Жилец

Глава 2 «ДВЕНАДЦАТЬ АПОСТОЛОВ»

Суббота, 14 ноября

«Лондон энд империал эстейтс компани ЛТД» и ее одиннадцать дочерних компаний, известных на фондовой бирже как «Двенадцать апостолов», занимали величественные офисы в Лотбери — в общей сложности восемь этажей, с помпезным фасадом из белого известняка снаружи и вощеными дубовыми панелями внутри. Вестибюль был украшен колоннами из полированного мрамора и охранялся самым дюжим и смышленым швейцаром во всем лондонском Сити, На верхних этажах в больших, хорошо проветриваемых комнатах в служебные часы размещались полчища машинисток, клерков и рассыльных. В не таких обширных, но более роскошных апартаментах — их начальство: менеджеры, счетоводы и главы отделов, которые вели свои таинственные и, вероятно, прибыльные дела. Но для человека с улицы, а особенно для инвестора или биржевого дельца из Сити все это великолепие персонифицировалось в одном человеке — Лайонеле Баллантайне.

Баллантайн был одной из тех колоритных фигур, появлявшихся время от времени в финансовом мире Лондона, чья деятельность оживляла обычно серую коммерческую рутину. Он был, в общепринятом смысле этого слова, одним из наиболее известных людей в Сити. То есть по газетам широкая общественность знала, как он выглядит, каковы его загородный дом, конюшни для скаковых лошадей, яхта и стадо племенных джерсийцев, но только более узкому и более заинтересованному кругу посвященных было известно кое-что, хотя и не так много, как хотелось бы, о его финансовых интересах. Вообще-то сам по себе этот человек, пожалуй, был настолько мало известен, насколько это только возможно. У него не было близких друзей, и даже его ближайшие соратники были далеки от того, чтобы завоевать его полное доверие. Его происхождение было-туманным, и если многие люди хотели бы проникнуть за завесу, которой он предпочел его окутать, то еще больше было таких, которые довольствовались тем, что пророчествовали, с цинизмом или богохульством, относительно его будущего.

Впрочем, мир в целом принимал Баллантайна за того, кем он выглядел — за потрясающе удачливого бизнесмена. За сравнительно короткий промежуток времени он поднялся из ничего — или, по крайней мере, из очень малого — до положения поистине значимого и даже могущественного. Такая карьера всегда сопровождается немалой завистью и злословием, так что и на его долю с лихвой выпало и того и другого. Далеко не единожды поднимался неприятный шепоток насчет его методов, а в одном случае — при знаменитом банкротстве «Фэншоу банк» за четыре года до этого — кое-что и погромче шепотка. Но всякий раз слухи стихали, а Баллантайн оставался, причем еще более процветающим, чем был раньше.

Однако теперь слухи снова начинали циркулировать во многих местах, и нигде они не были такими упорными, как в маленькой приемной личного кабинета Баллантайна на последнем этаже громадного здания. Здесь дела компании вполголоса обсуждались двумя ее сотрудниками.

— Говорю тебе, Джонсон, — говорил один, — не нравится мне все это. До ежегодного общего собрания каких-то две недели, а рынок начинает лихорадить. Ты видел котировки сегодня утром?

— Рынок! — презрительно отозвался другой. — На рынке всегда психуют. Мы знавали страхи и похуже этого, разве нет? Вспомни, что случилось в двадцать девятом? Вот тогда…

— Я тебе другое скажу, — продолжал первый из собеседников, не прислушиваясь к словам, которыми его перебили, — Дюпин тоже как на иголках. Ты видел его сегодня утром? Он был весь зеленый. Говорю тебе, он что-то знает.

— А где он сейчас? — спросил Джонсон. — Там? — Он кивнул на стеклянную дверь с табличкой: «Секретарь».

— Нет. Он в кабинете старика. Сновал туда-сюда последние полчаса, как кот блохастый. Но самого старика там нет.

— Ну и что с того? Разве ему полагается быть там в субботу утром?

— Да, сегодня утром — полагается. У него назначена встреча на одиннадцать часов. Я был здесь, когда Дюпин договаривался об этом за него.

— Встреча? С кем?

— С Робинсоном, человеком из «Сазерн банк». А тот приведет с собой Пруфрока.

— Пруфрока? Юрисконсульта?

— Его самого.

Джонсон негромко присвистнул. Потом после ощутимой паузы он сказал:

— Перси, дружище, я полагаю, ты не в курсе, насчет чего они придут с ним повидаться?

— К чему это ты клонишь?

