видать Димке премии, как пить дать.

— Так не работали мы, — оправдывается Димон. — Бухгалтерия сказала, мол, у них с банком разборки, счета заморозили…

— Брагин. Я тебе отпуск заморожу. — Сила голоса у Аркадий Валерьяныча стремительно растет. — У нас всегда — слышишь! — всегда можно рассчитаться по безналу! День и ночь! Вечером и утром! Из любой точки мира!

— Но, там же мелочь…. — вставляет Димка. О, это большая ошибка.

— Мелочь?! — глаза директора сужаются, он шипит как кобра перед броском. — А что, если завтра этот клиент решит купить компов или оргтехники на свою фирму? А? На солидную сумму! По безналу, естественно! Что он вспомнит об «АйТиСити»? — Кульминация, внушительная пауза, и… — Что у нас болт по безналу!!! И куда он позвонит?! Правильно! В гребанный «Орленок»!

— Я…

— Ты! Еще как ты! Еще раз накосячишь в этом году — о премии забудь! Об отпуске не мечтай! Обо всем забудь, ночевать тут будешь! Вопросы?!

— Нету… — бубнит Димка.

— Так. Кто там у нас дальше отличился…

Валерьяныч продолжает отчитывать остальной персонал. Мужик он в целом хороший. Бывший госбезопасник, капитан в отставке. Служба на нем отразилась, само собой. Но дядька он хороший, хоть и строгий.

Я сижу и вполуха слушаю о косяках сотрудников. Достоинства Валерьяныч подмечает не часто. Нужно постараться. Но он сегодня, и правда, какой-то заведенный.

Собрание обычно заканчивается каким-то нравоучительным напутствием. Но в этот раз традиция была нарушена.

— В общем так, господа, — подводит черту директор, и хмуро оглядывает сидящих полукругом подчиненных. — Дела у нас, мягко говоря, сейчас не очень. Случилось несколько непредвиденных событий, — он выдерживает паузу и как-то выборочно блуждает взглядом по лицам. На мне он задерживается чуть дольше, едва заметно морщится. — Так вот. Надо хорошо поработать. Прошу вас в последующий месяц-два отнестись к работе серьезно. Благо, впереди осень, школа, Новый Год, может, и разрешится все. — Он глубоко и печально вздыхает. — Идите, — как-то непривычно тихо говорит Валерьяныч. И мы расходимся.

— Видал? — Димка достает из карманов джинс мятую пачку «Ротманса», нервно прикуривает. — Дела еще хуже, чем я думал.

— Н-да уж… — тяну. Мы стоим чуть в сторонке от главного входа, на курилке. Обед, пол-офиса вышло подымить, выпить кофейку из автомата да посудачить. А я не могу отделаться от неприятного, тревожного ощущения, которое посеял во мне взгляд Валерьяныча.

Димка протягивает мне сигареты, я отвлекаюсь от своих мыслей и удивленно смотрю на него.

— Сижки, кончились? Чего стесняешься? — Оказывается, я даже закурить забыл.

Вытягиваю из пачки сигарету, прикуриваю и тупо смотрю перед собой.

Димка, очевидно, замечает тяжелые думы на моем лице, толкает локтем в бок и хитро подмигивает.

— Чего? — спрашиваю.

Он едва заметно ведет головой в сторону, кошусь в указанном направлении. Там стоят девчонки из нашего офиса. Кто курит тонкие сигаретки, кто чай пьет или латте. Света, наш менеджер по персоналу, стоит ко мне вполоборота, и о чем-то весело болтает с Иркой, худенькой помощницей бухгалтера.

— А у меня еще один секрет есть, — торжественно говорит Димка и вновь подмигивает.

Смотрю на него скептически. Взгляд его мне совсем не нравится. Хитрый такой взгляд, будто о тебе что-то знают, чего ты и сам не знаешь. Что-то личное или, возможно, стыдное.

— Ну? — цежу и крепко затягиваюсь.

Димка подступает ко мне ближе, склоняется и тихонько-тихонько шепчет:

— Ты Светке нашей нравишься. Я случайно услышал от…

— Твою мать… — выдыхаю. Димка удивленно смотрит на меня. Видимо, по его замыслу эта новость должна была повысить мое Чэ-эС-Вэ и сгладить утреннюю неприятность. Идея хорошая, только совсем не к месту.

Я бросаю окурок в высокую металлическую урну, сую руки в карман и быстро дую в офис.

— Серег, ты чего? — непонимающе говорит Димка в след.

— Ничего, — бросаю грубо.

