Живи и ошибайся 3

Глава 9

(Автор помнит, что уже была тема стрептоцида в другой работе, но уж больно хорошо он вписывается в этом тексте).

— Как я мог забыть, вот дурак, не подумал! — причитал Алексей, затащив нас с дедом в кабинет.

Вечерние посиделки завершились, и все гости разошлись по спальням. Алексей беседу с Куроедовым как-то быстро свернул. Оказывается, для того чтобы поговорить наедине.

— Вы что не поняли, что получили его крестьяне? — оглядел Лёшка нас с дедом.

— Просвети, я к походу в девятнадцатый век не готовился.

— Да я знал, что все области деятельности не охватим, оборудования нет, химикатов мало. Забыл как-то. Судя по всему, у Куроедова на руках красный стрептоцид! — огорошил Лёшка.

— Оп-па… — отреагировал я на новость и в голове мгновенно сложился план. — Вот нам и уникальное лекарство для клиники. Хрен с ним, с отцом Нестором. Мы и без него укрепимся. Припомни-ка, что стрептоцид лечит?

— Все гнойные раны, повреждения кожи, ожоги, правда не слишком сильные. Конечно же, ангину. Кажется, бронхит. В это время скорее всего поможет и при воспалении легких, поскольку другой альтернативы нет.

— Туберкулёз им случайно не лечат?

— Нет, там другой препарат требуется.

— Нужно было по фармакологии больше готовиться, — огорчился дед.

— Вы реально не могли охватить все области. Зато у нас хорошая травяная аптека, — напомнил я.

— Только бы я не ошибся… только бы это был стрептоцид… — как молитву повторял Лёшка, нервно прохаживаясь от окна к двери. — Говорить или не говорить Куроедову — вот в чём вопрос?

— Допустим, не скажем и будем у него покупать пигмент, — начал я рассуждать вслух. — Но вы же знаете соседушку, он в обход нас начнёт купцам сдавать и хвастаться на каждом углу. Торгаши ему подпевают, лишь бы новую партию красителей получить.

— А если скажем, что это лекарство, хвастаться не станет? — вздохнул Алексей.

— Смотря какие аргументы привести, — ответил дед. — Чуть припугнуть, чуть похвалить. В конце концов, у него действительно красный стрептоцид, который хоть и лечит, но немного токсичен.

— В общем, согласны, что от Куроедова скрыть не получится? — уточнил я.

— Придётся просвещать. Ты, главное, выдай нам белый стрептоцид, чтобы Куроедов не придрался. Патентовать его нельзя.

— Как тогда лечить больных? — задался дед вопросом.

— М-да… — задумался Алексей. — Как оформлять? Патентом действительно проблемно, найдутся ушлые людишки, кто быстро приберёт к рукам лекарство. У нас же задача уникальность клиники рекламировать.

— Замаскируем, — не увидел я проблемы. — Возьмём какой-нибудь травяной отвар наподобие ромашки. Пусть отец Нестор благословит. Все же в курсе, что у нас старец святой. Испил отвар освящённой ромашки и чудесным образом выздоровел!

Лёшка с утра, осыпав соседа комплиментами, настоял на том, чтобы Ксенофорт Данилович послал в имение посыльного за новым пигментом.

— Жаль, что у вас все художники съехали, — огорчился Куроедов.

— Очень даже хорошо. Вы пока патент оформите, не нужно, чтобы изобретение дальше ушло, — заверил я.

Настроение у меня было отличное. Почти полночи я шерстил учебники по химии. С удивлением узнал, что на основе того же анилина ещё и зеленку получают. Ту, которая бриллиантовый зеленый, а со спиртом отличный антисептик. Радовался я не слишком долго. В чем-то Лёшка прав, когда не стал загружаться лишним справочным материалом. Технологических ограничений для середины девятнадцатого века слишком много.

«Бриллиантовый зелёный получают только синтетическим путём. Синтез сводится к каталитической конденсации диэтиланилина с бензальдегидом; образующийся при этом 4,4’-бис-диэтиламинотрифенилметан окисляют на катализаторе — чаще всего оксиде свинца (IV), марганца (VII) или хрома (VI). Полученное таким образом карбинольное основание дегидратируется нагреванием и при нейтрализации щавелевой кислотой образует бриллиантовый зелёный», — прочитал я и загрустил, отлично понимая, какие трудности предстоят, чтобы все эти химикаты отыскать.

Техпроцесса по стрептоциду в учебнике не было. Имелись формулы и способы синтезирования красного и белого стрептоцида. Но я не отчаивался и заверил своих компаньонов, что стрептоцид у нас будет.

