Живые, пойте о нас!

Разведчик Карпов вспоминает

Долгое время нам не удавалось отыскать тех, кто бы мог полнее раскрыть историю поисков высаженного в Петергоф десанта.

Лишь в тридцатую его годовщину дал о себе знать человек, имевший непосредственное касательство к судьбам героев этой повести.

В газете «Кронштадтский рабочий» были опубликованы воспоминания подполковника запаса Виталия Васильевича Карпова.

Старый заслуженный балтиец и сейчас живет в Кронштадте, передавая опыт, морскую выучку молодому поколению.

Мы встретились с Виталием Васильевичем, участником трех войн — испанской, финской, Великой Отечественной.

Карпову было двадцать пять лет, когда он в 1937 году добровольцем сражался в рядах интербрпгадовцев в Испании.

Молодой коммунист зимой 1939/40 года служил на линкоре «Марат», участвовал в боях с белофиннами.

Осенью 1941 года старший политрук Виталий Карпов и его товарищи обеспечивали высадку на занятый фашистами берег Финского залива корректировщиков артиллерийского огня кораблей Балтийского флота.

Наиболее ответственным заданием для группы Карпова стал поиск петергофского десанта.

— В момент высадки десанта, — вспоминает Виталий Васильевич, — мы находились в районе Морского канала. Нашему радисту поручили настроиться на волну передач десанта. Радист хорошо знал «почерк» своего товарища из отряда Ворожилова. Но уже к утру пятого октября связь оборвалась. Позднее мы получили боевой приказ скрытно проникнуть в Петергоф и узнать о судьбе моряков. В опасную операцию уходили ночью восьмого октября. Справиться с заданием было нелегко. На выполнение его полагалось тридцать шесть часов.

Если бы разведка к назначенному времени не вернулась, это означало бы, что моряки погибли. Но удача сопутствовала группе Карпова. Она благополучно высадилась на занятый фашистами берег.

Разведчики были одеты в гитлеровскую форму. Каски, маскировочные черно-желтые плащ-палатки, немецкого покроя сапоги, в руках трофейные автоматы.

Большинство людей в группе говорили по-немецки свободно. Разведчики должны были попытаться у самих же немцев узнать, что случилось с десантом.

Путь разведчиков был нелегким. Четырнадцать километров шли они по обочинам до окраин Петергофа.

Тяжелые мысли владели Виталием Васильевичем.

Почему уже четвертые сутки нет известий от десанта? С наблюдательного пункта на Кронштадтском соборе, с вышки здания штаба были видны вспышки выстрелов на петергофском берегу. Там бой! Но десант дерется один с превосходящими силами врага.

А что, если фашисты с самого начала знали о готовящемся десанте? Не могло этого быть.

О нем знали лишь несколько человек на флоте.

Катерникам сказали, что их корабли уйдут на Лисий Нос для переброски войск в Ораниенбаум.

Краснофлотцы, отобранные в десант, из казарм больше не выходили. Каждому объяснили его задачу, рассказали об особенностях обстановки на берегу, сообщили возможные маршруты отхода.

— Забегая вперед, — вспоминает Карпов, — расскажу о том, как уже в конце войны, под Кенигсбергом, в руки балтийцев попал офицер абвера. Он сообщил о том, что находился в момент высадки кронштадтского десанта в Петергофе. Пленный показал: «Мы не ждали удара с моря. В Кронштадт нами был специально заслан человек, в задачу которого входило в случае обнаружения подготовки к выходу десанта оповестить нас сигналом. Такого сигнала не последовало».

…Светало. Разведчики группы Карпова вступили на окраину Петергофа. Здесь было множество землянок. В них еще недавно пряталось население, ушедшее из разбитых жилищ. Теперь землянки были покинуты, на дороге валялись брошенные пожитки. Где-то залаяла и испуганно смолкла собака.

— На шоссе, рядом с которым продвигался наш маленький отряд, появилась вереница фигур. Это шли раненые немецкие солдаты, направлявшиеся, как видно, в полевой госпиталь. Один солдат опирался на суковатую палку, у других были перевязаны руки, головы. К ним подошел патруль для проверки документов.