— А к тому, что если они спрашивали насчет облигационного займа Редбери и если старик Пруфрок начнет вынюхивать…

— Ну а допустим, — сказал Перси, — что так оно и будет. Ты занимался этим займом, ведь так? Так в чем там собака зарыта?

Джонсон смотрел перед собой и, казалось, прямо сквозь стену видел ухоженную виллу из красного кирпича в Илинге, заложенную и перезаложенную, но такую желанную, с двумя маленькими детьми, играющими на крошечной лужайке, и его женой, наблюдающей за ними с крыльца.

— Так что? — повторил Перси.

Джонсон повернул голову:

— Просто я подумал… Мой дружок из «Гаррисона» говорит, что там наклевывается местечко старшего клерка. Конечно, это означает потерять пятьдесят в год, но я, пожалуй, все-таки подам заявку, дружище Перси.

Два человека обменялись понимающими взглядами, и в этот момент зазвонил телефон, стоявший на столе между ними. В тот же самый миг дверь личного кабинета Баллантайна открылась, и оттуда вышел Дюпин, секретарь компании. Он снял трубку, рявкнул в нее: «Пришлите их немедленно!» — и снова исчез, за каких-то несколько секунд.

— Ты понял, что я имею в виду? — прошептал Перси. — Видал, как нервничает?

— Полагаю, это Робинсон и Пруфрок, — ответил Джонсон, поднимаясь на ноги. — Ну что же, я отправляюсь к «Гаррисону» прямо сейчас.

В кабинете Дюпин сделал глубокий вдох и распрямил свои худые плечи, как человек, готовящийся отразить нападение. Какой-то момент он постоял так, потом расслабился. Его руки, которые он усилием воли удерживал в неподвижности этот недолгий момент, начали нервически подрагивать. Дюпин дважды прошелся по комнате туда-сюда, потом остановился напротив зеркала и увидел в нем лицо, которое было бы красивым — аккуратно причесанные черные волосы, блестящие глаза-бусинки, — если бы не нездоровая желтизна щек.

Он все еще вглядывался в свое отражение, словно в портрет незнакомца, когда объявили посетителей. Дюпин резко повернулся к двери.

— Доброе утро, джентльмены! — воскликнул он.

— Вы, по-видимому, мистер Дюпин? — спросил юрисконсульт.

— К вашим услугам, мистер Пруфрок, как я полагаю? С мистером Робинсоном прежде я уже встречался. Не желаете ли присесть?

Однако мистер Пруфрок остался стоять, медленно оглядывая комнату.

— У нас была назначена встреча с мистером Баллантайном, — сказал он.

— Совершенно верно, — непринужденно откликнулся Дюпин. — Совершенно верно! Но он, к сожалению, не может присутствовать здесь сегодня утром, поэтому попросил меня заняться этим вопросом.

Брови мистера Пруфрока от изумления поползли вверх, а у мистера Робинсона, наоборот, угрожающе опустились. И было бы затруднительно сказать, которое из этих двух выражений на лицах Дюпин нашел более неприятным.

— Мистер Баллантайн попросил вас заняться этим вопросом? — недоверчиво переспросил юрисконсульт. — Облигационным займом Редбери? Могу я еще раз напомнить вам, что нам назначена встреча лично с мистером Баллантайном?

— Все так, — сказал Дюпин, начиная выказывать признаки нервозности. — Все так. И могу вас заверить, джентльмены, что мистер Баллантайн непременно был бы здесь, если бы он мог.

— Что вы имеете в виду? Ему нездоровится?

Дюпин жестом подтвердил предположение.

— Это выглядит весьма странно. Вчера он казался совершенно здоровым. Не могли бы вы сообщить мне, в чем заключается его недуг?

— Нет, не могу.

— Ах вот оно как! Тогда мы можем предположить, что это не настолько серьезно. Думаю, лучшее, что мы могли бы сделать, — это договориться о встрече с ним у него дома.

Тут Робинсон заговорил в первый раз:

— Сомневаюсь, что мы найдем его там, здорового или больного. Позволю себе сделать предположение, что было бы целесообразнее справиться о нем в доме миссис Илз. — Он повернулся к Пруфроку и добавил: — Его любовницы.

Пруфрок поджал губы и фыркнул в ответ.

— Я уже это сделал, — вмешался Дюпин. — Его там нет.

— Ясно. — Какой-то момент юрисконсульт очень пристально смотрел на него, чтобы придать весомость своему следующему вопросу. — Мистер Дюпин, будьте любезны ответить мне прямо: вы знаете, где находится мистер Баллантайн?