В учебниках по химии способов получения сульфаниламида (того самого стрептоцида) было несколько. Куроедовские уникумы синтезировали органическое соединения, называемое протонзил. Протонзил в организме человека разлагается, образуя сульфаниламид, который проявляет нужную активность против стрептококков.

Справочный материал уверял, что протонзил был зарегистрирован в 1932 году и почему-то на основе сульфаниламида. Оба учебника как-то мутно описывали историю появления стрептоцида, то ссылаясь на анилин, то заверяя, что это родственный химикат и есть более простой путь получения красителей. Запутавшись окончательно, я решил, что мне это неважно, главное, что понял, как получить белый стрептоцид.

Не скажу, что легко и просто. Вернее, это не было бы проблемой в начале двадцатого века, но на дворе середина девятнадцатого. Из анилина я мог синтезировать ацетанилид. Затем мне требовалась хлорсульфоновая кислота. А это, на минуточку, монохлорангидрит серной кислоты, которую тоже не пойдёшь и не купишь в торговой лавке.

Хорошо, что сера своя имелась. Мне её регулярно привозили для спичечного завода и для серной мази против чесотки. Да и небольшой запас серной кислоты собственного производства припрятан в самодельном сейфе. Лёшка просил эту кислоту для протравливания декоративного узора на локомобилях. Потом переиграл на накладные латунные детали, а я решил, что сильная кислота всегда пригодится.

— Как хорошо всё складывается! Тьфу, тьфу, — азартно потёр руки Лёшка.

— Давайте присматривайте мне «подопытных кроликов».

— Подберём. Если не в Перовке, то по деревням поищем.

— Сами поедем, чтобы никто ничего лишнего не узнал, — дополнил дед.

— Эй, эй! У нас стрептоцида ни белого, ни красного еще нет, — напомнил я.

Посыльный из имения Куроедова привез пигмент в этот же день, и я сразу заперся в лаборатории.

В общем, пока я охреневал от формул и процесса получения стрептоцида «в домашних условиях», Алексей общался с Куроедовым. А после примчался во флигель, демонстрируя всем своим видом досаду.

— Соврал нам Куроедов, — огорошил Лёшка. — Он уже отправил посыльного в Петербург. Бежал патентовать, аж волосы назад!

— …лять! — в сердцах высказался я. — Значит, по поводу лекарства этому гению ничего не говорим.

— Так ведь опередят, украдут! — выразил всем своим видом отчаяние Алексей.

— Не думаю, что всё так плохо, — начал я успокаивать друга. — Пусть мы тут немного подтолкнули развитие химии, но в большей степени это коснулось неорганической. У меня в учебнике стоят даты открытия от 1908 года, когда впервые получили краситель, и до 30-х годов, когда наконец-то обратили внимание на антибактериологические свойства.

— Думаешь, лет десять, а то и двадцать в запасе имеется?

— Определённо, — кивнул я. — Полученный Куроедовым краситель выдадим в виде масляной краски. К тому же он дорогой. Ксенофонту Даниловичу важен сам факт наличия у него патента.

— Краситель дорогой, — согласился Лёшка.

— Я про токсичность намекну. Типа головокружение и диарея от него. Между прочим, чистая правда. Пусть довольствуется малыми партиями крашеных тканей для личного потребления.

— Или продаёт соседям в виде готовых изделий, — ухватился друг за подсказку. — Куроедову слава и почёт, как он и хотел. А станет ли кто вникать в патент и выкупать лицензию — неизвестно.

Беседу с Куроедовым провели в тот же день. Подвели к мысли, что патент патентом, а секреты лучше бы сохранить. Да вообще, кроме художников, нюансы красного цвета мало кто оценит. Пигмент получается дороже пурпура. Можно распространить немного тканей этого оттенка среди своих, но сосредоточиться лучше на атласе анатомии. К слову, профессор Иноземцев нервную систему задумал изучать. А еще область иммунитета никак не охвачена. Да что там иммунитет! Наследственность — вот всё наше!

Вовремя Лёшка вспомнил, что хромосомы будут открыты только в семидесятых годах девятнадцатого века, и занялся этой темой. Попутно увлёк Куроедова исследованием наследственности. Удачно, что у соседа в поместье и карлики, и чернокожие крепостные имелись. Исследуй — не хочу.

— Пусть карликов «скрещивает» и выводит закономерность. Поможем монографию написать, — радовался дед тому, что Куроедов быстро забыл о новой краске.