У Карпова мгновенно созрело решение: «Надо выдать себя за проверяющих. Немцы — народ дисциплинированный. Да и приглядываться к нам особенно не будут. Идут из разных частей, после боя…»

Повременив, пока первая встреченная ими группа скрылась из виду, разведчики приступили к выполнению предложенного командиром плана.

Двое бойцов встали на одной стороне дороги, еще двое — на другой.

«Проверка документов!» — строго произнес на отличном немецком языке один из разведчиков.

Солдаты стали послушно доставать удостоверения. Здесь были раненые фашистские вояки из-под Урицка, из Пскова и даже почему-то из-под Смоленска.

Карпов строго просматривал документы, величественным кивком разрешал продолжать путь.

Стало уже совсем светло, и командир счел за благо укрыться вместе со своими разведчиками в одной из оставленных землянок.

Некоторые полезные сведения они получили. Но главное, ради чего разведчики рисковали жизнью, продолжало оставаться тайной.

Посовещавшись, разведчики решили: выход только один — надо брать «языка».

Но как? Днем, при небольшом, но все же регулярном движении?

Смуглый, остроглазый парень — одессит Иосиф Боркевич предложил: «Уж если брать, так офицера, который пойдет из госпиталя в тыл».

Наступил пасмурный день. Откуда-то доносились автоматные очереди.

Бой?

Находившиеся в землянке решили, что сидеть в ней молчком будет подозрительным.

Один из разведчиков приложил к губам гармошку, остальные под его аккомпанемент загорланили солдатскую песню. Разведчик обязан знать песни, которые поет враг.

…Обер-лейтенант, правая рука которого была в лубке, приветствовал веселых солдат, стоявших у входа в землянку. Он очнулся связанным, в рот был втиснут кляп. В Петергофе оказаться в плену у каких-то солдат в форме рейха? Это было выше его понимания.

Десятидневный отпуск после ранения грозил превратиться в нечто другое. Он просто не понимал, как могли эти немецкие солдаты оказаться товарищами моряков-десантников, ранивших его в недавнем бою. Вскоре офицер здраво рассудил, что уж лучше рассказать все ему известное, чем быть убитым.

«Отдельные группы моряков еще дерутся с нами», — сказал он на допросе.

«Там?» — спросил один из допрашивающих, кивнув в сторону, где опять прозвучали автоматные очереди.

«Нет, не там».

Он пояснил, что это стреляют в «царском тире». Немец назвал по-старому здание, где еще недавно обучались стрельбе курсанты и летчики.

Фашисты превратили здание учебного тира в застенок. В нем пытали и расстреливали раненых, захваченных в плен десантников.

С трудом сдерживаясь, Карпов сказал:

«Мы с удовольствием покончили бы с вами, но должны доставить вас живым. Если же…»

«Нет, нет», — испуганно проговорил немец.

Пленный показал: немецкое командование считает, что дни Ораниенбаума и Кронштадта сочтены.

«Мы и не думали, что десант пришел с моря. Скорее, что он сброшен с самолетов».

Но вскоре бои в Нижнем парке убедили врагов в противоположном.

— Как удалось вам доставить тогда «языка»? — спрашиваем мы Карпова.

— Фашисты, — рассказал он, — в то время были еще довольно беспечны. Защищая фланги, они не ввели сперва на захваченной территории у Финского залива пропуска. Это облегчило нашу задачу. Дождавшись темноты, мы доставили пленного без особых помех сперва к притопленным шлюпкам, потом на мол, а вскоре в Кронштадт.

Мне кажется, — сказал в заключение Карпов, — что десантников перешло через линию фронта больше, чем мы знаем. Они уходили в бригады морской пехоты на Невскую Дубровку, под Пулково. Помню нескольких замечательных ребят на госпитальных койках, в гипсовых и марлевых повязках. Моряки говорили: «Мы знаем, где братки! Дайте оружие, мы пойдем им на помощь!»