Хранитель секретов, блин…

После работы Брагин тащил на пиво, но настроения у меня не было совершенно. Поэтому я влез в набитый автобус и покатил домой. День был трудный. А еще это ограбление…

Промариновавшись час в душной, потной маршрутке, я, наконец, вывалился на своей остановке. В ближайшем ларьке купил холодную сосиску в тесте и бутылку светлого оболонского. Классика жанра, в общем. Дошел до своего подъезда, сел на скамейку, закурил, сковырнул зажигалкой крышку с бутылки, хлебнул противного теплого пива, откусил холодной булки с непонятной сосиской. Нормально, жить можно. Срастется. Я ничего ни у кого не крал. А даже, если и расследование, то предъявить мне нечего. Валерьяныч наверняка уже поднял старые ментовские связи и пустил в ход свои приемчики. Может, и телефоны слушает. Ну и хрен с ним. Пусть слушает. Мне нечего предъявить. Мне и скрывать-то нечего.

Я улыбнулся своим мыслям, и испытал некоторое облегчение. Я чист, а значит — хрен он мне предъявит. Швырнул окурок в жестяное мусорное ведро, закурил новую сигарету, но тревожные мысли вновь принялись бомбить мой уставший мозг.

А что, если это подстава? Мало уродов вокруг? Да нет, я ни с кем не враждовал, вроде со всеми в нормальных отношениях. С другой стороны, таких и выбирают для подстав, — спокойных, со всеми в терках…

— Привет, Сереж! — Я вздрогнул от звонкого голоса Ромки. Мальчишка уже устроился рядом, с интересом взглянул на мой скудный ужин, покосился на сигарету. Я быстро ее затушил, — курить при ребенке — свинство.

— Здорово, Ромыч, — машинально улыбаюсь и отставляю пиво, так чтобы малой не видел. — Как дела?

Ромке шесть лет, он мой сосед с этажа выше. В прошлом его мама, тетя Нина, не раз просила посидеть с ним час-другой на выходных или забрать из садика. Ну и как-то мы с мелким сдружились.

— С лепки иду! — заявляет сосед.

— С лепки?! — удивляюсь я нарочито.

Ромчик кивает, быстро стягивает небольшой цветастый ранец, расстегивает молнию и бережно достает пластиковый пищевой контейнер. Осторожно открывает и достает некое подобие некоего животного. На моем лице восхищение и умиление.

— Ничего себе! — говорю. — Это кто у тебя? Кот?

Ромка звонко смеется и болтает ногами в кедах.

— Нет, — качает он головой и держит передо мной это нечто, молчит. Мол, угадывай.

— Собачка?

Ромка сжимает губы в ниточку и смеется глазами, отрицательно вертит головой в кепке.

Блин, признаться у меня и варианты-то кончились. Я понимаю, что должен угадать, но то ли устал и башка не варит, то ли детская фантазия вышла за рамки моего понимания. Я пристально всматриваюсь в фигурку из оранжевого и синего пластилина. Какая-то длинная шея, на ней — утолщение, голова. Ага. На ней торчат рожки. Глаза? Нет, глаза — это два крошечных белых блинчика с коричневыми крупинками в центре. Выяснили. Оранжевая шея примыкает к большому синему шарику — очевидно туловищу, ноги то ли есть, то ли нет… поди разбери… и длиннющий хвост, как у ящерицы. Блин. Что за зверюга такая?

Ромка ждет. Я туплю.

В сторонке тетя Нина мило беседует с другой соседкой и время от времени тепло поглядывает в нашу сторону.

И тут до меня доходит. Я довольно улыбаюсь, упираю руки в бока и объявляю:

— Динозавр.

Ромка взрывается смехом, и вновь качает головой.

Я растерян. Елки-палки. Я был уверен, что это динозавр. Без вариантов это он.

— Сдаюсь, — выбрасываю белый флаг и вешаю голову. — Кто это?

Ромка торжественно воздевает фигурку, набирает в грудь воздуха, но сказать не успевает.

— Привет, мальчишки, — мимо проходит Тоня. Ромкина соседка по лестничной площадке. С универа, наверное, возвращается.

— Привет! — звенит колокольчиком Ромка.

— Привет, Тонь, — здороваюсь я.

Тоня симпатичная, умная и добрая девушка. Учится на первом курсе. Она склоняется к Ромке, и тоже смотрит на поделку. Ромыч любезно перемещает ее ближе. Тоня поправляет красивые очки, на секунду прищуривается и нежно улыбается Ромке.

— Какая красивая улитка, Рома! Ты молодец!

Улитка, блин. Ага… Динозавр. Молодец, Серега.

Ромыч совсем по-взрослому переводит взгляд на меня и кивает. Мол, смотри и учись.

— Да, — говорит малой, — это улиточка.