Андрей Осипович даже немного обиделся, когда мы переключили своё внимание на краски и заявил, что по первому льду отправится обратно в столицу. Ноты «хитов» он для себя записал, гитары под его чутким присмотром изготовили и протестировали. Можно и дальше популяризировать этот инструмент. Я столичного музыканта поддержал в том плане, что ему пора возвращаться.

Стройка у нас замерла до весны, но скоро повалят к старцу Самарскому паломники, добирающиеся по зимнему тракту. Пока же у меня имелась возможность заняться непосредственно стрептоцидом, не отвлекаясь на гостей и другие дела.

Первые пятьдесят граммов стрептоцида полностью пустил на эксперименты. Попутно проинспектировал деревеньки. Освободил от крепости двенадцать душ крестьян с семьями, которые пожелали выкупиться в мещанское сословие. Жить они так и остались на моих землях, но обязались платить аренду.

Стрептоцид я использовал в основном при лечении детей. Замаскировал под отвар ромашки. В холодной воде порошок не растворялся, зато в горячем отваре неплохо получалось. Одному мужику, поранившему ногу, присыпал без маскировки, замотав чистым бинтом из полотна, решив, что на будущее нужна мазь.

Двух-трех дней хватало и для инспекции каждой деревеньки, и для того чтобы понять, как стрептоцид действует на больных. Побочных эффектов я не заметил.

Вначале были у меня сомнения в том, что получился чистый стрептоцид. Точнее, я вообще сомневался, что это он и есть. Химик из меня ещё тот. По этой причине выспрашивал подробно и записывал, как идет излечение простуды. Возможно, у кого-то и были проблемы, но мне не жаловались, кланялись в пояс, интересовались, когда Алексей Михайлович их посетит, чтобы больные зубы выдрать.

Честно говоря, отправился я лично по деревням ещё и по той причине, что боялся с Гундоровыми рассориться. Эти теперь были Лёшкиной роднёй и почему-то вели себя по-хозяйски в моём имении. Я мог бы притормозить родственничков и сделать замечание, но не хотел подводить друга, надеясь, что Гундоровым надоест одно-единственное развлечение — посещение церкви в Перовке, и они свалят домой.

— Благодать-то какая, — каждый раз истово крестилась на выходе из церкви Лёшкина тёща.

Отчего-то я видел фальшь и не верил, что она хоть что-то запомнила из проповедей отца Нестора. Меня Анна Леонтьевна раздражала неимоверно. Сразу видно, в кого Софья пошла умом и повадками. Безусловно, в молодости женщина была красавицей, а после перестала следить за фигурой и интересоваться чем-либо. Вернее, тема обедов, заготовка варенья на зиму и подобные домашние дела её в какой-то мере волновали, но не более. Не читала, не занималась рукоделием, зато могла часами обсуждать какую-нибудь незначительную деталь или фразу, сказанную, к примеру, за ужином пару дней назад.

Жёны старших сыновей Гундоровых вместе с Софией делали вид, что разбираются в поэзии. Любовь Алексея к творчеству Пушкина давно была на слуху. Дамы к месту и не очень декламировали стихи почившего поэта. Графиня Новосильцева, не скрывая своих эмоций, морщилась от этих чтений вслух. Она вообще тётка умная. Пусть набожная и со своими тараканами в голове, но поговорить с ней можно на любые темы. Зная круг наших интересов, Екатерина Владимировна задавала вполне разумные вопросы по срокам строительства, подвозу стройматериалов и покупке нужных материалов. На фоне графини Гундоровы смотрелись уж очень убого.

— Алексей Михайлович, когда вы уже собственное имение закончите строить? Софья устала пребывать в приживалках, — попеняла супруга старшего брата Софии.

Пока друг оправдывался и что-то обещал, я отправился собираться в поездку по деревням. Иначе ответил бы этим гостям не совсем цензурно и эмоционально.

За время путешествия успокоился, загрузился другими проблемами и вернулся довольный и умиротворенный в душе. Заверил деда и Лёшку, что можно продолжать выпускать стрептоцид и лечить пациентов в маленькой больнице Перовки. Там как раз уже начали стекаться страждущие. Пока что те, кто двигался с северных регионов и Урала через Оренбург. Рассказывали мне, что Оренбург теперь не узнать. Постоянное курсирование народных масс туда-сюда способствовало тому, что город начал расширяться и строиться небывалыми темпами.

Второе радостное событие, ожидавшее меня по приезде домой, — Гундоровы наконец убыли. Я думал, они до Рождества останутся. Видимо поститься в имении им не понравилось. Не то чтобы я совсем скряга. Просто надоела бесконечная череда гостей. Вот и развлекался тем, что во время поста вводил очень скудное меню. Никто не голодал, но разнообразия даже в кашах не было.