Дюпин сделал глубокий вдох, как пловец перед погружением, и заговорил с величайшей живостью:

— Нет, не знаю. И я прекрасно понимаю, что в данной ситуации отсутствие мистера Баллантайна может показаться весьма… словом, это вызывает вопросы. Но, джентльмены, прежде чем вы дадите этому какое-то истолкование, прежде чем предпримете какие-либо шаги, которые… Есть одно обстоятельство, которое… ради справедливости по отношению к мистеру Баллантайну и ради справедливости по отношению ко мне… это могло бы представлять важность в будущем…

— Ну и?..

— Вчера утром у мистера Баллантайна побывал посетитель, который очень его встревожил. Это в какой-то степени может объяснить некоторые странности в его поведении…

Пруфрок повернулся к Робинсону. Его губы были непреклонно сжаты.

— Ей-богу, Робинсон, по-моему, мы напрасно теряем здесь время, — сказал он.

— Но, джентльмены, это важно, — протянул Дюпин.

— Едва ли я в состоянии представить какого-либо вчерашнего посетителя, который был бы для мистера Баллантайна важнее, чем встреча, назначенная им на сегодня, — сухо отрезал Пруфрок.

— Но я могу вас заверить, сэр, могу заверить, что мистер Баллантайн действительно собирался встретиться с вами сегодня. У него было исчерпывающее объяснение всем тем маленьким недоразумениям, которые могли возникнуть в связи с облигационным займом. И есть единственное возможное объяснение его неявке, а именно то, что он просто физически не способен прийти.

— Что означает весь этот вздор? — устало проговорил Робинсон. — И какое отношение имеет ко всему этому таинственный посетитель?

— Возможно, вы поймете, когда я скажу вам, что им был мистер Фэншоу…

Оба посетителя застыли, охваченные интересом.

— Фэншоу? — переспросил Пруфрок. — Но ведь он до сих пор за решеткой, разве нет?

— Срок его заключения как раз должен был истечь, — вставил Робинсон. Бедняга, я знал его прежде…

— И что он угрожал ему, в моем присутствии, — в сильном возбуждении продолжил Дюпин. — Возможно, теперь, джентльмены, вы поймете и дадите мистеру Баллантайну немного времени, чтобы все уладить, — слабо закончил он. Голос Дюпина пресекся, так, будто его физические силы иссякли.

— Я понимаю только одно, — сухо заявил Пруфрок, — при невозможности получить удовлетворительные гарантии относительно облигационного займа Редбери, которые мистер Баллантайн лично обещал нам предоставить сегодня, у меня есть указания моих клиентов издать судебный приказ по поводу компании. Причина, по которой Баллантайн не явился на назначенную им встречу, — даже если, как вы, похоже, предполагаете, он был похищен лицом, о котором вы говорите, — меня не касается. Теперь дело должно пойти своим естественным ходом. Судебный приказ будет вручен вам в понедельник утром. Банковская ссуда, как я полагаю, инкассируется в это самое время? — Он взглянул на Робинсона, который кивком это подтвердил, и продолжал: — Итак, мистер Дюпин, вам ясно положение вещей? У нас больше нет необходимости занимать ваше время. Всего доброго!

Ответа не последовало. Дюпин, опирающийся одной рукой о стол, с прядью темных волос, упавшей на поблескивающий от пота лоб, выглядел совершенно измученным. Юрисконсульт пожал плечами и, взяв Робинсона за руку, вышел из комнаты, не сказав больше ни слова.

Дюпин смотрел, как они уходят, и прошло с добрую минуту, прежде чем сам поднялся. Потом достал из кармана маленький флакончик с белыми таблетками и отнес его в туалет, открывающийся из кабинета Баллантайна. Там наполнил стакан водой, бросил в него таблетку и стал жадными глазами наблюдать, как она растворяется. Он залпом осушил эту микстуру, и постепенно на его щеках снова появился румянец, а в глазах — оживление. Когда наркотик сделал свою работу, Дюпин снова зашел в кабинет своей обычной быстрой, пружинистой походкой, достал из кармана связку ключей, выбрал один из них и вставил его в личный письменный стол своего хозяина. Стол был почти пуст, а из скудного содержимого его ничто не заинтересовало. Затем он обратил внимание на сейф, встроенный в стену. Здесь его поиски также оказались бесплодными. Пожав плечами, Дюпин в последний раз окинул взглядом комнату, которая так долго являлась мозговым центром огромного бизнеса, и ушел.