Тоня смеется, я тоже смеюсь. Над собой. Динозавр, блин. Очевидно же, что это улитка. Балда.

Тоня некоторое время стоит напротив нас, улыбается и глядит то на меня, то на Ромчика.

— Как дела, Сереж? — спрашивает она, и поправляет сумку на плече.

— Да ничего, нормально, — говорю. — Ты как?

Тоня поджимает губы, улыбается, на секунду наши взгляды встречаются.

— Тоже в порядке, вот с консультации возвращаюсь.

— Как учеба? — я как робот достаю пачку сигарет, но вспоминаю, что Ромка и держу пачку в руке. Чувство неловкости во мне растет, и я поднимаюсь. разговаривать с девушкой сидя — как-то странно.

— Хорошо, мне нравится. Но трудно. Два экзамена вот осталось.

— Еще бы, трудно, — киваю. — По себе знаю.

Ага, знаю. Пьянки, гулянки, допсессии, взятки преподам… и в остатке — непонятно зачем нужный диплом. Но студенческое время — оно золотое.

Мы стоим молчим. Я не знаю, что сказать, и Тоня решает оставить нас с Ромкой.

— Пойду, тогда. Пока, Ром, — Тоня улыбается малому. Малой довольно лыбится в ответ. У него нет одного переднего зуба и выглядит он потешно.

— Пока! — Ромка машет девушке.

— Пока, Сереж, — она вновь коротко заглядывает мне в глаза.

— Пока.

Хлопает тяжелая металлическая дверь подъезда. Я сажусь на лавочку, глубоко вдыхаю и медленно выпускаю воздух.

Ромка бережно берет фигурку улитки, кладет в контейнер, затворяет крышку, и возвращает в рюкзак.

— А я секрет знаю, — хвалится Ромка тихонечко и, медленно, со зловещим звуком, застегивает молнию ранца. Изувер растет.

Меня будто ледяной водой окатывает. Только не очередной секрет. Пожалуйста.

Гляжу на Ромку. Мелкий хитро лыбится, щурится под козырьком кепки.

Он заговорщицки наклоняется ко мне.

— Тонька в тебя втюбрилась, — шепчет малой на ухо, быстро отстраняется, как от прокаженного, и давится смехом. Даже ладошкой рот закрывает. Я краснею. Натурально.

Глупо, непонимающе смотрю на соседского мальчишку.

— Баб Люда маме сказала, по секрету. А я услышал. — Ромка опять заливается.

Баб Люда — это бабушка Тони, с которой она живет.

Офигенно. Еще один секрет. Что дальше?

Но что дальше, узнать мне не суждено. Тетя Нина заканчивает беседу с соседкой, берет небольшой пакет с продуктами и идет к нам. Она здоровается со мной и строго велит Ромке идти домой. Мы прощаемся, я остаюсь один.

Закуриваю. Допиваю пиво. Съедаю непонятную сосиску в холодном тесте.

Время от времени мимо проходят соседи, киваю, на автомате здороваюсь. Думаю.

Что за день такой, а?

Когда в пачке остается две сигареты, а на улице уже темнеет, я поднимаюсь. Задница изрядно затекла. Потягиваюсь, подхватываю сумку, набрасываю на плечо. Боковым зрением отмечаю, как со стороны мусорных баков ко мне решительно движется человек без определенного места жительства. Одет он в драный синий пиджак, мешковатые тертые джинсы не по размеру и сбитые пузатые ботинки. Причем разные.

— Молодой человек, не будет закурить? — хрипло спрашивает бездомный. Лицо небритое, одутловатое, грубое и темное от пьянства. Но глаза добрые.

Достаю пачку с оставшимися двумя сигаретами, одну достаю себе, вторую с пачкой отдаю бездомному. Он сноровисто выуживает сигарету, зачем-то сует пачку в карман пиджака. Я прикуриваю сам, затем даю огня ему.

— Спасибо, — говорит бомж, глубоко и с удовольствием затягиваясь. Но уходить не торопится, косится на меня и смачно тянет курево. Стоим, молчим, курим.

— Хочешь совет? — вдруг спрашивает бомж. Я перевожу на него взгляд. Он делает внушительную едкую затяжку, и с видом мудреца пускает дым по ветру. Обожаю уличных философов. Пожимаю плечами.

— Не ссы, — выдает он, и выразительно смотрит на меня. — Понял?

— Понял, — отвечаю. Бездомный важно кивает, подмигивает, разворачивается и, попыхивая сигаретой, направляется в сторону мусорных баков.

Хороший совет. На все случаи жизни.

— Не ссу, — шепчу я, выбрасываю окурок в урну, и открываю двери подъезда.