Немцы это знали и давно не роптали, благосклонно смотря на подобную экономию в питании. Моих сыновей вынужденная диета во время церковных постов никоим образом не затрагивала. Для пацанов готовили отдельно, а остальные не смели возмущаться по той причине, что отец Нестор мог внезапно нагрянуть и особо недовольным прочитать лекцию на соответствующую тему.

Гундоровы же убыли ещё и потому, что Софья наконец-то забеременела (Лёшкины родственники убедились, что он свой семейный долг выполнил) и опеку над ней взяла Лиза. Кажется, этому факту обрадовался не только «виновник торжества», но все проживающие в имении.

Кроме Иноземцева и графини с компаньонкой, других гостей у нас не осталось. Я уже и позабыл, когда такое счастье было. Утомила эта вереница незнакомых людей.

В то что до конца зимы кто-то приедет, кому не смогу отказать, я не сомневался. И тут в роли хозяйки может выступать графиня. У нас с Алексеем зимой наступала самая жаркая пора, когда приходилось принимать обозы и перевозить стройматериалы.

В начале декабря наведался в имение отец Нестор. Лик имел согласно статусу — умиротворённый и просветлённый. Молебен отслужил, всех, кто желал исповедаться, послушал. Обычно он подобным не занимался — в Перовке хватало священнослужителей для этой прозы жизни. А тут расщедрился на личное внимание. Или просто оценил, что не так много народа и можно какое-то время потратить на исповедь. Напоследок отец Нестор благословил все травяные сборы Елизаветы, которые она заботливо собрала и высушила.

Само собой, и со мной беседу старец Самарский провел.

Дед и Лёшка не рекомендовали ему давать факты по 1842 году. Просмотрел я список и решил, что большинство событий этого года Россию никак не затронет. Не сомневаюсь, что ушлый батюшка крушение того же британского корабля «Ватерлоо» мог подать как кару за грехи. В том же контексте можно преподнести и Версальскую железнодорожную катастрофу, случившуюся 8 мая. Но главным трагическим событием сентября 1842 года будут пожары в Казани и чуть позже в Перми.

Сможем ли мы предотвратить эти события? В общем, я решил, что до трагедии далеко, и промолчал. Сообщать о ряде пожаров в будущем году я не стал ещё и по той причине, что согласно историческим хроникам за неделю до пожара в Перми, Томске и Иркутске находили подмётные письма, предупреждающие, что такого-то числа город будет подожжён в нескольких местах.

Так это или нет, нам предстояло узнать через несколько месяцев. Я склонялся к мысли, что там сложилось несколько факторов, главный из которых — очень жаркое и засушливое лето. Именно про засуху и стоило сообщить отцу Нестору в обязательном порядке.

Моих крестьян на будущий год ожидала массовая поливка огорода. Зато можно увеличить посевы сахарной свеклы. Она успеет не только вызреть, но и набрать необходимую сладость.

Ещё из событий будущего года упомянул солнечное затмение. От этого явления никому не холодно не жарко, но пусть будут в курсе. Судя по разочарованному выражению лица, старец Самарский ожидал большего от общения со мной. И здесь у меня был готов отличный сюрприз в виде нового лекарства. Рассказал я о стрептоциде практически всё, не забыв сообщить, что это действительно открытие крепостных помещика Куроедова, которое я немного видоизменил.

Предложил отцу Нестору ту же схему маскировки лечения — отвары и полоскание горла при простуде, а также мазь для наружного применения. Никого больше просвещать на эту тему мы не будем. Фёдор передаст порошок и основу для мази. Думаю, что самостоятельно добавить в отвар трав лекарство батюшка сумеет. Лишь предупредил его, что в холодной воде порошок будет заметен, а одна ромашка не замаскирует чуть горьковатый вкус.

Вот теперь батюшка выглядел счастливым как никогда. Я и сам тихо ликовал, получив такой козырь. Даже если что-то случится со старцем Самарским, всегда можно аргументировать, что место для клиники особенное. Мол, старец его сам выбрал, сам отмолил, сам освятил, сам строил. Никто не оспорит это заявление, поскольку свидетелей того, как отец Нестор управлял паломниками на строительстве, много. А дальше в клинике будут происходить чудеса исцеления.

Про дозировку порошка стрептоцида я расписал подробно, но заострил внимание на том, что исследований не проводил. На самом деле я и не знал, сколько нужно. Ориентировался на средний размер таблетки из числа тех, что у нас ещё сохранились. Получалось где-то пятьдесят миллиграммов на один приём взрослому. Возможно, этого мало, но детскую дозу я ещё больше занизил. В любом случае уникальное лекарство даже в таких пропорциях будет излечивать людей. Опять же не при всех болячках. Туберкулёзники и сифилитики — мимо.

На самом деле к старцу Самарскому приезжали за лечением совсем отчаявшиеся. Многих устраивало, когда просто определяли причину. Иван Тыранов у нас не только иконы писал, но и стал для этого времени уникальным диагностом. Здесь сложилось несколько факторов. Во-первых, он чуть ли не наизусть выучил медицинский справочник. Если ему не хватало знаний, то не стеснялся приехать и спросить у Алексея и даже у меня. Да и практика в течение нескольких лет сказывалась. Симптомы самых распространённых болезней Иван давно запомнил.

Такую популярную у господ болячку, как ипохондрия, он определял влёт. Здесь почти всегда помогал эффект плацебо для тех, кто слушал проповеди старца. Якобы излечивались одним словом божьим. И ведь не поспоришь! Если не было никакого заболевания, кроме скуки, то проповедь отца Нестора работала на отлично.

Дед настаивал на том, что нужно добавить услугу по определению кровяного давления. Считалось, что гипертония это бич двадцать первого века, но кто сказал, что люди не страдали от повышенного давления в девятнадцатом? Не зря же так популярно кровопускание у здешних медиков. Пусть я и был категоричен по поводу этой процедуры, но не мог не согласиться, что при отсутствии медикаментов этот способ снизить давление наиболее действенный. Другой вопрос, что кровь пускали всем подряд, даже роженицам и маленьким детям.

Нам бы пригодился прибор для определения кровяного давления. Дед уверял, что ничего сложного в этом нет и он соберёт устройство из подручных средств. В смысле как только, так сразу, а пока дел хватало с паровиком для парохода.

Иван Тыранов приехал по моей просьбе сразу после отца Нестора. С ним мы обсудили перспективы будущей клиники. Парадный портрет старца Самарского, выкупленный у одного из учеников Брюллова, повесим в холле на входе. Но мне хотелось иметь в каждой палате икону. Вернее не то чтобы я хотел, это объективная необходимость. Иконы нужны, и много. По плану у нас пятьдесят восемь палат в разных отделениях. Вот столько или чуть больше икон и нужно.

Вручив художнику солидный запас пигментов и денежное вознаграждение (от которого Иван активно отказывался), больше никаких советов давать не стал. Будут ли на тех иконах лики отца Нестора или традиционное изображения Христа — не так важно.

Зимой ремонтные работы в клинике велись вяло. Вокруг все засыпано снегом, а в самом здании даже половина помещений без окон. Просто не успели. Соответственно, в том крыле отопление не проводили и делать внутреннюю отделку стен не получалось. Спасибо, что успели здание под крышу подвести и до сильных дождей покрыли черепицей.

Сторожа и немногие работники пожаловались на доставку продуктов. Назначенный мной управляющий что-то мухлевал. Огромный склад в Александовке был загружен продовольствием. Это запасы для рабочих стройки, спичечного, сахарного заводов и общежития слепых. И почему-то работников кормили весьма скудно.

Пришлось мне задержаться и провести инспекцию, а после и подбирать нового управляющего. Старого я не только выгнал, но и пообещал, что расскажу старцу Самарского. Ругался громко. Народ слушал, крестился, кланялся и изображал восторг. После шептались по углам, что Бог покарает вора. Ну, бог или нет, не знаю. Только если слухи дойдут до Фёдора, тут мои воспитательные меры к этому бывшему душегубу не помогут.

Невероятным образом у Фёдора в голове сложилось своё понятие, какое лишение жизни является грехом, а какое — богоугодное. Переубедить и как-то повлиять на Фёдора у меня не получалось, даже авторитет отца Нестора не помогал. Батюшка отпускал грехи, назначал епитимью Фёдору и в результате всё возвращалось на круги своя.

С другой стороны, этот фанатик был у нас кем-то вроде «санитара леса», который прореживал исключительно гнилые и подлые натуры. При этом действовал умело, профессионально и с выдумкой. Со стороны выглядело будто несчастный случай и тот самый Господь покарал. Старцу Самарскому лишний плюсик, а мне головная боль и волнение по поводу того, что делишки Фёдора могут внезапно всплыть наружу.

Бывший управляющий и сам что-то припомнил по поводу того, как сказанное старцем слово смертельно действовало на виновного. Удивительно, что при таком раскладе мужчина рискнул воровать. В течение двух дней он собрал весь свой скарб, семью и умчался куда-то по направлению Оренбурга. Может, с такой прытью и выживет.